Текст книги "Жемчужина Нила"

Джоан показалось, что он говорил, скорее, как управляющий отелем, а не Божий избранник. Нехорошо если он заметит ее огорчение. В жизни она наделала немало ошибок, но никогда не была столь глупа. Поддавшись очарованию Омара, она позволила заманить себя в ловушку и теперь подвергалась огромной опасности.. Он сыграл на ее чувствах, как на музыкальном инструменте, воспользовавшись замешательством из-за книги, и заманил сюда. Все это было так не похоже на нее: Джоан никогда не принимала скоропалительных решений. Все знали, что она несколько дней обдумывала, какой фильм посмотреть во время уик-энда, а тут меньше чем за два часа приняла предложение Омара.

Инцидент, произошедший днем, лишь подтвердил ее ночные предчувствия. Может быть, Шана Александер и могла бы получить удовольствие от такой работы, но для Джоан лучше убраться с этой земли притворства и обмана.

У нее еще оставалась слабая надежда выбраться отсюда.

– О да, все.., замечательно, поэтому не сочтите меня невежливой. Я вдруг вспомнила, что в четверг вечером должна быть в Нью-Йорке. Вы понимаете, что, путешествуя и встречаясь со множеством людей, и все такое.., в общем, я перепутала все назначенные встречи, и двадцать третьего должна присутствовать на книжной ярмарке. Она проводится всего раз в год, и от этого зависит, как будут расходиться мои книги. Как бы я ни хотела присутствовать на вашем торжественном провозглашении, боюсь, мне придется уехать.

Джоан старалась, чтобы ее слова прозвучали искренне, непринужденно и в них не чувствовалось страха.

– Вы не можете уехать, – ответил он спокойно.

– Но мне нужно. Если вы пришлете мне необходимую информацию, я с радостью напишу эту книгу.

Она старалась не задеть его самолюбия. В конце концов, этот человек только что спросил ее, не слишком ли сильно подведены его глаза.

– Сожалею.

– Поймите мои чувства, – засмеялась она, но улыбка быстро сползла с лица: ей не удалось обмануть Омара.

– Вам придется остаться.

– Если уж там должны присутствовать Мейлер, Беллоу и Апдайк, то мне сам Бог велел. – Она сделала еще одну попытку, понимая, однако, что играет со смертью.

Омар встал и взял Джоан за руку. Он опять был прежним обаятельным Омаром – спокойным, улыбающимся, страстным.

– Джоан, я не похож на тех людей, с которыми вы привыкли иметь дело. Я избран Небом, чтобы стать Спасителем. Через два дня вы все увидите.

– Я не могу. Мне бы очень хотелось, но… Вдруг его глаза сузились и налились кровью – она зашла слишком далеко.

– Если вы расспросите окружающих, то поймете, что я не признаю слова «нет».

Значит, это – сделка, от которой она не может отказаться? Как же он собирался поступить с ней в противном случае?

Омар снял с шеи полотенце и бросил его – скорее, швырнул – на стул. Заговорив, он тоном дал понять, что гневается на Джоан.

– Теперь, если вы позволите.., мой народ должен услышать меня.

Он развернулся и направился к двери.

– Что такое алмаз? – выдохнула Джоан. К своему огромному удивлению, она произнесла это вслух. Она просто обязана была это сделать: поскольку Омар и без того был зол на нее, терять было нечего.

Он остановился и повернул к ней голову. Глаза смотрели сурово, губы не улыбались.

– Алмаз, вы сказали? Алмаз – это легенда. А я – живой, настоящий.

***

В Мексике, когда полуденное солнце нещадно палит, накаляя рыночную площадь, жители и торговцы имеют обыкновение отдыхать. В деревне Омара, когда торговля на Суке полностью замирала, наступало время просмотра американского телесериала «Династия». На всех базарах включались американские и японские телевизоры, настроенные на дублированный фильм, в котором Алексис Каррингтон выяснял отношения с Кристаль. Жуя фрукты, шоколад «Херши» и хрустящие кукурузные хлопья с острыми специями, подданные Омара, не отрываясь, смотрели на экран, поглощенные разворачивающимися на нем событиями. Женщины рассматривали платье Кристаль из серебряного ламе от Нолан Миллер, одобряя широкие подложенные плечи. Молодая женщина поправила свое покрывало, чтобы было лучше видно, а женщина постарше отметила, что американки позволяют себе много вольностей в одежде.

