Текст книги "Не верьте цифрам! Размышления о заблуждениях инвесторов, капитализме, «взаимных» фондах, индексном инвестировании, предпринимательстве, идеализме и героях"

Как и доктор Фама, я считаю, что рыночный портфель – самое здравое решение. Он избавляет от необходимости выносить суждения при принятии решений, снижает издержки, повышает налоговую эффективность, а также устраняет необходимость изучать прошлые рыночные данные в попытке понять, почему эти данные таковы и что они означают. И даже если вы признаете эти данные достоверными, вам еще нужно решить, сохранятся ли обнаруженные вами паттерны на протяжении того срока, который остался до окончания вашего инвестиционного горизонта.

В некотором смысле идея рыночного портфеля перекликается со знаменитым пари Паскаля – аргументом в пользу оправданности веры в Бога, выдвинутым ученым три столетия назад. Если вы делаете ставку на то, что Бог есть, вы ведете нравственную жизнь и платите небольшую цену, отказываясь от некоторых соблазнов. Но в случае отсутствия Бога эти небольшие издержки – весь ваш проигрыш. Если вы делаете ставку на то, что Бога нет, и поддаетесь всем соблазнам, ваш проигрыш в случае существования Бога бесконечно велик – вечные муки. Последствия, заключает Паскаль, перевешивают возможности. Точно так же на фондовом рынке: если вы ставите на то, что рынок эффективен, и держите рыночный портфель, вы заработаете рыночную доходность. Но если вы сделаете противоположную ставку и ошибетесь, последствия могут быть болезненными. Зачем вам подвергать себя риску потерь, возможно, значительных, если вы можете положить себе в карман рыночную доходность, которую в долгосрочном периоде зарабатывают очень немногие?

Разумеется, возникает вопрос, что понимать под рыночным портфелем. 27 лет назад, когда я создал первый индексный взаимный фонд, композитный фондовый индекс Standard and Poor's 500 считался наиболее точной аппроксимацией рыночного портфеля. Хотя S&P500 охватывает всего 80 % американского рынка, на тот момент выбор индексов был небольшим. (Полный рыночный индекс Wilshire 5000, появившийся только в 1970 г., был малоизвестен и не проверен практикой.) Сегодня Wilshire 5000 получил широкое признание, его валидность как индикатора американского фондового рынка была подтверждена Центром по исследованию стоимости ценных бумаг Чикагского университета (CRSP) и исследованиями Френча – Фама, опирающимися на данные начиная с 1926 г. Корреляция между этими индексами – порядка 0,999, что оставляет мало сомнений в их валидности. Таким образом, оптимальный способ держать весь американский рынок акций – через фонд, отслеживающий один из указанных индексов широкого рынка.

Но здесь я должен высказаться в защиту фондов, отслеживающих индекс S&P500. Несмотря на то что в последнее время S&P500 подвергся резкой критике со стороны Morningstar («Индексные фонды S&P500 теряют свою привлекательность?»), журнала Money («S&P500 вводит в заблуждение?») и Institutional Investor («Время S&P500 подходит к концу?»), я отвечаю на эти вопросы «Нет», «Нет» и «Нет». Авторы этих статей утрируют. Да, S&P500 сильно перевешен в сторону крупных компаний. Но точно так же перевешен весь американский фондовый рынок. Да, во время последнего рыночного пузыря в индексе доминировали переоцененные технологические акции. Но точно так же они доминировали на американском фондовом рынке. Да, многие решения о включении в индекс крупных технологических компаний в ретроспективе представляются абсурдными. Но эти компании на тот момент уже были влиятельными игроками на самом рынке. Да, состав индекса существенно менялся за последние годы, но точно так же меняется состав инвесторских портфелей. Да, индекс S&P стал S&P500 только в 1955 г. С момента своего создания в 1926 г. он включал всего 90 акций. Во всех этих отношениях S&P500 – некорректный индекс. Но, несмотря на всю обрушиваемую на него критику, S&P500 работает.

