Текст книги "Благородный воин"

– Глупцы?! – перебила его жена. Ей вдруг стало смешно. «Бедняга Джеффри, – подумала она, – сколько тебе еще предстоит узнать. И ты должен меня полюбить – иначе я придушу тебя своими руками!»

– Не смей надо мной смеяться, когда я говорю о своих чувствах! – Барон поразился, насколько быстро жена способна вывести его из себя.

– Я и не смеюсь. – Элизабет постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало раскаяние. – Только улыбаюсь.

– И не поправляй меня.

В этот миг кто-то решительно постучал в дверь. Джеффри обрадовался, что их перепалке пришел конец, и крикнул громче, чем намеревался:

– В чем дело?

– Вернулись оба гонца, – сообщил воин.

Элизабет наморщила лоб, прикидывая, откуда они могли явиться, но, заметив, какое сердитое у мужа выражение лица, спрашивать не стала – существовали другие, менее шумные способы добиться истины.

– Джеффри! – Она окликнула мужа, когда он был уже у самой двери.

– Что еще? – буркнул он в ответ.

Его настроение испортилось. От того, что жена лезла в душу и добивалась, чтобы он произнес слова, к которым еще не был готов, Джеффри приходил в ярость. В глубине души он не был уверен, найдутся ли у него вообще такие слова, и боялся их даже больше той беззащитности, которой требовала от него Элизабет. А ведь еще совсем недавно он ничего не боялся. Нет, нужно все хорошенько обдумать. И чем раньше он уйдет от Элизабет, тем скорее приведет в порядок чувства. Душевные бури, которые она умела так ловко вызывать, совершенно выбивали из колеи.

– Хватит, – твердо произнес он. – В следующий раз вернемся к этой теме, когда я этого захочу. – С этими словами он вышел в коридор, прежде чем Элизабет успела двинуться с места.

– Джеффри! – изо всех сил закричала она и прикрыла рот, чтобы муж не услышал, что она смеется.

Разъяренное лицо барона снова появилось в дверном проеме. Он заревел так, что криком свалил бы любого здоровяка:

– Что тебе надо?!

Но жена ничуть не испугалась.

«Богом клянусь, – подумал Джеффри, – сейчас я тебе покажу, ты у меня затрясешься от страха…»

И в этот миг раздался спокойный голос Элизабет:

– Милорд, вы забыли надеть сапоги.

Одеваясь, Элизабет так смеялась, что несколько раз ей приходилось смахивать слезы со щек.

Покончив с нарядом, Элизабет поспешила вниз. Надо было выяснить, что за гонцы пожаловали в замок. У входа в зал она услышала голос мужа и остановилась. Джеффри был явно рассержен:

– Значит, он пренебрег моим вызовом? – рявкнул барон.

Элизабет вжалась в стену – она боялась, как бы муж ее не увидел и не стал говорить тише. Ей не терпелось узнать, в чем дело. Кто пренебрег приказом? – недоумевала она. Любопытство пересилило чувство вины, и Элизабет не стеснялась подслушивать: в конце концов, Джеффри ревел так, что поднял бы и мертвого.

– Лично с ним я не разговаривал, – оправдывался гонец. – Но один из его людей сообщил, что господин, обезумев от горя после утраты жены, заперся в комнате, отказывается от воды и пищи и хочет уморить себя.

Барон облокотился о камин и задумчиво потер подбородок. А когда поднял глаза, заметил у притолоки бледно-лиловое пятно. Джеффри мгновение подождал – пятно не двигалось, и он догадался, что это подслушивает жена. Он улыбнулся, решив проучить ее. Прокашлявшись, барон еще больше повысил голос и недоверчиво спросил:

– Говоришь, обезумел от горя? Какой же он после этого мужчина? Ни один мужчина не станет горевать по жене. Ни один! Женщину легко заменить. Вот лошадь – другое дело.

От разглагольствований барона у Элизабет перехватило дыхание, и, разъяренная, уперев кулачки в бока, она появилась в дверях.

– Лошадь… – Крик разнесся по всему залу. – Ты осмеливаешься сравнивать меня с лошадью?! Да как ты посмел…

– Так-так, Элизабет, ты, случайно, не подслушивала?

