Текст книги "Любовь и нелюбовь. Разрешение драм и конфликтов в паре"

– На самом деле, я писал каждый раз, как эти двое приходили мне на ум.

– Какой эффект произвело на тебя написание писем?

Франческо сразу же отвечает, что, когда он писал, он много раз испытывал желание набить морду коллеге жены; одновременно с этим, после нескольких писем злость по отношению к Анне сияла, позволив возродиться всеохватному чувству любви, которое никогда и не прекращалось: «Написав все эти письма, я почувствовал себя спокойнее, более решительным, мне стало понятнее, что нужно делать».

На вопрос о том, какие эффекты были от второго предписания, Франческо ответил, что обнаружил довольно много способов разрушить свой брак и с ужасом осознал, что он уже каждый день применяет на практике то, что должно привести к неминуемому краху. Он говорит: «Тогда я пробовал избегать этих поступков. Например, я не доставал Анну вопросами, не проверял её телефон. Я старался не быть с ней холодным, и я не пошёл на прогулку с детьми без неё. У меня не получилось прекратить все разрушительные действия, но я работаю над этим! Анна тоже показалась мне более спокойной».

Мы не могли не похвалить Франческо за то, какие усилия он приложил, а затем добавили: «Когда Елена Прекрасная влюбилась в Париса, который её похитил, её муж Менелай отправился, чтобы вернуть её себе, и объявил войну Трое. Подумай: если ты намереваешься вернуть Анну, ты должен продолжать быть ревнивым и неуверенным, или же ты должен вести себя как доблестный герой, который борется за свою любимую?»

Мы прощаемся с Франческо, оставляя в качестве предписания письма гнева, которые он должен писать по потребности, чтобы дым гнева не затуманивал его взгляд, и чтобы путь, которым он должен следовать, был ясно виден. Так же осталось предписание «как ухудшить» с вечерней проверкой, чтобы он тренировался избегать ловушек и не прокладывать дорогу своему сопернику.

На третьей раздельной встрече мы видим Анну более спокойной и улыбчивой. Она передала нам свою тяжёлую тетрадь, исписанную на каждой странице. Анна сказала, что завершила свой болезненный путь в прошлое. Слово за словом, буква за буквой, ручка выводила такие режущие слова, разрывающие покров, под которым скрывались воспоминания, прежде казавшиеся Анне уже ушедшими.

Она рассказала, что иногда ловила себя на том, что описывает уже рассказанные несколькими страницами ранее события, как будто они снова требовали внимания прежде, чем их окончательно архивируют.

– Когда я дошла до конца, который и был началом моей истории, поставила точку и закрыла тетрадь, я ощутила такое освобождение, которое не испытывала никогда раньше. Мне кажется, я возродилась после чтения огромного романа, в который сама полностью вжилась и который вызвал у меня разные эмоции: боль и печаль, ностальгию и нежность к тому, что я прожила вместе со своей семьёй. И Франческо там был всегда.

– Теперь ты можешь сжечь твой роман. Это будет ритуалом освобождения.

Отношения Анны с коллегой продолжались. Она позволила себе провести выходные у него дома, а Франческо с детьми провели время у своей матери: «Эту идею предложил Франческо. Он сказал мне провести выходные, как я хочу, а сам обещал заняться детьми. Он мне даже подмигнул! – добавляет Анна, улыбаясь. – Сначала я была удивлена, а затем приняла предложение, заинтересованная чем-то новым. Однако дома у коллеги я чувствовала себя не на месте, хоть его компания и внимание были очень приятными. Было ощущение, что я нахожусь в неправильном месте, не у себя дома. Я попробовала представить, что живу с ним и подумала, как в будущем мы могли бы родить детей. Я испугалась, у меня всё время были мысли о Франческо. Я захотела вернуться домой. К нам домой».

Анна призналась нам, что при всех чувствах, которые она испытывает к коллеге, она поняла, что связь с Франческо была более крепкой и важной.

– Хорошо! – говорим мы. Теперь ты готова перевернуть страницу и написать новую главу – с твоим мужем.

– Последние недели я видела, что он изменился. Он стал более ухоженным. Мы провели время вдвоём, и он был очень милым со мной. Мы снова почувствовали гармонию.

Анна, однако, была скептически настроена по поводу того, сколько продлится это состояние, но, несмотря на это, намеревалась попробовать.