Наконец, самое важное «Да»: при всех своих реальных и мнимых недостатках S&P500 замечательно воспроизводит доходность всего американского фондового рынка. Более того, имея среднегодовую доходность 10,7 % начиная с 1926 г., он фактически переигрывал более широкий рынок с его 10,3 %. Однако график-обличитель в очередной раз предостерегает нас не надеяться на S&P500 как на источник избыточной доходности. Вся его избыточная доходность приходится на короткий период с 1926 по 1932 г. После этого годовая доходность индекса в 12,2 % в точности соответствовала доходности всего фондового рынка. При этом закон возвращения к среднему в целом проявлял себя очень слабо, едва заметно. Да, когда доминируют компании с большой капитализацией, как это было на протяжении большей части бычьего рынка 1982–2000 гг., S&P500 всегда будет немного переигрывать рынок. А когда доминируют компании с малой капитализацией, как это было в 1975–1980 гг., S&P500 будет ему немного проигрывать. Но поскольку S&P500 представляет более 75 % американского рынка, наивно было бы предполагать, что в будущем он никогда не вернется к среднему. Еще один ценный урок, который дает наш график-обличитель: инвесторам индексных фондов S&P500 нет смысла менять лошадей и переходить на полный рыночный портфель – особенно если это ведет к образованию налогооблагаемого прироста капитала. В долгосрочной перспективе S&P500 покажет точно такие же результаты, как и весь рынок, поскольку он это делал всегда. По состоянию на 2009 г. годовые доходности были следующими: S&P500 – 9,8 %; полный фондовый рынок – 9,5 %. Соотношение между ними резко вернулось к среднему, снизившись с 1,4 до 1,2, когда акции компаний с малой и средней капитализацией переиграли индекс S&P500 (рис. 3.3).

График-обличитель также помогает нам увидеть, какую важную роль играет возвращение к среднему в доходностях взаимных фондов. Насколько больше мы можем узнать, если посмотрим не на простую сводку долгосрочных доходностей фонда, а на график, показывающий изменение его доходности относительно рынка! Рассмотрим замечательные цифры, иллюстрирующие самую великую историю успеха в американской индустрии взаимных фондов. Я назову этот фонд «Волшебным фондом», потому что его долгосрочные результаты – лучшее, что мы можем найти. Созданный в 1964 г., «Волшебный фонд» зарабатывал в среднем 19,7 % в год, опережая индекс S&P500 на полновесные 8,5 %. Результат: $10 000, вложенные в фонд в самом начале, с учетом реинвестированных дивидендов, превратились бы в $9,3 млн к началу 2002 г. Та же сумма, вложенная в индекс S&P500, превратилась бы всего в $560 000. Это похоже на чудо. И так оно и есть!

Но теперь давайте преобразуем эти цифры в наш график-обличитель. Как и у многих других фондов, результаты оказались сенсационными в первые годы, когда активы были невелики, и в данном случае – прежде чем фонд вышел на публичный рынок. С 1964 по 1981 г. доходность «Волшебного фонда» составляла в среднем 22 % в год, заставляя краснеть от стыда S&P500 с его жалкими 9 %. К 1981 г., когда фонд разместил на бирже свои акции, его доходность превысила доходность рынка в 10 раз. За следующие пять лет он обогнал рынок почти в 14 раз. Даже когда активы выросли до миллиардов долларов, затем до десятков миллиардов и, наконец, преодолели рубеж в $30 млрд, фонд продолжал процветать, обогнав в 1993 г. доходность рынка почти в 19 раз.

