Текст книги "Умирающий пациент в психотерапии: Желания. Сновидения. Индивидуация"

6
Сновидения и эротический перенос

Диагноз по поводу опасной для жизни болезни имел серьезные последствия. Мы видели, что Джеймс, которого большую часть жизни не покидали суицидальные мысли, теперь понял, что хочет жить. Серия из пяти сновидений, приснившихся после весеннего перерыва в консультациях, позволила выявить аналитический способ, который привел Джеймса «в движение». В предыдущей главе основное внимание уделялось представлению сновидений. В этой главе на первый план выдвигается их содержание. Сновидения позволили показать развертывание эротического переноса, вовлекающего аналитика и пациента в процесс постоянно углубляющегося взаимодействия. Кроме того, они выявили психологические процессы, активизировавшиеся после того, как Джеймс осознал приближение своей смерти.

Последовательное изложение сновидений раскрыло движение психики и развитие психологического осознания сновидца. Особенно незабываемыми сновидения становятся в моменты кризиса, когда психика мобилизует свои силы благодаря какому-либо важному событию или в переходные периоды жизни.

Однако, как мы убедились, сновидения кратковременны, трудно уловимы, по существу иллюзорны, и поэтому передают свой смысл неявным образом, исподволь, скрытно. Сновидение не является загадкой, и его невозможно расшифровать подобно знаку, который имеет только одно значение. Сновидения многогранны и со временем обнаруживают разные пласты значений.

Поэтому при обработке сновидений отправной точкой обычно служат ассоциации пациента, после чего аналитик может поделиться своими мыслями с учетом выявленного содержания и взаимосвязи образов, фигур и предметов, возникающих во сне. Они могут отражать, наряду с состоянием внутреннего мира сновидца, разные стороны переноса, поэтому важное значение имеет атмосфера, возникшая в процессе сновидения или изложения сна.

Рассмотрение вопроса «Кто является сновидцем?» может помочь в разграничении Эго сновидения и других персонажей. Вопрос, что произошло бы в случае желательного или нежелательного исхода, может привести к дальнейшим интуитивным открытиям. Здесь имеет место амплификация, и пациента поощряют к тому, чтобы «продолжить сновидение» (Hillman, 1977; Hall, 1977; Kast, 1992; Von Franz, 1984). Это может привести к таким образам дневных грез, как, к примеру, грабитель, описанный в предыдущей главе. Амплификация как одна из форм активного воображения позволяет обнаружить те стороны психического, которые остаются не вполне осознанными (Watkins, 1976; Peters, 1990). Это может расширить поле сознания.

Сновидения и перенос

На начальной стадии анализа в сновидениях Джеймса стал обнаруживаться эротический перенос, который впоследствии сыграл в анализе важную роль. Как мы увидим в седьмой главе, хорошо организованный эротический перенос может придать глубину психологическому процессу. Это объясняется тем, что аналитическая структура позволяет без риска переживать сильные эмоции и даже страсти. Ее фантомное качество (as if quality) означает, то перенос представляет некоторую разновидность намеренного повторения, способ экспериментирования с чувствами, но без последствий, наступающих в жизни вне рамок аналитической структуры. По этой причине любое разглашение информации со стороны аналитика должно внимательно контролироваться, так как может разрушить аналитическую структуру и привести к серьезным последствиям.

Фрейд (Freud, 1900, p. 105) считал, что сновидение значимо только в контексте всего анализа. Поэтому важно обращать внимание не только на динамику переноса-контрпереноса, но и на представление содержания самого сновидения. Некоторые авторы считают, что такой подход редуктивен и препятствует естественному потоку бессознательного. Однако в большинстве современных школ психотерапии сновидения рассматриваются в рамках переноса. Существуют моменты, когда роль аналитика в развертывании переноса становится очевидной, и пренебрежение этим обстоятельством означает уклонение от рассмотрения одной из важных сторон материала.

