Текст книги "Осторожно, нарцисс! Как вести себя с этими самовлюбленными типами"

Ты не в моей команде

Тот факт, что Гваделупе Шоу удалось вовлечь в свою кампанию по травле Ребекки Седвик более десятка девочек, сначала кажется удивительным. Почему столько детей желают причинить боль своему сверстнику? Скорее всего, не все они – нарциссы-задиры. Одни повиновались приказам из страха, что сами могут стать объектом травли. Другие хотели снискать расположение Шоу, популярной в школе девочки, тем самым повысив собственный статус. Практически все в средней школе в той или иной степени вовлечены в борьбу за лучшее место на социальной лестнице. Вполне вероятно, что участие в травле, даже если она инициирована не вами, дает возможность выместить свою неуверенность на ком-то еще и считать неудачником его, а не себя.

Травля часто становится чем-то вроде обряда посвящения. Новые члены какого-нибудь братства или женского клуба, новобранцы в армии, новички в профессиональном спорте часто вынуждены пройти через постыдные и унизительные ритуалы, чтобы получить допуск к элитарному миру «победителей». К примеру, в спортивных соревнованиях и во время войны победа заносит противника в разряд неудачников, а самооценка победившей стороны растет. Ничто из этого не является патологическим само по себе, хотя мы наблюдаем здесь нарциссическую динамику в действии. Одна команда формирует самооценку за счет другой; поражение воспринимается другой командой как унижение.

В средней школе и даже будучи уже взрослым нарцисс-задира часто создает собственную «команду» – на рабочем месте, в семье или своей социальной группе. В эту команду часто вовлечены другие люди, которые вместе с лидером группы предпринимают какие-то действия для победы над своей жертвой с целью унизить ее. Типичная жертва в средней школе – как правило, ребенок-одиночка или ребенок, которому не хватает «социального капитала», потому что он чем-то отличается от остальных. Во взрослом возрасте бывшие жертвы травмы становятся весьма успешными людьми. По данным исследования, проведенного Институтом изучения травли на рабочем месте[9]9
  Workplace Bullying Institute (WBI) был организован в 2001 г. в США. – Прим. пер.


[Закрыть], «по-видимому, жертва травли действует на рабочем месте как закаленный битвами ветеран и самый опытный человек в своей профессиональной группе»{7}7
  http://www.workplacebullying.org/individuals/problem/who-gets-targeted.


[Закрыть].

Как правило, бывшие жертвы агрессоров также обладают лучшими социальными навыками, их ценят за теплые отношения к коллегам, они лучше умеют сопереживать. Не всегда очевидны причины, по которым жертва представляет собой психологическую угрозу нарциссу-задире, но часто нарцисс завидует своей жертве, потому что ею восхищаются, ее ценят.

Поскольку нарцисс смотрит на мир сквозь призму конкуренции, успешная и высоко ценимая «мишень» способна заставить его чувствовать себя сравнительным неудачником и таким образом представляет для него угрозу.

Воспринимая жертву как угрозу, нарциссы-задиры затем начинают преследовать ее, пытаясь разрушить репутацию и карьеру. Подобно Дениз из предыдущей главы, они могут распространять порочащие слухи о своей жертве. Они пытаются превратить этого человека в парию или исключить его из общественной жизни. Они будут подставлять его самыми разными способами:

• подрывая его усилия или сознательно вмешиваясь в его работу;

• скрывая необходимую информацию;

• постоянно критикуя результаты его работы;

• принижая его мнения;

• публично высмеивая его.

Если нарцисс-задира является боссом для своей жертвы, то его возможности для травли подчиненного практически безграничны – он может устанавливать нереальные сроки выполнения заданий, постоянно и без причины менять принципы работы, пересматривать зоны ответственности без объяснения причины и т. д.

Мари, посетительница моего сайта, прислала мне длинный рассказ о том, как ее травили на работе. Она была младшим медицинским работником в пансионе для взрослых людей с физической инвалидностью и сначала считалась звездой своего отделения. Ее любили за участливое отношение к пациентам, руководство ценило ее за следование принципам профессиональной этики. Но когда один из пациентов попросил перевести его в отделение Мари, старшая медсестра того отделения, из которого он хотел уйти, посчитала себя оскорбленной. Лоррейн – так ее звали – начала с пренебрежительных замечаний среди коллег, называя Мари «воображалой». Она предположила, что популярность Мари среди пациентов объясняется кокетством и непрофессиональным поведением.