При таких впечатляющих высотах возвращение к среднему становится почти неизбежностью и ускоряется по мере того, как фонд становится все крупнее и крупнее, а его портфель неотвратимо приближается к рыночному. В 1993 г. игра была закончена. К 1997 г. фонд потерял одну шестую своего преимущества и с тех пор двигался в жесткой упряжке с S&P500. Как показывает нам график-обличитель (рис. 3.4), доходность «Волшебного фонда» была практически идентична доходности индекса S&P500 (14 %). На самом деле график говорит о том, что он стал скрытым индексным фондом, растеряв все свое волшебство. Но график-обличитель сохраняет свою магическую силу, четко показывая, что перелом наступил более 10 лет назад. По состоянию на 2009 г. разрыв продолжает сокращаться: доходность «Волшебного фонда» составляет 16 %; а индекса S&P500 – 9,5 %. Возвращение к среднему продолжается; в этом году отношение доходности фонда к доходности S&P500 приблизилось к 14,4, т. е. фактически к тому уровню, где оно было в 1983 г., больше четверти века назад.

Я предлагаю вашему вниманию еще два графика возвращения к среднему, чтобы окончательно убедить вас в том, что график-обличитель фактически обязателен для оценки результатов деятельности отдельных фондов (рис. 3.5[40]40
  Прекратил свое существование в 2009 г. В результате слияния.


[Закрыть] и 3.6). В ретроспективе такие графики моли бы избавить инвесторов фондов от огромной пени, которую они заплатили за неправильный выбор фондов во время последнего рыночного пузыря. Возьмем, например, хорошо управляемый, имеющий низкие издержки, ориентированный на акции стоимости фонд. Несмотря на свою стратегию с низким риском, фонд замечательно отслеживал бычий рынок в 1986–1997 гг., хотя и отстал во время технологической мании. Но когда наступил час расплаты, он проявил свой стабильный характер. Обратный пример: активно управляемый фонд акций роста показывал не очень впечатляющие результаты в начале периода, но в 1991–1995 гг. его высокорискованная стратегия наконец-то окупила себя. Фонд привлек значительные активы, ни шатко ни валко отработал в 1996–1998 гг. и в 1999 г. пережил свой последний звездный час. Затем начался спад, который следует за любым бумом, и доходности фонда снова обвалились. Нет, более высокий риск не всегда означает более высокую доходность. Такие графики помогли бы инвесторам избежать ловушек недавнего рыночного пузыря. Вышеуказанный фонд акций роста так и не восстановился после нескольких неудачных лет с 1995 по 2002 г. и прекратил свое существование после слияния в 2009 г. Коэффициент фонда акций стоимости вырос с 1,3 в 2001 г. до 1,7 в 2006 г. и снизился примерно до 1,5 к 2009 г.

Несколько лет назад я предложил Morningstar заменить его традиционный график графиком-обличителем, который четко показывает неумолимое действие закона возвращения к среднему. Увы, сотрудники агентства отклонили мое предложение. Хотя справедливости ради надо сказать, что новые графики Morningstar, показывающие квартальные доходности фондов относительно доходностей аналогичных фондов, отчасти отражают эту идею. Но, будучи оптимистом, я не теряю надежду на то, что Morningstar передумает и решит использовать графики-обличители на своих страницах, посвященных фондам.

О стратегии активно управляемого портфеля говорят очень часто, и не только на веб-сайте Morningstar, но и среди финансовых инженеров, и даже (да хватит мне смелости это признать!) в легендарном Принстоне. Суть идеи состоит в том, чтобы заработать избыточную доходность, используя следующие способы: 1) добавить к рыночному портфелю те классы активов, которые могут принести высокую доходность, 2) включить активы, имеющие низкую степень корреляции с фондовым рынком, и 3) периодически ребалансировать портфель, приводя каждый класс активов к его изначальному весу.

