Текст книги "Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник)"

Глава XVI
Вторая жертва

Когда лорд Эйвлинг заглянул в свою розово-кремовую гостиную, там привычно позвякивали желтые чашки. За чаем сидели шестеро. Отсутствие седьмого заставило Эйвлинга скрыться, прежде чем его заметили. Вернувшись в холл, он поднялся по лестнице, миновал свою спальню и еще две двери. Затем он в нерешительности остановился.

Дверь, перед которой он стоял, вдруг открылась. Он готов был испытать чувство вины, но при виде горничной Бесси облегченно перевел дух.

– Мисс Уайлдинг пьет чай в своей комнате? – спросил он.

– Да, милорд, я только что принесла ей поднос.

– Спросите ее, не сможет ли она на минуту подойти к двери, – попросил он. – Скажите, это важно. – Горничная собиралась выполнить просьбу, и Эйвлинг добавил ей вдогонку, чтобы не упасть в ее глазах: – Случилась неприятность, вы тоже скоро узнаете о ней.

Бесси исчезла, но почти сразу появилась опять.

– Мисс Уайлдинг сейчас выйдет, милорд, – доложила она и, немного помявшись, осмелилась спросить: – Он сильно пострадал, сэр?

Лорд Эйвлинг пристально посмотрел на горничную:

– Вы знаете, кто это?

Бесси покраснела от смущения:

– Простите мое любопытство, милорд, просто я слышала, что лошадь…

– Это была лошадь мистера Чейтера! – перебил Эйвлинг, торопясь от нее избавиться. – Речь не о нем.

Дверь спальни снова открылась, и горничная исчезла. Перед ним предстала Зена Уайлдинг в зеленом шелковом пеньюаре. Без молодящего грима она была бледна и выглядела хрупкой. Эйвлинга окатило волной глубокого сочувствия.

– Прошу прощения за беспокойство… – вкрадчиво начал он.

– Ничего страшного, – ответила Зена. – Просто голова заболела, вот я и решила не спускаться до ужина.

– Вы утомились за день.

– Глупо, да? Я давно не ездила верхом, потому и… Надеюсь, все… Ничего не случилось? – Он колебался с ответом, и на ее лице появилось выражение тревоги. – Что-то произошло вчера ночью? – прошептала Зена.

Видя ее волнение, Эйвлинг забыл про свои переживания. Сочувствие к ней усилилось, а вместе с ним желание защитить, если ей требовалась защита. Накануне вечером он чувствовал себя ее ровесником, теперь же, хотя Зена выглядела лет на пять старше, чем тогда, испытывал к ней скорее отеческие чувства. Это его не только удивило, но и вызвало облегчение.

– Не вчера, – поспешил заверить он. – А за вчерашний вечер я хочу попросить у вас прощения.

– Прошу вас, не надо! – воскликнула Зена, выглядывая в длинный коридор. – Я не против. – Он предпочел бы пожалеть о ее словах, они покушались на его отеческие чувства. – О чем вы хотите поговорить?

– Боюсь, на невеселую тему. Только помните, если это создаст вам трудности – вряд ли, конечно, но вдруг? – то вы можете всецело рассчитывать на мою помощь.

– Продолжайте! Вы так добры ко мне!

– Дело вот в чем, мисс Уайлдинг. Случилась беда. Неподалеку отсюда в овраг упал человек. Мы достали его и положили в мастерской.

– Вы хотите сказать…

Он кивнул:

– Да. Когда мы его нашли, он уже был мертв. Увы, мы не знаем, кто это, хотя мистер Балтин… – Будь проклят этот бумагомарака! Конечно, его рассказ – дурацкое журналистское преувеличение! – Мистер Балтин предполагает, что двое-трое моих гостей знают его. Он назвал супругов Чейтеров и вас. Наверняка он ошибается. Этот человек был на станции, когда вы приехали туда вчера вечером, и, похоже, он…

Зена пошатнулась, но Эйвлинг успел поддержать ее. «Боже, – мелькнула у него мысль, – Балтин не ошибся!»

