Текст книги "Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I"

Генрих созвал парламент в августе 1529 года. Тот собрался в Вестминстере 4 ноября, чтобы приступить к работе по созданию нового революционного законодательства – к работе, которая потребовала восьми сессий. Работа этого парламента длилась до 1536 года. Посол Карла V в Лондоне Эсташ Шапюи полагал, что все это время Генрих VIII намеревался использовать парламент, чтобы получить развод, но его точка зрения отдает паранойей. Несмотря на решение Генриха взять дело в собственные руки, в кризисные 1529–1532 годы не существовало определенной линии поведения; вместо этого соперничающие группировки выступали за разные стратегии, хотя Генрих постарался объединить свой Совет, выбрав на должность лорд-канцлера Томаса Мора.

Однако это назначение привело к обратному результату. Мор был блистательным юристом и закрепил результаты труда Уолси в Звездной палате и Суде лорд-канцлера, однако он выступал против развода короля. Когда Мор изложил Генриху свою позицию, король поначалу встретил поражение с необычным для него достоинством. Он сказал Мору, что никогда не «заставит человека действовать против своей совести»[255]255
  The Correspondence of Sir Thomas More / Ed. E. F. Rogers. Princeton, NJ, 1947. P. 496.


[Закрыть]. Тем не менее «большое дело» короля стало и «делом» Мора. В качестве государственного министра ему пришлось предпринимать серьезные усилия для поддержки короны. Так, по настоянию Генриха он участвовал в работе Королевского церковного совета, в который входили Эдвард Фокс, Томас Кранмер, Эдуард Ли и Николас де Бурго, итальянский монах. Эти люди были «мозговым центром», разрабатывавшим детали стратегии по разводу короля и анализировавшим идеи, которые впоследствии легли в основу актов об апелляциях и супрематии. Мор принимал в нем участие, «насколько позволил мой бедный ум и ученость», но безуспешно. Однако он изучил факты по делу Генриха, представленные Фоксом и Кранмером. Лорд-канцлер стал причастным к стратегии Генриха в общих чертах, хотя и не вовлекался полностью.

До отставки Томаса Мора в мае 1532 года за влияние на политический курс Генриха боролись три группировки: первую составляли сторонники Екатерины Арагонской; вторую – радикалы, такие как Фокс и Кранмер (к которым позже присоединился Кромвель), планировавшие обеспечить развод односторонними действиями в Англии, минуя мнение папы; третью – консервативная знать, хотя эта группа не имела существенных предложений в плане конструктивной политики и была не столько группировкой, сколько влиятельной политической силой[256]256
  Elton G. R. Reform and Reformation: England, 1509–1558. London, 1977. P. 130–56; Guy J. A. The Public Career of Sir Thomas More. Brighton, 1980. P. 113–174.


[Закрыть].

В группировку королевы входили Томас Мор, граф Шрусбери, епископ Джон Фишер, Уильям Пето (глава наблюдателей францисканского ордена Гринвича), епископ Катберт Тансталл, Николас Уилсон (архидьякон Оксфорда) и епископы Уэст, Клерк и Стэндиш. Сплоченная группа объединилась против ереси и решила защищать как королеву, так и католическую церковь. Они действовали, пользуясь утечками информации (от Мора?) о предстоящих шагах правительства, и противодействовали им при помощи публичных проповедей и пропагандистских трактатов. Фишер написал семь или восемь книг против развода короля, Пето проповедовал, что, если развод состоится, собаки будут лизать кровь Генриха, как это случилось с библейским Ахавом.

