Электронная библиотека » Джорджетт Хейер » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Знатная леди"


  • Текст добавлен: 15 августа 2016, 11:10


Автор книги: Джорджетт Хейер


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 7

На следующее утро, направляясь по Аппер-Кэмден-Плейс к улице Гей-стрит, мисс Уичвуд и Лусилла встретили Ниниана Элмора, спешащего им навстречу. Они сразу же обратили внимание на то, что тот буквально кипит от негодования, потому как, едва поздоровавшись с ними, он выпалил, что как раз собрался к ним в гости. Не дожидаясь ответа, он звенящим от напряжения голосом осведомился:

– Как вы думаете, мадам, что произошло?

– Понятия не имею, – ответила мисс Уичвуд. – Расскажите нам!

– Непременно! Вы не поверите! Я и сам с трудом верю в то, что это произошло на самом деле. Я хочу сказать… когда вы вспомните то, что имело место быть, зная, что во всем виноваты они, а вовсе не я… Словом, это буквально сводит меня с ума, как и любого другого на моем месте!

– Но все-таки, что случилось? – нетерпеливо пожелала узнать Лусилла.

– И ты еще спрашиваешь! Подожди, когда узнаешь, то будешь взбешена не меньше меня. Нет, подумать только…

Она вновь перебила его, топнув ногой и плотнее закутавшись в длинную мантилью, потому что дул холодный пронизывающий ветер. – Ради всего святого, рассказывай, не неси всякую ерунду, заставляя нас стоять на этом ледяном сквозняке! – едва ли не выкрикнула девушка.

Одарив ее гневным взглядом, он с чопорной строгостью заявил, что как раз собирался это сделать, когда она так грубо прервала его. Демонстративно повернувшись к ней спиной, юноша обратился к мисс Уичвуд и зловещим тоном сообщил:

– Я получил письмо от своего отца, мадам!

– И это все? – презрительно осведомилась Лусилла.

– Нет, не все! – огрызнулся он. – Но ты же не даешь мне и слова сказать!

– Замолчите! – вмешалась мисс Уичвуд, изрядно утомленная происходящим. – Нельзя ссориться на улице, то есть, можно, конечно, но умоляю вас не делать этого! Отец лишил вас наследства, Ниниан? И если так, то почему?

– Нет, пока что нет, – ответил молодой человек, – но меня не удивит, если он поступит так в ближайшее время. Впрочем, я надеюсь, что это не в его власти, учитывая условия акта установления доверительной собственности, составленного моим дедушкой. В то время я не придал этому особого значения, хотя и подписал какие-то бумаги, но отец грозится перестать выплачивать мне содержание, заодно отказываясь выплатить мои долги в Бате, если я немедленно не вернусь в Чартли! Я… я и представить себе не мог, что он способен на такое! Говорю вам, у меня буквально открылись глаза. Он всегда казался мне… лучшим из отцов и… самым внимательным и чутким, так что могу вам признаться, это больно меня ранило! Но будь я проклят, если приползу обратно в Чартли, поджав хвост, словно натворил что-то непотребное, чего не было и в помине!

– Действительно, все это очень странно, – согласилась мисс Уичвуд. – Но должно же быть этому какое-то объяснение! Давайте прогуляемся до Гей-стрит, пока Лусилла не замерзла окончательно, и вы поделитесь с нами своими соображениями о том, почему ваш отец выдвинул подобный ультиматум.

Ниниан согласился, пристроился между ними, и они двинулись дальше. Молодой человек сообщил, что лорд Айверли, подобно миссис Эмбер, решил умыть руки в истории с Лусиллой, чье поведение показало ему, что она недостойна быть принятой в их семью, поскольку лишена чувства приличия, скромности и деликатности – словом, она безнадежно уронила себя в его глазах.

Проигнорировав возмущенное сопение Лусиллы, он закончил свое повествование словами:

– И вот теперь он запрещает мне видеться с ней и требует, чтобы я немедленно вернулся в Чартли под угрозой его сильнейшего неудовольствия. Можно подумать, это не он виноват в том, что она сбежала из дому! А ведь так оно и было! Клянусь богом, мисс Уичвуд, его письмо привело меня в такую ярость, что я готов немедленно жениться на Лусилле!

