Текст книги "Уайклифф и козел отпущения"

Глава 3

Когда Уайклифф приехал на следующее утро, городок был накрыт густым туманом, имевшим привкус соли. Время от времени туман редел, капельки начинали посверкивать, и казалось, будто вот-вот выглянет солнце, но потом все снова заволакивало белой пеленой. С маяка через равные промежутки времени доносился сигнал, своим звуком напоминавший мычание взбесившейся коровы. Уайклифф оставил машину на первой попавшейся стоянке и дальше пошел пешком. Начиная очередное дело, он старался как можно меньше пользоваться машиной. «Из машины или из-за стола очень мало видно, – как-то сказал он. – Это все равно, что смотреть в бинокль с другого конца».

Хотя он уже бывал здесь и не чувствовал себя совсем уж незнакомцем, но, оказавшись в городке в связи с расследованием, смотрел на него другими глазами. Спускаясь от стоянки по крутому холму, он шел между двумя рядами дощатых домов, которые будто подпирали друг друга, чтобы не покатиться вниз по склону. Дома были с эркерами и крошечными садиками, отделявшими их от улицы, и неизменными табличками: «Вид на море», «Горная долина», «Белла виста», «Опохмелка и закуска». Дома сменились магазинчиками, и уклон дороги постепенно исчез. Потом Уайклифф оказался на узкой центральной улице, где от одного сувенирного магазинчика до другого можно было легко доскакать на одной ножке. Но все они были закрыты до Пасхи.

Он знал, что полицейский участок находится чуть дальше по улице, на площади рядом со школой.

Это была прелестная маленькая площадь, и в самом ее центре рос большой каштан. Его ветви почти касались окон окружающих площадь зданий. Дерево сохранилось только потому, что площадь была слишком мала, чтобы служить автомобилистам в качестве стоянки. А дабы ни у кого не возникало по этому поводу сомнений, местные защитники окружающей среды нарисовали на мостовой желтые запрещающие линии. Тем не менее в момент, когда здесь появился Уайклифф, на противоположной от полицейского участка стороне стояло три машины – два голубых фургона с изображением полицейской эмблемы на бортах и техничка телефонистов.

Полицейские фургоны прибыли сюда еще засветло, чтобы доставить оборудование для временной штаб-квартиры. Дивизионный инспектор сообщил Уайклиффу по телефону, что достигнута договоренность передать для этой цели бывшее помещение Армии спасения, которое как раз и располагалось напротив участка.

– Там будет очень удобно, хотя, конечно, это не дворец, отнюдь не дворец. Но скажу честно, совсем не так плохо, как выглядит снаружи.

При виде осыпающейся штукатурки, покосившейся крыши и грязных окон Уайклиффу оставалось только надеяться, что инспектор не слишком приукрашивал.

Из окон школы доносились голоса детей, распевавших гимн под аккомпанемент расстроенного пианино.

В полицейском участке его уже ожидал Кертис, сержант местного уголовного розыска. Это был великан с очень мелкими чертами лица, которые совсем терялись на необозримых пространствах влажной пористой кожи. Он был немногословен, зато обладал очень выразительной жестикуляцией. Кивнув на противоположную сторону площади, он сказал:

– Ваши парни уже прибыли, сэр.

Уайклифф набил трубку и закурил.

– Мне говорили о человеке, который исчез, как раз когда я был здесь на празднике. Вы действительно думаете, что его убили?

– Да, сэр.

Уайклиффу понравился такой прямой ответ. Он не любил экивоков.

– Ладно. Расскажите, что знаете о нем.

Кертис разыграл настоящую пантомиму; его могучие руки словно лепили из воздуха живые фигуры.

– Я знал его всю жизнь. Высокий, долговязый. Кожа бледная. И лошадиное лицо. – Его руки изобразили огромный выпяченный подбородок. – Его звали Могильщиком, и, прости меня, Господи, это прозвище очень к нему подходило. Черные волосы, темный костюм и такой, знаете, смиренный грустный взгляд, словно он знал, что следующим его клиентом будете вы.

– Но ведь он занимался не только похоронами, не так ли?