Со временем Лоррейн привлекла к своей вендетте и других сотрудников. Они высмеивали Мари в ее присутствии, отказывались оказывать помощь, когда Мари в ней нуждалась, и вынуждали ее брать дополнительную нагрузку. Они лгали о ней руководству, называя ее «ленивой» и обвиняя в краже продуктов и медицинских материалов. Лоррейн преследовала всех, кто дружил с Мари. Травля продолжалась месяц. Как и многие жертвы буллинга на рабочем месте, Мари была настолько травмирована психологически, что ушла с этой работы.

Эмоциональные последствия для жертвы буллинга на рабочем месте схожи с теми, что переживает жертва в средней школе. Она начинает чувствовать себя беспомощной, уязвимой, одинокой. Она может утратить уверенность в себе. Из-за низкой самооценки ей бывает невозможно сосредоточиться, и это сказывается на результатах ее деятельности. Со временем она может впасть в депрессию, потерять интерес к занятиям, которые прежде считала приятными. Ее страдания могут усугубляться чувством стыда из-за ее реакции, будто она – неудачник, слишком слабый, чтобы постоять за себя. Жертвы травли на рабочем месте часто винят в происходящем себя.

Как справиться с нарциссом-задирой

Нарциссы-задиры, стараясь избежать попадания в положение неудачника, находятся в состоянии неустанной нарциссической защиты от базового стыда и поэтому не только опасны, но и абсолютно глухи к просьбам о сочувствии. Чтобы сопереживать страданиям, которые они причиняют своим жертвам, они должны «признать» проецируемый ими на жертву стыд своим. А этого они не делают почти никогда. Во многих случаях лучшая реакция на их поведение – держаться от них как можно дальше. Одна из посетительниц сайта написала мне, что когда она рассказала своему психологу о травле со стороны начальника, то получила единственный совет: «Займитесь своим резюме».

В средней школе сбежать, как правило, невозможно, если только родители не переведут ребенка в другую школу. День за днем ребенок вынужден противостоять нарциссу-задире и его пособникам в классе, на игровой площадке, в столовой или в школьном автобусе. Невозможность избежать преследования делает травлю в средней школе особенно вредоносной и объясняет тревожное число ежегодных самоубийств, совершаемых подростками – жертвами буллинга{8}8
  http://www.bullyingstatistics.org/content/bullying-and-suicide.html/.


[Закрыть]. Вмешательство встревоженных родителей часто лишь усугубляет ситуацию. Учителя и школьная администрация стараются уклониться от решения проблемы. В последнее время многие школы отслеживают ситуацию с буллингом и рассказывают об этом детям и их родителям. Школы признают наличие такой проблемы и вводят политику нулевой терпимости к буллингу. По большому счету, способность справиться с нарциссом-задирой в средних и старших классах зависит от изменения социальной точки зрения в конкретной среде.

Нарциссы-задиры иногда появляются и в семье. Они провоцируют распри и создают союзы против других членов семьи. Естественно, о «переходе» в другую семью речь не идет. Но и в данном случае необходимо помнить, что проблема истинных нарциссов кроется в стыде и унижении, даже если они вам не видны.

Даже невинные замечания могут восприниматься как тяжкие оскорбления. Если вы успешнее, удачливее и красивее, то даже простое упоминание вашего имени вызовет зависть нарцисса. Вас могут воспринимать как надменного и высокомерного независимо от вашего фактического поведения. Повторюсь: призывать нарцисса к здравому смыслу бесполезно. Слова «Я не хотел этого» или «Я не считаю себя лучше тебя!» мало что значат для нарцисса-задиры.

