Текст книги "Жарче, чем тропики"

Да, теперь-то Мари понимала это. Он не давал ей передышки – ни эмоционально, ни физически. Он разрушил ее оборонительные линии, не позволял ей передохнуть, и такого постоянного давления она не могла выдержать.

– Это не сработало бы в мою пользу во Франции, – холодно продолжил он. – Там ты захлопнула бы дверь перед моим носом, отключила телефон, убежала куда-нибудь, где я не смог бы тебя найти. Даже здесь, уже будучи моей женой, ты воздвигаешь возмутительные барьеры между нами…

– Но я же не настоящая твоя жена, Джамал! – напомнила она, терзаясь неотвратимой мукой. – Я здесь временно. Ты, кажется, забыл об этом?

– Как я могу забыть, если ты держишь это твое убеждение между нами, как выхваченный из ножен меч?

– А ты чего ожидал? – с болью воскликнула она.

Его глаза снова полыхнули огнем и неудержимой яростью.

– Из-за ложно понимаемой гордости ты играешь в опасные игры. Мы не будем видеться после твоего отъезда. Наше время кончится, и не может быть, да и не будет возврата к прошлому, поскольку в ближайшие месяцы я женюсь вновь. Я обещал это отцу. Я также дал слово, что не буду больше искать встреч с тобой, хотя подобное искушение мне не грозит. Твое ледяное сердце не искушает, а отталкивает!

Застигнутая врасплох, Мари задохнулась от боли, которую вызвали его слова. Ее лицо побелело как мел. Она пыталась судорожно вздохнуть, но никак не могла набрать воздух в легкие, настолько ошеломило женщину его оскорбление. Ледяное сердце! Да она отдала бы десять лет жизни за обладание подобным даром, завидной способностью отделаться от эмоций и боли.

Гнев пришел ей на выручку. Заманив ее обманом в Африку, Джамал поступил крайне жестоко, и только он виновен в той муке, которую она испытывает сейчас. Будет гораздо лучше, если она никогда не узнает, каково им могло бы быть вместе. Нет, не верит она в эту избитую старую мудрость, будто лучше полюбить и потерять, нежели вообще никогда не полюбить!

Пожираемая горечью, как вышедшим из-под контроля огнем. Мари откинула назад голову в солнечном ореоле волос и уставилась на него сверкающими зелеными глазами.

– Скажи, пожалуйста, какую это вторую жену ты себе подыскиваешь? – спросила она ядовито-сладким голосом.

Джамал замер от неожиданности, его глаза грозно потемнели.

– Уж это я не стану обсуждать с тобой…

– Почему бы и нет? Небо свидетель, обо всем остальном ты говорил с обезоруживающей откровенностью! Так давай же, расскажи мне и это. Я и вправду хочу все знать!

Вновь между ними повисла жуткая тишина, насыщенная ее вызовом и его яростным неверием.

– По понятиям моего отца, она будет очень хорошей женой, – процедил сквозь зубы Джамал, нарушив эту ужасающую тишину с потрясшей ее откровенностью. – Если я по своей невоспитанности просто повышу голос, она будет умолять меня сказать ей, чем она меня обидела. Она не станет огрызаться. С восхищением и радостью она будет воспринимать любое мое мнение. Она ни за что не полезет в мою постель без приглашения. Свои дни она будет проводить, примеряя европейские наряды, смотря телевизор, делая покупки и сплетничая с подружками. Я вижу ее перед собой, – продолжал Джамал с безжалостной язвительностью. – Красивая, праздная от рождения и не очень хорошо образованная, она родит мне детей. – На последней фразе его голос дрогнул.

Мари зажмурилась и отвернулась. Она почувствовала опустошенность, ее ярость погасла. Он ответил на ее саркастический вопрос с жестокой откровенностью. Все поплыло перед ней будто в тумане. Она услышала, как он покинул комнату. У ее ног игриво терся котенок. Ее колени подломились, она опустилась на прекрасный ковер, глядя на невинно резвящееся крошечное существо и не видя на самом деле его шалостей.