Лусилла, с негодованием выслушавшая его речь, с горячностью воскликнула:

– Он получит по заслугам, если ты это сделаешь! Но, на мой взгляд, ты должен просто забыть об этом письме. Потому что оба мы не хотим этого брака и даже если бы и хотели, то не думаю, что мой дядя даст на него свое согласие. А я не могу выйти замуж без его благословения, разве что сбежать за границу, на что я никогда не соглашусь, даже ради того, за кого захотела бы выйти замуж. Это было бы непростительно с моей стороны, не так ли, мадам?

– Да, безусловно, – согласилась мисс Уичвуд. – Кроме того, вы оба сожалели бы о своем поступке до конца жизни.

– Я все понимаю и, в общем-то, не собирался предпринимать ничего подобного, – проворчал Ниниан. – Тем не менее я скорее согласился бы соединиться с тобой узами брака, чем безропотно подчиниться столь безумному приказу, честное слово!

К облегчению мисс Уичвуд, Лусилла спокойно отнеслась к его словам. Она сказала:

– Должна признаться, такое требование действительно способно довести до отчаяния кого угодно. Оно было бы несправедливым даже по отношению к непочтительному сыну, а ведь ты совсем не такой. А самое удивительное заключается в том, что он не поднимал шума даже тогда, когда ты пытался посвататься к той дамочке в Лондоне, а уж она-то не подходила тебе куда больше, чем я, не так ли?

Он одарил ее гневным взглядом.

– Вот что я тебе скажу, Люси. Пора бы тебе уже научиться держать язык за зубами! Кроме того, ты ничего не знаешь об этом. Я вовсе не пытался посвататься к ней. Это был простой флирт. Холостяцкая прихоть! Тебе этого не понять, но можешь быть уверена, что отец меня понял.

– Что ж, если он понял тебя тогда, почему не понимает сейчас? – резонно возразила Лусилла. – Это представляется мне полным идиотизмом!

– А мне кажется, – вмешалась мисс Уичвуд, – что лорд Айверли написал вам, пребывая в таком гневе, что не задумывался о том, какое действие окажет на вас, Ниниан, его несдержанное письмо. Осмелюсь предположить, что сейчас он уже сожалеет о нем. Я уверена, для него стало шоком, когда он понял, что поссорился с вами, поскольку, полагаю, такого не случалось раньше. А еще я не сомневаюсь в том, что, хотя он может и не признаться себе в этом, ваш отец понимает, что был неправ в этой истории с Лусиллой. После того, как ему много лет потакали во всем, – ведь он долгие годы поступал по-своему, не считаясь ни с кем, – он, естественно, впал в бешенство, впервые столкнувшись с сопротивлением, тем более с вашей стороны, мой мальчик! Вы сами говорили нам, что расстались с ним со скандалом, и я полагаю, он был уязвлен…

– Да, мы поссорились, но впоследствии я пожалел об этом и даже собирался вернуться и попросить прощения, но тут пришло его письмо. И теперь я этого делать не буду! Я мог бы извинить его за то, что он накричал на меня, но простить того, что он наговорил о Лусилле, я не могу… если только он не возьмет свои слова обратно. Не то что бы я одобрял ее побег, чего нет и в помине, но обвинять ее в распутном поведении, как это сделал он, хотя я и не намеревался повторять его слова, да еще упрекать ее в том, что она уронила себя в его глазах, несправедливо и непростительно!

Оставив при себе собственное мнение о глупости лорда Айверли, мисс Уичвуд тактично ответила:

– Вы, разумеется, поступите так, как считаете нужным, но я полагаю, что хотя бы из вежливости вы должны ответить своему отцу, и постарайтесь ничем не выразить своего негодования. А если вы, вдобавок, и сами собирались вернуться, чтобы попросить прощения…

– Да, но теперь я отказался от этого намерения! – воинственно заявил он.

