Текст книги "Как подготовить детей к будущему, которое едва можно предсказать"

Домашняя жизнь не должна отставать от рабочей

Взрослым пора признать, что большинство наших любимых семейных традиций стало привычным только потому, что они помогли вырастить из детей хорошо приспособленных взрослых, готовых вносить свой вклад в индустриальную экономику. Раскол между домом и работой облегчает жизнь в рамках конкретной технологической реальности. Но мы больше не живем в Викторианскую эпоху: современный мир требует от нас взаимодействия с совершенно другим набором инструментов. И хотя рабочая реальность много раз менялась, чтобы приспособиться к новым технологиям, домашняя жизнь остается как будто застывшей в далеком прошлом.

Взрослым в XXI веке необходимо найти новые способы моделирования позитивного поведения в жизни в условиях вечной коммуникации. Мы должны создать ритуалы (не общие семейные ужины!), которые по своей сути продвигают позитивные ценности в вечно коммуницирующем мире.

Организуйте семейные мероприятия, имеющие технологические компоненты. Играйте со своими детьми!

• Легендарные франшизы видеоигр вроде Pac-Man или Super Mario Bros – отличный способ начать. Родители получат ностальгическое удовольствие; дети просто будут рады привлечь внимание родителей. Когда вы будете готовы к чему-то новому, попробуйте, к примеру, Shovel Knight – это одна из инди-игр, которые используют старомодные аркадные механизмы и 16-битную графику. Одна из любимых игр моей семьи – Overcooked, совместная многопользовательская игра-симулятор, которая часто заставляет нас смеяться в течение нескольких часов.

• Робототехнические наборы также станут отличным совместным хобби. Есть целый ряд простых игрушек-роботов, которые совместимы со смартфоном или планшетом; кроме того, они обучают основам программирования. Обратите внимание на Sphero или Dash and Dot. LEGO также производит различные наборы, которые сочетают в себе строительство из пластмассовых блоков и программирование созданного устройства. Они идеально подходят для совместного использования детьми и родителями. Затем, когда дети становятся старше, квадрокоптер-беспилотник может стать новой альтернативой старомодному воздушному змею.

• Если вы посмотрите на полки с игрушками, вы будете удивлены, обнаружив множество предметов, рассчитанных на объяснение детям строения компьютеров. Считайте их новым вариантом самодельного электрического транзисторного радиоприемника или химического набора. littleBits – это набор интерактивных модульных электронных блоков. Комплект Kano – это сборный компьютер Raspberry Pi. Ни один из них не требует пайки, и вы с детьми в игровом формате узнаете все о том, как работают компьютеры.

Видеоигры могут иметьпсихотерапевтическое значение для детей

Как и сказки на ночь, виртуальные игры могут вызвать катарсис. Но это работает только тогда, когда родители и дети занимаются этим вместе – совместно вовлекаются в мультимедийное пространство. И если воспринимать игру как традиционную терапию, она может помочь вашим детям развить уверенность, самообладание и социально-эмоциональное благополучие.

Спросите своих детей об играх, в которые они играют, и попробуйте поиграть вместе с ними. Это продемонстрирует, что вы серьезно относитесь к их «ритуалам песочницы». Вы как бы убеждаете детей, что цените их опыт поиска личностных ориентиров, и это побуждает их чувствовать позитивный отклик в отношении возникающего чувства собственного «я».

Все дети должны овладеть способностью переключаться между одиночным, параллельным и координированным режимами игры.

Также полезно использовать метафоры игрового мира для описания реальной жизни. Становится легче вести разговоры на сложные темы, когда родители и дети говорят на одном языке. Он предоставляет семьям набор метафор, с помощью которых можно преодолеть разрыв между цифровой и реальной жизнью. Когда у вас есть возможность обсуждать с детьми оба мира, плавно перемещаясь между онлайн– и офлайн-способами бытия, совместная жизнь и осмысление цифровизации проходят безболезненнее.