Постепенно шок прошел, и ясность мысли стала возвращаться к ней. Джамал описывал свою вторую жену вовсе без удовольствия, а с едва скрываемым отвращением. И совсем не привлекала его не очень хорошо образованная жена, довольствующаяся сплетнями, хождением по магазинам и телепередачами и боготворящая его. Может быть, ее образ соответствовал понятию его отца о хорошей жене, но не Джамала же. Не об этом, сообразила изумленная Мари, мечтал принц.

Слезы облегчения внезапно навернулись на ее глаза. Она превратно понимала все, что говорил ей Джамал, с самого начала. Он же сказал ей, что у него нет свободы выбора, но она не прислушалась. Он сказал, что отец против его брака с француженкой, и опять она не вникла в его слова как следует. В глазах короля Бутасу она – неприемлемая жена для его единственного сына, и ничто не могло изменить мнения монарха. Старик, может быть, и любящий отец, но Джамалу удалось получить его согласие на брак с француженкой, лишь пообещав, что это будет временный союз. Таков был их единственный шанс соединить свои судьбы прежде, чем Джамал выполнит долг сына и принца, женившись на безмозглой соплеменнице и взявшись за производство детей.

Не его выбор, не его мечта! Да она просто дурочка, раз поверила, что Джамал пошел на такие крайние меры, лишь бы заполучить ее в постель! Мари вспомнила, как он встревожился, когда она заболела, как переживал в больнице, и слезы у нее потекли быстрее. Может, его чувство и не совсем любовь, но Джамал действительно заботится о ней и даже не пытался скрыть это, когда она была для него скорее кошмаром, нежели мечтой.

Мари закрыла лицо руками и громко разрыдалась, вспомнив лежащее на дне фонтана кольцо. Он старался показать, что уважает ее, что если даже брак не будет долгим, это не означает, что он, наследный принц, должен стать посмешищем.

Его отец – ужасный и злой старик, испорченный предрассудками и жестокий, как средневековый тиран, думала Мари. Его поступки и намерения объясняются только тем, что он сам совершил ошибку, был унижен и оскорблен матерью Джамала. Потому-то король и решил, что Мари неподходящая партия для его сына и не заслуживает даже знакомства с его величеством. И он даже не дает ей шанса доказать, что она может стать достойной женой его сына. И хорошо, что у этого деспота плохое здоровье. И тут Мари решила: да если я только выскажу несчастному старику свое мнение о нем, то это прикончит его!

Она машинально старалась нащупать носовой платок, и кто-то вложил его в ее руку. В испуге она открыла покрасневшие глаза и увидела Джамала, опустившегося рядом с ней на ковер.

– Убирайся! – снова разрыдалась она, проклиная его манеру неслышно подкрадываться.

– Я расстроил тебя…

Мари постаралась сдержать рыдания.

– С ч-чего т-ты взял?

– Никогда не видел тебя плачущей.

– А чего ты ожидал после того, как наговорил столько гадостей? – выпалила она, готовая вновь зарыдать.

– Ты довела меня до этого, – попытался оправдаться он.

– П-правильно… Вини меня во всем!

Джамал обнял ее, и она замерла. Его мучительно-знакомый запах обволок Мари, и сопротивление было сломлено с пугающей быстротой. Она прижалась лицом к его плечу и судорожно вздохнула.

– Мне приходится критиковать тебя за то, какая ты есть, – прошептал Джамал. – Но, если бы ты не была такой женщиной, я бы не захотел тебя.

Она фыркнула:

– Извращенец!..

– Значит, я извращенец… А что это значит?

– Неподатливый, своевольный…

– Мы оба такие.

– Вспыльчивый, агрессивный…

– И ты тоже.

На этот раз она не удержалась от насмешки:

– Брак, заключенный в аду?

– Нет, только не это, дорогая. Хотя я страшусь конца лета, я навсегда сохраню эти недели в сердце.

