Текст книги "Сефира и другие предательства"

«Возможно, Гэри захочется поговорить с тобой об этом».

Смех в ответ.

– Ох, дорогуша, да Гэри еще даже и не начинал по-настоящему страдать. Вот вернусь домой и… В общем, как бы там ни было, я хочу подчеркнуть, что ты нарушила то, что стало для меня излишне привычной рутиной, и это изумительно. Если тебе удастся догнать меня, что в принципе возможно, – берегись. Понятия не имею, сможешь ли ты пережить все происходящее с тобой, хотя было бы жаль, если нет, но все же я надеюсь, что это произойдет. Ты заслуживаешь этого в качестве награды за свои труды. И я признаю, предвкушение боли, которую причинит тебе перспектива умереть от руки того, за кем ты гналась так далеко, так долго, так безуспешно, – заставляет меня трепетать. Такое эмоциональное возбуждение мне в новинку, и я жду не дождусь его.

«Я убью тебя», – подумала Лиза и впервые с тех пор, как получила от мадам Сосострис мясницкий нож, почувствовала абсолютную уверенность в том, что она это сделает, почувствовала, что слова Сефиры будто раскрыли в ней некий расшатанный нерв, смахнули почву, обнажив скальный утес, иззубренный и неумолимый.

– Вот это характер!

Лиза сжала правый кулак и с такой силой ударила по пассажирскому сиденью, что оно содрогнулось. Из-за спины раздался голос Сефиры:

– Весьма впечатляюще.

Зрение Лизы вдруг прояснилось. Она резко развернулась, чтобы взглянуть в лицо Сефиры, однако заднее сиденье пустовало.

– Я убью тебя, – проговорила Лиза, голос был громким, хриплым. – Твою мать, я убью тебя, нахрен!

Ответа не последовало. Сефира исчезла. Блокнот на пассажирском сиденье, в который Лиза записывала указания Гэри с тех пор, как на конверте не хватило места, был открыт на новой странице, испещренной ее почерком. Она поднесла его к глазам, прочла перечень новой череды дорог. Еще одна хитрость Сефиры? Если она в состоянии сделать то, что только что сделала, то оставить ложный след больших усилий ей не составит. Однако маршрут вел на запад, в Канзас, затем поворачивал на северо-запад, в Колорадо, что казалось в общем-то логичным.

«Стало быть, мы с тобой связаны».

– Похоже, так и есть, – произнесла вслух Лиза.

Несмотря на заверения Гэри в том, что позвонить он не может, она почти ожидала, что он позвонит еще раз, тем более, что он слышал голос Сефиры. Он не позвонил. Когда следующим вечером она ответила на телефонный звонок, Гэри уже не торопясь разговаривал с ней, спрашивал, все ли с ней в порядке, напоминая, что может общаться с ней только раз в день, повторяя, как он сожалеет об этом, обо всем этом, снова интересовался, все ли в порядке. Она дождалась, когда иссякнет поток вопросов и оправданий, и ответила:

– Я в порядке.

– Слава богу, – сказал Гэри. – А она действительно сидела с тобой в машине?

– Типа того.

– То есть?

– Все было как-то странно. Я слышала ее голос, я видела ее руку, отключившую телефон, когда ты позвонил. Ты тоже слышал ее.

– Да, слышал.

– Но когда я повернулась ударить ее – ее там не было.

– Ты… Что ей было надо?

– Заморочить мне голову. Сообщить, сколько ей лет, как восхищена тем, что я гоняюсь за ней, потому что это так отличается от ее однообразной рутины, но она все равно меня одолеет. Ах да, сказала, что у тебя впереди еще много страданий.

– О, господи. Ты сказала, что попыталась ударить ее.

– Попыталась.

– И ты уверена, что с тобой все в порядке?

В голове Лизы стремительно пронеслись события того дня, когда в глазах появилась резь, будто кто-то насыпал в них песок. Однако она предпочла ответить:

– Да в порядке я. Просто устала. Скажи, куда ехать завтра?