Поначалу партия королевы более активно действовала в Совете, чем в парламенте. В палате общин ей содействовали члены группы Queen’s Head, нового объединения католиков, которые ужинали и обсуждали политические события в таверне под таким же названием. К ним принадлежали сэр Джордж Трокмортон (чей брат позже служил добровольному изгнаннику, аристократу Реджинальду Поулу, который стал настоящим наказанием для Генриха VIII), сэр Уильям Эссекс, сэр Мармадьюк Констебл, сэр Уильям Барантайн и сэр Джон Гиффорд. Впоследствии Трокмортон признался, что принимал участие в парламентской оппозиции по указанию Мора и Фишера. Мор собрал их в маленькой комнате за пределами палаты парламента; прервав разговор с Джоном Клерком, он назвал Трокмортона добрым католиком и призвал его не бояться говорить по совести, сам же Мор был слишком осмотрителен, чтобы высказываться откровенно. В итоге партию королевы в нижней палате того созыва представляли Питер Лигхем (друг Фишера), Томас Пеллес, Роберт Клифф, Джон Бейкер, Адам Трейверс и Роланд Филипс – всех этих людей в июне 1531 года Кромвель предал суду за посягательство на королевскую власть. Поэтому Томас Мор проявлял политическую активность как лорд-канцлер, убеждая, что необходимо бороться за справедливое дело и сопротивление политически допустимо. Его главной целью было не допустить односторонних действий по королевскому разводу, но он также поддерживал контакт с Джоном Стоксли (епископ Лондонский) по поводу преследования еретиков; нет сомнений, что Мор и Пеллес, который был канцлером Нориджской епархии, вместе состряпали обоснование сожжения Билни, которую немногие сочли бы убедительным[257]257
  Marius R. Thomas More. New York, 1984. P. 397–401; Guy. Public Career. P. 167–171.


[Закрыть].

Против королевы Екатерины объединились сторонники Анны Болейн: Кранмер, Фокс, Кромвель, Томас Одли (спикер палаты общин) и сэр Джордж Болейн. То был их шанс поддержать радикальные идеи, разрешив притом кризис с расторжением брака короля. Кромвель в особенности наверстал упущенное после опалы Уолси, став в 1531 году советником и управляющим делами Генриха. Радикалы стремились к цели, не боясь распространить королевскую власть на церковь и государство за счет духовенства. Мор сказал Кромвелю: «Если вы последуете моему нижайшему совету, то, рекомендуя что-либо его милости, говорите ему, что он должен делать, но никогда – что он может сделать. <…> Потому что, если уж лев узнал собственную силу, не найдется человека, который сможет им руководить»[258]258
  Two Early Tudor Lives / Ed. R. S. Sylvester, D. P. Harding. New Haven, Conn., 1962; repr. 1969. P. 228.


[Закрыть].

Тем не менее Кромвель не контролировал политику Генриха до 1532 года. Самая влиятельная группа после опалы Уолси включала герцогов Норфолка и Саффолка, графов Уилтшира и Сассекса, Стивена Гардинера (назначенного епископом Винчестерским), лордов Дарси и Сэндиса. Они помогли уничтожить Уолси и желали угодить королю, однако отвергали радикальные идеи до тех пор, когда сам Генрих не принял курс Кромвеля на развод. Норфолку, Дарси и Гардинеру претила ересь; Дарси впоследствии выступал против королевской супрематии и стал движущей силой «Благодатного паломничества». Норфолк был религиозным консерватором, не постеснявшимся сказать в королевском кабинете, что «он никогда не читал Священного Писания, да и не будет, а в Англии было весело до того, как сюда пришло это Новое Учение»[259]259
  LP XVI, no. 101.


[Закрыть]. Именно он возглавлял в 1540 году группировку, которая сокрушила Кромвеля, критикуя пролютеранский курс министра и помогая убедить Генриха VIII в том, что его министр содействовал радикальной Реформации в Кале.

Оказавшись в тупике, Генрих VIII дал свободу парламенту. Лондонская гильдия торговцев тканями подготовила антиклерикальные статьи, критикующие сборы за подтверждение подлинности завещания и помин души усопшего, поминания и отлучения от церкви; в билле, разработанном юристом общего права Джоном Растеллом, осуждались процессы над еретиками; члены парламента собирались в комитет для оформления ходатайств против злоупотреблений священников и церковных судов. Было принято три статута по сборам за заверение завещаний и поминальные службы, обслуживание нескольких приходов и проживание вне пределов своего прихода. Акт против служения в нескольких приходах был особенно чувствительным, поскольку нарушал иммунитет священников от светской юрисдикции. По этому акту нарушители подлежали преследованию в королевских судах, и полученные из Рима разрешения на совместительство объявлялись недействительными. Сторонники королевы Екатерины были потрясены: епископы Фишер, Уэст и Клерк призвали папу осудить принятые парламентом акты как не имеющие законной силы. Действия епископов показывают, насколько полно они поняли, что стоит на карте. Если парламент вправе указывать священникам, то, вероятно, он сможет приказать епископам объявить развод короля? В октябре 1530 года Генрих VIII созвал в Хэмптон-Корте Большой совет, чтобы задать именно этот вопрос, но получил отпор. Тем не менее эта последняя проверка имела смысл: как долго Генрих сможет править Англией при помощи антиклерикальной верхушки, а не католического консенсуса? Способен ли он подчинить себе церковь, не вызвав возмущения? Сен-Жермен писал в защиту власти парламента: «Король в своем парламенте – высший владыка над людьми, на котором ответственность не только за тела, но и за души своих подданных»[260]260
  Doctor and Student / Ed. T. F. T. Plucknett, J. L. Barton. London: Selden Society, 1974. P. 327.


