Текст книги "Малолетки"

– Его, наверное, показывали, когда у нас случился небольшой беспорядок.

– Беспорядок?

– Опрокинулось мое молоко. Посмотрите, видите там пятно на ковре.

– Как жаль, – заметил Резник.

– Да, – согласилась Джоан Шепперд, – мы купили его совсем недавно.

– Я понимаю, это всего лишь рисунок, – произнес Резник, глядя прямо в лицо Стивена, – быстрый отпечаток памяти. Но я должен сказать, он здорово похож на вас.

– 33 —

Линн Келлог размышляла над словами Кевина. Значит, Дебби уходит и забирает с собой ребенка. Она вспомнила лицо Кевина, когда он рассказывал это в трактире. Господи, чего ему это стоило! Что он должен при этом испытывать! Открылась дверь дома, и она на мгновение увидела его на фоне падавшего из дома света. Рядом стоял Резник. Он полуобернулся к дому и что-то говорил, но было слишком далеко, чтобы можно было расслышать слова. Затем они оба направились к машинам.

Линн сделала несколько шагов навстречу.

– Все отрицает, – покачал головой Кевин, – начисто. Линн перевела взгляд на Резника.

– Утверждает, что плавал, – пояснил Резник.

– Всю вторую половину дня? Резник пожал плечами и улыбнулся.

– Что удивительно, – Нейлор сделал движение рукой в сторону дома, – это то, что они смотрели программу «Новости в десять» и не видели рисунок.

– Им было не до этого, – добавил инспектор.

– Разлили молоко.

– В самый критический момент.

– Очень удобно.

Линн бросила короткий взгляд на дом. Над входной дверью все еще горела лампочка, в гостиной было заметно движение занавесок, кто-то подглядывал, желая знать, ушли ли они или останутся здесь.

– Что мы будем делать, сэр? – спросила она.

– Утром навалимся на него снова, может, он вспомнит случившееся по-другому. А до тех пор пускай поволнуется.

Повернувшись, Линн мельком взглянула на Нейлора. Ей хотелось бы продолжить разговор, начатый в трактире. Но был еще Резник, стоящий около ее машины и дожидающийся, чтобы она подбросила его до дома. И она знала, почему он не хотел садиться за руль сам – от него все еще попахивало виски.

– Спокойной ночи, Кевин. – Она махнула рукой.

– Спокойной ночи, Линн, спокойной ночи, сэр.

Хлопнули дверцы, заурчали моторы, и машины растворились в ночи. Занавески на окнах Шеппердов в последний раз колыхнулись, и окна закрыли.

Стивен Шепперд отошел от окна и, проходя по комнате, ухитрился ни разу не взглянуть в лицо жены, не отрывавшей от него глаз.

– Куда это ты собрался? Он был уже почти у двери.

– В кровать, – он даже не повернул головы, – уже поздно.

– Садись.

Стивен не сдвинулся с места, лишь рука его отпустила дверную ручку и упала вниз, да опустились плечи.

– Садись и рассказывай.

Ему хотелось не видеть и не слышать ее, а выйти за дверь, и не в кровать, которую он делил с женой, а на улицу, куда угодно, лишь бы не было этого разговора.

Он вспомнил, как однажды, мальчишкой лет двенадцати, тринадцати, дожидаясь неприятного разговора с матерью в своей комнате, он с головой зарылся в подушки и мечтал, чтобы все прошло как сон. А мать стояла рядом с кроватью, и так не могло продолжаться вечно.

– Стивен.

Опустив голову, он повернулся и подошел к своему стулу. Теперь они сидели вдвоем.

– Ты должен рассказать мне, Стивен.

«Я твоя мать, ты можешь рассказать мне все».

– Стивен?

Ну вот. И тогда мать постепенно вытянула из него всю правду. По мере того как слова слетали с его уст, он видел, как напрягались мускулы на ее лице, глаза расширялись, менялся цвет лица, пока его не покрыла густая красна стыда.

– Я жду, Стивен.

– Нет.

– Ты не можешь не сказать мне.

– Но мне нечего сказать.

– Нечего?

– Нет.

Она медленно качала головой, а сжатые губы могли даже сойти за улыбку.

– Ты же знаешь, что не сможешь мне солгать, Стивен.

– Я не лгу.