– Когда вы успокоитесь, – сказала она, обезоруживающе улыбаясь ему, – то, полагаю, здравый смысл подскажет вам, что вы должны извиниться перед ним за свою излишнюю резкость. Думаю, вам не стоит вообще упоминать Лусиллу, потому что какой смысл защищать ее от обвинений, которые и сам лорд Айверли уже наверняка признал несправедливыми? Что же касается его приказания явиться к нему, то будет неумно выказывать открытое неповиновение, потому как вы выставите себя непослушным мальчишкой, кричащим: «Не хочу и не буду!» Согласитесь, куда достойнее будет ответить, что вы непременно приедете в Чартли, но в данный момент в Бате вас удерживают срочные дела и встречи, отказаться от которых было бы невежливо.

Ее житейская мудрость явно произвела на молодого человека большое впечатление, и он воскликнул:

– Клянусь богом, в самую точку! Я напишу ему, как вы предлагаете. Думаю, он должен устыдиться; вдобавок я покажу ему, что уже не мальчик, а взрослый мужчина, которым нельзя помыкать и который заслуживает уважения! Более того, я напишу и маме, хотя после того, что она наговорила мне… Словом, как бы они ни решили поступить, я не дам им лишнего повода для недовольства.

Мисс Уичвуд выразила полную поддержку его намерениям; к этому времени они дошли до Гей-стрит и распрощались с ним, посоветовав ему заглянуть в Питьевую галерею, если у него нет более срочных дел, поскольку они собираются туда после того, как нанесут визит в одно место и сделают кое-какие покупки. Так как ее целью было не дать ему написать ответ на письмо отца, пока гнев его не утихнет, то Эннис с удовлетворением отметила готовность, с какой он ухватился за ее предложение. А когда свою лепту внесла и Лусилла, добавив, что там будет и ее дорогая подруга, мисс Корисанда Стинчкомб, и поручив ему передать ей записку, молодой человек нахмурился и вприпрыжку припустил вниз по холму.

– Это придаст его мыслям иное направление, – доверительно сообщила Лусилла, – поскольку вчера я заметила, что она очень ему понравилась.

– Ты молодец, – похвалила свою подопечную мисс Уичвуд. – А вот напоминать ему о его лондонской пассии не стоило.

– Да, вы правы, – виновато согласилась Лусилла. – Я поняла, что сморозила глупость, едва только слова эти сорвались у меня с языка. Хотя я не представляю, отчего он так оскорбился: он ведь сам рассказывал мне о ней!

Мисс Уичвуд была избавлена от необходимости вдаваться в объяснения, поскольку к этому времени они уже поднялись по ступеням, ведущим к дверям Бюро по найму, которое рекомендовала им миссис Уордлоу. Почтенная экономка нашла с помощью этого агентства очень респектабельную молодую особу на место второй горничной в Кэмден-Плейс, и та произвела на нее столь благоприятное впечатление, что она без колебаний направила свою госпожу в эту контору. Лусилла оказалась буквально раздавлена претензией владелицы Бюро на элегантность и покорно соглашалась со всем, что предлагала ей мисс Уичвуд. Когда же они покинули контору, она призналась своей патронессе, что величавая мисс Поплетон напугала ее до смерти, так что она прониклась глубочайшей признательностью к мисс Уичвуд за то, что та не покинула ее.

– Когда в Кэмден-Плейс придут на собеседование служанки, которых она пришлет, вы ведь тоже будете с ними разговаривать, правда? – с тревогой поинтересовалась она.

Получив утвердительный ответ, она вприпрыжку пустилась в путь рядом с мисс Уичвуд и на радостях купила не одну, а целых две пары длинных лайковых перчаток, которые, по ее словам, наконец-то позволят ей почувствовать себя взрослой.

