Текст книги "Само совершенство"

– Я насквозь промокла, – пожаловалась она, тщательно избегая встречаться с ним глазами, и, отряхнув волосы, добавила: – И вся покрыта снегом.

Зак машинально протянул руку, чтобы стряхнуть с нее снег, но она отскочила от него, как ужаленная, и принялась энергично чистить от снега рукава свитера и джинсы.

– Не думайте, что после того, что только что произошло, у вас появилось право ко мне прикасаться! – предупредила она Зака, но он едва ее слышал, поскольку был слишком занят восхищенным созерцанием результатов того, что сотворил с ней их поцелуй. Ее огромные, опушенные темными ресницами глаза сияли, ее фарфоровая кожа на высоких скулах окрасилась нежным румянцем. Слегка растрепанная и немного возбужденная, как сейчас, Джулия Мэтисон была ослепительна. К тому же она была храброй и очень доброй, ибо, не покорившись его угрозам, она растаяла перед его мольбой. – Я позволила тебе поцеловать меня по одной-единственной причине – потому что осознала, что ты прав, никто не должен умереть оттого лишь, что я испугалась. А теперь поехали и поскорей покончим со всем этим.

Зак вздохнул:

– Судя по кислому тону, мы снова противники, мисс Мэтисон?

– Разумеется, – ответила она. – Я отвезу тебя, куда ты хочешь, и обещаю, что больше не буду выкидывать фокусов, но давай внесем ясность: как только я тебя туда довезу, ты дашь мне возможность уехать. Договорились?

– Идет, – солгал Зак.

– Тогда поехали.

Отряхнув снег с рукавов куртки, Зак пошел следом за Джулией, глядя, как ветер треплет ее волосы, как грациозно она покачивает стройными бедрами. Судя по ее словам и по напряженной, слишком уж прямой спине, не приходилось сомневаться в том, что она в дальнейшем будет всеми силами стремиться избегать с ним любых романтических контактов.

И в этом, как и во всем другом, их цели были диаметрально противоположными. Он уже знал вкус ее губ и ощутил их отклик на его поцелуй. И его изголодавшиеся чувства требовали пира с полным набором блюд.

Голос разума подсказывал ему, что даже думать о сексе с пленницей было бы безумием, потому что секс непременно бы все усложнил, а осложнений у него хватало и без этого.

Но другая часть его сознания прислушивалась к ропоту возбужденного тела, доказывая, притом весьма убедительно и доходчиво, что наладить сексуальные отношения с пленницей было бы полезно во всех смыслах. В конце концов, довольные своей участью пленницы фактически превращаются в союзниц. И проводить с ними время гораздо приятнее. Зак решил соблазнить ее, но не потому, что находил в ней какие-то особо импонирующие ему черты и качества, и не потому, что она заинтриговала его. Разумеется, его решение соблазнить пленницу не было вызвано тем, что он испытывал к ней влечение или, паче чаяния, питал к ней нежные чувства.

Нет, сказал себе Зак, он намеревался соблазнить Джулию Мэтисон исключительно из практических соображений. И конечно, ради того, чтобы доставить себе удовольствие.

С галантностью, которой не было до их поцелуя и которую Джулия находила совершенно нелепой и даже внушающей тревогу при теперешних, изменившихся после их поцелуя, обстоятельствах, он проводил ее до водительского места, но дверцу открывать ему не пришлось, поскольку та все еще оставалась открытой после неудачной попытки Джулии сбежать. Он закрыл дверцу машины и, обойдя автомобиль спереди, плавно скользнул на сиденье рядом с Джулией и только тогда заметил, что она морщится, словно от боли. Неловко подвинувшись на сиденье, Джулия вскрикнула, и Зак тревожно спросил:

– Что случилось?

– Я ушибла ногу и бедро, когда выпрыгнула из машины, и потом, когда ты меня повалил на землю… нога теперь болит еще сильнее, – сквозь зубы процедила Джулия. Она злилась, но, скорее, не на него, а на себя. За то, что боль, которую он причинил ей, опрокинув на снег, не шла ни в какое сравнение с тем удовольствием, которое он доставил ей своим поцелуем. – Надеюсь, ты раскаиваешься в содеянном?

