Текст книги "Железный рыцарь"

Я сузил глаза, представив очередную войну с Железными фейри, в которой прольются литры крови и умрут сотни существ, а Меган окажется в самой гуще событий.

– Ты сильно ошибаешься, если считаешь, что я это допущу.

Страж покачал головой, вернулся к прежнему настрою и потянулся за мечом.

– Тебе стоило присоединиться к нам, Эш, – с сожалением произнес он, остальные стражи вытащили и подняли свое оружие. – Ты смог бы по-своему добраться до тронного зала и лезвием пронзить сердце Железной Королевы. Уничтожить собственную слабость, как и положено Зимнему Принцу. Но вместо этого ты в нее влюбился, да? И проиграл Железному Королевству, ровно как и мы. – Он смерил меня оценивающим взглядом. – Все-таки мы не такие уж и разные.

Пак вздохнул нарочито громко.

– Так вы планировали заговорить нас до смерти? – поинтересовался он, и Страж Шипа обратил свое внимание на него. – Или мы наконец перейдем к делу?

Лидер взмахнул своим черным оружием, и лезвие с зазубринами отразило свет костра. Остальные Стражи Шипа повторили за ним.

– Не ждите от нас пощады, ваше высочество, – предупредил он, и небольшой отряд начал наступление. – Вы больше не наш принц, и мы не принадлежим Зимнему Двору. Все, во что мы верили, мертво.

Пак выдавил злобную усмешку и развернулся так, что мы встали спиной к спине, лицом к стражам. Я поднял меч и зачерпнул из воздуха чар, позволяя холодной силе Зимы пробираться под кожу. И улыбнулся.

– Пощады просят слабаки, – сообщил я стражам, видя в них лишь их истинную сущность: скверну, которую нужно вырезать и уничтожить. – Я вам покажу, сколько во мне осталось от Неблагого Двора.

Стражники Шипа бросились на нас с громким боевым кличем, налетев сразу со всех сторон. Я отбился от первого и второму нанес удар с плеча, после чего отскочил назад, чтобы не попасть под лезвие третьего. За спиной Пак кричал, безудержно веселясь, и пока он отплясывал вокруг противников, звон его кинжала отдавался у меня в ушах. Стража нападала жестко и неумолимо. Элитный отряд Роуэна славился неимоверной подготовкой и опасным нравом, но я очень долго жил в Зимнем Дворе, изучая их сильные и слабые стороны, благодаря чему знал фатальные недостатки.

Вместе Стражники Шипа являли собой устрашающую силу: как команда они были грозными и почти несокрушимыми, больше похожие на стаю волков. Однако это же их может погубить. Убери одного – и остальные развалятся. Окруженный тремя Стражами, я отскочил назад и наслал град жалящих ледяных осколков в самый их центр, поймав двоих в смертельную дугу. Они на пару секунд отвели глаза, а третий бросился на меня без подкрепления и напоролся на лезвие моего меча, которым я провел вдоль его шеи. Боец разделился надвое, его броня треснула, а на месте, куда он упал замертво, возникла темная ежевика. Как и любого фейри, смерть вернула его Небыли. Страж прекратил свое существование.

– Пригнись, ледышка! – крикнул Пак из-за спины, и я повиновался, почувствовав, как над головой свистнуло лезвие другого Стража. Я повернулся и пронзил его грудь, а Пак запустил кинжал в третьего, тоже решившего напасть на меня сзади. Между камней проросло еще больше ежевики.

Осталось всего три Стража Шипа. Мы с Паком вновь встали спиной к спине, защищая друг друга с тыла и двигаясь в унисон.

– А знаешь, – чуть запыхавшись, обратился ко мне Пак, – это напоминает о временах, когда мы были в подземье и набрели на город Дьюргар. Помнишь, ледяной царевич?

Я отбился от попытки проколоть мне ребра и ответил, занеся меч над головой противника, вынуждая того отступить.

– Хватит болтать и сражайся, Плут.

– Да, кажется, тогда ты сказал то же самое.

Я блокировал очередной удар, подался вперед и лезвием разрезал горло Стража, а Пак тем временем отплясывал вне поля досягаемости воина и вонзил свой кинжал прямо ему между ребер. Оба противника рассыпались, и после их смерти вражеское оружие упало на камни с характерным звоном. А пока мечи не успели коснуться земли, последний Страж Шипа, лидер отряда, издевавшийся надо мной до начала боя, попытался обратиться в бегство.

