Текст книги "Предвестник шторма"

36

Фредериксберг, Вирджиния, Соединенные Штаты Америки, Сол III

10 октября 2004 г., 04:56 восточного поясного времени

– Господи Иисусе! – прокричал лейтенант Янг, зажимая уши ладонями. – Что это была за херня?

– Наверняка один из новых «Перегринов», раз долетел так далеко, – высказал догадку подполковник Робертсон, мотая головой в попытке избавиться от звона в ушах. Только его уши пришли в норму после грохота приземления послинов, как по ним снова надавал истребитель землян. – Это точно был реактивный самолет.

Стремящиеся попасть в убежище матери обращали мало внимания, или вовсе не обращали, на плач детей, пока с помощью многих защитников, собравшихся у входа, несли их вверх по рампе. Снаружи их осталось не более пятидесяти, но движение очереди начало замедляться.

Лейтенант Янг всматривался сквозь свет строительных фонарей в направлении, куда улетел истребитель, когда на западе прогремел взрыв. Снова все покачнулись от ударной волны, а над верхушками деревьев вдали поднялся вверх гигантский огненный шар. На мгновение весь город осветился, словно на улице был день, затем красно-оранжевая вспышка угасла. Долю секунды спустя со стороны северо-запада донесся второй, довольно разочаровывающий, взрыв.

– Что ж, вот и истребитель, – сказал лейтенант Янг. – Не много же оказалось поддержки.

– Думаю, что первый взрыв – это арсенал, – поправил подполковник Робертсон. – Второй, вероятно, – истребитель. Но если он поддерживал прямую связь, нам, может, подбросят артиллерийского огня. Если послины забрались далеко, стопятидесятипятимиллиметровые могут достать. И могут быть еще истребители, в Эндрюсе их целая эскадрилья.

– В общем-то я не думаю, что им удастся их задержать, – мрачно прокомментировал лейтенант.

– Нет, вероятно, не удастся, – согласился командир. Его тон звучал вполне философски. Его подразделение сделало свое дело, и даже больше. Умирая, он будет знать, что никто не смог бы сделать большего. Это вызывало умиротворение. – Пойду потереблю кое-каких гражданских.

– О’кей, сэр. А я пойду к зданию Администрации и посмотрю, как там идут дела.

– Удачи, лейтенант.

Юный офицер выпрямился и четко по уставу отдал честь. Старый командир торжественно ответил на приветствие. Не говоря больше ни слова, они пошли в разные стороны, каждый туда, куда его звал долг.

* * *

Тед Кендалл, с непривычной винтовкой в руках, оказался в колонне людей, бредущих мимо здания Администрации. Под руководством крепкого пожилого дядьки из штата арсенала Национальной Гвардии они шли в направлении выстрелов, чтобы попытаться замедлить продвижение послинов. Их отряд был последним. Три предыдущих часа они провели, работая на бункере и готовя его для женщин и детей. Он остановился, когда увидел знакомую фигуру, склонившуюся над большим листом ватмана.

– Морген, милая, – просипел он. Голос он сорвал, когда передавал команды на стройплощадке вокруг бункера. – И что это ты тут делаешь?

– Я делаю плакат.

Морген Бределл выступала в группах поддержки спортивных команд с восьми лет. Она знала, что обладает блестящей красотой, но не блестящим умом, но если она и могла что-то выполнить безупречно, будь кругом хоть потоп, хоть геенна огненная, так это сделать плакат красками на ватмане. Она могла даже нарисовать рисунок, до известной степени. Достав цвет «красный кирпич», они продолжала:

– Когда пости сюда доберутся, думаю, их должен встречать плакат. Ты так не считаешь?

Она начала плакать, медленно закрашивая здание на ватмане.

– Конечно, считаю, милая, – подбодрил он ее. – Я люблю тебя, Морген.

– Я тоже люблю тебя, Тед. Прости за ссору.

– Ты тоже прости меня, милая. Удачи.

– Да. – Она не подняла глаз. – И тебе.

– Да.

Он покачал головой и поспешил вдогонку за последним взводом из резерва милиции.