Динамика переноса-контрпереноса, хотя и может быть выражена в сновидении, не представляет его содержательной сути. В то же время аналитик является неотъемлемой частью структуры, временным хранителем связующих нитей. Когда между пациентом и аналитиком проявляются сильные эмоции, значение таких эмоций интерпретируется с учетом их воздействия на пациента. Это не всегда легко сделать, и существуют моменты, когда аналитик вынужден реагировать просто как человек. В нашей повседневной жизни мы обычно отвечаем любовью на любовь, а на раздражение – раздражением. Но в данной ситуации аналитик обдумывает побуждение к реагированию и анализирует его в связи с доминирующим материалом. Когда в сновидениях фигурирует аналитик, активизация переноса становится очевидной. Чем меньше анализанд знает аналитика как человека, тем больше вероятность того, что эта фигура в сновидении представляет некоторое внутреннее устремление пациента. Терапевтическая дистанцированность и ограниченный характер терапевтических отношений являются неотъемлемой частью аналитической установки, облегчающей выявление подобного материала.

Эротический перенос

Теперь мы вернемся к Джеймсу и ко дню, наступившему после сна о грабителе. Джеймс описал во всех подробностях свою поездку в больницу и лучевую терапию, проведенную утром того же дня. Везде он был один, и это было ужасно. Затем он заговорил о своей бывшей подруге, которая собиралась его навестить: она была замужем, и он понимал, что потерял шанс. Чувствуя, что ему не хватает одного самого близкого человека, который бы беспокоился о нем, Джеймс сказал: «Было бы ужасно, если бы я прошел через всю эту предсмертную суету, так и не испытав этого чувства». Атмосфера была глубоко интимной, и крик отчаяния был обращен ко мне. Я осознала это, а также то, что у нас с Джеймсом формировались более близкие отношения. Ситуация, таким образом, приобрела уравновешенный характер.

Я поняла, что Джеймс хотел, чтобы я сходила с ним в больницу. Я очень сочувствовала тому, что Джеймс посещал врачей один, и в результате моего эмоционального отклика у меня возникло желание его сопровождать. Однако сознавала я и то, что я как аналитик должна была сохранять аналитическую дистанцию, чтобы продолжать служить посредником для его впечатлений. В результате переноса я воспринималась теперь как потенциальная возлюбленная или близкая подруга. Но перенос имел подчиненный и регрессивный характер: Джеймсу нужна была мать/аналитик, которая могла бы позаботиться о нем. Таким образом, моя реакция могла быть понята и как реальный человеческий отклик на печальную ситуацию, и как противодействие его переносу.

Джеймс обратил внимание на связь между его соматическими симптомами и психоанализом. Несколько раньше в тот день, когда терапевт сказала ему, что надежды нет, его дыхание ухудшилось, но, оказавшись в моем кабинете, он полностью успокоился и стал дышать ровно. Таким образом, Джеймс почувствовал безопасность и осознал, что между нами развиваются близкие отношения. С этим обстоятельством, по-видимому, было непосредственно связано приведенное ниже сновидение. Рассказ об этом сновидении на следующей сессии явно давался Джеймсу с трудом. Перед этим он заполнял в больнице анкету, где, в частности, был задан вопрос, потерял ли он интерес к сексу.

Сон 4, часть 1: 25 апреля, первый год

Я подумал, что у меня все получилось. И тогда мне приснился сон, в котором я задал себе вопрос, как мне в этом убедиться. Я подумал о вас и о том, что получится, если вы просунете свой язык в мое горло и наполните мои легкие своим дыханием.

Было ясно, что Джеймс не говорил об этом сновидении почти до конца сессии потому, что оно тревожило его, но за пять минут перед его уходом я почувствовала, что он хотел сказать мне что-то очень важное. Осталось мало времени для размышлений о сновидении, поэтому я сказала, что оно, возможно, связано с надеждой, которую он теперь, по-видимому, возлагал на меня. Джеймс ответил: «Я действительно возлагаю большую надежду на вас, потому что врачи отказались от меня. Они ничего не могут сделать». Эти слова, похоже, подтвердили его углубляющееся вовлечение в перенос.