Смотрите в свой экран

Все дети должны овладеть способностью переключаться между одиночным, параллельным и координированным режимами игры. Это недооцененный навык, который напрямую сказывается на выполнении задач в рабочих условиях. По мере того как виртуальное взаимодействие становится все более распространенным явлением, огромные коворкинговые пространства заменяют офисы и кабинеты, а рабочие вопросы все чаще решаются в мессенджерах вместо общих собраний, способность переключаться между стилями взаимодействия становится все более важной.

К сожалению, условия XIX века научили нас прежде всего отдавать предпочтение скоординированной игре. Но это только потому, что она напоминает общение лицом к лицу, которое происходит во время идеальных семейных обедов. Родители не должны увязать в некорректной бинарной парадигме социальных и изолированных игр. Не надо всегда надеяться, что ваши дети будут веселиться исключительно с друзьями или братьями и сестрами. Помните, что в одиночных и параллельных стилях игры также есть свои преимущества. Самое главное – это возможность переключиться на подходящий стиль в нужном месте и в нужное время.

Глава 5
Новый очаг

«Экранное время» традиционно означало общее число появлений голливудской звезды в фильме. Если точнее, вычислялось количество кадров, в которых присутствует лицо актера. Для начинающей звезды основной целью было находиться в фокусе камеры и привлекать наибольшее внимание зрителей. Чем больше экранного времени, тем лучше.

Термин не употреблялся в негативном ключе до 1991 года, когда журналист Том Энгельхардт использовал его в статье для журнала Mother Jones. В то время почти каждый ребенок в Соединенных Штатах, вдохновленный «Черепашками-ниндзя», выпрашивал у родителей фигурки персонажей – маленькие пластиковые игрушки принесли компании Playmates 1,1 миллиарда долларов в период с 1988 по 1992 год. Аналогичным образом мультфильмы, демонстрируемые по утрам в субботу («Captain N and the New Super Mario World»), заставляли детей поголовно клянчить Game Boy от Nintendo – портативные консоли, которые превратили советскую игру «Тетрис» в чисто американский продукт.

Такие поп-культурные прихоти не были редкостью в 1990-х. А Тома Энгельхардта смущало то, каким образом развлечения, реклама, история, игры и розничные продажи закрутились в одном водовороте. По его мнению, в этом было что-то подлое. Семейная жизнь и экранная жизнь становились единым целым. Дети превращались в клиентов. Потребительство легло в основу детства. Энгельхардт сообщил, что в 1991 году в 40 % американских семей было два телевизора, а в четверти – три и более.

Но журналиста беспокоили не сами телевизоры, а то, что по ним показывали, – контент, который был практически полностью профинансирован «компаниями – производителями игрушек, рекламными агентствами, конгломератами парков развлечений, теле– и кинокомпаниями, сетями фастфуда и другими предприятиями». Из-за лицензионных сделок и повсеместных рекламных кампаний детское игровое время, казалось, ликвидировало устоявшийся викторианский раскол между домом и работой, между семьей и коммерцией.

Раньше дети проводили большую часть времени в родном доме. Так или иначе они были защищены от розничной торговли и коммерческих уловок. «Страшную» экономику и промышленность внешнего мира намеренно держали в секрете: «магазинные» разговоры оставляли за порогом, диалоги о финансах за обеденным столом были запрещены. Но к началу 1990-х рекламодатели, маркетологи и производители игрушек нагло вторглись в каждый дом. Время сказок, время покупок и даже время обеда – все смешалось воедино. На нижнем белье, футболках, полуфабрикатах, салфетках, коробках из-под хлопьев и многом другом были напечатаны персонажи мультфильмов, герои видеоигр и поп-звезды.

В ответ на это Энгельхардт начал использовать термин «экранное время» для обозначения трех вещей. Первая была самой очевидной – речь шла о количестве времени, проведенного детьми перед телевизором. Второе понятие было более комплексным. По сути, дети стали востребованными, как восходящие звезды Голливуда в прошлом: «экранное время» использовалось для обозначения внимания, которое корпоративный мир устремил на младшее поколение. Реклама была ориентирована на детей в той мере, в которой они сами были сосредоточены на экранах. Маленькие зрители-покупатели стали настоящими звездами шоу, и это хорошо сказывалось на консьюмеризме: компании демонстрировали рост продаж и высокие показатели прибыли.

