Текст книги "Хрестоматия по социологии физической культуры и спорта. Часть 2"

Этика и спорт высших достижений

Печатается с сокращениями по изданию: Volkwein Karin A. E. Ethics and Top-Level Sport – a Paradox // Ethics and Sport. Special Issue. International Review for the Sociology of Sport. – 1995. – vol. 30, N 3/4. – pp. 311–321. Переводчик – В. И. Столяров

Кризис спорта высших достижений. То, что кризис проявляется в современном спорте, уже слишком очевидно и фактически преподносится нам почти каждый день с помощью разнообразных средств массовой информации. Особенно на самом верхнем уровне профессионализация и коммерциализация стали основными характеристиками спорта и, по – видимому, вытеснили идею спорта как игры на открытом воздухе. Спорт высших достижений стал «большим бизнесом» и важной частью современной промышленности. Цель спорта изменилась; она больше не лежит в самом спорте; скорее, спорт высших достижений определяется внешними мотивами (награды, прибыльные контракты, средство самовыражения и т. д.). На сегодняшний день мы сталкиваемся с так называемой неэтической практикой в спорте высших достижений, с такими методами, как насилие, обман, наркотики, допинг и т. д. По мнению многих, эти проблемы исходят от морально разложившегося мира спорта, где «моральные ценности вытеснила ценность долларов» [Eitzen, 1988, p. 17]. Идея «победить любой ценой» подавила так называемый «спортивный дух». (…)

Очевидный кризис спорта высших достижений поднимает вопрос о его значении и, тем самым, ставит нас перед дилеммой морали. (…) Дабы понять очевидную «дилемму морали» спорта высших достижений, мы должны исследовать социальную структуру, которая лежит в основе этого спорта в современном обществе. Социо-структурный контекст спорта высших достижений, по – видимому, основан на трех принципах: 1) победа любой ценой, 2) слишком сильный акцент на удачу, 3) тело как элемент неопределенности [см. Bette, Schimank, 1993]. Последний принцип относится к необходимости атлетов полагаться на свои тела ради спортивных достижений, однако, они не могут полностью положиться на них, чтобы добиться необходимых результатов, так как всегда есть риск провала. Я полагаю, что существует тесная связь между этими «неписанными» правилами спорта высших достижений (победа любой ценой, чрезмерный акцент на везение, тело как элемент неопределенности) и действиями спортсменов, тренеров, администраторов и т. п. Неудивительно, что под давлением требования достижения успеха спортсмены используют любые доступные средства (такие, как наркотики, обман, подтасовки, взятки и т. д.), чтобы достичь цели. Вопрос в том, как взывать к морали, например: «играть честно», «не обманывать» или отвергать наркотики и соответствующие действия с целью борьбы с распространённым «неэтическими» поведением среди людей, вовлечённых в спорт высших достижений. (…)

Несовместимость этики и спорта высших достижений. (…) Возникает вопрос: противоречив ли по своей природе спорт высших достижений или этика и спорт высших достижений несовместимы? Ответ двойственен.

1. В спорте высших достижений действия спортсмена не отражают его изолированное индивидуальное моральное поведение. Франке [Franke, 1989b, p. 36] отмечает, что спортсмен высокого класса одновременно является и спортивным идолом, созданным политикой и средствами массовой информации. Этическая оценка обычно допускает, что личность, поведение которой оценивается с точки зрения морали, тождественна с личностью, которая действует, – как в случае с употреблением допинга Беном Джонсоном на Олимпиаде 1988 г. в Сеуле, когда он был лишён золотой медали, потому что пренебрег очевидным запретом на такое поведение. Таким образом, использование им стероидов оценивалось как неэтичное в спортивном смысле. Он потерпел поражение как спортсмен; но потерпел ли он поражение как личность? (…) Г. Гебауэр [Gebauer, 1983, 1987] также указывал на дилемму образа спортсмена, формируемого средствами массовой информации, который является фиктивным, и, следовательно, не соответствует реальности.