На следующий день вся сессия была посвящена негодующим чувствам Джеймса по поводу врачей, так что у меня не было возможности прокомментировать его сновидение. Джеймс привел цитату из «Баллады Редингской тюрьмы» Оскара Уайльда: «Врач сказал, что смерть есть не что иное, как научный факт» (Wilde, 1896/1996, p. 198). Далее он подробно рассказал о своем ощущении, что смерть для врачей – лишь технический вопрос. Джеймс, по-видимому, негодовал на меня из-за того, что слишком быстро пришел на сессию после приснившегося сна, в котором близкие отношения между нами были столь очевидны, а также из-за того, что его желание, чтобы я пошла с ним в больницу, осталось неисполненным. Негодуя по поводу того, что смерть для врачей – лишь технический вопрос, Джеймс давал мне понять, что очень беспокоится о том, не считаю ли и я также смерть лишь «техническим вопросом». Границы терапевтической связи сбивали Джеймса с толку и причиняли ему страдания. Он говорил так быстро, что у меня не было возможности выразить свое понимание того, как трудно ему было признаться в своих сексуальных чувствах.

Было бы неправдой сказать, что Джеймс был для меня безразличен. Я ожидала его прихода на сессии с необычайно напряженным чувством. Сложные грани эротического переноса, сочетание мать/возлюбленная сильно затрагивали меня. Более того, это сновидение взволновало меня до глубины души, и меня все больше тревожили те надежды, которые Джеймс возлагал на анализ. Моя привязанность к нему носила непростой характер, и в то время мне было нелегко дистанцироваться от нее. Отчасти эта привязанность объяснялась моей реакцией на контрперенос, но в то же время, понимая тяжелое состояние Джеймса, я испытывала чисто человеческое сострадание к нему. Мне хотелось признаться в этом Джеймсу, но такое признание могло бы отпугнуть его. Однако цель эротического переноса заключается в том, что посредством его углубляется связанность. Вначале связанность между клиентом и аналитиком, а затем, постепенно, – и внутреннего мира клиента, в котором происходят определенные изменения. Таким образом, независимо от того, какие эмоции возникают в душе аналитика – любовь или ненависть, – их следует рассматривать, а не отыгрывать. Тем не менее бывают моменты, когда нелегко сохранить аналитическую установку, и такой момент теперь наступил.

Фрейд отметил, что если бы он стал расспрашивать какого-либо человека о том или ином сновидении в целом, то, возможно, озадачил бы его. Но если бы он выбрал для обсуждения только часть сновидения, то появились бы ассоциации и новый материал. Поэтому Фрейд разработал для сновидцев такой метод представления сновидения, при котором оно, так сказать, «разрывается на части» (Freud, 1900, p. 103). В данном случае именно Джеймс представил сновидение разорванным на части, и к нему он вернулся на следующей сессии. Полностью уклонившись от разговора о сновидении на предыдущей встрече, Джеймс вернулся к нему и объяснил, что ему трудно говорить об остальной части сновидения по следующей причине.

Сон 4, часть 2: 2 мая, первый год

…я проснулся как раз в тот момент, когда ваша рука коснулась моего пениса.