Третье определение, которое использовал Энгельхардт, было абстрактным философским наблюдением о природе самого времени. Он следил за быстрым ритмом при монтаже фильмов и гонкой на время в ходе видеоигры, «запрограммированной для действий с большей скоростью, чем присуще человеку». Он беспокоился, что эти вещи меняют восприятие детьми течения времени. «Чем быстрее действие на экране, тем более инертными в конечном счете становятся зрители», – писал Энгельхардт. Другими словами, время на экране отличается от времени на часах, потому что оно влияет на самоощущение детей в пространстве: они сидят неподвижно, а изображения в телевизоре меняются с огромной скоростью. Журналист закончил свою статью с ноткой сарказма: «Это коммерческий Дзен, глубокая тишина, которую наше общество навязывает своим детям».

В 90-х семейная жизнь и экранная жизнь стали единым целым. Дети превращались в клиентов. Потребительство легло в основу детства.

Примечательно, что всего в двух тысячах слов Энгельхардт затронул все проблемы восприятия экранной информации, которые будут волновать родителей в течение нескольких десятилетий после.

Сегодня отслеживание экранного времени остается одной из самых серьезных проблем, с которыми сталкиваются родители. Опрос Common Sense Media в 2017 году показал, что 76 % родителей согласны с тем, что «чем меньше времени дети проводят с экранной продукцией, тем лучше они ведут себя в реальном мире». Но, как ни странно, 68 % также говорят, что их дети проводят «достаточно времени с экранными сервисами». И 7 % говорят, что их дети могли бы уделять гаджетам больше времени. Очевидно, родители в замешательстве. Они обеспокоены, но при этом их все устраивает. Как такое возможно?

Может быть, это потому, что, несмотря на все показные истерики из-за меняющегося мультимедийного ландшафта, сегодняшние дети на самом деле проводят перед экранами столько же времени, сколько и их родители в 1990-х. Изменился вид экранов. Взрослые смотрели мультфильмы по телевизору, а современные дети проводят большую часть времени в мобильных устройствах, смартфонах и планшетах. Но статистика по общему экранному времени в общем-то неизменна. В зависимости от исследования оно по-прежнему составляет в среднем от девяноста минут до трех часов в день.

Негативные последствия, из-за которых переживают родители, также почти не изменились. В частности, сегодняшние взрослые беспокоятся о том, что экранное время нарушает целостность семейного очага и подрывает неприкосновенность детства. Конечно, это не буквальные цитаты, а мои слова, мое толкование. Они говорят, что обеспокоены содержанием сцен насилия и жестокости, обилием рекламы и материализма, изображениями злоупотребления наркотическими веществами и другим нездоровым поведением. Они размышляют о том, как трудно защитить детей от кибербуллинга и фишинга данных. По мнению взрослых, видеоигры и социальные сети привели к нарциссическим отношениям, ухудшению концентрации внимания, ожирению, отсутствию физической активности, снижению способности к эмпатии и неспособности ценить окружающий мир. Но в конечном счете они просто указывают на все те же атрибуты бытия, упомянутые Энгельхардтом вместе с реверансом в сторону осознанности и дзен-буддизма.

Современные родители пытаются совершить невозможное: приспособить своих детей к старым привычным нормам, которые уже не характеризуют преобладающий социальный опыт. Это первопричина тревоги в отношении экранного времени: пугает не сама технология, а скорее дискомфорт, связанный со все более и более размытой границей между домом и работой.

Как и Энгельхардту, родителям не нравится, что частный мир подконтрольного им семейного очага сливается воедино с пугающим непредсказуемым хаосом, который должен происходить где-то еще. Современные технологии усугубляют этот стресс, потому что, как это ни парадоксально, частное слишком часто выходит в публичное пространство. Родители видят, как семейные дела остаются без внимания. Границы между внутренним и внешним, личным и общественным, изолированным и связанным стираются, и взрослые теряются. Вот почему большинство советов, предлагаемых экспертами, практиками и журналистами для установления более четких границ и достижения баланса, являются ошибочными попытками сфокусироваться на том, что едва можно разглядеть.

