Текст книги "Звёздные Войны. Дарт Мол: Взаперти"

15
«Лаймердж»

– Встань, мой ученик.

При звуке этого голоса пульс Мола участился. Он поднялся на ноги и посмотрел на голографическое изображение своего учителя.

Тви’лек по имени Зеро сдержал слово. Менее чем через два часа после того, как Мол разобрался с бандами, он получил зашифрованное сообщение, что надо прийти сюда, в отдаленный закуток тюремного морга, в одну из пустующих комнат, предназначенных для хранения трупов заключенных перед утилизацией.

Он ждал его здесь.

Передатчик, полностью собранный и в рабочем состоянии.

И вот теперь…

Изображение Сидиуса стояло перед ним, желтые глаза пылали из-под глубокого капюшона его одеяния. Плащ из зейд-ткани всколыхнулся, грубая материя зашуршала, когда Сидиус поднял руку. За его спиной отчетливо просматривались некоторые детали внутреннего убранства верхнего помещения башни «ЛайМердж», и Мола поразила четкость картинки. Может, Зеро и собрал это устройство из всякого мусора, но оно оказалось чрезвычайно высокого качества.

– Учитель, – вслух сказал он – или попытался сказать: слова застревали в горле.

– Ты хорошо выглядишь, мой ученик, – произнес Сидиус. – Я с большим интересом наблюдаю, как ты завоевываешь авторитет среди обитателей «Улья-7».

– Да, учитель.

– Я заметил, – продолжал Сидиус, – что вне зависимости от обстоятельств во время поединков ты прикладываешь большие усилия, чтобы не раскрыть свою истинную мощь ситха. – (Промелькнул ли в его голосе оттенок сарказма?) – Это достаточно очевидно.

– Вы имеете в виду последний поединок? – Мол заколебался. – Вампа…

– Стал серьезным испытанием. Так мне показалось. Возможно, у тебя в душе возникло желание открыто обратиться к мощи темной стороны? Или использовать световой посох?

Мол ощутил в этих словах подвох и возразил:

– Моя сила исходит изнутри.

– В самом деле? – Сидиус долго смотрел на него с непроницаемым выражением лица. – Интересно.

– Учитель…

– Гордость и чувство собственного достоинства – не те качества, которые можно заиметь раз и навсегда. Могущество ситха возрастает с каждым испытанием. Опираться на имеющиеся достижения значит препятствовать развитию способностей в полной мере использовать присущие тебе гнев и дисциплину.

– Да, учитель.

– Хранить в тайне твою личность и истинную цель твоего задания окажется бессмысленно, если ты умрешь, выполняя его. – Сидиус сделал паузу и вперил в ученика пронизывающий взгляд. – Мои слова задевают тебя? Быть может, ты находишь мое суждение несправедливым?

– Нет.

Владыка ситхов ослабил натиск:

– Я возлагаю на тебя большие надежды, Дарт Мол. И лишь потому, что я единственный понял, каким ты обладаешь потенциалом в достижении величия темной стороны.

– Благодарю вас, учитель. Мое единственное желание…

– Достаточно. – Лицо Сидиуса внезапно будто заледенело. – Дисциплина, неустанные тренировки и самообладание – вот единственное, благодаря чему ты продвинулся столь далеко. Насколько же успешно продвигаются поиски Айрема Радика?

– Мои поиски стали более интенсивными. Я поставил под свой контроль тюремные банды и выяснил, каким образом они работают на Радика. – Мол встретился взглядом с учителем. – Осталось немногое. – Он остановился, затем все-таки решился на просьбу: – Возможно, если вы раскроете мне истинную цель ваших планов…

Сидиус воздел руку, прерывая его:

– Тебе предоставлена вся информация, необходимая для успешного выполнения задания. Вот все, что в настоящее время тебе нужно знать. Мы продолжаем прикладывать усилия по дестабилизации обстановки во Внешнем Кольце, поддерживаем мятежи и сепаратистские настроения.

Повелитель ситхов глубоко вдохнул и не спеша выдохнул, пристально глядя на Мола: возможно ли, что в его взгляде проявилось сочувствие?