– Еще как, – тихо ответил он.

Джулия быстро отвела глаза, не вынеся его участливой улыбки, не желая верить и готовая против воли поверить в такую беззастенчивую ложь. Он был осужден за убийство, и она ни в коем случае не должна, не смеет ни на мгновение об этом забывать.

– Я проголодалась, – объявила Джулия, потому что это было первое, что пришло ей в голову. И тут же поняла, что ничего более неудачного придумать не могла. Зак остановил голодный взгляд на ее губах и сказал:

– Я тоже.

Она раздраженно мотнула головой и повернула ключ в замке зажигания.

На губах Зака заиграла легкая улыбка.

Глава 21

– Где, черт возьми, ее носит? – Карл Мэтисон нервно мерил шагами закуток, который занимал его брат в конторе шерифа Китона. Остановившись, он мрачно уставился на серебристый значок в виде щита на серой форменной рубашке Теда. – Ты – коп, и она пропала, так делай что-нибудь, черт побери!

– Официально она не считается пропавшей, пока не истечет двадцать четыре часа с момента ее исчезновения, – ответил Тед спокойно, однако в его голубых глазах была тревога. – Ты же понимаешь, пока не истекут сутки, я ничего не могу сделать.

– Но ты знаешь не хуже меня, – сердито возразил ему Карл, – что не в привычках Джулии внезапно менять свои планы. И если бы ей пришлось изменить свои планы, она бы непременно позвонила одному из нас. Кроме того, она знает, что мне этим утром нужна машина.

– Ты прав. – Тед подошел к окну. Положив руку на кобуру с девятимиллиметровым полуавтоматическим пистолетом, он рассеянно смотрел на машины, припаркованные на городской площади. Их владельцы, очевидно, делали покупки в местных магазинах.

После некоторого колебания Тед снова заговорил:

– Вчера из Амарилло сбежал Захарий Бенедикт. Ему дали разрешение работать за пределами тюрьмы, и он исчез после того, как привез своего надзирателя в Амарилло.

– Я слышал. Об этом передавали по новостям. И что с того?

– Бенедикта, или по крайней мере мужчину, похожего на Бенедикта, видели в последний раз у ресторана возле федеральной трассы.

Медленно и осторожно Карл положил пресс-папье, которое крутил в руках, и посмотрел на брата тяжелым взглядом.

– На что ты намекаешь?

– Бенедикта видели возле машины, которая похожа по описанию на твой «шевроле-блейзер». Кассирша в ресторане думает, что видела, как он садился в «блейзер» вместе с девушкой, которая покупала у нее кофе. – Тед отвернулся от окна и неохотно поднял глаза на брата. – Пять минут назад я, разумеется, неофициально, разговаривал с кассиршей. И судя по описанию, девушка, которая уехала с Бенедиктом, – Джулия.

– О Господи!

Сотрудница департамента, женщина средних лет с седыми волосами и лицом раздраженного бульдога слушала разговор Мэтисонов о Джулии, одновременно выписывая ордер на арест и наблюдая за тем, как заместитель шерифа подъезжает к зданию на черно-белой патрульной машине. Сейчас она устремила взгляд на сияющий красный «БМВ», остановившийся на другой стороне улицы рядом с патрульной машиной Теда. Когда из машины вышла красивая блондинка лет двадцати пяти, Рита прищурилась, а затем повернулась на крутящемся кресле к Теду и Карлу.

– Одна беда прет и другую ведет, – сообщила она Теду и, когда оба брата с недоумением посмотрели на нее, кивнула в сторону окна и пояснила: – Взгляните, кто к нам пожаловал: сама мисс Богатенькая Сучка.

Как ни старался Тед притвориться безучастным к появлению своей бывшей супруги, суровое выражение лица его выдало.

– В Европе в это время года, должно быть, скучно, – сказал он, пренебрежительно окинув взглядом идеальные формы блондинки и ее длинные изящные ноги.

