Текст книги "Малолетки"

– 45 —

– Я думала, что сегодня уж ты мог бы помочь мне, Джек, – укоризненно произнесла жена Скелтона, – в такой-то день.

Скелтон мрачно кивнул. Действительно, завтра будет знаменательный день – день рождения его тестя, восемьдесят первый. Сегодня, чтобы все приготовить, надо целый день биться, как муха о стекло. Старин должен приехать сегодня днем в 5.27 из Ковентри. Год тому назад, когда ему исполнялось восемьдесят, днем в субботу приезжала команда футболистов «Лидс», и жене Скелтона и ее отцу пришлось искать убежища в женском туалете, поскольку на платформах шло ожесточенное сражение между футбольными болельщиками.

С раннего утра в субботу начинался съезд членов семейства: двоюродные братья и сестры из Уттоксетера и Рилла, холостые тройняшки из Видмерпула, методистский священник из Гуля.

– Я, по крайней мере, надеялась, что ты привезешь вино, которое мы заказали у «Трешерса», и обещала, что мы заберем до полудня торт у «Бердса».

Скелтон подошел к жене, чтобы поцеловать ее в лоб. Он был уверен, что она ухитрится отлично проделать все это сама и даже лучше, по всей вероятности, чем с его помощью.

– Прости, дорогая. Но это неотложное дело свалилось на меня именно сегодня.

Взгляд, которым она его наградила в ответ, давал понять, что она с трудом заставила себя поверить мужу. Пройдя половину пути до гаража, он остановился и повернулся, удивившись, что его жена все еще стоит на пороге. Но это была Кейт, замершая в дверях в своей шокирующей, пренебрегающей всякими принятыми нормами одежде. Ее черные джинсы были разорваны поперек около колен, на плече висела матерчатая сумка. Скелтон не знал, возвращается ли она домой или собирается уходить.

– У нас двадцать четыре часа, Чарли.

– Двадцать три, – уточнил Резник, бросив быстрый взгляд на свои часы, – десять минут в ту или другую сторону.

– Мы попросим еще тридцать шесть или тридцать пять, если они понадобятся нам.

– Мы арестуем его до этого, сэр.

– Действительная уверенность или только оптимизм?

– Мы представим ему фотографии, и, я думаю, он начнет говорить.

– А если не начнет?

– Нити, которые Хансен нашел в изобилии в багажнике его машины, мы дали специалистам из лаборатории, чтобы они сравнили с теми обрывками, которые были найдены на теле Глории. Они также проведут анализы пятен на полу гостиной, на молотке и других подобных вещах в подвале. Несомненно, хотя бы один из них будет результативным.

– А не кажется ли вам, что все это пустая трата времени? Ковер уже давно в печи для сжигания мусора.

– Более чем вероятно. Но я отправил туда Марна Дивайна, так, на всякий случай.

Скелтон играл с колпачком своей «вечной» ручки.

– У него есть адвокат?

– По-видимому, нанял. Заехал на «Фестиваль Арнольда Беннетта», где собирается эта публика.

– Кого?

Резник не знал. Да и все, что он слышал об Арнольде Беннетте, это что писатель и юрист чертовски здорово готовил омлет, который и был назван его именем.

– Заворачивай гайки полегоньку, Чарли, не забывай того, что произошло вчера.

– Да, сэр.

«Никаких вариантов, – думал Резник, – второй раз он не совершит ошибки, недооценив Шепперда»

Обычно субботний день Джоан Шепперд протекал следующим образом. Она собирала все полотенца, включая кухонные, и решала, какие из них требуется вначале замочить с отбеливающим порошком, а какие можно заправить сразу в стиральную машину. Затем вытирала пыль с мебели и пылесосила весь дом сверху донизу. Одевалась и шла прогуляться по бульвару, вокруг залива, переходила мост к Сейнсбери. На обратном пути, уже с покупками, она заходила в кафетерий «Хоумбейс» выпить чашку чая с датским печеньем.

В эту субботу она ничего не сделала, хотя на часах было уже пятнадцать минут десятого. Правда, у нее была возможность выпить чашку чая – Линн Келлог попросила разрешения сделать чай, – но Джоан сделала лишь несколько маленьких глоточков.