Закончив диктовать перечень дорог, Гэри спросил:

– Так с тобой правда все хорошо? Честно?

– Ты же понимаешь, что план состоит в том, чтобы я противостояла Сефире.

– Это… Если с тобой что случится…

– Тогда ты окажешься в полной заднице в принципиально новом ключе, не так ли?

Лизу охватило раздражение, и, прежде чем он успел ответить, повесила трубку.

Когда Гэри позвонил в следующий раз, голос его звучал подавленно, с нотками раскаяния. Рот Лизы все еще горел от охватившего его инферно, и она свела к минимуму ответы на его вопросы о том, как провела день, как она держится, контактировала ли она с Сефирой. Наконец он спросил:

– В чем дело? Почему ты ничего не рассказываешь?

– Потому что больно, – ответила она. – Больно говорить. У меня с зубами черт-те что, придурок. Теперь давай свои треклятые указания, чтобы я поскорее перестала болтать.

Гэри пристыженно умолк. Чуть погодя сказал:

– Извини, пожалуйста. Я просто не догадывался… твой рот…

Беспокойство, от которого его голос понизился, неожиданно заставило ее глаза увлажниться.

– Да все нормально, – сказала она и разорвала связь. С губ капала кровь, она вытерла их тыльной стороной ладони.

Лиза, никогда не любившая высоту, была не в восторге от маршрута следующего дня, который вел ее из Денвера в Эстес Парк, а оттуда вверх в Скалистые горы и далее через них. Никаких автомагистралей – обычное двухполосное шоссе. По мере того, как дорога взбиралась в горы, слева ее окаймляли сначала голубые ели и пихты, а также сильно заросшие нетронутые луга, их сменил крутой склон, усеянный валунами, затем – словно вырубленные скальные склоны. Справа же ели и сосны чередовались со все более высоким обрывом, каменная парапетная стена вдоль которого казалась недостаточно высокой и прочной, чтобы предотвратить падение автомобиля в пропасть. Напротив той горы, вдоль склона которой Лиза вела машину – она не была уверена, насколько далеко, – вздымалась другая гора, долгий склон которой был изранен бороздами мощного камнепада, упокоившегося у ее подошвы; громада горы едва заметно уменьшалась по мере удаления от нее, а заостренная вершина напоминала гребень исполинского зверя, за который цеплялось, будто мантия, само небо.

В довершение ко всем бедам, Лиза застряла в узком потоке едва ползущего транспорта: движение задерживалось из-за бежевого автодома, катившего в восьми машинах впереди. Несомненно, горный пейзаж завораживал, но когда дом на колесах скрылся за поворотом, уводящим дорогу влево, открылась потрясающая панорама: казалось, что маршрут ведет Лизу прямиком в пустое небо. Да, оптическая иллюзия, но настолько убедительная, что у нее вспотели ладони. За пару сотен футов до поворота условная обочина дороги огибала невозможную, казалось бы, в таком месте зону отдыха, стоянка которой была забита машинами тех, кто остановился сфотографировать пейзаж. У Лизы тоже мелькнула мысль, не передохнуть ли здесь, но все же она решила этого не делать. Не то чтобы она не могла повернуть назад: «что нельзя вылечить, нужно вытерпеть»; «чем раньше война, тем скорее мир» – выбери свой бессмысленный афоризм. Изо всех сил она старалась не отрывать взгляд от идущей перед ней машины и не смотреть на катящееся в сторону небо над головой, синева его была такой глубокой, что казалось, будто видно, как сверху на эту синеву давит непроглядная чернота. Лиза вела «хонду» как можно ближе к осевой, в пугающей близости от встречного транспорта. Мимо промчался огромный пикап, воздушный поток от него толкнул ее машину, и Лиза с трудом подавила желание принять правее, ближе к кажущемуся таким ненадежным защитному барьеру и пустоте за ним, потому что на мгновение в голове мелькнула уверенность, что она превысит скорость, не уберет ногу с педали газа и, пробив каменный барьер, рухнет в эту пустоту. Почему не включен CD-плеер? Даже незначительное отвлечение на музыку помогло бы ослабить страх, холодными пальцами сжимавший горло. Будь на руле машины кнопки управления аудиосистемой, ей не пришлось бы убирать с него правую руку, чтобы наполнить салон голосом Долли: задача в данный момент невыполнимая, труд, за который не взялся бы и Геркулес. По ту сторону барьера, головокружительно далеко внизу, чашу долины заполнял густой лес.