У Мари моментально пропало желание улыбаться, и она снова безудержно разрыдалась. Никогда еще она не была такой несчастной. Джамал убрал волосы с ее глаз и забормотал какие-то утешительные слова, словно успокаивая расстроенного ребенка, и у нее возникло ощущение, что она совершенно не представляет себе, что сказать или сделать в этой ситуации. Да и о чем тут говорить? Хочешь не хочешь, а конец лета наступит.

– Ты изводишь себя, – тихо сказал Джамал. У нее закралось странное подозрение, что его радует ее бурная реакция на их отношения; но она тут же подумала, что у нее уже выработалась привычка придираться к нему по любому поводу.

– Я хочу получить кольцо обратно, – пробормотала Мари.

– Раньше ты его не хотела.

– Но и ползать из-за него на коленях я не буду! – судорожно выдохнула она в его плечо.

– Я и не хотел, чтобы ты ползала на коленях, – вздохнул Джамал. – Я просто хотел, чтобы у нас появился шанс.

У нее опять перехватило горло. Боже милостивый, ну почему он постоянно говорит слова, причиняющие ей боль? Поплачь она еще хоть немного, у нее начнется обезвоживание организма. Мари глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

– И я хочу того же, – подтвердила она.

– Ты снова передумаешь не далее как завтра…

– Нет, обещаю! – в отчаянии воскликнула она, с силой вцепившись в Джамала.

– Что заставило тебя передумать? – удивился он.

– Мысль о тебе с другой женщиной, дурачок! – всхлипнула она, не зная, чего ей больше хочется – врезать ему ногой или прильнуть к нему. Неужели ему нужно все разжевать?

– Ты ревнива?

– Конечно! Неужели ты считаешь меня бесчувственной как камень?

– Вообще-то мне приходило это в голову, – неохотно признал Джамал, сжимая ее с такой силой, что ей стало трудно дышать.

Не в силах оторваться от него, Мари покорилась, слишком утомленная эмоциональным расстройством, чтобы сопротивляться объятию, от которого получала такое удовольствие. Она терлась щекой о его плечо, находя успокоение в исходящих от него тепле и энергии, и приятное чувство покоя постепенно охватывало ее вместе с ощущением усталости. Она подавила зевок.

– Ты позволишь мне отнести тебя в постель? – предложил он.

– Конечно…

– К сожалению, сегодня я обедаю с отцом.

Мари постаралась не измениться в лице. Ее бурные эмоции уступили место размышлениям. Может, она и в самом деле неподходящая жена для Джамала? Он полуфранцуз, не полнокровный африканец. Вполне возможно, что жена-француженка и сын, который вполне может родиться от такого союза, окажутся неприемлемы для Королевства Нботу в качестве семьи будущего правителя.

Как ни была она утомлена, сон не приходил к ней. Мари беспомощно думала о размеренной будничной жизни, к которой ей придется вернуться в Париже. И никак не могла оценить мысль, крутившуюся у нее в мозгу. А мысль заключалась вот в чем. Если уж ей предстояла разлука с Джамалом, то почему бы не заиметь что-то от него – многие женщины сами воспитывают детей. Но преднамеренно родить ребенка без отца… А что еще может остаться мне от Джамала? – раздраженно спросила она себя.

Она хочет его ребенка, его дитя. Так ли уж это плохо? Он никогда об этом не узнает! А то, чего он не знает, не причинит ему боли. Два месяца… Вполне можно забеременеть даже от тщательно предохраняющегося мужчины. Трудная задача, но выполнимая, решила Мари, засыпая с улыбкой.

Глава 10

Увидев Мари, пересекающую конный двор, Джамал наградил ее белозубой улыбкой. Он взял ее за руку, провел вдоль денников с лошадьми и познакомил с каждой, а в конце концов подвел к кобыле с выразительными глазами лани. Мари ласково потрепала ее по шее.

– Тебе нравятся лошади? – не без удивления спросил принц.

– Очень. Однако за последние годы я ездила верхом всего несколько раз, – призналась она. – Наверное, у меня не очень-то и получится.

– У тебя в детстве был пони? Неудачный, видимо, вопрос. – Ее оживленное лицо потемнело…

– Был, но недолго. Настоящий красавец. Однажды провела с ним чудесный сезон.

