Текст книги "Простая правда"

– Мисс Хэтэуэй, – начал епископ, – нам с Лукасом необходимо сейчас же поговорить с нашей молодой сестрой.

Я сразу почувствовала, как дрожит Кэти, а от ее кожи исходит резкий запах страха. Она не дрожала так сильно, даже когда ей предъявили обвинение в убийстве. Пошарив в спутанных стеблях тростника, она отыскала мою руку и вцепилась в нее.

– Тогда я хочу, чтобы присутствовал мой адвокат, – прошептала она слабым голосом.

Епископ был удивлен.

– Ну, Кэти, зачем?

Она не осмелилась даже поднять глаза на старика.

– Пожалуйста, – пробормотала девушка, потом с трудом сглотнула.

Дьякон с епископом переглянулись, и Эфрам кивнул. Дрожащее покорное существо рядом со мной не имело ничего общего с девушкой, смотревшей прямо мне в глаза и говорившей, что ребенка не было. В тот момент Кэти совершенно не походила на девушку, рассуждавшую несколько минут назад о том, что видимое одному человеку может быть непонятно другому. Но это существо поразительно походило на дитя, впервые увиденное мной в суде, дитя, готовое скорее лечь под паровой каток правовой системы, чем нанять адвоката.

– Дела обстоят так, – неловко начал Эфрам. – Мы понимаем всю сложность данной ситуации, и она будет лишь усугубляться. Но ребенок был, Кэти, и то, что ты не замужем… что ж, тебе придется пойти в церковь и постараться все исправить.

Кэти наклонила голову, что воспринималось как проявление неуважения.

Кивнув мне, мужчины зашагали по полю прочь от нас. Кэти какое-то время приходила в себя, а потом подняла ко мне бледное лицо.

– О чем они говорили? – спросила я.

– Они хотят, чтобы я исповедалась в моем грехе.

– Каком грехе?

– Что родила ребенка вне брака.

Она пошла вперед, а я следом за ней, стараясь не отставать.

– Что будешь делать?

– Исповедоваться, – тихо произнесла Кэти. – Что еще мне делать?

Сильно удивившись, я повернулась и загородила ей дорогу:

– Можешь начать говорить им то, что говорила мне. Что ты не рожала ребенка.

– Я не могу им это сказать. – Ее глаза наполнились слезами. – Не могу.

– Почему не можешь?

Кэти покачала головой, щеки ее пылали. Потом она бегом бросилась в волнующееся море кукурузы.

– Почему?! – пригвожденная к месту отчаянием, завопила я ей вслед.

Люди, привезшие инвертор, установили его для меня в коровнике. От инвертора, который подключили к генератору, находящемуся рядом со стойлом для отёла, открывался прелестный вид на полицейскую ленту, по-прежнему огораживающую место преступления – на случай, если мне понадобилось бы вдохновение для опровержения обвинений против Кэти. Сразу после четырех часов я вынесла к коровнику свои папки и компьютер и принялась за работу адвоката.

Леви, Сэмюэл и Аарон каждый у своей стойки доили коров. Похоже, Леви поручили то, что у амишей считалось черной работой: выгребание навоза, добавление зерна, – а взрослые мужчины обтирали коровам вымя чем-то, похожим на страницы телефонной книги, после чего подключали их парами к откачивающему насосу, работающему от того же генератора, который опосредованно запускал мой компьютер. Время от времени Аарон относил контейнер в доильное помещение и с громким плеском выливал молоко в цистерну.

Какое-то время я наблюдала за ними, захваченная слаженностью их привычных действий и тем, с какой добротой их руки гладили коровий бок или чесали у нее за ухом. Улыбаясь, я осторожно подключила ноутбук, произнеся быструю и пылкую молитву, чтобы все это не разрушило мой жесткий диск, и загрузила его.

Экран развернулся и засиял, на нем возникли иконки и панели инструментов. Потом появилась экранная заставка – компьютерная графика акул у океанского дна. Я взяла одну из папок, полученных от прокурора, и, открыв, разложила на сене. Листая ее, я попыталась сформулировать в уме ходатайство о предоставлении услуг помимо адвокатских.