– Вам следует чего-нибудь поесть, – заметила Линн. Джоан медленно посмотрела на нее.

– Я приму одну из моих таблеток.

Линн отправилась в спальню и принесла флакончик, поставив его на стол рядом со стаканом воды.

– В шкафу около кровати вашего мужа была фотография вашего класса, – сказала Линн, сидя на стуле, который раньше занимал Стивен. – Как вы думаете, зачем он держал ее там?

Джоан вытряхнула одну таблетку себе на ладошку.

– Понятия не имею. – Она положила таблетку на язык и запила водой, правда, не без труда. – Думаю, что она попала туда по ошибке.

Миллингтон держал фотографию обеими руками.

– Кого вы узнаете здесь? Стивен Шепперд моргнул.

– Джоан, конечно, мою жену.

– Кого еще?

– Я не знаю, есть ли там кто-либо еще, кого я знаю.

– Посмотрите еще раз.

Шепперд, казалось, внимательно рассматривал фото, но время шло, а никакого ответа не было.

– Вы смотрите, мистер Шепперд? – спросил Миллингтон.

– Я должен просить вас не придираться к моему клиенту, – вмешался адвокат, заработав при этом от Резника такой незабываемый взгляд, который, казалось, мог испепелить того на месте.

– Посмотрите внимательнее, – предложил Миллингтон, подвинув фотографию поближе. – Скажем, в нижнем ряду.

– Вспомните, – вмешался Резник, – о ном вы говорили вчера. Это записано на пленку.

– Это она? – Шепперд как бы удивленно выпучил глаза.

– Кто?

– Девочка, Глория.

– Это вы должны сказать мне.

– Я полагаю, что это могла бы быть она. Хотя и не очень похожа.

«Хорошо, – подумал Резник, – поиграй, потяни время, мы посмотрим, кто из нас в конце концов окажется более терпеливым»

– Почему вы держали эту фотографию около своей кровати, мистер Шепперд?

– Она не была около моей кровати.

– Она была в шкафу возле вашей кровати.

– Это не одно и то же.

– Это очень близко.

– Все равно это не то же самое…

– Так что?

– То, что вы сказали, звучит так, как если бы я поместил ее туда, чтобы смотреть на нее.

– А что еще можно делать с фотографией? Шепперд начал было отвечать, но раздумал и вместо этого посмотрел на адвоката. Резник и Миллингтон также смотрели на него, как бы призывая его вмешаться. Это был тощий седой мужчина лет шестидесяти, в очках в темной оправе. Его синий костюм был помят после путешествия в автомобиле, и он даже забыл снять с лацкана своего пиджака пластиковую карточку делегата «Фестиваля Арнольда Беннетта». Большая часть его профессиональной жизни прошла в защите прав на недвижимость и взыскании убытков.

– Вот что я вам скажу, Стивен. – Резник поднялся на ноги и позволил себе несколько размяться. – Уже осталось не так много времени до того, как мы сможем устроить перерыв. Думаю, однако, что вы, возможно, еще до перерыва могли бы сказать нам что-либо и о других фотографиях.

Шепперд приложил обе руки к вискам, и Резник догадывался, что под ними в мозгу бьется желание сочинить хоть какую-нибудь историю. Чарли неторопливо достал из кармана пластиковый пакет и пересыпал фотографии из пакета в другую руку.

– Например, об этой. – Резник бросил первую из них на стол прямо перед носом Шепперда. – Или этой. Или этой.

Глаза Стивена Шепперда были закрыты, плотно сжаты. Но Резник полагал, что все равно он знал в деталях все, что было изображено на каждой фотографии, как это бывает в хорошо запомнившихся снах.

После того как Линн Келлог потратила совершенно впустую три четверти часа, пытаясь склонить миссис Шепперд к сотрудничеству, она была уверена, что зря теряет время. Она позвонила, чтобы поговорить с Резником, но он находился в комнате для допросов. Поэтому она попросила соединить ее с суперинтендантом.

– Совершенно верно, – согласился с ней Скелтон, – возвращайтесь сюда.

– А что в отношении Моррисонов, сэр? Не думаете ли вы, что мне следовало бы заехать к ним, сообщить, что под арестом находится подозреваемый?