Поскольку сезон в Бате только-только начинался, музыкантов, которые развлекали почтенную публику по утрам в Питьевой галерее, еще не было, а вот первые посетители уже появились. Бо́льшую часть из них составляли инвалиды, ковылявшие на костылях и пораженные подагрой или ревматизмом, а также немощные старики, страдающие расстройством пищеварения и надеющиеся обрести панацею для своей больной печени, отягощенной излишествами прошлых лет. Были здесь и несколько вдов, которых мучили нервные расстройства и которые были свято убеждены в том, что перечисление их многочисленных недугов и еще более многочисленных снадобий от них представляют такой же интерес для тех знакомых, кого они смогли залучить в слушатели, как и для них самих. Но поскольку многих хронических больных сопровождали более юные члены их семейств, то в толпе, состоящей, на первый взгляд, исключительно из престарелых калек, попадались и совсем еще молодые люди, не подверженные ни одной из многочисленных хворей, для лечения которых минеральные воды Бата считались непревзойденным средством. По большей части, в роли сопровождающих выступали представительницы слабого пола, но встречались и исключения. К числу последних принадлежал и обаятельный мистер Килбрайд, который во время своих частых визитов в Бат, вызванных в основном финансовыми соображениями, неизменно сопровождал свою бабушку в Питьевую галерею, которую бережно усаживал в кресло, подносил ей стакан подогретой минеральной воды и с величайшим вниманием высматривал в толпе ее знакомых. Подведя к старушке очередную несчастную жертву и благополучно усадив ее (или его) рядом с ней, остаток времени он проводил, прогуливаясь по галерее, обмениваясь приветствиями со случайными знакомыми и легкомысленно флиртуя с хорошенькими девушками, буде таковые попадались ему на глаза.

Помимо сезонных посетителей, здесь были и местные жители, и первым из них в Питьевой галерее мисс Уичвуд заметила не кого иного, как лорда Бекенхема. Он разговаривал с какой-то леди в несообразной шляпке, украшенной торчащими стоймя страусовыми перьями, но, заметив мисс Уичвуд, извинился и прямиком направился к ней, пробираясь сквозь толпу людей, разделявшую их. Лусилла, заприметив Корисанду Стинчкомб, ускакала к ней, бросив мисс Уичвуд на милость лорда Бекенхема.

Тот приветствовал ее с обычной церемонностью, но почти сразу напустил на себя серьезный вид и заявил, что ему очень жаль, если визит ее молодой гостьи привел к столь неприятным последствиям.

– Насколько я понимаю, в Бат пожаловал Оливер Карлетон, и вам пришлось принимать его, – тяжеловесно заявил он. – Разумеется, его визит на Кэмден-Плейс был неизбежен, но целью его, полагаю, было забрать свою племянницу из Бата?

– О нет, не сразу, – жизнерадостно отозвалась мисс Уичвуд. – Вот это наверняка стало бы неприятным последствием. Я надеюсь еще некоторое время насладиться ее обществом. Она восхитительный ребенок, настоящий лучик солнца в доме!

– Признаюсь, она действительно кажется очень милой девушкой, и ее манеры произвели на меня самое благоприятное впечатление, – произнес он покровительственным тоном, который всегда казался ей невыносимым. – Но опасность, сопряженная с ее визитом, состоит в том, что вам придется познакомиться с ее дядей ближе, чем вы сами того желаете. Вы ведь не станете возражать, если я дам вам добрый совет?

– Напротив, сэр, стану, и очень сильно, – заявила она, и в глазах у нее сверкнули искорки разгорающегося гнева. – Полагаю, вы проявляете неуместную дерзость – давайте уж говорить без околичностей! – потому что кто дал вам право советовать мне, как себя вести? Не припоминаю, чтобы я просила вас об этом!

Лорд Бекенхем несколько опешил, получив такой отпор, и разразился многословными и тяжеловесными объяснениями чистоты своих помыслов и намерений, путано и бессвязно разглагольствуя о его заботе о ней и выражая надежду, что когда-нибудь он сможет наставлять ее в ее суждениях, а также об уверенности в том, что сделанное им предупреждение встретило бы полную поддержку ее брата, и еще о своем знании людей и мира… Кажется, он и сам понял, что безнадежно запутался, потому что оборвал свою речь, заявив: – Короче говоря, дорогая мисс Уичвуд, вы даже не подозреваете, хотя в этом нет ничего плохого, насколько неподходящим знакомым для утонченной леди является Карлетон! Особенно для такой знатной дамы, как вы. Я убежден, что ваш досточтимый брат целиком и полностью поддержал бы меня в этом вопросе, так что мне нет нужды добавлять что-либо еще.