Сейчас дорога шла по вершине хребта, вдоль нее потянулись низкорослые ели, похожие на рождественские, и от их вида Лизе как будто становилось чуточку легче. Могла ли она когда-нибудь вообразить, что будет так радоваться придорожным деревьям? Но даже ничтожное ощущение укрытия, которое навевали вечнозеленые растения, оставляло ее, когда поток транспорта останавливался на безлесных склонах, где слева ярко зеленела местность, переходящая в очередную долину, за которой громоздились высокие горы. Лиза проехала мимо смотровой площадки, на этот раз слева, парковочные места которой были заполнены. За ней по обе стороны дороги стояла пара открытых металлических ворот в виде длинных перевернутых треугольников. «На случай снегопада, – подумала она. – Дорогу перекроют при наступлении опасной ситуации». Вокруг в долинах расстилались изумрудные поля. Вдалеке пасся лось. Дорога шла под уклон через следующие одна за другой выемки в скальной стене, мимо каменной лачуги, назначения которой Лизе не удалось определить. Местность слева резко понижалась к впадине, поросшей темно-зеленым лесом. Справа земля тоже резко обрывалась – машина ползла по хребту горы, как блоха по спине лошади. Впереди дорога уходила вверх и переваливала через склон следующей вершины. Пара машин перед Лизой решили остановиться на последней смотровой площадке, но бежевый дом на колесах явно намеревался сохранять свою позицию во главе вереницы в течение оставшегося Лизе времени на этой дороге. Конечно же, для его водителя и пассажиров должен быть более быстрый способ добраться до места назначения. Раз уж они выбрали этот маршрут, чтобы насладиться пейзажем, то разве не следовало бы им воспользоваться одной из многочисленных зон отдыха, которые проезжали? По неким собственным соображениям огромный ящик катил вперед, удерживая позади себя хвост из машин на стабильно медленной скорости и превращая то, что и без того выходило долгой поездкой, в упражнение на выносливость. Когда же наконец дорога спустилась с высокогорья и справа показался нужный Лизе поворот, она вошла в него на такой скорости, что завизжали покрышки. Дорога петляла меж крутых стен каньонов, пересекала стремительные ручьи, бежала через плотно примыкавшие друг к другу поля, за которыми маячили вдали одинокие горы. При других, более благоприятных обстоятельствах, она могла бы восхищаться чем-то из окружающего, а возможно, и всем сразу. Только не сейчас – сейчас ей больше всего хотелось слышать рев мотора и гул колес; рычаг переключателя скоростей вибрировал под ее ладонью, охвативший ее страх выгорал, оставаясь позади, как шлейф густого маслянисто-черного дыма.

Когда той ночью в номере отеля «Холидэй инн» в Ларами зазвонил телефон, Лиза отмокала в такой горячей ванне, какую только могла выдержать. Мобильник стоял прислоненный к крышке унитаза в пределах досягаемости; она высунулась из ванны и ответила.

После небольшой паузы Гэри спросил:

– Это я. Как ты, в порядке?

Если медленно и осторожно, то говорить она могла:

– В порядке.

– Ох, слава богу, – он будто с трудом выговаривал слова. – Я уж было подумал… не знаю, что я подумал, но, наверное, ничего хорошего. Как твой рот? Ты говорила, с ним что-то не так.

– Что-то не так. – Она скользнула обратно в горячую воду.

– А что не так-то? Скажи.

– Зубы. Мои зубы, они… Я… меняюсь. С глазами тоже что-то происходит.

– Меняешься? Что ты имеешь в виду? Как меняешься? Что именно происходит?

