Текст книги "Достопочтенный Школяр"

Привет, ребята", – буркнул он, и оба они вежливо откликнулись: Добрый день, сэр".

В конце коридора на окнах и дверях крепились металлические решетки. На потолке – синяя лампочка. По всей вероятности, она имеет какое-то отношение к системе обеспечения безопасности, но он не знал, какое именно: может, пожарная, может, охранная сигнализация. «Наставники» об этом не упоминали, а он никогда не был силен в технике. Первая комната била кабинетом. Он был пуст, если не считать нескольких пыльных спортивных кубков на подоконнике да вышитого герба спортивного клуба банка на вешалке на одной из стен. Он прошел мимо груды коробок из-под яблок, на которых было написано: «Отдел доверительных операций». Казалось, что они битком набиты завещаниями и прочими юридическими документами. Судя по всему, традиции скопидомства до сих пор еще существуют и не желают сдаваться в старых торговых компаниях. На стене висели таблички: «Посторонним вход воспрещен» и «Прием посетителей только по предварительной договоренности».

Вторая дверь вела через узкий коридор в небольшую комнату архива, где тоже никого не было. Третья – в туалет, на ней значилось: «Только для директоров». Рядом с четвертой располагалась доска объявлений для сотрудников банка, а на косяке над дверью была укреплена красная лампочка, а на самой двери – табличка с именем хозяина кабинета, выглядевшая очень внушительно: Дж. Фрост, заместитель начальника Отдела доверительных операций. Прием посетителей только по предварительной договоренности. Не входить, когда горит лампочка". Сейчас лампочка не горела, и в глазок был виден человек, сидевший в полном одиночестве за письменным столом. На столе – груда папок и свернутых трубочкой юридических документов на гербовой бумаге, перевязанных зеленой шелковой ленточкой (как всегда делают в юридических конторах Англии) и два телевизора внутренней телесети, обычно показывающие информацию о ценах на фондовой бирже. Из окна открывался вид на гавань, полагавшийся всем, кто занимал видное положение в компании. Этот пейзаж был расчерчен, словно простым карандашом, горизонтальными серыми линиями, потому что на окнах были столь же обязательные для преуспевающих бизнесменов венецианские жалюзи. Один из этих бизнесменов, обливающийся потом низенький толстячок в зеленом льняном костюме спортивного покроя, трудился сейчас за своим письменным столом не за страх, а за совесть – даже слишком прилежно для субботнего дня. На лбу у него блестел пот, под мышками на рубашке расползлись темные полукружья, и, как сразу подумал всезнающий Джерри, работник наверняка чувствовал свинцовую тяжесть во всем теле, как человек, который постепенно, очень медленно, приходит в себя после бурно проведенной ночи.

«Комната – угловая, – прикинул Джерри. – Дверь – только одна, вот эта самая. Толкнуть ее – и ты уже вне пределов досягаемости». Он в последний раз окинул взглядом пустой коридор. «Джерри Уэстерби выходит на сцену, – подумал он. – Если не можешь говорить, – танцуй». Он толкнул дверь, она легко открылась. Бодро шагнув вперед, он не забыл изобразить на лице свою самую обаятельную и невинную улыбку.

– Смотри-ка, да это Фрости! Привет, потрясающе, здорова Я не слишком рано? Или наоборот, опоздал? Послушай, приятель, я там наткнулся в коридоре на что-то непонятное – просто глазам не поверил: чуть не свалился, споткнувшись о них – целая куча коробок из-под яблок, набитых разными бумажками. "Интересно, что же это за клиент у Фрости? – спросил я себя. – Компания Кокса по продаже яблок «оранжевый пепин»? Или «красавица Бата»? Зная тебя, скорее «красавица Бата». Я решил, что это здорово забавно, особенно после того, как мы вчера хорошенько повеселились во всех этих питейных и прочих заведениях.

Вся эта болтовня, хотя, возможно, она прозвучала не слишком убедительно для остолбеневшего от удивления Фроста, дала Джерри возможность войти в комнату и быстро закрыть за собой дверь. Его широкая спина закрывала единственный глазок, через который их могли увидеть; в душе он искренне благодарил людей из Саррата за то, что они подготовили для него эту мягкую посадку, и возносил молитву Всевышнему, прося о помощи и спасении.