Консультация с Франческо прошла примерно по тому же сценарию. Он рассказал, что прилагает усилия, чтобы прекратить негативное поведение в отношении Анны, и больше занимается собой: вернулся в спортзал, привёл в порядок бороду и причёску, сходил на шоппинг. Он признался, что в прошлом он был намного внимательнее к этим аспектам, но с появлением детей потерял к уходу за собой всякий интерес. Франческо поделился радостью: «Анна замечала эти изменения и делала мне комплименты! Я предложил ей сходить куда-нибудь без детей – мы ни разу не делали этого за семь лет! Я вызвал няню. Мы сходили в кино и на ужин, мы разговаривали и шутили».

Франческо выглядит удовлетворённым: он был так счастлив вновь видеть жену улыбающейся, что предложил ей провести выходные одной, осознавая тот факт, что она, возможно, встретится с коллегой: «Ведь если она этого хочет, она может делать это и тайком, поэтому лучше, если она будет делать это открыто».

Мы говорим Франческо, что он, сам не зная этого, повёл себя очень стратегически. Говоря жене «иди и развлекайся», он применил коммуникативный парадокс: «Если я сам толкаю тебя в объятия другого, то я не только лишаю тебя возможности нарушить правила, но и показываю, насколько я уверен в себе».

На следующей встрече мы приняли Анну и Франческо совместно. Они оба были веселы. На наш вопрос о том, как идут дела, ответил Франческо: «Очень хорошо. Мы пообещали себе каждую неделю выделять время только для нас двоих, без детей, и пока нам это удаётся».

Анна сказала, что она прекратила отношения с коллегой, и он попросил перевод в другой офис. «Мне очень жаль, – говорит она, – я привязалась к нему. Однако я поняла, что на самом деле меня занесло, но я же не подросток.

Мы успокаиваем её: «Когда ты была ребёнком, ты должна была всегда заботиться о других. И вот, впервые в жизни ты позволила себе лёгкость. Кроме того, благодаря этому увлечению ты получила понимание того, что ты построила с Франческо, и только сейчас, прожив это, ты можешь архивировать этот опыт».

Анна и Франческо одновременно кивают. Глядя с нежностью на жену, Франческо добавляет, что это увлечение нужно было и ему, и он сохранит эту историю как сокровище. Он будет стараться для того, чтобы какой бы юный Парис ни появился в их жизни, Анна всегда видела бы только мужа.

Прежде, чем с ними попрощаться, мы спрашиваем:

– По-вашему, благополучные пары – это те, которые не встречают препятствий на своём пути, или те, кто, встретившись с препятствием, всеми силами пытаются его обойти или преодолеть, держась за руки, и продолжают идти рядом по совместному пути?

– Конечно же, вторые! – отвечают они в унисон.

Случай второй

Клаудии 50 лет. Она утончённая и сдержанная женщина, но улыбка выдаёт её мягкость. Даниэле – 45. Он выглядит подтянуто. С первого взгляда он производит впечатление тяжёлого человека, но как только он начинает улыбаться, черты лица смягчаются, как у его спутницы, и показывают всю его приветливость.

Клаудиа и Даниэле вместе шестнадцать лет. Столько же лет они живут в доме, который она купила сразу же после их знакомства. Их встреча, случившаяся благодаря общим друзьям, была любовью с первого взгляда. После нескольких месяцев ухаживаний они решили жить вместе.

На первый взгляд они могут показаться классической благополучной и счастливой парой. На самом же деле, на нашей самой первой встрече, инициированной Клаудией, ясно проявляется их проблематика. В ответ на нашу просьбу обозначить совместную цель, которая привела их к нам, они начинают перебранку, и она постепенно превращается в самую настоящую симметричную эскалацию.

Клаудиа говорит медленно и спокойно, внимательно подбирая слова. Она образованная и воспитанная женщина, что отражает её речь. Даниэле же, после нескольких минут молчания, теряет терпение, взрывается и начинает вмешиваться в её монолог, заканчивая фразы вместо неё. Мы позволяем им препираться в течение нескольких минут, не вмешиваясь, для того чтобы лучше понаблюдать за их взаимодействием, во всех его коммуникативных оттенках.

– Простите, но Клаудиа слишком многословная! Когда достаточно двух слов, чтобы выразить одну мысль, она использует сто! Ожидание, пока она закончит фразу, выводит меня из себя! – нападает Даниэле.

– На самом деле, это ты всегда меня перебиваешь! Тогда, конечно же, мне надо полчаса, чтобы закончить говорить. Ты постоянно меня перебиваешь, я теряю мысль и путаюсь, – отвечает Клаудиа и обращается к нам, – он никогда не даёт мне времени объяснить то, что я хочу сказать, потому что сразу же теряет терпение. Каждый раз, когда мы что-то обсуждаем, он повышает голос. Больше того – он кричит!

