Текст книги "Самые странные в мире: Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели"

Сегментарные родословные распространились в ходе конкуренции с другими группами и изгнания этих групп с их территории (или их ассимиляции). Например, используя относящиеся к XIX в. исторические данные из Судана, антропологи описали такой процесс расширения, изучив, как представители племенного союза нуэр использовали свои более совершенные институты сегментарной родословной, чтобы собрать армию из более чем 10 000 воинов, что позволило им на протяжении нескольких поколений систематически изгонять или иногда ассимилировать группы народности динка. Несмотря на большую численность, динка никогда не могли выставить на поле боя более нескольких тысяч воинов. Экспансия нуэров была остановлена только после того, как британские силы навязали враждующим сторонам временное перемирие. Более глубокий исторический анализ показывает, как эти процессы происходили на протяжении веков, по мере того как сегментарные родословные распространялись по всей Африке{175}175
  Kelly, 1985; Sahlins, 1961; Vansina, 1990.


[Закрыть].

Рис. 3.2. Схематичное изображение института сегментарной родословной. Треугольники с арабскими цифрами обозначают отдельные кланы. Строчные буквы и римские цифры обозначают второстепенные сегменты; заглавные буквы обозначают основные сегменты; треугольник на самом верху – это главенствующая родословная, которая часто соответствует целому племени или этнолингвистической группе{176}176
  По материалам Moscona, Nunn, and Robinson, 2017.


[Закрыть]

Даже в сегодняшнем мире, где доминируют государства территориальной юрисдикции, влияние сегментарных родословных все еще ощущается. В Африке XXI в. племенные популяции с сегментарными родословными по-прежнему характеризуются значительно более высоким уровнем насилия и чаще оказываются вовлеченными в гражданские войны, чем народы без этих основанных на родстве институтов. Согласно опросам, эти группы также меньше доверяют чужакам, чем близлежащие общины, в которых нет таких институтов{177}177
  Moscona et al., 2017. Одна из проблем с анализом доверия в этой работе заключается в том, что неясно, какая часть эффекта связана с наличием кланов любого рода в противоположность наличию полного набора институтов сегментарных родословных.


[Закрыть]. Многие хорошо известные случаи непрекращающихся конфликтов в Африке связаны с племенами, организованными вокруг сегментарных родословных. В Южном Судане, например, динка и нуэр продолжают вялотекущую гражданскую войну, которая длится уже два столетия. На другом конце света отголоски традиций чести, которые были частью шотландского института сегментарной родословной, по-прежнему оказывают влияние на жизнь и смерть: чем выше, согласно первой в США переписи населения 1790 г., была доля людей шотландского или шотландско-ирландского происхождения в данном округе американского Юга, тем выше там теперь уровень убийств. Потомки этих мигрантов, разделяющие их культурные традиции, по-прежнему склонны агрессивно реагировать, когда под угрозой оказываются их честь, семья или имущество. Если говорить обо всей планете, исследователи пришли к заключению, что характер «исламского терроризма» лучше всего объясняется психологией чести, которая коренится в институте сегментарной родословной. Например, «Боко Харам»[4]4
  Деятельность организации запрещена на территории Российской Федерации.


[Закрыть], «Аль-Шабаб» и «Аль-Каида»[5]5
  Организация признана террористической решением Верховного Суда Российской Федерации от 13.11.2008 № ГКПИ 08-1956, деятельность организации запрещена на территории Российской Федерации.


[Закрыть] в основном вербуют своих последователей в популяциях с сегментарными родословными, и особенности их основанных на родстве институтов могли определить некоторые религиозные верования, принятые в этих группировках{178}178
  Ahmed, 2013; Grosjean, 2011; Nisbett and Cohen, 1996. Влияние сегментарных родословных на уровень убийств в США сохраняется даже после статистического учета всех факторов, которые обычно объясняют уровень преступности.


[Закрыть].

