Текст книги "Великая война. 1914–1918"

Миссия подполковника Хенча

Такой была ситуация 9 сентября. Корпус фон Кваста не встречал сопротивления противника. Солдаты были воодушевлены успехом. Их манил Париж, до которого оставалось меньше 50 километров. Казалось, дорога к французской столице открыта и победа близка, но в два часа дня Квасту телефонировали из штаба Клюка. Он получил приказ остановить наступление. Затем последовала команда отходить. 1-я армия должна была отойти на север, к Марне, – причем не только 1-я армия, но и весь правый фланг фронта. Этого потребовала общая ситуация. План Шлифена – большое наступление, марш через всю Бельгию и север Франции и один сокрушительный удар, который должен был закончить войну на западном направлении до истечения 40 дней, – воплотить в жизнь не удалось. Он потерпел крах, и кто-то должен был это признать.

Дело тут не только в том, что враг оказывал ожесточенное сопротивление. Позиции 1, 2 и 3-й немецких армий беспристрастный военный специалист не мог не признать уязвимыми. Этим специалистом стал офицер Генерального штаба подполковник Рихард Хенч, в мирное время занимавший должность начальника его оперативного отдела, а во время войны ставший руководителем отдела разведки Ставки Верховного главнокомандующего. После войны историки союзных держав выражали удивление, что офицер в таком невысоком звании смог остановить реализацию грандиозного плана Шлифена, но еще в 1917 году Верховное командование Германии по требованию Хенча само провело расследование, чтобы выяснить допустимость его вмешательства. И действительно, полученные Хенчем полномочия даже сегодня выглядят удивительно широкими, особенно с учетом его происхождения, ведь этот штабной офицер был саксонцем, тогда как в армии доминировали выходцы из Пруссии. Более того, теперь он являлся представителем разведки, а в немецком Генштабе разведывательный отдел считали вспомогательным подразделением. Тем не менее Хенч пользовался уважением. Он блестяще закончил военную академию, имел авторитет у начальства, а с Мольтке и Бюловом его связывали неформальные отношения[205]205
  См.: Miller W. Die Sendung von Oberstleutnants Hentsch. Berlin, 1922. Р.13.


[Закрыть]. Таким образом, Хенч представляется наиболее подходящей фигурой на роль связного между Ставкой Верховного командования и правым флангом немецкой армии в тот момент, когда расстояние между ними увеличилось до 250 километров. Мольтке полагал, что не может позволить себе поездку, требующую столько времени, а имеющиеся средства связи считал неудовлетворительными и ненадежными. Поехать должен хорошо информированный начальник разведывательного отдела. К сожалению, письменного приказа Хенч от Мольтке не получил – неограниченные полномочия подполковника были подтверждены лишь устным распоряжением[206]206
  См.: Miller W. Die Sendung von Oberstleutnants Hentsch. Berlin, 1922. Р. 14.


[Закрыть].

8 сентября в 11 часов утра Хенч в сопровождении капитанов Кеппена и Кохипа выехал из Люксембурга. Он побывал в штабах 5, 4 и 3-й армий и обсудил с их командующими сложившуюся ситуацию. Хенч пришел к выводу, что в отходе нет необходимости, за исключением, возможно, правого фланга 3-й армии. Тем не менее он радировал в Люксембург, что ситуация и перспективы для 3-й армии опасений не вызывают[207]207
  См.: Miller W. Die Sendung von Oberstleutnants Hentsch. Berlin, 1922. Р. 19.


[Закрыть]. Вечером Хенч прибыл в штаб 2-й армии, но Бюлова там не застал – генерал был в войсках. Впрочем, вскоре командующий вернулся, и между ним и Хенчем состоялся разговор. При этом присутствовали два офицера штаба Бюлова и сопровождавшие Хенча Кеппен и Кохип. От результата этого разговора зависел исход кампании на Западном фронте. Говорил в основном Бюлов. Он исходил из того, что положение трудное. Между его правым флангом и левым флангом армии Клюка образовался большой разрыв, и туда вклинились части союзников. У противника есть два способа, чтобы этим воспользоваться. Неприятель может атаковать его правый фланг либо обрушиться на левый фланг 1-й армии, причем у французов и британцев есть оперативный простор. Последствия их наступления будут катастрофическими. Чтобы избежать этого, Бюлов предложил выровнять фронт – нужно планомерное концентрическое отступление[208]208
  См.: Miller. P. 22.