– Нет. – Скелтон был категоричен. – Еще слишком рано.

Но к тому времени Лоррейн и Майкл Моррисоны уже знали об этом.

Все репортеры, специализирующиеся на преступлениях, имеют друзей в нужных местах, и один из хороших друзей местного репортера был дежурным по участку, когда туда доставили Стивена Шепперда. Телефонный звонок, краткий и безобидный, и репортер был уже на пути в дом Моррисонов. Наклон головы зачастую выразительнее, чем подмаргивание глазом.

Прошлой ночью Майкл Моррисон смог уснуть только с помощью бутылки болгарского красного вина и видеофильма «Ласт Пикчер Шоу» К счастью для Лоррейн, видеомагнитофон был перенесен вниз. Майкл уснул на диванчике, а когда проснулся, обнаружил, что лежит на полу. Он забрался на кровать и натянул на себя одеяло. Там он и находился, когда появился репортер, чтобы узнать реакцию Моррисонов на свежие новости.

Лоррейн была поражена, быстро собралась и теперь металась по кухне, хватаясь за кастрюли и коробки и тут же ставя их на место. Что она чувствовала в это время, она не смогла бы объяснить. Нет, она понимала. Арестованному человеку были предъявлены обвинения в обоих преступлениях. Лоррейн не хотела вспоминать Глорию Саммерс и детали, о которых писали газеты. Это было выше ее сил.

Репортер удалился, чтобы написать сообщение, которое, без сомнения, займет первые полосы национальных газет. Лоррейн сказала пару фраз, которые можно будет привести полностью, не так много, как он хотел бы. Но она обещала, что Майкл и она поговорят с ним еще позднее. А пока она хотела разбудить мужа и сообщить ему новость.

Она нашла номер телефона полицейского участка и попросила Линн Келлог.

– Алло, – произнес голос, – констебль-детектив Келлог слушает.

– Я думала, вы собирались известить нас, – сказала Лоррейн. – Держать нас в курсе событий.

Линн молчала. «Она должна была поехать туда – независимо от того, что говорил Скелтон. Она должна была поехать туда обязательно».

– Вы арестовали кого-то, не правда ли?

– Да, но…

– Это человек, который убил ту, другую девочку, так?

– Мы этого не знаем.

– Но вы так думаете?

– Да, это возможно.

– Тогда что это означает по отношению к Эмили? Что это означает?

Ответ Линн затерялся в треске неловко брошенной Лоррейн трубки. Ее голова уткнулась в стену, судорожные рыдания сотрясали все ее тело. Когда ее коснулся Майкл, Лоррейн подскочила, так как не слышала приближения его шагов по лестнице.

– Все хорошо, – он прижал Лоррейн к груди. – Все нормально, пойдем.

– Они нашли ее, не правда ли? – спросил он, когда Лоррейн наконец оторвалась от него.

Она покачала головой, сдвинула намокшие волосы ото рта и глаз.

– Нашли человека, который, как полагают, убил ту другую маленькую девочку.

– О Боже! – выдохнул Майкл. – Они думают, что он убил и Эмили.

Дивайн не нашел ничего компрометирующего при обыске домашних вещей. Специалисты продолжали работу над досками пола, волокнами, найденными в машине. Предварительное исследование инструментов из мастерской Шепперда не дало результатов, но они пытались повторить исследования. Адвокат добился перерыва допроса в конце первых двух часов.

– Иногда, – заявил Шепперд, – я беру с собой фотоаппарат, когда отправляюсь пробежаться. Я фотографирую, ну и что в этом плохого?

– Все время маленьких девочек? – спросил Резник.

– Они машут мне, – продолжал Шепперд, – они знают меня. «Стивен, снимите нас», кричат они. Они все из класса Джоан. Ничего не вижу плохого в этом.

Джоан Шепперд зашла в медицинский центр и спросила таблетки, которые ей прописал доктор Хазид. О, некоторое время тому назад. Если можно, она хотела бы получить повторный рецепт. Транквилизатор какого-то рода. Диа… Диа… Диазепам, да, это самое. Служащий проверил ее имя и адрес. Джоан заверила, что она заберет рецепт до того, как они закроются.