– Да, конечно. Он был подрядчиком по строительству. У него крупное дело. Он брал подряды по всей нашей округе. – Сержант изобразил жестами некую архитектурную конструкцию, которая могла символизировать и небоскреб, и полуразвалившуюся лачугу. – Он создал дело из ничего. Его отец был приказчиком в магазине скобяных изделий старины Тоби Коллинза. – Кертис помолчал и добавил: – Тут в соседней комнате его пожитки.

Каждый предмет лежал отдельно в полиэтиленовом пакете с биркой. Все было готово к отправке на исследование в лабораторию.

Уайклифф осмотрел вещи. Синий дождевик, спортивный пиджак, серые брюки, шерстяная фуфайка, трусы, нейлоновые носки и серый шелковый галстук.

– Взгляните, сэр: на задней стороне фуфайки в районе шеи следы крови, но на рубашке крови больше. – Рубашка лежала отдельно, и Кертис ткнул в нее толстым указательным пальцем. – Основная часть впиталась сзади в воротник благодаря двойному слою ткани. Но часть протекла. Не думаю, что кровотечение было сильным. Может быть, полстакана, не больше. На рубашке есть еще полосы, как будто кто-то скатал ее, пока кровь еще не высохла.

Уайклифф склонился над рубашкой и стал разглядывать пятно в том месте, где кровь проступила сильней всего. Здесь, похоже, ткань обгорела.

– Возьмите лупу, сэр, – предложил Кертис, протягивая увеличительное стекло.

Среди волокон Уайклифф разглядел крошечные полупрозрачные гранулы несгоревшего бездымного пороха.

– Пуля выпущена с близкого расстояния в заднюю часть шеи, – сказал Уайклифф. – И что из этого?

Кертис пожал плечами.

Окно комнаты находилось высоко, и через него до Уайклиффа доносился резкий голос учительницы, разговаривающей с классом. Он взял пиджак, но в области воротника не обнаружил ни следов крови, ни пороха, ни обгоревших ниток.

– То же с плащом и галстуком, сэр. Они оба чистые.

Нетрудно было представить, как Могильщик спокойно сидит, сняв галстук и пиджак, а кто-то сзади стреляет ему в шею. Кто-нибудь, кого он хорошо знает и чье присутствие его не тревожит.

– Родственники опознали вещи?

– Его сестра Сара – она у него была домоправительницей – подтвердила, что эти вещи были на нем, когда он уходил из дома в пятницу вечером.

– Ничего не пропало?

– По словам сестры, нет клетчатой кепки, перчаток и наручных часов. Она также предполагает, что исчезли деньги.

– Много?

Кертис с помощью жестов умудрился показать, что сумма была незначительной.

– Что-то около сорока фунтов.

– Эти вещи нашли в сарае. А кто нашел?

– Дети. Четыре мальчика, среди которых был сын констебля Ива. Шатались по верещатнику, как обычно делают дети. Один из них забрел в сарай и вышел с круглым, плотно увязанным свертком. Они сначала использовали его вместо футбольного мяча, но, когда он от удара развернулся, они увидели кровь и испугались. Оставили все как есть и разбежались. Но Терри Ив рассказал о находке отцу.

– Вы не думаете, что мальчишки могли взять деньги?

На лице Кертиса появилась обиженная гримаса.

– Я знаю этих ребят и держу пари, они этого не сделали.

Он перешел к другому столу, на котором было выложено содержимое карманов Могильщика. Носовой платок, связка ключей, шестьдесят пенсов мелочью, карандаш, шариковая ручка, небольшой кусок мела и пуговица. Рядом лежали бумажник и все, что в нем находилось: кредитные карточки, водительские права, чековая книжка и несколько почтовых марок.

– Сара сказала мне, что он никогда не выходил без нескольких фунтов в бумажнике. В любом случае при нем были деньги на расходы по дому. Он держал их вместе с зарплатой рабочих, но не отдавал Саре до субботы, когда та отправлялась по магазинам. – Кертис ухмыльнулся. – Никак не мог расстаться с ними до последней минуты.

Сомнительно, чтобы убийство совершили ради такой ничтожной суммы, но ни в чем нельзя быть заранее уверенным.

– Нам придется переговорить с управляющим его банка. А пока соберите все и отправьте в лабораторию. Только оставьте ключи – они нам понадобятся.