Она слегка встряхнула руками, как человек, стряхивающий с одежды крошки. Мол: «Что это ты воображаешь, что можешь обмануть меня? Разве я не знаю тебя лучше, чем ты сам?»

– Я плавал во второй половине дня, в воскресенье. Ты знаешь, что это так. Что бы они ни говорили, меня там не было.

– А рисунок?

– Мы не видели никакого рисунка.

– Другие люди видели. Разве этого недостаточно?

– Почему? – Его голос дрожал от злобы и отчаяния. Он поднялся, но никак не мог встать твердо на ноги. – Почему, что бы ни случилось, ты веришь всем, кроме меня?

– Это неправда, Стивен. Это нечестно.

– Нечестно?

– Если ты бегал в тот день, почему не сказать полицейским? В чем здесь преступление?

– Джоан, послушай, посмотри на меня, послушай! Я не бегал, не бегал в воскресенье. Я был в центре отдыха, плавал. Я не понимаю, почему ты не можешь поверить мне.

– Стивен, я вынимала твои вещи из сумки, когда ты вернулся домой. Смотрела, не нужно ли что постирать. Твои плавки не были даже влажными.

Когда они проезжали через центр, Резник говорил очень мало, и Линн чувствовала, как нарастает его внутреннее напряжение. Если Стивен Шепперд проводил часть своего свободного времени в классе жены, что вполне вероятно, учитывая его умение мастерить, он обязательно встречал Эмили, и, что очень важно, она также знала его. Ему бы не составило никакого труда взять ее адрес в справочнике и узнать, что ее дом достаточно близко, чтобы включить его в маршрут своей послеобеденной пробежки. Это вполне по силам даже мало тренированному человеку средних лет.

Но Резник не высказывал вслух свои мысли. Он расспрашивал Линн о ее родителях, о здоровье отца, о птицеферме. Слушая девушку, он даже представил жирного каплуна, который, без сомнения, проделает вместе с Линн предрождественское путешествие и затем будет перенесен из ящика его стола сначала в холодильник, а потом и в печь.

Линн резко затормозила и остановилась напротив дома Резника.

– Завтра ранний старт, сэр?

– Несомненно. – Быстрая улыбка, и он исчез. Промелькнуло лишь белое пятно его руки, гладившей кота, который встречал хозяина на каменной ограде.

Линн развернула машину и поехала обратно по Вудборо-роуд. Небо внезапно прояснилось и наполнилось звездами. Автомобиль Нейлора был припаркован между театром «Лейс Маркит» и автостоянкой для практикантов. Он ждал ее.

– А если бы я не пришла?

– Чепуха. Пришла бы.

Кевин Нейлор заметно нервничал, ему необходимо было выговориться.

В холодильнике была всего одна банка пива «Хейнекен», и Линн предложила разделить ее, но Нейлор отрицательно покачал головой. Тогда она поставила чайник и нашла музыку, хотя нельзя сказать, что Джоан Армтрейдинг полностью соответствовала обстоятельствам. По ее мнению, Кевину больше всего нужна была хорошая чашка чая.

– Как давно это случилось? – спросила Линн и, видя, как он вертит в руках пачку «Ротманс» и зажигалку, подвинула к нему блюдце. – Возьми для пепла.

– Я знаю, это звучит глупо, но мне трудно даже определить. Такого не было, чтобы я пришел с работы и оказалось, она собрала вещи и ушла. Все происходило постепенно, месяц за месяцем. Началось с того, что она брала с собой ребенка и оставляла его у своей матери, с каждым разом на все более длительный срок. Довольно разумно, хотя мне это совсем не нравилось. Разумно потому, что она была в угнетенном состоянии из-за ребенка и очень мало спала. Так что, пока ребенок был там, Дебби, по крайней мере, получала несколько часов отдыха, да и я тоже.

Засвистел чайник, и Линн пошла на кухню.

– Не прерывайся, я тебя слышу.

Но он все равно подождал, пока она вернется в комнату.

– Сахар?

– Спасибо. Два куска.

– Ты сказал, что ребенок оставался на ночь у матери Дебби.

– Да. Затем она стала оставаться там сама. Вечерами, когда я возвращался…

«После пинты-другой с Дивайном», – подумала Линн.