[Закрыть]. Это означало отход с позиций, с которых немцы собирались идти штурмовать Париж, на рубежи за Марной. На этом совещание завершилось – ближе к полуночи. На следующее утро, 9 сентября, Хенч снова переговорил с офицерами штаба Бюлова (генерал опять отсутствовал) и решил отправиться в 1-ю армию. Он будет рекомендовать Клюку отступить. Только это позволит закрыть опасный разрыв. Хенч уехал. Пока он был в пути – до штаба 1-й армии предстояло проехать на автомобиле 80 километров, – Бюлов получил донесение авиаразведки. Летчик – лейтенант Бертхольд – докладывал, что в полосе между 1 и 2-й армиями по направлению к Марне четырьмя колоннами двигаются неприятельские войска, предположительно Британский экспедиционный корпус. Бюлов решил действовать. Он связался с Клюком и Хаузеном, сообщил о полученном донесении и, сославшись на достигнутую с Хенчем договоренность, сказал, что начинает отход[209]209
  См.: Miller. P. 21.


[Закрыть].

Отступление было организованным, но поспешным. После того как 2-я армия начала маневр, за ней были вынуждены последовать 1 и 3-я. Потом это сделали 4, 5 и 6-я. По всему фронту длиной 400 километров немецкая пехота развернулась и пошла назад, по собственным следам, через территорию, завоеванную за две недели жестоких боев. Приказ об отступлении левого фланга Мольтке отдал лично. Когда Хенч наконец вернулся в Ставку Верховного командования – в 2 часа пополудни 10 сентября – и привез полный рапорт о ситуации в дополнение к нескольким кратким докладам, которые Мольтке получал от него и Бюлова в предыдущие два дня, начальник немецкого Генерального штаба решился на то, что следовало сделать с самого начала. Он отправился в войска. Утром 11 сентября Мольтке выехал из Люксембурга на автомобиле, сначала в штаб 5-й армии, где встретился с кронпринцем, затем в 3-ю армию – здесь он нашел страдавшего от дизентерии Хаузена, затем в 4-ю армию. Именно там начальник Генерального штаба получил сообщение от Бюлова, который предупреждал о новой опасности для 3-й армии – еще одном наступлении французов, и решил, что 4-я и 5-я армии должны отступить вслед за 3, 2 и 1-й. Для них Мольтке выбрал позиции на водной системе, следующей за Марной, – на реке Эне и ее притоках. «При достижении позиций, – указывал немецкий военачальник, – их надлежит укрепить и удерживать»[210]210
  Tyng. P. 327.


[Закрыть].

Это были последние общие указания Гельмута фон Мольтке немецкой армии. 14 сентября он был смещен с должности начальника Генерального штаба и заменен военным министром генералом Эрихом фон Фалькенхайном. Тем не менее это были самые важные указания с момента начала мобилизации и до тех, которые спустя четыре года и два месяца объявили о перемирии. «Укрепление и удержание» позиций на Эне, к которой 1-я и 2-я немецкие армии подошли 14 сентября, стали началом позиционной войны. В 1914 году способность немецких войск к быстрому маневру и действиям на большом удалении от конечных железнодорожных станций снабжения ограничивали многие факторы – отсутствие механизированного транспорта, ограниченность связи телефонными и телеграфными линиями и другие, однако возможность зарываться в землю у них была. Немецкая армия была лучше укомплектована инженерными подразделениями – 36 батальонов против 26 французских – и имела больший опыт быстрого строительства укреплений[211]211
  См.: Porch, March. P. 202.


[Закрыть]. К 1914 году малая пехотная лопата, сейчас известная нам как саперная лопатка, стала обязательной частью амуниции солдата любой армии, но если в британской кавалерии считалось доблестью увильнуть от рытья окопов, а французы пренебрегали «основными требованиями к укрытию», то немецкого пехотинца обязали работать этим шанцевым инструментом во время маневров еще в 1904-м. «Начиная с 1906 года иностранные наблюдатели [на маневрах немецкой армии] отмечали, что оборонительные позиции немцев часто состояли из нескольких линий траншей, связанных между собой ходами сообщения, а перед ними натягивалась колючая проволока»[212]212
  Herrmann. P. 90.