Те секунды, что он ее держал, показались ему часами. К счастью, коридор оставался пуст. Эйвлинг боролся с охватившими его эмоциями: страхом за нее, презрением к самому себе за постыдное удовольствие, какое раньше испытывал из-за зависимости Зены от него, смятением, как быть дальше. Он не знал, как поступить. Если она лишится чувств, придется на руках нести ее к ней в спальню…

Зена вдруг задрожала – казалось, штиль сменился легким бризом, и Эйвлинг с облегчением разжал пальцы, чувствуя, что она приходит в себя.

– Не спешите, – посоветовал он.

– Что-то я… Мне нехорошо… – пролепетала Зена.

– Вижу и понимаю. Вам лучше прилечь.

– Да, сейчас… Куда это годится – полуобморочное состояние от сообщения о несчастном случае!

Эйвлинг ждал. Вскоре Зена продолжила уже твердо:

– Помните, то же самое со мной случилось на охоте? Если бы я знала этого беднягу, то было бы иначе. Нет, я его не знаю. На станции находился какой-то человек странного вида, я даже решила, что он собирается вырвать у меня чемоданчик. Нет, мистер Балтин ошибается. Никогда в жизни не видела его. – В ее глазах мелькнул испуг. – Мертв? Боже! Вы же мне верите? Вы верите мне?!

Эйвлинг погладил ее по руке:

– Разумеется, верю. Балтин опознал в нем того мужчину со станции, но вам необязательно идти в мастерскую для опознания, поскольку вы его не знаете. – Обращаясь к ней, он размышлял вслух: – Вам не из-за чего беспокоиться. Возвращайтесь к себе и лягте. На вашем месте, мисс Уайлдинг, я бы не спускался к ужину, разве что вы почувствуете себя окрепшей. Ужин принесут вам наверх, вы и так сильно утомились за день. Вас все поймут.

Никогда прежде он не видел такой признательности в женских глазах. Много лет его усталая душа не бывала так тронута, не ведала подобных переживаний. Дождавшись, пока Зена уйдет к себе, Эйвлинг закрыл дверь и спустился в холл.

На нижней ступеньке он остановился. Он угодил в самый разгар прискорбной сцены. В ее центре находилась миссис Чейтер, с ней случилась истерика. Казалось, безмолвный крик, с которым она раньше жила, внезапно вырвался наружу, обретя голос. Рядом с ней стоял Балтин, чье спокойствие резко контрастировало с ее безудержным гневом, и насупленный сэр Джеймс Эрншоу. Последний прискакал только что, один, и еще не успел стряхнуть с себя пыль. Между ними и полуоткрытой дверью гостиной стояла леди Эйвлинг. Она вежливо попросила супругов Роу и Эдит Фермой-Джонс не прерывать чаепития, однако они навострили уши, пытаясь уловить происходящее в холле.

– Где мой муж? – кричала миссис Чейтер. – Я знала, что быть беде, если мы сюда приедем! Где он? – Ее обвиняющий взгляд уперся в Эрншоу. – Почему все так на меня смотрят? Я ничего не знаю! Я ни при чем! – Она сорвалась на визг: – Говорю вам, я не знаю, кто он, и мой муж не знает! Где он? Подумаешь, предложил закурить! Разве я здесь для того, чтобы любоваться на мертвецов?

Дальше зазвучало нечто неразборчивое. Миссис Чейтер стала всхлипывать. Леди Эйвлинг подошла и крепко взяла ее за руку.

– Где доктор, Балтин? – спросил лорд Эйвлинг.

– Вернулся вместе со мной и поднялся к миссис Моррис, пока я говорил с миссис Чейтер. Пратт остался в мастерской.

«Опять Балтин! – подумал Эйвлинг. – Обязательно ему надо во все совать свой нос!» Однако он был благодарен журналисту за эти лаконичные сведения и за успокаивающую монотонность, с какой они прозвучали.

Миссис Чейтер высвободила руку.

– Не трогайте меня! – с отвращением крикнула она. Потом с ней произошла поразительная перемена: она перестала кричать и сделалась такой же спокойной, как сам Балтин. – Я пойду в свою комнату, – промолвила миссис Чейтер.