Я поднял руку, вокруг меня завихрились чары, и в повернувшегося к нам спиной воина полетело три ледяных кинжала. Они поразили его с глухим звуком, Страж Шипа резко выдохнул и завалился вперед. Опустился на колени и, когда я подошел к нему ближе, посмотрел на меня своими тусклыми голубыми глазами с болью и ненавистью.

– Похоже, я ошибался, – едва выдавил он, его рот искривился в последней непокорной ухмылке. – Ты все еще Неблагой фейри во всех отношениях. – Он рассмеялся, но его хохот больше походил на сдавленный кашель. – Так чего вы ждете, ваше высочество? Заканчивайте.

– Сам знаешь, я тебя не пощажу. – По мне растекалась опустошенность Зимнего Двора, замораживая эмоции, подавляя любые мысли о добродушии или милосердии. – Ты хотел убить Меган, и если я тебя отпущу, ты продолжишь вредить ее королевству. Я подобного не допущу. Разве что ты можешь поклясться на этом самом месте отречься от своей миссии по уничтожению Железной Королевы, ее подданных и королевства. Дай клятву, и я сохраню тебе жизнь.

Страж Шипа мгновение не сводил в меня взгляда, после чего закашлялся очередным смешком.

– И куда я пойду? – Он ухмыльнулся, когда Пак, торжественно наблюдавший за происходящим, зашел ему за спину. – Кто примет меня таким? Мэб? Оберон? Твоя юная королева-полукровка? – Он закашлялся и плюнул на камни между нами, тут же оросившиеся красными пятнами. – Нет, ваше высочество. Если отпустите меня, я придумаю, как добраться до Железной Королевы, и вонжу ей в сердце меч, хохоча, пока меня будут колоть клинками за содеянное. И если умудрюсь выжить, я убью каждого Железного фейри, с которым столкнусь, буду рвать их на части и смотреть, как земля пропитывается их испорченной кровью. Я не успокоюсь, не уложив всех их до единого в мог…

Он не смог завершить речь, поскольку мое лезвие перерезало его глотку, отсекая голову от тела.

Труп Стража Шипа обратился в куст ежевики, и Пак вздохнул, подняв к нему скрюченный палец.

– Да, примерно чего-то такого я и ждал. – Он вытер кинжалы о штаны и посмотрел на башню и усыпанную у его основания ежевикой территорию. – Как думаешь, поблизости могут бродить другие?

– Нет. – Я убрал меч в ножны и повернулся к бывшему собрату из Неблагого Двора. – Они понимали, что умирают. Причин прятаться не оставалось.

– Похоже, мне фанатиков не постичь. – Сморщив нос, Пак убрал свое оружие и покачал головой. – Приятно узнать, что они бредили, как и прежде, хотя их безумие стало пикантнее.

Бредили? Я прикрыл глаза и вспомнил слова лидера, дразнящие и загадочные. «Ты проиграл Железному Королевству, ровно как и мы. Все-таки мы не такие уж и разные».

Впал ли Страж Шипа в настолько бредовое состояние? Они всего-то желали того же, что и я: отыскать способ не мучиться в присутствии железа. Воины заплатили за это своей жизнью, они выдержали пытки, которые не вынес бы ни один нормальный фейри, надеясь преодолеть нашу вечную слабость. Рассчитывая жить в Железном Королевстве.

Разве я сейчас занимался не тем же, мечтая о невозможном?

– Снова у тебя хмурое выражение лица, ледяной принц. – Пак глянул на меня с прищуром. – Я вижу, как твой мозг пробегает километр в минуту. О чем задумался?

Я мотнул головой.

– Ни о чем важном. – Развернувшись, я направился прочь, обратно к краю леса. Пак собирался запротестовать, но я ускорился, не желая больше размышлять на эту тему. – Мы и так потратили здесь немало времени, при этом не приблизившись к Провидцу ни на шаг. Идем.

Плутишка поскакал за мной. Я предполагал, что он помолчит, оставит меня в покое, но, разумеется, тишина продлилась всего пару минут, прежде чем он открыл рот.

