Текст книги "Решение проблем по методикам спецслужб. 14 мощных инструментов"

Человеческий разум инстинктивно воспринимает мир через призму шаблонов, узнавание которых происходит на основе прошлого опыта. Вот мы видим лицо – это шаблон. Разум начинает искать соответствующее воспоминание (звонок), находит (знакомый шаблон), а потом передает нашему сознанию имя и прочую информацию, связанную с этим шаблоном. Этот процесс не сознательный. Мы не принимаем решения вспомнить имя, соответствующее этому лицу, – оно просто возникает в голове, как бы само собой. Всю работу проделывает подсознание.

Мы замечаем знакомые шаблоны и в ситуациях. Скажем, внезапно погас свет. Нас это не пугает – мы зажигаем свечу и ждем, когда устранят аварию и дадут электричество. А откуда мы знаем, что электричество рано или поздно появится? Потому что мы уже сталкивались с подобными ситуациями, нам знаком этот шаблон. Или, к примеру, мы смотрим трансляцию футбольного матча и видим, как судья делает знак рукой. Мы знаем, что означает этот сигнал: нам приходилось видеть его раньше.

Мы замечаем закономерности и в последовательности событий. Мы знаем, во сколько нужно бросить письма в почтовый ящик, поскольку почтальон приходит в одно и то же время. Мы видим, что на дороге скопилось много машин, потом наблюдаем, как мимо проезжают «скорая помощь» и полицейская машина, и делам вывод, что впереди авария, из-за которой и образовалась пробка. Мы приходим домой, но супруг не встречает нас улыбкой и поцелуем – значит, случилось нечто, вследствие чего привычная последовательность событий нарушена. Так как наш мозг – идеальный механизм распознавания разнообразных шаблонов, нам достаточно увидеть лишь часть какого-то шаблона, чтобы вспомнить его целиком. И это вспоминание, то есть извлечение из памяти, происходит подсознательно.

Благодаря такой способности мы можем действовать с максимальной эффективностью – но она же часто заставляет нас слишком поспешно хвататься за шаблон, показавшийся знакомым, и делать неверные заключения.

Надо признать, что шаблоны и правда могут быть крайне навязчивыми. К примеру, вы видите последовательность чисел 40, 50, 60. Признайтесь, вам так и хочется предположить, что далее в последовательности будет 70? Если бы разум сохранял полную объективность, он бы не имел предпочтений в отношении следующего в этой цепочке числа. Но разум вовсе не объективен: он видит шаблон и начинает действовать, исходя из него, не замечая больше никаких альтернатив. Мы можем, конечно, усилием воли заставить себя рассмотреть и другие варианты продолжения предложенной цепочки чисел, но 70 все же останется предпочтительным вариантом.

К сожалению, разум нередко воспринимает случайные событий как взаимосвязанные, стараясь разглядеть шаблон или закономерность даже там, где ее нет. Что вы видите на рис. 1.1? Неправильный шестиугольник? Круг? А вообще это всего лишь шесть никак не связанных точек, расставленных в пространстве случайным порядком, – но подсознание считывает совсем иное: точки объединяются в шаблон, и мы начинаем их рассматривать как единое целое. Подсознание инстинктивно и машинально заполняет пространство между точками и передает полученный результат нашему сознанию. Это невозможно остановить: так мы устроены.

Рис. 1.1

Один из одиозных примеров ошибочного применения шаблона – первоначальная реакция публики на нападение на Нэнси Керриган перед началом чемпионата США по фигурному катанию в январе 1994 года. В нескольких газетах моментально вышли материалы о том, какой опасности подвергаются профессиональные спортсмены со стороны психически неуравновешенных фанатов. Но довольно быстро выяснилось, что нападавший не был ни фанатом, ни неуравновешенным человеком: его нанял бывший муж главной соперницы Керриган. А авторы статей просто поторопились с выводами, так как опирались на неверный шаблон.

Особенно неприятно, что всякий раз, когда мы хотим увидеть тот или иной шаблон, ожидаем его увидеть или привыкли наблюдать в определенных ситуациях именно его, мы не только додумываем недостающие элементы, но можем игнорировать или изменять доступную нам информацию, которая кажется не соответствующей знакомому или предпочтительному шаблону.