[Закрыть]. Немцы не только поняли, какую роль сыграли траншеи в Англо-бурской и Русско-японской войнах, но и, в отличие от других, извлекли из этого урок.

Таким образом, когда в конце второй недели сентября преследовавшие противника французские и британские войска приблизились к позициям, на которых закрепились немцы, их движение вперед было остановлено траншеями, непрерывной линией тянувшимися по возвышенности за Эной и ее притоком Велем, между Нойоном и Реймсом. Дальше линия окопов поворачивала на юго-запад, к Вердену, шла вдоль реки Мёрт через Вогезы и заканчивалась у швейцарской границы поблизости от Базеля. Однако располагавшиеся за Реймсом противники – 5-я и 6-я немецкие армии, 1-я и 2-я французские – были настолько ослаблены непрерывными боями и обескровлены переброской части их подразделений для укрепления главного, западного сектора, что активные операции на этом участке прекратились. Теперь главный фронт проходил по Эне, и в период с 13 по 27 сентября обе противоборствующие стороны по мере подхода подкреплений пытались атаковать неприятеля – союзники в надежде развить успех, а немцы в попытке удержать позиции или даже снова перейти в наступление. Сначала части союзников были исполнены оптимизма. Во время наступления на Эне Уилсон, заместитель начальника штаба англичан, обсуждал со своим коллегой Бертело, как быстро их войска выйдут на границу Германии с Бельгией. Британец отводил на это месяц, француз – три недели. Оба ошиблись. Вскоре и Уилсону, и Бертело предстояло убедиться, что «открытая война»[213]213
  Terraine, Mons. P. 217.


[Закрыть] закончилась.

Эна – река широкая и глубокая, пересечь ее можно было только по мостам. К началу сражения часть мостов еще оставалась целой, а часть союзники соорудили из подручных материалов, но все они находились в пределах досягаемости немецкой артиллерии. Берег Эны, на котором укрепились немцы, на 150 метров возвышался над долиной и представлял собой длинный скалистый массив с проходами между отвесными обрывами, местами поросший густым лесом. Все это позволяло оборудовать превосходные наблюдательные пункты и огневые позиции, а проходящая вдоль нее дорога, так называемый Шмен-де-Дам (Путь Дам), проложенная Людовиком XV для своих дочерей, обеспечивала надежную связь между левым и правым флангом[214]214
  См.: Johnson. P. 292, 293.


[Закрыть]. Первыми стали действовать англичане. После 50-километрового марша под проливным дождем 11-я пехотная бригада обнаружила уцелевший мост у Венизеля и сумела закрепиться на высоком противоположном берегу[215]215
  См.: Edmonds. 1914, I. P. 326.


[Закрыть]. 6-я армия французов, в свою очередь, 13 сентября попыталась обойти гребень по Шмен-де-Дам с фланга и форсировать Эну в районе Компьеня, но успеха не добилась – немцы упорно сопротивлялись по всему фронту. В тот же день Британский экспедиционный корпус тоже был остановлен на центральном участке. Продвинуться вперед англичанам удалось лишь на правом фланге – там, где 5-я армия их союзников вклинилась в еще не закрытую брешь между армиями фон Клюка и фон Бюлова и подошла к Берри-о-Бак на северном берегу Эны.

Западный фронт, 1914–1918 гг.

Разрыв между немецкими армиями закрыли войска, переброшенные из Мобежа, – 8 сентября мужественный гарнизон этой французской крепости в конце концов был вынужден капитулировать, а также другие части, переброшенные из Эльзаса и Лотарингии. Из них была сформирована новая немецкая армия – 7-я, занявшая позиции между 1 и 2-й. Более того, немцы активно окапывались – первый груз «траншейных материалов» прибыл к линии будущего Западного фронта 14 сентября, и линия их обороны укреплялась буквально с каждым часом[216]216
  См.: Edmonds. 1914, I. P. 378.


[Закрыть]. У французов подтянуть резервы возможности не было – им приходилось удерживать Реймс, который они вернули себе 12 сентября. Город подвергался сильным обстрелам, и повреждение знаменитого собора, перед которым был установлен памятник Жанне д’Арк, вызвало в мире такое же возмущение, как разграбление Лёвена месяцем раньше. Из имевшихся в его распоряжении войск Жоффр сформировал на фланге новую 2-ю армию – командовать ею назначили храбреца Ноэля де Кастельно. Основой этой армии стали корпуса 6, 1 и бывшей 2-й армий, высвободившиеся в результате стабилизации фронта в Эльзасе и Лотарингии.

