Текст книги "Само совершенство"

Глава 22

– Мы заблудились, я знаю! Куда мы едем, скажите на милость? Что можно найти тут в горах, кроме заброшенного поселка лесозаготовителей? – Голос Джулии дрожал от нервного напряжения.

Они давно свернули с шоссе на узкую дорогу, взбиравшуюся в гору бесконечными сериями крутых поворотов. Этому серпантину не было конца. По такой дороге и летом было ехать опасно, а зимой по обледеневшей земле и при плохой видимости – равносильно самоубийству. У Джулии волоски на затылке стояли дыбом. Казалось, хуже быть уже не может. Но стоило Джулии об этом подумать, как они свернули на извилистую дорожку, настолько узкую, что мохнатые лапы сосен касались машины с обеих сторон, неохотно пропуская ее вперед.

– Я знаю, что ты устала, – сказал ее пассажир. – Если бы у меня была хоть малая надежда на то, что ты не выпрыгнешь из машины, я сам бы повел, а тебе бы дал отдохнуть.

С момента их последнего поцелуя прошло уже двенадцать часов, и все это время Зак вел себя по отношению к Джулии с галантной учтивостью и даже с участием. Вот это его участие и тревожило Джулию сильнее, чем раньше его гнев. Она не могла отделаться от ощущения, что он изменил свои планы не только в отношении ее, но и на нее тоже. И как следствие, она отвечала на все его попытки притвориться джентльменом отрывистыми колючими фразами, из-за чего самой себе казалась последней хамкой и грубиянкой. Она была самой себе противна и за это тоже была зла на Зака.

В ответ на его очередную попытку продемонстрировать ей свое сочувствие Джулия зябко поежилась:

– Если верить карте и твоей распечатке, нам надо двигаться на восток. Но мы не едем на восток, мы поднимаемся вертикально вверх. Может, ты забыл – это автомобиль, а не вертолет!

Бенедикт протянул ей колу, которую они купили в магазине на заправке, где он еще раз проводил ее в туалетную комнату и они заправились топливом. Как и раньше, он не дал ей запереть дверь изнутри и, когда Джулия закончила свои дела, зашел в туалет и проверил, не оставила ли она там какого-нибудь послания. Когда он протянул ей колу, обойдясь без комментариев относительно ее жалобы об опасных дорожных условиях, Джулия решила, что больше вообще не станет ничего говорить. При других обстоятельствах она бы восхищалась захватывающим дух видом гор, покрытых снегом, и величественных сосен, но наслаждаться всей этой красотой было просто невозможно, потому что вождение требовало предельной сосредоточенности и концентрации внимания. Стоит лишь на мгновение расслабиться и можно пропустить поворот. Джулия догадывалась, что конечная точка маршрута близка, поскольку они свернули с последней более или менее приличной дороги двадцать минут назад. Теперь они, пробиваясь через пургу, взбирались в гору по узкой дороге, которая была всего на пару дюймов шире самой машины.

– Надеюсь, человек, который дал тебе эту карту, знал, что делает? – сказала Джулия.

– Ты на это надеешься? – насмешливо переспросил Зак. – Я-то думал, что ты мечтаешь о том, чтобы мы заблудились.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты заблудился, но заблудиться вместе с тобой у меня нет желания. Суть в том, что я веду машину в ужасных условиях вот уже больше суток, и я вконец измотана… – Увидев прямо по курсу узкий деревянный мост, Джулия замолчала, в тревоге вглядываясь в препятствие. Погода переменилась всего пару дней назад, а до этого в Колорадо стояла оттепель, и из-за необычной для этого времени года теплой погоды небольшие ручейки, такие, как тот, через который им предстояло проехать, превратились в бурные полноводные потоки. – По мосту ехать опасно. Вода поднялась слишком высоко…

– У нас нет выбора.

Джулия услышала тревогу в голосе Зака, и страх заставил ее нажать на педаль тормоза.

– Я сам поведу машину через этот чертов мост.