Никто не шелохнулся, одному лорду Эйвлингу пришлось посторониться, чтобы пропустить ее.

– И не присылайте ко мне никаких докторов, – добавил она. – Никого не хочу видеть до возвращения мужа. Никого!

Эйвлинг посмотрел на Эрншоу, тот покачал головой.

– Он скоро вернется, миссис Чейтер, – произнес Эйвлинг. Она замедлила шаг и тоже взглянула на Эрншоу. – Постарайтесь не волноваться.

– Не волноваться?

Казалось, прежде сдерживаемый вопль сейчас опять вырвется наружу, но вместо него раздался смех. Слышавшие этот звук потом просыпались среди ночи в холодном поту, в таких страшных снах он им являлся. Издав его, миссис Чейтер продолжила подъем по лестнице. Леди Эйвлинг последовала за ней.

– Что это было? – спросил после молчания лорд Эйвлинг.

Балтин пожал плечами:

– Бурная реакция!

– Это я виноват, – промолвил Эрншоу. – Когда я вошел, она находилась в холле. Видимо, сочла меня ответственным за то, что ее муж не вернулся вместе со мной. Его лошадь действительно прискакала без седока?

– Увы, да, – подтвердил Эйвлинг. – Когда вы в последний раз его видели? Вы и он последовали за Энн и Тейверли вскоре после выезда. Они тоже еще не возвращались.

– Вот как? – Известие как будто не понравилось парламентарию-либералу. – Да, какое-то время мы держались вместе. Потом Энн предложила кратчайший путь через Холм. Вскоре мы с Чейтером отстали. Миновали через Холм, но больше их не видели. Вскоре я потерял Чейтера и вовсе заплутал. Вот вкратце моя история. Меня тревожит эта лошадь Чейтера… Надеюсь, с ним не произошло ничего плохого. Насколько я понимаю, он не единственный, кому не повезло?

– Да. Какой-то человек упал в овраг поблизости отсюда. Мы подумали, что миссис Чейтер могла бы опознать его.

– Об этом я ее и спрашивал, когда вы спускались, – сказал Балтин Эйвлингу. – Вы стали свидетелем результата. Возможно, с мисс Уайлдинг вы добились успеха?

– Нет, хотя мисс Уайлдинг проявила больше благоразумия, – ответил Эйвлинг. – Она очень устала и имеет не меньше оснований нервничать. Вы ошиблись, Балтин: она вспомнила мужчину с перрона, но они незнакомы. Просто ее напугал его облик. Мисс Уайлдинг приняла его за похитителя чемоданов. – Довольный собой, он повернулся к Эрншоу. – Вы наверняка хотите подняться к себе, чтобы переодеться. Не задерживайтесь надолго! Ваши парламентские навыки нужны здесь, внизу, чтобы наше судно не черпало воду бортом.

– Мне самому необходим крепкий чай, чтобы выровнять собственный корабль, – улыбнулся Эрншоу. – Я остался без обеда!

Он стал подниматься. Навстречу ему спускалась леди Эйвлинг.

– Ну как? – спросил ее супруг.

– Заперлась в своей комнате, – ответила леди Эйвлинг. Вспомнив, что Чейтеры получили приглашение стараниями Эрншоу, она не добавила «слава богу!».

– Наверное, это к лучшему, – пробормотал Эйвлинг, подыскивая более тактичное оформление для ее мысли. – Все рано или поздно разъяснится. Скоро мы к тебе присоединимся, дорогая.

Жена, поняв намек мужа, вернулась в гостиную. Эйвлинг остался в холле, Эрншоу продолжил подъем.

– Вот и все, выражаясь попросту, Балтин, – вдруг сказал Эйвлинг.

– Негусто, – отозвался тот.

– По-моему, лучше все это забыть и позволить событиям развиваться естественным путем.

– Каков же естественный путь, милорд?

– Что?

– Из трех человек, способных, вероятно, опознать убитого, двое утверждают, будто не знают его, а третий пока не вернулся.