Оба признаются, что они недовольны тем, что поначалу казалось лишь сложностью коммуникации, а затем стало ухудшаться вплоть до того, что превратилось в настоящую неспособность общаться на любые темы, касающиеся работы, родственников и различных интересов.

После их привычных симметричных эскалаций, из которых оба выходят измождёнными и с ощущением проигрыша, они могут молчать целыми днями или даже неделями, не обменявшись ни словом. Обычно они возобновляют контакт робко и осторожно, иногда по инициативе одного, иногда – другого, используя какой-либо предлог: оплата квитанции, командировка Даниэле, какой-то праздник.

Они обратились к нам в тот момент, когда жили раздельно уже месяц. Клаудиа, переполненная отчаянием, попросила взять паузу, и Даниэле сразу же собрал чемоданы и вернулся жить к пожилому отцу.

– Мы снова начали видеться две недели назад, и у нас чуть больше согласия, – говорит Клаудиа, – но, если честно… я не знаю, сколько это продлится. Уже много лет так продолжается… хотя, на самом деле, на этот раз мы впервые разъехались… может, нам нужно было испугаться, чтобы лучше понять, чего мы хотим… вот только я не очень уверена, что хочу возобновить отношения «официально», и даже вернуться к совместному проживанию, потому что…

– Скажи, что ты не просто не веришь, Клаудиа! – срывается Даниэле, – разве это не так? Ты не веришь, правда? Скажи это! Я-не-ве-рю! Ради всего святого, Клаудиа, этих трёх слов будет достаточно! Видите, как она делает? В любом случае, у меня нет сомнений относительно нас и наших отношений. Она знает, что я хочу быть с ней и что я прямо сегодня вернулся бы домой.

– Вы пришли сюда с общей целью, или же общей цели у вас нет? – спрашиваем мы.

Оба отвечают, что их цель – решить проблему коммуникации, и что от этого зависит, будут ли они снова жить вместе или нет.

На вопрос «что должно измениться в вашей коммуникации, чтобы вы могли бы сказать, что решили проблему?» оба отвечают, что решение проблемы означало бы умение вести диалог, не повышая голос, способность разговаривать, не перебивая друг друга, конфликтовать, не дисквалифицируя мнение партнёра, принимать тот факт, что у партнёра может быть другая точка зрения.

– Что вы уже пытались сделать, чтобы достичь эту цель?

– Ну, мы, прежде всего, постоянно говорим о наших проблемах, – отвечает Клаудиа, – конечно, это не самое лучшее, что мы можем сделать, учитывая, что наша проблема как раз в общении! Я – конечно, в том, что касается меня – обсуждаю наши проблемы со всеми подругами и двумя моими сёстрами. Знаете, у нас прекрасные отношения, хоть они и не очень выносят Даниэле…

– Ну конечно! Мягко сказано, Клаудиа! Скажем прямо, они меня совершенно не выносят! Я вот обсуждаю наши проблемы только с единственным человеком, которому доверяю, с моим близким другом и коллегой. Только с ним я могу отвлечься, когда мы идем выпить пива; он понимает моё положение.

Ситуация становится нам понятна: «Клаудиа и Даниэле, вы оба попали в порочный круг! Вы знаете вторую аксиому человеческой коммуникации[5]5
  В каждом сообщении есть информационный аспект и аспект, касающийся способа выражения коммуникации.


[Закрыть]? Любая коммуникация имеет два аспекта: аспект содержания и аспект отношений. В ваших спорах вы путаете их и превращаете проблему содержания в проблему отношений. Вы хотите быть вместе, но у вас это не получается, потому что вы пытаетесь добиться от партнёра признания того, что вы правы, не учитывая и не принимая точку зрения, отличную от вашей собственной».

Пока они внимательно смотрят на нас, мы продолжаем: «Что ещё хуже, вы вдвойне постарались и попали в ловушку бесконечного обсуждения. Вы говорите, говорите и говорите о проблеме, повторяете одно и тоже друг с другом и с другими, и в результате ещё больше увязаете в проблеме. Кроме того, каждому вашему собеседнику вы дали право высказывать его мнение о вашей проблеме. Каков был результат этого?»