Когда бывшая жена Теда скрылась за дверью в ателье на другой стороне площади, Рита добавила:

– Я слышала, что Флосси и Ада Элдридж собираются шить ей свадебное платье. Шелк, кружево и всю отделку доставят прямиком из Парижа самолетом. Наша Мисс Всемогущество могла бы там и платье себе заказать, но она захотела, чтобы ее платье сшили сестры Элдридж, потому что у них золотые руки. – С запозданием вспомнив о том, что Теду Мэтисону, возможно, не слишком приятно слушать о свадебных приготовлениях бывшей жены, к которым сам Тед никакого отношения уже не имел, Рита снова принялась за бумажную работу. – Простите. Я сглупила.

– Не извиняйся. Мне, честное слово, плевать на то, что она делает, – сказал Тед вполне искренне. Слух, теперь уже подтвержденный, о том, что Кэтрин Кейхилл вновь выходит замуж, на этот раз за пятидесятилетнего светского льва по имени Спенсер Хейуард, не вызвал у Теда ровным счетом никакого интереса. И удивления тоже не вызвал. Газеты много писали о женихе и невесте, подробно описывая финансовое и общественное положение каждого из них. Тед был в курсе того, что Хейуард владеет реактивными самолетами, особняком с двадцатью двумя комнатами и водит дружбу с самим президентом. Ничего из перечисленного не возбуждало у Теда ни ревности, ни зависти. – Пойдем, надо поговорить с родителями, – сказал он и, накинув куртку, открыл перед Карлом дверь. – Они знают, что Джулия не вернулась вчера вечером домой, и ужасно волнуются. Может, они что-то знают о ее планах, чего я не знаю.

Не успели братья перейти на другую сторону улицы, как дверь в ателье сестер Элдридж распахнулась, и оттуда выпорхнула Кэтрин. Кэтрин остановилась в нерешительности, увидев бывшего мужа, но Тед кивнул ей, словно они были едва знакомы, после чего открыл дверь черно-белой патрульной машины. Однако Кэтрин, по всей видимости, имела иные, более правильные с точки зрения общественной морали представления о том, как должны вести себя разведенные супруги, встречаясь на публике впервые после развода. Она не желала довольствоваться небрежным кивком и потому шагнула навстречу к Теду и окликнула его по имени:

– Тед! – Одарив безукоризненно вежливой улыбкой Карла, который как раз в этот момент садился в машину, Кэтрин повернулась к своему бывшему мужу и спросила: – Ты действительно собирался отъехать, даже не сказав мне «здравствуй»?

– Именно так я и намеревался поступить, – ответил Тед, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Кэтрин сделала еще один шаг навстречу ему, невольно привлекая внимание к своей ладной фигуре в идеально сидящем приталенном шерстяном костюме цвета спелой вишни, к роскошным светлым волосам, рассыпавшимся по плечам, и протянула ему руку.

– Ты выглядишь… неплохо, – с некоторой запинкой закончила она фразу, обнаружив, что Тед намеренно не замечает ее протянутой руки. Не дождавшись реакции Теда, Кэтрин устремила взгляд на Карла. – Ты тоже хорошо выглядишь, Карл. Слышала, ты женился на Саре Уэйкфилд?

За спиной у Кэтрин в щелке между пластинками жалюзи появился зрачок Ады Элдридж, а в салоне красоты в соседнем доме две самые главные городские сплетницы стояли возле окна с бигуди на голове и нагло на них пялились. У Теда лопнуло терпение.

– Практические занятия по теме взаимопроникновения культур различных социальных групп закончены? – с сарказмом поинтересовался он. – Ты устраиваешь сцену.

Кэтрин взглянула на витрину салона красоты, и щеки ее вспыхнули от унижения и стыда, но ретироваться она не желала.

– Джулия мне писала, что ты закончил юридический колледж.

Тед повернулся к ней спиной и открыл дверь машины.

Кэтрин вскинула голову:

– Я выхожу замуж за Спенсера Хейуарда. Мисс Флосси и мисс Ада шьют мне платье.

– Уверен, они рады любому заработку, даже такому, – сказал Тед, забираясь в машину.

Кэтрин взялась за дверцу машины.

– Ты изменился!

– А ты нет.

– Нет, я изменилась.