– Я твердо знаю, что твоя верность нашему делу незыблема. От меня не укрылось, что ты разочарован ролью, до настоящего момента отведенной тебе в осуществлении наших планов, – что ты, возможно, жаждал сыграть более важную роль в операции на Эриаду, например.

Мол предпринял безуспешную попытку подавить удивление. Как Сидиус сумел узнать об этом? Когда учитель использовал охранных дроидов, чтобы тайно организовать убийство шести членов Директората во время торгового саммита на Эриаду и попытаться убить канцлера Валорума, Мол так и не сумел понять, почему Сидиус решил не привлекать его к этой операции. Он считал, что хорошо скрыл разочарование, похоронив в самой глубине души, где даже он сам мог бы проглядеть его. Тем не менее учитель видел его насквозь.

– Достаточно сказать, что твои нынешние успехи в деле с Айремом Радиком намного превосходят любые более мелкие поручения, которые я мог бы дать тебе.

– Да, учитель.

– Хорошо. Встань и двигайся дальше. Бери то, что принадлежит тебе по праву. Темная сторона с тобой.

Мол собрался было ответить, но созданное проектором голоизображение учителя, стоящего на заваленном строительным мусором полу в здании «ЛайМердж», уже начало растворяться в воздухе.

Когда Дарт Сидиус отошел от голоприемника, открыл глаза и пошел через пустующее помещение башни «ЛайМердж» к турболифту, в его уме уже кишели набегавшие друг на друга мысли.

Подобно всем прочим заданиям, которые выполнял Мол, ситуация, которую Сидиус создал в «Улье-7», была нестабильной. Владыка ситхов не питал иллюзий по поводу гордости своего ученика, или его амбиций, или того, насколько тесно эти качества связаны с гневом, постоянно пылавшим в его душе. Пока что гнев Мола продолжал расти. Запертое в непоколебимой верности их делу, сердце забрака стало реактором, вырабатывающим чистую, дистиллированную ярость.

«И эта ярость хорошо мне послужит».

Да. Оглядываясь на годы тренировок, через которые прошел Мол, снова и снова сталкиваясь с худшим из того, что могла предложить Галактика, Сидиус ощущал гордость, которую ни с чем невозможно спутать, силой и стойкостью духа своего ученика. «Улей-7» по определению являлся средой, где не выживает никто, а ведь Мол уже заявил о своем превосходстве, даже не пустив в ход способности, дарованные Силой. Вопреки тому, что Сидиус сказал Молу, он чувствовал все возрастающее уважение к достижениям своего ученика, которых тот столь непреклонно добивался. В свое время эти способности послужат ему лучше, чем он мог себе представить.

Когда он уже вышел из здания и направился к остановке аэротакси, намереваясь лететь в Сенатский округ, заботы владыки ситхов отошли на задний план. Час еще ранний, а рабочий график сенатора Палпатина уже забит до отказа.

К нему, шумно затормозив, спланировало аэротакси, и когда дверца распахнулась, он сразу понял, что салон вовсе не пуст. Внутри его поджидал Хего Дамаск.

– Дарт Сидиус, – поприветствовал его Дамаск, жестом указав на пустое сиденье рядом с собой. – Составишь мне компанию?

Взгляд Палпатина метнулся к кабине такси, но Дамаск успокаивающе кивнул.

– Я перевел следящее оборудование в нерабочее состояние, – сказал муун. – Так что мы можем говорить свободно. Как равные.

– Конечно. – Дарт Сидиус без колебаний уселся рядом с учителем. Его лицо выражало лишь приличествующую случаю степень приятного удивления. – Всегда рад видеть тебя при любых обстоятельствах.

– Да. – Под маской транспиратора Дарт Плэгас попытался изобразить что-то вроде слабой улыбки. – Я знаю, мы собирались встретиться позже, во время нашей обычной прогулки на площади Монументов, но всплыли некоторые обстоятельства, и мне пришлось в последний момент перекраивать свой график. Я подумал, что лучше нам поговорить сейчас. – Он повернулся к Сидиусу и бросил мимолетный взгляд назад, на здание «ЛайМердж». – Я так понимаю, ты связывался с тем забраком?