Кертис внимательно смотрел на окровавленную рубашку.

– Я полагаю, что стреляли из пистолета?

– Так-так…

– Выстрел из охотничьего ружья исключается.

– Я тоже так считаю. Дробь должна была быть выпущена очень кучно, чтобы удалось не порвать ткань рубашки. И кроме того, при выстреле с близкого расстояния дробь разворотила бы шею так, что и речи не могло бы быть о полстакане крови. У вас есть идеи?

Кертис неопределенно пожал плечами, как бы заранее готовый отказаться от своей версии.

– У нас в округе зарегистрировано порядка тридцати или сорока охотничьих ружей и всего два пистолета – один револьвер и один автоматический.

Уайклифф посмотрел на сержанта с интересом:

– Продолжайте.

– Но это только слухи…

– Я обожаю знакомиться со слухами.

– Я подумал о Тимоти Джордане. Странный человек, вдовец…

– Джордан? Тот, что организовал праздник огня?

– Тот самый. Его дочь недавно родила. Вместо имени отца только вопросительный знак, но судачат, что отцом является Могильщик.

– Почему он?

– Она работала у него в конторе.

– И что же?

– У Джордана есть охотничье ружье, и все это, – он обвел рукой разложенные на столах вещи, – нашли в сарае в двух сотнях ярдов от его дома.

– Но даже если Риддл был отцом ребенка, убивать-то его за это? Вам не кажется, что это слишком?

– Вы так думаете, – кивнул Кертис, – мы живем в цивилизованном обществе, да поможет нам Бог, и папаши больше не бегают с ружьями за соблазнителями своих дочерей…

– А он, значит, на такое способен?

Кертис поскреб подбородок.

– Я понимаю, что месть нынче не в моде. Но сомневаюсь, что кто-нибудь объяснил это Тимми Джордану. Он живет в прошлом.

– Судя по вашему рассказу, он не в себе.

Кертис ответил не сразу.

– Я бы так не сказал. Это человек с непривычным для нас взглядом на самые различные вещи, но он не дурак и не сумасшедший. Он выступает с лекциями по истории в различных обществах и клубах.

– И он стоит первым в вашем списке подозреваемых?

– Нет, сэр. Я просто передаю слухи. Как говорится, за что купил, за то и продаю.

– А я слышал, – улыбнулся Уайклифф, – что Риддла вместо чучела запихнули в колесо, и два человека слышали, как он кричал.

– Я просто еще не успел вам об этом рассказать.

Уайклифф почувствовал, что работа с Кертисом будет для него удовольствием. Он сказал:

– Риддл исчез вечером в пятницу. А когда его близкие обратились в полицию?

– Сара, его сестра, позвонила мне домой в воскресенье утром. Я тогда подумал, что она слишком обеспокоена, чтобы объяснить, почему не связалась с нами раньше. Но у меня не заняло много времени узнать причину. – Он помолчал, не сводя с Уайклиффа спокойного взгляда своих маленьких голубых глаз. – Вскоре после звонка Сары ко мне пришла Лора Пассмор. – Его неутомимые руки вызвали образ довольно привлекательной женщины. – Лоре где-то около сорока лет – ведь ее дочери Хильде уже шестнадцать, но ей не дашь больше тридцати пяти. Недавно она развелась с мужем, Эрнстом Пассмором. Никого это не удивило. Эрни известный всем бездельник и преуспел только в одном занятии – доить фонд социальной поддержки.

– В общем, Лора хотела узнать, – продолжал Кертис, – не обращался ли кто с заявлением об исчезновении Могильщика. – Его лицо сделалось хитрым. – Я вежливо спросил, почему, собственно, она этим интересуется, хотя прекрасно был осведомлен. – Уайклифф не стал задавать вопросов, ожидая продолжения рассказа. – Она собиралась за него замуж. Предполагалось, что это большой секрет, но… – Руки Кертиса продемонстрировали всю тщетность попыток сохранить тайну.

Они вместе вышли из участка и пересекли площадь, направляясь к небольшому зданию, в котором Уайклиффу предстояло до окончания дела разместить свой штаб. Его помощник по административным вопросам, сержант Бурн, уже находился там с тремя констеблями, и все четверо старались привести помещение в божеский вид.