В отличие от сегментарных родословных, институт возрастных когорт обеспечивает особый ритуально-ориентированный подход к интеграции родственных групп. Как мы видели на примере Илахиты, психологически мощные ритуалы инициации сплачивают мужчин-ровесников из разных родственных групп или поселений. После обряда инициации или серии подобных обрядов эти мужчины – возрастная когорта – получают согласно нормам новый набор привилегий, обязанностей и обязательств. Возрастные когорты часто трудятся, проводят досуг и празднуют сообща, как единое целое, и обычно самостоятельно осуществляют надзор за своими действиями. Невыполнение коллективных обязательств, возложенных на когорту, грозит отсрочкой очередного ритуала, выводящего ее на более высокую социальную ступень. Например, после первого обряда инициации мальчикам или подросткам поручают помогать воинам из более старшей возрастной группы. Под началом этой старшей когорты воины часто тренируются вместе, выполняют задания по защите племени или осуществляют тактические набеги на соседей. После того как срок их службы в роли воинов истекает, мужчины за тридцать получают право жениться и создать семью. Спустя годы отцы и деды проходят следующий обряд посвящения, после чего приобретают политическую власть в качестве членов совета старейшин, который принимает решения, касающиеся всего сообщества{179}179
  Bernardi, 1952, 1985; Berntsen, 1976; Eisenstadt, 2016; Lienard, 2016; Ritter, 1980. Странствуя, прошедшие инициацию члены племени всегда могут найти кров в домах своих сверстников.


[Закрыть].

Возрастные когорты интересны тем, что они обеспечивают определенную степень централизованной политической власти, одновременно (как правило) позволяя поддерживать равенство между составляющими сообщество родственными структурами. С точки зрения психологии старшие члены руководящей когорты объединены общим опытом многочисленных обрядов инициации, общими обязанностями и долгой историей совместной деятельности, в том числе на войне. Это позволяет им подняться над преданностью своему клану и родственными обязательствами, действуя как единая корпоративная группа.

Как и в случае с другими распространенными институтами, межгрупповая конкуренция способствовала распространению возрастных когорт разными способами. Благодаря своим достоинствам с военной точки зрения, институт возрастных когорт распространялся, когда обладающие им более сплоченные общества вытесняли или ассимилировали менее сплоченные популяции. Как в Африке, так и в Новой Гвинее возрастные когорты также распространялись по мере того, как одна популяция присоединялась к системе возрастных когорт соседней или просто копировала весь институт у другой, как это произошло в Илахите{180}180
  Bernardi, 1985; Berntsen, 1976; de Wolf, 1980; Fosbrooke, 1956.


[Закрыть].

Сегментарные родословные и возрастные когорты позволяют эгалитарным обществам масштабироваться с уровня кланов и киндредов, но их успех в конкуренции с другими формами политической организации ограничен, поскольку им не хватает централизованной, стабильной и иерархичной власти. Наличие такой власти позволяет обществам не только решительно реагировать на меняющиеся обстоятельства, такие как вторжение соседей, истощение ресурсов и стихийные бедствия, но и стратегически стремиться к покорению других обществ. Любое общество, которому удалось централизовать власть, потенциально могло получить преимущество в межгрупповой конкуренции. Какие ухищрения придумала культурная эволюция для того, чтобы усовершенствовать систему управления и надзора?{181}181
  Во многих эгалитарных обществах есть те, кто выступает в качестве лидеров, – антропологи называют их «большими людьми». (Henrich, Chudek, and Boyd, 2015; Sahlins, 1963). Задействуя характерную для человека психологию престижа (Cheng, Tracy, and Henrich, 2010; Cheng et al., 2013), эти успешные деятели собирают целые коалиции последователей, с помощью которых затем начинают оказывать существенное влияние на решения сообщества. Используя свое политическое влияние, они часто могут мобилизовывать других ради реализации коллективных проектов, вроде сооружения дома для духов или организации грандиозного пиршества. Проблема с «большими людьми» заключается в том, что они не могут передать свое накопленное влияние и власть следующему поколению. За смертью «большого человека» зачастую следует ожесточенная борьба за политическую власть, и могут пройти многие годы, прежде чем сообщество обретет нового эффективного лидера (Godelier, 1986; Heizer, 1978; Johnson, 2003; Lee, 1979; Paine, 1971; Sturtevant, 1978).