Подняв глаза, я увидела, что Леви, стоявший у амбара, завороженно смотрит на ноутбук, позабыв о лопате. Сэмюэлу пришлось подойти к нему и легонько стукнуть. Но потом Сэмюэл сам взглянул на экран и вытаращил глаза, удивляясь буйству цвета и натурализму изображения акул. Его рука дернулась, словно он еле удержался от того, чтобы не дотронуться до картинки.

Аарон Фишер даже не повернул головы.

В дальнем конце коровника замычала корова. Ноздри мне щекотал сладкий запах сена и фуража, а фоном служили ритмичные хлюпающие звуки доильного аппарата. Отключившись от окружающего, я сосредоточилась и начала набирать текст.

Глава 7

Широкий луч света упал ей на ноги, потом изогнулся дугой вверх по стене и потолку, а затем прошелся по тому же кругу. Кэти с бьющимся сердцем приподнялась на локте. Элли спала, и это было хорошо. Кэти выползла из кровати и опустилась на колени у окна. Сначала она ничего не увидела, но потом Сэмюэл снял шляпу и луна осветила корону его блестящих волос. Глубоко вздохнув, Кэти накинула одежду и заспешила к нему навстречу.

Он ждал ее с фонариком, который выключил в тот самый миг, когда увидел ее в дверном проеме. Едва Кэти вышла, как он схватил ее в объятия и впился губами в ее рот. От неожиданности Кэти замерла – раньше он не проявлял такой прыти – и, чтобы отстраниться, уперлась в него ладонями.

– Сэмюэл! – воскликнула она, и он сразу же отступил назад.

– Прости, – пробормотал Сэмюэл. – Просто у меня такое чувство, что ты от меня ускользаешь.

Кэти подняла глаза. Она знала лицо Сэмюэла с самого детства, они росли как одна семья, как друзья. Однажды, когда ей было одиннадцать, он загнал ее на дерево. Когда ей было шестнадцать, он впервые поцеловал ее за коровником Джозефа Йодера. Сейчас она чувствовала на своей талии беспокойные руки Сэмюэла.

Иногда, думая о своей жизни, Кэти представляла себе телеграфные столбы, стоящие вдоль шоссе 340, – жизнь, год за годом простирающаяся до горизонта. И, представляя это, она всегда видела рядом с собой Сэмюэла. В нем было все, что ей нужно. Он был ее сеткой безопасности. Дело в том, что большинство «простых» людей не поднимают глаз от небольшого клочка земли, зная, что высоко над ними натянут чудесный канат, по которому когда-нибудь выпадет случай пройти.

Сэмюэл прислонился лбом ко лбу Кэти. Она чувствовала его дыхание, ждала его слов и раскрыла губы, чтобы принять их.

– Ребенок не был твоим, – с нажимом произнес он.

– Не был, – прошептала она.

Он наклонил к ней лицо, и их губы слились. Поцелуй отдавал солью, и Кэти знала, что по щекам их обоих льются слезы, но не знала, кто из них передал печаль другому. Она открылась Сэмюэлу, как никогда прежде, понимая, что это долг, который он пришел забрать.

Потом Сэмюэл оторвался от ее губ и поцеловал в веки. Держа ее лицо в ладонях, он пробормотал:

– Я согрешил.

Она накрыла его руки своими ладонями.

– Нет, неправда, – настаивала она.

– Правда. Дай договорить. – Сэмюэл сглотнул. – Тот ребенок… Тот ребенок не был нашим. – Он привлек Кэти к себе, зарывшись лицом в ее волосах. – Он не был нашим, Кэти. Но я хотел, чтобы был.

– Ты когда-нибудь дотрагивался до них?

Адам поднял глаза от письменного стола, улыбаясь при виде Кэти, склонившейся над одним из его регистрационных журналов.

– Угу, – сказал он. – Ну, что-то вроде того. Их нельзя схватить, просто чувствуешь, как они пролетают над тобой.

– Как ветер?

Адам положил ручку:

– Скорее как дрожание.

Кивнув, Кэти с очень серьезным видом вернулась к чтению. На этой неделе она уже дважды навещала Джейкоба – редкий случай – и спланировала свой визит на тот день, когда, как ей было известно, Джейкоб до вечера работал в колледже. Когда Адам сел рядом с ней, Кэти улыбнулась:

– Расскажи, как это было.