Пусть это покажется «трусливым» советом, но лучший способ справиться со знакомым вам нарциссом – это успокоить его и помочь почувствовать себя в безопасности; избегайте слов или поступков, способных активизировать его стыд независимо от ваших намерений. Имейте в виду, что нарциссы-задиры опасны и способны нанести серьезный вред и по этой причине к ним следует относиться с большой осторожностью. Вы также должны помнить, что нарцисс-задира, как и все истинные нарциссы, почти никогда не соглашается на психотерапию. Не обманывайте себя, думая, что можете убедить его измениться.

Подробнее мы обсудим все эти вопросы в главе 11.

Глава 4
«Ты – тот, кем я всегда хотел / не хотел быть»
Нарциссические родители

Мы все встречали их – гордых родителей, которые так часто хвастаются сыном или дочерью, что кажутся заносчивыми. Они идеализируют своих детей и считают, что те просто не могут сделать ничего плохого! Это, конечно, означает, что эти родители – превосходные воспитатели.

Такие родители часто живут жизнью своих детей, купаясь в лучах славы круглых отличников, победителей спортивных соревнований или музыкальных конкурсов, лучших студентов вузов. Их хвастовство иногда заставляет нас сомневаться в себе, чувствовать себя худшими родителями, чем они.

Гордиться сыном или дочерью – это одно. И совсем другое, когда родитель пытается выразить тщеславное представление о себе через своего ребенка. Кроме того, идеализация детей оказывает самим детям медвежью услугу. У них часто возникает проблема с выработкой реалистичной самооценки с учетом своих недостатков, и они часто не выказывают должного внимания к чувствам других людей. Иногда дети родителей-нарциссов всю жизнь вынуждены доказывать, что они – победители.

Когда мы видим матерей и отцов, идеализирующих своих детей, не умеющих установить соответствующие ограничения или исправить плохое поведение ребенка, мы обычно считаем, что такие родители не справляются с выполнением своих родительских обязанностей.

Тема этой главы – матери и отцы, которые идеализируют своих детей, эксплуатируя их ради собственной нарциссической выгоды. Чтобы понять родительский нарциссизм и уяснить, почему он так вреден (как для их детей, так иногда и для других родителей, с которыми родитель-нарцисс конкурирует), нам необходимо четко представлять, что требуется от родителей на разных этапах жизни ребенка для его успешного роста и развития.

В жизни ребенка есть время, когда идеализация вполне уместна. Вспомните, с какой радостью новоиспеченные родители реагируют, когда их дети осваивают какой-то этап развития – учатся переворачиваться, ползать, произносят первое слово, делают первый шаг. Родители приветствуют каждое достижение с радостным изумлением, как будто это нечто из ряда вон выходящее, а не обычное взросление согласно законам природы. Вспомните об ослепленных любовью матерях, с улыбкой воркующих над своими младенцами. Или о том, как взрослые, которые прежде вели умные беседы на общие темы, после рождения чада могут говорить исключительно о нем. Родители получают огромное удовольствие, показывая окружающим свежие фотографии младенца, и определенно ощущают (что бы они ни думали на сознательном уровне), что их ребенок – самый красивый на свете.

В первые месяцы жизни обожаемый ребенок занимает центральное место в собственной вселенной, оказывая мощное гравитационное воздействие на родителей, кружащих вокруг него. Не каждому ребенку так везет, но правильным и уместным считается именно такой опыт, когда безумно влюбленные родители соответствуют врожденной «модели нормальности», описанной британским психоаналитиком Д. Винникоттом. Для нормального развития в раннем возрасте человеческому детенышу нужно чувствовать, что он красив и важен. Радостное обожание родителей служит своего рода эмоциональным средством к существованию, необходимым для оптимального роста личности.

Это подтверждают последние достижения в области нейробиологии развития. Большинство из нас склонны считать, что мозг младенца полностью сформирован после рождения, но на самом деле он развивается и растет еще и в течение первого года жизни. По мнению психиатра и нейробиолога Аллана Шора, нейромедиаторы, вырабатываемые в процессе радостного общения матери и ребенка, способствуют формированию взаимосвязей между нейронами, необходимых для нормального развития мозга{9}9
  Allan Schore, Affect Regulation and the Origin of the Self: The Neurobiology of Emotional Development (Hillandale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1994).