* * *

– Это безумие, – бормотала Уэнди, когда они нагромоздили очередной предмет антикварной мебели на груду под выбитым окном.

– Смерть легче пера, долг тяжелее мебели, – исказил цитату Томми, отступая назад и отряхивая руки.

– Не пора ли тебе перестать сыпать цитатами из дзэн-буддизма? – сказала она резким тоном.

– Ну, ты можешь просто вышибить себе мозги и покончить с этим, – ответил он безмятежно и показал на пистолет. – Он прекрасно с этим справится.

– Что? Ты хочешь, чтобы я убила сама себя? – возразила она.

– Нет, я хочу, чтобы ты была настолько счастлива, насколько сможешь, в эти, вероятно, последние несколько минут жизни, – ответил он с мрачной улыбкой. – Какой смысл сердиться? Это только еще больше все ухудшает.

– Прости, но если я еще не полностью прошла фазу самоотречения?

– Это расстраивает не меня, это расстраивает тебя. Тут мы имеем случай с неверным употреблением местоимений.

– Великолепный способ провести последний час жизни, – продолжала она, подтягивая стол, чтобы облокотиться на него при стрельбе. – Но не слишком. А кроме того, у меня в голове крутится старая присказка: «Ты же не хочешь умереть девственницей?»

Он кивнул, кладя подушку на собственный стол, затем замер.

– Постой, ты это…

– Ага.

– Да ты шутишь.

– Нет.

– А как насчет…

– Целой футбольной команды?

– Ну да. И…

– Половины других парней в школе?

– Ага.

– Никто из них не хотел признаться остальным, что я их просто дразнила.

– Правда? – спросил он и захохотал во все горло.

– Да пошел ты. Я не дразнила. Я всем говорила прямо с самого начала, что я не из таких девушек. Большинство считали, что им удастся изменить мое мнение, но они заблуждались. Теперь я жалею, что не уступила.

– Ну, – сказал Томми, устанавливая дистанционно управляемый клэймор у двери, – я бы с удовольствием помог тебе в этом вопросе, но принимая во внимание все остальное, думаю, нам следует сосредоточиться на том, что мы делаем.

– Да, и что ты делаешь? – спросила она и положила свой «Галил» на стол, дулом к окну.

– Ну, план такой. Мы выпускаем отсюда несколько славных очередей, затем выскакиваем через заднюю дверь, мчимся в «Алесию» и занимаем позицию там, хорошо?

– Хорошо.

– Проблема в том, что у нас вряд ли хватит времени добраться до позиции в «Алесии». Нам нужно как-то задержать лошадей. Вуаля, вот клэймор. Это мина с дистанционным управлением, ее можно направить в сторону врага. Затем, когда ты готов ее взорвать, – он вытащил клакер из кармана, – ты включаешь его, нажимаешь три раза и – БУМ!

– О, о’кей. И когда мы собираемся ее подорвать?

– Когда войдем в «Алесию». Я протяну туда провод детонатора, и когда мы пробежим через дверь, я ее подорву. Это должно задержать их хотя бы на несколько секунд. Затем мы занимаем позицию, выпускаем еще несколько славных очередей, бежим в подвал и прячемся в тоннеле. Если повезет, они потеряют наш след, когда я взорву другой клэймор, который установил в «Алесии».

– Зачем нажимать его три раза? – спросила она, протягивая руку к прибору.

– Просто для уверенности, – сказал он, передал его ей и выглянул в окно.

– О’кей, значит, провод…

Внезапно раздался громовой удар, и оба тинэйджера прижали ладони к ушам, хотя и слишком поздно.

– Твою мать! – закричал Томми, когда прогремели второй и третий взрывы.

– Что это было? – прокричала Уэнди сквозь звон в ушах.

– Первый раз – звуковой удар, реактивный самолет, должно быть, «Перегрин»…

– Что?

– Штурмовая версия истребителя «стелс» «Рапира».

– А, – сказала она, не поняв ни слова из объяснения.

– Два других – не знаю, что это было.

– Они уже взорвали здание Администрации?