Бурн был молод и представлял новое поколение полицейских; он имел высшее образование, но в своих отношениях с окружающими был холоден и рассудителен, как компьютер. Уайклифф, отдавая дань его способностям, не испытывал симпатию к своему помощнику.

– Мы уже установили мебель и оборудование, – сообщил Бурн. – Телефонисты работают, и мы ждем газовиков, чтобы включить отопление.

Бурн стоял на подобии сцены, сооруженной у одной из стен, а над ним висело полотнище с надписью: «Милосердие спасет вас!» Заметив, что Уайклифф разглядывает лозунг, Бурн заметил:

– Мы сейчас снимем его, сэр.

– Зачем? Разве вы придерживаетесь иного мнения?

Бурн сделал вид, что не расслышал.

– Конечно, местечко убогое, и нам удастся только внешне навести порядок.

Уайклифф пожал плечами.

Констебль принес крупномасштабную карту городка, которую Бурн прикрепил кнопками к деревянной рейке, опоясывающей всю комнату на высоте человеческого роста.

– Мистер Скейлс еще не прибыл?

– Нет, сэр. Но он уже выехал.

Инспектор Скейлс был одним из самых талантливых сыщиков в команде Уайклиффа.

Уайклифф попросил Кертиса указать на карте, где находятся мастерские Риддла.

– Это на Стокгольм-Бэкс, в нескольких шагах от картинной галереи, обозначенной здесь, сэр.

– Кто там сейчас заправляет?

– Мэттью Чоук, сын Сары. Кроме него некому.

– Что он за человек?

– Ему тридцать, знает свое дело, иначе Риддл его бы не держал, будь он хоть трижды его племянником. Мэттью было несладко, конечно, но, с другой стороны, думаю, что без дядиного руководства у него ничего не получится.

Уайклифф стоял на подмостках и курил трубку, поглядывая по сторонам. Знакомая картина, виденная им десятки раз в различных помещениях, занятых полицейскими учреждениями: обшарпанные кабинеты с расшатанными столами, пишущие машинки, выдержавшие атаки не одного поколения полицейских с чугунными пальцами. Даже запах уже стал знакомым. Где-то звонил телефон. Пошла работа.

– Вы хорошо управились, Бурн.

– Благодарю вас, сэр. – Но признательности в голосе что-то не слышно.

Уайклифф повернулся к Кертису.

– Я попрошу вас передать своему начальству, чтобы они организовали поиски вокруг фермы Джордана. Я сомневаюсь, что там можно найти что-либо ценное, но таков порядок.

– Вы считаете, что я тоже должен участвовать в поисках?

– Нет. Мне нужно, чтобы вы были под рукой. Вашим первым заданием будет взять одного из этих констеблей и от дома Риддла попытаться проследить его маршрут в пятницу вечером. Напрягите свою фантазию. Кроме того, его наверняка кто-нибудь видел. – Закончив инструктаж, он обратился к Бурну: – Я отправлюсь в контору Риддла.

Его путь лежал по узким улочкам, образованным рядами одинаковых каменных домов с парадными дверями, выходящими на улицу. Дождь перестал, воздух был такой влажный, что капли воды оседали на всем вокруг, и Уайклифф чувствовал на губах вкус соли. Гудки с маяка, хотя и приглушенные стенами домов, продолжали своим периодическим мычанием действовать ему на нервы. Названия улиц – Уэсли-стрит, Сион-сквер, Темперанс-плейс, указанные на бело-голубых табличках, – ничего ему не говорили, поэтому дорога к улице Стокгольм-Бэкс, где находились мастерские Риддла, заняла много времени.

Свежевыкрашенные двойные ворота были открыты, и во дворе разгружали грузовик с лесом. Визжала пила, и все вокруг было пропитано запахом опилок. Он пересек двор и приблизился к зданию под плоской крышей, на котором висела табличка: «Контора».

Молодая брюнетка с недовольным видом обратилась к нему из окошка для посетителей:

– Мистер Мэттью? Да, он в конторе, но он занят.

– Пожалуйста, передайте ему мою визитку. – С этими словами Уайклифф протянул девице свою официальную карточку.