[Закрыть]. Эта идея практически привела к полноценной теории парламентского суверенитета. Сен-Жермен сказал об авторах статутов 1529 года: «Я думаю, что не стоит рассуждать или доказывать, имели они право делать то, что сделали, или не имели: полагаю, что никто не станет думать, будто они будут делать то, на что не имеют права»[261]261
  Ibid. P. 317.


[Закрыть].

В январе 1531 года Генрих VIII настаивал, чтобы духовенство снова предоставило денежную субсидию, которой Уолси добился от них в 1523 году. Став высшим достижением фискальной изобретательности, этот сбор принес казне £118 840, и Генрих потребовал внести его опять в качестве штрафа за пособничество духовенства в деятельности Уолси как папского легата. Король открыл дело в Суде королевской скамьи, где генеральный прокурор обвинил, как сообщников Уолси, в посягательстве на королевскую власть 15 выбранных священников и одного светского проктора, но в течение шести месяцев масштаб наступления расширился до всего духовенства архиепископской епархии Кентербери, а также всех нижних чинов и служащих. Генрих нуждался в деньгах, поскольку вследствие кампании по разводу посол Карла V в Лондоне пригрозил вторжением имперских войск, и Совет отнесся к его заявлению с полной серьезностью. К этому времени корона сохраняла платежеспособность только благодаря французским выплатам, о которых договорился Уолси в 1525 году; наличных резервов не осталось, и королю требовалось пополнить средства на ведение войны. Однако дело было не только в деньгах. Духовенство в итоге «простили» не за поддержку папского легата Уолси, а за отправление их духовной юрисдикции в церковных судах. Главной целью короля было оказать давление на папу и архиепископа Кентерберийского и сподвигнуть их к действиям по разводу. По сути, эта цель была ключевой с самого начала, поскольку в число выбранных священников, обвиняемых в посягательстве на королевскую власть, входили все епископы, бывшие сторонниками Екатерины Арагонской, за исключением Катберта Тансталла.

Конвокация решила выплатить требуемый налог 24 января, но в воздухе повеяло грозой, когда во вступительной части проекта «предложения» от лица духовенства Генриха VIII назвали «защитником и верховным главой» английской церкви. Само по себе такое обращение было совершенно безобидным, поскольку роль короля как покровителя и защитника подчеркивалась всегда, однако 7 февраля возник критический момент – Генрих поднял ставки и потребовал, чтобы его именовали «единственным защитником и верховным главой английской церкви и духовенства», а также признали его «попечение» о душах подданных. Новые требования поразили конвокацию как гром среди ясного неба. После страстной речи Джона Фишера первое требование сократили ограничением, «насколько дозволяет закон Христов», а второе выхолостили. Как впоследствии признали, «королевская супрематия» 1531 года была настолько окружена оговорками, что никто доподлинно не знал, что она означает. Тем не менее Генрих одержал победу, поскольку добился налога и подходящего нового титула. Ему также удалось связать свою церковную политику с принудительными фискальными шагами[262]262
  Guy J. A. Henry VIII and the Praemunire Manoeuvres of 1530–1531 // English Historical Review, 97. 1982. P. 481–503; Bernard G. W. The Pardon of the Clergy Reconsidered // Journal of Ecclesiastical History, 37. 1986. P. 258–282.


[Закрыть].