– Слушай, ты так и не ответил на мой вопрос, принц, – сказал он, пнул камешек, отправив его в полет над булыжниками, и воззрился на то, как обломок исчезает в лесу. – Что мы вообще искали в том подземье? Ожерелье? Зеркало?

– Кинжал, – проворчал я.

– Ага! Значит, ты все-таки помнишь!

Я лишь бросил на него молчаливый взгляд.

– Просто уточнял, ледышка, – дерзко ухмыльнулся он. – Не хотелось, чтобы ты забыл деньки, когда мы так славно повеселились. Слушай, а что с ним в итоге случилось? Мне помнится, экземпляр был симпатичный.

На меня нашло оцепенение, а голос стал намного мягче.

– Я отдал его Ариэлле.

– Вот как… – пробормотал Пак.

И после не вымолвил ни слова.

Грималкин дожидался нас, устроившись высоко на ветке дерева у края леса, и вылизывал лапу с напускным безразличием.

– У вас ушло больше времени, чем я предполагал. – При нашем приближении он зевнул. – Даже подумывал прикорнуть, чтобы не скучать. – Проведя языком по конечности в последний раз, он посмотрел на нас, сощурив золотистые глаза. – Неважно. Вы двое вроде закончили, можем двигаться дальше.

– Разве ты не знал о Страже Шипа? – поинтересовался я. – И их нападении на Железное Королевство?

Грималкин фыркнул. Дернул хвостом, поднялся на лапы и прошествовал по расколотой ветке без объяснений. Не оглянувшись, ловко запрыгнул на сук повыше и затерялся в листьях, вынуждая нас с Паком гнаться за ним со всех ног.

Глава 3
Ариэлла Туралин

Дикий лес тянулся вдаль, темный, запутанный и бесконечный. Я сбился со счета, сколько раз свет возникал и удалялся, ведь чем глубже мы забредали в непроглядную глушь, тем необузданнее и непредсказуемее становилась дикая природа. Грималкин вел нас по узкой лощине, и деревья не спеша следовали за нами по пятам, пока мы не озирались, чтобы пригвоздить их к земле. Однако стоило повернуться к ним спиной, и жуткое преследование продолжалось. Мы поднялись на громадный, покрытый мхом бугор, но вскоре выяснили, что «бугром» оказалось тело спящего гиганта – когда он поднял широченную руку, чтобы почесать щеку. Мы пересекли холмистую ветреную равнину, где нас с холодным интересом изучал табун диких лошадей, чьи скрытные разговоры уносило легкими порывами ветра.

В течение всего путешествия мы с Паком не общались, а если такое и случалось, то скорее подшучивали друг над другом, бросались угрозами и оскорблениями. Стычка со Стражами Шипа и битва плечом к плечу с Робином Плутишкой воскресили воспоминания, возрождать которые сейчас не хотелось, ведь я их заморозил глубоко в душе и не мог растопить из страха натерпеться боли. Не хотелось вспоминать охотников, испытания и времена, когда мы попадали в неприятности и выбирались из них с боем. Или смех и дух товарищества, давным-давно объединявший нас с бывшим ближайшим другом. Ведь с воспоминаниями о Паке вернулась память о клятве, данной в момент отчаяния и ярости и превратившей нас на долгие годы в заклятых врагов.

Ариэлла. Единственная дочь Ледяного Барона из Стеклянного Холма, впервые Ариэлла появилась в Неблагом Дворе в зимний день равноденствия, когда Элизиум устраивала Мэб. Согласно устоявшейся традиции, Зимний и Летний Дворы дважды в год – по меркам смертных – встречались, чтобы обсудить политику, заключить новые сделки и, по сути, договориться вести себя хорошо еще один сезон. Или по крайней мере воздержаться от объявления войны. Меня каждый раз одолевала смертная скука, но как Зимний Принц и сын Королевы Мэб, я был обязан присутствовать и потому научился плясать под ее дудку, исполняя долг прилежной придворной мартышки.