– 46 —

Было около четырех часов пополудни, когда Линн Келлог постучалась в дверь комнаты для допросов. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы Резник понял: что-то произошло.

– Только что позвонил специалист из лаборатории, сэр, – сообщила она в коридоре. – Ничего не нашли на полу, но они взяли частичную пробу волокон. Они те же, что были найдены на Глории Саммерс.

– Это точно?

– Вы знаете, как это бывает, сэр, они всегда стараются ответить уклончиво. Вероятно, не решаются, чтобы это пошло в суд до того, как они проведут дополнительные исследования. Но это звучало вполне определенно.

– Шеф знает?

Линн покачала головой.

– Скажите ему. Скажите также, что я собираюсь налечь на Шепперда, чтобы получить признание.

– Удачи, сэр.

Впервые за долгое время Резник улыбнулся.

Лоррейн и Майкл сидели по обе стороны стола, держась за руки. Кроме сирены машины «скорой помощи», направлявшейся в больницу, до них не доносилось никаких других звуков, за исключением голосов детей, игравших на тротуаре.

Каждый раз, когда возобновлялся допрос и снова начинали крутиться бобины, наматывая время и пленки, Шепперд выглядел все более старым. Его резкая вспышка в отношении Резника, произошедшая в предыдущий день, являлась свидетельством того, что силы его на исходе и что это был последний случай, когда он, по-видимому, мог еще контролировать себя. Иногда еще бывали отдельные моменты, когда он повышал голос, если какое-то обвинение оскорбляло его. В остальное время он покорно отвечал на вопросы, опустив вниз голову и избегая смотреть в глаза тому, кто задавал вопрос.

– Как вам удалось уговорить ее пойти с вами? – спросил Резник. – Вы сказали, что там находится ее учительница? Вы это сказали ей?

Шепперд сделал какое-то движение головой. Он сидел в знакомой инспектору позе, кулаки были зажаты между коленями.

– Миссис Шепперд поручила мне прийти сюда и привести тебя, она приглашает тебя на чай – так это было?

Резник представлял, как девочка, не зная, что ей следует делать, поискала глазами свою бабушку. Шепперд мог сказать: «Не беспокойся, я схожу за ней через минуту». Или так: «Ты ищешь свою бабушку? Она только что завернула за угол нашего дома».

Стивен Шепперд поднял взгляд на Миллингтона. Сержант смотрел на него с презрением, так же, как посмотрела на него дома жена. «Неужели это было только сегодня утром? Не может быть, чтобы один день длился так долго»

– На чем вы ее купили, Стивен? Пирожное? Мороженое? Не говорите мне, что это было что-то банальное, как конфеты.

– Послушайте…

– Да?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, ничего этого никогда не было.

– Стивен, – обратился к нему Резник, – я не поверю, чтобы кто-нибудь из присутствующих в этой комнате думал, что вы говорите правду.

Шепперд провел руками по лицу. Затем повернулся к адвокату, но тот поспешно отвел глаза в сторону. Человека вытащили из глубин, в которые он был погружен. Ели бы не это дело, он сидел бы на семинаре на тему: «Беннетт и Чувство Места», нетерпеливо дожидаясь показа вечером фильма «Карта», особенно того великолепного места в конце, когда Алек Гиннесс разобрался во всех прелестях и хитростях Глинис Джонс и убегает к искренней и очаровательной Петуле Кларк.

– Конечно, – заявил Резник, – вы могли отвезти ее вначале куда-нибудь еще, особенно если вы были на машине, но, рано или поздно, вы все равно должны были привести ее в дом. В гостиную. На ковер. На половик.

– Нет. Вы не можете, вы не можете…

– Доказать твою вину? Стивен, доклад из полицейской лаборатории распечатывается сейчас на факсе.

Голова Шепперда стала медленно, медленно подниматься, пока впервые за долгое время он не посмотрел прямо в лицо Резника.

– Сегодня утром мы взяли не только фотографии, улавливаете? Были и другие вещи, например, из подвала, из машины.

– Машины?

– Багажника машины.