В начале 1531 года Генрих VIII рассматривал «свою» королевскую супрематию как факт, а не новшество. Он не мог видеть каких-либо возражений и считал сопротивление духовенства преступным неповиновением. На первый взгляд его отношение кажется непостижимым, но ему есть объяснение. Несколько месяцев Генрих изучал манускрипт «Достаточно обширная антология». Сборник источников для прокоролевской пропаганды подготовили члены группировки Анны Болейн. Этой работой в 1530 году занимались Эдвард Фокс и Томас Кранмер, «Антологию» преподнесли Генриху в сентябре того же года. И король прочел ее: его пометки встречаются в 46 местах рукописи. «Ubi hic?» (лат., «Откуда это?») – удивляется он на полях. У Генриха разгорелось любопытство. Тем не менее он одобрил документ за то, что, стремясь обосновать развод короля, Фокс и Кранмер исходили из юридических и исторических принципов, а не просто личных или династических потребностей. Впервые справедливость дела короля устанавливалась как аспект монархической власти по Библии, традиционным католическим текстам, английской истории и хроникам: они рассмотрели Ветхий Завет, труды раннехристианских авторов, Константинов дар, Иво Шартрского, Хью де Сен-Виктора, церковные соборы XV века, англосаксонское право, Джеффри Монмутского и другие авторитетные источники. Фокс и Кранмер действительно пересмотрели границы между королевской и церковной властью, доказывая, что еще со времен обращения англосаксов в христианство короли Англии обладали светской imperium (лат., абсолютной властью) и духовным верховенством, как впоследствии римские императоры. К тому же английская церковь всегда была отдельной митрополией христианского мира, находящейся только под королевской юрисдикцией. Даже папство (якобы) подтверждало этот факт. Таким образом, если все так, то королевская власть Генриха VIII такая же, как у императора Константина после обращения в христианство, и папская юрисдикция представляет собой узурпацию. Светская верховная власть Генриха осталась прежней, а его духовная власть безусловна. Одним словом, он теократический король, хотя и не владеет священной способностью «духовного попечительства», которая присуща только возведенному в духовный сан священству. Однако он может созывать церковные соборы в границах своих владений, придавать законную силу их постановлениям и определять догматы церкви. В частности, Генрих был вправе созвать епископов, или собор английской церкви, объявить свой развод, а затем придать ему законную силу актом парламента[263]263
  The Collectanea is BL Cotton MS Cleopatra E. VI, fos. 16–135, обнаружено и проанализировано в Nicholson G. D. The Nature and Function of Historical Argument in the Henrician Reformation. Unpublished Cambridge Ph. D. dissertation, 1977; Fox A. G., Guy J. A. Reassessing the Henrician Age: Humanism, Politics, and Reform, 1500–1550. Oxford, 1986. P. 151–178.


[Закрыть].

В марте 1531 года Томасу Мору поручили пренеприятнейшую задачу. Ему как лорд-канцлеру требовалось поддержать позицию Генриха VIII, представив обеим палатам парламента мнения в пользу развода короля, полученные из разных европейских университетов. Несмотря на то что эта служебная обязанность причиняла ему очевидное расстройство, Мор начал объяснять в палате лордов, что явился в парламент, чтобы решительно опровергнуть мнение, будто Генрих желает развода из любви к другой женщине, а не из угрызений совести. Затем он отправился в палату общин, где его речь записал хронист Эдвард Холл, член парламента от города Уэнлок: «Вы, члены этой уважаемой палаты, я уверен, не пребываете в неведении, а прекрасно знаете, что король, наш владыка, женился на жене своего брата, потому что она и вступила в брак, и делила постель с принцем Артуром»[264]264
  C. Whibley (ed.), Henry VIII [an edition of Hall’s Chronicle]. 2 vols.; London, 1904. ii. 185.


[Закрыть].

Его зять справедливо предполагал, что Мор мог сделать это только по личному распоряжению Генриха. Был ли он также прав в предположении, что эта работа была достаточно затруднительна, чтобы заставить Мора просить Норфолка о помощи в уходе с поста лорд-канцлера? Несомненно, репутация Мора оказалась подорванной: ему пришлось связать себя с политикой по разводу и поставить ей на службу собственный авторитет. Заявление Мора, что Екатерина делила постель с Артуром, сильно повредило королеве – она строила защиту на утверждении, что ее первый брак с Артуром не был консумирован и поэтому не имел законной силы.