[Закрыть]

Досовременные государства – в отличие от современных – были построены на социальном и психологическом фундаменте, сформированном интенсивными институтами, основанными на родстве. Насколько мы можем судить, изначально государства возникли из того, что антропологи называют вождествами. Самая простая версия вождества – это единственная деревня, состоящая из нескольких кланов, в которой один клан стоит выше других. В силу наличия общих норм и верований, регулярно закрепляемых посредством ритуалов, главенствующий клан принимает решения за все сообщество. Старший член старшей линии в главенствующем клане часто является вождем. Социальные нормы определяют то, как эта должность передается от поколения к поколению. Вождь, советуясь со старшими представителями других кланов, принимает решения, определяющие жизнь всего сообщества. Эти другие кланы могут иметь иерархию относительно друг друга и обладать разными обязанностями и привилегиями. Например, в сообществах архипелага Фиджи, с которыми я работаю, один из кланов отвечает за проведение ритуала возведения вождя в должность, после которого тот обретает всю полноту власти. Другой клан отвечает за наказание злоумышленников на основании решений вождя и его совета старейшин. Примечательно, что главенствующий клан продолжает заключать браки со всеми другими кланами и поддерживает полный набор основанных на родстве отношений со всем сообществом. Поскольку вожди-мужчины обычно берут в жены несколько женщин, их родственные связи распространяются практически на всю общину. Таким образом, на этом этапе община по-прежнему полностью основана на родстве{182}182
  Earle, 1997; Flannery and Marcus, 2012; Johnson and Earle, 2000; Kirch, 1984; Toren, 1990.


[Закрыть].

Подчеркну, что такая политическая власть не опирается на принуждение, по крайней мере по своей сути; это законная власть, основанная на социальных нормах и священных верованиях. На Фиджи, как и во многих других местах, считается, что главенствующий клан восходит к старшему из братьев-основателей общины, которых почитают как богов-прародителей. В этой системе родства старшие братья должны пользоваться уважением и почтением со стороны младших братьев. Следуя этой логике, многие полагают, что неуважение к власти главенствующего клана разозлит предков. Даже будучи разочарованными в вожде, который правит в настоящий момент, большинство членов подчиненных кланов по-прежнему будут считать, что его клан особенный и должен оставаться источником власти в их сообществе. Это можно воспринимать как сегментарную родословную, где кланы имеют свою иерархию.

Но каким образом один клан получает власть над другими или привилегии по сравнению с остальными? Хотя такие переходы независимо происходили на разных континентах на протяжении всей истории человечества, они относительно редки. Чего здесь точно нет, так это того, что различные группы, движимые рациональными побуждениями, собираются вместе, садятся за стол переговоров и создают эффективный набор институтов. Чтобы увидеть, как это происходит на самом деле, давайте вернемся в Новую Гвинею, где антрополог Саймон Харрисон обнаружил сообщество, находящееся как раз в стадии такого перехода.

ВОРОВСТВО ИМЕН ПРЕДКОВ

Расположенная у слияния рек Сепик и Амоку община Аватип состоит из 16 патрилинейных кланов, разбросанных по трем деревням. Во многих отношениях Аватип похож на многие другие общины региона, в том числе на деревни племени арапеш. Жители тут охотятся, собирают полезные ресурсы, обрабатывают землю и ловят рыбу. Кланы выстраивают отношения с другими кланами посредством брачных союзов, а мужчины проходят три обряда инициации в рамках системы возрастных когорт{183}183
  Flannery and Marcus, 2012; Harrison, 1987, 1990; Roscoe, 1989.


[Закрыть].