Давайте бегло рассмотрим два таких портфеля. В первом, довольно традиционном, по четверти активов приходится на индекс S&P500, акции стоимости компаний с большой капитализацией, акции стоимости компаний с малой капитализацией и акции компаний с малой капитализацией из нижних 20 %. Иными словами, портфель перевешен в сторону акций стоимости и малых компаний. В прошлом он показал неплохую доходность: 12,9 % против 10,3 % у индекса S&P500, хотя уровень риска у него был на 41 % выше: стандартное отклонение составило 28 % по сравнению с 20 % у индекса S&P500. Но когда мы обращаемся к нашему графику-обличителю (рис. 3.7), то ясно видим зависимость от периода и возвращение к среднему в действии. Например, обратите внимание, какой частью своего успеха портфель обязан бычьему рынку 1942–1945 гг., когда он вырос на 410 %(!), почти в три раза больше, чем индекс S&P, принесший всего 150 %, – без сомнения, нетипичный случай. По состоянию на конец 2009 г. годовая доходность первого активно управляемого портфеля снизилась до 12,1 %, а индекса S&P500 – до 9,5 %. Соотношение между ними увеличилось до 7,1.

Также обратите внимание, что в следующие 20 лет, до 1964 г., индекс S&P и активно управляемый портфель приносили почти одинаковую годовую доходность (14,0 % и 13,8 % соответственно). Далее активно управляемый портфель время от времени показывал всплески доходности до конца 1983 г., после чего в течение следующих 17 (!) лет проигрывал рынку (годовая доходность 13,9 % по сравнению с 16,3 % у индекса S&P), что фактически не оставило следа от накопленного им за 32 года превосходства. Разумеется, если взять весь период, то активно управляемый портфель сохранил свое преимущество над индексом, но если мы просто уравняем его риск с риском портфеля, скорректированная на риск доходность индекса увеличится до 12,4 %. Отставание на 0,5 % – это просто погрешность округления в вычислениях такого рода.

Немалую роль играет и то, что такая структура портфеля, перевешенная в сторону акций малых компаний, была выбрана нами ретроспективно, отражая свойственную инвесторам склонность полагаться на те сегменты, которые хорошо показали себя в прошлом. Но давайте посмотрим, как бы мог поступить инвестор 30 лет назад. Мы вкладываем 25 % активов в индекс S&P500, а остальные три четверти распределяем среди альтернативных классов активов, которые были наиболее популярны в то время: акции малых компаний, международные акции и, поскольку данный класс активов максимально диверсифицирует портфель акций (т. е. имеет наименьшую корреляцию с фондовым рынком по сравнению с другими классами), золото (в то время это не казалось глупым!). Теперь давайте посмотрим на результаты этого альтернативного портфеля. Разумеется, график показывает нам другую историю. Хотя активно управляемый портфель снова выигрывает, отрыв очень незначительный – со среднегодовой доходностью 12,8 % при доходности S&P500 12,3 %. Но $1, вложенный в этот портфель, вырастает до $42, в то время как вложенный в S&P500 – всего до $36, что, казалось бы, является хорошей отдачей на инвестиции, подтверждающей разумный выбор сегментов.

Но теперь давайте посмотрим, что говорит нам график-обличитель. Во-первых, вся избыточная доходность – да еще какая! – появляется в первые девять лет, когда взлетает цена на золото. Во-вторых, сильный рост в международном сегменте довольно хорошо поддерживает доходность портфеля по 1988 г. Включительно, после чего международные акции отстают от S&P500, часто на двузначную цифру, на протяжении семи из следующих десяти лет. Несмотря на то что в последние два года этот альтернативный портфель восстановился, его кумулятивная среднегодовая доходность в 10 % за период с 1979 г. бледнеет по сравнению с 15 %-ной доходностью S&P500. График-обличитель рассказывает нам две очень разные истории об этом варианте активно управляемого портфеля: Да, он побеждает в первые восемь лет, но проигрывает за последние 22 года. По состоянию на 2009 г.: рост цены на золото частично компенсировал низкие доходности других компонентов альтернативного активно управляемого портфеля, который за весь рассматриваемый период показал среднюю доходность 12 %. Доходность S&P500 составила 10 %. Соотношение между ними увеличилось с 1,1 в 2001 г. до 2,0 в 2009 г., что по-прежнему намного ниже максимума в 2,9, достигнутого в 1979 г. (рис. 3.8).