– На самом деле я просто…

– Я помню – ты упомянул, что отправил его в «Улей-7» на поиски этого неуловимого торговца оружием.

– Айрема Радика. – Сидиус говорил осторожно, стараясь, чтобы голос звучал по возможности буднично, хотя в глубине души он был серьезно озадачен. Дарт Плэгас лишь в самых общих чертах знал об усилиях, которые Дарт Сидиус в настоящее время предпринимал для дестабилизации планет Внешнего Кольца и подготовки галактической гражданской войны. Он редко задавал конкретные вопросы о том, откуда будет браться оружие или как именно Сидиус собирается использовать все это, чтобы способствовать осуществлению их Великого плана.

– А этот Радик, – продолжал Плэгас все тем же непринужденным тоном, глядя в окно на приближающийся проспект Первопроходцев, – по слухам, один из самых могущественных торговцев оружием в Галактике?

– Радик столь же опасен, сколь непредсказуем. – Сидиус осознал, что по шее начинает подниматься тепло и заливает щеки и лоб, чего он вовсе не желал. – Вот почему я послал Мола убить его.

– Понятно.

Сидиус слегка наклонился вперед в попытке поймать взгляд Плэгаса.

– Я собирался оповестить тебя. Моя задача…

– В чем я нисколько не сомневаюсь, так это в твоем умении довести любое начатое дело до конца. – Плэгас положил руку на плечо ученика. – Я должен похвалить тебя за дальновидность и верность нашей конечной цели, Дарт Сидиус. Как ты, возможно, уже догадался, с увеличением интенсивности моих собственных… личных занятий в Тайнике, я считаю целиком и полностью правильным отсутствие у меня необходимости следить за действиями, которые ты предпринимаешь ради достижения нашей общей цели.

– Да, конечно. – Сидиус изучающе смотрел на него. Что именно Плэгас хотел ему сказать? Питает ли муун мрачные подозрения насчет цели, которую преследовал Сидиус, послав Мола в «Улей-7»? Или Плэгас просто прощупывает его, чтобы выяснить подробности?

– Что ж. – Плэгас уже снова откинулся на спинку сиденья с почти неслышным вздохом. – Полагаю, нам пора прощаться.

Аэротакси спланировало к остановке, и Сидиус понял, что они прибыли к Совещательной палате Сената. Дверца кабины распахнулась с легким шипением, но когда Сидиус начал выходить, он почувствовал, что ладонь Плэгаса завладела его запястьем.

– Еще одно, – проговорил ситх все с той же отстраненностью. – Полагаю, тебе следует знать, что твои рассказы об «Улье-7» возбудили мой интерес.

– Даже так? – Сидиус ощутил, как напрягается горло. – Что ты имеешь в виду?

– Я связался со своим поверенным в МБК и попросил направить туда финансового консультанта в рамках ежеквартального аудита – некоего Весто Слифера. Он подчиняется непосредственно мне. – Улыбка Плэгаса под маской являла саму дипломатическую любезность. – Быть может, я в конце концов смогу поспособствовать в поисках этого неуловимого оружейника.

У Сидиуса вновь слегка напряглось горло.

– Такое внимание с твоей стороны чрезвычайно лестно.

– В этом деле мы заодно, – промолвил Плэгас. – Как равные.

Плэгас выпустил руку ученика. Он продолжал смотреть на Сидиуса, когда их разделил опустившийся люк аэротакси, и транспорт вознесся с Сенатской площади ввысь, оставив Сидиуса в одиночестве.

16
Ночная сторона

Куча мусора состояла из сгоревших частей дроидов, конденсаторных катушек и перекрученной арматуры, и все это было ужато в идеальный куб. Артаган наделал таких десяток, когда спускался сюда год назад, блуждая по недостроенному крылу технического подуровня № 3, который заключенные прозвали Ночной стороной.