Сумерки еще не опустились, соответственно, Летний Двор пока не прибыл. Мэб не разрешила запереться у себя в комнате до начала Элизиума, и я затаился в темном углу внутреннего дворика, перечитывая книгу из своей коллекции произведений смертных авторов и поэтов. Если кому-то стало бы любопытно, я наблюдал за прибытием последнего из гостей, но в основном избегал Роуэна и нынешнего стада знати, непременно осыпавшего бы меня вкрадчивыми льстивыми речами и широкими сияющими улыбками. И голосами, похожими на нежнейшее мурлыканье, сладчайшую песню, предлагали бы одолжения, залитые медом и нектаром, но мерзким ядом в сердцевине. Все-таки я звался принцем, самым юным и почитаемым Мэб, как говорили некоторые. Полагаю, многие, вероятно, разделяли мнение, что я более наивен, а потому меня проще обвести вокруг пальца. Роуэн и Сэйдж, бывавшие при дворе куда чаще, управлялись с придворными плясками искуснее. Однако я носил титул истинного сына Зимы и изучил все хитрые движения лучше большинства. И те, кто пытался заключить меня в сети из меда и одолжений, вскоре запутывались в собственных глупых обещаниях.

Я знал придворный танец. Просто не получал от него удовольствия.

Именно поэтому сидел, прислонившись к покрытой льдом стене, с «Книгой Пяти Колец» Мусаси[1]1
  «Книга Пяти Колец» – философский трактат, написанный в XVII веке самураем Миямото Мусаси. Книга посвящена искусству стратегии.


[Закрыть], и лишь краем глаза наблюдал за проезжавшими через ворота каретами и ступавшими на снега Зимними дворянами. Я знал либо прежде видел почти всех из них. Снежно-огненная Леди одета в наряд из сверкающих сосулек, музыкально переливавшихся при ходьбе. Новый герцог Заморозья, избавившийся от предшественника, просто сослав того в мир смертных, проплыл через снега в сопровождении своих прислужников-гоблинов. Баронесса Ледяного Сердца, шагая мимо, наградила меня сдержанным кивком, а пара закованных в серебряные ошейники леопардов шипели и рычали.

А затем вошла она.

Я ее раньше не встречал, и уже одно это вызвало любопытство. Ее красота была неоспорима: длинные серебристые волосы, бледная кожа, стройное, одновременно хрупкое и крепкое тело. Однако все представители нашего вида отличались если не поразительным великолепием, то как минимум эффектной внешностью. Впрочем, если ты вечно окружен красотой, со временем она перестает очаровывать, тем более если под ней кроется лишь жестокость. Меня в тот день привлек не ее облик, а взгляд, которым она окинула Зимний Двор: ее прелестные черты лица исказил явный благоговейный страх. Подобным чувствам здесь не место, большинство сочтут их слабостью и используют в корыстных целях. Дворяне чуют эмоции, как акулы – кровь, и к концу дня ее бы просто сожрали.

Часть меня говорила не обращать внимания: в Зимнем Дворе каждый сам за себя, так уж повелось. Что эта девчонка, новенькая и неумелая, наконец отвлечет гостей от моей персоны. Но, сколько бы доводов ни приводил внутренний голос, я понял, что заинтригован.

Закрыв книгу, я направился к ней.

Когда я подошел, она делала медленный круг и подскочила, стоило нам столкнуться лицом к лицу.

– Ох, простите меня! – Ее тонкий и светлый голос походил на перезвон колокольчиков. – Я вас не заметила.

– Вы заблудились? – Меня не особенно интересовал ответ, скорее я испытывал ее, изучал ее защиту. Признаться в Зимнем Дворе, что ты заблудился, серьезная ошибка, здесь нельзя быть пойманным врасплох. Меня самого возмутило, что первым делом я решил изучить слабые места, выявить бреши в ее броне. Но в Неблагом Дворе недопустимо не проявлять осторожность.

Она удивилась вопросу, отступила на шаг и словно только меня заметила. Она подняла на меня ясные сине-зеленые глаза, и я совершил ошибку, посмотрев прямо на нее.

Ариэлла приковала меня своим взглядом, завлекла, и внезапно мне показалось, что я тону. Россыпь серебристых пятнышек на радужной оболочке напоминала крошечные звезды, будто в ее глазах была заключена целая вселенная. Ее сияющий, полный чувств, искренний и невинный взор не опорочен вероломством Неблагого Двора.

Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, не смея портить момент.