После того как Джерри вошел, последовала несколько театральная сцена Фрост медленно поднял голову, глаза его оставались полузакрытыми, как будто ему больно било смотреть на свет (но, возможно, именно так оно и было). Увидев Джерри, он заморгал и отвел взгляд, затем снова посмотрел, чтобы убедиться, что это действительно он, собственной персоной. Потом вытер потный лоб носовым платком.

– Господи, Иисусе Христе, – сказал он. – Это действительно твоя рожа. Что, черт побери, ты здесь делаешь, мерзкий аристократишка?

На что Джерри, все еще стоя у двери, ответил еще одной широкой улыбкой и поднял руку в индейском приветствии, одновременно мысленно отмечая, что именно здесь, в комнате, может представлять опасность или требует особенно пристального внимания: два телефона, серая панель переговорного устройства внутренней связи и огромный сейф с отверстием для ключа, но секретного наборного замка нет.

– Как это тебя впустили? А-а, наверное, ты ошеломил и потряс их своим аристократическим титулом. А чего, собственно, ты добиваешься, вот так врываясь сюда? – Фрост, который и наполовину не был так недоволен этим вторжением, как можно было заключить из его слов, вышел из-за письменного стола и начал вразвалочку расхаживать по кабинету. – Это тебе вовсе не дом с красными фонарями, где живут хорошенькие сговорчивые кошечки, мой дорогой. Это – респектабельный банк. В некотором роде. – Подойдя к массивной фигуре Джерри, он сложил руки на груди и некоторое время внимательно созерцал его, в изумлении качая головой, потом похлопал по руке, потом ткнул кулаком в живот, при этом все время покачивая головой. – Ах ты, пьяница, распутник, похотливый развратник…

– Жалкий репортеришка, – подсказал Джерри. Фросту было не больше сорока, но природа уже наложила на него безжалостный отпечаток, который с возрастом проявляется у людей маленького роста, – постоянно снедающее их внутреннее беспокойство: Фрост беспрестанно потирал руки, разминал пальцы, проводил языком по губам, тут же их поджимая.

Сразу же бросавшееся в глаза чувство юмора и умение во всем найти хорошую сторону несколько мирило с этими неприятными привычками: вы переставали замечать, как его лицо лоснится от пота.

– Как насчет сигареты? – спросил Джерри, предлагая ему закурить. – Не хочешь еще немного отравить свой организм?

– Господи, – снова сказал Фрост и одним из ключей, висевших на связке, открыл старинный буфет орехового дерева со множеством зеркал, в которых отражалось огромное количество палочек для коктейлей с искуственными вишенками на конце и пивные кружки, на которых были изображены красотки и розовые слоны. – Тебя устроит «Кровавая Мэри»?

– Это как раз то, что мне сейчас нужно, дружище, – с благодарностью откликнулся Джерри.

В связке ключей он разглядел один желтый ключ от замка «Чабб». У сейфа тоже был замок «Чабб» – очень хороший, с желтым медальоном вокруг отверстия для ключа, довольно сильно поцарапанным и помятым и немного измазанным облезшей старой зеленой краской, которой был выкрашен сейф.

– По крайней мере в одном вам – прожигателям жизни с голубой кровью – надо отдать должное, – сказал Фрост, наливая и смешивая ингредиенты коктейля, как аптекарь. – Уж вы-то знаете, куда можно пойти. Тебя можно поставить в центре Солсбери Плейн с завязанными глазами и, бьюсь обзаклад, ты найдешь «веселый дом» с хорошенькими девочками максимум за полминуты. Я, как человек чистый и неиспорченный, вчера был просто потрясен. Потрясен до глубины души. Скажи, когда хватит! Как-нибудь, когда я приду в себя и поправлюсь, я возьму у тебя пару адресочков. Если, конечно, я приду в себя, в чем я сейчас оч-чень сильно сомневаюсь.