Цель Жоффра, еще открыто не сформулированная, состояла в том, чтобы обойти с тыла укрепляющиеся позиции немцев на Шмен-де-Дам и отбить у них северные департаменты, где были развиты сельское хозяйство и промышленность, которые Франция потеряла в августе. Если сэр Джон Френч 14 сентября приказал своим подразделениям закрепиться на отвоеванных высотах, то Жоффр искал способы осуществить задуманный маневр. 17 сентября он распорядился, чтобы его войска «…держали врага под постоянной угрозой атаки и таким образом мешали ему высвобождать часть сил и перемещать их с одного участка на другой»[217]217
  Mason, Purnell’s, I. P. 296.


[Закрыть]. Тремя днями раньше Фалькенхайн, новый начальник немецкого Генерального штаба, тоже велел своим частям провести по всему фронту контратаки – с той же целью. Оба понимали, что благоприятные возможности в кампании на западном направлении теперь складываются севернее от зоны активных боевых действий, на свободном от войск участке шириной чуть больше 160 километров между Эной и морем. Тот, кто сумеет сконцентрировать силы для операций там, не ослабляя свои позиции на фронте, получит возможность обойти врага с фланга и, значит, одержать победу.

Между тем здесь присутствовала армия, о которой немцам нужно было бы помнить. Речь идет о бельгийской армии, удерживавшей оплот нации – укрепленный район Антверпена, куда она отступила в третьей неделе августа. Ее Верховный главнокомандующий, король Альберт, прекрасно понимал, какой ущерб он может нанести стратегическому положению захватчиков, действуя у них в тылу, и 24 августа бельгийцы предприняли масштабную вылазку из Антверпена в направлении Мехелена. 3-й резервный корпус немцев и дивизия морской пехоты, оставленные немецким Генеральным штабом для сдерживания непокорных, остановили их наступление и на третий день отбросили на исходные позиции. 9 сентября Альберт снова пошел в наступление, и на сей раз его войска дошли до Вилворде – города в округе Халле-Вилворде провинции Фламандский Брабант, – но были остановлены в 15 километрах от передовых сооружений крепости[218]218
  См.: Duffy, Purnell’s, I. P. 377, 378.


[Закрыть]. 27 сентября последовала третья попытка наступления, такая же безуспешная. Это был последний день активного противостояния союзных и немецких войск на Эне. После этого немцы осадили хорошо укрепленный Антверпен и начали планомерно его разрушать, а военные действия в зоне между Эной и морем приняли характер лихорадочных поисков «открытого фланга», поочередно предпринимаемых союзниками и немцами.

Данные операции впоследствии получат название «Бег к морю». Это был действительно бег, но не к морю, а в попытке раньше, чем противник, занять территорию между ним и позициями на Эне. Обе стороны, укрепив линию фронта фортификациями, получили возможность перебросить часть сил на север. Самым крупным из этих подразделений была 10-я армия французов под командованием генерала Модюи, состоявшая из 10-го и 16-го корпусов. С 25 сентября она начала разворачиваться за Соммой на широкой равнине, тянувшейся к северу от высокого берега другой реки – Эны. 10-я армия прибыла сюда буквально в последний момент, поскольку единственными французскими войсками в этой зоне были разрозненные территориальные части и кавалерия. Тем не менее в самом начале развертывания с целью продвижения на юго-восток в тыл противника французы столкнулись с немецкими войсками, двигавшимися навстречу. Это была 6-я армия – новая, состоявшая из 4-го корпуса, гвардейского корпуса и 1-го Баварского резервного корпуса. Часть подразделений шла по пересеченной местности от Эны, часть была переброшена по железной дороге в Бельгию[219]219
  См.: Edmonds, 1914, I. P. 404.


[Закрыть]. План Фалькенхайна, согласованный с Бюловом, заключался в том, чтобы силами 6-й армии предпринять наступление на запад в направлении Ла-Манша, тогда как 8 из 11 немецких кавалерийских дивизий должны были двигаться к побережью Фландрии, а войска, осаждавшие Антверпен, – принудить бельгийцев к капитуляции. По замыслу начальника немецкого Генерального штаба, результатом станет новый марш через север Франции с захватом всех территорий за Соммой. Выход к северному французскому побережью открывал перед немцами новую перспективу – они пойдут на Париж, оставив вражескую армию на востоке.