«Ночью, это должно было быть ночью, – подумал Резник. – Тело Глории завернули в клетчатый половик и стащили в уже открытый багажник машины».

– Вы проделали довольно тщательную работу, очищая его. Я не сомневаюсь, что вы и пропылесосили его. Но все равно несколько ниточек попало в запасное колесо.

Наконец-то он привлек к себе серьезное внимание Шепперда, который старался не пропустить ни одного слова Резника.

– Нити от половика, Стивен, половика в клеточку с красными и зелеными волокнами.

– Совершенно верно. Совершенно верно. Я думал, что я уже говорил. Именно так я свез его на свалку. В багажнике своей машины.

– В конечном счете, Стивен, я уверен, что вы именно так и сделали.

– В конечном счете? Я не понимаю.

– Когда мы нашли тело Глории, Стивен, на той заброшенной железнодорожной ветке, завернутое в пластин, и эти мешки для мусора, среди крыс, мы нашли еще кое-что. Например, красные и зеленые ниточки, такие же, как от половика.

Напряжение, в котором весь день находился Стивен Шепперд, достигло предела.

– Всего несколько, Стивен, совсем, совсем немного, но этого достаточно, чтобы провести сравнение. К нашему счастью, она, Глория, боролась, когда вы делали то, что вы делали с ней. К счастью, она дралась и пыталась освободиться и убежать…

– Не надо!

– Иначе мы могли бы вообще никогда не обнаружить тех волокон.

– Замолчите, пожалуйста!

– Эти нити застряли у нее под ногтями, плотно вошли почти в ее тело.

– Нет! Нет, нет, о Боже, о Боже, нет, нет, пожалуйста, нет. Нет. – Шепперд оттолкнулся от стола, повернулся на стуле, уткнулся в своего адвоката, схватил его за руки. Его слова превратились в поток чередующихся выкриков и стонов.

Напуганный и пораженный адвокат, казалось, пытался оттолкнуть от себя Шепперда одной рукой, в то же время поддерживая его другой, чтобы не дать ему упасть. Глядя через плечо Шепперда, он всем своим видом просил Резника, чтобы ему была оказана какая-нибудь помощь.

– Грэхем, – сказал Резник.

Миллингтон обошел стол и постучал пальцем по плечу Шепперда, стараясь обходиться с ним как можно осторожнее. Сейчас было крайне необходимо вести себя с ним вежливо. Любой ценой нельзя было допускать даже малейшего намека на физическое воздействие.

Только когда Стивен снова сидел прямо на стуле, а его одежда была приведена в должный порядок, когда его дыхание из судорожного снова стало почти ровным, Резник, устроившись напротив него, мягко произнес:

– Не хотите ли вы рассказать нам об этом, Стивен? Не думаете ли вы, что вам станет легче и вы почувствуете себя лучше, если вы сделаете это?

И Стивен Шепперд напугал Резника, схватив его за руку и крепко сжав ее. Голос его был таким же спокойным, как и у Резника.

– Да, – произнес он. – Да.

– 47 —

– Эй, Рей, черт тебя побери! Ты что, собираешься спать там или что?

– Опять выдавливаешь свои прыщи? Он играет со своей висячей игрушкой.

– Поторапливайся, дай и нам возможность воспользоваться ванной комнатой. Не забывай, что сегодня суббота.

Вернувшись в свою комнату, Рей облачился в черные джинсы, заправив в них рубашку, прежде чем поднять молнию. Не застегивая рубашки, он взял дезодорант, который лежал на краю кровати, и еще раз обработал им подмышки. В задний карман он положил деньги и ключи. Прежде чем покинуть комнату, он вытянул перед рубашки так, чтобы она свисала свободно над талией. Подобно человеку, у которого болит зуб и который не может заставить себя не трогать его языком, Рей поднес концы пальцев вплотную к носу. Ничто не могло уничтожить этот специфический запах свежей крови, сырого мяса.

Сара вышла из магазина в туфлях на низком каблуке, черной юбке на несколько дюймов выше колен, в белой кофточке под пиджачком. Этим вечером они будут, как двойняшки.