– Мне кажется, я становлюсь все больше похожей на Сефиру, – она рассмеялась невесело. – Худшее ЗППП [14]14
  ЗППП – заболевания, передающиеся половым путем.


[Закрыть] на свете.

– Я не… В смысле, я не знал… Я никогда не имел в виду…

– Послушай… Не надо.

– Я никогда не хотел причинить тебе боль. Это, конечно, звучит… сам понимаю, как это звучит. Но я люблю тебя, Лиза. Ты должна поверить, никогда бы я не сделал ничего, что могло бы причинить тебе боль.

На этот раз в первых же сорвавшихся с ее губ словах не было ни сарказма, ни горечи.

– Хотелось бы мне в это верить. Такой вот отстой.

– Согласен.

– Дело в том, что я все время спрашиваю себя: «Если он не любил тебя, то чем вы двое занимались последние восемь с половиной лет?» Не могло же все это быть ложью, нет? Я о том, что вряд ли ты женился на мне ради моих денег. Но если я права и ты меня любишь, как мне объяснить Сефиру? Не свалилась же она с неба и сама вот так просто взяла и совратила тебя. Ты ведь искал ее. Так каков же ответ, Гэри? Как оба этих факта могут быть правдой?

– Правда такова: то, что у меня с тобой, – реально. Сефира же была ошибкой.

– Это адская ошибка.

– Даже спорить не стану. Я чудовищно облажался.

– Но почему? Что такого было в нас – во мне, – что заставило тебя искать кого-то другого? И мне невыносимо противно спрашивать об этом. Меня возмущает необходимость сомневаться в себе, сомневаться в том, что, как я думала, у нас с тобой было.

– Даже не знаю, – сказал Гэри. – Разве ты… то есть, разве тебе не было любопытно узнать, что именно там было? Я не о знакомстве в Интернете, я говорю о…

– Порнографии.

– Да. И нет. Не о профессиональных штучках. Хотя, возможно, отчасти… Среди прочего другого. Уверена, что хочешь это услышать?

Она хотела – во всех подробностях:

– Да.

– Понимаешь, я хотел посмотреть, чисто из интереса. Это было в Сети. Я решил, что так безопаснее. Я только смотрел, никакого физического контакта. Время от времени я приходил к выводу, что достаточно, я чувствовал, что надо остановиться, и очищал историю браузера, и держался подальше от этих разделов Интернета пару недель, месяц. Однако неизбежно возвращался туда, куда заходил прежде. Так я наткнулся на страницу Сефиры. На самом деле другой сайт вывел меня к ней. Я искал «запретные желания». Результаты поиска привели меня на страницу под названием blackguide.com. Мне показалось, это для тех, кто интересуется оккультизмом. Дизайн сайта странный: мелкий-мелкий красный шрифт на черном фоне с изображениями смеющихся черепов и шипящих змей. Явно любительский, но какой-то… зловещий, что ли. В самом низу страницы ссылка: «Исполни свои самые смелые фантазии с Сефирой». Я кликнул по ней, открылось окно – белый экран с мигающим по центру курсором. Если бы не курсор, я бы решил, что ссылка мертвая. Хотел уже закрыть окно, но все же решил напечатать: «Привет» и взглянуть, что произойдет. Буквально сразу же последовал ответ: «Здравствуйте». Не самый оригинальный, но его было достаточно, чтобы побудить меня продолжить. Я напечатал: «Кто это?».

– Сефира. А вы кто?

– Гэри, – напечатал я.

– И зачем вы здесь?

– Так, осматриваюсь, – написал я, что было полной чушью, потому что я уже увидел все, что вообще можно было на этом сайте увидеть.

– А что вы ищете? – спросила страница.

– А что вы можете предложить? – напечатал я, начиная подозревать, что общаюсь с каким-нибудь чат-ботом. Когда вопрос повторился, мое подозрение усилилось. Я почувствовал, что раздражен больше, чем, наверное, следовало бы. С такой подставой мне уже приходилось сталкиваться. Я напечатал: «Горячий разговорчик», что, как я был уверен, вынудило бы бота к переходу на следующую страницу. Но – нет, меня спросили третий раз: «Что вы ищете?».