Мы узнаем, что коллега, с которым у нас за долгие годы работы сложились доверительные отношения, обвиняется в сексуальном домогательстве к детям. Но мы не можем в это поверить. Мы не хотим верить. Это наверняка ошибка.

Историк Уолтер Лорд в книге Day of Infamy об атаке Японии на Перл-Харбор приводит прекрасный пример:

Жители Оаху[7]7
  Третий по величине остров Гавайского архипелага, на котором расположена столица штата Гонолулу. Прим. перев.


[Закрыть] наблюдали и самолеты без опознавательных знаков, и падающие бомбы, и дым – но не могли поверить собственным глазам: «Да это просто военные хитрят или еще что-нибудь в этом роде». Версий было множество – и ни одна не отражала истины, в которую невозможно было поверить.

Человек крайне склонен ошибаться при выборе шаблона. Кстати, это одна из причин, по которой шутки и анекдоты кажутся нам смешными. Вот, например:

Человек проходит мимо дома и видит, что на крыльце стоит ребенок и пытается дотянуться до звонка. Тянется изо всех сил, но позвонить никак не удается. Человек бросается на помощь: «Дай-ка я тебе помогу», – и звонит в дверь. «Спасибо, мистер. А теперь бежим!»

Эта история кажется нам смешной именно потому, что в самом начале рассказа наш разум моментально выстраивает шаблон: добрый взрослый помогает милому дитяти. И вдруг оказывается, что мы обманулись и не угадали шаблон.

Излишняя склонность к стереотипам – это и проявление шаблонности представления и восприятия: сходство событий или объектов устанавливается на основе лишь их поверхностных свойств, исходя из воспринимаемого сходства, и обоим явлениям приписываются одни и те же качества. Вся наша жизнь основана на стереотипах, которые определяют значительное число повседневных поступков. Такое восприятие – основополагающее свойство разума.

Очевидно, что именно шаблонность представления и восприятия определяет расовые, этнические и все прочие формы ханжества. Скажем, я недоволен работой одной из юридических контор. И вот я знакомлюсь с кем-то и задаю вопрос, где работает мой собеседник; оказывается, как раз в той самой конторе. И моментально, за тысячную долю секунды, прежде чем я успеваю рассудить логически, мой разум оказывается под влиянием моего же негативного мнения об этой фирме, и у меня формируется отрицательное впечатление и о моем новом знакомом тоже. Самое неприятное в том, что мне придется теперь предпринимать осознанные усилия, чтобы преодолеть это первое впечатление и оценить человека по его истинным достоинствам. То есть, как я уже говорил, наш разум – не всегда наш лучший друг.

Журналисты телеканала АВС Prime Time Live провели феноменальный эксперимент, демонстрирующий скрытую мощь шаблонности восприятия. В документальном фильме, показанном на канале 9 июля 1994 года, были представлены результаты эксперимента, подтвердившие, что в большинстве компаний решения о найме сотрудников принимаются на основе жестких стереотипов. В ходе эксперимента соискатель на вакантную должность (профессиональный актер) играл роль двух разных людей: вначале молодого мужчины чуть за 20, а потом более взрослого, загримированного и одетого так, чтобы его можно было принять за пятидесятилетнего. Во многих случаях, несмотря на то что более старший соискатель обладал гораздо большим опытом, актуальным для рассматриваемой должности, предложение о работе получал более молодой кандидат. И даже когда тем участникам эксперимента, которые проводили интервью, сообщили, что они говорили с одним и тем же человеком, двое из них продолжали настаивать на том, что выбрали молодого соискателя совершенно объективно и без учета его возраста. Однако собеседование снималось скрытой камерой, и после просмотра видео стало понятно, что проводившие интервью сотрудники с первых же минут негативно реагировали на возраст второго кандидата.

Этот эксперимент демонстрирует сразу две особенности, связанные со склонностью нашего разума опираться на знакомые шаблоны: мы обнаруживаем шаблон практически моментально и при этом, будучи хозяевами собственного разума, даже не осознаем шаблонности поведения и восприятия. Отказ участников эксперимента признать, что они приняли необъективное решение, подтверждает нашу неготовность признать, что мы не управляем подсознанием и чаще всего не контролируем его. Нам нравится думать, что мы хозяева собственного разума, но эксперимент АВС однозначно подтверждает обратное.