– …ее не было дома. Через некоторое время она звонила и говорила, что приехала забрать ребенка, но девочка так крепко заснула, и она не знает, стоит ли будить ее или же лучше самой заночевать и вернуться утром. – Он поднял глаза на внимательно слушавшую его Линн. – Я теперь уже не уверен, вернется ли она когда-нибудь вообще. Не знаю. Время как бы остановилось. Честно говоря, я был рад приходить домой и ни о чем не беспокоиться – ни о Дебби, ни о ребенке, ни о чем вообще. Просто посидеть, прочистить мозги, улечься в кровать, зная, что утром тебя никто не будет тормошить, чтобы ты проснулся.

Линн задумчиво рассматривала рисунок на ковре.

– Звучит тан, будто ты получил то, что хотел.

– Это не так.

– Но и не пытался остановить.

– Я же объясняю, я не знал…

– Свою жену и ребенка?

– Хорошо, – он встал, – я пришел сюда не за этим. Линн также встала и повернулась к нему.

– А зачем?

Сочный баритон снова и снова повторял одну и ту же фразу, постепенно накаляя обстановку. Каждый из них мог бы сейчас сделать первый шаг и коснуться другого.

– Ну? – настаивала Линн.

– Я не знаю. Я думал…

– Да?

– Нет, я не знаю. – Помотав головой, он сделал несколько шагов по маленькой комнатке и снова сел.

– Ты хотел излить мне свою горечь, пожаловаться на то, как тебя обидели, а я должна была сидеть и слушать, соглашаясь со всем.

– Может быть.

– Хорошо, то, что я слышала, говорит вроде бы за тебя. Что бы Дебби ни делала, она, по-видимому, не очень хорошо понимает, куда это заведет. Но получается, что ты позволяешь ей уйти.

– А ей не нужно никакого разрешения.

– Может быть. Но в чем она действительно нуждалась, чего ждала, так это чтобы кто-то сказал «нет». Полагаю, что тебе не приходило в голову, что она, возможно, ждет от тебя, когда ты скажешь ей о своих чувствах.

– И что бы это изменило?

– Этого я не знаю, Кевин. А если и ты этого не знаешь, значит, в этом-то и состоит твоя проблема. Но мне кажется, она все это время ждала, когда ты скажешь: не делай этого, я хочу, чтобы ты была рядом со мной, чтобы мы были вместе.

Нейлор прикурил новую сигарету от коротенького бычка.

– Может быть, тебе действительно надо…

– Откуда ты знаешь, что я так не делал?

– О, Кевин… – Она покачала головой. – Пока ты молчал, она считала, что не нужна тебе. Ни она, ни ребенок. Поэтому ей было проще остаться с тем, кому она нужна, кто может ей помочь.

– Я помогал.

– С ребенком?

– Да.

– Чем? Помогал кормить? Играл с ней? Менял пеленки?

– Да, когда был дома.

Линн улыбалась и ничего не могла поделать с собой.

– Я не вижу, что здесь смешного.

– Ничего, ничего смешного.

– Тогда какого черта ты смеешься?

– Я не смеюсь. – Но она не могла удержаться и продолжала смеяться, потом наклонилась вперед и взяла его за руку.

– О, Линн, – глухо произнес он и сжал ее пальцы.

– Кевин, это ничего не решит.

– Что? Я не…

Линн засмеялась снова и поднялась, освободив руки.

– Ты говорил с ней? Я имею в виду – в последнее время.

– Я пытался.

– Как часто?

– Один раз.

– Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней?

– Нет.

– Почему нет?

– Это наше дело, и мы должны уладить его сами.

– Я не хочу быть грубой, Кевин, но из твоих слов не видно, чтобы ты старался сделать это.

– Большое тебе спасибо!

– Кевин, ты невозможен! – Низко наклонившись, она быстро поцеловала его в самую макушку. – Я позвоню ей и посмотрю, не захочет ли она выпить со мной чашечку кофе.

– Она решит, что я подбил тебя на это.

– Ну и что? Если и так, это означает лишь, что ты пытаешься исправить хоть что-то.

Кевин допил чай и докурил сигарету. Музыка закончилась, и наступила пауза.

– Мне пора двигаться.

– Конечно, – ответила Линн с облегчением, увидев, что он наконец-то направился к двери.

Стивен Шепперд повернулся к жене, лежащей рядом, и обнял ее, наслаждаясь исходящим от нее теплом. «Извини, мамуля, – прошептал он ей в спину. – Я виноват». И, хотя Джоан Шепперд слегка пошевелилась, вряд ли она услышала.