Почему же Томас Мор подал в отставку в 1531 году? Ответ в том, что он все еще считал возможным победить во фракционной борьбе в Совете. Интрига еще не разрешилась, поскольку в течение 1531 года Кромвель в Совете продвигался медленно, а дерзость Анны Болейн позволила герцогу Норфолку предположить, что Генрих в скором времени избавится от «дьяволицы». (Тут следует вспомнить, что Норфолк приходился Анне дядей.) Между тем Шапюи описывал Томаса Мора как «истинного заступника и защитника» интересов королевы Екатерины, Мор помогал послу императора продвигать дело и в Совете, и при дворе. В знак признания его заслуг Карл V послал Мору благодарственное письмо. Написанное в Брюсселе 11 марта 1531 года, оно пришло в Лондон 22-го. Мор получил известие о приходе письма вскоре после своего выступления в парламенте, однако получать документ не захотел. Мор избегал Шапюи и отказал ему в разрешении посетить дом лорд-канцлера в Челси. Шапюи писал Карлу: «[Мор] умолял меня, ради Бога, воздерживаться. Пусть он уже дал достаточные доказательства своей лояльности королю и не должен вызывать подозрений, кто бы ни явился к нему с визитом, тем не менее, учитывая обстоятельства сегодняшнего момента, ему следует избегать всего, что может привлечь нежелательное внимание». К тому же Мор заявил, что любой визит помешает ему «смело говорить» о делах, касающихся Карла и его тети, хотя заверил императора в «своей самой преданной службе»[265]265
  LP V, no. 171; Sir Thomas More: Neue Briefe / Ed. H. Schulte Herbriiggen. Munster, 1966. P. 97.


[Закрыть].

Это было одним из самых существенных заявлений Мора. В нем подтверждается, что Томас Мор считал себя главным голосом партии королевы в Совете; что эта группа была достаточно оппозиционна, чтобы Мор боялся, как бы ему не повредило, если станет известно о его контактах с Карлом V, и что Мор стремился не потерять политическое влияние, которое имел, – это допущение само по себе говорит о том, что он действительно еще сохранял влияние. Соответственно, Мор договорился со своей совестью в 1531 году. Он компрометировал себя в парламенте ради короля – и компрометировал себя связью с императором против королевского развода. Примечательно, что он хотел избежать встречи с Шапюи, чтобы «не вызывать подозрений». С точки зрения Генриха VIII, Мор проявил необычную для него гибкость, выступив в парламенте. Его присутствие, возможно, укрепило надежды короля на то, что в один прекрасный день Мор перейдет в стан сторонников развода, что всегда оставалось целью Генриха. Однако сам Мор, должно быть, усматривал ценность уступчивости в сохранении своего политического влияния. Он стремился содействовать благополучию Генриха и Англии в долгосрочной перспективе. Мор использовал этот аргумент, побуждая Трокмортона к сопротивлению в парламенте. Лорд-канцлер сказал ему, что, выступая в поддержку католицизма, он «заслужит большое вознаграждение Господа Бога» и «в итоге благодарности его королевской светлости»[266]266
  Guy. Public Career, aP. 2 (P. 207–212).


[Закрыть]. Хотя тогда отношение Генриха было совсем другим и официальная политика отворачивалась от католицизма, Мор трудился на смену этой политики, а его слова показывают, что он безусловно верил, что в конце концов страстное увлечение Генриха Анной Болейн пройдет и король образумится. Тогда английский монарх поймет истинную цену подданных, которые были верными слугами короля, но в первую очередь Господа Иисуса Христа.