В тот момент, когда Алексис бросился на Кристаль и, как предполагалось, собирался сцепиться с ней в рукопашную, экран потемнел. Вместо драки между Алексисом и Кристаль – события, которого селяне ждали не одну неделю, – появилось улыбающееся лицо Омара.

На всех базарах, из каждой палатки и лавки раздались стоны, вопли, злобные выкрики. Народ Омара не жаждал услышать речь своего правителя.

***

Мириады песчинок, укладываясь в продолговатые барханы и разбегаясь волнами, образовывали великолепные золотые горы Сахары. В лучах огромного заходящего солнца, которое, казалось, вот-вот поглотит Землю, пустыня походила на хамелеона, постоянно меняющего свою окраску и пламеневшего огненно-красным, оранжевым и красновато-коричневым. По раскаленному песку, над которым плавился воздух, шел караван более чем из дюжины верблюдов. Снаряжение, манера передвижения, повадки животных сформировались и дошли до наших дней от древних цивилизаций.

Неожиданно первый верблюд остановился и окинул необъятные пески торжественным высокомерным взглядом: при этом золотые кисточки и уздечка мерно покачивались вокруг его серьезной морды. Наездник откинул голову назад и издал пронзительный крик дервишей. Тишина Сахары рассыпалась, нарушаемая раскатистым, долгим эхом, но никто из каравана не отреагировал на это, кроме двух человек, ехавших на последнем – самом маленьком – верблюде.

Джек ударил пятками по бокам животного, надеясь, что движение возобновится, но это не сработало. Видимо, следовало прихватить с собой шпоры. Вот уже несколько часов они ехали по пустыне, сделав всего одну остановку у оазиса около полудня. Раньше Джеку как-то не доводилось много размышлять об оазисах. Даже в Колумбии он старался не слишком удаляться от деревни, где всегда мое достать пива. Поэтому, достигнув наконец крошечной территории, поросшей травой и окруженной пальмами, он решил, что попал в рай. Никогда еще вода не казалась такой вкусной. Они отдыхали почти два часа. Тарак предупредил, что скоро полуденный зной станет нестерпимым. Джек дотронулся до своего носа: он обгорел и уже покрылся коркой, хотя голову и лицо прикрывала шляпа. Тут он снова вспомнил о Джоан и о защитных кремах, которыми она мазала нос.

Джек снова ударил пятками верблюда. Он думал о ночах любви под звездным небом, о том, как она смеялась над безделушками, которые он покупал в различных рыбацких деревушках. Он вспомнил, как они были в Париже, как она примеряла платья «от кутюр», как ели рогалики в крошечном кафе на левом берегу Сены. Он вспомнил, как она любила наблюдать за его утренним туалетом и как щекотала ему пятки. Но чаще всего он вспоминал, как обнимал Джоан, ощущая биение ее сердца, тепло ее тела, чувствуя, что она принадлежит ему. И на протяжении всего путешествия он слышал ее голос, который говорил, что любит его. Когда-нибудь, возможно, он и забудет, как она выглядит, но голос ее будет постоянно его преследовать.

***

Уже после захода солнца они прибыли на стоянку дервишей. Лагерь был большой, в нем насчитывалось более полудюжины разноцветных шатров, возведенных прямо посреди пустыни. Самый большой был украшен красивыми золотыми и черными кисточками, свисавшими с зубчатых навесов. Джек предположил, что этот шатер принадлежит Тараку и его братьям, поскольку они были вождями племени. Гудели гигантские костры, выбрасывая в ночное небо длинные языки пламени. Потрескивая, в воздух взлетали искры, которые кружились над лагерем, как светлячки.

Путешественники слезли с верблюдов, и Джек обратил внимание, что бежавшие к ним женщины и дети были одеты в набивные покрывала и туники из натурального шелка. На женщинах было много золотых украшений, даже с шарфов свисали медальоны.