Население Аватипа, однако, выработало уникальный набор религиозных верований и ритуальных институтов, в основном путем копирования и комбинирования элементов культуры и ритуальных практик преуспевающих соседних сообществ. Каждый клан был наделен тут набором ритуальных полномочий, которые он использовал для «окормления» других кланов. Некоторые кланы «владели» специальными ритуалами, которые способствовали обильному урожаю ямса или успешной рыбалке. Другие проводили церемонии, чтобы вызвать благоприятную погоду, предотвратить шторм или избежать наводнения. Третьи организовывали обряды мужской инициации или ежегодные праздники сбора урожая. Конечно, каждый клан имел право воздерживаться от отправления своих ритуалов. Хотя все кланы обладали по крайней мере некоторыми ритуальными полномочиями, они были далеко не равны, потому что некоторые кланы удерживали за собой ключевые ритуалы, нужные для мужской инициации или рыбалки, в то время как другие ведали лишь незначительными ритуалами, связанными с деятельностью вроде добычи раков или лягушек.

Такое ритуальное неравенство между кланами постепенно складывалось на протяжении всего XX в. Крупнейший клан Аватипа на протяжении как минимум 60 лет последовательно сосредоточивал в своих руках ритуальные полномочия более мелких кланов. Изменения в обладании ритуальными полномочиями происходили в ходе публичных дебатов, во время которых один клан оспаривал истинность права другого на этот ритуал и соответствующую ему связь с конкретным могущественным предком. Детали этих споров запутанны, но обретение ритуальных полномочий другого клана зависело в основном от того, удастся ли узнать тайные имена его предков. Эти знания можно было получить через брачные узы, поскольку сыновья и мужья дочерей клана иногда имели доступ к таким секретам, несмотря на свою принадлежность к другим кланам. В других случаях кланы получали информацию путем подкупа, вымогательства или иного жульничества.

Более крупные и могущественные кланы имели в ходе таких дебатов несколько преимуществ. Во-первых, обычно они располагали несколькими опытными ораторами, имевшими глубокие познания в ритуалах, что создавало больше возможностей для получения тайных имен. У небольших кланов возможностей было меньше; часто там просто не было никого с положением или опытом, необходимым для участия в дебатах. Чтобы противостоять вызовам со стороны более крупных кланов, им иногда приходилось привлекать сыновей тех своих дочерей, которых они выдавали замуж в другие кланы. Во-вторых, благодаря своим ритуальным полномочиям и экономической мощи более крупные кланы получали больше предложений о заключении брака. Поскольку мужчинам было дозволено иметь нескольких жен, более крупные кланы собирали у себя больше женщин и, соответственно, быстрее наращивали численность, чем более мелкие кланы, – так что богатые становились еще богаче. Кроме того, эти жены создавали некровные связи, которые предприимчивые мужчины могли использовать для получения тайных ритуальных знаний других кланов.

Подобные дебаты обеспечивали одному клану законные средства для постепенного сосредоточения в своих руках важных ритуальных полномочий; одновременно лежащая в основе мировосприятия сообщества космология менялась так, чтобы оправдывать верховенство этого клана. Спустя несколько поколений, когда все споры благополучно забывались, расширенный набор привилегий и полномочий одного клана обретал легитимность благодаря непрерывной цикличности ритуалов и полностью принимался сообществом.

Эти ритуальные полномочия имели реальное практическое значение. В одном случае клан, владевший ритуалом, связанным с рыбалкой, наложил табу на рыболовные угодья Аватипа, из-за чего все кланы в течение семи месяцев не имели доступа к рыбе. В другом случае после того, как один юноша непреднамеренно опозорил нескольких старейшин, клан, который контролировал ритуалы инициации, решил, что виновник не будет допущен к заключительному обряду, из-за чего он фактически навсегда остался в статусе подростка (не имея возможности жениться или обрести какой-либо политический вес). Когда клан сосредоточивает в своих руках достаточно таких ритуалов, он начинает очень сильно походить на главенствующий, обретая реальное влияние, политическую легитимность (в виде могущественных предков) и священную власть{184}184
  Крупнейший клан Аватипа также контролировал одну из четырех наследственных ритуальных должностей, которая передавалась сыновьям или младшим братьям, – должность симбука. Симбуки отвечали за выполнение определенных ритуалов, связанных со всем – от охоты за головами до выращивания батата. Хотя функции этих людей были ограничены ритуальной сферой, симбуки, как полагали их соплеменники, обладали могущественными чарами, которые можно было использовать для убийства, а сами были невосприимчивы к распространенным в Аватипе видам колдовства. Кроме того, они обычно заключали браки только с семьями других симбуков. Нетрудно представить, как симбуки могли превратиться в вождей, а со временем – и в высший класс.