Она одарила его беззаботной улыбкой, сказав при этом:

– Действительно, сэр, в этом нет ни малейшей необходимости! На самом деле вам вообще не было нужды говорить что-либо. Но поскольку вы так обеспокоены моим благополучием, то позвольте вас уверить, что мое знакомство с мистером Карлетоном не сопряжено с каким-либо риском ни для моей репутации, ни для моей добродетели. Он самый грубый мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, и я не настолько невежественна, чтобы не понимать, что он из тех, кого называют распутниками, но из заслуживающего доверия источника – от него самого! – мне известно, что он никогда не соблазняет благородных леди. Поэтому вы можете быть спокойны на мой счет, и прошу вас более не заговаривать со мной об этом!

Рядом прозвучал чей-то голос, в котором сквозило веселое изумление.

– Полагаю, он не уймется, и вы сами видите, что до спокойствия ему далеко, – сказал мистер Карлетон. Он кивнул Бекенхему, который буквально раздулся от враждебности, и поприветствовал его со снисходительной терпимостью, которая еще сильнее разъярила его светлость. – Как поживаете, Бекенхем? – осведомился он. – Говорят, в прошлом месяце вы приобрели у «Кристис» сомнительного Брейгеля, но, очевидно, слухи лгут.

– Я действительно приобрел его и вовсе не считаю сомнительным, – ответствовал его светлость, побагровев от усилий подавить обуревавшую его злобу. – А вот я слышал, что вы сами хотели купить его, Карлетон!

– Нет-нет! Только не после того, как мне представилась возможность рассмотреть его повнимательнее, – успокаивающе пояснил мистер Карлетон. – Это не я был тем участником, который заставил вас так высоко поднять ставку, – собственно говоря, я вообще не принимал участия в аукционе. – С удовлетворением отметив, какой эффект произвели его слова на взбешенного знатока искусства, он добавил, с явным намерением насыпать соли на рану: – Мне не сказали, кто был вашим неудачливым соперником: без сомнения, какой-нибудь недалекий простофиля.

– Должен ли я понимать вас так, что и меня вы полагаете простофилей? – пожелал узнать разгневанный Бекенхем.

Мистер Карлетон в преувеличенном удивлении приподнял свои черные брови и озадаченным тоном ответил:

– Ради всего святого, с чего вы взяли? Вы же не могли не заметить, мой дорогой Бекенхем, что я воздержался от того, чтобы сказать: «Еще один недалекий простофиля»!

– Позволю себе заметить вам, Карлетон, что нахожу ваш… ваш юмор оскорбительным.

– Да ради бога! – откликнулся мистер Карлетон. – Я даю вам позволение говорить все, что вздумается! Несправедливо было бы с моей стороны отказаться дать вам его, когда мне никогда и в голову не приходило попросить у вас разрешения сообщить вам, что нахожу вас смертельно скучным, что и говорю вам на протяжении вот уже многих лет.

– Будь мы в другом месте, – сквозь зубы процедил лорд Бекенхем, – я мог бы и не устоять перед искушением отвесить вам пощечину, сэр.

– Следует надеяться, что у вас достанет ума устоять перед ним, – с деланным сочувствием ответил мистер Карлетон. – Это был бы очень глупый поступок, достойный настоящего простофили, вы не находите?

Поскольку Бекенхем прекрасно знал, что Карлетон славится не только своей грубостью, но и безжалостной жестокостью на боксерском ринге, подобный ответ привел его в такую ярость, что он едва заметно кивнул мисс Уичвуд, развернулся и зашагал прочь, поджав губы и нахмурившись. Чело его было мрачнее тучи.

– Никогда не понимал, – заметил мистер Карлетон, – почему многие не могут избавиться от таких помпезных идиотов, как этот тип.

– Быть может, – предположила мисс Уичвуд, – потому, что очень немногие – если вообще есть такие – могут быть столь же грубы, как и вы.

– Да, пожалуй, именно в этом и заключается причина, – кивнул он.

– Вам должно быть стыдно! – сообщила она ему.

– Как я должен вас понимать? Только не говорите мне, что вам не хотелось избавиться от этого типа.