На самом деле сегодня дети проводят перед экранами ничуть не больше времени, чем их родители.

Например, Американская академия педиатрии (ААП) рекомендует то, что я называю «подходом включения и выключения». Специалисты предлагают ограничивать количество экранного времени для детей до шести лет: сводить к нулю использование гаджетов младенцами до восемнадцати месяцев и допускать включение того или иного девайса на один час в день для малышей от двух до пяти лет. После этого родителям предлагается создать индивидуальный план для своего ребенка.

В интервью CNN Иоланда Хассиакос, ведущий автор доклада ААП «Дети, подростки и мультимедийные устройства», объяснила, что среднестатистический день ребенка должен включать «школу, домашнее задание, по крайней мере один час физической активности, социальный контакт и сон». Оставшееся время, по словам Хассиакос, «можно отвести на экранное время» Но меня немного смущает то, что она под ним подразумевает. Похоже, она живет в отличной от моей технологической эпохе. Домашние задания моих детей почти всегда включают в себя присутствие в интернет-среде, физическая активность отслеживается фитнес-трекером, и социальный контакт очень часто проходит онлайн.

Похожий пример приводит моя подруга Аня Каменец, репортер Национального общественного радио и автор книги «Искусство экранного времени». Ее золотое правило воспитания детей в XXI веке непосредственно связано с обеденным столом. Заимствуя понятия у активиста здорового питания Майкла Поллана, она дает тот же совет касательно экранного времени, что и по диете: «Пользуйтесь гаджетами на здоровье. Не слишком много. Лучше в компании». Мне нравится, что она поддерживает совместное взаимодействие с цифровыми устройствами, но я опасаюсь перспективы, в которой они представлены как нечто искушающее и которая делает родителей ответственными за способность детей проявлять сдержанность.

Как и в случае с принципами ААП, это мышление Викторианской эпохи в лучшем виде: умеренность и сдержанность! Проблема, конечно, в том, что мы больше не живем в Викторианскую эпоху. Баланс и границы больше не являются основополагающими принципами в воспитании детей. Классификация образа жизни, возможно, имела смысл в мире долгих поездок на работу и семейных обедов, но не в цифровую эру.

Взрослые вроде как радостно реагируют на то, как меняется рабочая сфера жизни: промышленность шагает вперед, приспосабливаясь к новым экономическим моделям и охватывая сетевые технологии. Но когда дело касается дома, они готовы сделать все возможное, чтобы убедиться, что все останется прежним. Но идеальный домашний быт, каким они его себе представляют, далеко не так традиционен, как кажется. Его идеализирование связано с технологиями прошлого.

Телеграф уступил место радиоволнам в 1890-х годах, а к 1922 году Британская радиовещательная корпорация (BBC) ежедневно записывала несколько часов программ. Технология первоначально использовалась для связи там, куда невозможно было проложить кабели: на военных кораблях в море. Но люди быстро распознали потенциал подобного вещания. В 1926 году Вестингауз и Американская радиовещательная корпорация (RCA) создали сеть из двадцати четырех радиостанций под названием «Национальная радиовещательная компания» (NBC). Вскоре после этого деревянные радиоприемники заменили очаг в качестве центрального пункта домашнего хозяйства. Не случайно первые популярные модели больше походили на мебель, чем на гаджеты. Они были сконструированы для домашнего использования и для объединения семьи.

Жизнь по расписанию, возможно, имела смысл в мире долгих поездок на работу и семейных обедов, но не в цифровую эру.

К 1930-м годам в 90 % домашних хозяйств в Соединенных Штатах имелся радиоприемник, поэтому знаменитые «Беседы у камина» Франклина Делано Рузвельта были настолько эффективными. Рузвельт провел тридцать таких вечерних передач между 1933 и 1944 годами – все из дипломатического зала Белого дома, в котором не было никакого камина. Так откуда взялось это название? Репортер CBS Гарри Бутчер писал об этом в пресс-релизе. Он выбрал такую подачу, потому что камин на протяжении тысячелетий считался центром жизни. «Очаг» на латыни означает «focus», и Рузвельт хотел, чтобы семьи «фокусировались», собирались вокруг своих радиоприемников так же, как когда-то сидели вместе вокруг каминов у себя в гостиной.