– Я остановился в старой гостинице в Нантакете. Среди ночи я проснулся и увидел женщину, которая смотрела в окно. На ней было старомодное платье, а воздух наполнился ароматом духов – ни до, ни после этого я не встречал подобного запаха. Я сел в кровати и спросил, кто она такая, но она не ответила. А потом до меня дошло, что я вижу подоконник и деревянные средники сквозь ее тело. Женщина не обращала на меня никакого внимания, потом прошла мимо окна прямо сквозь меня. Мне стало… зябко. Волосы у меня на загривке встали дыбом.

– Ты испугался?

– Не очень. Похоже, она не знала, что я в комнате. На следующее утро я спросил об этом владельца гостиницы, и он рассказал мне, что этот дом принадлежал когда-то капитану дальнего плавания, он утонул. Вероятно, в дом являлся призрак его вдовы, которая продолжала ждать возвращения своего мужа.

– Печальная история, – сказала Кэти.

– Большинство историй с привидениями таковы.

На какой-то миг Адам подумал, что она сейчас заплачет. Протянув руку, он коснулся головы Кэти.

– У нее были такие же волосы. Густые, прямые и очень длинные. – Кэти покраснела, и он подался назад, положив руки на колени. – Можно кое о чем тебя спросить?

– Да, конечно.

– Я невероятно польщен тем, что ты настолько заинтригована моим исследованием… Но я совершенно не ожидал, что тебя это заинтересует.

– Ты имеешь в виду, потому что я из «простых»?

– Ну да.

Кэти провела пальцами по словам, которые напечатал Адам.

– Я знаю этих призраков, – сказала она. – Знаю, каково это – бродить по свету, но не быть по-настоящему его частью. И я знаю, как это бывает, когда люди смотрят прямо сквозь тебя, не веря в то, что видят. – Отодвинув в сторону журнал наблюдений, Кэти взглянула на Адама. – Если существую я, то почему не могут они?

Однажды Адам интервьюировал целый автобус туристов, которые видели, как поле сражения в Геттисберге заполнилось батальоном солдат, которых там не было и не могло быть. Он зарегистрировал на инфракрасных камерах зоны холодной энергии, окружающие привидения. Ему доводилось слышать, как привидения передвигают ящики на чердаке, хлопают дверями, звонят по телефону. Однако все те годы, когда он писал докторскую диссертацию, ему приходилось бороться за признание достоверности своих исследований.

Адам робко взял Кэти за руку, легко сжал ее, потом поднес к губам и поцеловал запястье с внутренней стороны.

– Ты не привидение, – прошептал он.

Взглянув на тарелку Лиззи, Джордж Каллахэн нахмурился:

– Ты хоть когда-нибудь ешь? Тебя унесет ветром.

Детектив откусила кусочек от рогалика:

– Почему ты чувствуешь себя счастливым, только когда все вокруг тебя обжираются?

– Должно быть, это имеет какое-то отношение к моей профессии. – Промокнув рот салфеткой, он откинулся на спинку стула. – Сегодня тебе понадобится энергия. Ты пыталась когда-нибудь добыть у амишей незатребованную информацию?

Лиззи мысленно отмотала назад.

– Однажды, – ответила она. – Дело Чокнутого Чарли Лэппа.

– Ах да. Парнишка-шизофреник, который отказался принимать лекарства и уехал в Джорджию на угнанной машине. Ну да, возьми то дело и помножь степень сложности на сотню.

– Джордж, почему ты не даешь мне заниматься моей работой? Я не учу тебя, как надо рассматривать дела.

– Конечно учишь, просто я не слушаю. – Наклонившись вперед, он оперся локтями о стол. – Бо́льшая часть детоубийств даже не доходит до суда. Они решаются в ходе переговоров между обвинением и защитой. Если мать все-таки признана виновной, она получает минимальное наказание. Знаешь почему?

– Потому что ни один член коллегии присяжных не поверит, что мать способна убить своего ребенка?

– Отчасти. Но чаще потому, что обвинение не в состоянии отыскать мотив преступления и это делает его менее похожим на убийство.

Лиззи помешала кофе:

– Элли Хэтэуэй может объявить защиту на основе невменяемости.

– Пока не объявила, – пожал плечами Джордж. – Послушай, я думаю, это дело прогремит из-за того, что связано с амишами. Есть шанс выделиться для окружной прокуратуры.

– И разумеется, не помешает тому, что для тебя наступает год выборов, – сказала Лиззи.