– 34 —

Еще не было шести часов утра, а Резник был уже на ногах, курсируя между ванной и спальней. Он пытался уговорить кота по имени Пеппер вылезти из вентиляционного шкафа, куда тот затащил несколько голубых полотенец и устроил себе недурной уголок. Затем ему пришлось спуститься вниз и открыть дверь Диззи, совершившему предрассветную прогулку. Насыпав корм котам и смолов кофе, отправился на поиски чистой рубашки. «Если Стивен Шепперд столкнулся с Вивьен Натансон, зачем он врал? Было ли у него достаточно времени, чтобы похитить Эмили Моррисон? Нуда он мог ее спрятать и зачем?» Он отрезал три тонких ломтика ржаного хлеба, вложил их в тостер и, взглянув на котов, вздохнул: Диззи и Майлз ели из миски Бада, обрекая того на еще большее похудание. И ничего не сделаешь – даже если оттолкнуть их ногой от миски, через минуту они вернутся вновь. Он взял Бада на руки, почесал его под подбородком и, насыпав на поверхность рабочего стола горсть сухого корма для кошек, опустил на стол. Кофе еще не вскипел, и он начал нарезать сыр ярлсберг себе на завтрак. «Что еще надо было бы узнать и чего мы не сделали, так это не выяснили, во сколько Шепперд пришел домой в то воскресенье». Он намазал поджаренный хлеб маргарином, сверху положил сыр, отрезал кусок чесночной колбасы из холодильника и накрыл им бутерброд. Неплохо было бы добавить ломтик помидора, но они кончились. Очень хотелось мазнуть поверх колбасы майонезом, но, пощупав живот, он решил, что не должен поддаваться соблазну. «Стивен Шепперд утверждал, что плавание помогает ему держать форму, может, и мне стоит заняться им? По утрам перед работой неплохо немного потренироваться в бассейне. Надо послать туда человека с рисунком и посмотреть, узнают ли они Шепперда и смогут ли припомнить, был ли он там после обеда в воскресенье». Прихватив бутерброд и кофе, он перешел в комнату, размышляя на ходу, встал ли уже Скелтон и удобно ли сейчас позвонить ему.

– Это не так уж много, Чарли, чтобы предпринимать конкретные шаги. Мы утверждаем одно – он обратное. Да и если он и был у дома Моррисонов, что это доказывает?

– Если он там был, то зачем врет?

– Мало ли причин, может быть, незаконная связь. Тогда естественно нежелание говорить правду в присутствии жены.

– Не мог же весь город во второй половине дня в воскресенье заниматься сексом, сэр?

– Согласно мнению моей жены, которая смотрит на мир глазами героев романов Андреа Ньюмана, именно этим и занимается большинство людей всю вторую половину дня.

Скелтон отлично понимал опасность поспешного и неверного шага. Правда, на другой чаше весов была почти полная уверенность, что чем больше времени пройдет, тем меньше надежда найти девочку живой. И, как бы там ни было, все шишки посыплются на него.

– У вас что-нибудь еще, Чарли?

– К сожалению, это все, сэр.

Лоррейн Моррисон распахнула дверь еще до того, как Линн сняла палец с кнопки звонка. Сразу бросилось в глаза, что с прической Лоррейн сегодня не справилась. Она была одета в широкую зеленую с желтым рубашку для регби, джинсы и спортивные туфли.

– Вы ее нашли? Линн покачала головой.

– Но у вас есть новости?

– Нет, практически ничего.

– Но мы видели рисунок вчера вечером в передаче новостей, он был также в газетах. У вас должно быть что-то.

– Да, множество телефонных звонков. Мы сейчас разбираемся с ними.

– А затем?

– Лоррейн, вы должны понять, что люди, которые откликаются на подобные обращения, делают это по разным причинам. Одни хотят, чтобы их заметили, другие – насолить своим соседям, есть и такие, кто видит в этом повод для шутки. И никто из них не думает о том, чего нам стоит все проверить.

О разочаровании Лоррейн яснее всего говорило выражение ее лица.

– Хотя одна возможность появилась. Не следует на это особенно рассчитывать, но мы получили небольшую зацепочку, вышли на одного человека. Вероятно, это только свидетель, но и это уже хорошо.