– Да, – признала она, – хотелось, но только потому что он ужасно разозлил меня. Я сама намеревалась дать ему отпор, но вы прервали нас. По крайней мере, я была бы вежливее.

– Значит, вы плохо знаете его, если полагаете, что добились бы своего, – сказал он. – Броню его самомнения не может пробить ничто, кроме откровенной грубости. Он способен разогнать гостей быстрее, чем кто-либо другой.

Она улыбнулась и снисходительно заметила:

– Бедняга! Его нельзя не пожалеть!

– Напрасная трата сочувствия, поверьте мне. Смею вас уверить, что он не поверит своим ушам, если кто-нибудь скажет ему, что он достоин жалости. Лорд настолько преисполнен чувства собственной значимости, что когда люди начинают зевать во время его нравоучений, он жалеет их, поскольку, по его мнению, только ущербность и умственная неполноценность делает их неспособными воспринимать его ценные указания.

Вспомнив, сколько раз его светлость доводил ее буквально до исступления своими велеречивыми нотациями, кои неизбежно сопровождались невыносимыми попытками просветить ее или исправить то, что его безупречный вкус полагал ошибочными художественными суждениями, она не могла не улыбнуться, но тут же поспешила сгладить впечатление, заявив, что пусть он и несколько утомителен, но у него имеется масса достоинств.

– Надеюсь, – сказал он. – У всех есть свои положительные стороны. Даже у меня! Их немного, разумеется, но они есть.

Мисс Уичвуд почла за благо пропустить этот намек мимо ушей и вновь принялась защищать лорда Бекенхема.

– Он достоин всяческого уважения, – с упреком заявила она. – Его поведение неизменно безупречно, вкус превосходен, а принципы тверды. Кроме того, он любящий брат и вообще… вообще очень достойный человек.

– Не думаю, что вам стоит поощрять его в упрямстве, с которым он вас преследует, – сказал Карлтон, качая головой. – Вы добьетесь только того, что этот бедолага сделает вам предложение, а если вы не примете его, то разобьете ему сердце, и ему останется только покончить с этой постылой жизнью, чтобы не впасть в черную меланхолию.

Нарисованная им картина получилась столь впечатляющей, что мисс Уичвуд не выдержала и рассмеялась, не преминув, впрочем, сообщить ему, как только немного овладела собой, что он поступает очень дурно, потешаясь над теми, чьи моральные устои выше его собственных.

– Если уж на то пошло, то и вам не подобает смеяться над ним, – парировал он.

– Я знаю, – ответила она. – Но я смеялась не над ним, а над теми глупостями, что вы говорили о нем. А теперь, если вы желаете поговорить о Лусилле…

– Нет, не желаю. Кто этот молодой оболтус рядом с ней?

Она взглянула в дальний конец комнаты, где вокруг Лусиллы уже собралась небольшая толпа.

– Ниниан Элмор, если вы имеете в виду того симпатичного юношу.

Он поднес к глазам лорнет.

– Ага, значит, это и есть наследник Айверли, верно? Парнишка выглядит совсем недурно, но он еще ребенок. И ноги у него похожи на спички. – Он обвел моноклем толпу, и лицо его посуровело. – Я вижу, Килбрайд увивается возле нее, – резко бросил он. – Позвольте заявить вам, что я не желаю, чтобы вы поощряли это знакомство!

Его властный тон неприятно поразил ее, но она ответила с присущим ей смирением:

– Можете быть покойны, мистер Карлетон, я не стану этого делать. Откровенно говоря, мне очень не понравилось, что он подошел к нам вчера вечером и я была вынуждена представить его Лусилле. Он приятный собеседник, и манеры у него очень обходительные, но в сочетании с изрядным обаянием и склонностью отчаянно флиртовать с хорошенькими барышнями это делает его нежелательным кавалером для юной девушки.

Он выпустил из рук лорнет и перевел взгляд на ее лицо.

– А ведь вы неравнодушны к нему, верно? Мне следовало сразу догадаться! Ваши дела меня не касаются, мисс Уичвуд, зато Лусилла заботит чрезвычайно, и я предупреждаю вас, что не допущу, чтобы она угодила в лапы к Килбрайду или какому-либо молодчику его пошиба.