Изначально предназначавшаяся под тюремную мусорную свалку, ныне Ночная сторона представляла собой рукотворную пещеру, в темных глубинах которой стояли неиспользуемые прессы для мусора и станки для резки и измельчения металла. В воздухе постоянно висела вонь углеродного композита и различных ферросплавов. Заключенные наведывались сюда время от времени – с тех пор, как поползли слухи, что кто-то будто бы нашел в куче смердящих отбросов энергощитовой дезинтегратор «Барагвин». История эта была, вероятно, враньем, но все равно привлекала сюда арестантов.

Но сегодня Артаган Труакс привел сюда сына по другой причине.

– Очень хорошо. – Артаган взглянул на блок из мусора и снова повернулся к Эогану. – А теперь вот этот.

– Этот? – Мальчишка искоса взглянул на него. – Это слишком много! У меня и так уже руки горят после тех неработающих лифтов!

– Оправдания тебя не спасут. – Артаган сурово взглянул на сына. – Ты хочешь выжить здесь или нет?

Эоган кивнул и закрыл глаза. Он был обнажен до пояса, кожа бледная и почти лишена волос. Последние несколько часов он гонялся за тюремными крысами по подвесным балкам, нападал на них со связанными за спиной руками. Эти большие отвратительные существа очень быстро бегали, и охота на них требовала решительности и абсолютной концентрации.

После этого он отрабатывал удары руками и ногами, подножки, уклонения, обводки – Артаган учил сына различным удержаниям, захватам и атакам, которые однажды помогут тому переломить ход поединка.

Здесь, в «Улье-7», не существовало правил, не было такого понятия, как сострадание, никто не просил и не давал пощады. После утренней тренировки капельки пота поблескивали на верхней губе и на лбу Эогана, а его рыжевато-каштановые волосы слиплись прядями.

– Сейчас?

– Когда будешь готов.

Склонившись, Эоган откинул назад голову и взялся за импровизированную перекладину, которую его отец прикрепил к нагруженному им поддону. Артаган подождал, пока сын проверит, хорошо ли сбалансирована мусорная «гиря», подмечая, как он все сильнее напрягается в преддверии рывка.

– Работай, – велел Артаган.

– Сколько?

– Начнем с одного.

Паренек закрыл глаза и поднял самодельный куб. Вздувшиеся мускулы проступили на его плечах, груди и животе, бицепсы напряглись, руки вытянулись, пока он удерживал куб из мусора на расстоянии вытянутой руки над полом. Когда он собрался опустить его, Артаган вымолвил:

– Держи, пока я считаю.

Эоган не стал возражать. Груз в его руках задрожал. Юнец стиснул зубы, секунда за секундой борясь с усталостью и силой притяжения. Все это время Артаган безучастно стоял над ним, наблюдая, как слабость покидает тело сына, ощущая знакомую смесь чувств – глубокой гордости и тревоги, приходивших от сознания, как упорно мальчик трудится и, в конечном счете, какое малое это имеет значение.

– Отец… – прохрипел Эоган.

– Еще пять секунд, – произнес Артаган. – Ты сможешь.

Сын прижал подбородок к груди. Его лицо потемнело – стало алым аж до сливового оттенка, все вплоть до корней волос. На висках вздулись вены. Из горла вырвался слабый непроизвольный всхлип, и Артаган услышал, как груз начал дребезжать, – это руки мальчишки затряслись сильнее прежнего, угрожая выпустить ношу.

– Я не…

– Еще две секунды… Одна… – Артаган кивнул. – Хорош.

Мусорный куб с грохотом рухнул, Эоган вздохнул с облегчением, медленно приподнялся и сел, растирая плечи, подрагивающие от образовывающейся в мышцах молочной кислоты. Артаган бросил ему полотенце. Юнец вытер лицо, посмотрел на груз из мусора и наконец поднял взгляд на отца. Сейчас его лицо было бледным, измученным, но явно довольным.

– Сколько? – поинтересовался Эоган.

– Сто двадцать.

– Я раньше никогда не поднимал так много!

– Ты просил настоящее испытание, – напомнил Артаган. – Вот оно.