Таким образом, сновидение позволило выявить сексуальные чувства Джеймса по отношению ко мне. Он сказал, что это сновидение было важным для него; оно воспринималось как возрождение. Язык, который я засунула ему в горло, был длинным и похожим на пенис. Первая ассоциация: он всегда беспокоился о том, что может оказаться гомосексуальным, но теперь подумал, что, возможно, ему нужна была «фаллическая женщина» (его слова). Активизированный перенос явно присутствовал как в сновидении, так и в ассоциациях Джеймса. Длинный, похожий на пенис язык также выглядел как грудь. На психологическом уровне это было связано с ранее сделанным наблюдением, что Джеймс мог свободнее дышать, когда находился в моем кабинете. Мои интерпретации затронули его чувства так, словно воздух, в котором нуждался Джеймс, стал свободно к нему поступать. Однако вторая часть сновидения, наряду со стремлением Джеймса к интимности, представленным этим материнским вторжением, обнаружила его беспокойство о том, что интимность повлечет за собой некоторое требование. От него что-то ожидалось: быть может, он почувствовал, что от него требовалось действие, проникновение в меня, и это чувство разбудило его. При этом возродилось его былое ощущение того, что прежде чем стать сексуальным, он должен что-то обрести, но что именно, он не знал. Инфантильная тоска по материнской ласке смешивалась с ожиданием, что он проявит себя как сексуальный мужчина.

В конце этой сессии Джеймс выразил благодарность и сказал – более откровенно, чем обычно, – что чувствует, как много изменилось с тех пор, как он впервые пришел на аналитическую сессию. Это, по-видимому, было и признанием чувства любви, рожденной этим пониманием, и искуплением за его нападки на врачей и на меня.

Следующий сон приснился Джеймсу в начале мая, когда он прошел последней сеанс лучевой терапии. Он подробно и торопливо говорил о сеансе и бездушии врачей. Теперь я начала понимать, что беспокойство о близких отношениях между нами было определенной формой его поведения, поэтому некоторое время спустя я прервала его и указала на это обстоятельство. Тогда выяснилось, что Джеймс хотел скрыть от меня сон, который приснился ему прошлой ночью.

Сон 5, часть 1: 3 мая, первый год

Я стучал шариком для настольного тенниса о стену, поглядывая на дом, который находился на территории школы. Шарик попал в проходящую мимо пару, они кинули его обратно, и он застрял в моих волосах, как конфета или что-то липкое. Я старался найти пакет со своими вещами и не смог его найти. Затем там оказалась дамская сумочка, и я знал, что меня могли ограбить. Какие-то паршивцы смеялись надо мной.

И в этот раз не было времени на немедленную обработку сновидения, но Джеймс сказал, что оно причинило ему страдание и беспокойство. Приведу мои последующие размышления о латентном содержании этого сна.

Я стучал шариком для настольного тенниса о стену, поглядывая на дом, который находился на территории школы. Здесь речь, по-видимому, идет о мастурбации. Джеймс стучал шариком для настольного тенниса о стену, значит, там не было реципиента, больше никто не участвовал в этом действии; следовательно, не было никаких половых сношений. Шарик попал в проходящую мимо пару, они кинули его обратно, и он застрял в моих волосах, как конфета или что-то липкое. Этот фрагмент, вероятно, относится к возможной связи двух лиц – половому контакту. В контексте предыдущего сновидения можно было предположить, что при переносе я застряла в волосах Джеймса и он не мог вытащить меня оттуда. Быть может, он сентиментально относился ко мне. Когда у Джеймса был роман с девочкой, с которой он познакомился на школьных танцах, ему сказали, что они вместе смотрятся очаровательно. Здесь тоже была ссылка на связь двух лиц. Я старался найти пакет с вещами и не смог его найти. Затем там оказалась дамская сумочка, и я знал, что меня могли ограбить. В традиционном фрейдовском понимании эта дамская сумочка, возможно, была связана с лоном – женщиной, с которой можно было вступить в половую связь. Желание обладать такой вещью было бы опасным для Джеймса, так как в эдиповых терминах его могли ограбить (отец мог вмешаться и удержать его в положении ребенка). Какие-то паршивцы, смеявшиеся над ним, могли поставить его в дурацкое положение.

Это сновидение тоже имело вторую часть.