– Это напоминает о моей третьей обязанности! – воскликнул лорд Эйвлинг.

– Поиск третьего?

– Разумеется. – Его лицо выражало безысходность. – Столько мыслей в голове! Поднимусь-ка я к Эрншоу, выясню, где именно они с Чейтером разъехались.

– Могу я тем временем воспользоваться автомобилем?

– Зачем?

– Если Чейтер не вернется, а вы ничего не выясните, я попробую что-нибудь разузнать на железнодорожной станции. Ведь это там мы впервые увидели человека, чью личность стремимся установить.

Лорд Эйвлинг задумчиво посмотрел на Балтина.

– Блестящая идея! – одобрил он. – Только не многовато ли вы на себя взваливаете?

– Приходится, я же газетчик.

– Можно мне будет предварительно проверить ваш материал?

– Факты не будут искажены.

– Дело в их интерпретации.

– Это забота читателя. Если я не наведу справки на станции, это сделает потом полиция.

– Полиция?

– Разве я не прав?

Лорд Эйвлинг не сомневался в правоте Балтина. Доктор Падроу еще не озвучил причину смерти, но дознания было не избежать, как и установления личности убитого. Эйвлингу делалось нехорошо при одной мысли об огласке и о вопросах, которые будут задаваться и требовать ответов. Неизвестный, судя по всему, испустил дух в 1.19 ночи. Он и Зена в ту ночь не ложились почти до часу, точнее он сказать не мог, о чем сожалел. Особенно его огорчало, что он не знает, сколько было на часах, когда Зена покинула свою комнату вскоре после их расставания.

Ему вдруг представилось, как миссис Чейтер дает показания. Что наплетет эта обозленная ревнивица? Эйвлинг припомнил незначительный инцидент на танцах. Сэр Джеймс Эрншоу, обуреваемый внезапно возникшим чувством долга, поклонился Энн и направился в сторону миссис Чейтер. На мрачной физиономии той появилось подобие улыбки, но подвернулась Зена, и Эрншоу отвлекся на нее. Когда пара удалилась в танце, взгляд миссис Чейтер налился ненавистью, но это продолжалось лишь мгновение…

– Так что же? – произнес Балтин.

Лорд Эйвлинг стал размышлять, кто для него предпочтительнее, Балтин или полицейский. Его мысли прервал телефонный звонок. Он бросился к аппарату и схватил трубку.

– Энн! – воскликнул Эйвлинг, после чего минуту молча слушал. – Да-да, конечно, ты все сделала правильно, – наконец проговорил он. – Не медли. – Положив трубку, он посмотрел на лестницу.

– Чейтер нашелся? – тихо спросил Балтин, наблюдая за ним.

– В Майл-Боттом. Со сломанной шеей.

Глава XVII
Рассказ Надин

– Что ж, Джон Фосс, – начала Надин, садясь на пуф, – предлагаю сопоставить то, что мы знаем, и попробовать что-то из этого извлечь.

– Боюсь, моя информация слишком отрывочна, – произнес Джон.

– Моя тоже. Это скажет о себе любой. Так, всего понемногу, и все хранят это как зеницу ока. Даже Тейверли! – После паузы она вдруг промолвила: – Не знаю, ощущаете ли это вы в комнате, тихой заводи, созданной для безмятежного отдыха, но в остальном доме атмосфера такая… Что бы вы о ней сказали?

– Таинственная? – предположил Джон.

– До мурашек! Не говоря уже о двух трупах в мастерской. Все настороже, опасаются друг друга, разбились на мелкие кучки. Я тоже хочу сообщника – предлагаю вам им стать. Я не рождена для одиночества.

– Не подумал бы, что вам когда-либо приходилось терпеть одиночество!

– Подобное случается нечасто. Потому, наверное, я и возражаю против него с такой решительностью. Все разбились на группы по четверо или по двое. Кто-то предпочитает быть сам по себе, но не я!

– Кто эти одиночки? – с улыбкой поинтересовался он.