Свою первую «беседу» президент начал 12 марта 1933 года в непринужденном тоне: «Друзья мои, я хочу несколько минут поговорить с народом Соединенных Штатов о банковской деятельности». Мы помним, что разговоры о деньгах и торговле были изгнаны из «женского» дома с начала викторианских времен. Но Рузвельт пересек границу между домом и работой, чтобы укрепить чувство порядка. Ему нужно было создать впечатление того, что стабильность семьи зависит от восстановленной веры людей в силу банковских вкладов.

В то время жизнь семей переживала небывалый кризис. Великая депрессия удерживала миллионы мужчин от поездок на работу, уровень самоубийств был на рекордно высоком уровне. Родители были безработными или частично занятыми. Большие семьи съезжались, чтобы сэкономить на арендной плате. Браки часто распадались, и многие дети оказывались брошенными. Тем не менее этот период помог установить некоторые новые семейные традиции. Поскольку у родителей было довольно мало денег, чтобы тратить их вне дома, и едва хватало еды, чтобы поддерживать уровень ритуальных семейных обедов, люди творчески подходили к жизни. Они играли в настольные игры и слушали радио. Так зародилась семейная жизнь в привычном нам сегодня виде. Социальная, эмоциональная и даже духовная части жизни отошли от соборов, храмов, городских площадей и танцевальных залов; они переместились внутрь хранящих приватность деревянных стен гостиной.

Президент Рузвельт помог превратить радио в новый американский семейный очаг. Всего через несколько десятилетий он даже вспыхнет, как настоящий огонь, когда изображения, передаваемые катодными лучами, начнут сопровождать звуки, а телевизионное «экранное время» станет новым фокусом семейной жизни.

У меня дома в Филадельфии по обе стороны от роскошного красного ковра стоят два маленьких диванчика. На одной стене установлен цифровой смарт-телевизор с разрешением 4K, с плоским экраном. Напротив сделан камин. Зимой и осенью оба светятся в течение всего вечера, иногда даже ночью. Мебель выполнена в стиле мид-сенчури модерн – представьте себе конусообразные ореховые ножки журнального столика, имеющего форму бумеранга. Он создает эту атмосферу пригородного дома 1950-х годов. Этот стиль интерьера стал модным в последнее время, возможно, потому, что он вызывает ностальгическое чувство стабильности в стиле «Семейки Брейди».

Как и большинству американцев, мне нравится смотреть ситкомы и драматические сериалы со своими детьми, с мыслями о том, что когда-то времена были проще, а домашняя жизнь была более стабильной. Каждую неделю мы смотрим такие телешоу, как «Американская семейка», «Это мы» и «Симпсоны». Нас волнует не столько то, что происходит с этими вымышленными телевизионными семьями, сколько то, что мы с детьми чувствуем себя особенно близкими людьми после ужина, когда подсаживаемся к теплу огня и вместе смеемся над событиями эпизода. Это наше личное время.

Если бы вы знали меня в двадцать лет, до того, как у меня появились дети, вы были бы шокированы, посетив мою гостиную. В юности я был гораздо циничнее. Тогда я перестал смотреть телевизор, потому что думал, что он пытается промыть мне мозги. Вы бы услышали от меня марксистскую или оруэлловскую теорию заговора. Телевидение – опиум для народа, думал я. Большой Брат использует его, чтобы загипнотизировать нас. Сериалы существуют только для того, чтобы мы знали, что купить, – ведь мы из раза в раз смотрим очередные рекламные ролики.

Теперь я по-другому отношусь к такому времяпрепровождению. Я понимаю, что телевизор – это выбор каждого человека, а не заговор против него. Это своего рода ритуал, способ напомнить себе, во что мы верим, и познакомить наших детей с устоявшимися ценностями, укрепить культурную грамотность. Вот почему мы усаживаемся в гостиной каждый вечер или на время воскресного футбольного матча – потому что хотим подчеркнуть жизненный выбор, который мы сделали. Хотим отдать должное миру, который коллективно создали, выбрав разделения индустриальной эпохи, такие как дом – работа.