– Кэтрин! – сказал Тед таким тоном, чтобы она поняла – между ними все кончено. – Мне решительно плевать на то, изменилась ты или нет.

Он закрыл дверь машины перед ее носом, завел двигатель и уехал, наблюдая в зеркало заднего вида за тем, как она, расправив плечи с надменным достоинством, с каким, должно быть, люди из привилегированных сословий рождаются на свет, развернулась и презрительно посмотрела на прилипшие к окну салона красоты физиономии. Если бы он не презирал ее так, как презирал, возможно, его бы восхитило ее умение сохранять лицо в такой унизительной ситуации, но тот факт, что она вновь выходит замуж, не вызывал у него ни восхищения, ни ревности. Все, что он чувствовал, – это жалость к тому мужчине, который вот-вот получит в жены нарядную безделушку – красивую, хрупкую и пустую. Бедняга Хейуард еще не знал того, что знал Тед: Кэтрин Кейхилл Мэтисон была избалованной, безответственной, эгоистичной и тщеславной пустышкой.

Отец Кэтрин владел нефтяными скважинами и ранчо по всему штату, но большую часть времени предпочитал проводить в Китоне, где он родился и где мог сполна наслаждаться положением человека, которому, безусловно, не было равных в этом городе. Кэтрин, хоть и выросла в Китоне, с двенадцати лет училась в престижных школах на восточном побережье. С Тедом они не были по-настоящему знакомы до тех пор, пока в девятнадцать лет она не приехала домой на летние каникулы по окончании второго курса какого-то дорогого колледжа на востоке. Ее родители уехали на два месяца в Европу, оставив Кэтрин в Китоне в наказание за многочисленные прогулы, из-за которых она чуть не вылетела из колледжа. Крайне раздосадованная, она сделала одну из своих ребяческих выходок, к которым впоследствии пришлось привыкать Теду. А именно – в отместку родителям пригласила двадцать своих друзей из колледжа погостить у нее на каникулах. Каждый вечер в семейном особняке устраивались вечеринки. И во время одной из таких вечеринок в доме началась стрельба и кто-то вызвал полицию.

Тед приехал на вызов с еще одним местным шерифом, и дверь им открыла сама Кэтрин. Кэтрин была в бикини, едва прикрывающем юное загорелое тело с весьма аппетитными формами, и глаза у нее были квадратными от страха.

– Это я вас вызвала! – на одном дыхании выпалила она. – Мои друзья там, возле бассейна, – торопливо добавила она, кивнув на застекленную дверь, ведущую на террасу. – Но они что-то сильно разошлись, и если у них не отнять папины пистолеты, они перестреляют друг друга!

Стараясь не смотреть на ее округлые ягодицы, весьма условно прикрытые трусиками-стрингами, Тед пошел следом за Кэтрин. Она провела его через гостиную, устланную дорогим персидским ковром и обставленную французской антикварной мебелью, к выходу на террасу. С террасы вели ступени вниз, к бассейну, где Тед и его напарник обнаружили двадцать резвящихся в бассейне молодых людей обоего пола, некоторые из них были совсем голыми. И все они, как один, были либо пьяны, либо обкурены. Молодежь развлекалась стрельбой по тарелочкам, выставленным на террасе. Угомонить дебоширов труда не составило: в тот момент, когда один из любителей водных процедур завопил: «О Боже, тут копы!», веселье разом закончилось. Пловцы вылезли из бассейна, а стрелки по тарелкам сложили оружие – за одним внушающим тревогу исключением в виде сильно обкурившегося марихуаной двадцатитрехлетнего придурка, решившего разыграть сцену из «Рэмбо», избрав в качестве противника Теда. Когда он направил пистолет на Теда, Кэтрин завизжала, а партнер Теда вытащил табельный револьвер, но Тед жестом остановил его.

– Не о чем беспокоиться, – на ходу импровизируя, сообщил Тед юнцу. – Мы с партнером пришли сюда как гости, чтобы повеселиться вместе с вами. Нас пригласила Кэтрин. – Он посмотрел на нее и с победной улыбкой добавил: – Скажи ему, что ты пригласила меня, Кэтти.