Надин немного помолчала, хмуря лоб, потом, заметив его улыбку, проговорила:

– У вас славная улыбка, Джон. Откровенная, мне нравится. Но не вздумайте принять это за комплимент – не те времена! Сегодня утром я поняла, что вы тоже волнуетесь. Вы спрашивали про других одиночек? Сэр Джеймс – как он вам? Миссис Чейтер – про нее даже не спрашиваю. Только все это строго между нами.

– Естественно.

– В данный момент я бы причислила к одиночкам и леди Эйвлинг. Надеюсь, это ненадолго, потому что обожаю Эйвлингов и всегда отлично проводила здесь время. Я не слишком вольно выражаюсь? Боюсь, что да. Но это не склонность к сплетням, просто я взволнована. И хочу помочь. Впрочем, насчет последнего не уверена. Обычно я не из тех, кто спешит на помощь к ближнему.

– Начнете копаться в себе – мы с вами не сработаемся.

– Ладно, не буду. Давайте считать – неважно, справедливо или нет, – что я решила поговорить с вами отчасти по причине своих замечательных душевных качеств, побуждающих творить добро. – Надин состроила гримасу. – Надин Леверидж – добрая самаритянка! Готовый заголовок для колонки Балтина!

– Кто ходит парами?

– Боюсь вас шокировать, но вынуждена начать с лорда Эйвлинга и Зены Уайлдинг. Поэтому я отделила леди Эйвлинг. А вот сейчас выражение вашего лица, Джон, мне не нравится.

– Что с ним не так?

– Оно неодобрительное.

– Это не нарочно.

– Вы что же, намерены превратиться в устрицу, как остальные, и спрятаться в свой панцирь? Ладно, я гуманистка. Либо мы оба честны друг с другом, либо я ухожу.

– Полная честность, Надин! – воскликнул Джон. – Это означает, что я верю в ваше искреннее желание помочь. У меня такое же. Ничего не имею против сплетен…

– Лжете!

– Вы правы, на дух не перевариваю! Однако это не сплетня. Подробности позднее. Пожалуйста, продолжайте!

– Сотрудничаем дальше. Следующая пара – Тейверли и Энн. Я почувствовала это, когда возвращалась с ними из Майл-Боттом. Встретила их сразу после той неприятной находки. Сначала одна добыча, затем другая… Хорошо, что вторая смерть случилась не при мне!

– Когда вы подъехали, он был уже мертв?

– Да. Вы же все слышали?

– Мне никто ничего не говорил.

– Тогда откуда ваша информация?

– Незадолго до чая здесь побывали Эйвлинг и Пратт. От них я узнал про человека в овраге. Потом горничная принесла мне чай и сообщила о приезде врача. Все остальное услышал через дверь.

– Ну и слух у вас!

– Вероятно, сейчас в холле никого нет. Но слух у меня действительно хороший. Впрочем, вопли миссис Чейтер услышал бы даже глухой. Это был какой-то ужас! Потом лорд Эйвлинг говорил по телефону с Энн, позвонившей насчет Чейтера, позднее – ваше возвращение. Это было, кажется, час назад?

– С тех пор больше ничего?

– Ничего и никого. Такая же тишина, как сейчас.

– Как на кладбище… – пробормотала Надин. – Мы общаемся шепотом. Даже голос мистера Роу стал тих и музыкален. – Надин уставилась на мысок туфельки, приподняв ее от пола. Раньше она делала это намеренно, чтобы привлечь внимание к своим стройным ногам, но теперь это превратилось в привычку. Прошлым вечером, припомнил Джон, туфельки были золотые, нынче – красновато-бронзовые, в тон волос. – Значит, вы не слышали последнюю новость? – Она опустила ногу.

– Какую?

– Расскажу через минуту, когда вернусь к Майл-Боттом. Когда я встретила Энн и Тейверли, они смотрели на Чейтера, спешившись. Тот уже лежал бездыханный. Местечко там дикое, тем всегда мне и нравилось – люблю такие места. Но впредь не смогу вспоминать Майл-Боттом без содрогания… Он лежал в траве, неподалеку от валунов. Трава была мягкая. Рядом ручей, земля влажная. – Она помолчала. – Вас ничего не удивляет?