Клаудиа признаётся нам, что от бесконечных разговоров она чувствует ещё большее замешательство; Даниэле добавляет, что испытывает фрустрацию от того, что продолжает говорить об одной и той же проблеме. Именно поэтому мы блокируем предпринятую попытку решения – разговоры о проблеме – и предписываем им обет молчания как друг с другом, так и с другими людьми. Мы оставляем им возможность ежедневной конфронтации в рамках двойной вечерней конференции[6]6
  «Вечерняя конференция» состоит в том, чтобы дать жалующемуся человеку ежедневное пространство для излияния жалоб, ограничиваясь выбранным временем. Жалобы должны исходить из уст человека, стоящего напротив того, который остаётся сидеть в религиозном молчании. Цель – канализировать жалобы, чтобы позволить им иссякнуть в кратчайшие сроки, а также сделать их более контролируемыми благодаря произвольности, налагаемой предписанием.


[Закрыть]. «Каждый день вы вместе отправляетесь домой; выбираете комнату, которую считаете самой неприятной, и посвящаете полчаса упражнению. Один из вас садится, другой встаёт напротив, и на протяжение пятнадцати минут может жаловаться на всё, что хочет. Слушающий должен сохранять религиозное молчание и никогда не перебивать говорящего. Затем вы меняетесь ролями: тот, кто говорил первым, садится, а другой встаёт и говорит следующие пятнадцать минут. Если вам нечего сказать, вы всё равно должны оставаться на местах до конца своей части задания и смотреть партнёру в глаза в полной тишине. В течение дня вы должны избегать споров и обсуждений, сохраняя обет молчания о том, что вам не нравится в партнёре, и сообщать это во время вечерней конференции. На следующий день очередность меняется: тот, кто начинал первым, уступает место партнёру, и так каждый день».

Выждав некоторое время, мы добавляем ещё одно предписание: «Кроме того, мы хотим, чтобы каждый из вас, проснувшись утром, задавал себе вопрос: “Если бы я был настолько сумасшедшим, что добровольно и сознательно захотел бы окончательно разрушить наши отношения, а не улучшить их, о чём я должен был бы думать или не думать, что делать или не делать, чтобы ухудшить наши отношения?”»

Посредством стратегического диалога[7]7
  Более подробно см. Нардонэ Дж., Сальвини А. «Магическая коммуникация. Стратегический диалог в психотерапии», 2019


[Закрыть] мы подводим Клаудию и Даниэле к тому, что они признают: за время раздельного проживания в разных домах их отношения улучшились со всех точек зрения, поэтому на данный момент они оба согласны сохранять такие условия: «Совместная жизнь должна быть не результатом рационального решения, а естественным выбором, происходящим из удовольствия быть вместе».

Через несколько недель Клаудиа и Даниэле приходят на консультацию и сообщают, что дела у них идут лучше. Они откладывают споры на время вечерней конференции, то есть на тот момент, когда Даниэле приходит домой к Клаудии для выполнения этого предписания. Напряжение снизилось, и причины споров были как будто архивированы, оставлены в прошлом. Когда они виделись друг с другом, удовольствие от встречи отодвигало на второй план всё остальное, вплоть до того, что спустя нескольких недель Даниэле остался ночевать у Клаудии после того, как они приятно провели вместе вечер.

Благодаря вечерней конференции и соблюдению очередности в коммуникации они поняли, что размолвок между ними стало меньше и что они стали избегать противоречий.

– Мне было очень приятно говорить без того, чтобы меня перебивали. Это действительно особенное ощущение, – начинает Клаудиа. – Кроме того, мне показалось, что, когда у меня есть время высказаться без необходимости замолкать и снова начинать, я более ясно выражаю свои мысли.

Даниэле подтверждает:

– Действительно, я заметил, что Клаудиа стала намного лаконичнее в выражении своих мыслей… она ускорилась, как мне кажется. И я не раздражался, как раньше, слушая её. Более того, могу сказать, что, не имея причины для раздражения, я разговаривал спокойнее. Я не повышал голос.

– Это правда! – кивает Клаудиа, улыбаясь. – Темы разговоров были те же самые… однако казались интереснее. Скажем так, изменился способ обсуждать их. Например, я рассказывала о моих сёстрах, а Даниэле не пускался, как обычно, в негативные комментарии по их поводу.

– Вы большие молодцы, хорошо выполняли предписания, – говорим мы, обращаясь к обоим. – Вы сделали открытие: ваши старые сценарии общения, когда вы по очереди перебивали друг друга, могут быть блокированы. Когда вы слушаете друг друга и взаимно уважаете очередность высказываний, вам не на что больше жаловаться.