[Закрыть]. Мы могли бы сказать, что человеческие детеныши генетически запрограммированы на ожидание любви и радости со стороны родителей. От этого зависит развитие их мозга, так же как физическое развитие их организма зависит от наличия основных питательных веществ.

Как мы видели в предыдущей главе, детский опыт, в большей или меньшей степени соответствующий этим ожиданиям, способствует здоровой самооценке и самоуважению. Но если ребенку не хватает необходимых чувств и эмоций, в нем формируется ощущение внутреннего дефекта или уродства, которое я называю базовым стыдом. Сканирование мозга детей, воспитывающихся в неблагополучных семьях, показывает задержку роста и меньшее количество нейронных взаимосвязей, чем у детей, растущих в здоровой среде, – в этом и состоит анатомическое выражение базового стыда.

Как я уже говорил, истинный нарциссизм – это защитная реакция на чрезвычайно болезненное осознание внутреннего дефекта. Маленьким детям для правильного развития необходимы радостные отношения со старшими. Без этого в характере ребенка начинают преобладать «защитные» свойства, призванные замаскировать (от себя и других) глубокий стыд, ощущаемый им в самом сердце.

В какой-то момент опьяненные счастьем родители должны умерить свое некритическое восхищение собственным чадом и начать смотреть на него более реалистично. Учась ползать, а затем ходить, исследуя пространство вокруг себя, ребенок должен понимать: не все, что он делает, становится поводом для радости. Поскольку мир – опасное место, очень важно, чтобы он осознавал свою уязвимость и существующие ограничения. Он может неосторожно выбежать за мячом на дорогу, поэтому родители должны помочь ему понять, что проезжающие мимо автомобили представляют опасность. Он может чувствовать себя всесильным, живя в центре эмоциональной вселенной своих родителей, но на самом деле он маленький и относительно беспомощный человечек.

Кроме того, растущий ребенок должен адаптироваться к требованиям внешнего мира. Он больше не получает похвалы как нечто само собой разумеющееся независимо от того, что он делает, и как если бы он был идеальным. Теперь он должен зарабатывать одобрение, соответствуя родительским ожиданиям. Хорошо! На этот раз ты сумел избежать конфликта и не пустил в ход кулаки.

Основы самооценки ребенка закладываются в контексте любви, радостного и в значительной степени некритического отношения родителей в первые месяцы жизни малыша. Но со временем для самооценки ребенка все важнее заработать похвалу от родителей за соответствие их ожиданиям.

Родители должны учить своих детей правилам и нормам приемлемого поведения в более широком социальном контексте, нежели семья, и часто это означает, что ребенок будет расстроен. Нет, сейчас очередь Эштона, тебе придется подождать. Нет, тебе нельзя отнимать у Никки лего только потому, что тебе так хочется.

Даже если дети думают, что их эмоциональные потребности имеют первостепенное значение, в какой-то момент они должны узнать, что у других людей тоже есть чувства. Чтобы выжить в обществе, им нужно учиться этому. Дети становятся менее эгоцентричными и развивают способность сопереживать другим людям, если родители руководствуются не только слепым обожанием.

Когда речь идет о формировании самооценки у ребенка, родители сталкиваются с двумя взаимосвязанными трудностями. Сначала вы даете понять ребенку, что он самый важный человек в мире, и внушаете ему своего рода тщеславие, а затем, напротив, объясняете, что он – один из многих и должен подчиняться тем же требованиям и ограничениям, что и все остальные дети. Конечно, важно, чтобы родители по-прежнему показывали ребенку свою безусловную любовь, но это не означает некритического принятия любых его действий.

По мере взросления детей необходимо, чтобы родители устанавливали для них четкие границы и нормы поведения. Точно так же, как восторг и обожание помогали малышам развиваться во младенчестве, в последующие годы родительское одобрение и неодобрение – выражаемое с любовью, но твердо – помогает им взрослеть и правильно относиться к себе. Согласно «модели нормальности», детям необходимы родители, которые на этом этапе обладают положительным авторитетом. Пожалуй, можно сказать, что здоровая самооценка ребенка зависит от безусловной любви родителей и условного одобрения на основании четко сформулированного набора ценностей.