Еще одно проявление склонности к шаблонности – постоянный поиск причинно-следственных связей. В связи с этим Мортон Хант в книге The Universe Within пишет, что мы настолько часто и легко принимаем события, следующие одно за другим, за причину и следствие, что даже не видим в этом ничего необычного. Похоже, мы весь мир воспринимаем как набор причин и следствий, а разницу между тем и другим осознаем лишь на уровне инстинкта. Этот факт подтверждается массой экспериментов, даже с участием младенцев. Мы непременно стремимся узнать причину того, что произошло, происходит или произойдет, и разобраться с тем, каков был, будет или есть результат этого события. Антрополог Стивен Джей Гуд пишет: «Люди – особи, склонные к причинно-следственному мышлению. Мы стремимся найти причину и смысл в каждом событии… мы убеждены, что все происходящее должно соответствовать некой логике, иметь смысл и, в случае крайней формы проявления такой убежденности, способствовать общему благу».

Это неосознанное стремление хоть и помогает нам взаимодействовать с окружающей реальностью, но может препятствовать осознанию и анализу проблем – ведь часто мы стремимся увидеть причину и следствие там, где их вовсе нет.

Однажды утром, проснувшись, человек обнаруживает прямо посреди своей большой кровати с водным матрасом лужу. Он вытаскивает матрас на улицу и доливает в него воды, чтобы найти течь. Но громадный матрас, да еще и до отказа наполненный водой, сложно удержать – и он скатывается по траве прямо в колючие кусты, в результате чего оказывается пробитым сразу в нескольких местах. Расстроенный, герой истории выбрасывает матрас и покупает новую кровать с обычным матрасом. А на следующее утро вновь просыпается посреди лужи. Оказывается, что вода течет с потолка, из соседской ванной. Эта история – типичный пример ложного понимания причины и следствия. И подобное случается очень часто.

Маги и волшебники развлекают публику – а точнее, обманывают разум зрителей – благодаря умелому использованию нашего ошибочного восприятия причинно-следственных связей. Меня всегда изумляет реакция зрителей на стандартные фокусы: они удивлены, потрясены и даже не задумываются над тем, что очередная иллюзия ничем не отличается от того, что мы наблюдаем каждый день. Вы не поверите, сколько раз за день мы, наблюдая за событиями, видим в них шаблоны, которых там на самом деле нет. Именно такие ошибки восприятия и позволяют мошенникам выманивать из людей серьезные суммы денег, хотя при трезвом анализе все эти фокусы оказываются настолько очевидными, что сами жертвы недоумевают, почему так легко поддались на обман.

И еще пример: заметив, что в период сильных снегопадов розничные продажи заметно снижаются, менеджер делает предположение, что они обязательно вырастут до прежнего уровня, как только погода наладится. Возможно, и вырастут – но ему стоит обдумать и другие возможные объяснения колебаний объема продаж, чтобы не делать умозаключений на основе ложно понятых причинно-следственных связей. Но станет ли он анализировать другие варианты? Скорее всего, нет. Подсознательно он принял решение, исходя из предположения о наличии причинно-следственной связи между погодой и спадом продаж.

Предубеждения, то есть подсознательная вера, задающая тон нашего поведения и определяющая наши реакции, – тема не новая. Еще в XVIII веке Иммануил Кант рассуждал о том, что наше сознание не просто пассивно постигает мир, не стремясь его объяснить, но всегда воспринимает мир с определенной точки зрения… в контексте определенных предубеждений.

Мы действуем так почти всегда. К примеру, когда мы входим в темную комнату (и задействуем шаблон «темная комната»), то инстинктивно начинаем шарить по стене в поисках выключателя. Нами руководит давно сложившееся подсознательное убеждение (предубеждение), что, нажав на выключатель, мы зажжем свет. Мы в этом уверены, потому что сталкивались уже с причинно-следственным шаблоном «чтобы включить свет, жми на выключатель». Вся глубина ошибочности предубеждения открывается нам, когда мы жмем на выключатель – а свет не зажигается. Вот это удивительно: наше предубеждение только что серьезно пошатнулось, и внезапно мы осознаем, что в своем поведении руководствовались именно предубеждением. Так же мы реагируем, когда поворачиваем кран, а вода не течет: мы-то считали, что причинно-следственная связь всегда гарантирует один и тот же результат, и ошиблись. Я буду искать выключатель, пока не осознаю, что в результате этого действия свет теперь не загорается. И тогда начнет действовать другое предубеждение: видимо, лампочка перегорела, поэтому включать ее бесполезно. И я продолжу руководствоваться этим новым предубеждением и заменю лампочку – а потом вернусь к прежнему убеждению.