[Закрыть]. Институционально закрепив неравенство кланов посредством ритуалов, Аватип встал на путь превращения в вождество{185}185
  Некоторые предпочитают называть эти общества «ранжированными» (Flannery and Marcus, 2012).


[Закрыть].

УЗКАЯ ДОРОГА

Хотя Аватип может показаться весьма своеобразным примером, как антропологические, так и исторические данные свидетельствуют, что накопление ритуальных полномочий и должностей было одним из основных способов, с помощью которых одни кланы ставили себя выше других. Важно, что обособление привилегированного клана не обязательно приводит к появлению единственного наследственного правителя или вождя. Иногда главы семейств этого привилегированного клана образуют совет старейшин, который принимает решения путем достижения консенсуса. В других случаях вождь может выбираться из числа старших членов клана, особенно на время войны, но затем старейшины вновь заявляют о своих правах на власть, возвращая все на круги своя{186}186
  Вождества могут существовать без вождей, но не без ранжированных прослоек, основанных на родстве.


[Закрыть]. Постоянной величиной тут является главенствующий клан, а не отдельные вожди.

Благодаря возможности принимать общие для всего сообщества решения и контролировать их исполнение вождества часто имеют существенное преимущество в конкуренции с более эгалитарными обществами. Такая политическая централизация повышает уровень кооперации между кланами во время войны и способствует созданию общественных благ вроде храмов, оборонительных изгородей и рвов. Пожалуй, важнее всего то, что вождества могут сотрудничать в военном отношении для расширения своей территории. Кланы – например, в Илахите или Аватипе – могут объединяться для совместной обороны, но атакующие операции и набеги являются инициативой отдельных кланов или добровольных клановых коалиций и, таким образом, обычно привлекают относительно немного людей. Однако вождества часто обладают достаточными властными и контролирующими полномочиями, чтобы собирать для проведения военных кампаний крупные армии. Следовательно, вождества имеют тенденцию расширяться посредством завоеваний и ассимиляции, а также побуждая другие группы подражать их политической организации. Конечно, сталкиваясь с серьезной военной угрозой, окружающие общины иногда «добровольно» присоединяются к могущественным вождествам{187}187
  Diamond, 1997; Earle, 1997; Flannery and Marcus, 2012; Johnson and Earle, 2000; Marcus and Flannery, 2004. Из-за наличия конкурирующих знатных родов внутри одного правящего клана большинство вождеств обладают внутренней нестабильностью, которая снижается в случае угрозы войны (Chacon et al., 2015). В конце концов, после вождя остаются только дочери, или мальчики-близнецы, или некомпетентный старший сын, который контрастирует со всеми любимым и уважаемым вторым сыном.


[Закрыть].

Поскольку вождества часто растут за счет завоевания или ассимиляции других сообществ, межгрупповая конкуренция часто порождает систему, в которой десятки или даже сотни общин объединены под властью целой иерархии вождей с верховным вождем на самой вершине. Завоеванные деревни могут управляться родственниками верховного вождя, включая братьев или отцов его жен. В иных случаях имевшийся в деревне главенствующий клан остается у власти и начинает заключать браки с кланом верховного вождя{188}188
  Carneiro, 1967; Fukuyama, 2011; Goldman, 1970; Kirch, 1984, 2010. В ходе этого процесса часто формируется разделение труда, при котором разные кланы и деревни специализируются на разных видах деятельности. Кланы, находящиеся на верхушке социальной лестницы, предоставляют жрецов, в то время как другие кланы предоставляют воинов. Кланы, живущие у рек или морей, могут платить элитам дань в виде каноэ или рыбы. Такая «специализация» передается по наследству и может способствовать образованию каст, а также обеспечивает некоторые преимущества, характерные для экономической специализации, и создает ощущение взаимозависимости внутри вождеств (Goldman, 1970; Henrich and Boyd, 2008). См. главу 12.