Теперь, когда цель была так близка, поздно поворачивать назад. К тому же на узкой заснеженной дороге они не смогут развернуться. И ехать вниз по обледенелой дороге с такими крутыми поворотами отважится только безумец. Дорогу расчищали совсем недавно, возможно, этим утром, словно Мэтт Фаррел догадался, зачем Заку понадобилось подробное описание дороги к горному домику, и принял все меры для того, чтобы облегчить ему проезд. И все же мост выглядел небезопасным. Во время разлива в воду попали довольно крупные бревна, и течением их понесло к мосту. Возможно, мост был поврежден.

– Выходи из машины, – сказал Зак после непродолжительного молчания.

– Выходить? Да я через час превращусь тут в ледышку! Теперь понятно, какую судьбу ты уготовил мне с самого начала! Я была тебе нужна, пока везла сюда, а теперь, когда во мне больше нет надобности, ты бросишь меня здесь замерзать?!

Никакие ее колкости не могли испортить ему настроения, но эти слова попали в яблочко. Под скулами его заиграли желваки, взгляд сделался злым и холодным.

– Выходи из машины! – коротко бросил он. – Я поведу машину по мосту. Если мост выдержит, ты сможешь перейти через него пешком, а потом снова сядешь в машину.

Повторять дважды ему не пришлось. Кутаясь в свитер, Джулия открыла дверцу и вышла из машины, но чувство облегчения от того, что опасность миновала, сменилось другим чувством, абсурдным при данных обстоятельствах. Глядя на то, как он садится за руль, Джулия испытала чувство вины. Ей было стыдно за себя, за свою трусость, за то, что не осталась в машине. И еще она поймала себя на том, что переживает за него. Она поняла, что была к нему несправедлива, еще до того, как он достал с заднего сиденья ее пальто и два одеяла, которые на всякий случай оставил для нее в машине Карл, и, передав ей все это через открытую дверь, сказал:

– Если мост не выдержит, закутайся в одеяло и попытайся найти место, где бы ты смогла перейти речку вброд. На вершине холма есть дом, в нем достаточное количество еды и телефон. Если что, ты сможешь позвонить и вызвать помощь, а бурю переждешь в тепле.

Он сказал «если мост не выдержит» совершенно спокойно, без каких-либо эмоций. Джулия поежилась при мысли о том, что Захарий Бенедикт ни в грош не ставит свою жизнь. Ведь если мост не выдержит, то и он вместе с тяжелой машиной уйдет на дно без малейшей надежды на спасение. Придержав дверцу, она сказала:

– Если мост не выдержит, я брошу тебе веревку или ветку, или еще что-нибудь, чтобы ты смог выбраться на берег.

Зак закрыл дверцу, не дав Джулии договорить, и, ежась от озноба, она прижала к себе пальто и одеяла. Колеса машины забуксовали на снегу, но затем автомобиль тронулся. Джулия затаила дыхание, бормоча молитвы. Увязая по колени в снегу, она побрела к мосту. Посмотрев вниз, на темный поток, она попыталась оценить глубину. Бревна буквально неслись мимо, вращаясь и покачиваясь. Джулия отломила сухой сук примерно восьми футов длиной и сунула его в воду. Когда он не достал дна, страх ее превратился в панику.

– Подожди! – крикнула она, пытаясь перекричать завывающий ветер. – Мы можем оставить машину здесь и вместе пройти пешком!

Даже если он ее и услышал, то никак не отреагировал. Двигатель взревел. Машина забуксовала, затем, покачнувшись, дернулась и двинулась вперед, набирая скорость, чтобы, пропахав снег, въехать на мост. Внезапно Джулия услышала, как заскрипел деревянный настил моста, и закричала что было сил:

– Не делай этого! Остановись! Мост не выдержит! Выходи! Выходи из машины!

Но было слишком поздно. «Блейзер» уже ехал по мосту, загребая бампером снег. Привод на четыре колеса делал свою работу.

Прижимая к груди одеяла, Джулия стояла посреди снежного вихря и беспомощно смотрела на то, что предотвратить было невозможно.