Взять ту же гостиную. Профессор урбанистики Университета Пенсильвании Витольд Рыбчинский описывает ее как место максимального спокойствия в доме, где наше поведение становится неформальным и где о социальных ожиданиях и запретах вполне можно забыть. Именно это я вижу, когда мои дети сидят на диване. Со скрещенными ногами, в пушистых банных халатах, в комфорте и спокойствии. Однако я не совсем согласен с Рыбчинским в том, что гостиная защищена от социальных условностей. Все-таки эта самая неформальность тоже соблюдается довольно строго. Наш дневной и вечерний распорядок соответствует негласным правилам. Согласно принятым в обществе порядкам, мы воспринимаем гостиную как убежище от ответственности. Только в таком случае мы будем чувствовать себя раскованно на диване, дистанцируясь от ужасов экономики и мира бездушной торговли, который существует за границей, очерченной идеальным штакетником.

Предполагается, что гостиная – это гнездо, в котором мы с распростертыми объятиями принимаем свое незащищенное «я». Это священный храм, где мы чтим ту часть нашей жизни, которая имеет наибольшее значение: узы полноценной семьи. Так стоит ли удивляться тому, что взрослые XXI века с трудом воспринимают повсеместную цифровизацию, когда большинство людей считает, что планшеты, смартфоны и ноутбуки угрожают нашим священным традициям совместных посиделок? Образ родителей, которые вместе с детьми коротают вечер за настольными играми и с телевизором в качестве фона, уютно обосновался в нашем сознании. Так что мы категорически протестуем против всего, что может поставить его под угрозу.

Телевизор – это выбор каждого человека, а не заговор против него.

Но наше сопротивление неуместно. Мы смешиваем понятия комфорта и традиции. В этих ритуалах нет ничего существенного, просто когда-то так было модно.

На самом деле гостиная – это очень современное явление, связанное со спецификой технологической эпохи. По словам Рыбчинского, доиндустриальные хозяйства выглядели совсем не так, как наши. До XIX века термин «семья» означал бы всех и каждого, кто проживал на территории одного хозяйства. Между биологическими родственниками не было особой связи. Домашняя прислуга, гости и подмастерья также считались членами семьи. На самом деле английское слово «семья» («family») происходит от латинского «famulus», что переводится непосредственно как «слуги». Центром жизни в доиндустриальном доме была большая открытая общая комната под названием «зал». Люди жили, работали и отдыхали гораздо менее раздельно и изолированно, чем сейчас.

А когда-то все самые значимые моменты жизни и вовсе выносились на публику. Любые действия, события и ритуалы проходили в общем пространстве, которое древние греки называли «агорой». Самая известная агора – это рынок под Акрополем в Афинах. Но вообще это слово относится к любому месту, где собираются люди. Площади, клубы по интересам, храмы и соборы – все это агоры.

То личное время, которое я стремлюсь провести в своей гостиной (играя в видеоигры бок о бок со своими мальчиками или просто переключая каналы телевизора), невозможно было представить. Такое комфортное времяпрепровождение не стало нормой до тех пор, пока не появились программы вроде «Бесед у камина» Рузвельта и не превратили радио и телевидение в такой интимный «очаг». Вот тогда-то и произошло нечто странное и весьма противоречивое: цифровые виды развлечений, изолированные в домах у каждого, каким-то образом стали более важной агорой. Все слушали президента по отдельности, но тем не менее испытывали чувство единения. ТВ и радио позволило людям настроиться на коллективный лад без каких-либо требований покинуть удобный диван.

В конце тяжелого рабочего дня, после долгих поездок на работу, семьи XX века стали более самостоятельным элементом, но при этом более сплоченным, потому что телевизионный очаг позволил им быть частью общества, не будучи физически связанными. Светящийся ящик заменил собой и зал, и агору. Это позволило семьям ощутить дух товарищества, присущий старому миру, находясь наедине с близкими в своем жилище.

Другими словами, электронные коммуникационные технологии никогда не угрожали семейному времени – они его создали.