Джордж прищурился:

– Это не имеет ко мне никакого отношения. Не Мария вошла в амбар, чтобы родить младенца Иисуса. Туда вошла Кэти Фишер с намерением родить ребенка, убить его, а потом спрятать. – Он улыбнулся детективу. – Ну, докажи, что я прав.

Элли, Сара и Кэти солили на кухне огурцы, когда на передний двор въехала машина.

– Ох! – отодвинув занавески, чтобы получше рассмотреть, сказала Сара. – Снова приехала та сыщица.

Руки Элли, среза́вшие кожицу с огурца, замерли.

– Она приехала, чтобы всех вас опросить. Кэти, иди в свою комнату и не спускайся, пока я не скажу.

– Почему?

– Потому что она враг, понимаешь? – Кэти заспешила наверх, а Элли повернулась к Саре. – Вам придется с ней побеседовать. Просто говорите то, что сочтете удобным для себя.

– Вас при этом не будет?

– Я буду отвлекать ее от Кэти. Это важнее.

Сара кивнула, и в тот же момент в дверь постучали. Подождав, пока Элли не выйдет из кухни, она открыла входную дверь.

– Здравствуйте, миссис Фишер. Не знаю, помните ли вы меня. Я…

– Я помню вас, – ответила Сара. – Не желаете войти?

– С удовольствием, – кивнула Лиззи. – Хотелось бы задать вам несколько вопросов. – Она обозрела кухню, заставленную банками, с горой огурцов на столе. – Это вас не затруднит? – Сара сдержанно кивнула, и Лиззи достала из кармана пиджака записную книжку. – Расскажите немного о вашей дочери, пожалуйста.

– Кэти – хорошая девочка. Она скромная, трудолюбивая и добрая и почитает Господа.

Лиззи постучала карандашом по бумаге, не записав ровным счетом ничего.

– Послушать, так она просто ангел, миссис Фишер.

– Нет, всего лишь хорошая девочка из «простых».

– У нее есть друг?

Сара сплела пальцы под фартуком:

– Было несколько, с тех пор как Кэти вошла в возраст ухаживаний. Но самым серьезным был Сэмюэл. Он работает на ферме вместе с моим мужем.

– Да, мы знакомы. Насколько это серьезно?

– Не мне об этом судить, – застенчиво улыбаясь, ответила Сара. – Это личное дело Кэти. А если они подумывают о женитьбе, то Сэмюэлу надо обратиться к свахе, которая спросит Кэти о ее желании.

Лиззи подалась вперед:

– Значит, Кэти не рассказывает вам всего о своей личной жизни?

– Конечно нет.

– Она говорила вам, что беременна?

– Не знаю… – Сара опустила глаза в пол.

– Боюсь показаться грубой, миссис Фишер, но она либо говорила, либо нет.

– Она не говорила мне напрямую и даже не проговорилась. Это что-то очень личное.

Лиззи с трудом сдержалась от резкого возражения.

– Вы не замечали, что она носит более широкие платья? Что у нее нет менструаций?

– Я рожала детей, детектив. И знаю признаки беременности.

– Но заметили бы вы эти признаки, если бы их намеренно прятали?

– Полагаю, ответ «нет», – мягко призналась Сара. – Все же не исключено, что Кэти сама не понимала, что с ней происходит.

– Она выросла на ферме. И она наблюдала вашу другую беременность, верно? – Сара, кивнув, наклонила голову, и Лиззи вдруг что-то пришло на ум. – У Кэти бывали когда-нибудь вспышки жестокости?

– Нет. Даже наоборот, она всегда приносила домой белок и птиц и кормила телят, чьи матери околели при их рождении. Заботилась обо всех, кто нуждался в заботе.

– Она часто присматривала за младшей сестрой?

– Да. Ханна была ее тенью.

– Можно снова спросить – как умерла ваша младшая?

Глаза Сары потухли, она словно замкнулась в себе.

– В семь лет она утонула, катаясь на коньках.

– Мне так жаль. Вы там были в то время?

– Нет, они с Кэти были на пруду одни. – Больше вопросов не было, и Сара подняла глаза на детектива, изучая выражение ее лица. – Вы же не думаете, что Кэти имела какое-то отношение к смерти собственной сестры!

Лиззи подняла брови.

– Миссис Фишер, – пробормотала она, – я не говорила ничего подобного.