Теперь Лоррейн была в смятении, не зная, чего ждать, а Линн испытывала угрызения совести, так как понимала, что переступила черту, поделившись подобной информацией.

– Как Майкл? – спросила она.

– Он пошел на работу. Он решил идти еще вчера, но сегодня утром чуть не изменил свое решение, и мне пришлось буквально вытолкать его из дома. Любое дело сейчас лучше, чем бесцельное хождение по дому.

– А как насчет того, чтобы быстренько сделать кофе? – Линн взглянула на свои часы. – У меня как раз есть время.

На лице Лоррейн мелькнула довольная улыбка, когда они с Линн направились в кухню.

– Недавно звонил Джеффри, брат Майкла. К счастью, Майкла нет дома. Хотя все, что делает Джеффри, он делает с наилучшими намерениями, Майклу от этого бывает только хуже. – Жестом она предложила Линн присесть. – Может быть, так бывает во всех семьях. Мне трудно судить об этом, я единственный ребенок у родителей. Как вы думаете?

– Та же история, – ответила Линн. – Единственный ребенок.

– Пока растешь, думаю, это не так уж и плохо. Вокруг тебя любовь и внимание. Но, когда становишься постарше, когда состарятся твои родители, вот здесь начинают возникать проблемы.

Джоан Шепперд в это утро проснулась от негромкого, но назойливого звука электрической дрели и, протянув руку, потрогала подушку мужа – она была еще теплой.

Внизу, в подвале, переоборудованном под мастерскую, Стивен, склонившись над рубанком, обрабатывал отрезок доски. Из его старенького приемника, настроенного на станцию «Радио-2», лилась когда-то очень популярная песенка Сары Воган и Билли Экштейна. «Их уже, наверное, нет на свете, – подумала Джоан, – по крайней мере, им лет за восемьдесят». Она припомнила, что кто-то из них уже умер, но кто, вспомнить так и не могла. – Стивен, ты будешь завтракать?

Очень хорошо, пусть и дальше притворяется, что не слышит. Пусть остается там хоть весь день, если ему так хочется. Она закрыла дверь в погреб, потому что визг рубанка начал перекрывать заключительные аккорды песни.

«Незнакомые прохожие» – всплыло в памяти название песни. Сегодня будет неплохо позавтракать овсянкой с сушеными фруктами – курагой и черносливом.

– Как это называется? – спросил Миллингтон, отложив газету в сторону и склонившись над книгой, которую его жена рассматривала с серьезным видом.

– Художник назвал это «Портрет двоих голых». Миллингтон видел в открытой на их столе для завтрака книге изображение абсолютно нагой женщины средних лет, которая откинулась назад перед газовым камином. Ее груди разъехались в разные стороны, ноги раздвинуты, одно колено поднято кверху. Рядом с ней сидел также совершенно голый тип, который смотрел вниз сквозь очки в круглой оправе. У него была волосатая грудь и то, что выглядело как невыразительный, сморщенный член.

– Прекрасная вещь на столе для завтрака, – заметил Миллингтон.

– Я думаю, они на полу, Грэхем.

– Я вижу, греются у газового камина.

– Я думаю, он нефтяной, Грэхем.

– Газовый.

– Преподаватель сказал, что это нефть, векторный нефтяной обогреватель. Он принадлежал самому художнику.

– Да? Что еще он сказал об этом? Ваш преподаватель?

– Он сказал, что это акт религиозного созерцания.

– Хм. А что это внизу? Выглядит как кусок сырого мяса.

– Это баранья нога. Или это нога ягненка?

– Символ жертвоприношения?

– Я думаю, это для контраста, одно для еды, а другое… – Она остановилась, ее шея слегка покраснела. – В действительности я не уверена, Грэхем.

– Нет. Почему же. Ты объяснила все почти понятно. – Он склонился ближе к названию книги: «Стенли Спенсер. Портрет двоих голых: художник и его вторая жена». Ваш преподаватель не говорил ничего о том, как художник избавился от первой жены?

Внутри оздоровительного центра «Виктория», что на углу, рядом с оптовым рынком, пахло хлором и сухим шампанским. Дивайн показал свое удостоверение через стекло у входа и, когда завладел вниманием девушки, просунул через окошечко рисунок.

– Ну и что он? – спросила девушка, стараясь не замечать отчаянных попыток Дивайна как следует заглянуть в вырез ее блузки.