В общем, я ему сообщил, что именно. Напечатал ему все сексуальные фантазии, какие только мог придумать, от «Я хочу посмотреть в зеркале, как занимаюсь сексом» до «Я хочу сделать это в костюмах Бэтмена и Бэтменши». Все поисковые запросы, которые я когда-либо вводил, со свистом вылетали из-под моих пальцев. Я опасался, что исчерпаю лимит символов в сообщении, но бот позволил мне продолжать. Ответа я не ждал. Короче, вел себя как придурок. Однако это сработало. После того, как я нажал «enter», наступила пауза, и я успел поздравить себя с тем, что одолел бота, и тут вижу ответ:

– Боже, это ужасно много. С чего именно вы бы хотели начать?

Тут до меня дошло, что на другом конце человек. Если я был честен с самим собой, когда сказал, что заходил на эти сайты только посмотреть, что именно они предлагают, то это был момент для меня, чтобы закрыть ноутбук. Я этого не сделал. Прошло совсем немного времени, как я высвободил свой член и мастурбировал на ее ответы. Хочу тебе сказать, что после этого меня мучило чувство вины, и я осознал, что перешел черту, ступив на очень опасную территорию, но то, что я больше всего чувствовал, можно назвать своего рода радостным возбуждением. Это… знаешь, как будто я наконец-то сделал это – испытал то самое «запретное».

– Ну ты же понимаешь, – сказала Лиза, – многие мастурбируют в онлайн-чате. Это можно назвать и безвкусицей, но вряд ли – высшим прегрешением.

– Да, понимаю и думаю, это что-то говорит о том, насколько я был лишен воображения. По– мнишь, когда мы только начали заниматься сексом, я обычно принимал душ сразу, как мы заканчивали?

– Помню, – ответила Лиза. – А я тебя за это дразнила.

– Ну, да, и говорила: «Я что, тебя испачкала?»

– А ты отвечал: «Не очень». Никогда тебе не верила. А сейчас думаю, надо было.

Гэри помолчал немного.

– Честно говоря, мне следовало верить в то, что я говорил. Или воспринимать это всерьез, признаться в этом себе, поговорить с тобой об этом. Теперь же мне кажется абсурдным, что я этого не делал. Мне было так неловко… я смущался и стыдился своих желаний.

– Я этого не понимаю, – сказала Лиза. – Это же был секс, и в нем не было ничего такого, из-за чего можно было стесняться. И с тобой была я. Ты считаешь, было что-то, чего ты не мог мне сказать?

– Да, я так считаю, – сказал Гэри. – Это как если бы у тебя было представление обо мне – или я думал, что оно у тебя было, или хотел, чтобы оно у тебя было, – и вот, я боялся поставить его под угрозу.

– Зря боялся.

– Наверное, зря. На данный момент все звучит малость нереально, да?

– Заканчивай уже свою историю.

– Да больше рассказывать особо и нечего. Еще недели две я общался с Сефирой в чате. И все это время ждал, когда же она спросит номер кредитной карты, что, как я поклялся себе, станет красной чертой, сигналом к разрыву контакта. Она не спросила. Вместо этого сообщила, что через несколько дней будет проездом в Гугеноте, и поинтересовалась, не хочу ли я встретиться за чашечкой кофе. Я ответил: да. Хотелось бы тебе сказать, что я колебался, но это не так. Ох, спроси кто меня, я бы ответил, что приглашение на кофе не подразумевает секс, но я бы солгал и спросившему, и себе. Меня больше беспокоило то, что наша встреча ни к чему не приведет. Знаешь, были мгновения, когда мне казалось, будто вижу себя со стороны, и тогда я начинал паниковать и думал: «Что ты творишь? Остановись!» И продолжал делать то, что делал. Например, снимал деньги в банкомате на случай, если понадобится номер в отеле. (Кредитной картой пользоваться, оставляя электронный след, не хотел, а места, куда мы собирались поехать, были не слишком дорогими.) Пару раз даже начинало мутить от всех моих размышлений. «А как, по-твоему, чем все это обернется?» – спрашивал я себя. И не то чтобы мне было все по барабану, нет. Правильнее было бы сказать, что я привел что-то в движение, а остановить уже не мог. Я словно стоял на карнизе, сделал шаг, и вот равновесие потеряно, и вторая нога вот-вот последует за первой.