Она не смела вздохнуть до того самого момента, пока автомобиль с безумным водителем благополучно не добрался до другого берега. И тогда на нее вдруг накатил гнев. Как она злилась на него за то, что он вновь заставил ее испытать страх! Еле волоча подкашивающиеся ноги, она перешла через мост, открыла пассажирскую дверь и забралась в машину.

– Мы сделали это, – сказал Зак.

Джулия бросила на него угрюмый взгляд:

– И ради чего все это было?

Ответ на свой вопрос она получила несколько минут спустя, после еще одного крутого виража у самой вершины горы. Там, на расчищенной площадке, в окружении густого хвойного леса стоял волшебный дом в стиле шале, построенный из камня и кедра.

– Вот ради чего, – сказал Зак.

– И кто, скажите на милость, построил здесь этот дворец? Монах-отшельник?

– Человек, который, судя по всему, любит уединение и не любит, чтобы ему мешали.

– Это дом вашего родственника? – подозрительно спросила Джулия.

– Нет.

– Владелец этого дома знает, что ты намерен использовать его собственность в качестве тайного убежища?

– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал Зак, остановив машину возле дома. – Но я отвечу, – добавил он, выйдя из автомобиля. – Нет, он не знает. Обойдя автомобиль, он открыл для нее дверь. – Прошу. Выходи.

– Я должна идти? – возмущенно воскликнула Джулия, инстинктивно упираясь ногами, чтобы ее не вытащили силой. – Ты сказал, что отпустишь меня, как только я доставлю тебя до пункта назначения.

– Я солгал.

– Ты… ты – негодяй! Я тебе поверила! – воскликнула Джулия, но она тоже лгала. Весь день она отчаянно пыталась уговорить себя, что он ее отпустит, хотя не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: он ни за что не отпустит ее до тех пор, пока будет существовать угроза того, что она расскажет властям, где он прячется.

– Джулия, – сказал Зак, теряя терпение, – не стоит еще больше усложнять себе жизнь. Тебе придется провести тут пару дней. И поверь, это не самое плохое место на земле. – С этими словами Зак вынул ключ из замка зажигания и зашагал к дому. Несколько секунд Джулия сидела неподвижно, глотая слезы бессилия и жалости к самой себе, но потом все же выбралась из машины и направилась следом за ним. Дрожа от холода под ледяными порывами ветра, она пробиралась через сугробы, стараясь попадать в глубокие следы, оставленные Бенедиктом. Дверь оказалась заперта на замок. Он сильнее подергал ручку. Бесполезно. Он остановился, сунув руки в карманы, задумчиво оглядываясь по сторонам. У Джулии зубы выбивали дробь.

– И ч-ч-то теперь? – спросила она. – К-к-как ты намерен попасть внутрь?

Зак насмешливо взглянул на нее.

– А ты как думаешь? – Не дожидаясь ответа, он отошел от двери и, задрав голову, задумчиво посмотрел на окна второго этажа. На уровне второго этажа весь дом по периметру окружала терраса. Джулия послушно поплелась следом. Она страшно замерзла и была очень зла.

– Ты собираешься разбить окно? – не скрывая презрения, поинтересовалась она, но, запрокинув голову и оценив размер окон, футов двадцать пять в высоту, не меньше, доходивших чуть ли не до самой крыши, добавила: – Если ты разобьешь окно, оно упадет и пробьет тебе голову.

– Я на твоем месте не стал бы себя так обнадеживать, – сказал Зак, устремив взгляд на несколько больших сугробов, под которыми явно что-то скрывалось. Наконец раскопав один из них, он извлек большой цветочный горшок и вместе с ним направился к задней двери.

– А сейчас что ты делаешь?

– Угадай…

– Я не могу. Это у тебя криминальное мышление, а не у меня. Из нас двоих только один преступник, и это ты.

– Верно. Но меня посадили за убийство, а не за взлом.

Не веря своим глазам, Джулия смотрела, как Зак пытается разрыть ногтями заиндевевший грунт. Затем он разбил глиняный горшок о стену дома и, вывалив на снег землю, присел на корточки и принялся разбивать смерзшиеся комки земли. Джулию это зрелище даже развеселило.