Ласковое прозвище, которое он изобрел в мгновение ока, вполне возможно, спасло не одну жизнь, потому что парня либо настолько ошеломила наглость копа, что он опустил пистолет, либо он действительно поверил в то, что Тед – друг семьи. Кэтрин, которую никто в жизни не называл иначе, чем полным именем, пришла Теду на выручку. Подойдя к полицейскому и обняв его за талию, она сказала:

– Брэндон, я действительно их пригласила! – Голос ее лишь едва заметно дрожал, но глаза выдавали страх. Она никак не могла оторвать их от заряженного пистолета, который Брэндон по-прежнему держал в руке.

С единственным намерением ей подыграть, Тед обнял ее одной рукой, и ладонь его как-то сама собой легла на невероятно тонкую девичью талию, когда он наклонился, чтобы что-то тихо сказать хозяйке дома. То ли по случайности, то ли специально, теперь уже не узнать, но Кэтрин, вместо того чтобы, как он рассчитывал, вступить с ним в диалог, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Губы у Теда раскрылись от удивления, но рука машинально крепче сжала ее талию. И тогда внезапно она повернулась к нему всем телом, оставаясь в его объятиях, и поцеловала его. И так же машинально он откликнулся на ее неожиданную прыть – сжал ее талию еще крепче и ответил на поцелуй.

– Ладно, ладно, мы верим, он наш человек! – заорал Брэндон. – Так что давайте продолжим стрелять по тарелкам!

Тед отпустил Кэтрин и вразвалочку, с фальшивой улыбкой на лице направился к стрелку.

– Как, ты говоришь, тебя зовут? – свысока бросил ему Брэндон, когда Тед приблизился.

– Офицер Мэтисон, – сообщил ему Тед, одним быстрым движением выхватив у парня из рук пистолет. В следующее мгновение он развернул Брэндона лицом к ограде и защелкнул наручники. – А тебя как?

– Брэндон Барристер-третий! – возмущенно ответил задержанный. – Мой отец – сенатор Барристер. – Голос у парня изменился, он вдруг сделался льстивым и вкрадчивым. – Я предлагаю вам сделку, Мэтисон. Вы снимаете с меня эти наручники и убираетесь отсюда ко всем чертям, а я не стану рассказывать отцу, как вы с нами сегодня обошлись. И мы сделаем вид, словно этого неприятного эпизода вообще не было.

– Нет, это я предлагаю тебе сделку, – возразил Тед и, повернув парня, подтолкнул его к лестнице, ведущей на террасу. – Ты расскажешь мне, где хранишь запасы травы, а я позволю тебе провести милый тихий вечерок в нашем КПЗ и не стану предъявлять тебе обвинение по дюжине статей, которые мне пришли на ум прямо сейчас. Отчего-то мне кажется, что твой отказ заключить со мной сделку поставит твоего отца-сенатора в весьма щекотливое положение.

– Брэндон! – взмолилась одна из девушек. – Этот коп, прошу прощения, офицер полиции очень благородно с тобой поступает. Делай то, что тебе говорят.

Добившись желаемого, Тед сказал:

– Это относится ко всем вам. Идите в дом, соберите всю траву и чем там еще вы травитесь – и несите все в гостиную. – Он повернулся к Кэтрин. Она смотрела на него с какой-то странной рассеянной улыбкой. – Это и к вам относится, мисс Кейхилл.

Улыбка ее многообещающе потеплела.

– Кэтти мне нравится больше, чем мисс Кейхилл.

Она была так обольстительно хороша в своем крохотном бикини, с распущенными светлыми волосами, тускло мерцавшими в лунном сиянии, с этой загадочной полуулыбкой Джоконды на лице, что Теду пришлось напомнить себе, что она для него слишком молода, а также слишком богата и слишком испорчена. Держать все это в памяти со временем стало еще труднее, потому что Кэтрин Кейхилл обладала легендарной решимостью и волей, доставшейся ей от предков-первопроходцев, которые пол-Америки прошагали, чтобы заявить свои права на техасские нефтяные поля. Куда бы Тед ни направился, как бы демонстративно прохладно ни вел себя с ней, она появлялась на его пути вновь и вновь. Она «случайно» оказывалась рядом, когда Тед возвращался с работы по вечерам. Она приставала к нему с расспросами о его службе. Она приглашала его на ужин. Она приходила к нему на работу, чтобы посоветоваться о том, какую ей купить машину. Когда он в обеденный перерыв забегал перекусить в кафе, она уже была там и, увидев его, садилась за столик напротив, делая вид, что их встреча – чистой воды случайность. После трех недель титанических и бесплодных усилий она решилась на отчаянный шаг: позвонила в полицию, сообщив об ограблении, которого не было, разумеется, позаботившись о том, чтобы звонок этот раздался как раз во время ночного дежурства Теда.