– Упреждая тебя, скажу: я пыталась найти разумное объяснение тому, что принимала за факт, на самом деле являвшийся выбором.

– Ну, как бы там ни было, мы с Сефирой встретились у «Пита». Она уже сидела и ждала меня. Когда я сел в кабинку напротив нее, моей первой мыслью было: «Да она просто уродина». Я сейчас не об абстрактном, моралистическом суждении. Я имею в виду физическую реакцию, отвращение. Как будто я сквозь ее защитный камуфляж видел то, чем она являлась. Была, кажется, секунда, когда я мог развернуться и уйти, и я едва не сделал так. Однако к этому моменту я твердо решил остаться хотя бы на чашку кофе. А свою реакцию списал на нервы. Настоящее отвращение я испытал позже, после того, как мы уехали от «Пита» в номер «Парк-отеля» на Девятой Западной. Через пять минут разговора с Сефирой антипатия обернулась влечением. Но какой бы отталкивающей она мне ни казалась, в тот момент я хотел ее больше, чем какую-либо женщину в своей жизни, – Гэри замялся. – Прости…

– Да все понятно. Просто ты хотел ее трахнуть, и ты это сделал. Многократно.

– Да, – сказал Гэри. – Когда я… был с Сефирой, я чувствовал себя фантастически, раскрепощенно. Но в ту минуту, когда я высадил ее в Гугеноте и поехал домой, меня охватило такое раскаяние, что я чудом не врезался в ближайшее дерево. Было такое впечатление, будто я весь день провел в пьяном угаре и протрезвел в одно мгновение. Меня замутило и чуть не вывернуло наизнанку. Единственное, о чем я мог думать: «Что ты наделал?!» Я пытался убедить себя, что это ничем не отличалось от того приват-танца на коленях в «Пике», разница лишь в степени, но не в сути, но как бы мне ни хотелось, чтобы так оно и было, в душе я понимал, что чушь это собачья. И не знал, что мне делать. Думал, может, рассказать тебе сразу же, признаться во всем, едва ты переступишь порог, но… струсил. Я был уверен: все, что я сотворил, написано у меня на лице. Однако за ужином, когда ты спросила меня о Сефире, я без особого труда солгал, а ты без вопросов приняла мое объяснение.

– Потому что я доверяла тебе.

– Я знаю… Я знал это и был уверен, что с Сефирой покончено. Я совершил ужасную ошибку, но думал, если ее не повторю, возможно, все у нас останется по-прежнему хорошо.

– Да, только ты повторил ее.

– На следующее утро я запаниковал. Мне пришло в голову, что если я дам Сефире отставку, она найдет способ связаться с тобой и раскрыть то, что сам я намеревался сохранить в тайне. Мы договорились встретиться в «Старбаксе». Думал, поговорю с ней, объясню, что вчера все было классно, но продолжать я не намерен и ни к чему большему не готов. Буду честным, даже несмотря на все мои тревоги, некая малая частичка во мне хотела снова увидеть Сефиру, надеялась, что я преодолею свои тревоги и мы сможем провести еще один день вместе.

– Воздержусь от ежу понятной шутки по поводу твоей «малой частички».

К ее удивлению Гэри рассмеялся:

– Да, я сам пошел по этой дорожке.

– Вернее, поскакал во весь опор, – как ни странно, она улыбнулась. – Продолжай. Ты и твоя малая частичка встретились с Сефирой в «Старбаксе».