Механизм, обеспечивающий ускоренное формирование и активацию предубеждения, как и в случае других особенностей мышления, инстинктивен и находится вне нашего контроля. Формирование предубеждения – неосознанный процесс, мы вообще никакой роли в этом процессе не играем. Разум делает это за нас, а мы об этом даже не знаем и никакого осознанного вклада в этот процесс не совершаем. Поэтому, хотим мы того или нет, у каждого из нас обязательно формируется определенный набор предубеждений, которые определяют все наши мысли и действия. Так устроено сознание.

Предубеждения – это вообще-то хорошее дело, хоть у этого понятия и есть негативная коннотация. И без них, как и без прочих особенностей нашего сознания, нам пришлось бы плохо. Именно благодаря сформировавшимся предубеждениям мы легко повторяем привычные действия, не обдумывая и не принимая заново тех решений, которые обусловили необходимость этих действий раньше. То есть предубеждение – приобретенный рефлекс. Я склонен (у меня сформировался рефлекс) держать клюшку для гольфа определенным образом, потому что всегда держу ее именно так. Я бреюсь каждый день именно так, как уже привык это делать. Я сегодня сварил кофе точно так же, как вчера.

По большей части наши привычки, а также предположения, на которых они основываются[8]8
  Предубеждения и предположения взаимосвязаны: предположение порождает предубеждение, предубеждение формирует предположение. Хотя предположения и предубеждения имеют разную природу, они оказывают практически одно и то же влияние на наше мышление. Поэтому, говоря «предубеждение», я имею в виду и «предположение». Прим. авт.


[Закрыть], довольно точно соответствуют реальности, причем чем мы старше, тем точнее это соответствие. Это подтверждается, к примеру, тем фактом, что водители более старшего возраста реже попадают в аварии, чем более молодые водители, хотя у молодых скорость реакции должна быть выше. Дело в том, что чем старше водитель, тем в большем количестве опасных ситуаций он побывал (шаблоны), лучше знает, что происходит в результате тех или иных действий (причинно-следственные связи); у опытных водителей формируются рефлексы и привычки, защищающие их от аварий. Говоря коротко, рефлексы и привычки в большинстве случаев помогают нам выбирать оптимальную линию поведения и делать правильные выводы, причем все быстрее и быстрее. Именно благодаря привычкам человек становится умнее и сообразительнее. Без них мы вели бы себя бестолково.

Хотя привычки и рефлексы позволяют нам молниеносно обрабатывать новую информацию за счет упрощения и использования шаблонов, скорость этих процессов и тот факт, что они реализуются в подсознании, то есть не контролируются сознанием, приводят к тому, что наши предубеждения постоянно подкрепляются и мы не видим ситуацию объективно и правдиво. Ниже, в пункте 6, я расскажу о причинах этого явления: мы склонны придавать большее значение той новой информации, которая соответствует сформировавшимся у нас предубеждениям, и тем самым обеспечиваем положительное подкрепление этих предубеждений – а новую информацию, не соответствующую сложившимся предубеждениям, мы игнорируем, чем еще больше способствуем укреплению сложившихся предубеждений. Новая и неоднозначная информация либо принимается нами к сведению как соответствующая нашим предубеждениям, либо отвергается в силу несоответствия и неактуальности. В этом смысле предубеждения играют роль своего рода вирусов и незаметно для нас уничтожают объективную истину.

Скрытые предубеждения – основные движущие силы аналитического процесса. Они активизируются, как только мы сталкиваемся с проблемой. Они заложены в нашем сознании и продолжают скрытую деятельность, даже когда проблема решена. Говоря «скрытую», я не имею в виду, что эта деятельность непременно имеет для нас негативные последствия: как я уже говорил, именно предубеждения, привычки и рефлексы позволяют нам действовать с максимальной эффективностью. Но, как и другие инстинктивные особенности сознания, они могут сбивать нас с верного курса. Поскольку человек, как правило, не может ни идентифицировать, ни оценить, ни – боже упаси – изменить набор скрытых предубеждений и привычек, они начинают влиять на наше восприятие проблемы и управлять нами. Более того, предубеждения часто скрыты от нашего сознания, и мы даже не подозреваем ни об их существовании, ни об их влиянии, позитивном или негативном, на наш анализ ситуации, выводы и решения.