– Нет. Когда оно взлетит на воздух, а мы при этом будем выше уровня земли, нам не придется гадать, что это был за звук. Мы будем мертвы. И те взрывы донеслись с другого направления. На самом деле один из них, вероятно, был истребителем, поймавшим струю плазмы.

– О’кей. Если они послали сюда истребитель, может быть, помощь уже идет?

– Нет. Я думаю, что это был F-22 – по той причине, что это единственная штука, способная добраться так далеко. Послины – настоящий бич для самолетов.

– М-да, черт.

– Ага. – Он посмотрел в окно. – Итак, теперь мы ждем. Предполагается, что это худшая часть.

– Даже хуже, чем оказаться раненым? Вот чего я боюсь больше всего.

– Да, я тоже.

– Ты? Ты ничего не боишься.

– Нет, боюсь. Я боюсь быть раненным слишком серьезно и остаться в сознании, когда лошади доберутся до меня. Или попасть к ним живьем. Слышала про их загоны?

– Да. Меня это тоже пугает. – На ее лице появилось задумчивое выражение. – М-м…

– Да. Нет проблем.

– Ты знаешь, что я собиралась сказать?

– Ну, это скорее всего было бы старое выражение типа «если они захотят взять меня живьем…». И ответ «о’кей».

– О’кей. Спасибо… Как насчет тебя?

– Я был бы благодарен, – сказал он и замолчал. – Вот это да, – неуверенно произнес он.

– Что? – начала она, затем услышала сама.

Звук напоминал грузовой поезд богов, рвущий небеса своим грохотом. Все девять шестнадцатидюймовых двухтонных снарядов прогромыхали над городом с ревом, способным заглушить адский поезд. Кульминацией оказался сравнительно невпечатляющий звук, словно миллионы петард протрещали в направлении отдаленного торгового центра.

– Пять с плюсом, черт возьми! – закричал Томми. – УБП [63]63
  Усовершенствованные боеприпасы.


[Закрыть]!

– Что?

* * *

Когда снаряды размером с «фольксваген» летели, гремя, над городом, их носовые конусы открылись и выпустили субзаряды. Каждый субзаряд, размером и формой с софтбольный мяч, и был главным звеном истребления. Шар взрывчатки в центре окружали чередующиеся слои стальной проволоки с насечкой и белого фосфора. Пока заряды вращались в воздухе, центробежная сила заводила спусковой механизм. Когда спусковой механизм достигал взведенного состояния, после примерно семисот оборотов оружие приводилось в состояние готовности. Спустя мгновение после удара спускался курок.

Когда россыпи бомбочек веером падали на землю, они сначала подпрыгивали обратно в воздух, затем взрывались поодиночке, наделяя оружие тем самым характерным звуком, напоминающим треск петард.

Оружие было спроектировано детонировать на высоте роста человека. По всей массе послинов начали рваться тысячи гранат. Взрывы расшвыривали кентавров в стороны и раздирали на части их желтые тела, но максимальный ущерб наносила шрапнель. Каждая бомбочка выпускала тысячи крошечных кусочков металла, каждый летел быстрее пули, и вместе с этими кусочками шрапнели летел горящий белый фосфор.

Фосфор и стальная проволока кромсали тела кентавров по всему протяжению роя послинов с ужасающими последствиями. Вместе со своими командирами бого-королями погибли тысячи нормалов, наседавших на осажденных защитников Фредериксберга. Те, кто не погиб сразу, получили ужасные раны от летящей стали и фосфора, который не гас даже внутри тела.

Первый залп уничтожил последние остатки бригады Аарнадаха, которая прошла район торгового центра, только чтобы быть истребленной на развязке М-95. Она сделала фатальную ошибку, остановившись перегруппироваться под прикрытием полурасплавленного бензовоза «Кворлес Газ», и была сметена волной разрушения. Затем последовал еще залп, и еще.

* * *

– Что это такое? – спросила шеф Уилсон у первого сержанта роты «Чарли», стягивая назад капюшон из «Номекса», чтобы лучше слышать.