Он слышал звуки флейты, тамбуринов, барабанов и деревянных духовых инструментов. Со всех сторон высыпали танцоры, жонглеры и исполнители танца с саблями. Молодые мужчины в тюрбанах, одетые в шаровары и обнаженные до пояса, размахивая в воздухе длинными сверкающими клинками, начали исполнять древний ритуальный танец, к которому присоединились все, даже дети.

Джек видел, как все, кланяясь, приветствовали Та-рака, пока он шел от своего верблюда к лагерю. Один из его братьев спрыгнул на землю, и к нему бросились красивая женщина и мальчик. Брат Тарака взял свой рюкзак и достал переносной стереоприемник и кассетный магнитофон. Мальчик завизжал от восторга и замахал руками, подзывая своих. Подбежали еще шесть ребятишек и стали обнимать отца. Дети взяли стереоприемник, магнитофон и убежали. Брат Тарака посмотрел на красивую женщину, поднял прозрачное покрывало и крепко поцеловал ее. Джек отвел глаза. В этот момент Тарак подошел к Джеку и Ральфу.

– Пойдемте, подкрепим наши силы.

– А туалет? – полюбопытствовал Ральф. Тарак оставил его вопрос без внимания и повернулся к племени.

– Эти люди – наши друзья из Америки. Они помогут нам возвратить Алмаза.

Слова Тарака вызвали радостное ликование толпы. Люди бросились к верблюду, чтобы помочь Джеку и Ральфу спуститься на землю.

Несколько девушек с закрытыми лицами взяли Джека за руки.

– Вот так. Очень трудное путешествие. Теперь самое время размяться, – саркастически заметил он, растирая свой зад. Он надеялся на продолжительный отдых, прежде чем опять придется сесть на верблюда.

Девушки хотели помочь и Ральфу, но тот отмахнулся от них.

– Пошли прочь! Не троньте меня! Не хватало только, чтобы мне опять делали уколы!

Ральф последовал было за толпой, но с каждым шагом все больше убеждался, что его зад не просто болел – он был стерт. Потребуется целая неделя отдыха и лечения, чтобы он зажил. Но у него нет этой недели, если он хочет получить заветный алмаз. Неожиданно на него фыркнул верблюд. Ральф посмотрел вокруг, убедился, что никто не видит его, и ударил верблюда по голени.

– А это вам, господин главный редактор.

Верблюд не стал дожидаться, когда обидчик уйдет, а плюнул ему прямо в лицо. Рыча, Ральф достал носовой платок и вытерся. Этот камень должен компенсировать все мучения, через которые ему пришлось пройти.

В лагере царило оживление, звучала ритуальная племенная мелодия, сопровождавшаяся ритмичным пением Чака Кана, страстный голос которого доносился из стереоприемника.

Повскакали дети и начали исполнять кочевой вариант брейк-данса. Несколько братьев Тарака схватили ярко раскрашенные мячи и биты и начали жонглировать ими в такт музыке.

Тарак пригласил Джека и Ральфа в свой шатер, стены которого изнутри украшали шелка и золотые цепи. Ночи в пустыне были холодными, поэтому Тарак дал Джеку шерстяную полосатую накидку. Вокруг переносной латунной жаровни сидели старейшины племени. Хотя они были представлены Джеку, он не запомнил имен, но оказалось, что все они отзывались на обращение «сэр».

Тарак хлопнул в ладоши, и в шатер вошли красивые женщины в шароварах, которые внесли огромные медные подносы, полные еды. Здесь были финики, начиненные орехами пекан, сыр, фрукты, дыни, ягоды и орехи, мясо, приправленное сказочными специями, так что Джек не мог разобрать, свинина это или баранина, запеченное мясо, а также мясо, обваленное в муке и зажаренное, необыкновенные колбасы, козий сыр и много вина.

Неожиданно в воздух взвились кинжалы, ножи, фрукты и куски мяса. Сначала Джек не понял: то ли он попал в очередной переплет, то ли это была застольная драка. Потом до него дошло, что эти люди не передавали друг другу еду, а перебрасывались ею. Он присоединился к всеобщей забаве, хватая фрукты, куски мяса и овощи, чтобы тоже приготовить себе шиш-кебаб. Нанизав все на кинжал, он положил его на жаровню и протянул золотой кубок девушке, которая наполнила его вином.