Сон 5, часть 2

Затем, после всех действий, я лег под большое дерево, которое оказалось вязом. Но я услышал слова, что на самом деле дерево было не вязом, а сосной. Оно спиралью устремлялось к небу и выглядело тихим и умиротворяющим.

Я задумалась о смерти и о том, из каких деревьев делают гробы, но вслух ничего не сказала. Дерево в сновидении выглядело умиротворяющим, соприкасалось с землей и спиралью устремлялось к небу. Иногда полезно обратиться к традиционному толкованию символических образов. Но интерес скорее представляет не прямое толкование образа, а его скрытое значение, способствующее интуитивному пониманию. Образ дерева часто встречается в сновидениях. Среди множества его возможных значений я нашла следующие:

«Дерево означает неиссякаемую жизнь, и поэтому оно равнозначно символу бессмертия… Дерево, с корнями в земле и ветвями, устремленными к небу, символизирует стремление вверх». Кроме того, «волюта в древних культурах имела спиралевидную форму, символизировавшую дыхание и дух» (Circlot, 1962, p. 347, 306). Спираль и дыхание, по-видимому, связывают это сновидение с предыдущим, в котором я вдыхала в Джеймса. После ухода Джеймса в тот день я записала в тетрадь, что испытываю ощущение утраты – я хотела, чтобы он остался со мною подольше. Думаю, что это сновидение было связано с потерей, а может быть, и смертью. На эту связь указывали два обстоятельства: сон Джеймса, что он лежит под деревом, и мои невысказанные ассоциации с гробами. Слово «сосна» может быть связано с тоской – ощущением утраты.

Очередному сновидению, в конце мая, предшествовала сессия, посвященная следующим темам. В процессе лечения у Джеймса проявились различные физические симптомы, которые вызвали у него чувство усталости и недомогания. Всю эту неделю он испытывал сильное головокружение, но теперь чувствовал себя лучше. Однако тут возникла одна проблема: Джеймс не мог больше оставаться у своих родителей, позволять им кормить себя и заботиться о нем.

Брат Джеймса, живший во Франции, пригласил его пожить у него – столько, сколько ему захочется. Но если бы Джеймс принял приглашение брата, то не смог бы приходить ко мне на консультации. Я отметила про себя, что Джеймс беседовал со мной в несколько кокетливой манере, скрывающей его истинные чувства. Он, по-видимому, старался выяснить, как я буду реагировать, узнав, что он собирается уехать.

Как уже отмечалось, на последних сессиях Джеймс стал проявлять себя определенным образом: рассказывал свой сон или жаловался по поводу какой-либо ситуации, не оставляя мне времени с ним поговорить. Я обратила его внимание на это обстоятельство и спросила, что он чувствовал, когда я говорила с ним. Джеймс сказал, что хотел выслушать меня, но боялся, что мои слова могут причинить ему страдания. Казалось, он желал моего эмоционального участия, но одновременно боялся этого. Затем он сказал, что консультант спросил его, что для него означает рак. Джеймс поразмыслил над вопросом и, хотя тогда у него не было определенного ответа, сказал так: «Жизнь в депрессии, а теперь – в психотерапии, и начало преодоления. Но тут и возникло препятствие». И добавил: «Если я умру, то буду очень разочарован».

Сон 6, часть _1: 30 мая, первый год

Я нахожусь в крепости, и ко мне обращается за помощью женщина, совершенно мне незнакомая. За ней кто-то гонится, и я отвожу ее в безопасное место. Мы спускаемся по каким-то ступенькам в недра земли. Тогда я подумал, что нам нужна какая-то связь с внешним миром и электронный прибор.

И вновь сработала сложившая у Джеймса форма поведения – он не дал мне времени на интерпретацию сна, а стал быстро говорить, чтобы я не успела высказать свои замечания.