Когда он приехал на вызов, она стояла в дверях в соблазнительном черном шелковом халатике и держала в одной руке блюдо с канапе, а в другой – бокал с приготовленным для него напитком. Осознав, что «ограбление» было лишь предлогом и она просто-напросто заманила его к себе домой, Тед, который все это время жил на нервах, сорвался. Он сорвался, потому что совесть не позволяла ему воспользоваться тем, что она так настойчиво и даже навязчиво предлагала. Но, черт возьми, нельзя же так искушать человека!

– Какого черта, Кэтрин? – заорал он не своим голосом. – Чего тебе от меня надо?!

– Я хочу, чтобы ты вошел, сел за стол и получил удовольствие от чудного ужина, который я для тебя приготовила. – Она отступила и жестом пригласила его войти в дом, где на нарядно сервированном хрусталем и серебром столе горели свечи.

К своему ужасу, Тед поймал себя на том, что готов всерьез обдумать ее предложение остаться у нее на ужин. Как хотелось ему сесть за этот нарядно сервированный стол напротив нее и смотреть на ее прекрасное юное лицо в мерцающем свете свечей, медленно потягивая прохладное вино. Он бы не стал торопиться. Он бы ел, наслаждаясь каждым кусочком, зная, что на десерт у него будет она, Кэтрин. Он так сильно хотел отведать ее, что от голода у него кружилась голова и подкашивались ноги. С каким бы удовольствием он сгреб ее в охапку и начал ужин прямо с десерта! Но Кэтрин была не для него – Тед помнил об этом.

Нет, он не принял ее приглашения. Он намеренно причинил ей боль. Он бил по самому больному и знал, что ее самое уязвимое место – ее юность.

– Перестань вести себя как избалованный ребенок! – сказал он, стараясь не замечать того, что она отшатнулась от него, словно он дал ей пощечину. – Я не знаю, чего ты всем этим добиваешься, но ты напрасно тратишь и свое время, и мое.

Ее била дрожь, но взгляд ее не дрогнул. Тед поймал себя на том, что восхищается отвагой этой девчонки. Она прекрасно понимала, что их силы далеко не равны, но пасовать перед ним не желала.

– Я влюбилась в тебя в тот самый вечер, когда ты приехал на мой вызов и привел в чувство моих гостей, – сообщила ему Кэтрин.

– Чушь! Нельзя влюбиться за пять минут.

Она вымучила улыбку и, настаивая на своем, сказала:

– Когда ты поцеловал меня тогда, ты тоже ко мне что-то почувствовал. Что-то сильное и особенное, и…

– То, что я почувствовал, было заурядной похотью, – бросил в ответ Тед. – Так что выбрось из головы эти свои младенческие фантазии и перестань меня донимать. Я должен выразиться еще яснее?

Кэтрин сдалась, чуть заметно покачав головой.

– Нет, – прошептала она дрожащим голосом. – Ты предельно ясно выразился.

Тед сдержанно кивнул и уже хотел развернуться и уйти, но она его остановила.

– Если ты действительно хочешь, чтобы я забыла о тебе… о нас, то, наверное, это наша последняя встреча.

– Прощай, – сказал Тед коротко.

– Поцелуй меня на прощание, и тогда я тебе поверю. Таково мое требование.

– О, ради Бога! – возмутился Тед, но он уступил ее требованию. Или, что было бы правильнее, собственному желанию. Схватив Кэтрин в объятия, он поцеловал ее намеренно грубо, круша ее нежные губы, а потом оттолкнул, хотя глубоко внутри что-то – может, совесть, а может, душа – застонало от боли.