– Чувствую, что вызвал у тебя нежелательное воспоминание. Что-то неприятное случилось с пони? – Мари пожала плечами.

– Нет. Просто отец отобрал его у меня, сказал, что одолжит его на недельку близкому другу, но с тех пор я больше пони не видела.

– Продал его? – Джамал сочувственно нахмурился и предположил: – Может, пони стал ему не по карману?

Мари криво улыбнулась и ловко вскочила в седло, жалея, что стала рассказывать об этом.

– Нет, дело было не так. Его близким другом была актрисочка, за которой он в то время ухлестывал. У нее тоже была маленькая дочка, и отец решил произвести на нее впечатление экстравагантным подарком. А чего тратиться на покупку другого пони, если можно забрать моего?..

Джамал недоверчиво посмотрел на нее.

– Разве такое возможно?

– Ведь пони купил он… Послушай, давай оставим эту тему, – хотела оборвать разговор Мари.

– Нет, не оставим. Разве твоя мать не могла предотвратить такой безобразный поступок? Мари тяжело вздохнула.

– Мать никогда в жизни не пыталась от чего-либо отговорить отца. Если же что-то было ей неприятно, она просто не обращала на это внимания. В тот момент она лишь напомнила, что пони принадлежит ему, а не мне.

И не давая ему возобновить настойчивые расспросы, Мари направила красивую кобылку в ворота. Но сразу же осадила лошадь, забыв о своих тревожных мыслях при виде открывшейся панорамы. Солнце поднималось огромным огненным шаром, на предрассветном небе полосами чудесных цветов сверкали облака. Лучи света упали на землю, окрашивая пейзаж в алые, персиковые и золотистые тона, скалы отбрасывали загадочные тени. Местность, жестоко сжигаемая днем безжалостной жарой, при восходе солнца являла собой великолепную картину.

– Ты был прав, – восхитилась Мари, когда Джамал поравнялся с ней. – Африка просто фантастична!

– Я мог бы показать тебе красоту нашей страны в любое время суток, – заверил он с гордостью.

Его мир, его наследие и он как неотъемлемая часть этой страны, неукротимый как стихия, не поддающаяся никакому контролю. Мари вглядывалась в его профиль смягчившимися глазами.

– Тебе не очень-то понравился тогда парижский климат, а?

– Да ничего для разнообразия, но очень уж холодно. Поехали, – предложил он.

Но Мари не торопилась последовать за его английским чистокровным скакуном. Крепкий жеребец легко и грациозно нес седока. Она издали наблюдала за Джамалом с радостной улыбкой, но почувствовала себя неловко, когда тому пришлось развернуть лошадь и подождать ее с виноватым видом.

– Я и забыл, что ты давно не ездила верхом.

Больше Джамал не удалялся от нее, хоть Мари успокаивала его, что вполне довольна неспешной рысью своей кобылки и вот-вот совсем освоится. Она заметила, что ее спутник пребывает в превосходном настроении – на его губах часто появлялась очаровательная улыбка. Мари не могла отвести от него взгляда. Он наслал на нее свои чары, и они уже не пугали ее. И этот день, и завтрашний, и следующий месяц, да и конец лета вдруг показались ей длиною в жизнь.

– Мы позавтракаем на террасе, и я приготовлю тебе кофе, – объявил Джамал, когда они вернулись во дворец.

Вместо душа Мари отправилась к старинному мраморному бассейну и прыгнула в воду.

– Великий Боже! – услышала она восклицание, резко обернулась и покраснела, увидев Джамала, улыбавшегося ей с бортика бассейна. Скинув сапоги для верховой езды, он, не раздеваясь, прыгнул в воду.

Мари не удержалась от смеха и, начав смеяться, не могла уже остановиться, следя за тщетными попытками Джамала отыскать на дне ее кольцо.

– Я могу купить тебе другое, – предложил он, выныривая в очередной раз без желанного улова.

– Я хочу это, – настаивала Мари. – Другое будет уже не то.

– Тогда помогай искать!