Я нахожусь в крепости. Крепость немного похожа на замок – строение достаточно крепкое, чтобы защитить тех, кто в нем находится. Джеймс всю жизнь находился под защитой. Быть может, это имело некоторое сходство с жизнью в крепости. В его первом сновидении фигурировал замок, и это обстоятельство, по-видимому, было связано с отторгнутой женской частью его личности. Ко мне обращается за помощью женщина, совершенно мне незнакомая. Юнг (Jung, 1928, p. 9) проводит различие между известными фигурами в сновидении, которые, по его мнению, должны считаться реальными, и неизвестными фигурами, которые должны считаться символическими. Эту неизвестную женщину можно было рассматривать как преимущественно символическую, ранимую часть души Джеймса, которой он теперь мог уделить внимание (ранимая часть души человека очень часто выражается в сновидениях женской фигурой). В прошлом Джеймс не обращал внимания на эту часть своей души, но теперь, быть может, в результате психотерапии, она сама смогла обратиться за помощью. За ней кто-то гонится, и я отвожу ее в безопасное место. Здесь Джеймс предлагает защиту ранимой части своей души. Мы спускаемся по каким-то ступенькам в недра земли. Недра земли могли символизировать земную мать или лоно. Все образы в этом сновидении являются традиционным выражением психологического женского: замок/крепость, женская фигура, а теперь и земля. Таким образом, можно считать, что сновидение раскрыло психологическую динамику, касающуюся женского аспекта психики. Тогда я подумал, что нам нужна какая-то связь с внешним миром и электронный прибор. Когда находишься глубоко под землей, необходима связь с внешним миром, и такую связь позволяет установить электронный прибор. Кроме того, электронный прибор мог быть связан с лучевой терапией, способной помочь спасти его жизнь. Но поделиться с Джеймсом этими размышлениями можно было только некоторое время спустя.

Велман и Фабер (Welman and Faber, 1992, p. 70) пишут о неизлечимо больном человеке, которому приснилось, что он пробирается через дымоход в дом и в конечном счете попадает в темный тоннель, из которого не может выбраться, и тогда он замечает, что спускается все глубже и глубже. Авторы ссылаются на Фон Франц (Von Franz, 1986), которая пишет, что образы нисхождения обычно упоминаются в сновидениях умирающих и несомненно являются аллегориями смерти (см.: Welman and Faber, 1992, p. 72). Кроме того, они высказывают предположение, опять-таки следуя Фон Франц, что архетип противоположного пола, фигура противоположного пола по отношению к сновидцу, является в сновидениях как «вестник смерти» (там же, p. 73). Тогда женщина должна была бы означать смерть, сопровождающую его при нисхождении в недра земли. Однако было очевидно, что после сновидений, связанных с переносом, женщина из этого сновидения олицетворяла одну из сторон психики Джеймса. Данное обстоятельство, наряду с углублением переноса, указывало на бессознательное углубление связи с Джеймсом.

Это сновидение тоже имело вторую часть. Поскольку на аналитическом пути часто теряется потенциально богатый материал, я решила при первой возможности вернуть Джеймса к этому сновидению. Однако он контролировал меня, настолько заполняя сессии собой, что я не могла ни реагировать, ни интерпретировать. На следующей сессии Джеймс был очень взволнован: ему сделали рентген, который показал, что в результате лучевой терапии опухоль уменьшилась и теперь от нее почти не осталось и следа. Ему сказали, что на этот раз прогноз очень хороший, и его признали годным к работе. Джеймс знал, что состояние его здоровья могло ухудшиться в любой момент, но пока все казалось весьма обнадеживающим. Он подумал, что грабитель был изгнан из его дома.

Поразмыслив о его соображениях по поводу сна о грабителе, я высказала предположение, что сон, рассказанный Джеймсом в последний раз, заслуживает определенного внимания. Вначале он не знал, какой сон я имела в виду, но затем вспомнил его и сказал: «Он мне снова приснился».