– Артиллерия, – ответил первый сержант, не отрываясь от электроцепи, которую он собирал. – Чего я не знаю, так это откуда она взялась. И она крупная к тому же. По меньшей мере как один-пять-пять, по звуку даже мощнее.

– Мощнее, – сказал лейтенант Янг, заходя и присоединяясь к разговору. – Я думаю, это один из тех переоборудованных и модернизированных линкоров.

– Черт, – засмеялся сержант, – от этих злодеручих шестнадцатидюймовых УБП эти пости станут пости-тостами.

– Да, – злорадно улыбнулся лейтенант Янг, – между тем и этим эти засранцы хотя бы поймут, что халявы им не будет!

* * *

– Задание меняется, мальчики, – сказал капитан Керман на частоте эскадрильи. – Фредериксберг все еще держиться. Мы идем туда работать по наземным целям и внести свою лепту в дополнение к бортовым залпам «Северной Каролины». И еще: переключите свои рации связи с землей на каналы 96—35 и 98—47. Это каналы инженерной части во Фредериксберге. Они могут попытаться связаться с нами. Если они станут говорить по радио, не пытайтесь отвечать, у нас нет на это времени, просто переведите их на наземный контроль.

Одной из причин этого налета является необходимость получить больше данных о целях. Мы точно не знаем, где заканчиваются пости, а где начинаются люди, так что мы продолжаем долбать развязку. Эффект от обстрела линкора должен уже сказаться, так что нам, может быть, удастся выжить. Кому повезет, возвращайтесь на базу за снарядами и топливом. Маршрут полета заложен в бортовые компьютеры, изменяйте его, как сочтете нужным.

Он сделал паузу, пытаясь сообразить, что сказать еще, пока эскадрилья выходила из виража и выстраивалась для захода на сражающийся город.

– Сэр, – вставил лейтенант Уордли, – что, если мы попадем под одну из шестнадцатидюймовок? Не стоит ли нам убраться с их траектории?

Керман не сразу нашелся, как ответить на этот вопрос.

– Вот что я вам скажу, лейтенант. Если вы напоретесь на один из этих снарядов, можете официально пожаловаться, что сегодня у вас плохой день.

Из работающего на переменной частоте радио донеслось даже несколько смешков.

– Ну, – заключил он, – полагаю, настало время вернуться в исторический Фредериксберг.

37

Фредериксберг, Вирджиния, Соединенные Штаты Америки, Сол III

10 октября 2004 г., 05:24 восточного поясного времени

– Майор, они преодолели препятствия на Санкен-роуд, – сказал гражданский связной – хорошо сложенный, похожий на футболиста парень. Его руки покрывали волдыри, на мокрое от пота лицо сочилась кровь из раны на голове.

Майор Уизерспун посмотрел на мертвых и раненых, лежащих по всей пресвитерианской церкви. Трупы быстро остывали в неотапливаемом вестибюле, пока санитары тщетно трудились над ранеными. Затем он посмотрел на запад через разбитые окна. Там ясно различался неумолимо надвигающийся поток кентавров, продирающийся через груды разбитых грузовиков и легковушек на улицах Уильямс и Вашингтон-стрит. Последние жалкие языки пламени из перевернутого бензовоза – превращенного в бомбу водителем-камикадзе – скудно освещали сцену.

– Боже, – усмехнулся он, – обожаю, когда план идет как по писаному. О’кей, – продолжал он, поворачиваясь к уже ставшему ветераном солдату, – скажи первому взводу и милиции отходить на юг. Нам не нужна стрельба в сторону здания Администрации. С этого момента они могут прибегать к любым мерам, которые сочтут подходящими, только пусть не становятся между послинами и Администрацией. Тот же общий приказ для второго и третьего, только скажи им отходить прямо назад.

– Есть, сэр. – На лице рядового кровь сейчас смешивалась со слезами. – Если бы только нам удалось сделать больше!

– Когда делаешь все, что в твоих силах, большего сделать невозможно, сынок. Мы сдерживали их всю ночь, сдерживали их дольше, чем экспедиционные силы на Диссе. Сожалеть стоит лишь в случае, если ты отдал не все силы.

– Так точно, сэр.