Неторопливо переместившись к письменному столу Фроста, Джерри как бы безразлично бесцельно переложил с места на место несколько бумаг, а потом начал играть с выключателями внутренней связи, щелкая ими вверх-вниз поочередно, один за другим. Никто не откликнулся. Около одной из кнопок была надпись: Занят. Не беспокоить". Нажав ее, Джерри увидел сквозь глазок двери красноватый свет снаружи: это зажглась лампочка над дверью, предупреждая, что входить нельзя.

– Что касается девочек, – говорил в это время Фрост, все еще стоя спиной к Джерри и встряхивая бутылку с соком, – они большие шалунишки. При одном воспоминании мурашки по коже бегут. – Все еще восторженно смеясь своим мыслям, Фрост сделал несколько шагов по комнате, держа стаканы в широко расставленных руках. Да, а как их звали? Девочки были что надо!

– Номер семь и номер двадцать четыре, – сообщил Джерри с отсутствующим видом.

Говоря все это, он глянул под стол, разыскивая кнопку, включавшую сигнал тревоги, которая, как он знал, должна быть где-то на столе.

– Номер семь и номер двадцать четыре! – все с тем же восторгом повторил Фрост. – Как поэтично! И какая память?

На уровне колена Джерри обнаружил привинченный к тумбе письменного стола серый ящичек. Ключ-рычаг, включающий сигнал, передвигался вверх-вниз и сейчас стоял в положении «выключено». Джерри вытащил его и положил к себе в карман.

– Я говорю, какая у тебя замечательная память, – повторил весьма озадаченный Фрост.

– Ты же знаешь нас, газетчиков, приятель, – сказал Джерри, выпрямляясь. – Что касается памяти, то мы, газетчики, по этой части большие мастера, можешь быть уверен, – даже лучше, чем жены.

– Послушай-ка, отойди оттуда. Это – запретная территория.

Взяв с письменного стола большой рабочий календарь с записями Фроста о запланированных встречах и делах, Джерри внимательно изучил, какие свидания назначены на этот день.

– Боже правый! – проговорил он – Я вижу, у тебя был весьма напряженный денек. А кто это Н., приятель? Н: восемь тире двенадцать? Вряд ли это твоя теща?

Фрост поднес стакан к губам и жадно глотнул, потом притворился, что поперхнулся, и мучительно, сотрясаясь всем телом, откашлялся.

– Давай договоримся: ее в это не впутывай, ладно? Меня из-за тебя чуть кондрашка не хватила. Ну ладно, проехали!

– Нет, что же это все-таки за Н.? Надраться до бесчувствия? Или это Наполеон?

– Натали. Моя секретарша. Очень славная девушка. Ноги растут от самой шеи. Во всяком случае, так говорят. Я сам не проверял, откуда именно они растут. Поэтому сослаться на личный опыт не могу. Это единственное правило, которого я придерживаюсь. Пожалуй, надо будет как-нибудь его нарушить. Ну ладно, проехали! – снова повторил он.

– Она сейчас на месте?

– Думаю, что да. Я, кажется, слышал ее божественную поступь. Хочешь, чтобы я ее вызвал? Говорят, она очень благосклонно относится к аристократам.

– Нет, спасибо, не надо, – ответил Джерри, положив календарь на место и поднимая глаза на Фроста.

Тот смотрел ему прямо в глаза, не мигая и не отводя взгляда, словно бросая вызов, хотя силы были явно неравными: Джерри был на целую голову выше и гораздо шире в плечах.

– Невероятно, – провозгласил Фрост, все еще пребывая в состоянии восхищения и продолжая улыбаться Джерри. – Это было просто невероятно! – В его голосе слышались нотки признательности и даже преданности. – Девочки были просто потрясающие, и вообще компания что надо. Я хочу сказать, с какой стати человек вроде меня имеет дело с парнем вроде тебя? Ты всего-то навсего какой-то там «достопочтенный»… А мне больше подходят герцоги – это именно мой уровень: герцоги и шлюхи. Давай повторим это сегодня. Правда, давай!

Джерри рассмеялся.