Отличная иллюстрация того, как предубеждения влияют на восприятие реальности – сложившееся у большинства понимание роли сперматозоидов. На протяжении нескольких десятилетий биологи считали, что сперма – это скопление эдаких бесстрашных воинов, прокладывающих себе путь к неподвижной пассивной яйцеклетке, которая способна лишь терпеливо ждать, когда атака завершится победой. Еще в июне 1992 года Дэвид Фридман в статье, опубликованной в журнале Discover, развеял этот миф. Вообще-то сперматозоиды как раз стремятся скрыться от яйцеклетки, но та их удерживает, пока не поглотит одного из них. Но и в популярной литературе, и в учебниках, и даже в медицинских журналах до сих пор пишут о рыцарях-сперматозоидах и ждущей спасителя деве-яйцеклетке.

Получается, что еще в начале карьеры у многих биологов сложилось предубеждение относительно поведения сперматозоида и они остаются в плену этого предубеждения.

Исследователи Университета Джонса Хопкинса на протяжении трех лет после того, как стало очевидно, что сперматозоид стремится избежать яйцеклетки, а та использует химические процессы и старается его удержать, объясняли поведение сперматозоида активным стремлением «проникнуть» в яйцеклетку.

Исследователи Университета Висконсина, описывая первый контакт спермы и яйцеклетки морского ежа, писали о том, что молекулы белка спермы, стремительно слепляясь, образуют нити, которые тянутся до яйцеклетки. Но, вместо того чтобы описывать обычный процесс присоединения молекул и формирования нитей, они пишут о том, как эти нити «выстреливают и захватывают» яйцеклетку.

Один исследователь Института молекулярной биологии Роша обнаружил, что у мыши молекулярная структура оболочки яйцеклетки имеет структуру, совпадающую со структурой сперматозоида, благодаря чему две клетки более эффективно удерживаются вместе, как замок и подходящий к нему ключ. И конечно же, он сравнил выступающую структуру яйцеклетки с замочной скважиной, а захватывающий механизм сперматозоида – с ключом.

И только когда истина наконец-то пробивается через нашу слепую самоуверенность, заставляя осознать ошибки в собственных рассуждениях, мы начинаем замечать и переосмысливать собственные предубеждения. Возможно, не все белые жители южных штатов расисты? И не все итальянцы состоят в мафии? И демонстрация насилия по телевизору не оказывает негативного влияния на состояние общества?

Основная опасность, связанная с предубеждениями, заключается в том, что они искусственно ограничивают наше мышление. Причем особое коварство связано с тем, что мы-то этих ограничений и не осознаем – продолжаем заниматься своими делами, решаем проблемы, уверенные, что мыслим свободно. На самом же деле наше мышление жестко сковано предубеждениями, почти как египетская мумия своими просмоленными бинтами.

Управляющая магазином замечает, что из кассы пропали деньги, – но быстро отбрасывает мысль, что взять их мог Гленн, кассир. Если бы даже он и был замешан в пропаже денег, то только по ошибке. Она моментально (быстрее, чем успела бы произнести имя президента Линкольна) принимает решение: «Конечно, он не мог украсть деньги. Он же кристально честный человек». А потом включаются другие особенности мышления и заканчивают то, что начато подсознанием и его стремлением все упростить и найти кратчайший путь к решению. Убедив себя в том, что Гленн не может быть вором, управляющая продолжает отстаивать эту точку зрения перед теми, кто не так хорошо знаком с кассиром и кому, как известным своим здравомыслием жителям штата Миссури, нужно еще доказать, что кассир так же трудолюбив и честен, как славный президент Линкольн. Управляющая не слушает ничьих доводов, считая собственную оценку благонадежности кассира достаточно обоснованной. А оценка сформировалась, конечно же, на базе предубеждения, что кассир честен. И если окажется, что он все же нечист на руку, вся ее логическая конструкция рухнет, как карточный домик.