Однако уже через год Томас Мор проиграл и сражение, и всю войну. В марте 1532 года парламент принял Акт об аннатах. Выплаты, которые священники отправляли в Рим, получив назначение в приход, следовало прекратить, а если папа наложит отлучение от церкви, его полагалось игнорировать. Акт вызвал шумный протест, и Генриху пришлось согласиться на условие, установившее зависимость действия акта от последующего подтверждения. Затем Кромвель подогрел антиклерикальное недовольство палаты общин 1529 года, особенно касающееся судов над еретиками. Он блистательно воспользовался эмоциями членов парламента, чтобы спровоцировать 15 мая 1532 года официальное подчинение духовенства Генриху VIII. Теперь нельзя было собирать церковные соборы без соизволения короля; нельзя вводить новые церковные каноны без королевского одобрения; существующие каноны требовалось проверить в королевской комиссии и аннулировать все наносящие ущерб королевской прерогативе. На следующий день Мор подал в отставку, Кромвель успешно завершил маневр. Однако Генриху по-прежнему не хватало развода. Даже если он прикажет «своему» духовенству объявить развод, королева сможет обратиться к папе, пока король не порвал отношения с Римом.

На самом деле прошло еще восемь месяцев до того, как Генрих сочетался браком с Анной Болейн. Причины заключались в недовольстве консервативной аристократии королевской политикой и в продолжающейся психологической зависимости короля от папы. К тому же дипломатия оттеснила на второй план политику радикальных преобразований, когда стало известно, что Франциск I женит своего второго сына, Генриха, на Екатерине Медичи, родственнице Климента VII. Летом 1532 года Генрих VIII возродил англо-французский альянс и спланировал встречу с Франциском в Кале и Булони, убежденный в том, что предстоящий французский брак станет козырем в отношениях с папой. Генрих взял с собой в Кале Анну Болейн, и, похоже, встретил поддержку со стороны Франциска – король Франции обеспечил Генриху достаточную безопасность для доведения до конца его отношений с Анной. Ее комнаты примыкали к апартаментам Генриха, и паре понадобилось 10 дней на обратное путешествие из Дувра в Элтем[267]267
  Ives E. W. Anne Boleyn. Oxford, 1986. P. 195–214.


[Закрыть]!

К концу декабря 1532 года Анна забеременела, и это позволило ей добиться прогресса. Она знала, что Генрих убедит себя, что ребенок, которого она носит, может быть только сыном. Более того, на пути к ее браку осталось единственное существенное препятствие – собственная нерешительность Генриха, поскольку, хотя архиепископа Уорхэма невозможно было заставить игнорировать папу даже после подчинения духовенства, его кончина в августе 1532 года открыла дорогу для назначения Кранмера. Действительно, Анна Болейн, Кранмер и Томас Кромвель были реформаторами сходных взглядов, и выдвижение кандидатуры Кранмера имело существенное значение для окончательного успеха группировки. Однако, несмотря на связи в Кембридже, он не соответствовал должности. Поддержки развода и фракционных контактов было недостаточно. Реальной помехой были не только его «реформатские» замыслы, учитывая приверженность Генриха католической теологии, но и то, что его требовалось отозвать из посольства к Карлу V в Мантуе. Кроме того, должность епископа обычно оставляли вакантной в течение года после кончины человека, ее занимавшего, чтобы корона имела время собрать доходы. Однако к 24 января 1533 года назначение Кранмера стало общеизвестным фактом, и ранним утром следующего дня Генрих и Анна тайно обвенчались. Когда священник, совершавший службу, задал вопрос: «Я полагаю, у вас есть разрешение папы?», король ответил: «Я действительно имею разрешение… оно снимает вину со всех нас». Имея лишь прежнее папское разрешение на брак, ввиду брака с Екатериной ставшее недействительным, Генрих хитрил. Однако Кромвель уже разрабатывал отправной инструмент схизмы, Акт об апелляциях, который вошел в свод законов в апреле 1533 года. Положив конец обращениям в Рим, акт приказывал подавать апелляции в английские церковные суды, при этом жалобы, касающиеся короля, должны были отправляться в верхнюю палату конвокации. Обращение Екатерины к папе специально не упоминалось, этот акт объявлялся продолжением Статутов о провизорах и превышении власти церковным органом, но это было юридической фикцией. Напротив, в преамбуле акта решительно утверждалась «имперская» королевская власть Генриха: Англия – «империя», управляемая «одним верховным главой и королем». В акте ссылались на авторитет «различных древних подлинных историй и хроник». «Имперская» конституция имела три составляющие: «полная абсолютная власть» короля управлять своими подданными без вмешательства со стороны «каких-либо иностранных монархов или правителей»; независимость английской национальной церкви при короне; утверждение, что именно древние английские короли и аристократия наделили национальную церковь «и почетом, и владениями». Право собственности обеспечивали светские судьи, подразумевалось, что то, что изначально было пожаловано короной (например, самые первые монастыри), может быть изъято по актам о возвращении[268]268
  Elton G. R. Studies tn Tudor and Stuart Politics and Government. 3 vols.; Cambridge, 1974–1983. ii. 82–106.