– Я серьезно. Честное скаутское. Давай доведем себя на этом поприще до полного изнеможения и героической смерти, пока мы еще на что-то годимся. На этот раз за мой счет: все от начала и до конца, по полной программе. В коридоре послышались тяжелые шаги. Они приближались. Знаешь, что я сделаю? Вот увидишь. Я пойду к мадам Как-Ее-Там и настоятельно потребую, чтобы… – да что с тобой? – спросил он, заметив напряженное выражение на лице Джерри.

Шаги замедлились и остановились. Глазок закрыла черная тень. Остановилась, не двигаясь.

– Кто это? – спросил Джерри тихо.

– Милки.

– Кто такой Милки?

– Милки Уэй, мой босс, – ответил Фрост, когда шаги удалились, и, закрыв глаза, с явным облегчением перекрестился. Отправляется домой к своей благородной красавице жене, досточтимой госпоже Уэй, которая также известна в узком кругу как Моби Дик. Рост два метра двадцать сантиметров и кавалерийские усы. Не у него. У нее. – Фрост хихикнул.

– Почему он не вошел?

– По всей вероятности, решил, что у меня клиент, – беззаботно ответил Фрост, снова с удивлением отметив про себя напряженно-пристальный взгляд Джерри и его напускное спокойствие. – А кроме того, если бы Моби Дик унюхала от него запах спиртного в такое время дня, ему бы уж точно несдобровать. Что-то ты загрустил. Смотри веселей! У тебя есть я, и уж я-то о тебе позабочусь. Допивай свой коктейль. Ты сегодня выглядишь как-то очень благочестиво и добродетельно. Даже не по себе делается.

К о г д а н а с т у п и т в р е м я д е й с т в о в а т ь – н е т я н и, – инструктировали его «наставники». – Н е у в л е к а й с я з о н д и р о ва н и е м п о ч в ы, н е д а в а й е м у п р и в ы к н у т ь к т в о е м у п р и су т с т в и ю и п о ч у в с т в о в а т ь с е б я в б е з о п а с н о с т и.

– Эй, Фрости, – окликнул Джерри, когда шаги совсем замерли вдали. – А как твоя половина? – Фрост протянул руку, чтобы взять стакан Джерри. – Твоя женушка. Как у нее дела?

– Спасибо, неважно, по-прежнему хворает, – ответил Фрост. Было заметно, что эта тема ему неприятна.

– Ты, конечно, уже звонил в больницу?

– Да ты спятил. Я часов до одиннадцати просто двух слов связать не мог. Она даже по телефону учуяла бы запах виски.

– Когда ты собираешься к ней в следующий раз?

– Послушай, сделай милость, заткнись. Хватит о ней. Ладно?

Пока Фрост no-прежнему смотрел на него, Джерри перебазировался к сейфу. Он попытался открыть его, нажав на большую ручку, но сейф был заперт. Наверху, в пыли, лежала тяжелая полицейская дубинка. Взяв ее обеими руками, он с отсутствующим видом сделал пару движений, как при игре в крикет, и положил ее назад. Все это время Фрост продолжал озадаченно смотреть, не отводя взгляда, и начиная подозревать, что здесь что-то не так.

– Я хочу открыть счет, Фрости, – сказал Джерри, по-прежнему стоя у сейфа.

– Ты?

– Я

– Судя по тому, что ты порассказал вчера ночью, у тебя с финансами так худо, что не то что в банк – в глиняную копилку положить нечего. Если, конечно, твой достопочтенный папочка не держал кое-что под матрацем, в чем я почему-то сомневаюсь. – Земля стремительно уходила у Фроста из-под ног, но он изо всех сил старался устоять. – Послушай-ка, давай я тебе лучше еще налью, а ты перестанешь изображать из себя Бориса Карлоффа в черную среду, ладно? Давай лучше пойдем к куколкам. Хэппи Вэлли (Счастливая долина ( а н г л.) – район Гонконга, где расположены ночные клубы, игорные дома и другие увеселительные заведения), мы идем! Приглашаю тебя пообедать.

– Видишь ли, приятель я говорю не про свой счет. Я имел в виду счет другого человека: я хотел бы посмотреть на него, – объяснил Джерри.

Оживление медленно сошло с миниатюрного лица Фроста, словно жизнь покинула его, и это превращение было одновременно комичным и страшным.