В это мгновение к ним подбежала другая служащая.

– В чем дело, Пэт? – Она взяла его карточку. – О, полиция! Проходите, пожалуйста.

Она проводила его во внутреннее помещение, где за большим письменным столом сидел молодой человек. Перед ним лежала куча бумаг, но Уайклифф был уверен, что мысли молодого человека блуждали далеко. Он был худ, черноволос; с болезненно-желтоватым лицом, а благодаря выпуклым темно-карим глазам его можно было принять за ливанца или палестинца. Он встал и протянул длинную безвольную руку.

– У вас сейчас, должно быть, тяжелое и беспокойное время, мистер Чоук.

– Вы правы. Я просто представить себе не могу, что случилось с моим дядей. – Сидя в кресле, он все время покачивался вперед и назад.

– Как раз это мы и хотим выяснить. А вы можете нам в этом поспособствовать. Вы жили и работали вместе с ним и знаете о нем все, даже его подноготную.

Было очевидно, что Мэттью чувствовал себя не в своей тарелке за этим огромным столом. Он выглядел бы куда естественнее за небольшим столом у окна, рядом с которым стояла обыкновенная кухонная табуретка. Он очень нервничал и все время перекладывал бумаги, лежавшие пред ним.

– Кроме всего прочего, сложилась идиотская ситуация с делами. Что будет в пятницу, когда мы обычно выплачиваем недельное жалованье?

– Разве только мистер Риддл вправе подписывать финансовые документы?

– Это именно так, – невесело засмеялся Мэттью. – Я работаю здесь уже четырнадцать лет, но не мог купить даже почтовую марку, не получив на это его соизволения.

Уайклифф без труда представил себе, как Мэттью лебезит перед дядей, волнуется, нервничает, старается быть вежливым и исполнительным, а в душе таит горькую обиду.

– Я полагаю, у вашего дяди есть адвокат?

– Мистер Денвер из конторы «Кокс, Денвер и Грин». Он уже звонил, и я должен наведаться к нему сегодня.

– Тогда будем надеяться, что вам удастся кое-что выяснить. А сейчас я задам вам несколько вопросов. Когда вы в последний раз видели дядю?

– Днем в пятницу, когда мы объезжали стройплощадки, чтобы расплатиться с рабочими.

– Он сам выдавал деньги?

– Всегда. Это был еженедельный ритуал. Мы вернулись в контору незадолго до пяти часов, и дядя попросил меня съездить на встречу с Гарри Коллинзом, владельцем гостиничного комплекса «Бэй-Вью». Мы заключили с ним подряд на строительство летних домиков, и Коллинз хотел оговорить план работ. Я знал, что это займет достаточно времени, и попросил дядю предупредить домашних, что я не буду ужинать дома. После этого я поехал на встречу.

Уайклифф почувствовал, что молодой человек почему-то напряжен.

– Для вашего дяди обычна такая манера давать вам задания?

Глаза Мэттью находились в постоянном движении. Даже случайно встретившись взглядом с Уайклиффом, он спешил отвести взор.

– Я часто занимался такого рода делами, но дядя никогда не сообщал мне о них в последний момент. Тем более, если надо было работать сверхурочно. Это мне показалось тогда странным, а когда он назначил встречу на следующее утро, все стало выглядеть совсем непонятно.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– Мне показалось, он хотел убрать меня с дороги.

– А зачем ему это было нужно?

– Понятия не имею.

– В котором часу вы вернулись домой после встречи с владельцем гостиницы?

– Около семи.

– К этому времени дядя уже ушел?

– Пет, он был в своей комнате, но мы с ним не виделись. Я переоделся и через двадцать минут покинул дом.

– Куда вы отправились?

– Я поехал в кино в Пензанс.

– Вы воспользовались своей машиной?

– Да.

Уайклифф представил, как Мэттью работает за своим маленьким письменным столом у окна, но стоит войти важному посетителю, желающему обсудить дела с Риддлом, как тут же слышится что-то вроде: «Если ты не возражаешь, Мэттью…», и Мэттью приходится встать и удалиться.

– Вы были в кино один?

– Да, со мной никого не было. – Сказав это, он понял, что надо что-то добавить. – Там показывали «Соломенных псов». Этот фильм снимали в наших местах, и мне было интересно взглянуть.