– Ты решил выместить свое плохое настроение на цветочном горшке?

– Нет, мисс Мэтисон, – сказал он со вздохом. Наверное, хотел, чтобы она позавидовала его терпению. Подобрав кусок земли, он стал ощупывать его пальцами. – Я ищу ключ.

– Человек, способный построить себе такой дом и заплатить за строительство дороги от подножия до самой вершины горы, не может быть настолько наивным, чтобы прятать ключ в цветочном горшке! Ты напрасно тратишь время.

– Ты всегда была такой занудой? – спросил Зак, раздраженно тряхнув головой.

– Ты еще смеешь называть меня занудой! – Голос Джулии дрожал от обиды. – Ты украл мою машину, сделал меня заложницей, угрожаешь моей жизни, лжешь мне, а теперь… у тебя еще хватает наглости критиковать меня? – Ее тирада оборвалась, когда Зак подбросил на ладони маленький серебристый предмет, который, как поняла Джулия, и был ключом.

Вставив ключ в замочную скважину, Зак с шутовским поклоном распахнул перед Джулией дверь и пригласил ее войти.

– Мы уже сошлись на том, что я нарушил все правила этикета. Я предлагаю тебе зайти в дом и оглядеться, пока я перенесу вещи из машины. Почему бы тебе немного не расслабиться? – добавил он. – Отдохни. Насладись видом. Представь, что у тебя каникулы.

Джулия, пораженная его наглостью, даже открыла рот. Опомнившись, она стиснула зубы и раздраженно процедила:

– Я не в отпуске, смею тебе напомнить. Я – твоя заложница, и не рассчитывай на то, что я об этом забуду!

Ответом ей был его страдальческий взгляд, без слов говорящий о том, что он считает ее ужасно тяжелым человеком. Джулия недовольно отвела глаза и шагнула в дом. Внутри этот горный замок поразил ее сочетанием спартанской простоты и роскоши. Дом был выстроен как бы вокруг гигантского шестиугольника, из которого двери вели в спальные апартаменты. Высоченные деревянные потолки поддерживали гигантские перекрестные балки из грубо обструганного кедра, и винтовая лестница вела на галерею, уставленную солидными шкафами с книгами. Четыре из шести стен были полностью стеклянными, чтобы любоваться природными красотами и видами, от которых, как догадывалась Джулия, в ясный день захватывает дух. Пятая стена была выполнена из натурального камня с громадным камином посредине. Напротив камина располагался диван в форме буквы «L», обтянутый нежной, как масло, серебристой кожей. Возле дивана стояли два мягких кресла и оттоманка с обивкой в серебристо-зеленую полоску. Гармонично сочетались по цвету с обивкой кресел и оттоманки тугие подушки на кожаном диване. Толстый ковер с тем же рисунком, что и диванные подушки, покрывал часть натертого до блеска паркетного пола перед камином. Еще две пары кресел уютно расположились возле окон. В углу между двумя стеклянными стенами стоял письменный стол.

При иных обстоятельствах Джулия посчитала бы, что ей повезло оказаться в столь необычном и красивом месте. Ничего похожего ей до сих пор не приходилось видеть, но сейчас она была слишком расстроена и слишком голодна, чтобы воздать должное элегантной красоте этого дома. Джулия направилась в кухню.

Оборудованная по последнему слову моды и техники, кухня тянулась вдоль задней стены дома и отделялась от гостиной высокой стойкой, вдоль которой стояло шесть кожаных табуретов. Однако внимание Джулии, помимо ее воли, привлек огромный, встроенный в стену холодильник, отделанный дубом. Желудок недовольно заурчал. Чувствуя себя воровкой, Джулия открыла один из шкафов. В нем, как выяснилось, хранилась столовая посуда. В другом шкафу, на ее счастье, оказался широчайший ассортимент всевозможных консервированных продуктов. Решив сделать себе бутерброд и отправиться в постель, она робко потянулась за банкой с тунцом, но в этот момент открылась дверь черного хода, и Зак поймал ее с поличным – с банкой в руках.