Часть своего замысла Фалькенхайну удалось осуществить. К 27 сентября генерал Ганс Гартвиг фон Безелер, по образованию инженер, разработал эффективный план разрушения трех линий обороны укрепленного лагеря бельгийцев в Антверпене. В распоряжение Безелера были переданы сверхтяжелые орудия, уничтожившие форты Льежа и Намюра. Начался массированный обстрел внешнего, самого нового кольца укреплений, а затем, 3 октября, генерал бросил в пробитые бреши пехоту. На какое-то время немцев задержали британские войска. 4 октября авангард дивизии Королевской морской пехоты, высадившийся в Дюнкерке 19 сентября и все это время находившийся на севере Бельгии, был переброшен в Антверпен по железной дороге[220]220
  См.: Duffy, Purnell’s, I. P. 380, 381.


[Закрыть]. Туда же прибыл первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль. Морские пехотинцы и матросы английской дивизии остановили было наступление немецкой пехоты, однако в ночь на 5 октября подчиненные Безелера сумели прорвать второе кольцо укреплений и подойти к первому – это были устаревшие редуты, построенные еще в 1859 году. Немецкая артиллерия усилила огонь. Британцы и остатки действующей армии бельгийцев вынуждены были отступить на запад, за реку Изер. 10 октября генерал Дегиз, руководивший героической обороной Антверпена, отдал свою саблю представителю неприятеля – немецкому полковнику. При коменданте оставались только один из младших командиров и денщик[221]221
  См.: Duffy, Purnell’s, I. P. 380.


[Закрыть].

Две другие части своего плана начальник немецкого Генерального штаба реализовать не смог. В начале октября наступление 6-й армии, задача которой состояла в том, чтобы сломить якобы ослабевающее сопротивление врага, остановила французская 10-я армия. Именно там и в это время Фош, действовавший на этом важном участке фронта как заместитель Жоффра, бросил свой знаменитый клич: «Не отступать! Все силы в бой!»[222]222
  См.: Edmonds, 1914, I. P. 380.


[Закрыть] И в довершение всего грандиозный маневр восьми немецких кавалерийских дивизий – самое большое кавалерийское соединение Европы в истории – быстро прервал появившийся к западу от Лилля 21-й корпус французов, усиленный кавалерией.

Первая битва при Ипре

Таким образом, к концу второй недели октября разрыв на Западном фронте, через который одна из противоборствующих сторон могла бы нанести решающий удар, уменьшился до узкого коридора в бельгийской Фландрии. Эта местность считается одной из самых унылых в Западной Европе – заболоченная низменность с широкими неогороженными полями, где пастбища сменяются пашнями, с высоким уровнем грунтовых вод, выходящих на поверхность уже на глубине нескольких штыков лопаты. Между деревнями и одиноко стоящими фермами разбросаны небольшие леса. В районе Ипра, между Лисом и Изером, низменность сменяется цепью холмов – Ипрской возвышенностью. Бесконечные поля – вид слишком скучный, чтобы его можно было назвать пейзажем, – иногда оживляемые шпилем церкви, тянутся во всех направлениях до самого горизонта, далекого и затянутого тучами, которые обещают обильные и частые дожди, характерные для этой местности.

Именно сюда с 8 по 19 октября по железным и автомобильным дорогам прибывали пять корпусов, из которых теперь состояли британские экспедиционные силы. Они должны были держать оборону. К северу от англичан позиции заняли остатки бельгийской армии – те, что смогли уйти из Антверпена и продвинуться вдоль побережья до Ньивпорта, города в устье Ипра, где река впадает в Северное море. Бо льшая часть морских пехотинцев и матросов Королевской дивизии военно-морских сил Великобритании уже отошли к Остенде, где удерживала плацдарм высадившаяся ранее 7-я британская дивизия. 14 октября она присоединилась к основным силам в районе Ипра[223]223
  См.: Sellers L. The Hood Battalion. London, 1995. P. 24, 25.