Он дожидался ее в дверях какого-то дома по другую сторону широкой пешеходной улицы. Сара болтала с двумя другими девушками, одна из них уже с сигаретой в руке, другая прикуривала от зажигалки, продолжая разговор. Рей уже начал проявлять беспокойство и переступать с ноги на ногу, но они повернулись и пошли в сторону города, взявшись за руки. Сара подождала некоторое время и заметила присутствие Рея только тогда, когда он вышел из подъезда дома и направился к ней, засунув руки в карманы.

– Что хорошего? – спросил он.

– Ничего. А что?

Рей презрительно фыркнул и пожал плечами. Они стояли близко друг к другу, но смотрели в противоположные стороны. Мимо проходили толпы людей. От станции двигались группы молодежи, приехавшей на поезде из пригорода и близлежащих маленьких городов. Субботний вечер.

– Что ты хотела бы делать?

– Я не знаю.

Еще несколько минут размышлений. Паренек лет пятнадцати, которого толкнули его приятели, врезался в Рея. Рей повернулся и со злобой сказал:

– Смотри, куда, черт подери, идешь!

Паренек попятился, попытался превратить это в шутку, засмеявшись: «Извини, друг, извини», но в глазах его был виден страх. Приятели окружили его и увели от греха подальше.

– Рей, почему ты так поступил? Это же было сделано нечаянно.

– Не позволю, чтобы меня кто-то пихал, – заявил Рей. – Ублюдок! Он должен смотреть, куда идет, черт его возьми.

«Что представляет собой этот мальчик? – спрашивала мать Сары. – Ты не рассказываешь нам о нем».

– Ты хочешь есть? – спросил Рей.

Сара смотрела на магазин с видеокассетами, в витрине которого были выставлены рекламные плакаты о новом альбоме Джорджа Майкла. Может быть, она купит его до конца недели, если хватит денег.

– Нет, – сказала она, – не особенно. – Тогда пойдем. – Рей пошел вперед.

Первый этаж ресторана был уже заполнен посетителями. Официанты спрашивали новоприбывших, не возражают ли они сидеть наверху или же предпочтут прийти снова через час или полтора. Патель и Алисон сидели в углу, за дверью, по соседству с двумя парами, которые фамильярно поздоровались с хозяином заведения и на протяжении всего времени продолжали громко разговаривать, рассуждая об остроте карри, будущих зимних каникулах и всяких других пустяках.

– Я смущаю вас, не правда ли? – улыбнулась Алисон, поддевая ложкой маринованный лимон.

– Вы? Нет, я не вижу каким образом. – Патель покачал головой.

– Тем, что надела это. – Она посмотрела на свой жакет ажурной вязки. Он давал возможность заметить, что она не надела бюстгальтер. Жакет кремового цвета был надет поверх юбки-брюк малинового цвета из бархата. На Пателе были темно-серые брюки, коричневые кожаные ботинки, рубашка с галстуком и пиджак винного цвета. Он старался не смотреть на Алисон каждый раз, когда она нагибалась над чашей с маринованными деликатесами.

– Совсем нет, – заверил он ее. Алисон засмеялась.

– Девушки на работе сказали, что вы один раз глянете и убежите за милю. Или арестуете меня за оскорбление общественной нравственности.

Настала очередь улыбаться Пателю: по стандартам нормального города для субботы она была одета довольно консервативно.

– Вы арестовали кого-то, не правда ли? Это передавали в программе новостей.

– Да, правильно. За убийство маленькой девочки.

– Я думала, их было две, – заметила Алисон. – Две девочки.

Официант, проскальзывая между столами, принес их порции цыпленка «тикка» и «шами-кебаб».

– До сих пор его обвиняли, я думаю, только в первом убийстве. Я не знаю относительно второго.

– Но он совершил его?

Патель кивнул в знак благодарности официанту и заметил, что их шумливые соседи за следующим столом внезапно замолчали и стали прислушиваться.

– Я не знаю, – сказал Патель. – Я, фактически, не привлекался к этому делу. Посмотрите на цыпленка, вам принесли такую порцию, что вы никогда не сможете справиться с ней.

Стивен Шепперд лежал на простом тонком матрасе в полицейской камере. Это был мучительно длинный период восьмичасового отдыха, когда тебя никто ни о чем не спрашивает, никуда тебя не везут, никто к тебе не пристает. Всякий раз, когда дежурный офицер заглядывал в дверь, Шепперд свертывался под одеялом, делая вид, что ему помешали спать.