– Нет.

– А я сразу удивилась. Я навидалась падений… Но там я смолчала. Мы с Энн поспешили в ближайшую деревню, чтобы позвонить, а Тейверли остался около тела. Какая грубая перемена терминов! Пока мы живы, мы – люди, но стоит умереть – сразу превращаемся в тела! Итак, мы позвонили, это вам известно. Вы слышали разговор?

– Ответы лорда Эйвлинга.

– Как, по-вашему, Энн все это представила?

– Мол, вы нашли Чейтера со сломанной шеей.

Надин кивнула:

– По его позе легко было заключить, что у него сломана шея, однако когда мы, позвонив, вернулись с подмогой, выяснилось, что это не так.

– Неужели он был еще жив? – не поверил Джон.

– Мертв, мертв! Но никакой сломанной шеи. Просто свалился с лошади на влажную землю и, наверное, умер от удара.

– Понимаю… – протянул Джон. – Что было дальше?

– Мы положили его в машину, она поехала сюда, мы за ней. По пути молчали. Печальное получилось завершение охоты! До встречи с ними я мечтала, как буду живописать это завершение: погоня вышла отличной, я присутствовала до самого конца и видела, как погиб загнанный олень. Но моя кровожадность исчезла, и я даже словечком не обмолвилась. Наблюдала за Энн и Тейверли, и мне становилось все тоскливее. Буду с вами честна, – продолжила Надин, – и сознаюсь, что Чейтера мне было не жаль. Можете осуждать меня, но мне не хочется вас обманывать.

– Я не собираюсь вас осуждать, – заверил Джон. – Что же нагнало на вас тоску?

– Наверное, их настроение. Вернее, его, а не Энн. Она была в ужасе, озадачена… Тейверли – вот кто меня тревожил. В его удрученности было нечто личное, хотя я уверена, что Чейтер нравился ему ничуть не больше, чем нам с вами. Если не учитывать, что его дурацкая философия старается для всех найти оправдание!

– Проясним кое-что, прежде чем обсуждать дальше, – произнес Джон. – У вас не возникло мысли, что Тейверли имел какое-то отношение к случившемуся?

Надин рассмеялась:

– Это так же правдоподобно, как надежда, что Муссолини обернется пацифистом! По возвращении нас подстерегал новый удар – сообщение о другом несчастье. Доктору Падроу выдался насыщенный денек!

– Что он говорит про Чейтера?

– Вам известно, что он сказал про того, второго?

– Нет.

– Я слышала, что это похоже на удушение.

– Звучит грозно!

– Еще бы! Как и ваше отношение ко всему этому. Несколько часов назад вы сказали бы: «Боже!» А сейчас говорите «грозно». Не принимайте близко к сердцу. Однако следующее предположение вас удивит. Чейтера якобы отравили.

Джон молча покачал головой.

– Поверьте, дела обстоят плохо, – заявила Надин. – Моя нервная система, обладающая стопроцентной прочностью, – и та в последние два часа дала сбой. Отравление! Вы понимаете, что это означает, если окажется правдой? Ни у кого из нас, находящихся здесь, не было причин любить его!

Джон кивнул. Зато имелись причины опасаться Чейтера. Чьи секреты умерли вместе с ним? Он пытался привести в порядок свои мысли о прошлой ночи, пустившиеся в голове в дьявольский хоровод.

– Теперь вы понимаете, почему в доме тихо и все говорят шепотом, – продолжила Надин. – А также зачем мне понадобилась ваша веселая компания! У меня чувство – думаю, его все разделяют, – что если бы мне захотелось собрать вещи и уйти отсюда, то мне помешали бы. Даже если бы решила просто прогуляться, за мной стали бы следить… Полиция, Джон!

– Разумеется.

– И вопросы.

– Вам нечего бояться вопросов.

– Значит, все хорошо?

– Простите, я не об этом… Знаю, вы думаете о других.

– Иногда получается, надо только напрячься.