– О, Джерри, только не это, – проговорил он чуть слышно, как будто у него на глазах произошел несчастный случай, жертвой которого стал Джерри, а не он, Фрост. Снова в коридоре послышались шаги. На этот раз женские, короткий и частый стук каблучков. Потом в дверь громко постучали – и молчание.

– Натали? – спросил Джерри тихо. Фрост кивнул.

– Если бы я был твоим клиентом, ты представил бы меня? Фрост покачал головой.

– Пусть войдет.

Язык Фроста, словно маленькая испуганная розовая змейка, высунулся изо рта, нервно облизал губы и снова спрятался.

– Войдите! – сказал он громким, внезапно охрипшим голосом. Дверь открылась, и вошла высокая китаянка в очках с толстыми стеклами. Она забрала письма, приготовленные для отправки.

– Желаю хорошо отдохнуть, господин Фрост, – сказала она.

– Спасибо. До понедельника, – отозвался Фрост. Дверь снова закрылась.

Джерри пересек комнату, обнял Фроста за плечи и быстро подвел его к окну. Тот не сопротивлялся.

– Доверительный счет, Фрости. Который находится в твоих руках. В руках неподкупного, честного человека. Довольно сомнительный счет.

На площади продолжался праздник. На крикетном поле игра временно остановилась. Долговязый подающий в старомодной кепке присел на корточки и старательно подправлял поверхность площадки между линиями. Другие игроки разлеглись прямо на поле и болтали между собой.

– Ты расставил мне ловушку, – сказал Фрост просто, пытаясь приучить себя к этой мысли. – Я думал, что у меня наконец-то появился друг, а ты пытаешься загнать меня в угол. А еще лорд.

– Никогда не имей дела с газетчиками, Фрости. Безжалостные люди. У них нет ничего святого. Ты потерял бдительность. Тебе не надо было так много трепать языком. Где у тебя хранятся документы?

– С кем же тогда отвести душу и потрепаться, если не с друзьями? – возразил Фрост. – Друзья для того и существуют, чтобы можно было с кем-то п о г о в о р и т ь. Рассказать кому-то.

– Вот и расскажи мне то, о чем я спрашиваю. Фрост покачал головой.

– Я христианин, – сказал он ни к селу, ни к городу. – Я каждое воскресенье хожу в церковь, никогда не пропускаю службу. Мне очень жаль, но то, о чем ты просишь, совершенно исключено. Я скорее соглашусь погубить свою репутацию, но не совершу должностного преступления, нарушив тайну вклада. Это знают все. Ты меня понял? Так что ничем не могу помочь. Никак. Мне очень жаль.

Джерри немного приблизился к нему, так что они теперь стояли, вплотную придвинувшись к подоконнику и почти касаясь друг друга плечами. Огромное оконное стекло дрожало от грохота мчавшихся внизу машин. Венецианские жалюзи были красноватыми от покрывавшей их строительной пыли. На Фроста было жалко смотреть, на его лице отражалась мучительная душевная борьба – он пытался осознать, в какую переделку попал.

– Вот что, приятель, послушай, что я тебе предлагаю, – сказал Джерри очень спокойно. – Выслушай меня внимательно. Готов? У меня есть и кнут, и пряник Если ты не делаешь то, о чем я тебя прошу, моя газета тебя ославит. Фотографии на первой полосе, заголовки во всю страницу, продолжение на последней, – ну, словом, все как полагается. «Захотите ли вы купить вторичный доверительный счет у этого человека?» «Гонконг – колыбель коррупции, и Фрости – ее верный слуга». Примерно так. Мы распишем, как вы развлекаетесь устраивая групповуху для круглоглазых в своем клубе молодых банкиров, – точь-в-точь, как ты порассказал мне. Как ты до самого последнего времени имел содержанку и устроил для нее любовное гнездышко в Коулуне и что от этого пришлось отказаться, потому что она была недовольна тем, что ты мало платил. Конечно, прежде чем газета все это напечатает, она проверит все факты, связавшись с председателем правления твоего банка, а может быть, и с твоей женушкой тоже, если, конечно, она будет достаточно хорошо себя чувствовать.