Мари тоже принялась за поиски, но кольцо все же нашел Джамал. Он схватил ее руку и надел кольцо ей на палец без какой-либо романтики. Он посмотрел сверху вниз на ее смеющееся лицо, и в его глазах засветилось такое яростное вожделение, что она покраснела.

– Ты такая красивая и… такая обнаженная, – хрипло прошептал он.

Когда он окинул оценивающим взглядом ее сверкающее от воды, едва прикрытом лифчиком и миниатюрными трусиками тело, Мари не устыдилась своей наготы. Напротив, она даже испытала настоящее наслаждение, видя восхищение мужчины.

Джамал наклонил взъерошенную темную голову и прижался губами к уголку ее рта. Ее лифчик расстегнулся в его ловких пальцах, и Мари затаила дыхание. Она и не думала прикрывать свои вырвавшиеся на свободу, такие бесстыдно обнажившиеся и сразу набухшие груди, торчащие розовые, похожие на тугие бутоны соски. Он поднял руку и прикоснулся к ним…

– И не думай останавливаться, – с дрожью прошептала она.

Джамал с нежным смехом нашел губами ее рот и впился в него так, словно они пробыли в разлуке целое столетие и он не мог поверить, что наконец нашел ее вновь. От подобного натиска у нее подломились колени. Она прижалась к нему, пульсирующие пики ее набухших грудей с наслаждением терлись о его намокшую спортивную рубашку. Он подхватил ее на руки, прижал к себе, поднялся из воды по ступенькам бассейна и торопливо понес в спальню.

Кончик его языка порхал по ее губам, горячечно переплетался с ее языком в небывало эротичной игре, от которой все ее чувства воспылали. Она вцепилась в его густые волосы и неистово целовала его в ответ, и вся ранее затаенная страсть ее бурного темперамента стремилась увлечь его дальше.

Это было все равно, что поднести факел к стогу сена. С диким стоном Джамал приподнял ее бедра и, когда она невольно обвила его талию ногами, опустил ее на край постели и сорвал с себя рубашку.

Мари лежала, оперевшись на локти, бесстыже отдаваясь своему возбуждению, гораздо большему, чем испытанное ею в первую брачную ночь. На этот раз отсутствовал страх перед неизведанным, перед своей собственной реакцией, а была только мучительная жажда соединить его наслаждение со своим. Ей хотелось выразить свою любовь к нему, но не словами.

Мари отбросила стеснительность, приподнялась и торопливо стала расстегивать его обтягивающие брюки для верховой езды. Ее ладонь легла на набухшую и отвердевшую мужскую плоть… и, к своему смущению, она никак не могла справиться с его молнией.

– Я сейчас умру от ожидания. – Его слова были гремучей смесью сексуального стона и чувственного смеха. Его терпение кончилось, он отстранил ее беспомощные пальцы и в момент расстегнул молнию.

Она раскинулась на кровати, словно приносила себя в жертву, и каждый ее мускул напрягся в предвосхищении. Джамал взглянул на нее слегка затуманенными глазами, словно не был уверен, что такое действительно происходит, с невероятной скоростью отделался от бриджей, снова прижал ее к себе и начал целовать так, что она и вздохнуть не могла.

Он захватил ртом ее чувствительный сосок, и Мари вздрогнула всем телом. Она издала приглушенный стон, когда стрела обжигающего жара прожгла ее, вынудив приподнять свой таз и приведя в дрожь бедра. Ее реакция оказалась оглушающе интенсивной. Ее беспокойные руки чертили круги на гладкой коже его спины, потом погрузились в его волосы.

Мари охватила жаркая лихорадка возбуждения, когда он наконец сорвал с нее трусики. Никогда еще за всю свою жизнь она даже не мечтала, что возжелает чего-то так отчаянно, как хотела его сейчас. Ее сердце неистово билось, а кровь дико пульсировала по венам. Джамал ласкал налившийся кровью розовый бутончик легким прикосновением языка и поддразнивающе покусывал зубами. Ловкими пальцами он нашел ее самое чувствительное место и заставил Мари содрогнуться. И со стоном она беспомощно потеряла всякий контроль над собой.