Кэтрин прижала пальцы к распухшим губам, и глаза ее наполнились обидой и горечью.

– Лжец, – сказала она и закрыла дверь.

Следующие две недели Тед постоянно ловил себя на том, что ищет ее взглядом, куда бы ни пошел. Думает о ней дома по вечерам. Думает о ней, занимаясь бумажной работой в офисе. Думает о ней, выезжая на вызов на патрульной машине. И когда он утратил надежду на то, что хоть краем глаза увидит ее или ее белый «корвет», он понял, что у него началась депрессия. Он чувствовал внутри себя… пустоту. Он решил, что Кэтрин, должно быть, уехала из Китона куда-то туда, куда едут богатые девушки, когда им становится скучно летом. Но лишь неделей позже, когда в двух милях от ее дома было совершено ограбление, Тед понял, насколько далеко зашел в своей одержимости. Сказав себе, что он лишь выполняет свой долг, Тед поехал к ее дому – чтобы убедиться, что там все спокойно. В одном из окон, выходящих на террасу, горел свет, и он вышел из машины… медленно, нехотя, словно ноги понимали то, что отказывалось понимать сознание, – что его пребывание здесь может иметь длительные и ужасающие последствия.

Он поднял руку, чтобы позвонить, и бессильно уронил ее. Решив, что ведет себя как безумец, он повернулся и пошел прочь, но стремительно обернулся, услышав, как скрипнула парадная дверь. Там, в дверном проеме, стояла она. Даже в растянутой розовой майке и мешковатых белых шортах Кэтрин Кейхилл была так красива, что у Теда помутилось в голове. Но в этот раз она вела себя с ним совсем не так, как прежде. Она стояла перед ним неулыбчивая и серьезная. И флиртующих ноток в ее голосе не было.

– Что вам нужно, офицер Мэтисон? – спокойно, по-взрослому спросила она.

И Тед растерялся, почувствовав себя полным идиотом.

– Было совершено ограбление, – промямлил он, – в этих местах. Я приехал проверить…

Не веря своим глазам, он смотрел, как она закрывает дверь перед его носом, и тут он услышал собственный голос, назвавший ее по имени. Это у него само вырвалось, против воли.

– Кэтрин! Не надо…

Дверь открылась. Она стояла, едва заметно улыбаясь, склонив голову к плечу, и ждала.

– Так чего ты хочешь? – повторила она свой вопрос, пристально глядя ему в глаза.

– Господи! Я не знаю…

– Знаешь. И я не думаю, – сказала она с едва различимой насмешкой, – что сыну столь чтимого в Китоне преподобного Мэтисона пристало лгать о своих чувствах, а также упоминать имя Господа всуе.

– Так вот в чем дело?! – взорвался Тед. У него голова шла кругом. В этот момент он понял, что чувствует человек, когда земля уходит у него из-под ног. – Тобой двигало простое любопытство? Ты находишь, что переспать с сыном священника тебе было бы полезно с точки зрения накопления сексуального опыта? Тебе интересно, как мы занимаемся любовью?

– Разве кто-то говорил о сексе, офицер?

– Я понял, – сказал Тед с брезгливой усмешкой. – У тебя пунктик насчет копов. Ты спутала меня с Брюсом Уиллисом и думаешь, что заниматься сексом с…

– Ну вот, ты опять о сексе. Ты больше ни о чем говорить не можешь?

Чувствуя себя кретином и злясь из-за этого, Тед сунул руки в карманы форменных штанов и, хмуро уставившись на нее, спросил:

– Если ты не о сексе со мной мечтаешь, так о чем же тогда, черт возьми?

Она вышла на веранду – уверенная в себе, умудренная опытом женщина, куда более мудрая, чем он сам, по крайней мере по его нынешним ощущениям. Ну и ладно, как есть, так тому и быть. Руки сами потянулись к ней, и он привлек ее к себе.

Она тихо сказала:

– Я мечтаю выйти за тебя замуж. И прекрати чертыхаться.

– Замуж! – воскликнул он.