Еще одно неоднозначное явление, которое часто связывают с известной фразой Александра Поупа о том, что «недоученный хуже неученого»: чем глубже мы погружаемся в изучаемый предмет, тем в большей степени предубеждения начинают влиять на наше понимание этого предмета. Очевидно, что это может сильно искажать анализ проблемы или ситуации. Прямо сейчас нечто подобное имеет место в связи с вашим пониманием термина «структурный анализ». Чем больше вы узнаете о предмете, тем более четкое мнение у вас должно складываться. Но, говоря «четкое», я делаю серьезное допущение, поскольку невозможно предугадать, как именно ваши предубеждения могут исказить ваше понимание только что прочитанного.

Оцените вероятность наступления смерти в следующих обстоятельствах, расставив предложенные ситуации по порядку, от наиболее рискованных к наименее рискованным.

Риск смерти

Для женщины во время родов.

Для человека любого пола в возрасте от 35 до 44 лет.

От отравления асбестом в школе.

Для любого человека по любой причине.

От удара молнии.

Для полицейского при исполнении обязанностей.

В авиакатастрофе.

В таблице 1.2 приводится фактическая вероятность наступления смерти в каждой из предложенных ситуаций.

Таблица 1.2

Источник: Роберт Самуэльсон. The Triumph of the Psycho-Fact // The Washington Post. 1994. 4 May. С. А25.

Насколько точной оказалась ваша оценка? Переоценили ли вы риск наступления смерти в одной из предложенных ситуаций? Если это так, то причиной мог стать еще один вид предубеждения, препятствующий объективному анализу проблемы. Он называется эффектом яркости восприятия. Информация воспринимается как более яркая, если получена либо в результате травматического опыта, либо недавно, вследствие чего сохраняет более глубокий отпечаток в памяти. Яркая информация запоминается лучше, чем абстрактная и нейтральная, в силу чего и оказывает большее влияние на наш мыслительный процесс. Причем это влияние может быть гораздо более серьезным, чем информация того заслуживает.

Сгорел дом, власти подозревают, что виной всему ребенок, игравший со спичками. Если вы в детстве сами устроили в доме пожар, образ ребенка со спичками навсегда остается для вас ярким и личным. Поэтому в нынешнюю гипотезу властей вы поверите скорее, чем тот, у кого не было вашего опыта. Ваша объективность восприятия такой ситуации серьезно снижена.

Эффект яркости восприятия формируется помимо нашей воли – это врожденное свойство человеческого мозга. Так устроен наш разум. Так работает сознание.

Аналоговое мышление

Предубеждения так быстро и серьезно искажают наше восприятие потому, что мы не привыкли оценивать, насколько логичен каждый новый фрагмент информации, – в противном случае мы не могли бы свободно размышлять. Чтобы сохранить работоспособность, наше сознание использует ускоренный метод на основе шаблонов: новая информация обрабатывается так же, как и схожая с ней старая; мы делаем те же выводы, переживаем те же ощущения, предпринимаем те же действия. То есть сознание действует на основе аналогий, а не логики.

В книге The Universe Within, в части под названием A Flunking Grade in Logic for the World’s Only Logical Animal, Мортон Хант пишет:

Большинство людей не владеют даже азами логики… Мы не просто демонстрируем некомпетентность (в области логических рассуждений) – мы намеренно и умело действуем против логики. Когда дедукция приводит нас к выводу, который нам не нравится, мы легко изменяем его, основываясь на неактуальной информации и софизмах, причем еще и гордимся этим.

(Тут нельзя не вспомнить упорное нежелание двоих участников эксперимента АВС признать, что в ходе собеседований они дискриминировали кандидатов по возрастному признаку.)

Джереми Кемпбелл, вашингтонский корреспондент газеты London Standard, окончивший Оксфорд, в своей книге о человеческом сознании The Improbable Machine соглашается с выводом Ханта:

Исследования в области когнитивной психологии показывают, что мы поступаем логично лишь в самом поверхностном смысле слова; при более глубоком анализе становится очевидно, что мы нелогичны и опираемся на массу предрассудков… Когда умных людей просят решить несложную задачу, для которой требуется логика на уровне школы, они чаще всего ведут себя как полные болваны… Если мы хотим постичь принципы работы сознания, начинать нужно точно не с логики. В человеческом мозге вообще нет зоны, отвечающей за логичное поведение.

Отличная иллюстрация абсолютной нелогичности поведения большинства из нас – стремление многих купить лотерейный билет накануне розыгрыша. Понятно ведь, что вероятность выигрыша гораздо меньше вероятности того, что в прямо в вашу кровать ударит молния, причем дважды за ночь. Но люди объясняют свое поведение самыми разнообразными и одинаково глупыми доводами вроде «Кто-то же выиграет – почему не я?» или даже «У меня не меньше шансов, чем у любого другого участника».