Он протянул руку, чтобы потрепать сына по взмокшей шевелюре, и ощутил нежность, которую редко позволял себе признать, – глубочайшую любовь, единственным противовесом которой являлось абсолютное знание, что очень-очень скоро он всего этого лишится.

Артаган отдернул руку и сказал:

– А сейчас – «пятьдесят два кулака».

Глаза Эогана расширились:

– Отец…

– Сейчас.

Юноша неохотно встал в стойку: вытянул шею, напряг тело, поднял руки; завеса безнадежности и обреченности уже исчезала с его лица. Атака, называемая «пятьдесят два кулака», предполагала нанесение целой бури молниеносных ударов менее чем за пять секунд, и могла полностью уничтожить противника, но требовала абсолютной самоотдачи. Проведенная по всем правилам, она могла убить существо, втрое превосходящее Эогана по размерам и весу. Но малейшее ослабление решимости оставляло незадачливого бойца открытым для всевозможных контратак.

– Сейчас, – повторил Артаган.

Мальчишка швырнул себя на отца, его руки замелькали, словно ножницы, в тумане ударов. Сначала результат казался многообещающим. Но слишком скоро Артаган увидел слабое место и сделал выпад, уложивший сына на пол.

Эоган лежал навзничь, хватая ртом воздух, его глаза блестели, лоб и щеки пылали. Только теперь пришел гнев, запоздалый, бессильный.

– Ты что, всплакнуть собрался? – Артаган даже не старался скрыть разочарование. – Ты знаешь наше правило.

– Да, отец. – Эоган резко дернул головой вверх-вниз, борясь со слезами. С самого начала правило было простым: за каждую слезу – капля крови.

– Тогда вставай. – Артаган протянул сыну руку. – И попытаемся снова.

– Да, отец.

– И ради чего все это? – Язвительный голос из дальнего конца помещения отдался эхом от плоских металлических поверхностей, которые их окружали. – Ради одного боя? Двух, если ему повезет?

Отец и сын повернулись: из-за массивного пресса, стоящего в дальнем углу, вышел охранник. Офицер Войсток двинулся к ним, прошел мимо куба из мусора, ясно дав понять, насколько этот предмет ему отвратителен, и наконец обратил все свое внимание на Артагана с Эоганом.

– Ты зря тратишь время, малыш, – хмыкнул надзиратель. – И ты это понимаешь, верно?

– Я тренируюсь.

– Ради чего? Путешествия в один конец в кремационную шахту?

– Это… – Лицо Эогана исказилось, на нем возникла горечь. – Разве вы знаете что-нибудь о силе и дисциплине?

– Сила и дисциплина? Ха! – Продолжая ухмыляться, Войсток заложил большие пальцы за пояс и начал покачиваться на каблуках. – Мне это нравится. Напомни мне начертать эти слова на трупе твоего отца в назидание всем прочим.

– Мой отец мог разорвать на куски человека вроде вас и даже не вспотеть.

Ухмылка охранника слегка потускнела.

– Забудь об этом, малец. Я стариков не бью.

– Он был обладателем титула «Бласко» три сезона подряд, вы это знаете? – Эоган шагнул к нему. – Без этой коробки у вас на поясе вы не продержались бы против него и пяти секунд!

– Не зарывайся, мальчишка. Не забывай, с кем говоришь.

– Я почти готов. Скажи ему, отец!

– Верно. – Войсток рассмеялся, но в его смехе не было веселья – лишь еле сдерживаемое раздражение человека, чье терпение подвергается слишком сильному испытанию. – Малыш, тебе не продержаться в бою и пяти секунд. Даже твой старик это понимает. – Он потер щетину на подбородке. – Почему, ты думаешь, он решил заплатить мне, чтобы я помог вам, двум оборванцам, бежать отсюда?

– О чем это вы говорите?

– Не веришь мне? Спроси своего папочку. Как ты думаешь, зачем я сюда пришел? На прогулку, подышать вредной металлической пылью?

Юноша замолчал. Его взгляд перебегал с Войстока на отца, а затем он очень тихо спросил:

– Это правда?

– Эоган…

– Это правда?