[Закрыть].

Несмотря на свой размер и политическую иерархию, простые вождества, которые я описал, по-прежнему оставались скорее семейными предприятиями. Если не считать рабов (да, там обычно имелись и рабы), большинство жителей могли проследить свое родство с вождем в рамках социальной сети, состоящей из кровных и брачных уз. Такое положение дел сохранялось до тех пор, пока члены главенствующего клана продолжали брать в супруги всех остальных. Настоящая социальная стратификация возникла, только когда верхний слой перестал заключать браки с нижним. Это изолировало представителей верхнего слоя и дало им возможность утверждать, что они в корне отличаются от выходцев из низов – обладают божественным статусом, во всем превосходят остальных и являются достойнейшими из людей. С точки зрения психологии это позволило элите стать (то есть заявлять, что она стала) отдельной категорией с особыми атрибутами и привилегиями{189}189
  Стратификация может возникать по-разному, но один из простых способов – это ситуация, при которой одно сообщество, похожее на Аватип, покоряет окружающие этнические группы, с которыми оно не вступает в смешанные браки. Такой сценарий сделал бы население Аватипа верхним социальным слоем, который взимает дань с побежденных.


[Закрыть].

При наличии подходящих условий подобные стратифицированные вождества могут эволюционировать в досовременные государства – царства, по мере того как новые бюрократические институты образуют прослойку между состоящей из правящих семей элитой и кланами или другими родственными группами, которые господствуют среди остальной части населения (рис. 3.3). Грань между стратифицированными вождествами и государствами очень размыта – вопрос состоит в том, какие и как много из этих охватывающих все общество бюрократических институтов нужно внедрить, прежде чем все это станет «государством». Эти институты среди прочего собирают налоги, разрешают споры между кланами, ведут внешнюю торговлю, организуют общественные ритуалы и мобилизуют армии{190}190
  Marcus, 2008; Redmond and Spencer, 2012; Spencer, 2010; Turchin, 2015; Turchin et al., 2017.


[Закрыть].

Рис. 3.3. Досовременные государства опирались на интенсивные институты, основанные на родстве. Эти институты включали в себя множество норм и представлений, перечисленных слева. Неродственные (не зависящие от межличностных отношений) институты развивались в зоне соприкосновения элиты и всех остальных. Обратите внимание, что здесь не отображены рабы

Для того чтобы управлять этими структурами, элиты интуитивно пытались полагаться на свои семейные связи, предположительно потому, что не доверяли никому за пределами родственной сети. Однако вожди и их семьи на собственном горьком опыте усвоили, что в государственные институты нужно продвигать компетентных выходцев из неэлитных слоев. Это не только способствовало эффективному функционированию государственных институтов вроде налоговой системы (что всегда нравится правителям), но и защищало правителей от других знатных семей, которые могли консолидировать власть с помощью этих институтов и в конечном итоге совершить государственный переворот. По сравнению с элитой, которая могла заявлять о своих связях с высшими силами и претендовать на ритуальные полномочия, простолюдины и иностранцы представляли собой гораздо меньшую угрозу. Четкое разграничение между элитами и всеми остальными в стратифицированных обществах означало, что даже самые способные выходцы из народа вряд ли могли стать узурпаторами. Интересно, что чуть ли не самой большой угрозой для элит были «незаконнорожденные» сыновья, которых, судя по всему, имели владыки всех эпох и континентов (например, Вильгельм Завоеватель и правитель зулусов Чака){191}191
  Earle, 1997; Flannery, 2009; Flannery and Marcus, 2012; Marcus, 2008; Redmond and Spencer, 2012; Spencer and Redmond, 2001.