[Закрыть].

Связь между Актом об апелляциях и «Достаточно обширной антологией» совершенно очевидна, особенно если проанализировать черновики акта. Там есть ссылки на предполагаемое письмо папы Елевферия, написанное в 187 году н. э., в котором он обращался к (мифическому) королю Луцию I Британскому как «наместнику Господа» в его королевстве. Это письмо входило в «Антологию», где также заявлялось, что Луций одарил английскую церковь. Генрих VIII сделал простейший вывод: на одном из черновиков он сделал пометку, что папская юрисдикция в Англии появилась «только по нерадивости или узурпации»[269]269
  Fox, Guy. Reassessing the Henrician Age. P. 162–163.


[Закрыть].

Однако Акт об апелляциях представлял собой компромиссный документ. Генрих VIII утверждал свою королевскую супрематию, а Кромвель хотел сделать королевскую супрематию парламентской, Сен-Жермен также разделял эту позицию. Кромвель стремился провести подчинение духовенства 1532 года по парламенту, но Генрих возражал. По сути дела, Кромвель противодействовал «имперской» королевской власти, если «империя» означала абсолютное право короны руководить церковью без согласия парламента. Сен-Жермен придерживался тех же взглядов и выступил за дело парламентской власти в нескольких трактатах. Неоднозначность теории супрематии сохранялась до конца тюдоровского периода. Ее маскировали утверждением, что королевская верховная власть предопределена Законом Божьим, но народ дал Генриху VIII полномочия свободным голосованием в парламенте. Такой линии придерживались апологеты от епископа Гардинера, написавшего «Речь об истинном послушании» (Oration of True Obedience, 1535), до сэра Кристофера Хаттона, выступившего перед палатой общин в 1589 году. Однако эти суждения противоречили друг другу: если королевская супрематия существует по божественному праву, она предшествует санкции парламента и заменяет ее. Само священство не желало быть подчиненным парламенту, Кранмер и Эдвард Фокс, как и Генрих VIII, по всей вероятности, оказывали давление на Кромвеля в этом отношении. Так или иначе, Кромвель принял компромисс в качестве цены за победу в Совете. Последующие события пересмотрели роль парламента в сторону представлений Кромвеля. Королева Мария отменила королевскую супрематию над церковью, но Елизавета I вновь восстановила. Парламент пришлось использовать в обоих случаях: Мария, в частности, была вынуждена через парламент аннулировать Акты об апелляциях и супрематии, чтобы отказаться от них. Весь этот процесс послужил к укреплению власти парламента.

Акт об апелляциях был принят не без боя, правда, возражения звучали в палате общин, а не лордов. В 1530-е годы большинство епископов поддерживало в парламенте корону, возможно, потому, что они хотели сомкнуть ряды против угрозы Кромвеля установить супрематию парламента. Несомненно, для политически бдительных епископов королевская верховная власть была меньшим из двух зол: священство не хотело встретить надвигающийся антиклерикальный шторм без необходимого буфера – королевского посредничества. Поскольку большинство светских пэров тоже поддерживало корону в интересах общественной стабильности, управлять верхней палатой парламента было относительно легко. В палате общин, напротив, закон об апелляциях вызвал бурю. Среди бумаг Кромвеля сохранился неполный список примерно из 35 имен членов парламента, выступавших против принятия этого закона[270]270
  The House of Commons, 1509–1558 / Ed. S. T. Bindoff. 3 vols.; London, 1982. i. 10–11.


[Закрыть]. В списке фигурируют члены группы Queen’s Head сэр Джордж Трокмортон, сэр Уильям Эссекс и сэр Джон Гиффорд. В нем и члены семьи Томаса Мора, Уильям Роупер и Уильям Даунс, а также Роберт Фишер, брат епископа. Нам известно, что Генрих VIII послал за Трокмортоном, который «выразил свое мнение о билле» – вежливый способ сказать, что он высказался против закона. Кромвель присутствовал при разговоре и посоветовал Трокмортону «сидеть дома и поменьше вмешиваться в политические дела»[271]271
  Ibid.