– Смею ли я надеяться, – сказал он, стряхивая снег с ботинок, – что твой живой интерес к кухне объясняется тем, что ты предпочитаешь питаться дома?

– Хочешь знать, умею ли я готовить?

– Да.

– Не для тебя. – Джулия поставила банку с тунцом на место и закрыла шкаф как раз в тот момент, когда желудок, протестуя, громко и возмущенно заурчал.

– Господи, как ты упряма! – Потирая озябшие руки, Зак подошел к термостату на стене, включил отопление, затем направился к холодильнику. Когда он открыл дверцу морозильной камеры, Джулия заглянула через его плечо и увидела аккуратно нарезанные заготовки для говяжьих и свиных отбивных, нечто завернутое в белую бумагу, многочисленные коробки с овощами – как сырыми, так и уже готовыми. Такой ассортимент сделал бы честь магазину, торгующему деликатесами для особо привередливых. Рот ее наполнился слюной, когда Зак потянулся за куском мяса толщиной в полтора дюйма, но усталость уже взяла свое. Ею внезапно овладело чувство облегчения от того, что она наконец оказалась в теплом доме после бесконечной изматывающей езды в машине. Ноги еле держали ее, и она поняла, что больше всего ей хочется принять горячий душ и лечь спать.

– Мне надо поспать, – устало сказала она, даже не пытаясь больше казаться спокойной и уверенной в себе. – Пожалуйста, где я могу лечь?

Взглянув на ее бледное лицо и усталые глаза, Зак понял, что она действительно держится из последних сил.

– Спальня здесь, – сказал он, направляясь к одной из дверей, ведущих из гостиной.

Он щелкнул выключателем, и Джулия обнаружила, что находится в огромной комнате с камином и смежной ванной, отделанной черным мрамором и зеркалами. Рядом с необъятной кроватью на ночном столике стоял телефон. К сожалению, Зак заметил это «излишество» одновременно с ней.

– Здесь и ванная есть, – сказал он зачем-то и, быстро подойдя к ночному столику, отсоединил телефон и сунул его под мышку.

– Но зато нет телефона, – добавила Джулия с ироничной усмешкой, направляясь назад в гостиную за своей дорожной сумкой.

Зак проверил замки на дверях ванной и спальни и только после этого последовал за ней.

– Послушай, – сказал он, схватив ее в тот момент, когда она нагнулась за сумкой, – нам нужно установить правила. Ситуация такова: других домов на этой горе нет. У меня ключ от машины, так что уйти отсюда ты сможешь только пешком. Но в этом случае ты умрешь от переохлаждения еще до того, как доберешься до шоссе. В дверях спальни и ванной комнаты есть маленькие бесполезные замки, которые можно легко открыть с помощью булавки, поэтому не рекомендую тебе устраивать там баррикады, потому что это станет пустой тратой времени и лишним ограничением свободы передвижения для тебя. Ты понимаешь, о чем я?

Джулия безуспешно попыталась выдернуть руку.

– Я не идиотка.

– Хорошо. Тогда ты, наверное, уже поняла, что можешь побродить по дому…

– Побродить по дому? Я что, кошка?

– Не вполне точное сравнение. – Зак едва заметно улыбнулся, окинув одобрительным взглядом ее густые волнистые каштановые волосы и стройную подвижную фигурку. – Ты мне больше напоминаешь норовистого ирландского сеттера.

Джулия открыла было рот, чтобы сказать ему в ответ какую-нибудь колкость, но все слова почему-то вылетели из головы, а вместо этого она с трудом подавила зевок.

Глава 23

Аппетитный запах мяса, шипящего на сковородке, пробудил ее от глубокого сна. Смутно осознавая, что постель, на которой она спала, была слишком велика для того, чтобы быть ее собственной, Джулия перевернулась на спину и совершенно растерялась. Не понимая, где находится, моргая в чернильной темноте незнакомой комнаты, она повернула голову, выискивая источник бледного света, струящегося через узкий просвет между шторами. Лунный свет. На несколько кратких благословенных мгновений Джулия вообразила, что находится в роскошном отеле где-то на отдыхе.