Тарак беседовал с мужчинами и женщинами. В комнате появились танцующие девушки, которые аккомпанировали себе на тамбуринах и флейтах. Джек ошалело наблюдал, как перед его носом летала различная посуда и как танцовщицы начали сбрасывать с себя одно покрывало за другим.

Подвыпивший Тарак нагнулся к Джеку.

– Мы танцуем, мы поем, мы празднуем наше единство с Небом. Это – путь дервишей. Ральф толкнул локтем Джека.

– Посмотри на этих ребят. Сегодня ни одна овца не может чувствовать себя в безопасности.

Тарак отпил большой глоток вина, и неожиданно протрезвел.

– В пустыне живет много племен, которые придерживаются различных традиций. Однако до того, как люди Омара организовали похищение нашего Алмаза, мы все жили дружной семьей. Теперь же нас разделяют подозрение и несправедливость.

Джек лишь кивнул, внимая каждому слову Тарака, который продолжил:

– Мы с братьями доставим вас на окраину деревни. Дальше идти нельзя: мы считаемся врагами, и, если попадемся, нас застрелят. Помогите нам, и мы отдадим вам все, что у нас есть.

– Слышишь, Коултон? – зашептал Ральф Джеку. – Ну и влипли. Мы находим их булыжник и в награду получаем набор ножей для мяса.

– Ты лучше будь начеку. Если эти ребята поймают тебя с камнем, то разорвут пополам и будут преследовать на протяжении следующих шести жизней.

Ральф грубо засмеялся и отмахнулся от Джека. Кто такой этот Коултон, чтобы пугать его всякими дурацкими россказнями? Ральф прекрасно помнил дни, проведенные в Колумбии с Золо. Там были враги пострашнее, чем кучка арабских невежд. Размышляя над этим, он решил, что страх Коултона – весьма кстати. Это увеличивало его шансы смыться с камнем, прихватив еще и двадцать тысяч Джека.

Ральф достал сигарету.

– Предоставь мне самому беспокоиться об этом. Он поискал зажигалку, но карманы были пусты. Черт возьми! Неужели он обронил ее у оазиса? Он еще раз проверил карманы пиджака.

Араб, сидевший рядом, повернулся к нему и дунул на сигарету. Изо рта дервиша вырвалось гигантское пламя, которое зажгло сигарету Ральфа.

***

В ночном воздухе над головой Джека поднимались идеально правильные кольца дыма. Он жадно затянулся, выпустил еще несколько колец и взглянул на луну. Они находились близко от экватора, поэтому луна была похожа на планету, стремительно приближающуюся к нему. Он слышал о том, как выглядит луна в пустыне, но всегда скептически относился к рассказам о ее размерах, считая их преувеличенными.

Джек окинул взглядом затихший лагерь. Все удалились в полосатые шатры. Костры догорали, потрескивая угольями. Кругом царило безмолвие, изредка нарушаемое похрапыванием верблюдов.

Джек никогда не считал себя героем, но эти люди смотрели на него как на человека, который вернет им их драгоценный камень. Он покачал головой. Как же он оказался в нынешнем положении?

Он занимался кладоискательством в Колумбии, пока не влюбился в Джоан. Теперь он опять гнался за сокровищем, хотя знал наверняка, что не получит его. На сей раз ему не достанется ни цента. Он был очень серьезен, когда говорил Ральфу, что случится, если тот попытается смыться с драгоценным камнем дервишей. Его разорвут на куски. Джеку не хотелось, чтобы с Ральфом что-нибудь случилось. Забавный парень Ральф. Джек почему-то считал своим долгом защитить его.

Джек подумал, что в последнее время в нем что-то перевернулось. Всего два дня назад он избегал всяких разговоров о необходимости жениться на Джоан. А теперь здесь, в пустыне, взял на себя роль старшего брата Ральфа, а заодно – спасителя кочевников, которых едва знал, и своей Джоан.