Уайклифф вынул трубку.

– Вы позволите?

– Да, конечно, – поспешил выразить свое согласие Мэттью.

– Когда вы вернулись из кино?

Молодой человек вздрогнул.

– Было уже очень поздно. Моя машина – на самом деле это фургон – очень старая, часто ломается. Тогда тоже произошла авария, и я добрался домой только в половине третьего или около того. Я сразу отправился спать и, конечно, не знал, что дяди нет дома.

– Ваша мать вас разве не дожидалась?

– Нет.

– Расскажите мне об аварии.

– Ну, когда я отъехал от кинотеатра примерно на две мили, у меня заглох мотор, и я никак не мог его запустить. Я не смог разобраться, в чем дело, и в конце концов вынужден был бросить машину и идти пешком. Мимо меня проехали две или три машины, я голосовал, но они не остановились. Потом пошел дождь, и я укрылся в каком-то сарае. Но я не мог оставаться там всю ночь и возвратился домой пешком. По дороге, конечно, промок насквозь. – Он устало улыбнулся.

– Ваша мать сказала сержанту Кертису, что Риддл в половине восьмого в пятницу отправился снова на работу. Это входило в его привычки?

– Он часто проводил вечера в конторе, и уж почти все пятничные вечера. Говорил, что ему нравится просматривать результаты работы за неделю.

– Когда вы узнали, что дядя не вернулся?

– В субботу за завтраком. Мама попросила меня позвать его к столу, но в комнате его не оказалось, постель не была разобрана.

– Вы сообщили в полицию об исчезновении вашего дяди только в воскресенье. Вам это не кажется странным?

– Нет, если вы знаете моего дядю. Он терпеть не мог, когда кто-либо следил, куда он направляется, или даже просто задавал вопросы о его передвижениях. Он бы ужасно разозлился, если бы вернулся и обнаружил, что его ищет полиция.

Уайклифф услышал, как в соседней комнате секретарша говорит по телефону: «Боюсь, я не смогу соединить вас с мистером Риддлом… Нет я не знаю, когда он появится здесь… Пока, в его отсутствие, делами занимается мистер Чоук… Хорошо, благодарю вас».

– Одежда, которую мы нашли, принадлежала вашему дяде. А вы или ваша мать проверили, не исчезло ли что-нибудь из его вещей?

– Мама проверяла. Сержант Кертис особо обратил на это ее внимание. Как она сказала, все было на месте, кроме кепи и перчаток. – Уайклифф промолчал, и Мэттью продолжил: – Раз на одежде нашли кровь, полагаю, остается мало шансов, что он жив?

– Похоже на то, но у нас пока нет доказательств, что это кровь вашего дяди.

Уайклифф был озадачен. Молодой человек отвечал на его вопросы четко, не колеблясь, как будто заранее все отрепетировал. Все сказанное им казалось резонным и вполне заслуживающим доверия.

– Ходят слухи, что во время праздника в субботу в огненном колесе вместо чучела был ваш дядя.

– В это никто всерьез не поверит, мистер Уайклифф, – пожал плечами Мэттью.

– Тогда в чем причина этих слухов?

– Это прекрасная тема для любителей почесать языки в пабах…

– Кроме того, поговаривают, что его убили из-за того, что он являлся отцом ребенка Сисси Джордан?

Мэттью крутил в руках пресс-папье.

– Я прожил здесь всю свою жизнь, и всегда было достаточно подобных сказок. Не стоит принимать их всерьез.

– Устное народное творчество, так сказать?

– Что-то вроде этого, – слегка улыбнулся Мэттью.

Трубка хорошо раскурилась, и Уайклифф сидел расслабившись, как будто решил остаться здесь навсегда. Мэттью же, напротив, казался все более напряженным. Что-то в его поведении тревожило сыщика, но он никак не мог понять причину этой тревоги. Казалось, внимание молодого человека сосредоточено на чем-то, не касающемся темы их беседы.

– По вашим сведениям, у дяди могли возникнуть финансовые проблемы?

– Я бы ни на минуту не усомнился в обратном, но у меня нет конкретных данных.

– У вас нет доступа к бухгалтерским книгам?