– Она уже ждала меня. Народу было полно, я обратил на это внимание, а днем раньше – нет. Наверное, потому, что в первый день пытался выпутаться из ситуации, в которую необдуманно бросился. Сефира держалась приветливо, но сдержанно, едва ли не официально. Учитывая наши недавние… занятия, в ее манере поведения мне виделось странное. С трудом верилось, что она тоже могла передумать, но именно такое впечатление она и производила. Я немного растерялся, как вести себя дальше. Когда мы пили кофе, она сказала мне, что у нее такое ощущение, будто я остался не слишком доволен нашим совместным времяпрепровождением. Я не понял, с чего она это взяла, потому что, насколько помню, мне все понравилось, я был очень… признателен ей. Нет, сказала Сефира, она потерпела неудачу. Обычно ее любовники оставались с ней до тех пор, пока не уходила она сама. Сейчас оставил ее я, значит, чего-то не хватало. Ни в чем не было недостатка, возразил я, все было просто потрясающе. Она сбила меня с толку. Когда я платил за номер в мотеле «Парк» (там почасовая оплата), то запросил два часа. Сефира сказала: «Только два?», и я удвоил время, что, похоже, пришлось ей по душе. Ничего из того, что она говорила, когда мы находились в мотеле или возвращались из него, не заставило меня поверить, будто она ожидает, что мы проведем ночь вместе.

– Наш разговор продолжился из «Старбакса» к «Питу». За ланчем я заверил ее, что она была великолепна, секс потрясающим, мы делали то, о чем я только мечтал. Чем больше я описывал события предыдущего дня, тем больше мои сожаление и паника утихали, сменяясь вожделением. Словом, я уговорил себя вернуться в мотель «Парк».

– То есть именно то, чего она и хотела. Уловила твои сомнения и приспособилась к ним. Она играла с тобой.

– Я и сам догадался, спасибо.

– После второго дня содомии.

– Возможно, на это у меня ушло чуть больше времени.

– Неужели?

– В этом я никогда не был так уж хорош.

Лиза вздохнула:

– Поехали дальше. Ты трахаешь ее, возвращаешься домой, где, видится мне, тебя одолевают угрызения совести, которые ты заглушаешь, трахая меня вечером того же дня, – проговорив это вслух, Лиза не почувствовала, чтобы цепь событий стала для нее хоть чуточку легче.

– В общих чертах.

– Наутро ты выскочил на минутку проглотить кофе и пару пончиков, а затем – галопом за порцией утреннего секса с Сефирой.

– Я ушел… перед самым восходом солнца. Вставил ключ в замок зажигания с твердым намерением поехать в «Данкин Донатс» и оттуда сразу домой. Почти все время, пока ехал, думал, что еду именно туда. Это как если бы я видел маршрут, по которому ехал, но он не откладывался в памяти, понимаешь? Я настолько ушел в себя, что не заметил как выехал из города, пошел на север по Тридцать второму. Я свернул направо на Уиком… в общем, только когда поворачивал на подъездную дорожку к тому дому, я понял, что очутился совсем не там, где хотел быть. У меня возникла мысль включить заднюю передачу, выехать отсюда и вернуться в город. Вместо этого я припарковался и открыл пассажирскую дверь. Из дома вышла Сефира и скользнула в машину. Мы поехали в город, немного погуляли там, я отвез ее обратно домой и… Скажем так, остальное можешь представить сама, и это до известной степени будет правдой, но я не уверен, что смогу передать словами свои ощущения. Все происходило, пока я пребывал в том же отрешенном состоянии. Где-то в глубине моего мозга вопил голос: это ошибка! Тот же голос как бы обратил мое внимание на изменения в Сефире. В первый день она была очаровательной, во второй казалась ранимой. А в тот – агрессивной, хищной. Глядя на изгиб ее губ, чувствуя, как ее ногти впиваются в мой локоть, когда она сопровождала меня в прогулке по Гугеноту, слыша острые, как лезвия бритвы, нотки в ее голосе, я уже не сомневался: быть беде.