Если только она останется с ним… Из бумажника Джек достал ее фотографию. Это было все, что осталось от «Анджелины». На снимке, освещенном лунным светом, лицо Джоан выглядело рельефно. Он – чокнутый, если отпустил ее. Он должен был воспротивиться этому прямо там, перед Омаром, Глорией и всеми этими литературными снобами. Неужели ей нужны были лишь приключения, которых с лихвой хватало в Колумбии? Неужели ей их не хватило? Он должен был спросить, почему она его отвергает.

Он не хотел выглядеть героем ни в глазах дервишей, ни перед Джоан. Он хотел быть обыкновенным человеком. Но может быть, в этом и было все дело: Джоан мало обыкновенного мужчины, просто Джека.

Теперь его не интересовали ее желания. Она ему просто нужна, и Джек был полон решимости вернуть ее. Из слов Тарака он понял, что это рискованное дело. Ему не составит труда проникнуть во дворец: куда сложнее будет выбраться оттуда.

Джеку очень хотелось надеяться, что с Джоан все в порядке, что Омар не причинит ей вреда… Рука сжала снимок. Если хоть один волос упадет с ее головы…

Джек снова посмотрел на луну. Теперь ему оставалось одно – молиться.

Глава 9

Джоан с восхищением смотрела на мерцающую серебристую луну, от которой шел необыкновенно яркий отраженный свет. У нее было странное чувство, что точно такую же луну она видела в детстве, но с тех пор, как она встретила Джека, луна почему-то изменилась и теперь казалась ей самым грустным и печальным творением из всех, что она видела. Что бы только она ни отдала сейчас за объятия Джека и его голос! Но это было невозможно. Она была не нужна Джеку. Слава Богу, ей не пришлось пережить унижение и выслушать признание в том, что он больше ее не любит. Если бы он произнес эти слова, они бы преследовали ее всю жизнь.

Сколько же ночей потребуется, чтобы избавиться от воспоминаний? Она обнаружила, что не может спать в постели. Всякий раз, поворачиваясь, она протягивала руки, думая, что Джек рядом. Но его не было. Прошлую ночь она спала в кресле, возможно, и сегодняшнюю придется провести там же. И завтрашнюю ночь, и много других ночей, пока не будет написана книга для Омара.

Сейчас ей не выбраться отсюда, и поэтому следует максимально использовать ситуацию в своих интересах. Пути для побега перекрыты: у ее двери Омар поставил еще одного охранника, как будто пятерых тупиц было недостаточно.

Джоан облокотилась на подоконник и еще раз посмотрела на луну, прежде чем лечь спать. Тут она услышала звук работающего двигателя, и на площадь, расположенную прямо перед окнами, с грохотом вкатил грузовик. Джоан подбежала к тумбочке и выключила лампу – пусть все думают, что она спит. Затем вернулась к окну и посмотрела вниз на площадь.

Большой джип влетел на площадь, взвизгнул тормозами, остановился и сразу же погасил фары. Вокруг дворца не горело ни одного фонаря, но Джоан увидела в лунном свете, как из машины выпрыгнули двое мужчин. Они повернулись в ее сторону, и она смогла разглядеть, что это были белые мужчины лет сорока, одетые в комбинезоны и бейсбольные шапочки. Они были совершенно не похожи на всех, с кем ей пришлось встречаться во дворце Омара.

Внизу отворилась дверь, и появились двое охранников с явным намерением помочь вновь прибывшим. Они обошли джип сзади и начали выгружать оборудование. Сначала извлекли огромную, с кухонный стол бобину с намотанной на нее тонкой проволокой, затем – еще одну, потом коробки и ящики.

Один из мужчин в комбинезоне уронил гигантскую катушку, чуть не отдавив ногу своему товарищу.

– Черт возьми, Дж.Т., протри глаза, приятель! – закричал тот.

Эти двое были американцами. Джоан от радости чуть не захлопала в ладоши. Мужчины подняли бобины и занялись своими делами.

Неожиданно у Джоан созрело важное решение. Перед ней стояла дилемма:

– или сидеть в комнате с мрачным видом, думая о Джеке и отказываясь писать книгу для Омара, или все-таки попытаться проследить историю, ради которой она приехала.