– Только к ежедневным записям, которые мы держим здесь. Бухгалтерией фирмы занимается некто Хупер. Морли Хупер. Он пенсионер и рад дополнительному заработку. Он готовит балансовые отчеты и ведет дела с налоговой службой.

– Он сидит в конторе?

– Он бывает здесь дважды в месяц, а в остальное время работает дома.

Как только они замолкали, приглушенный шум станков, казалось, становился громче. Кроме того, Уайклифф отчетливо слышал, что происходило за стеной – стук пишущей машинки, обрывки разговоров.

– Слишком тонкие здесь стены.

– Дядя любит быть в курсе всех событий, – улыбнулся Мэттью.

– Но ведь слышно не только здесь, но и там?

– Дядя привык говорить очень тихо.

– Мистер Чоук, вы сказали, что ваш дядя вряд ли был связан с этой Джордан. А не знаете ли вы других женщин в его окружении, с которыми он мог бы поддерживать неформальные отношения?

– Он собирался жениться, – сказал Мэттью, взяв в руки тяжелую канцелярскую линейку.

– Да, мне говорили. Вы об этом узнали на днях, или для вас это уже давно не секрет?

– Я впервые услышал об этом в субботу утром.

– Уже после того, как дядя исчез?

– Накануне, за ужином, он рассказал о своих намерениях маме и бабушке.

– Для них новость была неожиданной?

Мэттью поколебался.

– Мама давно подозревала.

– А вас это известие сильно удивило?

Снова заминка.

– И да, и нет. Я в принципе не исключал такую возможность, но его внезапное решение стало для меня сюрпризом.

– Неприятным?

– Я работаю здесь уже четырнадцать лет, – продолжал Мэттью, все также вертя в руках линейку. – И мне всегда давали понять, что однажды я стану младшим компаньоном…

– А теперь?

Он посмотрел на Уайклиффа так, будто не ожидал такого вопроса.

– Я вас не понимаю…

– Если ваш дядя убит, как вы представляете перспективы фирмы и ваши собственные?

– Это зависит от его завещания.

– А он не обсуждал с вами эти проблемы?

– Никогда. Он лишь иногда делал намеки, что, если я буду хорошо работать и начну собственное дело, он позаботится обо мне.

– Вы уверены, что кроме той женщины, на которой он собрался жениться, в его жизни не было других?

– Я не думаю, что он общался с женщинами.

Это было сказано прямо и недвусмысленно. И все же…

– Еще один вопрос, мистер Чоук. Что вас так тревожит?

Мэттью поднял лицо, которое стало совершенно белым. Пальцы, державшие линейку, дрожали.

– Я все время думаю, что мой дядя, может быть, мертв…

– Это могло бы вас расстроить, а я употребил слово «тревожит».

– Но на меня неожиданно свалились все заботы о бизнесе, а у меня нет полномочий… Я объяснял…

– По-моему, дело не в бизнесе, а в вас самом?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Уайклифф встал, поблагодарил за содействие и пошел к двери.

– Мистер Уайклифф!

– Да?

– Нет, ничего, извините.

– Я думаю, вы хотите мне что-то сказать.

– Нет. – Мэттью снова уставился на крышку стола и не поднял взгляда. – Я хотел сказать, что не знаю никого, кто мог бы убить моего дядю.

Уайклифф прошел через контору, попрощавшись с обеими женщинами, задержался во дворе, глядя, как разгруженный лесовоз выезжает на улицу. После этого ворота закрыли. Он смотрел вокруг рассеянно, больше занятый анализом беседы с Мэттью, и поэтому немало удивился, обнаружив рядом с собой маленькую брюнетку, которую видел в конторе. Видимо, она уже забыла, какой прием оказала ему.

– Вероятно, это не важно, но я подумала, что должна сказать вам. Я видела мистера Риддла в тот вечер. – У нее были невинные темно-голубые глаза, а губы, напоминающие своей формой лук купидона, наверняка однажды навлекут на нее беду. – Я была со своим парнем, и мы шли по Альберт-Террас.

– Где это?

– Недалеко от места, где живет мистер Риддл.

– Он направлялся от дома?