– Угрызения совести, Чарли, вот как называется то, что он чувствует.

Резник вздохнул. Едва проснувшись, он стал думать о новом ковре Шеппердов, и вот его мозг продолжает эту работу уже почти шестнадцать часов.

– О да, угрызений совести целый мешок, но все равно он не бросает попыток отвести от себя вину.

– Что вы хотите сказать?

– «Вы знаете, такая красивая, такая хорошенькая, я не мог удержать себя, чтобы не касаться ее. А как она улыбалась, совсем не тан, как улыбаются маленькие дети. Всегда улыбалась, прильнув к моей руке». Как если бы она подстрекала его. – Дрожь прошла по телу Резника, и он ударил кулаком по краю стола Скелтона. – Пытается сделать из нее соучастницу. Девочку шести лет! В какую безумную голову могут прийти подобные мысли?

Уже давно прибыл тесть Скелтона, с резиновым мешочком для сбора мочи, прикрепленным вдоль ноги, и в костюме-тройке из твида. Его жена звонила уже три раза, чтобы узнать, когда он вернется домой.

– Ничего нового относительно девочки Моррисонов? – спросил Скелтон.

Резник покачал головой.

– Все еще утверждает, что ничего не знает о ней, за исключением того, кто она, то есть того, чего он придерживался и раньше.

– Думаете, что он дожидается, когда мы будем располагать доказательствами и по этому делу?

– Возможно. Или это так, или он говорит правду. Скелтон поднялся на ноги, снял пиджак с вешалки, повесив ее снова за дверь.

– Чарли, посмотрите на то, что мы уже знаем. Посмотрите на факты. Шансы, что он не сделал того же с другой девочкой, равны тысяче против одного.

– Я приношу свои извинения, – сказала Линн Келлог, – все еще нет никакой информации относительно Эмили, совершенно ничего нового. Как только что-либо появится, мы сообщим вам немедленно.

Майкл и Лоррейн в действительности не смотрели внимательно на лицо Линн. Они были полностью опустошены, все слезы были уже выплаканы. Их взгляды были устремлены мимо нее в темноту ночи.

– Рей, сколько у тебя денег с собой?

– Какая тебе разница? Успокойся, весь вечер над одной кружкой сидеть не будешь?

Это была ее вторая кружка, но Сара промолчала. Она не знала, что нашло сегодня на Рея, но, во всяком случае, не стоило с ним спорить о чем бы то ни было. Он уже ввязывался в разговор на высоких тонах с одним типом, который плеснул пивом на его ботинок.

– Чего ты тогда хочешь? Это место тебе нравится, не так ли?

– Все в порядке.

Они были прижаты к перилам балкона и смотрели вниз на толпы людей вокруг бара, протискивающихся между колоннами или тесно сидевших на лавках, расставленных вдоль стен. У самого бара толпа людей была в пять рядов, и каждый требовал к себе внимания, протягивая десяти– и двадцатифунтовые купюры. Наверху, там, где находились Рей и Сара, было место для танцев, размеры которого зависели от наплыва клиентов. Музыкальный автомат играл что-нибудь из сорока вещей, считающихся наиболее популярными на неделе, и обычных мелодий в ритме свинга. Рей обещал себе, что, если этот ублюдочный автомат вновь заиграет «Я тебя хочу», он пойдет и врежет тому, кто нажимает эту кнопку. Ублюдки с большими ртами и большими зенками.

– Рей!

Он машинально поглаживал низ спины Сары. Она увернулась, одарив его одним из тех порицающих взглядов, которые велят подождать и надеяться на что-то, что произойдет позднее.

Рей думал, что скоро они покинут это место, как только он расправится со своей пинтой, и они совершат долгий путь до дома. Как-нибудь он попытается привести ее домой, где можно не торопиться. Но не сегодня. Он чувствовал, что она чем-то расстроена, не в духе. «Я не похож на некоторых типов, – думал Рей, – которые совершенно не имеют чувствительности и которым абсолютно безразлично, что испытывает девушка, лишь бы забраться ей под юбку».