– Удачи.

– Есть, сэр.

Тед Кендалл поднял свой УОП и потрусил в темноту.

* * *

– Мэм, – сказал подполковник Робертсон, протягивая сверток последней матери, входящей в бункер. – Я бы хотел, чтобы вы взяли это с собой. Когда займете свое место, просто положите его куда-нибудь и больше не трогайте. Он заминирован на случай, если послины попытаются его открыть, но не повредит ничего за пределами коробки, когда сработает.

Шари озадаченно смотрела на сверток, раздумывая, как управиться с ним, одновременно держа Келли на руках.

– Я отнесу его с ней вниз, сэр, – сказала женщина-пожарник, которая несла Билли. – И позабочусь положить его в безопасное место.

– Это отчет об обороне и цвета подразделения. Знамя, вы понимаете?

Пожарная кивнула, ее глаза увлажнились.

– Да, сэр.

Шари также кивнула.

– «В предзакатных лучах» [64]64
  Строка из национального гимна США.


[Закрыть], да?

– Это звучит странно…

– Вовсе нет. – Шари указала подбородком на входящую в бункер очередь. – Где же еще такому случиться?

– Что ж, – сказал подполковник Робертсон и поднял свою винтовку, – вам лучше поспешить туда. – Он оглянулся через плечо на внезапный треск очереди со стороны запада. – Осталось уже недолго.

Шари поспешила, как могла, вверх по ступенькам. Они были сделаны из перфорированного стального листа, но множество прошедших по ним ног нанесли толстый слой грязи, и ступеньки стали скользкими.

Она миновала первый уровень, где военные инженеры и гражданские рабочие приваривали последние стальные детали, и остановилась на покрытом грязью нижнем уровне. Вокруг нее вздымались бетонные стены, покрытые конденсатом от дыхания множества людей, вода ярко блестела в свете множества строительных ламп.

Женщина-пожарник взяла у нее спящего ребенка, пригнулась и прошла через низкое отверстие. По обе стороны лихорадочно работали инженеры, укрепляя спешно возведенные вокруг отверстия стены и обваривая их стальным прокатом. Шари последовала за пожарной и вошла в большой подвал.

Вдоль стены по левую сторону шел ряд закрытых отверстий, видимо, для выпускных патрубков насосов. Пятидесятифутовый бетонный погреб напоминал склеп, женщины и дети после инъекций гиберзина были похожи на трупы в свете фонарей на головах у медиков. Тела лежали по всему длинному помещению с низким потолком, дети по возможности на возвышениях, но в остальном без особого порядка. Распростертые конечности, полуоткрытые рты и неподвижные глаза заставили Шари остановиться на мгновение, но пожарник, стоящий сразу за отверстием, уже привык к такой реакции и несильно, но твердо потянул ее вперед.

– Они только спят, правда, – сказал он с гримасой робота, которую он, видимо, выдавал за улыбку. – Это гиберзин придает им такой вид.

Шари быстро отошла в сторону и прижала Сюзи к себе, оглядывая предполагаемую могилу расширившимися глазами.

– Пощупайте пульс, если хотите, – сказал пожарник, который взял Билли и понес его в передний угол.

Она наклонилась и прикоснулась к шее ближайшей женщины лет сорока с лишним, хорошо одетой, словно служащая банка. После долгого и пугающего мгновения, когда артерия на шее оставалась вялой, Шари почувствовала один сильный толчок пульса, затем снова ничего.

– Гиберзин действует, – сказала пожарная, которая прошла впереди нее. Она мягко отняла протестующую Сюзи и милосердно усыпила ее. Движение было отработано до автоматизма к этому времени. – Радуйтесь этому.

– Кэрри, – сказал пожарник у двери, протягивая руки. Пожарная обняла своего соотечественника и похлопала его по спине.

– Прости, приятель.

– Да ладно, ты просто наделай еще много хороших ребятишек, о’кей?

– Ага. Не подкачай.

– Ни за что.

Пожарник нырнул в отверстие и исчез.