Омар хотел, чтобы она написала книгу о Божием избраннике. Из того, что она видела и что происходило здесь, действительно можно было многое извлечь, однако совсем не рассказ о духовном могуществе Омара.

Омар был обманщиком, но, как ей подсказывала интуиция, не примитивным громилой. Сегодня, наблюдая за тем, как ему накладывают макияж, она почувствовала, что если не подчинится ему, то погибнет. Но у Джоан не было на руках фактов, а вот журналист, настоящий журналист нашел бы их. Если она пойдет по этому пути, то сможет найти способ выбраться из дворца и разоблачить Омара перед всем миром.

Она никогда не занималась журналистикой, но теперь случай представился. Если ее подозрения подтвердятся, она сможет не только поведать миру правду, но и повлиять на ход событий.

Джоан подошла к двери и выглянула. Все шестеро охранников вытянулись по стойке «смирно». Она быстро закрыла дверь. Хорошо бы изучить обстановку, но она уже потерпела неудачу, пытаясь избавиться от опеки охраны.

Искать следовало в другом направлении. Она взяла фотоаппарат, надела его на шею, выбралась через окно на карниз и встала, прижавшись спиной к стене. До земли было значительно дальше, чем это казалось из комнаты. Она осторожно двинулась по карнизу и, шаг за шагом, добралась до другого окна. Голоса, доносившиеся оттуда, принадлежали Омару и Рашиду. Они смеялись.

Джоан заглянула в комнату, которая оказалась вдвое больше ее собственной. Стены были увешаны фотографиями Омара; в углу на мраморном постаменте стоял его бронзовый бюст, подсвеченный снизу. Не комната, а храм.

Мебель была китайской: повсюду стояли черные, покрытые лаком комоды, столы и шкафчики. Кровать смотрелась как настоящее чудовище, возвышавшееся над полом на целых десять футов, и тоже была явно восточного происхождения. На противоположной стене висела большая карта Судана и долины Нила: некоторые места вверх и вниз по течению реки были отмечены флажками.

Омар сидел за столом и рассматривал фотографии, лежавшие перед ним в трех пачках, но Джоан не было видно, что на них изображено. Рашид заглянул Омару через плечо.

– Красиво, – сказал Омар, переворачивая снимок. – Красиво. – Он взял следующее фото. – А вот – моя любимая. Если бы ты не сказал, что это Рашид бен Амар, я бы его никогда не узнал, – добавил он с довольным видом.

Рашид засмеялся вслед за хозяином.

Омар встал и со снимком в руках подошел к стене. Джоан заметила, что там висят не только изображения Омара. Присмотревшись, она зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Рядом с другими черно-белыми глянцевыми снимками Омар прикрепил фотографию повешенного человека. Зрелище было страшным.

Дальше висела фотография горящей машины, затем – обугленного тела. Омар был не только инициатором политических убийств, но еще и любил запечатлевать свои злодеяния. Это был не чудак, а сумасшедший, олицетворяющий собой зло и порок.

– Рашид, наших врагов больше не существует. Поэтому пора начать действовать и заняться душами людей.

Раздался стук в дверь, и Омар приказал войти; появился охранник.

– У американцев все готово? – спросил Омар и в ответ получил утвердительный кивок.

– Я сейчас приду.

Когда охранник ушел, Омар еще раз посмотрел на свою страшную галерею.

– И все-таки эта мне нравится больше всего, – сказал он Рашиду.

Затем оба вышли из комнаты.

Джоан переждала некоторое время, и, убедившись, что никого нет, забралась в комнату и подошла к карте. Города, помеченные флажками, должны были что-то означать. Вблизи фотографии выглядели еще страшнее, чем издали. Ее чуть не стошнило, но, подавив приступ, она сняла крышку с объектива и сфотографировала как можно больше участков карты и фрагментов фотогалереи, затем выглянула из дверей и, убедившись, что охраны нет, прошла через холл.

Повернув за угол, Джоан вошла в большую комнату. Омара нигде не было видно. Она почти пересекла ее, когда с противоположной стороны послышались голоса.