В идеальном мире, думала Лиззи, Сэмюэл Стольцфус украшал бы страницы глянцевых журналов в белье от Кельвина Кляйна. Высокий, сильный и белокурый, он был настолько классически красив, что женщине любого вероисповедания было бы трудно его отвергнуть. Однако Лиззи допрашивала молодого человека минут двадцать, понимая, что хотя он и выглядит как греческий бог, но, безусловно, не обладает разумом Сократа. До сих пор, несмотря на то что она на словах описала все медицинские свидетельства беременности его подружки, Сэмюэл продолжал упрямо твердить, что Кэти не рожала ребенка.

Может быть, отрицание заразно, как грипп.

Тяжело вздохнув, Лиззи откинулась на спинку стула:

– Попробуем другой подход. Расскажите мне о своем хозяине.

– Аароне? – Сэмюэл был удивлен, и не без оснований. Все другие вопросы касались его отношений с Кэти. – Он хороший человек. Очень простой человек.

– Он показался мне немного упрямым.

– Он привык все делать по-своему, – пожал плечами Сэмюэл и торопливо добавил: – Но, конечно, он и должен, поскольку это его ферма.

– А после того как вы станете членом семьи? Разве ферма не будет и вашей тоже?

Явно сконфузившись, Сэмюэл наклонил голову:

– Это ему решать.

– Кто еще будет управлять фермой, особенно когда Кэти выйдет замуж? Если только не возникнет сын, ждущий своего часа, – сын, о котором никто не упоминал.

– У него больше нет сыновей, – избегая ее взгляда, произнес Сэмюэл.

Лиззи повернулась:

– У них был другой ребенок, который умер? Я считала, что это была маленькая девочка.

– Да, Ханна. – Сэмюэл сглотнул. – Больше никто не умирал. Я имел в виду, что у него нет сыновей. Иногда я забываю, как это сказать по-английски.

Лиззи пристально разглядывала белокурого мужчину. Сэмюэлу предстояло унаследовать ферму, если только ему удастся заполучить Кэти Фишер. Будь у Аарона Фишера внук, сделка укрепилась бы. Может быть, Кэти убила ребенка, потому что не хотела быть связанной с Сэмюэлом? Потому что не хотела, чтобы он унаследовал ферму?

– До того как обнаружили ребенка, – спросила Лиззи, – были ли у вас с Кэти ссоры?

Он помедлил:

– Мне кажется, я не обязан вам отвечать.

– По сути дела, Сэмюэл, обязан. Потому что ваша подруга обвиняется в убийстве и, если вы имеете к этому какое-то отношение, вас могут привлечь как соучастника. Итак – ссоры?

Сэмюэл покраснел. Лиззи с удивлением уставилась на него – ей не доводилось видеть, чтобы большой мужчина так сильно смущался.

– Так, всякие пустяки.

– Например?

– Иногда она отказывалась поцеловать меня перед сном.

– Это немного похоже на то, когда запирают дверь конюшни, после того как лошадь сбежала, – ухмыльнулась Лиззи.

– Я не понимаю… – заморгал Сэмюэл.

Теперь настала очередь Лиззи краснеть.

– Просто я хотела сказать, что поцелуй кажется несущественным, раз она от вас забеременела.

Его щеки запылали еще ярче.

– Кэти не рожала ребенка.

Ну, опять сначала.

– Сэмюэл, мы уже это обсуждали. Она родила ребенка. Есть медицинское подтверждение.

– Не знаю я этих английских врачей, но я знаю мою Кэти, – сказал он. – Она говорит, что не рожала того ребенка, и это правда – она не могла его родить.

– Почему?

– Потому что. – Сэмюэл отвернулся.

– «Потому что» явно недостаточно, Сэмюэл, – заметила Лиззи.

Повернувшись к Лиззи, он произнес срывающимся голосом:

– Потому что мы никогда не занимались любовью!

Лиззи на время умолкла.

– Только потому, что она не спала с вами, – мягко произнесла детектив, – не означает, что она не спала с кем-то еще.

Лиззи подождала, пока до него дойдут эти слова, подействовавшие наконец, как страшный таран, пробивший последний из оплотов Сэмюэла. Этот большой парень согнулся пополам, крепко обхватив себя руками. Поля его шляпы касались коленей.