Сон 6, часть 2: 6 июня, первый год

Каждый раз, когда я спускался на 100 ярдов, я спускался на квадратный корень из числа два. Не знаю полностью, что это означает, но благодаря этому я очень хорошо чувствую себя, когда просыпаюсь.

Джеймс чувствовал, что это число имело магическое значение. Затем он спросил меня: «Что вы думаете об этом?» Я сказала ему, что, по моему мнению, это похоже на возрождение – нисхождение в недра земли означает возрождение. То обстоятельство, что Джеймс находился в крепости, говорило, что многие годы он был защищен от каждого, кто мог эмоционально тронуть его. Затем я высказала предположение, что женщина, обратившаяся к нему за помощью, возможно, означала ту часть его души, которой он наконец мог уделить внимание.

Этот сон, по-видимому, был связан со второй частью пятого сна, когда сновидец лежал под деревом. В том сне он отдыхал на поверхности земли, а в этом спускался в ее недра, возможно, подобно корням (квадратный корень) дерева. Однако я не знала, как быть со 100 ярдами или с квадратным корнем из 2. Более того, корень в этом контексте можно было истолковать и как путь. Таким образом имелось много возможных значений, включая истоки, пути и путешествия.

Квадратный корень, возможно, имел какое-то отношение к самости и двум компонентам души Джеймса, которые спускались в сферу более глубоких отношений. Он мог также отражать нисхождение переноса с участием двух лиц – Джеймса и меня – в недра преисподней/бессознательного. Однако в этот момент мои мысли еще недостаточно четко сформулировались, поэтому я не могла высказать их Джеймсу. Вместо этого я спросила, от кого женщина убегала. Джеймс сразу ответил: «От мужчин с копьями, от образа мачо. Мне неприятно об этом говорить, но я чувствую, что меня отправили в школу, чтобы я стал таким мачо. Когда я учился в школе, я прочел рассказ о паже, которого отправили из дома, чтобы он стал рыцарем. Я идентифицировал себя с ним. Но я знаю, что меня нельзя было отправлять из дома. Я не рыцарь».

Это было трогательное принятие Джеймсом своей ранимости. Простое признание того, что его нельзя было отправлять из дома, также свидетельствовало о страдании Джеймса. Это было важным показателем формирования более реалистического представления о самом себе. Джеймс сказал, что благодаря сну он почувствовал себя очень хорошо. Он, по-видимому, стал признавать, что хорошо быть самим собой, даже если ты не достиг особых высот. Таким образом при амплификации этого аспекта сновидения произошло расширение границ обсуждавшейся темы и Джеймс осознал нечто большее, чем мог осознать вначале.

Джеймс все еще думал о переезде во Францию, так как чувствовал, что должен переехать: он не мог жить в доме своих родителей, пока те были живы. Здесь имел место явный оптимизм, потому что Джеймс, казалось, думал их пережить. Затем Джеймс стал размышлять о том, что ему придется найти другого аналитика в случае переезда, но ему, возможно, не понравится «способ его интерпретации». Джеймс сказал, что все складывалось бы по-другому, если бы он пришел ко мне как пациент, болеющий раком; поэтому важно то, что он пришел до постановки диагноза. Я высказала предположение, что сказанное им, возможно, в какой-то мере означает, что рак был симптомом более широкой проблемы, а не причиной его первого обращения ко мне. Было также очень важно, что я воспринимала его как личность, а не просто как больного пациента. Была еще одна причина для того, чтобы продолжать анализ до самого конца. Предстояло проделать большую работу, и независимо от того, сколько ему осталось жить, анализ был очень необходим.

Затем Джеймс прямо обратился ко мне: «Вы не сказали, что переезд означал бы бегство». Я обратила его внимание на то, что он сам это сказал, и затем спросила: бегство от чего? Он ответил: «Не знаю, но там были некоторые непристойные моменты». Потом Джеймс сказал, что моя интерпретация его сна как возрождения была очень значима для него, так как подтверждала и его точку зрения, но добавил, что «надежда слишком оптимистична».