Джоан быстро юркнула за колонну, и в этот момент в комнату вошли, звонко смеясь, около двенадцати женщин в красивых шифоновых и атласных одеждах.

Джоан была уверена, что ее присутствия не заметили. Одна из женщин, одетая особенно ярко, подбежала к дальней стене и дернула за шнур. Длинные струящиеся занавеси раздвинулись, обнаружив стену, сплошь покрытую зеркалами. Женщины начали раздеваться. Их платья падали вниз, образуя у ног разноцветную гору ткани. Под экзотическими одеяниями скрывались колготки и трико – костюм, предназначенный для репетиций и разминки, – явно американского происхождения. Женщина в колготках цвета фуксии и сером трико открыла внушительный деревянный шкаф.

Она нажала на кнопку, и оттуда выкатился огромный телеэкран. Выбрав кассету, женщина вставила ее в видеомагнитофон и включила систему.

Суперкинозвезда Джейн Фонда целиком заполнила непомерно большой экран. Зазвучала музыка, перекрываемая голосом актрисы, проводящей занятия со своими ученицами.

Джоан подождала, пока женщины разогреются и перейдут к энергичным упражнениям, после чего решила выбираться отсюда. Когда женщины с головой ушли в разминку, Джоан перебежала к другой колонне, потом к третьей и так до тех пор, пока не выскользнула из комнаты.

Выбравшись из репетиционного зала, Джоан осторожно, чтобы ее никто не заметил, пересекла двор. Стояла мертвая тишина, и нигде не было видно ни Омара, ни Рашида. Джоан осмотрелась: вокруг ни души. В этот момент из высокой башни снова донеслась странная мелодия, исполняемая на флейте, которую она слышала накануне ночью.

Сгорая от любопытства, она пошла по направлению к башне. Поначалу Джоан думала, что все это не связано с Омаром – просто грустная мелодия манила ее. Однако в следующее мгновение она решила, что башня все же имеет прямое отношение к нему.

Она не сделала и пяти шагов, как услышала очень странное жужжание, доносившееся откуда-то снизу. Она свернула за угол и пошла вдоль стены. Гудение становилось громче по мере того, как она приближалась к решетке, расположенной на уровне цокольного этажа. Опустившись на колени, она увидела подвал. Теперь жужжание было просто оглушительным. Джоан заглянула через решетку.

В поле ее зрения попала часть какой-то хитроумной машины. В этой причудливой конструкции вращались диски, колеса, вспыхивали лампы, торчали провода. Куда шли эти провода, не было видно, но их были сотни. Красные, синие, зеленые и фиолетовые лампочки вспыхивали и гасли. Джоан осмотрела комнату: она была в три раза больше репетиционного зала дворца.

Над этим чудовищем трудились трое американских техников. Двоих она узнала: это были те, из джипа, а третьего они звали Коулт. Он возился с проводами. Сняв бейсбольную шапочку, американец надел наушники и продолжал колдовать над черными и красными проводами.

Человек, которого Джоан знала как Дж.Т., держал в руках пульт дистанционного управления.

– Как вы себя чувствуете, господин Омар? Вам удобно?

Джоан обвела взглядом комнату, но не увидела Омара, хотя голос его слышала.

– Машина очень гудит, – пожаловался Омар.

– При всеобщем ликовании и веселье ее не будет слышно, – успокоил Коулт Омара.

– Ну что ж, мне кажется, все в полной боевой готовности, – сказал Рой, третий американец.

– Вы должны полностью доверять нам, господин Омар. Мы готовили аналогичные эффекты для нескольких художественных фильмов. Например, Стив Маккуин не мог бы работать без нас, – при этих словах Коулт гордо выпрямил грудь.

Джоан прищурилась, чтобы лучше рассмотреть помещение, ведь Омар был где-то здесь. Если бы она увидела его, то, возможно, поняла бы, что происходит. Ей никогда не доводилось видеть систему столь внушительных размеров, напоминавшую огромные компьютеры двадцати– и тридцатилетней давности, но это был не компьютер. Что же это такое?

– Вы когда-нибудь встречались с Маккуином? – как можно непринужденнее Коулт спросил Омара.