[Закрыть]. На Изере, узкой, закованной в бетон реке, которая представляла собой серьезную преграду в заболоченной прибрежной зоне, бельгийцы поспешно возвели укрепления и подготовили планы затопления окружающей местности на тот случай, если врагу все-таки удастся переправиться. Надо сказать, что бельгийская армия быстро восстановила боевой дух и стойко сражалась на Изере, завоевав восхищение союзников и уважение немцев. Численность шести бельгийских дивизий уменьшилась до 60 000 человек, но они самоотверженно держали оборону на 15-километровом участке абсолютно плоской и пустынной равнины. В тех боях бельгийцы потеряли 20 000 человек… После этого король Альберт принял решение все-таки затопить низменный левый берег Изера морскими водами, открыв шлюзы во время прилива. 27 октября он отвел свою армию на тянувшуюся вдоль реки железнодорожную насыпь, шлюзы открыли, и вода мощным потоком хлынула на позиции немцев…[224]224
  См.: Cruttwell C. A History of the Great War. Oxford, 1936. P. 100.


[Закрыть]

В результате затопления между Ньивпортом и Диксмёйде возникла непроходимая зона. К югу от последнего позиции на берегах Изера удерживала бригада французских морских пехотинцев. За ними располагались территориальные подразделения, а в Лангемарке на окраине Ипра – кавалерийские части. На юг от Лангемарка прибывающие англичане выстроили линию обороны, которая окружала Ипр и шла к невысокому гребню у холма Пасхендале и одноименной деревни, а затем дальше, еще южнее, через реку Лис к Ла-Бассе. Протяженность их позиций составляла 55 километров, и для того, чтобы на них удержаться, в распоряжении сэра Джона Френча имелись шесть пехотных дивизий плюс одна в резерве, а также три кавалерийские, плохо приспособленные к ведению оборонительных боев из-за малой оснащенности пушками и пулеметами. Подкрепление, на которое он мог рассчитывать, включало 8-ю пехотную дивизию, несколько подразделений регулярной кавалерии и добровольцев, а также авангард из четырех пехотных и двух кавалерийских дивизий индийской армии, перебрасываемых в Европу. На одного британского военнослужащего в колониальных частях приходились три туземца, и, несмотря на преобладание в них мужественных гуркхов – непальских добровольцев, они не могли полноценно противостоять немецкой армии в условиях европейской зимы[225]225
  См.: Menezes S. Fidelity and Honour. New Delhi, 1993. P. 247.


[Закрыть]. Не имевшие опыта таких интенсивных боевых действий, эти соединения вряд ли сумели бы усилить наступательные возможности британских экспедиционных сил.

Как бы то ни было, в начале сражения, которое в дальнейшем станет известно как Первая битва при Ипре и в котором индийские подразделения все-таки проявят себя храбрыми и умелыми как в обороне, так и в атаке, фельдмаршал Френч сохранял надежду организовать совместное с французами наступление. Оно приведет их в Лилль – крупный промышленный центр, а затем в Брюссель[226]226
  См.: Edmonds, 1914, II. P. 268.


[Закрыть]. Его надежды разделял Фош. Теперь он командовал северной группировкой французских войск и убедил себя в том, что у врага не хватит сил удерживать открытый – как он полагал – фронт на прибрежной равнине. Ни тот ни другой не располагали сведениями о том, что западнее Брюсселя разворачивается 6-я немецкая армия. Более того, Фалькенхайн имел в своем распоряжении не только 6-ю армию с ее 11 кадровыми дивизиями, но и 3-й резервный корпус Безелера, отличившийся при взятии Антверпена, а также сформированные недавно части – восемь дивизий.

Эти дивизии из группы шести резервных корпусов, с 22-го до 27-го, состояли из добровольцев, не призывавшихся на военную службу. Германии, чтобы полностью укомплектовать части регулярной армии, потребовалось мобилизовать 50 % годных к строевой мужчин (во Франции эта доля составляла 86 %), поэтому в резерве оставались еще 5 000 000 мужчин в возрасте от 20 до 45 лет, которых можно было поставить под ружье[227]227
  См.: Geyer M. Deutsche Rüstungspolitik. Frankfurt, 1984. P. 83.


[Закрыть]. Лучшими кандидатурами считались студенты. Им на время учебы давалась отсрочка от армии, но тем не менее сразу после начала войны они в массовом порядке записывались добровольцами – наряду со старшеклассниками, которые готовились к поступлению в высшие учебные заведения, и другими молодыми людьми, не подлежавшими призыву. К тем, кто в других условиях видел себя в университетских аудиториях, относился, в частности, только что получивший аттестат зрелости Эрнст Юнгер (впоследствии он станет знаменитым писателем), а к тем, кого призывать и не планировали, – проживавший в Мюнхене австриец Адольф Гитлер (он взлетит еще выше – станет руководителем Третьего рейха). Юнгер после трехдневного ожидания на призывном пункте попал в 44-ю резервную дивизию[228]228
  См.: Nevin T. Ernst Junger and Germany. London, 1997. P. 43.