Лицо Фроста вдруг покрылось крупными каплями пота. Это произошло мгновенно: в один момент его болезненно-бледная физиономия была просто влажной и лоснящейся, а в следующий – пот лил градом, и капли неудержимо падали с толстого подбородка прямо на костюм.

– Это все из-за выпивки, – сказал он растерянно, пытаясь остановить этот град и вытирая его носовым платком. – Со мной всегда так бывает, когда я выпью. Проклятый климат, здесь просто невозможно жить. Здесь вообще нельзя жить людям. Здесь просто гниешь заживо. Ненавижу все здесь.

– Это был кнут – все плохое, что тебя ждет, – продолжал Джерри. Они все еще стояли у окна, плечом к плечу, как два человека, которые восхищаются открывающимся из окна видом. – А пряник, то есть хорошее, – это пять сотен американских долларов, которые я положу в твою славную потную ладонь; признательность журналистской братии с Граб-стрит (Жарг.: писаки, литературные поденщики; на улице Граб-стрит в XVIII веке жили неимущие литераторы); все остается шито-крыто; и Фрости запросто может сам стать председателем правления банка. Так почему бы не расслабиться и не уступить обстоятельствам, извлекая некоторую пользу? Ты меня хорошо понял?

– А дозволяется ли мне п о и н т е р е с о в а т ь с я, – проговорил, наконец, Фрост, безуспешно пытаясь изобразить сарказм, – с какой собственно целью и для чего именно ты питаешь такой жгучий интерес к этому счету?

– Проблема преступности и коррупции, дружище. Гонконгское звено длинной преступной цепи. Газетчики называют виновных. Счет номер четыреста сорок два. Он у тебя здесь? – спросил Джерри, указывая на сейф.

Фрост сказал «нет» одними губами, совсем неслышно.

– Сначала две четверки, а потом двойка. Где он хранится?

– Послушай, – лицо Фроста выражало одновременно страх, безнадежность и разочарование, – будь другом, окажи услугу, ладно? Не впутывай меня в это. Подкупи кого-нибудь из моих помощников-китайцев, договорились? Так будет гораздо лучше. Пойми, ведь у меня здесь определенное положение…

– Ты же знаешь здешнюю поговорку: «В Гонконге говорят даже маргаритки». Мне нужен ты. Ты – здесь, и ты можешь все сделать гораздо лучше, чем кто бы то ни было другой. Где документы? В кладовой банка?

Н е л ь з я о с т а н а в л и в а т ь с я н и н а м и н у т у, – учили его когда-то, – в с е в р е м я н а д о п о д н и м а т ь п л а н к у в с е в ы ш е и в ы ш е. С т о и т н а м г н о в е н и е п о т е р я т ь и н и ц и а т и в у – u е е у ж е н е в е р н у т ь.

Поскольку Фрост колебался, Джерри сделал вид, что теряет терпение. Своей большущей рукой он взял Фроста за плечо, развернул его, и заставил сделать несколько шагов назад, пока тот не оказался прижат к сейфу.

– Я спрашиваю: документы в банковской кладовой?

– Откуда мне знать?

– Я тебе объясню откуда, – грозно пообещал Джерри, подкрепляя свои слова укоризненным покачиванием головой, так что даже прядь волос у него на лбу заколыхалась.

– Я тебе объясню, откуда, дружище, – повторил он, похлопывая Фроста по плечу свободной рукой. – Потому что если не поймешь, то в сорок лет ты окажешься вышвырнутым отовсюду, с больной женой на руках и с детишками, которых надо кормить, и посылать в школу, и за это тоже платить, и для тебя это будет полная катастрофа. Ты должен выбрать либо одно, либо другое, и сделать это надо сию минуту. Не через пять минут, а прямо сейчас. Мне абсолютно безразлично, как ты это сделаешь, но все должно выглядеть абсолютно нормально, и Натали не должна ничего заподозрить.

Джерри, по-прежнему придерживая Фроста за плечо, заставил его вернуться на середину кабинета, где стоял письменный стол с телефоном. В жизни бывают ситуации, когда просто невозможно держаться с достоинством. В этот день с Фростом случилось именно это. Он поднял телефонную трубку и набрал одну цифру.