– Ты, кажется, шокирован, дорогой?

– Ты сошла с ума.

– Да, я схожу с ума. По тебе. – Приподнявшись на цыпочки, она скользнула ладонями по его груди и обняла за шею. Тело Теда мгновенно занялось пожаром, словно Кэтрин была факелом. – У тебя есть один-единственный шанс, чтобы загладить передо мной свою вину. Ты обидел меня, когда поцеловал в последний раз.

Беспомощный Тед наклонил голову и прикоснулся к ее губам, скользнув по ним языком. Кэтрин застонала, и этот стон его обезоружил. Больше он себе не принадлежал. Он овладел ее ртом, жадно скользя руками по ее телу, прижимая ее к себе, и поцеловал нежно и бережно. На вкус она была как райский плод, на ощупь тоже. Грудь ее вздымалась, тело – сливалось с его телом, словно они были вылеплены исключительно друг для друга. Потом, спустя много-много минут Тед наконец смог поднять голову и заговорить, но голос его был хриплым от желания:

– Мы оба сошли с ума.

– Мы без ума друг от друга, – согласилась Кэтрин. – Я думаю, сентябрь – отличный месяц для свадьбы. А ты как считаешь?

– Нет.

Она наклонила голову и посмотрела на него, и Тед услышал свой голос словно со стороны:

– Август мне нравится больше.

– Мы могли бы пожениться в августе на мой двадцатый день рождения, но в августе жарко.

– Не так жарко, как мне сейчас. Я сейчас взорвусь от жара.

Она попыталась придать лицу серьезное выражение, но все кончилось тем, что захихикала и сказала:

– Я потрясена! И это говорит сын священника!..

– Я обычный человек, Кэтрин, – сказал Тед, но он не хотел, чтобы она поверила в его заурядность. Нет, он хотел, чтобы она считала его необыкновенным, исключительным, способным на подвиги. Таким она заставляла его чувствовать себя: сильным и нежным, властным и мудрым. И все же ему казалось, что надо дать ей больше времени, чтобы она выяснила, кем и каким он на самом деле является. – Сентябрь вполне меня устраивает.

– Не думаю, что это устраивает меня, – с дразнящей улыбкой сказала она. – Как сын священника, ты, полагаю, станешь настаивать на том, чтобы мы подождали до свадьбы.

Тед сумел придать лицу недоуменное выражение.

– Чего подождали?

– Подождали с сексом.

– Это мой отец священник, а не я.

– Тогда займись со мной сексом сейчас.

– Не так быстро! – Внезапно Тед обнаружил, что оказался в весьма двусмысленном и странном положении, отстаивая собственные принципы в отношении брака, о котором еще час назад и думать не думал. – Я не возьму ни цента из денег твоего отца. Если мы поженимся, ты будешь женой копа, пока я не получу диплом юриста.

– Идет.

– Твоим родителям совсем не понравится твой выбор.

– Папа смирится.

Она оказалась права, как позже выяснил Тед. В том, что касается умения манипулировать окружающими, Кэтрин не было равных. Все, включая ее родителей, чуть ли не с радостью шли у нее на поводу, готовые выполнить любой ее каприз. Все – за исключением Теда. За шесть месяцев брака он так и не привык есть одни консервы и жить в доме, который никогда не прибирался. А самое главное, он так и не смог привыкнуть к внезапным переменам ее настроения и непомерным, абсурдным запросам.

На самом деле она никогда не хотела быть женой Теда, и она уж точно не хотела быть матерью. Они прожили в браке два года, когда Кэтрин обнаружила, что беременна, и пришла в ярость. Но случился выкидыш, и Кэтрин даже обрадовалась. Ее реакция на беременность стала для Теда последней каплей, переполнившей чашу терпения, и решающим доводом в пользу того, чтобы дать ей развод, которым она ему угрожала всякий раз, как он отказывался пойти ей на уступки.

Голос Карла вывел Теда из задумчивости.

– Не стоит говорить родителям о Бенедикте, – сказал Тед, посмотрев на брата. – Если даже Джулия в опасности, не будем им об этом говорить как можно дольше. Побережем их.

– Согласен, – сказал Карл.