Глаза Джеффри искрились смехом, но голос оставался насмешливым и спокойным. Он улыбнулся, и девушка поняла, что ее провели.

– А ты, я вижу, способен видеть сквозь стены?

Стараясь подавить раздражение, Элизабет вышла на середину зала и встала рядом с супругом.

– Положим, – ответил тот и прямо на глазах гонца подмигнул Элизабет.

От этого скромного знака внимания девушка, вспыхнув, улыбнулась:

– Извини, что прервала.

– И это все?

– И за то, что подслушивала, – пробормотала она. – Хотя, вероятно, я буду делать это и впредь.

– Но это бесчестно, – возмутился муж.

– Не отрицаю, – согласилась Элизабет. – Хотя это единственный способ понять, что происходит вокруг. Кстати, а откуда прибыл гонец? И где другой? Я с ним разминулась?

– Разминулась, – подтвердил барон и возблагодарил небеса, не позволившие жене узнать, что этот человек прибыл от Белвейна. – А сейчас я слушаю доклад о твоем «обезумевшем» родственнике, вдовце Руперте. – Джеффри не смог сдержать раздражения.

– Руперт! – Элизабет захлестнула волна вины и стыда, и ее голос задрожал от муки.

Бедняга Руперт! Со дня трагедии она ни разу не подумала о муже сестры. Так была погружена в собственное горе, что даже не вспомнила, через что пришлось пройти ему. А если бы ей довелось потерять Джеффри, как Руперту свою любовь – свою жену? Она уронила голову на грудь и стала безмолвно молиться, кляня свое легкомыслие.

– … это все, что я должен был вам сообщить.

Последние слова гонца вновь привлекли ее внимание.

– Вы прекрасно выполнили задание, – похвалил прибывшего барон. – Теперь ступайте – поешьте и выпейте.

Гонец преклонил перед лордом колено и удалился. Как только дверь за ним затворилась, Джеффри быстро обернулся к жене:

– Что тебе известно о Руперте?

– Мне так стыдно, Джеффри, – пробормотала Элизабет. – Надо было сразу поехать к нему, утешить. Судя по тому, как он обращался с Маргарет, когда навещал нас, они отлично ладили между собой. Мама обычно нам приводила их в пример и говорила, что они прекрасная пара.

– Но каков сам Руперт? Расскажи мне о нем. Неужели он действительно способен обезуметь от горя? Или настолько слаб, что не в состоянии прийти на могилу жены?

В вопросах Джеффри слышалась насмешка, и это огорчило Элизабет.

– Ты не поймешь, – прошептала она.

«Он меня не любит, иначе не осуждал бы Руперта». На сердце тяжким камнем навалилась тоска, и Элизабет отвернулась, чтобы Джеффри не заметил горя в ее глазах.

Но барон неправильно истолковал ее жест и решил, что разговор о муже сестры вновь разбередил ее душевные раны и Элизабет боролась с нахлынувшей печалью. Он положил ей руку на плечо и тихонько повернул к себе:

– Расскажи мне еще раз о том, что здесь произошло. Я понимаю, что это больно, но, чтобы не ошибиться, я должен знать обо всем в мельчайших подробностях.

Последние слова мужа озадачили девушку.

– Это поможет тебе что-то лучше понять? – спросила она и, когда он кивнул, добавила: – Хорошо, тогда я расскажу.

Глубоко вздохнув, Элизабет закрыла глаза и повторила историю вновь. Джеффри не перебивал, и Элизабет была ему за это благодарна.

Когда испытание осталось позади, она подняла глаза, стараясь проникнуть в его мысли.

– Ты кое-что забыла. – Джеффри задумчиво потер подбородок.

Элизабет нахмурилась:

– Что именно?

– В первый раз ты сказала, что один из людей в капюшонах был ранен, получив удар ножом.

– Да, вылетело из головы, – призналась Элизабет. – Его ранила Маргарет. А разве это важно?

– Возможно. Куда она его ударила? – Барон спросил это почти безразличным тоном, но глаза оставались настороженными.

Девушка сосредоточилась, стараясь представить ужасную картину и при этом не поддаваться чувствам. Вот сестра поворачивается, поднимает кинжал и…

– Чуть ниже правого плеча. Я видела на одежде кровь. – Она снова посмотрела на Джеффри, но во взгляде мужа невозможно было прочитать ответы на интересующие ее вопросы. – О чем ты думаешь?