– Я оказался прав. Впрочем, ты уже в курсе. Клянусь тебе, все это… Знаешь, такое ощущение, будто я вляпался в невероятно тяжелую поучительную историю, из тех, что можно прочитать в церковной брошюрке, – «Опасности порно в Интернете», или типа того. Суть, однако, в том, что Сефира заставила меня пройти через все, что вытворяла на третий день, только потому, что я продолжал «возвращаться» к тебе. Ты знаешь, какая она. Она не привыкла, чтобы кто-то делал что-либо, кроме как всецело отдавался ей. По словам мадам Сосострис, держать меня в подчинении обходится Сефире очень затратно с точки зрения энергии. Но поскольку я, сопротивляясь ей, ранил ее гордость, это того стоило.

– Уж ты прямо так сопротивлялся…

– Да ладно, ты поняла, о чем я.

Его ждала гневная отповедь, и еще одна на его следующий ответ, и еще одна на все, что он скажет после этого. В Лизе бушевало море ярости, подобно магме, готовой разрушить вершину вулкана. Там были слова, фразы, которые больно ранили его, оставляя рубцы, коробили и иссушали, и было еще что-то… ощущение, что она могла дотянуться через ту же связь, которая позволяла им разговаривать, и причинить боль Гэри, наказать его, превратить свои ответные обвинения в огонь и страдание. Она ощущала некое движение внутри всего тела, внутри самих костей, которые, казалось, трескались, раскрываясь, как лепестки причудливого цветка. Ей вспомнился вчерашний день, сернистое облако, которое она втянула в себя. Теперь оно вырывалось из ее мозга, бурлило в крови, выталкивалось из пор. У нее закружилась голова. И теперь уже твердым стало облако, а ее тело сделалось облаком. Ярость все нарастала и уже потянулась вверх, как клубы дыма…

– Лиза?

…и опала, как неудавшееся суфле. И дело не в том, что она не могла злиться на Гэри. Гнев, кипевший в ней, будет иметь период полураспада в годы, десятилетия, а быть может, всю жизнь. И даже не в том, что он был прав. То, что после «разминок» с Сефирой в мотеле он приполз домой, – Лиза не могла принять как знак его вечной любви к ней. Тем не менее, зная о Сефире то, что знала она, Лизе было трудно полностью отвергнуть интерпретацию событий Гэри. Не был ли ее гнев свидетельством того, что чувства к нему не так просты, как ей хотелось бы? Как там в поговорке? «Противоположность любви – это не ненависть, а безразличие». Безразличной она точно не осталась. Господи, насколько же хреновыми могут стать отношения двух людей, и тем не менее все еще можно сказать, что они любят друг друга.

Гэри, возможно, не прав, но и не слишком ошибался, и, наверное, расстояния между ними оказалось достаточно, чтобы гнев, кипевший в ее жилах, угас, отступив в глубь ее сущности. Лиза сглотнула и проговорила:

– Просто скажи, куда мне ехать дальше?

В других случаях Гэри попытался бы продолжить разговор, превратив колючий обмен репликами в откровенный спор, который мог бы привести… кто знает куда? Сейчас же он сказал:

– Ладно. Ручка у тебя есть?

Она достала ручку, положила блокнот рядом с телефоном. Гэри зачитал, как ей держать путь через Вайоминг в Монтану. Закончив диктовать, он сказал:

– Завтра.

– Завтра, – повторила Лиза.

– Будь осторожна за рулем.

– Буду.

У нее возникло ощущение, что Гэри готовится признаться ей в любви. Прежде чем он успел это сделать, она высунулась из ванны и закончила разговор.

Вода в ванной остыла. Лиза встала и потянулась за полотенцем. Завтра. Эта мысль вызвала у нее смесь предвкушения и страха. Она поморщилась, когда полотенце больно прошлось по костяшкам пальцев, все еще не зажившим. Какой бы ни ждал ее исход, будет, наверное, облегчением наконец встретиться лицом к лицу с Сефирой, а не с кем-то из ее любовничков.