Мари стиснула зубы от сексуального напряжения, которое нарастало так, будто ее подвергали смертельной пытке.

– Сейчас!.. Сейчас! – умоляла она.

– Прежде я должен…

Мари почувствовала, как он отстраняется от нее, и вдруг вспомнила… вспомнила, чего нельзя позволять ему сделать.

– Нет необходимости… Все в порядке и так, – едва выдохнула она, притягивая его обеими руками в страхе, что он не понял ее.

– В порядке? – неуверенно переспросил он.

– В полном… – Надеясь отвлечь его внимание от этого вопроса, она приподнялась, приникла к его роскошному рту и насладилась новым открытием до такой степени, что забыла, почему пустилась на такую хитрость.

Неистовый жар его тела еще сильнее опалил ее, когда он раздвинул ее бедра. Мари находилась на пике возбуждения, которое невозможно было вытерпеть, и, когда он сделал первый проникающий выпад, закричала в экстазе, ее глаза закрылись, а голова откинулась назад. И вот он задвигался в ней, отвечая на потребность не менее древнюю, чем само время, твердой примитивной силой своего полового члена.

Она реагировала бездумно, упиваясь законченностью и полнотой наслаждения. Не осталось ничего, кроме него и неистово мучительного продвижения к удовлетворению. И когда конечный, электризующий спазм удовольствия перенес ее через край, она выкрикнула его имя, словно подхваченная вихрем горячего и дрожащего экстаза. Джамал отчаянно задрожал над ней и с хриплым криком наслаждения достиг оргазма.

Они стихли во влажном сплетении конечностей. Она пребывала в раю и не желала спускаться обратно на землю. Прилив любви и нежности заполнил ее, и у нее даже защипало в глазах. Она прижалась головой к его мощной шее и протяжно вздохнула.

– Никогда еще не чувствовала я себя такой счастливой, – прошептала Мари как в тумане, ибо действительно испытывала неземное ощущение…

– И я! – Он освободил ее от тяжести своего тела, перекатился на спину, увлекая ее за собой, так что теперь уже она лежала на нем. – В порядке? – лениво переспросил он.

Мари напряглась, не готовая к такому немедленному допросу.

А Джамал полностью расслабился. Он провел подразнивающим указательным пальцем по ее чувствительному подбородку.

– Думаю, что должен предупредить тебя: то, что ты считаешь безопасным, не является очень уж надежным способом контроля за рождаемостью.

– Я принимаю противозачаточные таблетки, – солгала Мари.

– Неужели! – недоверчиво спросил Джамал и чуть приподнял ее над собой, чтобы взглянуть ей в глаза. – Но почему ты принимаешь такие меры предосторожности?

– Из-за проблем с кожей, – краснея, ответила она.

– У тебя безупречная кожа.

– У меня бывает сыпь.

– Тебе не следовало бы принимать такое лекарство только из-за сыпи.

– Это что за допрос с пристрастием?

– Полагаю, тебе нужно проконсультироваться с Намири… Я намекну…

– Не смей! – прервала его Мари. – Неужели для тебя нет ничего святого?

– Для меня свято твое здоровье. – Джамал с упреком посмотрел на нее.

Внезапно она почувствовала себя страшно виноватой за обман и опустила голову. Он запустил пальцы в ее спутанные волосы и приник к ее пылающим губам.

– Ты очень дорога мне, – мягко произнес он. – Я готов защищать тебя даже ценой своей жизни. Не отказывай мне в удовольствии присматривать за тобой.

Никто еще не выражал желания присматривать за Мари. Никто не думал о том, что могло случиться с нею. Это так ее тронуло, что у нее сжалось сердце, будто Джамал взял его в свою нежную руку. Да, она была чрезвычайно тронута, но и невыносимо опечалена. Встретиться с подобным нежным отношением и знать, что скоро она потеряет любимого мужчину, было мучительно для нее, но она постаралась забыть об этом со всей силой своего характера. День за днем, твердо напомнила она себе.

– Меня беспокоит, что ты не связывалась со своими родителями со дня нашего бракосочетания, – заметил Джамал.