Это все, что дает вам стратегия активно управляемого портфеля. Как и любые другие стратегии инвестирования, когда-либо придуманные человеческим разумом, она иногда работает, а иногда нет. Неопределенность правит бал. Даже если кажется, что стратегия в целом превосходит в результативности индекс S&P на протяжении большого отрезка времени, неизбежно зависящего от периода, не забывайте о том, как дешево (!) обходится отслеживание индекса широкого рынка в реальном мире и как дорого (!) – использование активно управляемых фондов или даже пассивных фондов для заполнения матрицы активно управляемого портфеля. Если же принять во внимание дополнительный риск, возникает вопрос, а стоит ли вообще игра свеч. Даже если вы не согласны с моими выводами относительно активно управляемого портфеля, я настоятельно советую вам вложить в широкий рынок более 25 % активов, скажем 55 %. Оставшиеся 45 % можно распределить среди остальных трех классов активов, что позволит вам убрать значительную часть риска из ваших решений. Вы получите портфель 1 × 55 % + 3 × 15 %. Если верить Юджину Фама (и большинству других теоретиков, не говоря уже о многих, очень многих практиках), утверждающему, что «для большинства людей рыночный портфель – самое здравое решение», вы по максимуму используете этот совет.

Разумеется, тенденция возвращения к среднему характерна не только для сегментов фондового рынка, отдельных фондов акций и инвестиционных стратегий, смешивающих разные классы активов, но и для самого фондового рынка. Если посмотреть на последние 100 лет истории рынка акций (используя данные Джереми Сигела), проследить эту тенденцию довольно легко: реальная (с учетом инфляции) доходность акций в среднем составила 6,6 % в год, но с очень широким диапазоном колебаний (рис. 3.9). Этот впечатляющий график показывает, что самая высокая годовая доходность акций за 10-летний период находится в районе 15 % и приходится на середину 1900-х, конец 1920-х, начало 1960-х и конец 1990-х гг. В то же время в конце 1910-х, конце 1930-х и конце 1970-х гг. доходности упали ниже 2 % и даже ушли в минус. Учитывая, что 15 %-ная доходность рынка за 10-летний период, закончившийся в 1998 г., была третьим рекордом за всю историю рынка, остается только уповать на то, что закон возвращения к среднему не ударит вновь со всей своей мощью[41]41
  На протяжении первого десятилетия XXI в. я часто обращался к теме ожидаемой доходности фондового рынка. Особенно подробно этот вопрос был рассмотрен мною в первом издании (1999 г.) моей книги «Взаимные фонды с точки зрения здравого смысла. Новые императивы для разумного инвестора». – М.: Альпина Паблишер, 2002, в приложении, где приводится сравнение ситуации 1999 и 1929 гг., и в книге «Джон Богл об инвестировании: Первые 50 лет» (John Bogle on Investing: The First 50 Years), 4-я глава.


[Закрыть].

Разумеется, он ударил, и реальная рыночная доходность, составившая за десятилетие, закончившееся в 2009 г., плачевные –2,8 %, была близка к историческому минимуму. Что ж, будем надеяться на то, что закон возвращения к среднему продолжит действовать – на сей раз в сторону повышения.

Почему рынок акций приносит такие высокие доходности в одни периоды и такие низкие – даже отрицательные – в другие? Отчасти причина заключается в неравномерной поступи самой нашей экономики. Она переживает периоды процветания, периоды рецессии и даже бумы и спады. Такова экономика предпринимательства, и, хотя сегодня эти циклы стали гораздо мягче, чем в прошлом, ими невозможно управлять. Кроме того, есть еще эмоции инвесторов, которые склонны под влиянием жадности переоценивать акции в одни моменты и под влиянием страха недооценивать их в другие. Комбинация экономики – реальности и эмоций – иллюзий и есть то, что формирует доходности фондового рынка.