– Подождите! Вы назвали это предположением. Получается, Падроу не уверен, что это отравление?

– Его мнение пока не оглашено и, вероятно, останется тайной, пока у него не состоится беседа с местным полицейским инспектором.

– Как же тогда вы о нем слышали?

– До меня долетел обрывок беседы доктора с лордом, – ответила она. – Они находились в соседней комнате. «Что?! Вы думаете, Чейтера отравили?» Это был голос лорда Эйвлинга. Потом он опять заговорил тихо.

– Доктор Падроу может ошибаться. Он пока не успел получить доказательства.

– Уверена, он прав.

– Откуда эта уверенность?

– Помните мои слова, что когда я увидела лежавшего на земле Чейтера, кое-что бросилось мне в глаза?

– Вы сказали про мягкую землю. Наверное, это означает, что он вряд ли мог умереть просто от падения?

– Если бы Чейтер ударился головой о валун, тогда другое дело.

– Могло случиться и так.

– Не исключено.

– А еще его могла лягнуть лошадь. А если у него было слабое сердце?

– Видимо, у Чейтера действительно было слабое здоровье – недаром вчера жена не позволила ему пить чистый виски. Но кое-чего я вам еще не говорила. Цвет его лица… Однажды я уже видела такое и никогда не забуду.

– В каком состоянии миссис Чейтер?

– Кажется, была ужасная сцена. Слава богу, я на ней не присутствовала.

– Вы ее видели?

Надин покачала головой:

– Я принимала горячую ванну. У вас появилась идея? Поделитесь!

На ее вызывающий взгляд Джон ответил грустной улыбкой.

– Сам не знаю… – пробормотал он. – Какое-то чувство беспомощности… Вроде бы надо что-то предпринять, но не понимаешь, что именно.

– Вы хотите сказать, что не знаете, следует ли что-либо предпринимать? Сваливать со своих плеч тягостную информацию?

– Да, – признал Джон. – Не хочу усугублять положение.

– Вы не усугубите положение, если поделитесь со мной. Кстати, теперь ваш черед. К тому же вам скоро придется все выложить полиции.

– Вопрос в том, согласен ли я. Выложить все? Кое-что – еще куда ни шло…

– Не могу вам помочь с ответом, пока не выясню, что подразумевает это ваше «все».

– Вы ничего не запамятовали?

– О чем вы?

– Если я что-то храню при себе – заметьте, я говорю «если», – то разве для вас не проще оставаться в неведении? Когда вас подвергнут перекрестному допросу?

– Не знаю. Какое-то у нас с вами, Джон, ущербное сотрудничество! Я могла бы посоветовать вам отбросить это «если». Но пока сохраняется нынешняя неуверенность, лучше соблюдать осторожность.

– Разумный совет, – заметил он. – Убийство есть убийство… Удивительно, как легко мы забываем, что это трагедия для миссис Чейтер.

– Сама постоянно напоминаю себе об этом. Очень трудно сочувствовать такой женщине, хотя Чейтер, полагаю, был для нее трагедией и при жизни, так что… – Она запнулась. – Она просто создана для трагедий!

– Как это понимать?

– Миссис Чейтер клянется, что не успокоится, пока кто-то не закачается в петле. Вы верно сказали: убийство есть убийство, кому-то придется за него поплатиться. Но не забывайте мой совет: не вздумайте пока делиться с остальными всем, что знаете. Я тоже не собираюсь. А теперь облегчите душу.

Джон кивнул. Поделиться значило снять с души камень. Поэтому он поведал Надин о ночных событиях. Выслушав, она долго молчала.

– Что скажете? – не вытерпел Джон.

– Лично я не говорила бы про Энн. Энн – молодец. – Надин вскинула голову. – Слышите? Холл уже не пустует!

Она спрыгнула с пуфа, подбежала к двери и открыла ее.

– Prenez garde![4]4
  Осторожно! (фр.)


[Закрыть] – прошептала Надин. – Les gendarmes sont arrives![5]5
  Здесь жандармы! (фр.)


[Закрыть]