Пока я не осознал, что делаю, и не отвернулся, притворившись, что меня заинтересовала очередная въезжающая через ворота карета, тем временем злясь на себя за потерю бдительности. И задумался, вдруг все это часть ее плана – прикидываться наивной и невинной, чтобы в цепкие лапы заманивать ничего не подозревающих принцев? Необычно, но эффективно.

К счастью, похоже, девушку происходящее потрясло, ровно как и меня.

– Нет, не заблудилась, – произнесла она, затаив дыхание. Еще одна ошибка, но мне не хотелось следовать прежней стратегии. – Просто… Ну… Я раньше здесь не была, вот и все. – Она прочистила горло и выпрямила спину, видимо, вернув самообладание. – Я Ариэлла Туларин из Стеклянного Холма, – объявила она по-королевски. – И я пришла от имени своего отца, герцога Стеклянного Холма. Он в данный момент нездоров и шлет извинения за то, что не смог явиться.

Я об этом слышал. Судя по всему, во время охоты на змей в горах на своей территории герцог нарвался на проблемы. Весь Двор гудел, гадая, кого же отправят его представить, и ходили слухи о его единственной дочери, никогда не покидавшей своих владений.

В итоге явилась она.

Ариэлла снова улыбнулась, взволнованно убрала волосы назад и тут же сбросила с себя всякий королевский флер.

– Я же все правильно сказала? – спросила она бесхитростно. – Здороваться нужно именно так, я не ошиблась? Для меня это в новинку. Я никогда не была при дворе, и не хочется разочаровывать королеву.

Именно тогда я принял решение. Этой девушке требуется сопровождение, тот, кто расскажет, как устроен Зимний Двор, иначе дворяне ее прожуют и выплюнут. Мысли об этой девушке, испорченные и горькие, ее застывший настороженный взгляд вселили в меня странное, необъяснимое желание защитить ее. Если кому-то взбредет в голову втянуть в свои игры Ариэллу Туларин, сначала им придется разобраться со мной. А меня сложно назвать неопытным новичком, когда дело касается Неблагого Двора.

– Прошу, идем, – обратился я к ней и предложил руку, которую она, хоть и с удивлением, приняла. – Я тебя представлю.

Ее ясная улыбка стала желанной благодарностью.

С того момента я продолжил искать поводы находиться поближе к дочери герцога Стеклянного Холма. Согласился отправиться на тайную охоту в горы на их территории, соблазняя ее. Удостоверился, чтобы Мэб на следующий Элизиум пригласила и герцога, и Ариэллу. Я пытался проводить с ней каждую свободную минуту, пока наконец не удалось убедить ее навсегда покинуть свои владения и перебраться во дворец. Герцог Стеклянного Холма впал в ярость, но я был Зимним Принцем, и в итоге он угомонился под угрозой изгнания или убийства.

Разумеется, разлетелись слухи. Моя жизнь как представителя королевской семьи находилась под постоянным наблюдением. И когда я начал проводить много времени с юной будущей герцогиней… что ж, домыслов возникло столько, что создавалось впечатление, будто Мэб и Оберон объявили о помолвке. Принц Эш стал одержим, Принц Эш нашел новую игрушку и, что звучало хуже всего, Принц Эш влюбился. Меня это не волновало. Наедине с Ариэллой я мог забыть о Дворе, об ответственности, обо всем. Рядом с ней не приходилось держать оборону, озираться и следить за словами. Ариэллу не интересовали игры Зимнего Двора, и это восхищало меня больше всего. Была ли это влюбленность? Я не знал. Любовь оставалась для меня неразрешимой загадкой, чувством, от которого все предостерегали. Любовью забавлялись смертные и слабые Летние фейри, в жизни Принца Неблагого Двора ей места не находилось. Ничто меня не смущало. Я знал лишь, что рядом с ней можно не думать об интригах и ловушках Двора, достаточно просто быть.

Однажды, в самый разгар лета, о нас стало известно тому, кто лучше бы о нас не услышал никогда.