Она посмотрела на электронные часы на тумбочке – 20:20. В комнате было довольно холодно. Так холодно не бывает ни во Флориде, ни в Калифорнии, а значит, она не в отпуске. Да и в гостиничных номерах никогда не пахнет готовящейся едой. Значит, она не в гостинице, а у кого-то в гостях – в соседней комнате были слышны шаги.

Тяжелые мужские шаги…

И тут вдруг она вспомнила. Это было как удар кулаком в солнечное сплетение. Джулия рывком села, сбросив одеяло. В крови бушевал адреналин. Она быстро шагнула к окну. Механизм поиска путей к спасению заработал еще до того, как включилась логика. По голым ногам снизу вверх побежали мурашки, и Джулия, ежась от озноба, посмотрела в недоумении на то, что было на ней – мужская футболка, которую она вытащила из комода после того, как приняла душ. И тогда на ум пришли слова ее похитителя. «У меня ключ от машины… Другого жилья на этой горе нет… Ты замерзнешь и умрешь, если попытаешься убежать… Дверные замки легко открыть… Ты можешь побродить по дому…»

– Расслабься! – вслух приказала себе Джулия, но сейчас она была отдохнувшей и в полной боевой готовности, и ум ее лихорадочно искал пути к спасению, и ничто из того, что приходило ей в голову, ни в малейшей степени нельзя было назвать целесообразным. И в довершение всего ей страшно хотелось есть. Вначале еда, решила она, а затем все остальное.

Из сумки она достала джинсы, которые носила в Амарилло. После душа она постирала свое нижнее белье, но оно еще не успело высохнуть. Натянув джинсы, она открыла большой встроенный шкаф и окинула взглядом толстые мужские свитера, аккуратно сложенные на полках, в поисках чего-нибудь чистого, что она могла бы надеть. Достав из шкафа мешковатый свитер ирландской вязки кремового цвета, она приложила его к себе. Он доходил ей почти до колен. Пожав плечами и решив, что ей все равно, как она выглядит, и что под толстым свитером будет не видно, что на ней нет бюстгальтера, она надела его поверх футболки. Перед тем как лечь спать, она помыла голову и высушила волосы феном, так что теперь оставалось только их расчесать. Машинально она наклонила голову и несколько раз провела щеткой по волосам, как она делала это обычно. Почему-то это знакомое, рутинное действие странно успокоило ее. Она откинула волосы назад и слегка пригладила их сверху щеткой. Потом потянулась за сумочкой, чтобы достать оттуда помаду, но передумала. Наводить красоту ради сбежавшего преступника не только совершенно бессмысленно, но и опасно, если принять во внимание их предрассветный поцелуй на снегу.

Их поцелуй…

Казалось, прошли недели, а не часы, с того момента, как Зак поцеловал ее, и сейчас, когда она отдохнула и взяла себя в руки, Джулия уже нисколько не сомневалась в том, что целовал он ее с единственной целью – спасти свою шкуру. Никакой сексуальной заинтересованности с его стороны нет и никогда не было.

Господи, только не это! Как она вообще может об этом думать?

Джулия посмотрела на себя в зеркало в ванной и осталась довольна тем, что увидела. Она всегда была слишком занята серьезными делами, чтобы уделять повышенное внимание своей внешности. Когда она все же находила время присмотреться к себе пристальнее, то всегда приходила к выводу, что лицо у нее довольно необычное, если не сказать – странное, черты слишком резкие, не гармоничные. Как, например, глаза или скулы, или эта дурацкая ямочка на подбородке, которая углубилась годам к тринадцати так, что стала заметна еще сильнее. Одним словом, Джулия себе не очень нравилась. Однако сейчас она была вполне довольна увиденным. В джинсах, в большом, не по размеру свитере, без укладки и без косметики она едва ли покажется сексуальной Заку Бенедикту – мужчине, который переспал с сотнями красивых и знаменитых женщин.