[Закрыть].

Несмотря на формирование этих охватывающих все общество институтов, которые часто были по крайней мере до некоторой степени меритократическими, досовременные государства по-прежнему опирались на интенсивные институты, основанные на родстве, – как в низших слоях, так и на уровне элиты (рис. 3.3). То есть даже когда в досовременных государствах имелись эффективные обезличенные бюрократические институты, такие как армия или государственная религия, они оказывались зажаты между высшими и низшими слоями, где господствовали интенсивные институты, основанные на родстве{192}192
  Bondarenko, 2014; Bondarenko and Korotayev, 2003; Fried, 1970. Вот что я имею в виду под «до некоторой степени меритократическим»: в Западной Чжоу (Китай) более половины всех бюрократических назначений не основывались на родстве. В империи инков круг сотрудников государственных учреждений расширился за пределы 12 знатных кланов только после расширения империи (Chacon et al., 2015).


[Закрыть].

Чтобы получить представление о том, как возникли первые институты общегосударственного уровня, достаточно представить, как главенствующие кланы могут задействовать (эксплуатировать?) институт возрастных когорт для создания эффективной армии. Этот процесс начинается, когда, постепенно сосредоточивая в своих руках различные ритуальные полномочия, клан вождя получает контроль над обрядами мужской инициации, которые лежат в основе института возрастных когорт. С помощью этого рычага вождь может выставить на поле боя целую когорту воинов в качестве сплоченного полка, который обязан ему подчиняться (если воины этого не сделают, они не будут допущены к посвящению в следующую возрастную категорию). В Африке XVIII в., например, некоторые вожди начали использовать возрастные когорты воинов для сбора дани и набегов на соседние сообщества. В XIX в., после покорения нескольких соседних племен, вождь зулусов Чака реорганизовал возрастные когорты так, чтобы они пронизывали сразу многие вождества, которые теперь были объединены под его властью, и создал таким образом армию, состоящую из связанных между собой посредством ритуалов молодых мужчин, набранных из разных кланов и племен. Так возник первый институт общегосударственного уровня – вооруженные силы – в зарождающемся государстве зулусов. Грозная армия зулусов наводила ужас на окружающие популяции и вскоре доставила немало неприятностей могущественной Британской империи{193}193
  Eisenstadt, 2016; Flannery, 2009; Gluckman, 1940.


[Закрыть].

По мере того как государственные институты множились и расширялись, они часто подрывали основанные на родстве институты низших слоев, в основном узурпируя некоторые из их функций. Например, во время перехода Гавайских островов от вождества к государству в XVIII в. элита сосредоточила в своих руках такую ритуальную, военную и сверхъестественную власть, что лишила кланы простолюдинов права собственности на землю и перераспределила ее в соответствии со своими политическими целями. Кланам приходилось теперь ежегодно продлевать свои «права пользования», выплачивая элите дань свиньями, собаками, циновками, рабочей силой и многим другим. Схожим образом кланам теперь запрещалось вести длинные родословные, что, предположительно, должно было ограничивать их размер, затрудняя объединение людей вокруг общих предков. Эти меры не покончили на Гавайях с традиционными институтами, основанными на родстве, однако частично ослабили их в интересах местной элиты{194}194
  Bondarenko, 2014; Bondarenko and Korotayev, 2003; Kirch, 1984, 2010. Статистически основанные на родстве институты интенсифицируются по мере того, как общества масштабируются до вождеств. Однако переход к государству обычно приводит к снижению интенсивности родства. Заметьте, я следую здесь за Кирхом (2010), признавая существование «государств» на Гавайях уже в XVIII в. Другие утверждают, что гавайские политии оставались особенно сложными вождествами до XIX в. (например, Johnson and Earle, 2000). Однако, как я объяснил выше, граница между «вождеством» и «государством» очень размыта, потому что определяется постепенным накоплением охватывающих все общество институтов, которые бросают вызов формам организации, основанным на родстве и межличностных отношениях.