Благодаря предписанию «как ухудшить» Клаудиа и Даниэле сумели выделить те действия, которые в прошлом негативно влияли на отношения, но тем не менее они не всегда были способны избегать их. Во время консультации они по очереди перечисляли эти действия.

Мы решаем предложить им предписание «как ухудшить» с небольшой вариацией: «Мы хотим, чтобы с сегодняшнего дня и в течение следующих двух недель, проснувшись утром, вы задавали себе вопрос: “Если бы сегодня я захотел ухудшить мои отношения, а не улучшить их, если бы сегодня я захотел окончательно их разрушить, что я должен был бы делать? О чём я должен был бы думать или не думать, что делать или не делать сегодня, чтобы ухудшить наши отношения?” Запишите свои мысли, затем закройте тетрадь и продолжайте день так, как он пойдёт, без каких-либо усилий. Вечером, перед самым отходом ко сну, откройте тетрадь, перечитайте ваши заметки и проверьте, осуществили ли вы спонтанно что-то из них или нет. Отметьте их, и потом мы это обсудим. В основе этого вопроса лежит такая логика: если мы хотим выпрямить какую-то вещь, для начала нам нужно узнать все способы того, как её искривить. В следующий раз принесёте нам ответы. Что касается вечерней

конференции, вы должны проводить её каждый день.

Клаудиа и Даниэле вернулись к нам через три недели. Они выглядели особенно улыбчивыми и удовлетворёнными. Они признались нам, что снова начали жить вместе, потому что после нескольких вечеров, проведённых вместе, у них появилось желание ещё раз попробовать жить вдвоём.

– Должна вам кое в чём признаться, – говорит заметно смущённая Клаудиа, – вечернюю конференцию мы перестали проводить после первых нескольких раз. Нам хотелось вести диалог! Через пять минут конференции я не знала, что и говорить без его ответов. И, думаю, для него было точно так же.

– Подтверждаю! – восклицает Даниэле. Скажем так: старые споры умирали в зародыше; мне хотелось рассказать ей, как прошёл день, и послушать рассказ о её дне. С тех пор, как мы начали делать это упражнение, Клаудиа стала говорить намного быстрее.

– Может, это потому, что ты перестал её перебивать, тем самым позволяя ей лучше выразить мысль? – подсказываем мы Даниэле. Он улыбается и смотрит на Клаудию; она улыбается ему в ответ.

– А что же вы расскажете нам о вашем утреннем вопросе?

Оба берут тетради с ответами; мы просим их читать заметки по очереди. Как только Клаудиа закончила перечислять свои пункты, мы спрашиваем Даниэле:

– Как ты считаешь, Клаудии удалось избегать всего того, что могло бы разрушить отношения?

– Она не ругала меня за моё слишком «спортивное» вождение! – и оба начинают смеяться.

Кроме того, Даниэле подчёркивает, что Клаудиа оказывала ему больше внимания, в том числе соблазняющего, что он очень оценил. Когда настала очередь Даниэле прочитать его ответы, мы попросили Клаудию отмечать ловушки, которые удалось избежать её партнёру. Она, с нежностью глядя на Даниэле, сказала:

– Он никогда не перебивал меня, пока я ему что-то рассказывала, не устраивал споры и пару раз сходил со мной на семейные дни рождения.

На это Даниэле закатывает глаза:

– Иногда приходится!

Мы хвалим их обоих: «Что ж, очень хорошо. Учитывая то, что вы так отлично справились, вам нужно сосредоточиться на том, чтобы ещё более умело избегать ваши привычные ловушки. Если же вам случится в них попасть, у вас всегда есть поле боя – комната, в которую вы ходите ссориться».

Клаудиа и Даниэле приходят к нам через месяц. Дела у них идут хорошо, хоть им пришлось вновь проводить вечерние конференции, потому что то один, то другой продолжали попадать в ловушки старого сценария. «Имейте в виду, – напоминаем мы им, – что закрепление полученных результатов требует больше времени, чем их достижение. Иногда небольшой провал – это шаг назад, который нужен для того, чтобы сделать два шага вперёд».

Шесть месяцев спустя, во время последней встречи, Клаудиа и Даниэле спокойно рассказывают нам, что уже никто из них не применяет старые дисфункциональные способы поведения. С особой гордостью они сообщили, что комната споров осталась в старом доме. Несколькими неделями ранее они переехали в новый дом, который купили вместе и о котором они со смехом рассказали нам: «Там нет неприятных комнат, поэтому мы больше не можем позволить себе ссоры!»