Мы с Ариэллой довольно часто охотились. Появлялась возможно удалиться от Двора и остаться наедине там, где никто не шептался, не пялился, не ехидничал и не бросал жалостливых взглядов. Ариэлла оказалась превосходной охотницей, и наши вылазки обычно превращались в дружественное соревнование: чья стрела сразит добычу первой. Я терпел поражение так же часто, как и побеждал, отчего преисполнялся странной гордостью. Мои навыки считались выдающимися, и потому способности Ариэллы, равные моим, вернули охоте азарт и вынуждали меня концентрироваться.

В тот день мы расположились в Диком лесу, расслаблялись после успешной охоты и наслаждались компанией друг друга. Мы устроились на берегу чистого зеленого пруда, я обнимал ее за талию, а ее голова покоилась на моей груди. Ариэлла наблюдала за тем, как два пикси дразнили огромного карпа, подлетая к поверхности воды и стремительно уносясь прочь, пока рыба пыталась их нагнать. Опускалась тьма, но нам не хотелось возвращаться ко Двору. Зимние фейри в летние месяцы имели обыкновение тревожиться и раздражаться, из-за чего постоянно ссорились и злословили. А в Диком лесу царили тишина и умиротворение, и лишь самые отчаянные и злобные дикие фейри вознамерились бы напасть на двоих могущественных подданных Неблагого Двора.

Неожиданно безмятежный отдых прервали.

– Вот ты где! Боже, ледяной принц, я ищу тебя уже вечность! Не знай я тебя, решил бы, что ты меня избегаешь.

Я вздрогнул. Ну, или он, разумеется. Для него не осталось ничего святого.

Ариэлла вздрогнула от удивления.

– Кто… – Она попыталась оглянуться, но обнаружила, что я не шевельнулся и не собирался ее отпускать. Заворчав, я лицом зарылся в ее волосы.

– Не оборачивайся, – пробормотал я. – Не отвечай ему, и, может, он уйдет.

– Ха, будто это хоть раз срабатывало. – Говорящий подошел ближе, и я смог увидеть его боковым зрением: тот скрестил руки на обнаженной груди и растянул губы и привычной ухмылке. – Сам знаешь, продолжишь меня игнорировать, ледышка, я просто столкну тебя в пруд.

Я отпустил Ариэллу, поднялся и посмотрел на Пака, который попятился с добродушной улыбкой.

– Чего тебе, Плут?

– И я тоже рад тебя видеть, принц. – Пак показал язык, не тронутый моим взглядом. – Похоже, когда узнаю сочную сплетню в другой раз, то приберегу ее при себе. Я-то думал, ты захочешь увидеть кетцалькоатлей, замеченных в Мехико-Сити, но, кажется, ты занят.

– Плут? – повторила Ариэлла, уставившись на Пака с нескрываемым любопытством. – Робин Плутишка? Тот самый? Пак?

Пак широко улыбнулся и поклонился.

– Единственный и неповторимый, – заявил он торжественно, и я ощутил, как ситуация выходит из-под контроля. – А кто, позволь узнать, ты, леди, укравшая внимание ледяного царевича? – Прежде чем Ариэлла успела открыть рот, он фыркнул и повернулся ко мне с надутыми губами. – Принц, я задет. После всего, что мы пережили, мог по крайней мере представить меня своей новой подруге.

– Это Ариэлла Туларин, – представил я ее, отказываясь потакать прихотям Пака. – Ариэлла, это Робин Плутишка, который, несмотря на все мои попытки, продолжает ошиваться рядом, навязывая нежелательную компанию.

– Ты меня ранил, принц. – Лицо Пака выражало что угодно, но не обиду, и я скрестил руки на груди. – Итак, полагаю, ты все еще злишься из-за того недоразумения с гарпиями. Клянусь, я думал, в пещерах никого!

– Как можно было не заметить там сотню гнездящихся гарпий?! Гигантский полог из костей ни на что не намекнул?!

– Ну конечно, жалуйся. Но мы же отыскали тропу к Афинам, не так ли?

Ариэлла потерянно моргала, ее взгляд метался между нами.

– Минуту, погодите, – встряла она, подняв руки. – Вы знакомы? И вместе путешествовали? – Она нахмурилась и посмотрела на нас обоих. – Так вы друзья?

– Я бы так не сказал, – хмыкнул я.

– О, лучшие друзья, леди, – произнес Пак одновременно со мной, подмигивая ей. – Ледяной царевич станет это отрицать, пока горы не рухнут, но ты сама понимаешь, как трудно ему признавать свои чувства, так?