– От дома. Я думаю, он хотел попасть на Мургейт-роуд. С Альберт-Террас все равно больше никуда не попадешь.

– В котором часу это было?

– Где-то примерно… – Она пыталась вспомнить. – Между половиной восьмого и восемью.

– Он с вами заговорил?

– Ну, я сказала ему: «Добрый вечер, мистер Риддл». Он ответил. А больше он ничего не говорил.

– Он был таким, как обычно?

– Да. Как всегда: даже не посмотрит в вашу сторону, если только ему от вас чего-нибудь не нужно. – Она спародировала своего хозяина: – «Добрый вечер, мисс…», и все так холодно, так церемонно. Но уж такой это человек.

– Когда вы разминулись, вы не заметили, вошел ли он в один из домов или продолжил спускаться?

– Извините, я не обратила на это внимания.

– Ничего страшного. – Ее синие глаза горели любопытством. Ей явно нравилась ее теперешняя роль. – Вы заменили Сисси Джордан?

– Нет. Одно время мы вместе здесь работали. – Она бросила на него понимающий взгляд. – Вы имеете в виду эти сплетни. Ну, будто Риддл отец ее ребенка?

– Мистер Риддл не делал вам нескромных предложений?

– Посмотрела бы я на него, если бы он только попытался!

– Значит, вы не верите в эти сплетни?

– Я не любила его, это верно, – помотала она головой. – Но он того сорта человек.

– А Мэттью?

– Он слишком трусоват для этого.

– А для чего закрывают ворота во двор?

Она удивилась резкой перемене темы разговора, но ответила с готовностью:

– Это все он. Я имею в виду босса. Он прямо из себя выходит, когда здесь открыто. Можно подумать, что все только и думают, как бы спереть пилораму.

– Благодарю вас.

– Так это все?

– На данный момент.

Девушка казалась разочарованной.

– Можно попросить у вас автограф? – Она протянула ему блокнот, который держала в руках.

Он расписался.

– Напишите, пожалуйста, что вы главный детектив.

– Оставляю сделать это вам, милочка.

Она пожала плечами и пошла к зданию, вызывающе покачивая бедрами.

Уайклифф возвращался другой дорогой, которая все равно не уберегла его от непогоды. Туман ограничивал видимость сотней ярдов, и сигнал маяка через равные промежутки времени продолжал бить по ушам. В школе была перемена, но когда Уайклифф пересекал площадь, как раз прозвучал звонок, мгновенно оборвав какофонию звуков. Войдя в помещение своего «командного пункта», он с радостью отметил прибытие Джона Скейлса.

Из всех его сотрудников Скейлс обладал самым богатым воображением.

Когда-то он начинал службу с обработки отпечатков пальцев, а сейчас занимался всевозможными случаями мошенничества. Он прекрасно одевался и обладал соответствующей внешностью и манерами. Бухгалтеры и управляющие банков, с которыми ему в основном приходилось иметь дело, забывали, что перед ними полицейский, и часто становились излишне разговорчивы.

Уайклифф тепло поприветствовал помощника.

– Надеюсь, ты в форме?

– Более-менее, сэр.

– Для тебя у меня есть два задания. Первое – управляющий банком «Лондон энд Провижионал», в котором Риддл держал свой капитал. В пятницу он снял со счета недельную зарплату персонала. Выясни, не брал ли он каких-нибудь дополнительных сумм, и если да, то сколько.

– Я могу сказать им о наших подозрениях, что Риддл мертв?

– Можно намекнуть, но впрямую не говори. Также попробуй выяснить, хотя это более сложно, финансовое положение Риддла. Не исключено, что он просто сделал ноги, чтобы скрыть свои проблемы. Трудно найти тело человека здесь, если его обладатель находится где-нибудь в Коста-Рике. А улики, которые мы добыли, могут быть сфабрикованы.

– Вы говорили о двух заданиях, сэр.

– Другое задание касается адвоката Риддла, мистера Пенвера из юридической конторы «Кокс, Пенвер и Грин». Осторожно расспроси его о делах Риддла, в частности о завещании – было ли оно у него и не изменял ли его Риддл в последнее время. Кроме того, меня интересует его мнение о Мэттью Чоуке, племяннике Риддла, который сейчас заправляет делами.