[Закрыть]. Гитлер, написавший прошение призвать его в армию лично королю Баварии, в конечном счете был зачислен в 6-ю Баварскую резервную дивизию[229]229
  См.: Bullock. P. 48.


[Закрыть]. После двухмесячной подготовки под руководством младших командиров, большинство которых составляли призванные в армию школьные учителя, добровольцев отправляли на фронт[230]230
  См.: Edmonds, 1914, II. P. 124.


[Закрыть]. Из этих 13 новых дивизий две перебросили на Восточный фронт – в Россию, одну в Лотарингию и десять во Фландрию. Именно они в конце октября начали наступление на позиции британских экспедиционных сил между Лангемарком и Ипром.

Жестокие бои не утихали с первых дней октября – тогда британцы и французы пытались обойти немцев с фланга – до конца ноября, когда обе стороны смирились с приходом зимы и тем, что их собственные силы на исходе. Географически это противостояние можно разделить на четыре части: возобновившееся наступление корпуса Безелера на позиции бельгийской армии у побережья, остановленное в результате затопления местности; попытка французов под командованием Фоша пройти севернее Ипра к Генту (неоправданно оптимистичный план, не реализовавшийся вследствие наступления немцев); сама битва при Ипре, в которой британские экспедиционные силы противостояли немецким добровольцам; сражение на юге – там англичане держали оборону против кадровых дивизий немецкой 6-й армии. Бои на трех последних участках в конце концов слились в одно сражение, чему способствовало не столько ослабление связи между частями, сколько упорство немцев. Британцы, которым посчастливилось остаться в живых, впоследствии с гордостью говорили, что участвовали в Первой битве при Ипре – это сражение ознаменовало как важный успех старой регулярной армии, так и ее фактическую гибель…

Перебрасываемые от Эны части британских экспедиционных сил – 2-й корпус 10 октября, 3-й корпус 13 октября – начали движение на восток от Ипра к холмам, находившимся в 8 километрах от их позиций. Названия этих холмов и населенных пунктов – Пасхендале, Бродзейнде, Гелювельт, Месен – будут еще не раз звучать в течение следующих четырех лет, хотя тот, кто шел в наступление осенью 1914 года, знать об этом не мог. Почти одновременно с англичанами прибыли свежие немецкие корпуса, которым предстояло их остановить, – 15 октября 14-й корпус, 19 октября 7, 19 и 13-й корпуса. Под натиском неприятеля британцы отступили. Их 4-й корпус, состоявший из 7-й пехотной дивизии и 3-й кавалерийской, был оттеснен к древним бастионам Ипра. 20 октября подошел 1-й корпус под командованием генерала Дугласа Хейга, и это позволило удержать сам Ипр, но части были обескровлены. Обещанные подкрепления, в том числе из Индии, пока не подоспели. В тот же день, 20 октября, немцы начали наступать по всему фронту, от Ла-Бассе на юге до устья Изера на севере – 24 дивизии против 19, в том числе шести сильно ослабленных бельгийских. Самое яростное сражение разгорелось между 14 немецкими пехотными дивизиями и семью британскими, три из которых были кавалерийскими, но без лошадей, а также территориальными частями, морской пехотой и кавалерией французов на участке фронта между англичанами и защищавшими прибрежную зону бельгийцами.

Британцы выстояли только потому, что лучше вели прицельную стрельбу из ружей и винтовок. Стрелки, как пехотинцы, так и кавалеристы, делали до 15 выстрелов в минуту, подавляя ответный огонь наступающих немцев, которые шли в атаку сомкнутыми рядами и служили превосходными мишенями[231]231
  См.: Edmonds. 1914, II. P. 259.