Вопреки тому, что пишут в трудах о самооценке за последние 30 с лишним лет, дети, чьи родители не устанавливают объективных стандартов поведения и хвалят отпрысков за все подряд, не смогут выработать здорового чувства собственного достоинства. Это особенно верно для детей, чьи родители реализуют собственное претенциозное представление о себе через «идеальное» потомство. Такие дети смотрят на все через свое гипертрофированное «Я», считают, что имеют право на все, чего они хотят, и, как правило, равнодушны к последствиям своих поступков. Однако в глубине души они не чувствуют себя хорошо.

Дети, которых родители идеализировали, баловали и чрезмерно опекали с раннего возраста, страдают от бессознательного стыда точно так же, как и те, которым нанесли эмоциональную травму в раннем возрасте. Поскольку они получают любовь и восхищение за то, что соответствуют идеализированным ожиданиям своих родителей, они начинают ощущать, что их истинная, несовершенная и «простая» человеческая сущность для окружающих «неприемлема», «постыдна» – и поэтому должна быть всегда скрыта от глаз. Независимо от сознательного опыта, такие дети понимают, что раздутое родителями представление о них фальшиво, но они должны его поддерживать, потому что боятся разоблачения.

Эту психологическую динамику передает сказка Ханса Кристиана Андерсена о голом короле. Два мошенника приходят ко двору и просят тщеславного короля позволить им сшить ему костюм из ткани, невидимой для тех, кто непригоден для своей должности или «безнадежно глуп». «Сшитый из самой тонкой, редкой ткани, новый костюм короля будет лучше всех остальных», – говорят они ему. Подданных короля ставят перед выбором: либо притворяться, что они видят костюм, либо признаться, что не видят, тем самым расписавшись в собственной глупости или некомпетентности. Вы знаете, как заканчивается эта сказка. Воображаемый костюм, превосходный и элегантный, оказывается изобретательным обманом. Когда голый король предстает перед подданными тщеславным дураком, его переполняет стыд.

Родители, идеализирующие своих детей, не всегда вырастают в семьях, где их самих баловали. Многие люди из неблагополучных семей или с весьма травматичным прошлым страдают от базового стыда и бессознательно используют своих детей, чтобы поднять собственную самооценку. В книге «Драма одаренного ребенка» Алис Миллер впервые обратила внимание на непростое положение детей, воспитанных такими «небезопасными» матерями.

Миллер описывает женщин, которые за счет своих детей пытаются сохранить то, что она называет «нарциссическим равновесием»: «Я довольно часто сталкиваюсь с пациентами, получавшими похвалы и восхищение за свои таланты и достижения… В ходе работы с этими людьми я обнаружила, что у всех есть важная история из детства: у каждого из них была эмоционально "небезопасная" мать, чье нарциссическое равновесие зависело от поведения или определенных действий ребенка»{10}10
  Alice Miller, The Drama of the Gifted Child (New York: Basic Books, 1981; 2008), р. 5–7.
  На рус. яз.: Миллер А. Драма одаренного ребенка и поиск собственного «Я». – М.: Академический проект, 2001.


[Закрыть].

Рассмотрим пример Селин, которая выросла с нарциссической матерью. Сколько она себя помнила, она изо всех сил старалась соответствовать ожиданиям матери. Только когда ее мать умерла, она наконец ощутила себя по-настоящему свободной – теперь она могла быть собой.

«Все таланты достались тебе»

По сей день Селин не любит вкуса сладостей, потому что они напоминают ей о «конкурсных перекусах» конфетами Pixy Stix и подслащенными энергетическими напитками. Мать заставляла ее есть это, чтобы дочка оставалась бодрой во время конкурса. Мать начала водить Селин на детские конкурсы красоты вскоре после того, как девочке исполнилось четыре. Ранние воспоминания Селин – это изнурительные репетиции под зорким надзором мамы, долгие переезды и дешевые мотели в разных городах, бурные споры за кулисами, когда мама требовала, чтобы дочка «повторила все движения еще раз».

В возрасте семи лет, когда у Селин появились признаки депрессии и расстройства пищевого поведения, врачи настоятельно посоветовали матери разорвать замкнутый круг конкурсов и освободить дочь. Отец Селин наконец проявил свою волю. Поглощенный собой человек, много работавший, он обычно позволял жене воспитывать дочь, как она считает нужным, но теперь его поддержали врачи. Он всегда возражал против этих конкурсов и жаловался, что столько времени проводит в одиночестве дома, когда Селин с матерью уезжают. Родители Селин долго ругались из-за того, следует ли дочери продолжать участвовать в конкурсах, но затем отец отказался оплачивать уроки, костюмы и внушительные взносы за участие в этих конкурсах.

Мать не скрывала недовольства, а Селин чувствовала, что она каким-то образом виновата в этом. Мама Селин постоянно разглядывала старые фотографии с прежних конкурсов, читала вырезки из газет, вздыхая с обидой, будто жизнь обманула ее. Сама Селин с удовольствием избавилась бы и от победных кубков, и от старых газет, в которых упоминалось ее имя.

Когда мама Селин была подростком, она тоже участвовала в конкурсах красоты, но ни разу не продвинулась дальше полуфинала на уровне округа. Наконец бабушка сказала ей, что она, очевидно, не так красива или талантлива, чтобы выиграть, и заставила ее прекратить участие в соревнованиях. Хотя в этом не было никакого смысла, Селин чувствовала себя так, будто это она каким-то образом виновата в личном разочаровании мамы и поэтому несет ответственность за его компенсацию.

Селин всегда приносила домой табели с отличными оценками, понимая, что от нее ждут именно этого. Всякий раз, когда мать в сотый раз начинала рассказывать о прежних временах или размахивала аттестатом дочки перед носом у друзей, Селин выбегала из комнаты. В отличие от мамы, которая жаждала внимания, свободно выражала свое мнение и всегда доминировала в беседах, Селин чувствовала себя ужасно неловко, когда оказывалась в центре внимания. В школе она никогда не поднимала руку, и ее бросало в жар, если учитель вызывал ее к доске.

После того как конкурсы прекратились, мама записала ее на уроки фортепиано и вскоре уже просила играть для членов семьи и друзей. Однажды Селин возразила матери, объяснив, что она не очень хорошо играет и что люди, скорее всего, не хотят ее слушать. «Ты играешь прекрасно! – настаивала мама. – И я говорю так не только потому, что я твоя мать. Вот только на днях Шейла Уоллес – ты знаешь ее, это мама Дженни – сказала мне, что, на ее взгляд, у тебя есть данные, чтобы стать пианистом». Скорее всего, мама сказала это сама, а г-жа Уоллес вежливо согласилась.

На протяжении многих лет мама сама начинала и бросала множество разных хобби, от пейзажной живописи до керамики, но никогда ничем не занималась достаточно долго, чтобы как следует этому научиться. «Я бездарь, – не раз говаривала она Селин. – Все таланты достались тебе». В периоды между своими увлечениями мама часто впадала в «странную тоску», как она это называла. Придя домой из школы, Селин сразу догадывалась о настроении матери по особенной тишине в доме. По какой-то тяжести в воздухе, атмосфере мрака и запущенности Селин понимала, что мама наверху в постели. Тогда она относила наверх поднос с чаем и тостами и смешила маму выдуманными историями о событиях, произошедших за день в школе.

«Моя милая девочка, – говорила мама со счастливым вздохом. – Ты знаешь, что нужно твоей бедной старушке-матери».

Мама страдала от длинного списка таинственных болезней. Отец Селин умер, когда она была подростком, и уход за мамой лег на ее плечи: нужно было звонить врачам, возить маму на прием, рыться в поисках нужных симптомов в изрядно потертом «Настольном справочнике врача-терапевта». Разумеется, в период учебы в колледже она жила дома. Особенно не выбирая, Селин решила стать врачом. У нее никогда не было четкого представления о том, что она хочет дальше делать в жизни, а маме нравилась идея иметь собственного врача в семье.

Селин никогда не нравилась эта работа, хотя пациенты ее обожали, а коллеги уважали. Ее невероятно утомлял бесконечный поток больных, хотя она сопереживала их страданиям и стремилась им помочь. Вечером она возвращалась домой выжатая как лимон, со смутным ощущением отчаяния. Она жила одна и навещала мать несколько раз в неделю. Всякий раз, когда мама слышала, как открывается передняя дверь, впуская Селин в дом, она кричала: «Это моя дочь-доктор?»

Селин выросла в тени «несчастья» своей матери и стала ее инструментом в поисках смысла жизни и собственной значимости. Время от времени Селин пыталась говорить от себя, но по большей части подстраивалась под потребности матери. Описывая других мальчиков и девочек, подобных Селин, Алис Миллер говорит об этом так: «У ребенка есть удивительная способность воспринимать и реагировать интуитивно (бессознательно) на потребность матери или обоих родителей, чтобы он подсознательно принял навязываемую ими роль. Эта роль обеспечивает ребенку „любовь“, то есть эксплуатацию его родителями. Ребенок чувствует, что он нужен, и эта „нужность“ гарантирует определенную безопасность его существованию»{11}11
  Alice Miller, The Drama of the Gifted Child (New York: Basic Books, 1981; 2008), р. 8.
  На рус. яз.: Миллер А. Драма одаренного ребенка и поиск собственного «Я». – М.: Академический проект, 2001.


[Закрыть].

Когда книга Миллер только появилась, у нее было броское название – «Пленники детства». Дети нарциссических родителей часто не могут высвободиться из ловушки этих отношений, не в силах вырваться из плена ожиданий и, следовательно, не в состоянии выработать собственное, независимое представление о самих себе. Даже став взрослыми, они иногда продолжают жить в подчинении у родительских потребностей, испытывая вину за любое родительское разочарование, вечно ища «любви» путем реализации своих талантов или способностей.

Поскольку «экзистенциальная безопасность», о которой говорит Алис Миллер, зависит от умения чувствовать, что нужно другим, дети нарциссических родителей часто вырастают способными к глубокой эмпатии. Они умеют подстраиваться под пожелания и потребности окружающих. Из них получаются верные друзья и внимательные слушатели, всегда готовые подставить плечо или свободные уши. Очень часто они, сами того не желая, выбирают нарциссического супруга, который пользуется ими подобным же образом. Подобно Селин, они часто приобретают профессии в сферах, подразумевающих помощь людям. Мое решение стать психотерапевтом во многом объясняется моими отношениями с собственной матерью, не самым большим нарциссом в сравнении с прочими. В раннем возрасте я тоже чувствовал, что моя роль в жизни состоит в компенсации ее несчастий собственным успехом.

Поскольку нарциссические родители эксплуатируют своих детей, чтобы реализовывать собственное представление о себе, такие дети не могут выработать адекватную самооценку. Эгоцентричные и нечувствительные к потребностям других, эти родители не умеют справиться ни с первой из своих задач (сделать так, чтобы ребенок чувствовал себя в безопасности и любимым – таким, какой он есть), ни со второй (на определенной стадии развития приучить ребенка к реалистичным нормам и ожиданиям). Они часто заставляют своих детей достигать больших успехов и в этом находят облегчение своему бессознательному стыду.

Мать много лет использовала Селин для удовлетворения своего самолюбия, и дочь, казалось, почти утратила собственное «Я», посвятив себя уходу за другими. Но многие дети, воспитанные нарциссическими родителями, часто и сами вырастают нарциссами, жаждущими восхищения и равнодушными к чувствам других. Как говорят психотерапевты, нарциссизм порождает нарциссизм. Дети нарциссических родителей часто выбирают стезю, где они могут оказаться в центре внимания общественности, и становятся, к примеру, политиками, спортсменами или артистами. Таким образом, и родитель и ребенок находят облегчение от бессознательного стыда в общественном внимании, признании и – часто – во власти.

Эту динамику иллюстрируют отношения между ребенком-актером Деннисом Патриком (Ди Пи) Вонгом и его отцом Мидасом. Несмотря на то что Ди Пи – вымышленный персонаж, детали его истории перекликаются с историями многих известных актеров и их родителей. Ни один ребенок не может попасть на съемки популярного сериала в возрасте шести лет, как это произошло с Ди Пи, если к этому не приложат титанических усилий его родители. Наследие стыда и нарциссизма, передаваемое от отца к сыну, берет начало в детстве Мидаса.