– Но ты же Летний. – Ариэлла смотрела на меня в смятении. – Робин Плутишка часть Благого Двора, верно? Разве не противозаконно вступать в сговор с Летними фейри?

– Вступать в сговор? – хмыкнул Пак и уставился на меня. – Какие противные слова. Никакого сговора, правда, принц?

– Пак, – вздохнул я. – Заткнись. – Отвернувшись от него, я притянул Ариэллу поближе, стараясь не замечать, какой радостью засветились его глаза. – Ответ на твой вопрос – да, – ответил я тихо. – Это противозаконно. И во владениях Аркадии и Тир-на-Ног мы с Робином Плутишкой враги. И мы оба решительно это признаем. – Я зыркнул на Пака, и тот кивнул, по-прежнему ухмыляясь. – Но, – продолжил я, – на Дикий лес законы, хоть они и не настолько гибкие, распространяются с оговорками. Мы с Паком, как известно… чуть отходим от правил. Не всегда и не часто. Но только он способен поспевать за мной, и лишь ему плевать, что я принадлежу Зимнему Двору.

Ариэлла отпрянула и уставилась на меня, в ее сине-зеленых глазах читалось напряжение.

– То есть ты хочешь сказать, что Принц Неблагого Двора признается в регулярном нарушении закона и сговоре с подданным заклятого врага Зимнего Двора?

У меня сперло дыхание. Хоть я и понимал, что этот день наступит, но надеялся, что о моем… общении… с Паком станет известно, когда того захочу я. Больше всего пугала перспектива выбора стороны, которой предстоит проявить верность. Ариэлла по-прежнему являлась подданной Неблагого Двора, воспитанной в ненависти к Летнему и всему с ним связанному. И если она посчитает Пака врагом и заявит, что мы не должны иметь с ним ничего общего, кроме стремления сразиться насмерть… как мне в таком случае поступить?

Я мысленно вздохнул. Меня звали Принцем Неблагого Двора. И несомненно, я всегда выберу свой Двор и близких. Если придется, я отвернусь от Пака, забуду обо всех годах нашего товарищества и сделаю выбор в пользу Зимы. Но не сказать, что он мне дастся легко.

Ариэлла не сводила с нас взгляда, а я ждал ее приговора, ее реакции. Наконец ее губы растянулись в задорной улыбке.

– Что ж, я видела, как Эш ведет себя с «товарищами» из Зимнего Двора, и должна сказать, ты, Роберт Плутишка, похоже, исключение из правила. Я очень рада нашему знакомству. – Она посмотрела на меня и подмигнула. – А я-то боялась, что у Эша нет друзей.

Пак захохотал как безумный.

– Она мне нравится, – резюмировал он, пока я стоял со скрещенными руками и пытался казаться скучающим и раздраженным. Они хихикали над моими потугами, но мне было все равно. Ариэлла приняла моего «товарища» без оговорок и осуждения. Мне не придется выбирать. Я мог наслаждаться благами обоих миров и ничем не жертвовать.

Стоило догадаться, что это не навечно.

– Принц, – обратился ко мне Пак, вытаскивая меня из мрачных мыслей в настоящее. – Принц. Эй, ледышка!

Я несколько раз моргнул и уставился на него.

– Чего?

Он осклабился и кивнул на небо: над нашими головами нависало полотно из темных облаков.

– Собирается неприятный шторм. Комок шерсти предложил поискать место для привала, раз эти земли славятся внезапными наводнениями. Если ему верить, мы будем у Провидца уже завтра.

– Ладно.

– Ого, ты сегодня болтливый. – Пак покачал головой, а я пронесся мимо него и спустился в размытый овраг, на дне которого нас ждал Грималкин. Пак невозмутимо последовал за мной и продолжил говорить: – Это твой самый многословный ответ за два дня. В чем дело, ледяной царевич? В последнее время ты довольно хмурый, даже для тебя.

– Отстань от меня, Пак.

– А мне-то казалось, мы наконец поладили. – Пак театрально вздохнул и подстроился под мой темп, пока мы шли по склону. – Можешь мне рассказать, принц. Ты уже должен был уяснить, что я не отстаю. Так или иначе, я из тебя все вытяну.