– Натали? Ты еще не ушла? Послушай, я задержусь, наверное, еще на часок, мне только что позвонил один клиент.

Скажи Сиду, чтобы не сдавал пока на охрану кладовую комнату. Я это сделаю, когда буду уходить, ладно? Он тяжело опустился в кресло.

– Пригладь волосы, – сказал Джерри, который снова вернулся к окну и выждал некоторое время.

– Преступность и коррупция, черт меня побери! – ворчал в это время Фрост. – Ну ладно, вполне допускаю, что он умеет обходить законы. Но покажите мне китайца, который этого не делал бы. Да и англичанина тоже. Ты думаешь, из-за этого весь Гонконг должен потерять сон и покой?

– Так он китаец? – мгновенно прореагировал Джерри.

Вернувшись к письменному столу, Джерри сам набрал номер Натали. Никакого ответа. Мягко подняв Фроста с кресла и поставив на ноги, Джерри подвел его к двери.

– Не ставь пока кладовую на охрану, – предупредил он. – Нам нужно вернуть все назад, прежде чем ты уйдешь домой.

Фрост вернулся. Мрачно сел за стол, положив перед собой три папки. Джерри налил ему водки. Пока тот пил, Джерри, стоя у него за спиной, объяснил, в чем должна выражаться его помощь. Фрости даже пальцем пошевельнуть не придется, сказал он. Единственное, что он должен сделать, – это оставить все, как лежит, и выйти в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь. Рядом с дверью есть доска объявлений для служащих банка – Фрости наверняка видел ее много раз. Фрости должен будет встать перед этой доской и внимательно прочитать объявления – все без исключения оставаться там до тех пор, пока не услышит, как Джерри постучит изнутри два раза. Тогда он может вернуться. Пока он будет читать объявления, он должен все время стоять немного боком к доске – так, чтобы своим телом закрывать дверной глазок, чтобы Джерри знал, что он все еще здесь и чтобы никто из проходящих по коридору не смог заглянуть внутрь. Фрост может утешать свою совесть тем, что он не допустил никакого злоупотребления доверием, объяснял Джерри. Самое страшное, в чем его могло бы обвинить руководство банка – да, впрочем, если уж на то пошло, и клиент тоже, – это в том" что он вышел из своего кабинета, когда Джерри был там, и тем самым допустил небольшое нарушение правил безопасности.

– Сколько документов в папках?

– Откуда я знаю? – откликнулся Фрост, немного осмелев от того, что перед ним неожиданно открылась перспектива остаться почти невиновным.

– Так пересчитай их, дружище. Вот теперь молодец. Документов было ровно пятьдесят – гораздо больше, чем то, на что рассчитывал Джерри. Оставалось еще обсудить запасной вариант прикрытия – объяснения на случай, если Джерри, несмотря на все принятые предосторожности, все же кто-то помешает.

– Мне нужны будут бланки заявлений, – сказал он.

– Какие еще к черту бланки? Я здесь их не держу, – огрызнулся Фрост. – У меня есть секретарши, которые приносят бланки. У меня ничего нет. А девушки все ушли домой.

– Мне они нужны. Чтобы я мог открыть доверительный счет в твоем уважаемом банке, Фрости. Разложи их вот здесь, на столе, и положи свою ручку с позолоченным пером, которую ты предлагаешь своим уважаемым клиентам. Так, хорошо… А ты просто вышел немного поразмяться в коридор, пока я заполняю документы. А вот это – первый взнос, – объявилДжерри. Вытащив из кармана брюк небольшую пачку американских долларов, он бросил ее, она с приятным увесистым шлепком легла на стол. Фрост посмотрел на деньги, но не взял их.