[Закрыть].

Пока парламент обсуждал Акт об апелляциях, прелаты вели брак Екатерины Арагонской к признанию недействительным. В мае 1533 года Кранмер аннулировал его и объявил брак Анны Болейн законным. Анну короновали на Троицу, 1 июня, пышное зрелище завершилось шествием; но по углам ворчали, а Томас Мор и граф Шрусбери отказались посетить церемонию. К тому же радость Генриха обратилась в печаль, когда 7 сентября 1533 года Анна родила не сына, а дочь, Елизавету. В июле 1533 года папа Климент VII пригрозил отлучить Генриха от церкви. Король Англии ответил отзывом из Рима своих дипломатических представителей и утверждением Акта об аннатах. Он также обратился в Генеральный совет церкви, но то были пустые угрозы.

Парламент закрепил разрыв с Римом в 1534–1536 годах. На весенней сессии 1534 года Акт о престолонаследии превратил мнение Кранмера в статут, затребовал принесения присяги Анне и ее потомству, к тому же объявил государственной изменой попытки оспаривать королевский титул и порочить брак короля. Акт о подчинении духовенства узаконил подчинение 1532 года и модифицировал Акт об апелляциях, передав право принимать окончательное решение по церковным делам светским уполномоченным в Суде лорд-канцлера. Акт о диспенсациях подтвердил королевскую верховную власть Генриха и определил, что лицензии и разрешения в будущем следует получать у английских властей. Те монастыри, которые по папской привилегии не входили в епископальную юрисдикцию, помещались под королевский контроль, а монахи лишались права отправляться за границу для участия в капитуле своего ордена. И наконец, был смягчен закон о ереси. Теперь разрешалось выступать против папской власти и, как настаивал Сен-Жермен, к участию в процедурах судебных процессов допустили защитников общего права. Епископам надлежало соблюдать правило «двух свидетелей», существующее в общем праве; суды требовалось проводить в открытых заседаниях; для сожжения еретиков необходим был судебный приказ короля. В работах «Оправдание» (Apology) и «Завоевание государства» (Debellation) Томас Мор заявил, что такие условия сделают церковные власти бессильными, а еретики станут «наглее», и «улицы будут кишеть» ими.

На второй сессии парламента 1534 года Акт о супрематии определил кесаропапизм Генриха VIII:

Властью нынешнего парламента постановляется, что король, наш полновластный монарх, его наследники и правопреемники, повелители нашего королевства, должен быть принимаем, признаваем и почитаем единственным на земле верховным главой церкви Англии, именуемой Anglicana Ecclesia, а также должен носить, к своей радости, единую императорскую корону нашего королевства, а следовательно, титул, а также все почести, права, полномочия, привилегии, доходы и имущество, неотъемлемо принадлежащие достоинству Верховного главы англиканской церкви[272]272
  Elton G. R. The Tudor Constitution. Cambridge, 1960; 2nd edn., 1982. P. 364–365.


[Закрыть].

Эти слова не означали, что парламент сам создал супрематию, – Генрих всегда утверждал, что она установлена Богом. Цель изложения верховенства короля в законе состояла в том, чтобы дать право обеспечивать его соблюдение на основании Акта о государственной измене, который тоже обновил прежний закон об измене. Принятый теперь акт, первая значительная редакция закона с 1352 года, объявил государственной изменой выступления или угрозы королевской семье, даже на словах, отрицание их титулов, объявление короля еретиком, раскольником, деспотом, неверным и узурпатором. И наконец, Акт о выплатах при вступлении в должность установил новые церковные налоги со значительно более высокими ставками, чем раньше. С 1485 по 1534 год духовенство платило Риму £4800 в год, а Генриху VIII они выплатили в 1535 году £46 052, в 1536-м – £51 770[273]273
  Scarisbrick J. J. Clerical Taxation in England, 1485 to 1547 // Journal of Ecclesiastical History, 11. 1960. P. 41–54.


[Закрыть].