Патель посмотрел вдоль зала, где сидела Алисон, играя бокалом для вина и дожидаясь, когда он вернется. Он еще никак не мог освоиться с мыслью, что она хочет быть здесь с ним. Теплота улыбки шла от ее лица, когда он сел рядом с ней. Он не слышал ни разговора людей, ни грохота динамиков.

Она допила свой бокал и показала в сторону двери.

– Пойдем, – проговорила она и потянулась за сумочкой.

Они прошли вдоль узкой площадки со столами, затем через качающиеся двери на улицу и оказались на оживленной магистрали в час «пик». По середине дороги, заблокировав движение автомобилей, мелкой рысцой продвигалась группа из десяти или двенадцати человек. В аллее, ведущей к карибскому ресторану, какая-то парочка отчаянно целовалась, а несколькими метрами дальше парень в защитной рубашке облокотился о стену и опорожнял свой мочевой пузырь.

На углу Джордж-стрит Алисон взяла Пателя за руку.

– Я смотрела программу относительно счастливых браков. Я удивлена, что вы все еще расхаживаете свободным, неженатым.

– Вы можете сказать мне нет?

– Очень просто.

– Не так-то просто, существует давление со стороны семьи и все прочее.

– Это легче, если ты мужчина.

– Разве не во всем это так?

Перед ними на улицу выскочили три молодые женщины в странных костюмах. На одной из них были полицейская накидка и полицейская шляпа, пара белых лыжных брюк и ботинки с четырехдюймовыми каблуками. Две другие были одеты, как школьницы – в гимнастические трикотажные костюмы, плотно облегающие тело, черные чулки и белые пояса, поддерживающие чулки. Одна из троицы держала громадную сосиску, завернутую в бумагу, другие несли чипсы и соус в открытых коробках.

– Руки вверх! – скомандовала Пателю та, которая надела на себя полицейскую одежду, размахивая перед его лицом этой сосиской. – Вы арестованы.

Патель отступил в сторону, и женщина оказалась в руках своих приятельниц. Картофельные чипсы рассыпались по тротуару и по мостовой.

– Вы не можете пожаловаться, что не видите жизни, – заявила Алисон, взяв Пателя под руку и уводя его.

– Согласен, – ответил Патель, когда они начали спускаться вниз по холму. – Но нужно ли обязательно видеть так много?

Алисон засмеялась и придвинулась к нему теснее.

Рею пришла в голову мысль, что он обязательно должен выпить еще посошок в «Турланде». Сара оспаривала это целых пять минут на тротуаре перед входом, но потом не выдержала и сдалась. Для того чтобы их обслужили, потребовалось вдвое больше времени. Целую вечность потратил Реймонд на то, чтобы пробиться в туалет. А когда он все же попал туда, оказалось, что кто-то засорил один из унитазов, и ему пришлось стоять по щиколотку в воде и в чем-то похуже.

Когда он вернулся, то увидел, что с Сарой пытается заговорить какой-то парень в черной водолазке с волосами, завязанными сзади в маленький хвостик. В одно его ухо было вставлено золотое кольцо.

– Чего он хочет?

– А ты как думаешь?

Рей посмотрел на парня, который уже смеялся над чем-то с двумя своими приятелями.

– Вонючий тип, который задирает юбки? Так ведь?

– Он не такой.

– Хочешь позабавиться? – подтолкнул ее к парням Рей. – Иди крути любовь с ними. Увидишь, буду ли я особенно жалеть о тебе, черт бы вас всех побрал!

– Рей, прекрати! Я предупреждала тебя относительно грубого отношения ко мне.

– Да? Да? Ладно, если ты так ко всему этому относишься, отправляйся домой одна, черт с тобой. Или возьми с собой этого ублюдка, пусть проводит тебя.

– Рей?

Но он уже направился к выходу, глубоко засунув руки в карманы и опустив голову. Сара сделала несколько нерешительных шагов вслед за ним и остановилась. Сара видела, как ухмылялся, глядя на нее, тот парень с ослиным хвостиком, затем один из его дружков сделал грубый жест своей рукой. Сара глубоко-глубоко вздохнула и поспешила за Реем.