Сделав глубокий вдох, Джулия решительно взялась за ручку двери. Дверь была открыта. Хотя она совершенно точно помнила, что запирала ее перед тем, как лечь спать.

Джулия смело шагнула вперед и на мгновение замерла, очарованная открывшейся картиной. В камине ярко пылал огонь, светильники, спрятанные в потолочных балках, давали мягкий, приглушенный свет, и на низком столике стояли зажженные свечи, отбрасывая блики на хрустальные бокалы, рядом с которыми лежали белоснежные льняные салфетки. Должно быть, бокалы и свечи заставили Джулию почувствовать себя так, словно она оказалась по ту сторону экрана. Словно она оказалась там, где снимают сцену обольщения. Или, возможно, своим необычным ощущениям она была обязана особому освещению и тихой музыке, доносившейся из стереосистемы. Направившись прямиком к Захарию Бенедикту, который находился в зоне кухни и, стоя к ней спиной, снимал что-то с плиты, Джулия оживленно и по-деловому поинтересовалась:

– Мы кого-то ждем?

Он повернулся и посмотрел на нее, окинув долгим взглядом с головы до пят, с таинственной ленивой полуулыбкой. У Джулии возникло головокружительное, невероятное ощущение, словно ему действительно понравилось то, что он увидел, и это впечатление усилилось, когда он поднял бокал, словно хотел произнести тост, и сказал:

– Отчего-то ты даже в этом свитере, который тебе явно велик, выглядишь очаровательно.

Слишком поздно сообразив, что после пяти лет вынужденного воздержания в тюрьме любая женщина покажется прелестной, Джулия боязливо отступила на шаг.

– Чего бы мне хотелось меньше всего, так это вам понравиться. Пожалуй, лучше мне надеть свою одежду, даже если она не слишком чистая, – сказала Джулия, уже решив вернуться в спальню и переодеться.

– Джулия! – почти грубо окликнул ее Бенедикт. От его благодушных интонаций не осталось и следа.

Удивленная и не на шутку встревоженная внезапной сменой его настроения, Джулия попятилась.

– Выпей немного, – приказал Зак, сунув ей в руку бокал на тонкой длинной ножке. – Пей же, черт возьми! – Заметно было, что он прилагает усилия к тому, чтобы смягчить тон. – Это поможет тебе расслабиться.

– А зачем мне расслабляться? – упрямо возразила Джулия.

Несмотря на упрямо вздернутый подбородок и вызывающий тон, в ее слегка дрогнувшем голосе Зак уловил нотки страха, и тотчас же гнев и раздражение мигом куда-то улетучились.

За последние двадцать четыре часа Джулия продемонстрировала столько храбрости, такую силу духа, так отважно сражалась с ним, что он на самом деле поверил, что она большую часть этого времени не испытывала страха. Сейчас, однако, глядя на ее лицо с упрямо поджатыми губами, на эту гордо вскинутую голову, он увидел, что испытания, которые он заставил ее пережить, оставили свой след в виде темных кругов под ее чудесными глазами, да и гладкая кожа ее была определенно бледна. И еще он подумал, что она совершенно потрясающая девушка – храбрая, добрая и чертовски отважная. Возможно, если бы она ему не нравилась – не нравилась искренне, по-настоящему, – для него не имело бы значения то, что она смотрит на него, как на опасного зверя. Зак проявил мудрость, рассудив, что не стоит поддаваться желанию погладить ее по щеке с целью успокоить, поскольку этим он добьется обратного результата и, чего доброго, доведет ее до истерики. Он также решил, что если попытается извиниться перед ней за то, что похитил ее, она, пожалуй, подумает, что он лицемерит. И потому он сделал то, что пообещал себе никогда больше не делать, – он попытался убедить ее в своей невиновности.

– Только что я попросил тебя расслабиться, и… – начал он, но Джулия его перебила:

– Ты приказал мне расслабиться, а не просил.

Тон у нее был как у учительницы, делающей выговор нерадивому ученику, и этот тон вызвал у него невольную улыбку.

– Теперь я прошу.