Экономические факторы находят отражение в инвестиционной доходности (прирост капитала и дивиденды); эмоциональные факторы – в спекулятивной доходности (влияние изменения коэффициентов цена/прибыль). За прошедшее столетие реальная инвестиционная доходность составила 6,5 %, т. е. львиную долю от 6,6 % реальной доходности фондового рынка, в то время как спекулятивная доходность добавила всего 0,1 %. Ясно, что кумулятивная инвестиционная доходность правит бал благодаря тому, что капитал и дивиденды нарастают год за годом – иногда быстрее, иногда медленнее, а иногда даже снижаясь. Доходности фондового рынка послушно пляшут под дудку инвестиционной доходности, хотя время от времени обгоняют или отстают от нее, создавая впечатление собственной независимости. Но железный закон инвестирования очевиден: на коротких интервалах рынком движет спекулятивная доходность. На длительных интервалах инвестиционная доходность определяет все. По состоянию на конец 2009 г. годовая долгосрочная реальная доходность фондового рынка снизилась до 6,2 %; инвестиционная доходность упала до 6,0 %, в то время как спекулятивная доходность выросла до 0,2 % (рис. 3.10).

И хотя наша вера в то, что национальная капиталистическая экономика США будет процветать и дальше, вселяет в нас уверенность в долгосрочном курсе на повышение дивидендов и прирост капитала, не вера, а здравый смысл должен выступать на передний план, когда цены акций перестают соответствовать лежащей в их основе корпоративной стоимости. Если совокупная доходность фондового рынка значительно отклоняется от инвестиционной доходности, это только вопрос времени, когда они снова сойдутся. Таков неумолимый закон возвращения к среднему. Заключительный график-обличитель показывает соотношение между кумулятивной инвестиционной доходностью и фактической рыночной доходностью на конец каждого года. Это позволяет пролить свет на разницу между инвестиционной и рыночной доходностью. Таким образом, с одной стороны, вслед за резким расхождением цен и стоимости на пике рынка в 1929 г. последовал крах 1930-х гг. С другой стороны, недооцененность рынка в конце 1940-х и начале 1950-х гг. заложила фундамент для динамичного роста в середине 1960-х и бума «50 фаворитов» в начале 1970-х. Последовавший за этим глубокий спад подготовил почву для великого бычьего рынка, который начался в августе 1982 г. и резко закончился в марте 2000 г.

Как видно на графике, до этого момента расхождение между рыночной доходностью (ценами акций) и инвестиционной доходностью (предпринимательской стоимостью) было шире лишь однажды, поэтому предсказать последующий обвал было не так трудно. Но в то время как мы много знаем о том, что произойдет на финансовом рынке, мы никогда не знаем, когда это случится. На самом деле, соотношение между этими доходностями достигло 120 – совершенно очевидный сигнал опасности – еще в конце 1997 г. Но тем не менее оно продолжало расти и в конце 1999 г. преодолело отметку в 150, а на пике рынка в 2000 г. поднялось до 160. Несмотря на последующее 40 %-ное падение рынка, которое продолжается по сей день, соотношение остается на уровне 110, намного выше нормального уровня. Куда оно двинется дальше, никто не знает.

Но история и железный закон возвращения к среднему призывают к осторожности, так как цены по-прежнему остаются очень высокими. Будущее зависит от дальнейшего прироста капитала. Поэтому мы очень надеемся на то, что американский бизнес наконец-то отвратит внимание от финансовых манипуляций, нацеленных на краткосрочное повышение цен акций, которыми он столь усердно занимался в последние годы, и займется своим традиционным делом, состоящим в создании долгосрочной корпоративной стоимости. Эта задача гораздо сложнее, поскольку инновации, производительность, эффективность и экономические результаты, а также лидерство и характер, являются жесткими стандартами, с которыми необходимо соизмерять себя в высококонкурентной глобальной экономике. Но именно этого наше общество должно требовать от наших компаний. «Осторожность» действительно не помешала. Соотношение между рыночной и инвестиционной доходностью упало с 2,9 в 2001 г. до 1,1 в 2006 г., выросло до 2,4 в 2008 г. и снова рухнуло до 1,2 в 2009 г., фактически вернувшись к долгосрочному среднему значению (рис. 3.11).