Иголочка напряжения слегка уколола расслабившуюся Мари. Нахмурив брови, она оглядела саванну с вершины утеса. Здесь, у границы дворцовых садов, Джамал приказал установить традиционную хижину жителей Африки. Роскошные ковры, расшитые золотом подушки, холодильник, полный напитков, дополняли прохладный интерьер. За прошедшие недели Мари поняла, насколько Джамал привержен местным традициям. Сюда он приходил в конце дня расслабиться, восстановить энергию.

Сознавая, что он терпеливо ожидает ответа, Мари пожала плечами.

– Мы не так близки.

– Сдержанно ты выразилась, – заметил он после паузы, протягивая ей чашечку кофе. – Для нас семья – это все. Хотя строгие родственные связи часто налагают болезненные решения и обязанности.

Грусть омрачала ее лицо. Неужели отсутствие у них с Джамалом будущего и есть самая болезненная обязанность, которую он должен выполнить, или она обманывает себя? С того дня, когда она кричала от страсти в его объятиях, Джамал больше не упоминал о предстоящей разлуке. И даже ни разу не дал понять, заботит ли его этот вопрос.

Прошедшие три недели были самыми счастливыми в жизни Мари, но для поддержания такого счастливого состояния она вынуждена была подавлять мысль о грядущих днях. Следует ли Джамал принятому королем решению о его жене, или он просто достиг такого состояния, когда способен думать уже без эмоций о ее отъезде? Возможно, он считает их отношения просто приятной короткой связью, завершение которой спокойно воспринимает как нечто неизбежное.

– Итак? – напомнил он о незавершенной теме их разговора.

– А, моя семья, – рассеянно откликнулась она на его вопрос. – Ну, у меня неглубокие отношения с матерью и никаких с отцом, что отнюдь не беспокоит ни одного из них.

– Мне трудно в это поверить.

– Полагаю, что так. Позволь мне объяснить. Моя мать считает, что мое рождение почти разрушило ее брак…

– Но почему?

– Впервые отец проявил неверность жене во время моего появления на свет. Если бы ты знал его, то понял бы, почему так случилось. Он стремился всегда быть в центре внимания, а появление ребенка лишило его внимания других женщин. Глядя на жизнь родителей в последующие годы, я поняла, что он в любом случае не сохранил бы верность жене.

– А что, он не раз ей изменял? – нахмурился Джамал.

– Он постоянно увлекался другими женщинами. – Мари снова пожала плечами. – Потом возвращался домой, и мама принимала его с распростертыми объятиями. Когда я подросла и поняла, что происходит, то возненавидела его за подобное отношение к матери. Долго не могла понять, что мама была его добровольной жертвой. Он очень привлекательный мужчина… физически, – уточнила Мари. – Он просто пользуется слабостями жены – она предоставляет ему тихую гавань в любой шторм.

– И ты все еще ненавидишь его?

– Если когда я и думаю о нем, то испытываю лишь стыд, – призналась она. – У него нет ничего за душой, кроме его чар.

– Я и не подозревал, что у тебя было такое детство, – вздохнул Джамал.

– Ну, не так уж все было и плохо. Дело в том, что я никогда не имела для них никакого значения. Моего отца не интересуют дети. Если бы я была обожающей его дочерью, как моя мать – женой, может, все было бы по-другому, но, понимаешь, я не могла скрыть своего отношения к нему. Я не могла потворствовать его самолюбию, как это делала мать, и ему при мне было неуютно. Поэтому он не любил меня. Честно говоря, когда я уехала в университет, всем стало легче – и мне, и им.

– Сожалею, что затронул вопрос о твоих отношениях с родителями. Я просто не знал всех обстоятельств и жалею, что не спросил раньше об этом. Было бы легче понять твое сопротивление мне.

– Жаль, что от этого сопротивления ничего не осталось. – Мари беспомощно погружалась в глубину его потемневших глаз.

– Мне оно ни к чему, – ответил Джамал с чисто мужской усмешкой и взял из ее рук чашку. – Так и должно быть между любовниками.