[Закрыть]. По количеству пулеметов силы были равны (обе стороны имели по два пулемета на батальон), а вот в артиллерии британцы уступали врагу почти в два раза. Превосходство немцев в тяжелых орудиях было 10-кратным. Тем не менее факт, что англичане оборонялись, а немцы наступали, сам по себе не может объяснить такую разницу в потерях: за октябрь и ноябрь в боях при Ипре у британцев они составили 24 000 человек убитыми и ранеными, а у немцев 50 000. Перед траншеями британских экспедиционных сил, в лучшем случае глубиной в 1 метр и зачастую до колена заполненными дождевыми или грунтовыми водами (иногда, чтобы хоть как-то избежать этого, под ноги укладывали мешки с песком, валежник и нарубленные ветки кустарника), не было никакой дополнительной защиты, даже рядов колючей проволоки. В отсутствие препятствий именно град пуль, который немцы подчас принимали за пулеметный огонь, заставлял атакующих бросаться на землю, а потом отползать назад, на исходные позиции. «Над каждым кустом, каждой изгородью или куском стены поднималась тонкая струйка дыма, – писал впоследствии немецкий историк. – Этот дым выдавал сеющий кругом смерть пулемет»[232]232
  Reichsarchiv, Ypern, Oldenburg, Ger., 1922. P. 133.


[Закрыть]. Он ошибался. Дым был свидетельством стрелкового искусства английских солдат.

К концу октября наступление немцев на широком фронте захлебнулось. Они, напомним, понесли огромные потери, особенно добровольческие корпуса. На кладбище в Лангемарке, ворота которого украшены гербами всех немецких университетов, в братской могиле лежат тела 25 000 солдат из числа бывших студентов. Другие похоронены по трое или четверо под надгробиями с надписями «Доброволец Шмидт» и «Стрелок Браун». Над кладбищем возвышаются скульптуры – отец и мать, оплакивающие погибшего сына. Автор памятника Кете Кольвиц сама в 1914 году пережила такое горе… Тысячи немецких юношей, погибших в Первой битве при Ипре (ее потом по ассоциации с евангельской легендой часто называли избиением младенцев у Ипра), перед смертью, наверное, сами поняли, что эта война не будет быстрой и овеянной славой. Поняли это и те, кто уцелел.

Немецкие «младенцы», в основном представители состоятельных слоев общества, которые пошли на передовую в угаре милитаристского дурмана, полегли от рук профессиональных британских солдат, выходцев из рабочего класса, почти без образования, воспринимавших войну как обычную работу. Томми Аткинс, «томми» – таким стало общее имя английских стрелков, – не разделял мистического патриотизма своих противников, которые «оставили лекционные залы и школьные скамьи, [чтобы] раствориться в огромной экзальтированной массе, [жаждавшей] чего-то необычного, великой опасности… отравленные [войной], словно наркоманы»[233]233
  Nevin. P. 44.


[Закрыть]. Патриотизм «томми» не выходил за рамки родного подразделения, и верность они хранили отнюдь не идеалам, а только боевым товарищам. Патетики в их воспоминаниях нет. Капрал Королевского стрелкового полка Уильям Холбрук, в гуще боя отбившийся от взвода, впоследствии так описывал один из своих «рабочих» дней: «…через какое-то время я наткнулся на одного нашего офицера и трех солдат… Среди них был мой приятель Кайничи, итальянец из Лондона, но мне он нравился. Мы вместе стали решать, что делать, и тут к нам из кустов выполз немецкий офицер. Увидев нас, он прошептал по-английски: «Я ранен…» Наш офицер ответил: «Не ходили бы в эту чертову атаку, остались бы целы». Мы рассмеялись, но тем не менее перевязали немца, а вскоре нашего офицера убило шальной пулей, и мы остались без командира. Отовсюду слышалась стрельба, но мы не знали, где наши, а где немцы. Кайничи ранило в ногу. Я извлек осколок из его колена и наложил ему повязку. Мы оглянулись на немца… Оказалось, что он уже умер. Я оттащил его в воронку и забросал, как мог, яму листьями и ветками. Потом мы все-таки сориентировались и поползли назад, к своим окопам. Тело нашего офицера мы взяли с собой»[234]234
  Macdonald. P. 418.


[Закрыть]. Вскоре все эти «томми» присоединились к своему взводу. Прозаичность капрала, характерная для простолюдинов – Королевский стрелковый полк формировался в рабочих районах Лондона, – в полной мере отражает дух старого Британского экспедиционного корпуса, солдаты которого погибали под Ипром не ради идеалов, а потому, что выбрали такую опасную работу.