– Сын, мы оба подохнем здесь, если…

– Ты говорил, что я достаточно силен! Ты говорил, я готов к поединку!

Артаган прикрыл глаза. Он понял: будет сложнее, чем он ожидал, и бесконечно мучительнее. Старик вынул руки из карманов, чтобы Эоган видел, как сильно они дрожат.

– Сын, здесь нам с тобой конец.

– Не говори так. Это неправда!

– Ты уже стал сильнее и быстрее меня, – продолжал Артаган. – Но ты не убийца. – Он заставил ладонь не дрожать и положил ее на обнаженное плечо сына, ощутив возрастающее напряжение, переплавляющееся в юношеское негодование. – У тебя внутри есть стержень. Но есть и сострадание. Доброта. – Он смиренно вздохнул. – Здесь не место для мальчика вроде тебя.

«Мальчик». Одно-единственное слово, казалось, легло на плечи Эогана тяжестью, подобной которой он никогда не поднимал.

– Тогда зачем ты привез меня сюда? – спросил он.

Артаган отвернулся. На этот вопрос ему нечего было ответить.

– Я… ошибся.

– Ошибся?

– Я сделал неверные выводы. Рассчитывал, что спасение даст тот, кто не мог его дать. – Он прошел мимо сына к Войстоку. – Вы сумеете доставить нас в медотсек?

Мгновение Войсток пристально смотрел на него.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– К чему такая спешка?

– Я бы предпочел не задерживаться здесь дольше, чем необходимо. – Артаган обнаружил, что сжимает кулаки, и заставил себя расслабиться. На ладонях остались крохотные кровавые полумесяцы от ногтей. – Да или нет?

Со вздохом охранник кивнул.

– Да. – Он взглянул на хронометр на запястье. – Я могу отключить основное и резервное питание медотсека. Когда отрубится сегмент энергетической сети, придется перезапускать все с нуля. Основной сервер будет загружаться минут пятнадцать.

– Но если вы отключите всю энергию, значит…

Войсток жестом остановил его:

– В этом случае полагается перенаправить энергию на дроида GH-7, чтобы при помощи его фоторецепторов восстановить видеонаблюдение в медотсеке. В этот промежуток времени вы сможете бежать.

– Хорошо.

– Вы должны понимать, что на записях камер видеонаблюдения останутся ваши лица. Вам придется что-нибудь придумать.

– Разберемся, – отозвался Артаган.

– У вас будет пятнадцать минут. Если за это время дроид не деактивирует заряды в ваших сердцах, больше я ничего не смогу сделать.

– Я понял.

– И зарубите на носу. – Войсток впился в них взглядом. – Вы сами по себе. Мы не друзья, что означает, что для меня ты и твой малец лишь пара трудных мишеней, как и любые заключенные, предпринявшие попытку побега. Я не знаю, как ты намереваешься выбираться из медотсека, и мне на это наплевать. Если меня спросят, видел ли я тебя, я расскажу все.

– Тогда приступим.

– Отец, нет! – Эоган развернулся, и вспыхнувшие с новой силой гнев и недоверие сосредоточились там, где Артаган уже давно ожидал, – на нем самом. – Он собирается нас подставить, разве ты не видишь? Он хочет украсть все твои кредиты до последнего! Опустошит твой счет и отправит нас обратно в камеры! Он предаст нас при первой же возможности!

– Эоган, он наша единственная надежда выбраться отсюда. И сейчас нам пора действовать.

– Я овладею «пятьюдесятью двумя кулаками»! Мне просто нужно больше времени!

Артаган схватил сына и сжал его в потных объятиях. Мальчишка извивался, дергался, пытался сопротивляться. Он был сильнее отца и при других обстоятельствах вырвался бы из захвата, но сейчас его руки устали, а мышцы ослабли после тренировки.

Наконец он обмяк в руках Артагана, глядя на отца в бессильной ярости.

– Вот почему ты меня так гонял, – глухо проговорил он. – Чтобы я не смог остановить тебя.

– Остановить нас, – поправил Артаган и взглянул на Войстока, прищурившись: – Вы готовы?

Войсток кивнул:

– Жду только вас. Идем.