Лиззи вспомнила одно дело, с которым она работала несколько лет назад, когда подружка управляющего ювелирным магазином изменила своему любовнику и забеременела. Она не призналась в этом, а попыталась спасти свою репутацию, утверждая, что парень изнасиловал ее и должен предстать перед судом. Данное убийство новорожденного могло произойти не из-за ссоры между Кэти и Сэмюэлом, а по причине прямо противоположной. Вместо того чтобы признаться, что спала с другим мужчиной, тем самым нарушив религиозные принципы, причинив вред своей семье и уничтожив перспективы жизни с Сэмюэлом, Кэти просто избавилась от свидетельства своего поступка. Буквально.

Лиззи смотрела, как плечи Сэмюэла вздрагивают от сдерживаемых эмоций. Похлопав его по спине, она оставила его, дав ему время примириться с правдой. Не в том было дело, будто он не верил, что Кэти родила ребенка, – просто он не хотел в это верить.

– Неужели она это сделала? – шептал Сэмюэл, вцепившись в руки Элли, как в спасательный трос. – Неужели она сделала это со мной?

Элли не верила, что можно увидеть, как у человека разбивается сердце, но в тот момент все происходило у нее на глазах. Это очень походило на снос небоскреба в Филадельфии, когда этаж обрушивался за этажом, пока в воздухе не осталось висеть лишь воспоминание.

– Сэмюэл, мне жаль… Я не так хорошо ее знаю, чтобы составить суждение на этот счет.

– Но она вам что-нибудь сказала? Назвала вам его имя?

– Мы не знаем, что был этот «он», – ответила Элли. – Детектив ждет от вас выводов в надежде, что вы ошибетесь и расскажете ей что-то такое, чем сможет воспользоваться обвинение.

– Я ничего не говорил, – возразил Сэмюэл.

– Разумеется, нет, – сухо отозвалась Элли. – Уверена, у них сейчас есть над чем поработать.

Фактически от одной мысли об этом голова у нее пошла кругом – в двух словах мотив обвинения звучал так: Кэти совершила убийство, чтобы скрыть свой опрометчивый поступок.

Сэмюэл с серьезным видом взглянул на Элли:

– Для Кэти я сделаю все, что угодно.

– Знаю.

Элли действительно это знала. Вопрос заключался в том, как далеко мог Сэмюэл зайти в своем обещании. Не мог он разве быть очень хорошим актером, с самого начала знавшим о беременности своей подружки? Даже если Сара ничего не замечала, Сэмюэл легко мог обнаружить изменения в фигуре Кэти, когда обнимал ее, естественно понимая, что отец не он. В отсутствие сыновей у Фишера Сэмюэл должен был унаследовать ферму, если бы ему удалось заполучить Кэти. Ферма в округе Ланкастер приносила огромный доход, стоимость некоторых из этих объектов недвижимости достигала миллионов долларов. Если бы Кэти родила ребенка, а потом вышла замуж за его отца, то Сэмюэл остался бы ни с чем. Это был четкий мотив для убийства, но указывающий на совершенно другого подозреваемого.

– Думаю, вам надо поговорить с Кэти, – мягко произнесла Элли. – Я вряд ли смогу вам ответить на все вопросы.

– Мы собирались жить вместе. Она говорила мне об этом. – Голос Сэмюэла дрожал. Слезы не лились, но они сияли в его глазах. Еще одна особенность любовных драм – невозможно наблюдать их без толики сердечной муки. Сэмюэл опустил плечи и отвернулся от Элли. – Я знаю, что Господь простит ее, но я не могу этого сделать прямо сейчас. Сейчас я лишь хочу знать, с кем она была.

Кивнув, Элли подумала про себя: «Ты не единственный».

Цепляясь за основание железнодорожного моста, плети вьющихся растений тянулись к отметке высокой воды и крючьям, скрепляющим сталь с бетоном. Кэти закатала штанины джинсов и, сняв туфли и носки, пошла вслед за Адамом на мелководье. Мелкие камешки впивались в подошвы ног, пятки скользили на гладких камнях. Дойдя до опоры, Кэти оперлась о нее, чтобы не упасть, и почувствовала, как Адам схватил ее за плечи.

– Декабрь тысяча восемьсот семьдесят восьмого, – зашептал он. – Снежная буря. Поезд «Пенсильвания лайн» везет двести три пассажира в Нью-Йорк на Рождество. Как раз на краю моста поезд сходит с рельсов, и вагоны падают в ледяную воду. Погибают сто восемьдесят шесть человек.