– Знаете его? Регулярный посетитель или так?

Она взяла рисунок и поднесла его ближе к лицу. «Ей не может быть более восемнадцати, – подумал Дивайн, – мордочка могла бы быть и получше».

– Думаю, что да, – сказала она.

– Он приходит сюда?

– Да, я в этом уверена.

– Да вы хорошенькая.

Она так посмотрела на него, что даже хорек остановился бы метров за пятнадцать.

– Ну и, – продолжал Дивайн, не смущаясь. Если не попробовать, то никогда не узнаешь вкуса. – Он плавает или что?

– Плавает, я почти уверена. – Откинувшись назад в своем кресле, она крикнула во внутреннюю комнатку: – Лез, этот тип – постоянный посетитель, не так ли?

Лез вышел с охапкой полотенец в обеих руках, мускулистый мужчина за пятьдесят с седеющими волосами.

– Никогда не видел его раньше, – проговорил он, глядя через стекло на Дивайна.

– Нет, – сказала девушка, – не его, вот этого.

– А! – Лез бросил полотенца и взял рисунок. – Его? Да, два или три раза в неделю. Главный бассейн.

– Помните, когда он был в последний раз?

Лез и девушка обменялись взглядами, оба покачали головами.

– А в воскресенье?

– Может быть, и в воскресенье. – Лез потянулся за полотенцами.

– Вы работали тогда?

– Я? Нет, в воскресенье нет. Раз в месяц, возможно, и реже. – Он показал на прилавок и лежавшую на нем книгу. – Посмотри, кто был в воскресенье. Утром, – обратился он к Дивайну, – или после обеда?

– Во второй половине дня.

– Фреда, – сказала девушка. – Работала Фреда. Они нашли Фреду в женской раздевалке, орудовавшую щеткой на длинной палке.

– Здесь забывают все что попало, начиная с бутербродов с курицей в цельной пластиковой упаковке до коробки противозачаточных пилюль, в которой отсутствовало всего только шесть штук. К концу месяца некоторые девушки несомненно остаются без денег.

Дивайн показал ей картинку.

– Стивен, – узнала она. – Приятный тип. Всегда находит время, чтобы немного поболтать. Что с ним?

– Был он в воскресенье? – спросил Лез. – Во второй половине дня?

– Нет, если он не практиковался в танце лимбо. Иначе ему было бы невозможно пройти мимо меня. Кроме того, я уже говорила, любит поболтать. Нет, его не было здесь на этой неделе. Если бы он был, я видела бы его.

– Вы уверены в этом? – спросил Дивайн.

Фреда уперлась в свою швабру, смерила взглядом Дивайна и спросила:

– А вы как думаете?

Большую часть дня Патель и Нейлор разбирали отклики на опубликованный рисунок. Сразу были отброшены два явно фальшивых: один утверждал, что это его тесть, другой клялся, что это – ублюдок-управляющий, который отказал ему в займе в банке. Четверо указали на Стивена Шепперда. Один, его сосед, отмечал факт, что видел его бегавшим в районе площадки для игр в Лентоне. Человек, который когда-то работал с ним, прямо назвал его по имени.

Подстегнутые новой волной публикаций в средствах массовой информации, два человека обратились в участок относительно оставшейся невыясненной машины «фордсьерра». В результате Нейлор отыскал в телефонном справочнике адрес Бернарда Килпатрика, владельца спортивного магазина в Балвелле, в настоящее время живущего за углом от «Уайт Харта».

Оказалось, магазин закрыт на полдня, а дома никто не снимал телефонную трубку. Нейлор был готов отправиться к нему домой и привезти в участок, но рука Миллингтона легла на его плечо и заставила остаться на месте.

– Посиди здесь немного, а я попробую отыскать мистера Килпатрика. Никогда заранее не знаешь, может быть, он сидит за кружкой пива в «Уайт Харте», куда я хочу заглянуть.

Но получилось так, что Миллингтону так и не удалось промочить горло. Бернард Килпатрик разложил на асфальте инструменты и руками, измазанными машинным маслом, делал небольшую регулировку карбюратора. Он выпрямился, когда подъехал Миллингтон, и приготовился рассказать историю о непредсказуемости машин вообще и двигателей в частности. Даже таких, обычно надежных, как модель «Q» «форда-сьерры».