Окончательно сбитая с толку непонятной нежностью, прозвучавшей в его голосе, Джулия растерянно пригубила вино. Она тянула время, пытаясь обрести ясность в чувствах и мыслях, которой ей так не хватало, в то время как Зак стоял рядом, всего в каких-то двух футах от нее, нависая над ней, загораживая ей обзор своими широкими плечами, так что в поле ее зрения оставался лишь он один. Она вдруг заметила, что он принял душ, побрился и переоделся, пока она спала… и сейчас, чистый и выбритый, в угольно-серых брюках и черном свитере он был намного привлекательнее и импозантнее того Захария Бенедикта, которого она видела на экране. Он уперся ладонью в стену возле ее плеча, и когда он вновь заговорил, его бархатный, богатый обертонами голос обрел нежность, и это качество таинственным образом наделило его непреодолимой силой внушения.

– По дороге сюда ты спросила меня, виновен ли я в преступлении, за которое меня отправили в тюрьму, и в первый раз я ответил тебе уклончиво, а во второй пробурчал что-то невразумительное. Сейчас я намерен рассказать тебе правду исключительно добровольно…

Джулия с трудом оторвала от него глаза и уставилась в бокал с рубиново-красным вином, внезапно испугавшись того, что сейчас, в минуту слабости, может на самом деле поверить в ту ложь, что, как она чувствовала, он собирается ей поведать.

– Посмотри на меня, Джулия.

Со смешанным чувством страха и беспомощного предвкушения чуда она подняла глаза и встретилась с его немигающим янтарным взглядом.

– Я не убивал и не замышлял убить ни мою жену, ни кого-либо другого. Меня отправили в тюрьму за преступление, которого я не совершал. Я бы хотел, чтобы ты поверила хотя бы в возможность того, что я говорю правду.

Джулия неохотно подчинилась, посмотрела ему в глаза. И вдруг перед ее мысленным взором возникла сцена у шаткого моста. Он мог бы заставить ее проехать по нему, мог бы, в конце концов, оставить ее с собой в машине, когда переезжал через мост. Но он этого не сделал. Он не стал подвергать ее опасности. Он приказал ей выйти из машины и даже дал ей одеяла, которые помогли бы ей согреться в случае, если мост рухнет… В случае если бы машина сорвалась с моста в воду, а он утонул бы в ледяном потоке. Джулия помнила хриплые нотки отчаяния в его голосе, когда он целовал ее на снегу, умоляя подыграть ему, чтобы дальнобойщик не пострадал. У него в кармане был пистолет, но он даже не собирался его применять. И тогда она вспомнила его поцелуй – требовательный, грубый поцелуй, который внезапно сделался нежным, настойчивым и чувственным. С того самого мгновения Джулия усилием воли пыталась стереть этот поцелуй из памяти, но забыть его ей так и не удалось, она помнила все, до мельчайших оттенков своих ощущений, и эти ощущения вернулись к ней сейчас, такие же острые, волнующие и опасные. И теперь ко всему этому добавился, вплетаясь в воспоминания, звук его голоса, бархатисто-низкий, вибрирующий, искушающий.

– Это мой первый нормальный вечер за пять лет. Если полиция идет за мной по пятам, то этот вечер станет последним. Мне бы хотелось напоследок получить удовольствие от жизни. Если, конечно, ты захочешь пойти мне навстречу.

Внезапно Джулия поймала себя на том, что готова пойти ему навстречу. Во-первых, несмотря на то что ей удалось немного поспать, она не была готова к очередному противостоянию. А еще она сильно проголодалось, и ей донельзя надоело бояться. Но воспоминание о поцелуе не имело ровно никакого отношения к ее решению уступить. Абсолютно никакого. Как не было ее решение связано с внезапной, иррациональной и оттого не менее твердой убежденностью в том, что он говорит правду…

– Я не убивал свою жену! – повторил Зак с еще большим нажимом в голосе, продолжая смотреть ей прямо в глаза.

Его слова потрясли Джулию, но она все же продолжала упорно сопротивляться собственным чувствам, стараясь не позволить им взять верх над ее рассудком.