Размышляя о своей гендерной идентичности и конфликте мужского и женского, вызванном сновидением, Джеймс сказал: «Я мужчина. Я идентифицирую себя как мужчину, но в то же время и как женщину». И, помолчав в задумчивости, добавил: «Но я не хочу иметь детей. Вы [женщины вообще, в том числе и я] совершенно другие, потому что вы можете иметь детей… Женщины часто причиняли мне страдания». Затем он стал размышлять: «Не думаю, что я гомосексуален. Мне что-то нужно от женщин, но я просто не могу этого добиться. Я чувствую, что меня кто-то, кого я люблю, отвергает, и не понимаю, почему». Джеймс вновь предался воспоминаниям о своей первой любви в школе. Он вспомнил, как задиристые мальчики смеялись над ними и называли «сладкой парочкой», и поэтому вскоре он бросил девочку. Таким образом, в процессе анализа в различные моменты возникают одни и те же темы, и их значение изменяется и проясняется.

В его размышлениях о различиях между телами женщин с их репродуктивной функцией и его мужским телом была какая-то невинность, характерная для человека более молодого возраста, чем Джеймс. Я заметила в порядке эксперимента, что мать была для него той женщиной, которую он любил и потерял. Когда Джеймса отправили в школу, он чувствовал себя так, будто она его отвергла, и мысль об этой главной потере все еще не давала ему покоя. Он согласился с моими словами, сказав, что именно по этой причине ему нужно было уехать из родительского дома, который постоянно напоминал ему о его страданиях. Затем я упомянула сон, в котором Джеймс спускался под землю, и высказала предположение, что этот сон связан с его потребностью зарыться в землю и пустить корни, прежде чем обрести способность к созданию отношений.

На следующей сессии выяснилось, что Джеймс отреагировал на идею зарыться в землю. Он совершал длительные прогулки в парках вокруг своего дома и восхищался красотой окружающего ландшафта. Когда тропинка, по которой шел Джеймс, вывела его из-под деревьев, он остановился, пораженный видом окрестностей в свете утренней зари (когда он говорил, у меня возникло такое чувство, будто он был влюблен в это место). Я сказала ему, что мне вспомнился его сон о сосне или вязе, потому что, как и в том сне, он нашел покой под деревьями. Мое упоминание об этом сне в тот день удивило Джеймса, потому что несколько раньше на той же неделе он узнал из книги о деревьях, что сосну в древности называли вязом. Это потрясло его воображение, так как в пятом сне какой-то голос сообщил ему, что дерево было сосной, а не вязом. Во время прогулок Джеймс также заметил, что из-за засушливой погоды впервые на его памяти высох ручей, протекавший в парке. Он увидел в этом знак, что для него настало время переезда. Я подумала, что высохший ручей означал материнский источник и отсутствие надежды на поддержку, в которой он так нуждался в детстве.

Эта тема получила продолжение на следующий день, когда Джеймс рассуждал о том, что совместная жизнь с родителями заставляла его чувствовать себя маленьким мальчиком. Ему повезло, и однажды он стал руководителем, но не мог изменить свою идентичность. Джеймс по-настоящему рассердился – его предали, отправили в школу, чтобы он стал бизнесменом, но когда он достаточно повзрослел, его лишили уготованного ему статуса. Больше всего его теперь потрясло то, что никто не обсудил с ним этот вопрос и не признал его потерю. Затем, возвращаясь в мыслях к дому, Джеймс сказал: «Не знаю, кем я буду без этого места». Я заметила, что его слова звучали так, будто он был влюблен в свой дом, но его описание высыхающего ручья, по-видимому, говорило о том, что там для него ничего больше не осталось. Мне казалось, что дом символизировал мать, а парк – почву, из которой он появился. Она утратила влагу и питание, высохла, подобно ручью, в ней больше не осталось жизненной силы.