– Любовниками, – как эхо повторила Мари, подавляя приступ боли. Примечательно, что Джамал не называет ее женой, а себя – ее мужем, даже не упоминает, что они супруги. И эти наверняка умышленные его упущения наполняют ее чувством неполноценности, неуверенности в себе, словно время, проведенное здесь, ей просто одолжили.

Джамал склонился над ней, и ее сердце забилось так громко, что она опасалась, как бы он не услышал. Сверкающие золотистыми искрами глаза смотрели на нее с удовлетворением, и она задрожала, чувствуя растущее мечтательное желание, которое сдерживало ее дыхание и заставляло покраснеть. Их взаимопонимание достигло такой степени, что им было достаточно только взглянуть друг на друга, как вспыхнувший жар заставлял забыть обо всем.

– Боги Тропической Африки поистине благословили кашу страсть.

Еще больший жар опалил ее щеки, стоило ей без всякого стыда припомнить те три дня, когда они вообще не выбирались из постели, если не считать коротких перерывов на еду. Несомненно, он тогда пришел к заключению, что африканские боги благословили его на обладание совершенно ненасытной и страстной женщиной. И действительно, он заставлял ее чувствовать себя ненасытной. Но у нее возникло тревожное подозрение, что Джамал пришел бы в ужас, узнай он, что она имела свою тайную цель, чтобы удерживать его в постели именно в те дни. И вот сейчас она в волнении ждет, принесла ли их бурная страсть свой плод.

– Ты что-то все молчишь. – Джамал провел нахальным указательным пальцем по изгибу ее нижней губы. – О чем ты думаешь?

Ее вновь атаковали угрызения совести. Неужели она приняла слишком эгоистичное решение, попытавшись забеременеть? Если Джамал узнает о нем, то запрезирает ее. Справедливо ли приносить в мир ребенка без отца, без того, чтобы отец знал о нем? Сейчас это казалось ей совершенно несправедливым, да и что скажет она своему ребенку, когда он вырастет достаточно, чтобы задавать неудобные вопросы? Что она лишила его или ее права первородства и наследства?

– Что теперь не так, моя любимая? – нахмурился Джамал.

Он называет ее «любимой». Мари взглянула на него затуманенным взором, изучающе посмотрела на его темнокожее, шоколадного оттенка лицо, ужасно дорогое ей, и ее обман вызвал у нее новые угрызения совести.

– Никаких проблем, – наконец ответила она.

– В твоих глазах я заметил нечто большее, – сказал Джамал. – Ты испытываешь ностальгию по дому?

По дому? У нее нет дома, с отвращением решила она. У нее есть только кошечка в кошачьем приюте и три деревца бонсай, за которыми с любовью ухаживает соседка. И нигде она не почувствует себя дома без Джамала. Поэтому она ответила:

– Нет!

– Думаю, ты говоришь неправду…

Мари заметила сердитую напряженность его красивого лица и испугалась. Ей было невыносимо даже говорить о том, что когда-нибудь потеряет его, и она просто трусила, когда речь заходила об этом. Словно такой разговор сократит время и убьет их счастье. Сейчас, реагируя на внезапную бурю своих чувств, Мари потянулась к нему и провела дрожащими пальцами по его высоким скулам, прижалась страстно и отчаянно к его губам, а слезы все еще увлажняли и жгли ее щеки.

Какое-то мгновение Джамал оставался напряженным и безответным, но потом со стоном привлек ее к себе сильными руками и стал пожирать ее мягкий рот с горячечной настойчивостью, а она с радостью почувствовала, как дикое сексуальное желание наполняет ее сладостью, которая лишает ее способности мыслить.

Но появилось нечто беспокоящее в их занятии любовью, смутно ощутила она после. Определенно, собственные чувства Мари придали пусть несколько мучительную, но гораздо большую глубину ее реакции, и, пытаясь разобраться, что именно отличало их любовный экстаз на этот раз, она вдруг сообразила, что случится потом. Джамал, видимо, почувствовал ее настроение, отстранил от себя, вскочил с постели и начал одеваться.