Она ответила ледяным тоном, который странным образом контрастировал с пламенем гнева, пылавшим в ее глазах:

– Прошу вас просветить мое невежество, сэр. Чем, по-вашему, мистер Килбрайд отличается от вас?

Надежда смутить его умерла, не родившись: он всего лишь выглядел изумленным, когда ответил:

– Святой боже! Неужели вы думаете, что я позволю ей выйти замуж за кого-нибудь вроде себя?! Что за дурацкие вопросы вы задаете? А я-то начал считать вас умной и здравомыслящей особой!

Она вдруг поняла, что ей нечего сказать, но ответа от нее и не требовалось. Коротко кивнув на прощание, он отвернулся, оставив ее сожалеть о том, что она позволила раздражению настолько завладеть собой, что пренебрегла приличиями, сообразив это слишком поздно. Благородные дамы не обвиняют даже самых закоренелых повес в распутстве. Она сказала себе, что он сам во всем виноват: это у него она позаимствовала привычку изъясняться предельно ясно и откровенно. Но все было тщетно, ее мучили угрызения совести. Она понимала, что ей придется извиниться перед Карлетоном, и с некоторым удивлением обнаружила, что предпочла бы, чтобы он считал ее вызывающе откровенной, а не пустоголовой.

Заставив себя встряхнуться, она направилась к миссис Стинчкомб, стоявшей в центре группы, собравшейся вокруг нее, и приветствовала ее со своей обычной спокойной улыбкой. Но, прежде чем она успела обменяться приветствиями с остальной компанией, ей пришлось пережить несколько неприятных минут. Виной тому стала Лусилла, которая, завидев свою патронессу, порывисто воскликнула:

– О, мисс Уичвуд, умоляю вас, скажите мистеру Килбрайду, что мы будем счастливы видеть его на вечеринке! Я решила пригласить его, потому что вы сами говорили мне, что я смогу пригласить всех, кого захочу, а я знаю, что он ваш друг! Вот только он говорит, что не осмеливается прийти без вашего позволения.

В эту минуту мисс Уичвуд поняла, что задача опекать Лусиллу будет далеко не такой легкой и приятной, как она себе представляла. Отказать в столь невинно сделанном приглашении было невозможно, и ей оставалось лишь сделать вид, будто ничего не случилось. Мисс Уичвуд сказала:

– Разумеется, если он захочет прийти, я буду рада видеть его.

– Я очень хочу прийти! – тут же воскликнул он и, шагнув вперед, склонился над ее рукой. Подняв голову, он лукаво улыбнулся ей и негромко добавил: – Почему вы не желаете меня видеть, несравненная? Ведь вам наверняка известно, что я могу стать украшением любой вечеринки.

– О да! – небрежно согласилась она. – Как и все забавные болтуны. Но не думаю, что моя вам понравится. Откровенно говоря, она покажется вам пресной – фактически это детский праздник!

– О, в таком случае вы можете смело рассчитывать на меня! На детских праздниках мне нет равных, и я готов организовать любые салонные игры, чтобы вашим юным гостям не было скучно. Шарады, например, или жмурки.

– Не говорите глупостей! – смеясь, возразила она. – Если вы придете, то будете развлекать вдовушек.

– О, нет ничего проще! Мне удается развеселить даже свою бабушку, а для этого, как вам известно, требуется недюжинный талант.

– Плут вы этакий! – сказала она, прежде чем проститься.

Эннис заметила, что к группе присоединился мистер Бекенхем и, подавая ему руку, вдруг решила, что присутствие мистера Килбрайда на ее приеме будет не столь заметно, если она пригласит и мистера Бекенхема. Он был намного моложе Килбрайда, но его умелое обхождение и искушенность в одежде делали его старше, чем он был на самом деле. Его сопровождал молодой человек весьма примечательного вида, которого он представил как Джонатана Хоксбери, своего друга, прибывшего из Лондона, чтобы провести несколько дней в Бекенхем-Корте, так что мисс Уичвуд незамедлительно включила в список гостей и его. О его умственных способностях она составила не очень лестное мнение, но манеры молодого человека были безупречными, а наряд изысканным, и мисс Уичвуд решила, что он, без сомнения, придаст ее вечеринке нужный блеск. Оба джентльмена приняли ее приглашение. Мистер Хоксбери заявил, что весьма обязан ей, а Гарри со свойственным ему легкомыслием заметил:

– Клянусь Юпитером, да, конечно! Мы будем счастливы прийти на вашу вечеринку, дорогая мисс Эннис! А танцы будут?