Кэрри повторила пантомиму с другим пожарником, затем рабочий в каске прислонил к отверстию стальную плиту. Когда погасла последняя вспышка сварочного аппарата, две женщины остались наедине с лежащими повсюду телами.

– Что ж, – сказала пожарная, – похоже, вам досталась короткая соломинка.

– Что? – переспросила Шари, выискивая место, куда лечь и которое не было занято чьей-либо частью тела.

– Они решили, что на каждом уровне должно быть несколько бодрствующих людей. Вы вошли последней, а у меня где-то там десятилетняя дочь. – Она махнула рукой в сторону лежащих тел. – Так что мы будем иметь удовольствие дождаться и увидеть, кто найдет нас первым.

За стеной похожий на шум дождя звук возвестил о первом высыпанном кузове земли, хоронившей их заживо.

* * *

Когда звук автоматной очереди раздался всего лишь из-за пригорка, где располагался командный пункт саперов, до Уэнди дошло, что именно Томми насвистывал сквозь зубы. Она узнала мотив последнего хита поп-музыки. Про певицу говорили, что она испытывает кризис середины жизни, и песня представляла собой спокойную изысканную композицию о ее отношениях с мужчиной, достаточно молодым, чтобы быть ее сыном.

Дива не была особой эксгибиционисткой, поэтому стихи имели только легкую двусмысленность. Суть арии была, однако, вполне ясной.

– Вы, парни, когда-либо думаете о чем-нибудь другом? – раздраженно спросила она.

– Когда-то давно провели исследование, – невозмутимо ответил Томми, продолжая смотреть туда, откуда слышалась отдаленная стрельба, – в котором некие психологи установили, что мальчик-подросток в среднем думает о сексе каждые пятнадцать секунд. Есть старая шутка о двух пареньках, которые услышали про это и задумались, о чем же им тогда думать остальные четырнадцать.

Уэнди прыснула в ответ.

– Кроме того, – продолжал он, – насилие и секс неразрывно связаны, по крайней мере у мужчин. Во время актов насилия и при сексе выделяются одни и те же эндорфины и гормоны, воздействуют на одни и те же участки мозга, и одно имеет склонность перекликаться с другим. И не говори мне, что ты не думаешь сегодня о сексе больше, чем обычно.

– О’кей, – она подумала об этом, – ты прав. Так почему?

– Я не знаю. Думаю, на этот счет есть много теорий. Стремление к выживанию – скажут дарвинисты. Реакция отрицания смерти – скажут философы. Шутка матери-природы. Выбирай, что нравится.

Над головой прогромыхала очередная порция снарядов.

– Блин, если бы только мы могли связаться с этим линкором.

– Зачем?

– Мы могли бы перенести огонь ближе и реально замедлить продвижение послинов.

Внезапно прозвучала серия громовых звуковых ударов. Помещение вздрогнуло, с поврежденного потолка посыпалась штукатурка. В отдалении послышался треск детонировавших петард, он смешался со звуком и отсветом взрывающихся самолетов.

– Полагаю, истребители вернулись, – сказала Уэнди, отряхивая штукатурку с волос.

* * *

– Эскадрилья «Перегрин», эскадрилья «Перегрин», я Танго-Пять-Юниформ-Восемь-Два, прием.

– Тигровая Акула-Пять, продолжайте, Юниформ, — с трудом выдохнул капитан Джоунс, пока его истребитель мчался через Раппаханок, выходя на финишную прямую. – Наземный контроль вас слышит.

– Эскадрилья «Перегрин». Сбросьте все, что у вас есть, на перекресток Уильямс-стрит и Кенмор, повторяю, Уильямс-стрит и Кенмор, прием.

– Понял вас, Юниформ, — Джоунс рискнул бросить быстрый взгляд на свою карту, но не смог найти упомянутый перекресток. – Это будет работа для «Плавучего Театра», мы рвем к развязке.

– Понял, «Перегрин»… Удачи.

– Акула-Пять.