Кэти почувствовала на шее сбоку его дыхание, но почти сразу он отстранился от нее.

– Тогда почему здесь нет ста восьмидесяти шести призраков? – спросила Кэти.

– Насколько нам известно, они есть. Но единственная, кого видели разные люди, – это Эди Фицджеральд. – Адам вернулся на берег реки и, усевшись, принялся вертеть в руках удлиненную плоскую шкатулку из красного дерева. – Эди и Джон Фицджеральд были новобрачными, они ехали в Нью-Йорк, чтобы провести там свой медовый месяц. Джону удалось выжить в этой катастрофе, и говорят, он постоянно приходил на место крушения со спасателями и звал свою жену. Когда нашли ее тело, он уехал в Нью-Йорк, снял в какой-то модной гостинице номер для новобрачных и покончил с собой.

– Это грех! – решительно заявила Кэти.

– Разве? Может быть, он просто пытался воссоединиться с Эди, – слабо улыбнулся Адам. – Правда, мне хотелось бы проверить тот гостиничный номер. А не является ли он туда? – Адам снял крышку с деревянного футляра. – Так или иначе, существует более двадцати свидетельств людей, видевших, как Эди бродит здесь по воде, и слышавших, как она зовет Джона по имени.

Адам вынул из футляра два длинных L-образных прута и, как снайпер, принялся крутить их в руках. Кэти широко раскрыла глаза:

– Для чего эти штуковины?

– Чтобы поймать привидение. – Увидев изумленное выражение ее лица, Адам ухмыльнулся. – Ты когда-нибудь пользовалась «волшебной лозой»? Думаю, нет. С помощью этого приспособления люди находят воду или даже золото. Но оно помогает также поймать энергию, и в этом случае прутья не указывают вниз, а начинают вибрировать.

Адам стал совершенно бесшумно ходить вокруг бетонного пилона, так что плеск воды вокруг его ног почти не был слышен. Его пальцы обвились вокруг прутьев, голова склонилась.

Кэти не могла даже представить, чтобы ее родители совершили нечто подобное тому, что сделали Эди и Джон в крайних проявлениях своей любви. Нет, если кто-нибудь из супругов умирал, это считалось естественным ходом событий и вдова или вдовец продолжали заниматься своими делами. Подумать только – она даже никогда не видела, чтобы папа целовал маму. Но она помнит, как в день похорон Ханны он обнимал ее за плечи, не отпуская от себя. Помнит, как иногда, отобедав, смотрит на маму обожающими глазами. Кэти всегда учили, что мужа и жену удерживают вместе схожие ценности и скромная жизнь, а после этого приходит сокровенная страсть. Но кто возьмется утверждать, что эта страсть не приходит первой? Этот вздох, исходящий из глубины души, разгорающееся в груди пламя в ответ на прикосновение его пальцев к твоей руке, звук его голоса, словно обволакивающий твое сердце, – разве все это не может навек связать мужчину и женщину?

Вдруг Адам замер. Его руки слегка дрожали, а прутья подскакивали вверх-вниз.

– Здесь что-то есть… прямо здесь.

– Бетонный столб, – улыбнулась Кэти.

По лицу Адама промелькнула тень досады, которую Кэти едва успела заметить. Прутья затряслись сильнее. Адам рывком отодвинулся в сторону:

– Ты считаешь, я все это разыгрываю.

– Нет, я…

– Не надо мне лгать. Я вижу это по твоему лицу.

– Ты не понимаешь… – начала Кэти.

Адам протянул ей прутья.

– На, возьми, – предложил он. – Попробуй сама.

Кэти вцепилась руками в прутья и робко подошла к тому месту, где только что стоял Адам.

Сначала по спине у нее пробежали мурашки. Потом, как рыбацкой сетью, ее окутало невыразимой печалью. Кэти почувствовала, как прутья дернулись, словно кто-то, стоящий поблизости, схватился за них как за спасательный трос. Кусая губы, она пыталась устоять, понимая, что это беспокойство, эта незримая энергия, эта боль исходят от призрака.