[Закрыть].

Досовременные государства по-прежнему нуждались в клановых и племенных институтах, чтобы эффективно осуществлять управление своими территориями, и иногда такое государство даже укрепляло или расширяло власть основанных на родстве институтов. Как правило, досовременные государства оставляли за кланами или племенами поддержание порядка и судебное разрешение внутренних споров, включая кражи, побои и даже убийства. Государства обычно вмешивались в конфликты между кланами или племенами, входящими в их состав, но часто это происходило только в том случае, если общепринятые практики денежной компенсации за пролитую кровь или другие процедуры обычного права не могли остановить цикл насилия. Выражаясь юридическим языком, отдельные лица редко выступали сторонами в государственных судах и не имели там никаких прав. Юридический статус имели только структуры, основанные на родстве. Даже в могущественных досовременных государствах жизнь большинства людей – включая элиту – продолжала зависеть от межличностных отношений, идентичностей, обязательств и привилегий, вытекающих из существования институтов, основанных на родстве{195}195
  Berman, 1983.


[Закрыть].

Конечно, не существует никакого плавного перехода к вождествам, а потом к государствам: социальная эволюция – это «американские горки» в темноте, со множеством внезапных провалов, поворотов, петель и особенно тупиков. Кланы с большой неохотой объединяются вокруг одного вождя, а вождества сопротивляются завоеванию и ассимиляции со стороны других вождеств и государств. В условиях межгрупповой конкуренции любые институциональные элементы и их комбинации, которые повышают экономическую продуктивность, безопасность, скорость роста численности или военную мощь сообщества, имеют тенденцию распространяться различными описанными выше способами. Это означает, что, как только одно сообщество так или иначе наращивает свой масштаб, например за счет своей причудливой внутренней динамики (как в Аватипе или Илахите), запускается цепная реакция. Окружающие сообщества будут уничтожены, ассимилированы или изгнаны, если они тоже не масштабируются тем или иным способом{196}196
  Carneiro, 1970, 1988; Johnson and Earle, 2000; Richerson et al., 2016.


[Закрыть].

Когда межгрупповая конкуренция ослабевает, что часто случается, если государствам или империям удается устранить своих соперников, ситуация понемногу ухудшается. В отсутствие постоянных угроз, исходящих от конкурирующих обществ, внутри общества усиливается соперничество между правящими семьями, что приводит к постепенному разрушению институтов общегосударственного уровня. Трещины, бреши и лазейки появляются даже в самых лучших институтах, позволяя узким интересам элиты подчинить себе все; это приводит к ситуации, когда роды, кланы, а иногда и целые этнические сообщества начинают изобретать способы использовать государственные институты в своих целях. Например, что будет, если, согласно чтимому обычаю, трон должен занять первенец короля, но этот первенец был зачат с женщиной, не являющейся женой короля, или с одной из его младших жен? Кто должен стать наследником – этот младенец или первый ребенок, который родится у главной жены? Когда испанские конкистадоры прибыли в Перу, государство инков переживало не лучшие времена. Оно только-только вышло из гражданской войны, вызванной династическим спором за право наследования между двумя сводными братьями, сыновьями предыдущего Великого Инки. По мере того как институты и централизованные политические организации терпят крах, усиливается неравенство, а крупные общества распадаются на свои самые прочные составные части, которыми обычно являются племена, кланы или деревенские общины. Даже если институты, основанные на родстве, уже подавлены государственными институтами, их глубочайшая укорененность в нашей эволюционно сложившейся психологии позволяет им легко восстанавливаться в случае коллапса государства, чтобы вновь начать выполнять функции, ранее узурпированные этим государством{197}197
  Diamond, 1997; Diamond, 2005; Flannery and Marcus, 2012; Morris, 2014; Turchin, 2005, 2010, 2015; Turchin et al., 2013.


[Закрыть].