В этом задании, по мнению Джефферсона Вашингтона Джоунса, удача будет ни при чем. Он, может, и получил свой аттестат о среднем образовании, когда большинство других пилотов-истребителей уже позаканчивали колледжи, но за его плечами стояли годы опыта общения с плохим и с безобразным. За долгие годы он заметил, что совсем безвыходные ситуации встречаются довольно редко. Иногда тебе приходится постараться очень сильно, но он никогда не оказывался в положении, из которого не смог бы придумать выхода, и эта ситуация исключением не являлась.

Маршрут полета, загруженный в «Перегрины», был одинаковым до развязки М-95/ВА-3, но дальше истребители шли в разные места, как если бы вся эскадрилья собиралась остаться в живых. Когда задание изменилось и был загружен новый маршрут, он немедленно принялся за перепрограммирование.

Хотя его маршрут все еще пролегал над позициями послинов у развязки, он деактивировал аппаратуру следования рельефу местности и проходил по заданному вручную профилю, который шел гораздо ближе к обозначенной на карте поверхности. Если не возникнет неожиданных препятствий, самолет, наверное, не врежется в землю, а новый маршрут полета имел гораздо меньший угол обзора, чем стандартный.

Но компьютеру он совсем не понравился.

– Введен предельно допустимый маршрут полета, – прощебетала система голосового оповещения кокпита. Сексуальное контральто входило в стандартный комплект оборудования всех самолетов серии «Рапира». – Предельно допустимый маршрут полета требует команды подтверждения.

– Подтверждаю.

Для компьютера это выглядело, наверно, самоубийством, но для этого человек и сидел в кокпите.

– Подтверждение полетных данных. Нажмите клавишу ввода три раза.

Он нажал.

– Последнее предупреждение. Введен предельно допустимый маршрут полета. Самоубийство есть постоянное решение временных затруднений. Вы уверены, что хотите лететь этим способом? Нажмите ввод три раза, если да, в противном случае нажмите отмену.

Он нажал еще три раза. Поскольку последнее слово системой кокпита не предусматривалось, на этом она от него отстала.

– Словно это задание и так не самоубийство.

Проходя над старым металлургическим заводом, он нажал кнопку сброса бомб на ручке управления. Поскольку система была установлена на «сработать в точке сброса», пока кнопку не нажали вторично, ему оставалось только держаться и молиться. Он прогрохотал над больницей имени Мэри Вашингтон, кратко подумав про ее пациентов, пока лазеры и плазма старались достать его с обеих сторон, и изо всех сил цеплялся за жизнь, когда истребитель нырнул к земле. Когда он вышел на развязку, он вдруг осознал, что не взял поправку на деревья.

Крепкий истребитель-«стелс» пережил крен, когда его брюхо поломало верхушки последних нескольких дубов, окружавших развязку, и выскочил на открытое место. Вокруг, насколько было видно в странном освещении из смеси лунного света и наземных костров, землю усеивали мертвые и раненые послины.

Ковер мертвых и умирающих кентавроподобных тел покрывал землю, пропитанную их кровью. Тысячи и десятки тысяч кентавров преодолели расстояние в световые годы, только чтобы найти место последнего упокоения под ударом молота шестнадцатидюймовых орудий.

– УУУРРРААА! – проорал Керман на частоте эскадрильи, другие пилоты тоже разразились подбадривающими криками при виде устроенной линкором бойни.

Истребитель Джоунса тут же заложил запрограммированный крутой вираж к северу. Когда кончик крыла прошел всего в несколько дюймах от массы инопланетной плоти, бомбовый отсек распахнулся и извергнул уже совершенно ненужные «Си-Би-Ю-52». Кассетные бомбы раскрылись практически немедленно и разбросали свыше двухсот маленьких бомбочек по перемолотым послинам, словно добавляя к резне издевку.

Когда самолет выполнил запрограммированную серию маневров уклонения на малой высоте, Джоунс увидел в южном направлении вспышки, которые рассказали ему о менее удачливых товарищах по эскадрилье. Он наконец-то пересек линию деревьев на северо-восточной стороне развязки – с одним жалким лучом лазера, пущенным вдогонку, – и вернулся к режиму следования рельефу местности. Теперь ему осталось только пережить неизвестные опасности в пути до Манассаса – и он выбрался. До следующего задания.