Хант пишет: «Несмотря на неоднозначность (нашего аналогового подхода к решению проблем), за прошедшие тысячелетия он, похоже, стал наиболее привычным… причем благодаря тому, что в целом успешен: да, мы совершаем ошибки, но ими можно пренебречь, ведь этот подход позволяет нам выжить». Любители логического подхода нередко смотрят на людей, склонных к такому вот аналоговому мышлению, свысока, но, как показывает Хант, без мышления с помощью аналогий мы бы не выжили.

Выше я рассуждал о том, как ведет себя человек, оказавшийся в темной комнате. Чтобы прийти к решению протянуть руку и нажать на выключатель, мне не требуется пошаговых логических размышлений. Сознание, проведя аналогию между текущей ситуацией и прошлым опытом, извлекает воспоминание о прошлых успешных действиях, а потом одним скачком (то есть найдя кратчайший путь) преодолевает сложную логическую цепочку и заставляет меня нажать на выключатель. Именно так устроен основной способ интерпретации происходящих вокруг нас событий и взаимодействия с физическим миром: каждую новую ситуацию мы объясняем, опираясь на прежний опыт, то есть делаем умозаключения на основе сходства нового и старого.

Одно из таких умозаключений, которое нам приходится делать достаточно часто, связано с решением о том, что логично и что нет. Если нас спросят: «Как высоко может взлететь жираф?» – мы тут же отнесем этот вопрос к категории «нелогичных». Нам даже не придется размышлять: мы это просто знаем. Но откуда? Исходя из имеющихся знаний, можно предположить, что сознание сравнивает новую информацию о жирафе, содержащуюся в вопросе, с тем, что мы уже знаем об этом животном. И получается, что новая информация не только не совпадает с прежней, но и полностью ей противоречит – и тогда сознание делает вывод, что новая информация просто бессмысленна. Это, конечно, совсем не похоже на формирование умозаключения с помощью логики или рационального рассуждения. Принципы формальной логики требуют следующей цепочки умозаключений:

Жираф – это животное.

Летать способны только животные, имеющие крылья.

У жирафа крыльев нет.

Жираф не способен летать.

Очевидно, что человеческий разум не использует строгих силлогизмов. Мы все это знаем – ведь мы неплохо осознаем, как именно думаем. Каждый, кто имел несчастье изучать формальную логику, согласится, что силлогизмы и дедуктивный подход – неестественные для человеческого разума конструкции и кажутся не менее абсурдными, чем трехногая курица в военных ботинках. Размышлять в форме силлогизмов странно, неудобно, сложно: даже самый острый ум теряется перед ними.

Так как у человеческих особей давно уже развился огромный по сравнению с размерами тела мозг, обладающий гигантскими способностями, некоторые люди наверняка экспериментировали с разнообразными походами к логическому мышлению. Роденовский «Мыслитель», как мне кажется, олицетворяет образ нашего давнего предка, сидящего на пороге пещеры, опустив голову и оперев подбородок на руку, и с помощью силлогизмов пытающегося объяснить природу сущего. (Не смейтесь!) Если человек на ранних этапах развития и пытался освоить и применить логические походы к мышлению, то в ходе эволюции эти попытки быстро прекратились – ведь они не просто не приносили пользы, но даже оказывались опасными.

Представим себе первобытных людей, А и В, идущих вдвоем по саванне. День клонится к закату, солнце опускается за горизонт. Воздух становится прохладнее и суше. Вдруг наша парочка замечает, как в высокой траве мелькнула тень. Человек А останавливается и пытается с помощью логики понять, кто бы это мог быть. Газель? Буйвол? Шимпанзе? Может быть, дикий кабан? Или лев? А человек В просто бросается наутек и прячется на дереве или в пещере. Человек А начал анализировать ситуацию с точки зрения формальной логики, чтобы решить, какие шаги стоит предпринять, и оказался, как выразились бы нынешние дарвинисты-менеджеры по работе с персоналом, «отсеянным». Человек В, который применил, как говорят современные когнитивные психологи, «правдоподобное рассуждение», выжил и может и дальше продолжать рассуждать. Со временем на Земле остались именно люди типа В.