Глубоко внутри вспыхнуло нечто темное. Спящий гигант ощутил в воздухе перемены, и словно забытое сердцебиение, нитевидное, но все еще явное, он начал выбираться на поверхность. Я уже давно этого не чувствовал, не позволял себе на протяжении долгих лет. Ту часть меня, что отвечала за Неблагую сущность, сочащуюся неразбавленной ненавистью и жаждой крови. Однажды я ей поддался, в день, когда умерла Ариэлла. Меня поглотила ярость, я преисполнился свирепостью, обратившей меня против ближайшего друга. Мне казалось, я похоронил эту часть, заморозив все свои эмоции, натренировавшись вызывать онемение, не чувствовать ничего.

Вот только оно вернулось, то прежнее безумие. Первобытная злость выползала на поверхность, наполняя меня гневом. И ненавистью. Раны, по-настоящему так и не затянувшиеся, открылись, накачивая мое сердце ядом. Меня это встревожило, и я попытался затолкнуть все это обратно в пропасть, из которой оно старательно выкарабкивалось. Но, казалось, погребенные чувства не уходили, а пульсировали и пузырились прямо под тонкой кромкой рассудка.

И относились они исключительно к Паку, и не думавшему затыкаться.

– Знаешь, вредно все переварить в себе, принц. Погружение в тяжкие думы сильно переоценено. Так что давай, поделись со мной. Что тебя…

– Я же сказал… – Резко развернувшись, я столкнулся с Паком лицом к лицу, достаточно близко, чтобы видеть собственное отражение в его потрясенных зеленых глазах. – Отстань от меня, Пак.

Несмотря на ярко выраженное шутовство, Робин Плутишка не был глупцом. Мы знали друг друга уже давно, и в качестве друзей, и в качестве врагов, и он понимал меня лучше остальных, порой даже лучше меня самого. Беззаботная улыбка схлынула, а его взгляд стал жестким, как камень. Мы уставились друг на друга, нас разделяли жалкие сантиметры, а вокруг поднимался и завывал ветер, создавая циклон из листьев и пыли.

– Вдруг засомневался? – заговорил Пак спокойно, но угрожающе, в голосе не осталось и следа от его обычной легкомысленности. – Я думал, мы на время это отложим.

– Никогда, – отрезал я, вторя его тону. – Я даже не могу ее отменить, Плут. Я все еще собираюсь тебя убить. Я поклялся ей, что сделаю это. – Недалеко сверкнула молния и зарокотал гром, пока мы сверлили друг друга взглядами. – Однажды, – произнес я мягко. – Однажды ты поднимешь глаза и увидишь меня. Другого конца у нас быть не может. Не забывай об этом.

Пак медленно склонил голову и пристально на меня посмотрел.

– Это говорит Эш? Или клятва?

– Не имеет значения. – Я отступил, не разрывая зрительного контакта, не желая поворачиваться к нему спиной. – Как прежде уже никогда не будет, Пак. Не пытайся себя обдурить.

– Я и не забывал, принц. – Пак глядел на меня с печалью, а его зеленая радужная оболочка сияла в наступившей темноте. Молния ударила снова, затерявшись между деревьев, и гром ответил ей ревом. Следующие слова Пака не мог унести даже ветер. – Ты не единственный сожалеешь.

Я развернулся и двинулся от него прочь, ощущая, как сердце окутывает холодом и пустотой. На дне склона на пне сидел Грималкин, хвостом укутав свои лапы, и наблюдал за нами немигающим взглядом золотистых глаз.

Мы нашли пещеру, или, правильнее сказать, раздражающий, нетерпеливый Грималкин привел нас к ней за секунду до того, как небеса развезлись и на землю обрушился ливень. Свет немедленно исчез, и я отступил в темный угол, оставив Пака присматривать за костром. Спиной прислонившись к стене, я поджал одно колено к груди и направил все свое внимание на плясавшие языки пламени.

– Итак, началось.

Грималкин возник рядом, он расположился на камне и следил за тем, как Пак поддерживает костер. Пламя отбрасывало свой свет так, что создавалось впечатление, будто у кота над головой висел оранжевый нимб. Я покосился на него, но он не шелохнулся.