– Подожди. Вот вернусь из поездки и обо всем расскажу.

– Вечно ты заставляешь меня ждать, – проворчала Элизабет, но в ее тоне не слышалось гнева.

– Сама обещала мне доверять, – напомнил Джеффри и чуть не добавил, что к тому же призналась в любви. Но решил не возвращаться к этой теме и сказал: – И должна выполнять свои обязательства.

«Но у меня есть обязательства перед родителями и сестрами», – подумала Элизабет. И приняла она их раньше, чем дала клятву верности мужу. Девушка тяжело вздохнула. Насколько ей было бы легче, если бы Джеффри был способен понять ее трудное положение.

– У меня есть и другие обязательства, – проговорила она и, прежде чем муж успел что-либо ответить, поспешила из зала. Предстояло многое обдумать, и Элизабет хотела побыть одна.

Она вернулась в спальню. «Неужели я помешалась на мести? Но разве не справедливо жаждать возмездия, чтобы души родных наконец попали на небеса?»

К горлу неожиданно подступили рыдания. Не в состоянии их сдержать, девушка зарылась лицом в одеяло и плакала до тех пор, пока совершенно не обессилела.

Лежа на постели, она уже в который раз обдумывала план мести, как вдруг в голову пришла новая мысль. Руперт! Нужно ехать к нему. Утешить, рассказать об измене Белвейна. Переложить на него бремя мести и тем самым заставить покончить с затворничеством. И самой освободиться от клятв, передав их другому.

В первые дни после гибели родных именно идея возмездия помогла Элизабет сохранить рассудок. То же самое произойдет и с Рупертом. Мысль о мести вернет ему цель в жизни. Он достаточно силен, чтобы призвать Белвейна к ответу, и не станет, как Джеффри, поминутно оглядываться на закон.

Элизабет смахнула с глаз слезы и поправила постель. До вечера предстояло многое сделать: убедить поехать с ней Хэммонда и заставить его заручиться еще чьей-то помощью. В Хэммонде она не сомневалась – он отправится с ней куда угодно. Слуга ей верен и не выдаст Джеффри.

Она выедет сразу вслед за мужем.

Значит, завтра. До имения Руперта было недалеко. Насколько Элизабет помнила, путь проходил по проложенной отцом просеке. В любом случае она вернется домой раньше Джеффри. Правда, девушка не надеялась, что ее отсутствие останется незамеченным. Ну, ничего, когда ее хватятся, дело будет уже сделано!

Глава 10

Элизабет долго сидела в деревянной ванне и отмокала в источающей пар душистой розовой воде. Джеффри вымылся, переоделся, и она изящным взмахом руки отослала его к столу:

– Иди, я скоро присоединюсь.

– А я подумываю, не присоединиться ли к тебе прямо сейчас, – пошутил барон и, задержавшись у двери, выразительно посмотрел на жену.

– Тебе нельзя, – рассмеялась Элизабет. – Тебя ждут воины и мой дед. И если ты задержишься, они догадаются, что мы… Дед, во всяком случае, тут же поймет…

При виде ее смущения Джеффри откинул голову и весело рассмеялся.

В тот же миг мокрая тряпка угодила барону в лоб. Он не удержался, вытащил Элизабет из ванны, страстно поцеловал в губы и прерывисто прошептал:

– Вот тебе аванс. А все остальное позже.

– Позже так позже, – так же шепотом ответила Элизабет. – А пока тебе придется переодеться, раз ты искупался вместе со мной. – Она снова рассмеялась, уселась в ванну и шутя плеснула на мужа водой. Другой рукой она прикрывала от его взгляда грудь.

«Какой великолепный мужчина», – думала Элизабет, откровенно игриво рассматривая фигуру Джеффри.

Барон был одет во все черное, лишь золотом светился герб – символ его благородства, и на темной ткани вода была совершенно незаметна. Девушка обрадовалась, что муж выбрал черный цвет, потому что он больше других подходил к тому, что она для него приготовила. Более того, Элизабет сама заранее продумала, как устроить, чтобы на Джеффри оказался темный костюм. На постели были разложены короткая черная туника и черные штаны, поверх которых покоилась белая рубашка. Увидев, что жена уже выбрала ему наряд, барон удивленно изогнул бровь, но, не сказав ни единого слова, принялся переодеваться.

Он разглядывал жену и удивлялся, насколько она непоследовательна: прячет грудь со стыдливостью девственницы, а в глазах страсть.

– Тебе не удастся скрыть свое вожделение, женушка, – произнес Джеффри с явным самодовольством и, направляясь к двери, добавил: – Вечно из-за тебя я куда-нибудь опаздываю.

Элизабет услышала, как он рассмеялся в коридоре.

«Вечером, муженек, – подумала она, – уж я постараюсь…»

После ухода мужа Элизабет вылезла из ванны, быстро вытерлась и достала из сундука новое черное платье до щиколоток. Портниха противилась его шить, потому что привыкла к светлым расцветкам, которые подчеркивали бы контраст с надеваемой поверх платья туникой. Но Элизабет настояла. Сегодня вечером она будет равной мужу во всем: и в платье, и в страсти. Девушка полюбовалась темной материей, вздохнула и накинула через голову на голое тело. Она решила не надевать нижней рубашки, но теперь вдруг устыдилась своего поведения соблазнительницы.

«У меня в запасе для тебя еще много сюрпризов, муженек!»

Накинув поверх платья короткую, до колен, черную тунику, Элизабет с удовольствием отметила, что та не скрывает изгибов ее тела. Потом она расчесала волосы и решила не заплетать их в косы. Снова подошла к сундуку и достала спрятанный кусок ткани. Элизабет сама придумала рисунок, хотя ее замысел и был исполнен все той же искусной портнихой. Элизабет была необычайно довольна результатом. На золотой ленте красовался герб ее мужа, вышитый черными нитями. «Смотрится великолепно!» – с гордостью подумала она.

Девушка перекинула ленту через плечо и закрепила на бедре. Последним штрихом были черные матерчатые туфли. Все, теперь она была готова.

Элизабет открыла дверь как раз в тот момент, когда оруженосец Джеральд готовился постучать. Юноша замер с поднятой рукой и в немом изумлении уставился на госпожу.

– Как вы красивы! – наконец пробормотал он. – И на вас его герб.

– Разве не идет? – улыбнулась миледи.

– Идет, идет, – засмущался Джеральд. – Я вовсе не это хотел сказать.

– Знаю, – успокоила юношу Элизабет и переменила тему. – Тебе что-то нужно?

– Да, – отозвался Джеральд и тут же запнулся.

На его лице сияла улыбка, и Элизабет чуть не рассмеялась сама, но, не желая обидеть юношу, вовремя спохватилась.

– И что же ты хотел мне сказать? – Она произнесла это ласковым тоном и сложила руки на груди.

Поза явно означала, что госпожа готова ждать ровно столько, сколько оруженосцу потребуется, чтобы собраться с мыслями.

– Ваш муж… Он вас ждет и уже начал терять терпение.

– В таком случае надо спешить, – отозвалась Элизабет и, обойдя застывшего на пороге Джеральда, шагнула к лестнице. – Теплый вечер, погода действительно радует. – Она обернулась назад в ожидании ответа, но оказалось, Джеральд так и не сдвинулся с места и с изумленным выражением на лице стоял, будто прирос к дверям ее спальни. На этот раз Элизабет смеха сдержать не смогла и окликнула юношу:

– Проводи меня в зал, Джеральд. Милорд нуждается в твоих услугах.

Юноша кивнул, вцепился ей в руку и неуклюже повел вниз. Хорошо бы и муж, думала Элизабет, был так же поражен, изумлен и обрадован, как этот рыцарь, что дрожащими пальцами неловко сжимал ее руку.

Разочаровываться Элизабет не пришлось. Надеясь привлечь внимание Джеффри, она остановилась в дверях. Разговоры и смех в зале стали стихать. Когда муж со своего места за столом поднял на нее глаза, в зале уже царила полная тишина.

Но Элизабет не двигалась. Просто стояла, приветливо улыбаясь, и ждала, когда барон подойдет к ней сам.

Увидев жену, Джеффри, как и остальные, онемел, в горле застрял непривычный ком, и ватные ноги едва понесли его к дверям.

Герб на платье он заметил издалека, и его грудь наполнилась гордостью: жена открыто заявляла всем, кому принадлежит.

Он остановился прямо перед ней и, не отрывая взгляда от лица, прошептал:

– Ты становишься все прекраснее.

– Спасибо, Джеффри, – отозвалась Элизабет.

Она вложила ладонь в его руку, и молодожены вместе направились к столу.

Вновь всколыхнулся шумок разговоров, но девушка по-прежнему ощущала на себе взгляды воинов и улыбалась от счастья.

Дед сидел напротив супружеской четы и не преминул похвалить любимицу:

– Прелестно выглядишь, внучка! А как вы считаете, Джеффри?

– Как-то не задумывался об этом, – ответил лорд и, получив по ноге носком туфли Элизабет, поспешил добавить: – Но по здравом размышлении полагаю, вы, быть может, и правы. Во всяком случае, она недурна.

Мужчины от души расхохотались, а Элизабет, притворно сердясь, возвела глаза.

На столе появилось красное вино. Элизабет чокалась то с мужем, то с дедом и вскоре стала смеяться самой глупой шутке. Она поняла, что пьяна ожиданием ночи наедине с Джеффри. Сбросив туфлю, Элизабет потерлась пальцами о его мускулистую ногу и с удовольствием заметила, что муж не остался равнодушен, хотя и старался это скрыть, отвернувшись к Элслоу. «Хочет, чтобы я поверила, что ему все равно!» – усмехнулась Элизабет.

– Прекрати, – прошептал барон, когда ее голые пальцы прошлись по его ноге вверх. – Иначе поплатишься.

– Я готова, – дерзко прошептала она в ответ. – Монеты есть. Назови только цену.

– Кто же тебе насыпал монет? – Его ворчание на ухо пронзило Элизабет желанием.

Она откинулась назад и одарила супруга долгим и томным взглядом.

– Муж. Но взамен я многое могу предложить. – Расчетливо подмигнув, она надула губки.

Джеффри рассмеялся, и все обернулись в их сторону. Он снова наклонился к Элизабет:

– Мне кажется, женушка, ты пытаешься меня соблазнить.

– Нисколько! – Она невинно, но многообещающе посмотрела на мужа. Ладонь как бы случайно скользнула ему на бедро. – С какой это стати? Ни за что!

Остаток ужина барон вспоминал с трудом. В положенное время он съедал приносимое блюдо, снова и снова убирал руку Элизабет с бедра, но ладонь опять оказывалась у него на ноге. Наконец, не выдержав и не дав ей дожевать, Джеффри заставил ее подняться, подхватил на руки и под одобрительные возгласы мужчин и поощряющие крики Элслоу понес в спальню. Из-под платья вынырнула обнаженная ступня, Джеффри улыбнулся, но, несмотря на протесты жены, не замедлил шага.

Сколько с ней хлопот, думал он, идя по коридору. Утром не слушается, днем не замечает, а вечером изображает соблазнительницу. Должны же быть причины таким переменам настроения. Но решение этого вопроса барон отложил на будущее, а пока жаждал лишь испить наслаждение, которое могла подарить ему Элизабет.

Когда дверь спальни за ними плотно затворилась, он привалился к ней спиной, по-прежнему держа жену на руках. Кончиком пальца Элизабет повернула за подбородок голову мужа к себе и улыбнулась. И в этой улыбке отразилась вся полнота ее нежности и любви. Медленно облизала губы, потом то же самое проделала с губами Джеффри и по забившимся в глубине его глаз искоркам поняла, что муж остался доволен ее вызовом. Потом поцеловала открытым ртом, словно бы приглашая его язык. Джеффри, откликаясь на призыв, принялся упиваться сладостной влагой и оторвался, лишь когда поцелуй угрожал поглотить все его существо. Тогда Элизабет снова улыбнулась и стала расстегивать на его вороте кружева, часто прерываясь, чтобы поцеловать или погладить по щеке.

Джеффри молчал. Он позволил жене выскользнуть из его рук и стоял неподвижно, как статуя, пока Элизабет его раздевала. Женские пальцы порхали по одежде, словно крылышки голубя. И эта игра, этот соблазнительный вихрь, в котором жена взяла на себя роль обольстительницы, возбуждали, как никогда. Джеффри гадал, насколько далеко она зайдет и когда преклонит голову перед опытом мужчины. И заметил, что, созерцая его наготу, жена начала краснеть.

Когда с раздеванием мужа было покончено, Элизабет отступила на шаг и сняла ленту. Неотрывный взгляд Джеффри смущал, но она не колебалась ни минуты: сорвала тунику и замешкалась лишь тогда, когда очередь дошла до платья. Пристально посмотрела на мужа, заволновавшись, что под платьем ничего не было. Как бы он не посчитал это постыдным. Но в конце концов превозмогла себя, потянула платье вверх – выше бедер, живота, груди, через голову – и бросила на пол.

Джеффри онемел и, не в состоянии вымолвить ни слова, просто смотрел на жену. Она вновь предстала богиней, какой он увидел ее впервые в лесу, – великолепной, гордой, сияющей золотистым светом. Он было потянулся к ней, но тут же замер, стоило Элизабет покачать головой. Она уже не улыбалась. Джеффри опустил взгляд и заметил, что жена по-прежнему в одной туфле, В глазах разгоралась страсть и, судя по лицу, ее желание не уступало желанию мужчины.

– Ты краснеешь, Элизабет, – прошептал барон и сам удивился своему хриплому голосу, – а я ведь касался и целовал тебя всюду. Когда же ты преодолеешь свою стыдливость?

– Я буду стараться, милорд, – ответила жена и, подойдя к кровати, откинула одеяла. – Иди сюда, Джеффри. Теперь моя очередь познавать твои тайны и целовать тебя всюду. А завтра посмотрим, не смутишься ли ты при воспоминаниях о сегодняшней ночи.

Невероятное предположение, что он способен покраснеть, заставило барона усмехнуться. Но ее слова подхлестнули желание, заинтриговав. Ведь это он научил Элизабет всему, что она испытала в любви.

Джеффри нежно поцеловал ее в губы. Потом повалился на постель и потянул Элизабет на себя. Он решил позволить ей поиграть еще – пока его не покинет терпение или не иссякнет изобретательность неопытной женщины. Вот тогда инициатива перейдет к нему, и жена узнает, что значит настоящая ласка. Но это была последняя здравая мысль, промелькнувшая у Джеффри в голове.

Элизабет нежно прильнула к его шее. Губы и язык исследовали и пробовали на вкус каждый дюйм и, неспешно спускаясь вниз, стремились не пропустить ни малейшего участка кожи. В эту ночь она хотела обласкать его так, как он ласкал ее в прошедшие ночи. Джеффри вознесется на самые вершины страсти, рухнет в объятия сладчайшего удовлетворения и поэтому завтра, может быть, простит ее за то, что она намеревалась сделать. Элизабет потерлась ягодицами о ноги мужа и неслышно пробормотала: «С сегодняшней ночи ты полюбишь меня, и это смягчит твой гнев, когда ты узнаешь о моем непослушании».

Переместившись выше, она почувствовала под собой мускулистые бедра. Джеффри судорожно вздохнул, и Элизабет, осознав, что пленила мужа, радостно улыбнулась. Роль обольстительницы ей понравилась: Джеффри терял голову, а она полностью владела собой.

Дважды барон пытался притянуть ее к себе и поцеловать, но Элизабет сопротивлялась. Руки сомкнулись на самом сокровенном, и он застонал. А потом почувствовал, как язык жены коснулся заветной плоти и вдруг, трепещущая жаром, она оказалась у Элизабет во рту. Разум покинул его тело и воспарил ввысь. Джеффри нащупал ноги жены, перевернул ее на спину и сполна отблагодарил той же радостью, какую Элизабет подарила ему.

Она прижалась к нему бедрами, и Джеффри понял, что долго не выдержит. Он поспешно перехватил ее руки и посадил на себя так, что ее колени обхватили его поясницу. А затем ворвался в ее плоть с такой силой, что Элизабет вскрикнула. Джеффри заколебался, не причинил ли ей боль, но тут же ощутил настоятельный зов ее ягодиц и услышал слова:

– Давай же, давай!

Возглас подхлестнул желание, и, забыв обо всем, Джеффри входил в нее снова и снова.

Элизабет выгнулась, и в тишине спальни прозвенело имя мужа. На секунду барон замер, и в следующее мгновение тела супругов одновременно пронзила молния.

– Я люблю тебя, Джеффри, люблю больше жизни. – Женщина упала на грудь супруга, но барон успел заметить, что по ее щекам катились слезы. Безмолвный плач продлился недолго. Хотя Элизабет и старалась, она не могла сдержать рыданий.

Джеффри обнял жену и, нашептывая ласковые слова, постарался успокоить, но она не слышала его, продолжая громко всхлипывать.

– Говоришь, что любишь, а сама плачешь, – пробормотал он, когда жена немного пришла в себя. – Тебе не понравилось? Не…

– Перестань, – перебила его Элизабет. – Все было восхитительно. Ты такой чудесный, такой ласковый. – Новый приступ рыданий прервал восхваления мужа, и Джеффри покачал головой.

– Почему же ты плачешь?

– От счастья, – шмыгая носом, выговорила жена.

Джеффри перевернулся на живот, перекатил с собой Элизабет, пригвоздил ее своим телом к кровати и охватил лицо могучими ладонями.

– Ты – само противоречие. Чтобы тебя изучить, потребуются годы. Но мне уже кажется, что и в непонимании таится сладостная игра. Что ты на это скажешь?

– Скажу, что умру неизученной, потому что задохнусь, если ты немедленно меня не освободишь и не дашь возможности дышать. – Губы Элизабет уже кривила робкая улыбка.

Барон тут же приподнялся на локтях, но продолжал удерживать жену под собой. Его нога не давала ей двигаться, хотя Элизабет всеми силами пыталась вывернуться. Выражение лица Джеффри оставалось серьезным.

– Я все же хотел бы узнать, отчего ты плакала.

– От смущения, – призналась жена.

– Из-за того, что открылась в любви? – Джеффри не понравилось его собственное предположение, и он раздраженно нахмурился.

– Нет, милый, – запротестовала Элизабет. – Я сказала то, что думала… На веки вечные.

– Хорошо. – Морщинки на лбу у барона разгладились, и он улыбнулся… Потом лег на спину, и Элизабет тут же повернулась на бок.

– Джеффри? – робко позвала она.

– Да? – отозвался муж и погасил единственную свечу на столике у кровати. Спальня погрузилась в темноту. – Хочешь помучить меня еще?

Элизабет хоть и не видела лица Джеффри, но различила в его голосе веселые нотки. «Не может без шутки, как селезень без воды», – подумала она и поняла, что легко подбила бы мужа на новые любовные утехи, не будь ее мысли заняты другим.

– Послушай, – начала она, – если бы к тебе пришел какой-нибудь вассал и попросил о помощи или ты сам пообещал бы какую-нибудь вещь, а потом другой вассал потребовал того же самого, как бы ты поступил? – Вопрос был задан неумело и выдавал путаницу в мыслях Элизабет. Как же Джеффри сумеет ответить, если ей самой не удается сформулировать собственные мысли?

– Нельзя отдавать второму, что было обещано первому, – уверенно ответил барон. – Таков закон.

– Всегда закон и закон, – скривилась Элизабет.

– Без него мы остались бы зверями. А почему тебя заинтересовал вопрос взаимоотношений с вассалами?

– Не могу разобраться в обещаниях и клятвах.

– Это оттого, что ты женщина, – сказал он абсолютно бесцветным тоном, чтобы жена не догадалась, что ей готовят новую ловушку.

– А разве женщины не способны понять такие вещи? – Все тело Элизабет напряглось.

– Конечно, не способны. – Джеффри ожидал взрыва, но жена застыла и, не шевелясь, лежала рядом. – Возьми, к примеру, лошадь…

Только тут она поняла, что ее разыгрывают, и облегченно вздохнула:

– Вечно ты шутишь.

– Шучу? – Джеффри легонько встряхнул Элизабет за плечи и громко расхохотался. – Ну, нет, это ты постоянно надо мной насмехаешься. – И снова прижал ее к себе. – Довольно, женушка. Закрой глаза и спи. Я устал.

– Неужели любовь так быстро изнуряет мужчин? Возьми, к примеру, женщину…

Джеффри поцелуем остановил поток ее слов и уронил голову на подушку.

– Приятных сновидений, – прошептала Элизабет.

– Сновидение только что кончилось, – ответил он сквозь дрему и, закрывая глаза, подумал о самом прекрасном сне в своей жизни.

Джеффри поднялся с первыми лучами солнца и, стараясь не разбудить жену, ограничился целомудренным поцелуем в лоб – не хватало еще отвечать на вопросы, куда он собрался.

Роджер с пятьюдесятью всадниками уже были в седлах. Несколько минут барону потребовалось, чтобы снова обсудить детали плана с Элслоу, и вскоре кавалькада верховых выехала за пределы замка. Во главе скакал Джеффри – лицо его сделалось мрачным, как у воина в преддверии битвы.

Из окна спальни Элизабет наблюдала отъезд мужа, и как только рыцари скрылись из виду, принялась собираться. За крепостными стенами с лошадьми ее ждали Хэммонд и еще один крепкий крестьянин по имени Тобиас. Девушка понимала, что следовало спешить – пройдет совсем немного времени и проснется весь замок. Она надела синее платье, собрала волосы в пучок на затылке и, несмотря на теплую погоду, накинула длинный плащ. Потом, чтобы скрыть золотистые кудри, накинула на голову капюшон. А на случай опасности в дороге захватила кинжал и лук со стрелами.

Элизабет проскользнула тем же путем, что и в день побоища: спустилась по потайной лестнице, вышла из боковой двери, пересекла пустой двор, прошла через конюшню и оказалась у стены. Там уже стояла приготовленная Хэммондом с вечера лестница. Девушка без труда перемахнула на другую сторону, где у подножия кладки уже ждал крестьянин. Он придержал другую лестницу, и Элизабет быстро спустилась на землю.

Вдвоем они достигли укромного места, где под деревьями были спрятаны лошади, вскочили в седла и, не проронив ни слова, устремились в лес.

Элизабет сосредоточенно всматривалась в просеку и всеми силами старалась сдержать бушующие в душе чувства. Но совесть все же не давала покоя, и после целого дня пути без единой остановки она почувствовала себя совершенно обессиленной.

Наконец за два часа до полуночи путники устроили привал в глухой чаще не более чем в шестидесяти минутах езды от цели их путешествия. Тобиас занялся лошадьми, а Хэммонд развязал джутовый мешок с провизией.

Но Элизабет почти ни к чему не притронулась и медленно жевала кусок зачерствевшего хлеба. Развести огонь они не решились, и ночной холод заставил девушку плотнее закутаться в плащ.

– Миледи, – подал голос Хэммонд, – ехать осталось совсем немного. Отдохните, и, может быть, лучше, пока совсем не стемнело, попробовать добраться до дома вашего родственника?

Элизабет не ответила и только покачала головой. Пусть Хэммонд считает, что она слишком устала. Слуга, больше ни о чем не спрашивая, сообщил, что первым заступит в дозор. Девушка кивнула, показывая, что согласна, и закрыла глаза. Ее ум был смущен, и, терзаясь угрызениями совести, она в душе признала, что проиграла битву с собой, потому что, несмотря на все усилия, не могла прогнать поселившееся в сознании чувство вины.

Она пыталась убедить себя, что поступает правильно, но не могла отделаться от мысли, что совершает ошибку. Испытывая острое отчаяние, Элизабет понимала, что ей придется обмануть мужа. Нельзя, нельзя было так поступать. Прости, отец, тебе придется подождать, как и мне. Я доверилась Джеффри, и он отомстит за твою душу. Он дал мне слово. Так что надо смириться и верить – пусть хоть двадцать лет.

– Хэммонд! – Шепот Элизабет встревожил слугу, и он озабоченно опустился рядом с ней на колени.

– Вы что-нибудь слышали? – Хэммонд нервно озирался на непроглядную чащу, рука легла на рукоять меча. – Боюсь, что мой слух уже не тот, что раньше, – признался он и через мгновение добавил: – Как жаль, что вся ваша охрана – один только я.

– Не волнуйся, Хэммонд. – Элизабет успокаивающе похлопала его по плечу. – Я ничего не слышала. – И когда слуга нахмурился, пряча удивленный взор, ободряюще улыбнулась. – Не отправиться ли нам обратно?