Адам дотронулся до ее плеча, и Кэти расплакалась. Это было уже слишком – сознание того, что умерший человек может до сих пор оставаться на земле, что все эти годы, когда ей являлась Ханна, Кэти не теряла рассудка. Почувствовав, что Адам обнимает ее, она зарыдала, уткнувшись ему в рубашку, но в смущении сразу попыталась отодвинуться.

– Ш-ш-ш, – успокаивал он ее как дикого настороженного зверька. – Все хорошо.

Но ничего хорошего в этом не было. Неужели Ханна окутана тем же отчаянием, которое Кэти почувствовала у Эди Фицджеральд? Неужели она продолжает взывать к Кэти о спасении?

К уху Кэти прикоснулись теплые губы Адама.

– Ты ее почувствовала, – с благоговением прошептал он, и Кэти кивнула.

Кэти вновь ощутила дрожь, но на этот раз дрожь шла изнутри. У Адама были ярко-голубые глаза того оттенка, каким бывает летнее небо, когда, покружившись в кукурузном поле, падаешь на спину и смотришь наверх. Сердце у нее сильно стучало, и голова шла кругом, когда она думала об Эди и Джоне Фицджеральд. Она думала о человеке, который ее так же сильно полюбит и целую вечность будет звать ее.

– Кэти… – наклонив голову, прошептал Адам.

Ее целовали и прежде – крепкими звонкими поцелуями, от которых губам было больно. Адам нежно терся ртом о ее рот, отчего ее губы пощипывало и саднило в горле. Она почувствовала, что прижимается к нему. От него пахло кофе и мятной жвачкой. Он обнимал ее так осторожно, словно она вот-вот разобьется.

Неожиданно Адам отодвинулся от нее.

– Господи… – произнес он, делая шаг назад. – О Господи!

Кэти заправила волосы за ухо и, покраснев, уставилась в землю. Что на нее нашло? «Простые» девушки так себя не ведут. Но с другой стороны, теперь она не «простая», верно? В одежде, купленной для нее Джейкобом, с распущенными по американской моде волосами Кэти ощущала себя совершенно другим человеком. Человеком, способным поверить в привидения. Способным поверить в любовь с первого взгляда, в вечную любовь.

Наконец, собравшись с духом, Кэти подняла глаза:

– Прости меня.

Адам медленно покачал головой. Его красивый рот чуть изогнулся в уголках. Взяв ее руку, он поцеловал ей ладонь, оставив свой знак, который она, сжав руку, спрячет в кармане как подарок.

– Не извиняйся, – сказал он, вновь заключая ее в объятия.

Элли ворвалась в их общую с Кэти спальню, захлопнув за собой дверь.

– Она уехала?

Вопрос застал Элли врасплох.

– Кто?

– Сыщица. Женщина, которая приехала раньше.

Господи, она совершенно позабыла о Лиззи Манро, шастающей по ферме.

– Насколько мне известно, она там расспрашивает чертова скотника! – резко отозвалась Элли. – Поднимайся! Я намерена поговорить с тобой, Кэти Фишер.

Напуганная Кэти села на кровати:

– Что… что случилось?

– Вот что случилось. Сейчас следователь прокураторы добывает внизу ценные сведения у твоих друзей и родственников. А я… я здесь прохлаждаюсь целую неделю и не могу даже получить от тебя прямого ответа. – Кэти открыла рот, но Элли остановила ее жестом руки. – Не надо. Даже не пытайся сказать, что ты уже поведала мне правду. Ты говоришь, что не рожала ребенка. И действительно, твой бойфренд Сэмюэл только что рассказал мне, что ты не спала с ним.

Кэти вытаращила глаза, и вокруг голубой радужки засияли белые кольца.

– Ну да. Я не стала бы этого делать до брачного обета.

– Ну конечно! – с сарказмом произнесла Элли. – Значит, мы имеем дело с непорочным зачатием.

– У меня не…

– У тебя не было ребенка! И ты не занималась сексом! – Элли заговорила высоким дрожащим голосом. – Господи, Кэти, как, по-твоему, мне тебя защищать?! – Она возвышалась над Кэти, обдавая девушку, как жаром, своим гневом. – Тут вокруг бродит парень вне себя от горя, узнав, что он для тебя не один-единственный. Ты киваешь головой, говоря «да-да» епископу, предположившему, что у тебя мог быть сексуальный контакт. А теперь вот сидишь здесь, как истукан, не желая сдвинуться ни на йоту, чтобы я смогла хоть с чем-то работать!