– Не отвлекайтесь, продолжайте работать, – неторопливо прогудел Омар.

Коулт поправил что-то на пульте дистанционного управления.

– Отлично, Рой. Возьми его. Рой повернул на пульте диск. Дж.Т, следил за происходящим придирчивым взглядом: «Спокойно, спокойно…»

– Неплохо, неплохо, – проговорил Коулт, приободрившись.

Вдруг раздался громкий треск. Джоан от неожиданности вздрогнула.

– А, черт! – Рой ударил рукой по диску и отключил машину.

– Господин Омар, это очень сложный эффект. Чтобы отработать его, необходимо время. Клянусь, что он выполнялся сотни раз.

Внезапно появился Омар.

– Рашид! Я хочу немедленно видеть его! – завопил он.

Джоан быстро поднесла к решетке фотоаппарат и сделала наобум с полдюжины снимков. Времени для наведения на резкость не было, но она надеялась, что хоть один получится. Она слышала грохочущие шаги Омара и Рашида, которые поднимались по какой-то близкой лестнице. Джоан встала и прижалась спиной к стене как раз в тот момент, когда из подвала появились Омар и Рашид. Джоан стояла, затаив дыхание, пока они проходили мимо нее и пересекали двор по направлению к башне, откуда доносились звуки флейты.

Она видела, как они вошли в проем в стене, расположенный у основания башни. Раньше она как-то не замечала этой узкой дверцы, а теперь бегом бросилась к ней. Она осторожно вошла внутрь и притворила за собой дверь.

Было очень темно, и Джоан дважды споткнулась, прежде чем добралась до первой ступеньки. Она была уверена, что Омар и Рашид не слышат ее, так как они продолжали разговаривать между собой. Она медленно шла за ними по узкой винтовой лестнице, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Ей не терпелось узнать, куда они шли, но при этом следовало соблюдать осторожность и оставаться незамеченной.

Поднявшись по лестнице, она попала в тесный коридор, который вел к большой деревянной двери с крошечным решетчатым окном. Это напоминало своего рода тюремную камеру. Кого же Омар мог посадить сюда? Кем бы он ни был, это была очень важная персона. Джоан была свидетелем того, как Омар уничтожал всех, кого считал своими врагами, уничтожал как паразитов. Послышались голоса.

Омар и Рашид, должно быть, вошли в камеру. Джоан решила ближе не подходить. Она обогнула лестницу, спряталась в темноте и, напрягая слух, пыталась понять, о чем шел разговор.

Голос Омара звучал взволнованно и зло.

– Скажи мне, как это делается! – потребовал он. Ответа не последовало. Раздался звук удара, затем еще одного. По-видимому, Рашид занимался своим любимым делом – избивал беззащитных.

– Это чудо. Ему нельзя научить, – послышался напряженный, но спокойный голос.

– Моему терпению приходит конец! – проревел Омар.

Послышалось шарканье ног, и дверь в камеру открылась. Джоан охватила паника. Спрятаться было негде, а момент, когда можно спуститься вниз незамеченной, был упущен. Единственное, что ей оставалось, прижаться к стене, пользуясь темнотой, и молить Бога, чтобы ее не увидели.

Джоан буквально слилась с глиняной стеной. Из своего укрытия она наблюдала, как Омар и Рашид вышли из камеры, закрыли дверь и направились к лестнице. Она прислушивалась к их шагам, пока не убедилась, что они спустились вниз.

Она медленно приблизилась к двери, поднялась на цыпочки и заглянула в решетчатое окно. В камере сидел чернокожий человек в очках. Он был очень худ. Обнаженные коричневые руки выглядывали из грязной крестьянской рубахи. Мешковатые штаны были завязаны веревкой на тонкой талии. На вид ему было далеко за сорок, хотя полной уверенности в этом не было. С таким же успехом ему можно было дать и сто. У него были тонкие, вьющиеся волосы, которые давно не видели расчески. Он сидел, скрестив ноги, и играл на флейте, напомнив Джоан многочисленных заклинателей змей, которых она видела на рынке минувшим днем. И, конечно, он не выглядел человеком, который мог представлять угрозу для Омара.