Оставшись один, Джерри не терял ни минуты. Он открыл зажимы и достал документы из папок, разложил их попарно и начал фотографировать, по два в одном кадре. При этом он старался держать свои большие локти плотно прижатыми к телу, чтобы камера не дергалась, а ноги немного расставил, чтобы лучше удерживать равновесие. Когда он сомневался, хорошо ли получился кадр, он дублировал снимок. Иногда он делал несколько кадров подряд, меняя выдержку. Время от времени он поворачивал голову и проверял, по-прежнему ли дверной глазок закрыт зеленым пятном костюма, чтобы убедиться, что Фрост на своем посту и не позвал, хотя бы сейчас, вооруженных охранников. В какой-то момент Фрост начал проявлять нетерпение и постучал по стеклу, но Джерри рявкнул, чтобы тот не мешал.

Иногда он слышал, что по коридору кто-то идет. Если шаги приближались к кабинету, тогда он оставлял все как есть, в том числе и деньги, и бланки заявлений, убирал фотокамеру в карман и вставал у окна, как человек, который размышляет над важными решениями, определяющими всю его будущую жизнь, любуясь при этом на гавань и почесывая в затылке. Один раз ему пришлось поставить новую кассету, что не так уж легко, когда пальцы у тебя большие, а обстановка – экстремальная. Ему все время казалось, что старенькая камера работает очень громко. Когда он подал сигнал Фросту, все папки снова лежали у того на столе, деньги – рядом с папками. Джерри почувствовал, что его начинает бить дрожь и силы его на исходе.

– Ты абсолютный идиот, – объявил Фрост, опуская пятьсот долларов прямо в карман пиджака.

– Само собой, – ответил он, оглядывая комнату, чтобы проверить, не осталось ли каких-нибудь следов его пребывания.

– Ты совсем спятил, ни черта не понимаешь, – заявил ему Фрост. Он выглядел очень решительно, и это выражение казалось нелепым на его лице. – Ты думаешь, ты можешь замахнуться на человека вроде него? С таким же успехом ты мог бы попытаться устроить кражу со взломом в Форт Нокс (Место хранения золотого запаса США), вооружившись фомкой и коробочкой шутих. Обезглавить эту хорошенькую семейку ничуть не легче.

– А-а, так это сам крестный отец честного семейства. Это мне нравится.

– Нет, это тебе совсем не понравится.

– Так ты его хорошо знаешь?

– Да, нас водой не разлить, – ответил Фрост все так же мрачно. – Я у него днюю и ночую. Ты же знаешь, как я люблю якшаться с могущественными мира сего.

– Кто открыл этот счет для него?

– Мой предшественник.

– Он бывал здесь?

– При мне – нет.

– Ты его когда-нибудь видел?

– На собачьих бегах в Макао.

– Г д е ?

– На собачьих бегах в Макао. Он проигрался тогда в пухи прах. Ничем не выделялся из толпы. Я был там со своей предпоследней пташкой-китаяночкой. Она мне его показала. Я спросил: «Это он? А-а, ну да… между прочим, он – мой клиент». На нее это произвело сильнейшее впечаление. На отрешенном лице Фроста проскользнул едва заметный отблеск того, другого, каким он был в те давние времена. – Между нами, скажу тебе, что о н по этой части тоже был упакован, что надо. С ним была очень хорошенькая блондинка. Кругло-глазая. Выглядела прямо как кинозвезда. Похожа на шведку. Должно быть, немало потрудилась не за страх, а за совесть на той кушеточке, где часто решается судьба этих звездочек. Вот что… – Фрост через силу улыбнулся, но vлыбкa получилась вымученной.

– Поторопись, дружище. Что тебе?

– Слушай, давай покончим с этим. Не отказывайся. Ну, в самом деле. Хорошенько погудим сегодня. Погуляем как следует на все мои пять сотен. Ведь ты же на самом деле не такой, правда? Ведь тебе же просто приходится делать все это, чтобы заработать на жизнь.

Пошарив в кармане, Джерри извлек оттуда ключ от устройства для подачи сигнала тревоги и вложил его в вялую руку Фроста.

– Еще пригодится, – сказал он.

Когда Уэстерби выходил из банка, на широких ступенях лестницы стоял стройный, хорошо одетый молодой человек в легких американских брюках. Он читал какую-то серьезного вида книгу в твердом переплете – Джерри не мог рассмотреть, какую именно. Он прочитал не очень много, но делал это очень внимательно, как человек, твердо решивший заняться самообразованием.