Мисс Уичвуд быстро ревизовала свои планы. Она пригласила небольшой оркестр, дабы усладить слух гостей классической музыкой, но сейчас решила, что музыканты могут с таким же успехом сыграть несколько контрдансов или даже – сколь смелая мысль! – вальс. Это, разумеется, повергнет в шок нескольких самых чопорных дам престарелого возраста, потому что, несмотря на растущую популярность, коей вальс пользовался в Лондоне, на ассамблеях Бата его не танцевали еще никогда. Зато он, несомненно, поднимет вечеринку на недосягаемую высоту, выделив ее из ряда скучных и заурядных и переместив в разряд модных увеселений. Все эти мысли быстро пронеслись у нее в голове, и она сказала:

– Посмотрим. Это будет зависеть от обстоятельств. Я планировала дать неофициальный прием, а не бал, но все может закончиться импровизированными танцами.

Мистер Бекенхем выразил горячую поддержку этому предположению и между делом сообщил, что его неразговорчивый приятель – умелый танцор. Мистер Хоксбери запротестовал, но выразил надежду, что хозяйка окажет ему честь и позволит пригласить себя на танец. После этого мисс Уичвуд покинула компанию, намереваясь пополнить список своих гостей майором Беверли, который только что вошел в Питьевую галерею, сопровождая свою мать. Он не питал особой склонности к танцам, зато был почти ровесником Килбрайда, а благодаря тому, что в кровавой бойне при Ватерлоо имел несчастье потерять руку, наверняка станет объектом благоговейного интереса юных барышень на вечеринке. Благополучно заручившись его согласием, она двинулась в обход комнаты в поисках новой жертвы. Найдя еще двоих, она вдруг сообразила, что не столько стремится развлечь Лусиллу, сколько спрятать мистера Килбрайда от проницательного взора мистера Карлетона. Мысль эта показалась ей настолько нелепой, что она молча посмеялась над собой, ощутив, впрочем, и нешуточное раздражение: какое ему дело до того, кого она приглашает в свой дом? Его мнение ее никоим образом не интересовало, и она решила, что не станет более думать об этом.

Следующие два дня его не было видно, но вечером третьего он нанес визит на Кэмден-Плейс, дабы сообщить Лусилле, что приобрел для нее выдрессированную кобылу для верховых прогулок.

– Мой грум доставит ее сюда, и он же будет ухаживать за ней, – сказал мистер Карлетон. – Я скажу ему, чтобы он каждый день являлся за распоряжениями.

– Ой! – радостно завизжала Лусилла. – Благодарю вас, сэр! Я чрезвычайно вам признательна! А откуда ее привезут? Когда я смогу прокатиться на ней? Какой она породы? Она мне понравится?

– Надеюсь. Это чалая кобыла, послушная, но быстрая и очень прыгучая. Она из конюшен лорда Уоррингтона, привыкла к дамскому седлу, но купил я ее у «Таттерсоллз»[25]25
  Лондонский аукцион чистокровных лошадей и специально отведенное место на ипподроме, где принимают ставки при игре на скачках. Названо в честь основателя аукциона лошадей в Лондоне Р. Таттерсолла (1724–1795).


[Закрыть]
, поскольку после смерти жены Уоррингтон от нее отказался. А прокатиться на ней ты сможешь уже послезавтра.

– Ой, как здорово! – воскликнула девушка, хлопая в ладоши. – Неужели вы уезжали из Бата только для этого? Вы специально ездили в Лондон, чтобы купить мне собственную лошадь? Я… я очень вам благодарна! Мисс Уичвуд одолжила мне свою кобылу, она очень славная и быстрая, но мне не хочется брать у нее лошадь, пусть даже она говорит, что сама не ездит верхом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации