Текст книги "Моя миссия в Москве. Дневники посла США 1936–1938 года"

Сталин и всеобщее избирательное право

Москва, 18 марта 1937 г.

ВЫСОКОЧТИМОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ: ПЛЕНУМ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА, ПРОВЕДЕННЫЙ В ФЕВРАЛЕ 1937 г.

Строго конфиденциально

Сэр!

Честь имею сообщить следующее со ссылкой на недавнее заседание так называемого Пленума, на котором обсуждались и определялись направления во внутренней политике Коммунистической партии, партийной чистке и реорганизации.

На этой встрече, состоявшейся несколько недель назад, главным предметом обсуждения была разработка новой Конституции в связи с новым всеобщим избирательным правом и тайным голосованием. Эта ситуация была предметом многочисленных дискуссий в Дипломатическом корпусе. Российские газеты полны пропаганды. Лидеры, большие и маленькие, постоянно говорят в прессе, что партия должна очиститься, избавиться от лености и бездействия, и взять на себя функцию лидера в разработке принципов Конституции, которая должна «содействовать определению воли народа на предстоящих выборах».

Посол Испании сообщил мне, что на совете партии (Пленум), развернулась дискуссия, соответствуют ли положения новой конституции о тайном и всеобщем избирательном праве уровню развития общества – из-за отсталости электората это может представлять серьёзную опасность. Утверждается, что Сталин, сам, решил вопрос в пользу проецирования реального тайного и всеобщего избирательного права, которого требует новая Конституция.

Теперь, похоже, сложилась ситуация, когда партийные лидеры, признавая, что при тайном голосовании и всеобщем избирательном праве ситуация могла бы выйти из-под контроля, должны очень постараться, чтобы направлять и контролировать электорат на предстоящих выборах.

Честь имею, сэр.

С уважением, Джозеф Э. Дэвис

Компромисс между коммунизмом и природой человека

Москва, 17 марта 1937 г.

ВЫСОКОЧТИМОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

ДЕТАЛИ, УКАЗЫВАЮЩИЕ НА ВОЗМОЖНОЕ УДАЛЕНИЕ ИЛИ МОДИФИКАЦИЮ НЕКОТОРЫХ ОСНОВНЫХ КОММУНИСТИЧЕСКИХ ПРИНЦИПОВ В РОССИИ

Строго конфиденциально

Сэр!

Честь имею сообщить, что сотрудники посольства собрали большое количество материалов (фактов и мнений), обсуждая которые мы обнаружили детали, указывающие на отклонение режима от основных коммунистических принципов, на которых базировалась социалистическая революция.

Представляется совершенно очевидным, что правящие силы ради самосохранения были вынуждены отказаться, возможно, временно, от многих коммунистических принципов. Идея «бесклассового» общества разрушается на практике.

Само правительство – бюрократия со всеми признаками этого класса, а именно: особые привилегии, более высокий уровень жизни и тому подобное. Об этом свидетельствует тот факт, что икра, которую здесь получают только правительственные чиновники, распределяется им в качестве милости свыше через единственный ресторан в Кремле.

Писатели, артисты и даже руководители джазовых коллективов получают высокие вознаграждения от государства и имеют классовые привилегии в виде денег, предметов роскоши и тому подобного. Членство в партии представляет собой явную принадлежность к привилегированному классу.

В промышленности классы созданы и быстро развиваются, а классовое разделение усиливается благодаря системе повышения заработной платы за выполнение большего объёма работы. Это, в свою очередь, привело к повышению стандартов жизни части рабочих. Классовое сознание проявляется в различиях жилищно-бытовых условий, а также поведении и сознании жён высокооплачиваемых рабочих. Это официально признано здесь, но они пытаются оправдать это марксистской теорией, будто бы различий в их обществе не существует, а могут они быть только в капиталистическом обществе – там есть рабочий класс и класс владельцев собственности, который трудящихся эксплуатирует. А в СССР предприятия социалистические, принадлежащие государству, и, следовательно, здесь нет капиталистической собственности и класса, ею обладающего, поэтому нет и классовых различий.

Конечно, это – очевидное заблуждение. В конце концов, «класс» – это всего лишь слово для определения идеи, основанной на существовании разных групп людей. Главные видимые различия обнаруживаются в неодинаковых уровнях жизни и особых привилегиях, которыми определенные группы пользуются. Не может быть никаких сомнений, что это, по сути, является классовым обществом.

Мне кажется важным в этой ситуации тот факт, что эти коммунисты-теоретики, облеченные ответственностью и столкнувшиеся с необходимостью удержать власть, были вынуждены прибегнуть к помощи элементов человеческой природы, а именно: стимулированию интереса к работе путём надбавок за больший труд. Система, основанная на самосознании и самоотверженности, застаивается и перестаёт давать плоды. Чтобы добиться успеха, они были вынуждены прибегнуть к фундаментальному стимулу в виде жажды наживы и индивидуалистической самооценки.

Здешние лидеры утверждают, что это просто этап в их стремлении достичь окончательного коммунизма. Они говорят, что со временем сознательность человека приведет общество от капиталистически-социалистического, наслаждающегося роскошью и властью, к коммунистическому и бескорыстному.

Еще одно яркое свидетельство отхода от коммунистической идеи можно найти в отношении правительства к дому, разводу, отцовству, отечеству и националистическому патриотизму. Идея мирового пролетариата и революции отложена в сторону и заменена идеей националистической России.

На создание этой национальной концепции направляется большая пропаганда.

Честь имею, сэр.

С уважением, Джозеф Э. Дэвис

«Волк и Красная шапочка». Выступление М. Майского, советского посла в Лондоне

Москва, 18 марта 1937 г.

О РЕЧИ СОВЕТСКОГО ПОСЛА В ЛОНДОНЕ

ВЫСОКОЧТИМОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

Строго конфиденциально

Сэр!

Майский, советский посол в Лондоне, произнёс там свою довольно воинственную речь, предположив, что Россия достаточно хорошо оснащена, чтобы справиться как с японцами, так и с немцами – даже если эти две атаки будут происходить одновременно.

Ходят слухи о том, что советское правительство рассматривает возможность отправки в Испанию военно-морского конвоя из русских судов.

У меня складывается впечатление, что ситуация в Европе может подвергаться изменениям – резким, внезапным и кардинальным. Каждое государство пытается продвигать свои интересы, и нет ни одного, на которое можно положиться. Кажется, что все играют в свои игры и заботятся только о своей национальной выгоде.

Всеобщее мнение таково, что Англия тянет время, чтобы перевооружиться и ей для этого потребуется год-полтора-два.

Также принято считать, что опасность заключается в том, что Германия, из-за отчаяния или параноидального руководства, может решить поставить на карту всё, прежде чем Англия сможет перевооружиться.

Малые страны Европы, кажется, считают ситуацию очень опасной. Такое впечатление у меня возникает из разговоров, которые я вёл с работающими здесь дипломатическими представителями этих стран.

Честь имею, сэр.

С уважением, Джозеф Э. Дэвис

Москва, 18 марта 1937 г.

По данным советской прессы, посол СССР в Лондоне произнёс сильную речь. Майский заявил, что опасность войны в целом и против России, в частности, увеличилась за последние пятнадцать месяцев, когда германо-японское сближение фактически составило военный союз против СССР, но Россия спокойна, потому что её готовность к сопротивлению и её сила увеличились.

Две границы СССР он объявил «почти неприступными» по причине возведённых на них грандиозных укреплениях. Кроме того у русских большие армии, хорошо оснащённые современной военной техникой и многочисленные военно-воздушные силы. Экономическая готовность страны, по словам посла, также не подлежит сомнению.

Он утверждает, что стремление к экономическому развитию не является частью их политики – они просто стремятся обеспечить свою независимость, а не экономическую исключительность. И они уже достигли положения, при котором в случае войны, СССР мог в течение неопределённого периода времени продолжать работать в нормальном ритме.

«Я могу сказать сегодня, – продолжал он, – с полной ответственностью за каждое слово, что в настоящее время мы достаточно сильны, чтобы отразить любое нападение на наши территории любой иностранной державы или альянса сил, и мы можем сделать это в одиночку».

Он утверждал, что их главная забота – предотвратить войну. Но такого в одиночку они сделать не могут. Поэтому возникает стремление к оживлению Лиги Наций и укрепление принципа коллективной безопасности.

Он считает, что в Европе наступил переломный момент, когда предстоит окончательно выбрать: либо сделать коллективную безопасность реальной вещью, либо стремиться к так называемой «локализации войны», то есть идти по пути постоянного отступления перед агрессором – тут он с юмором сказал: «в надежде, что этот хищный волк всё-таки не сожрёт Красную Шапочку».

Москва 18 марта 1937 г.

Пригласил Уолтера Дюранти, Спенсера Уильямса из Американо-российской торговой палаты и Джона Хазарда на ланч.

Дюранти в разговоре заявил, что Советы производят за год золота примерно на 450 000 000 долларов.

Один из самых интересных молодых американцев здесь, в Москве – Джон Хазард. Он из группы молодых людей Чарльза Р. Крейна*, которые учатся в Московском университете. Он общительный, говорит свободно по-русски и вообще студент-отличник. Его рассказ о трудностях преподавания права в Московском университете был очень интересным и забавным. Похоже, преподаватели путаются в законах из-за идущих чисток. Занятия перенесены. Говорит, что у главы юридической школы трения с властями, его могут снять. Кажется, он совершил серьезную ошибку, не только потому, что уверовал в классическую марксистскую догму о том, что государство как таковое в конечном итоге должно исчезнуть, потому что в нём не будет нужды; но допустили дополнительную ошибку, установив срок, в течение которого государство исчезнет. Это он сделал в некоторых публикациях и юридических сочинениях много лет назад. К сожалению, время, которое он установил в своих работах – 1937 год. И теперь он находится в весьма затруднительном положении, когда ему всё время указывают на его не оправдавшиеся расчёты.

МАГАЗИНЫ И ТЕАТРЫ МОСКВЫ

Среди наиболее интересных заведений здесь – опера, балет, и театр. Вчера вечером мы смотрели трагедию Толстого «Царь Фёдор». Спектакль поставили в МХАТе, который построили около пятидесяти лет назад и который является центром московского драматического искусства. Было, конечно, на русском, но мы до начала ознакомились с сюжетом и получили огромное удовольствие. Игра актеров великолепна. Любой из них, даже играющий самую маленькую роль делает это, как настоящий художник. Главные герои были превосходны. Декорации тоже были, конечно, самые красивые, потому что у русских сохранилось огромное количество старых замков и палат, которые достались нынешнему режиму от старого – есть с чего срисовывать. Это была одна из самых замечательных вещей такого рода, которые я когда-либо видел.

Одним из самых интересных институтов здесь являются комиссионные магазины. Они напоминают наши антикварные лавки. В них выставляется всё, что приносят собственники – от картин для спален до драгоценностей и фарфора. Иногда можно подобрать что-нибудь необыкновенно хорошее, но в целом хорошее выбрано. Полтора года назад были так называемые магазины «Торгсин», где продавались вещи за доллары. Теперь все это передаётся комиссионным магазинам. Доллары сейчас использовать нельзя, за все нужно платить в рублях.

Накануне вечером мы были на ужине по приглашению наркома внешней торговли. В его руках вся эта гигантская монополия на экспорт и импорт.

Кроме российских чиновников и их жён никого больше не было. Несколько высокопоставленных военных, включая начальника штаба маршала Егорова, его красавицу жену, бывшую кинозвезду, наркома просвещения и его высокую статную супругу (из дворянок) и ещё несколько человек, которых я описывать не буду. Наше участие в обеде произвело настоящий фурор в дипломатическом корпусе. Советские чиновники были с нами очень милы.

Москва, 23 марта 1937 г.

У нас в посольстве был интересный вечер с ужином, который мы дали в честь Красной Армии. Это произошло таким образом. Со стороны красноармейцев нам в своё время (в ходе описанного выше путешествия Дэвиса по промышленным регионам) было оказано много любезностей, и потому я предложил полковнику Файмонвиллу, нашему военному атташе, устроить ужин с приглашением руководителей Красной Армии. Это было нововведение в дипломатических кругах Москвы. Были некоторые сомнения, примет ли Красная Армия такое приглашение. Мы выполнили приглашение согласно протоколу и, насколько я могу судить, оно было не просто принято, но и «с удовольствием».

За столы в посольстве сели около 60 человек. Среди них – представители высшего командования армии и флота и различные известные фигуры, такие как герои-летчики Советского Союза, знаменитые парашютисты, авиастроители и тому подобное. Нельзя было не оказаться под впечатлением от прекрасной внешности этих мужчин – сильных, здоровых и с красивыми лицами.

Их униформа была идеально сшита и выглядела великолепно. В особенности украшенная различными знаками различия званий и всевозможными наградами, в том числе орденами Ленина и т. д.

Полковник Файмонвилл, который знал всех этих людей очень хорошо, поприветствовал их и представил им миссис Дэвис и меня. Некоторые гости привели своих жён. Другие сожалели о том, что их супруги не смогли прийти или о том, что не женаты (надо полагать, не без юмора).

Обед был весёлым. Большинство наших гостей никогда не пробовали американские «старомодные» коктейли никогда раньше. Кажется, им понравилось, и они ушли довольными.

Обед был настолько хорош, насколько посольство могло это организовать.

Маршал Ворошилов сидел справа от миссис Дэвис. Рядом с ним – одна из посольских дам, выполнявшая функции переводчика. Вице-маршал Тухачевский сидел слева от хозяйки и рядом с моей дочерью. Она неплохо говорит по-русски: окончила Вассар-коледж*, а здесь посещает Московский университет. Они очень хорошо общались на русском. Он начал рассуждать о Карле Марксе, коммунистическом учении и спросил её, изучала ли она когда-нибудь марксизм. Она сказала: «Да, в колледже». Он спросил: «Неужели вы не думаете, что это замечательная система?» Она сказала: «Нет». После чего он спросил: «Разве вы не хотели бы быть такими же свободными, как свободны русские женщины?»

Она дала в ответ очень краткое сравнение свободы американских и русских женщин. Позже Марджори проронила: «Может быть, он поверил, а может, и нет».

По протоколу в случаях званых обедов предполагаются тосты. Как ведущий, я предложил за здоровье Красной Армии, как армии граждан, рабочих и крестьян, народной армии, преданной делу мира прежде всего. Маршал Ворошилов ответил экспромтом. В русском стиле – очень умелым, но простым и впечатляющим. Он говорил по-русски, и каждое предложение переводилось буквально – в его фразах не было скрытых смыслов и подводных камней. Он сказал, что может лично подтвердить, что слова о служении Красной Армии делу мира – истинны. Он заявил, что в Красной Армии нет ни одного человека – от солдата и до маршала – который бы не согласился с радостью «отложить винтовку в сторону и снять военную форму», если бы имел гарантии, что его дому не угрожает опасность, если бы отпала необходимость защищать мир во всём мире от обезумевших агрессоров.

Москва 26 марта 1937 г.

СОВЕТЫ ПОДДЕРЖИВАЮТ СВОБОДНЫЙ КИТАЙ

Перед отъездом на родину у меня была возможность поговорить с послом Китая г-ном Цзян Тинфу. Посол Тинфу – выпускник Корнельского университета, очень дружелюбно настроенный в отношении США.

На свой нынешний пост он пришел с должности секретаря президента Китая г-на Лю Шэня. У меня сложилось впечатление, что отношения между Китаем и Советским Союзом улучшились заметно в течение последних нескольких дней, когда были достигнуты определённое понимание и договорённость о том, что Советский Союз воздержится от коммунистической деятельности в Китае, которая антагонистична нынешнему правительству этой страны.

Конкретно предполагается, что СССР не поддержит никаких независимых коммунистических китайских вооруженных образований или местных органов власти. Это очень много значит для Китая и даёт большие надежды.

Париж 29 марта 1937 г.

Прибыли сюда по дороге домой в прекрасный пасхальный понедельник. Вечером ходили в оперу, смотрели «Маруф, сапожник из Каира». Пробыли там недолго. Пение было слабым, танцоры по своему уровню – значительно ниже допустимого уровня. С русской оперой Москвы или Ленинграда даже сравнивать нельзя.

В море 30 марта 1937 г.

Отплыли на Queen Mary из Шербура домой.

Часть II

Вашингтон и Восток. Апрель – июнь 1937 г

Нью-Йорк, 5 апреля 1937 г.

Прибыли в Нью-Йорк. Сразу по приезде заглянул к моему старому другу, полковнику Хаусу. Все эти годы я всегда считал его совет мудрым и дальновидным. Он сказал, что был очень рад, что президент предложил мне поехать в Россию. Что это одна из великих и мощных сил, влияющих на мир во всем мире, и что было бы бесценно иметь о ней суждение, основанное на личных впечатлениях, сформировавшихся в результате осознания реальной силы Советской власти на собственном опыте и личной оценки их лидеров и армии. Вокруг, считает он, слишком много предвзятого мнения относительно позиций Советов в Европе, и было бы ошибкой руководствоваться предрассудками, а не фактами. Россия, по его мнению, очень важна и для рассмотрения японского вопроса. Он выразил сожаление о том, что Додд стал таким неэффективным в Берлине.

По мнению Хауса, лучшая манера дипломатического представительства – всегда твёрдо придерживаться политики и идеалов своей страны, и при этом не забывать, что тебя отправили оказывать воздействие на правительство той страны, где ты аккредитован и продавливать интересы государства, которое ты представляешь. Было бы серьёзной ошибкой позволить себе занять враждебную позицию по отношению к стране, в которой ты аккредитован: это сразу делает посла неэффективным. Додд, безусловно, был способным человеком и дипломатом, но он позволил себе допустить эту ошибку. Хаусу особенно это было обидно, потому что он сам рекомендовал Додда президенту на должность посла в Германии.

Президент хотел, чтобы я сразу после России поехал в Германию, полагая, что ещё есть шанс найти компромисс между Германией, Англией и Францией, который сохранит мир в Европе. Этот шанс, сказал он, становится все меньше и меньше, и ситуация ухудшается с каждым днём. Это прискорбно, но война видится неизбежной, если какой-то компромисс не будет найден.

Сразу после этого уехал в Вашингтон, чтобы доложить о сделанном мной в Государственном Департаменте.

Вашингтон, 6 апреля 1937 г.

Подробно доложил о проделанной работе государственному секретарю Корделлу Халлу. Сразу по прибытии в Вашингтон. Было приятно, что он по достоинству оценил не только мои труды в Москве, но и реализованную инициативу по посещению промышленных районов СССР. Увидеть своими глазами как всё работает – дорогого стоит, таково его мнение.

Вечером ужинал с Джорджем и Мэри Холмсами, Стивом и Хелен Эрли и Гарри Хопкинсом и Джесси Джонсом.

Гарри и Джесси особенно интересовались Россией и заставили меня много и долго говорить о ней. Особенно их интересовало, что я думаю о промышленных предприятиях, которые я осмотрел. Было совершенно очевидно, что им трудно поверить своим ушам. Мне бы точно так же было бы трудно поверить в это шестью месяцами ранее или если бы я не видел это своими глазами.

Вашингтон 7 апреля 1937 года

Обедал с президентом в его офисе. Дал ему подробную информацию о моей поездке в промышленные районы, о суде над Радеком и об условиях жизни русских. Он подробно расспрашивал о заговорщиках: его интересовали их контакты с Германией и Японией. Он хотел знать мои впечатления о судьях, прокурорах и уголовном процессе.

Сказал, что внимательно прочитал мои отчёты о поездке на Украину и Донецкий бассейн. Они ему представляются очень важными в плане оценки потенциальных возможностей России.

В связи с общей военной ситуацией в Европе, он предложил мне изучить поступающие в Департамент отчёты нашего посла в Германии.

Президент считает, что хорошая идея запретить Германии производить оружие тяжелее того, что человек может носить на себе. Это само по себе предотвратило бы нападение её сухопутных войск на соседей и способствовало бы сохранению мира. Он сказал, что попросил германского посла в США Ганса Лютера*, возвращающегося на родину, передать свои предложения немецкому руководству.

Мне предложено в ходе возвращения в Москву заехать в Берлин, чтобы из первых рук получить информацию о реакции немцев на предложение моего президента.

По его словам, Германия строит беспрецедентный военно-промышленный механизм. Это – очень тревожный фактор и он опасен созданием предпосылок к войне нового типа. Президент попросил меня обратить пристальное внимание на эту ситуацию в связи с моим исследованием по Германии.

Его особенно интересовало количество немецкого населения, частный долг и доля каждого из них в общей сумме национального богатства и общенациональном доходе. А также какое налоговое бремя несёт как бизнес, так и личность, какая доля ВВП направляется на военные нужды, в том числе на собственно подготовку к войне. Я сказал что всё, что смогу получить, немедленно передам в Департамент.

Он пессимистичен, но все еще надеется, что вдруг будет найдена почва, на которой Гитлер, Франция и Англия смогут договориться и войну удастся таким образом предотвратить.

Насколько я слышал, Додд держится на своем посту и не хочет с него уходить. События развиваются ужасно стремительно. Генерируются силы, которые будет сложно остановить. Вражда и личные амбиции немецких лидеров усиливаются. Берлин не выглядит для меня очень привлекательным постом. Эти прусские немцы, очень высокомерные могут доставить много неприятностей людям, которых они не любят.

Вашингтон, 8 апреля 1937 г.

Проработал весь день в Госдепартаменте.

Министр торговли, мой старый друг Дэниел Ропер позвонил и спросил, могу ли я подойти и принять участие в работе его «бизнес-совета». Конечно, я был рад принять приглашение. В совет входят лидеры американских деловых кругов и многие из них – мои старые друзья. Я рассказал им, что видел в России, а также то, что видел в Европе. Подал им информацию, что называется, с пылу с жару. Выяснилось, что они тут и половины вещей, происходящих в Европе, не знают. Особенно это касается налоговой политики – они тут опасаются «идти в Европу», считая, что налоги могут съесть всё, что они заработают там. Наша налоговая система всё-таки защищает индивидуума от тирании государства или партии, руководящей им.