(…) Для спортивной этики важно проводить различие между двумя различными реальностями, как это обычно делается в других сферах нашей культурной жизни, например, в театре и кино. Мы знаем, что актеры в театре, кино и других видах художественной деятельности играют определенную роль, которая не тождественна с актерами как индивидуальными личностями. Но в сфере спорта мы имеем тенденцию полагать, что спортсмены как спортсмены тождественны со спортсменами как личностями [Franke, 1989 b, p. 38], тогда как на самом деле спортсменов побуждает к достижению принцип: быстрее, выше, сильнее. Таким образом, благодаря своим спортивным достижениям спортсмен становится идеальной личностью (imaginary personality), которая не всегда совпадает с реальной личностью спортсмена. Из спортсмена делают идола, а когда он не отвечает требованиям морали, как это ожидалось, он превращается в антигероя, как в случае с Беном Джонсоном. Или в случае с восточногерманскими спортсменами: после объединения Германии люди стали отворачиваться от ранее прославленных спортсменов, которые были использованы системой (и которые пользовались системой). Широко распространённая среди бывших восточногерманских спортсменов практика употребления допингов (…) соответствовала системе, потому что они делали то, что их обязывали делать; у них не было свободы выбора. Это – крайний случай манипуляции спортсменами. Но и мы на Западе не лучше. И здесь спортсмены не принадлежат самим себе (в США это начинается ещё в школе и университете). Спортсмены следуют указаниям тренеров и администраторов; школы и университеты также используют их в качестве средства для своего возвышения. По – видимому, общество имеет потребность в спортивных идолах и средства массовой информации удовлетворяют эту потребность (а может быть даже и формируют ее), а если атлеты нарушают эти фальшиво сконструированные высокие моральные стандарты, их делают посмешищем.

2. На несоответствие между тем, что есть (правила спорта высших достижений в данном обществе) и тем, что должно быть (так называемые этические стандарты), обратили внимание в своем социологическом исследовании К. Бете и У. Шиманк [Berre, Schimank, 1993]. Они указывают на то, что каждое действие необходимо рассматривать в его специфическом контексте и опыте людей, принимающих решение о том, как действовать. Бетте и Шиманк ссылаются на «биографическую фиксацию» («biographical fixation»), имея в виду, что человек принимает конкретное решение, опираясь на свой социокультурный опыт, а потому его поведение никогда не может быть полностью свободным. Это не означает, что человек не может/не способен принимать решения, которые необходимым образом не связаны с его «предыдущим опытом» («path»). Но маловероятно, что он принимает решение независимо от своего предыдущего опыта. Это обозначается термином «биографическая ловушка» («biographical trap») [Bette, Schimank, 1993].

И спортсмены подвержены опасности попасться в эту «ловушку»; наиболее вероятно, что они будут действовать в соответствии с тем, чему и как их научили и что является наиболее важным в СВД: победить и добиться успеха. А вопрос о том, достигается ли это посредством честного и морально корректного поведения, часто рассматривается как второстепенный. Лишь те, кто добился успеха, получат награды в СВД; не учитывается, действовали ли они или не действовали при этом в духе «Фэйр плэй». Отсюда извлекается урок, что наиболее важен результат, а не то, как он достигнут. Если для тренера, например, контракт возобновляется лишь в том случае, если он имеет победный сезон, то тем самым он получает указание: выиграть любой ценой; и этот принцип он будет внедрять и в сознание спортсменов. (…)

С точки зрения этики, мы вынуждены признать, что спорт высших достижений парадоксален [Franke, 1989b]; потому что, с одной стороны, он требует действий, дающих преимущество перед противником, а, с другой стороны, взывает к честности и к равным шансам для всех участников соревнования. Два одновременно провозглашаемых принципа спорта высших достижений: победи соперника любым доступным законным или почти законным способом и в то же время поступай честно и согласно морали, противоречат друг другу. Например, прием анаболиков для достижения победы над соперниками соответствует первой норме соревновательного спорта (превзойди соперника), но находится в противоречии со вторым принципом равных шансов и честности. Спортсмен высокого класса должен делать выбор между этими двумя требованиями, которые предъявляет ему в настоящее время сама структура спортивной системы. Что будут делать спортсмены в этой ситуации и как следует им поступать? «Играть честно» («play fair») – вот достаточно упрощённый ответ традиционного спортивного моралиста.

Провал инициативы «честной игры» и других призывов к морали. Почему же инициатива «честной игры» и другие призывы к морали не противодействуют моральному кризису в спорте высших достижений? Представители «старой» спортивной этики соглашаются с тем, что в общем нормы спортивного соревнования сохранили свою силу. Проблема возникает, когда пытаются доказать, что спорт как обособленный социальный феномен сам по себе имеет воспитательную ценность (т. е. что он воспитывает характер и спортивное благородство). Социологическая литература опровергает это допущение. А когда, как в случае в Бен Джонсоном, он опровергается и для широкой публики, спортсмен провозглашается грешником или «козлом отпущения» («Sündenbock»), как его назвал Г. Гебауэр [Gebauer, 1987], чтобы оправдать традиционную нормативную структуру спорта.

В настоящее время представители спортивной этики, по-видимому, используют два различных подхода в своей аргументации. Первый подход состоит в том, чтобы призывать «быть честным», «быть в форме» («stay fit») или «не принимать анаболики». При этом принимается ложная предпосылка, что эти призывы приведут к соответствующим действиям или что сами по себе они изменят поведение. Второй подход исходит из предположения, что такие общие ценности, как здоровье, гуманность и самоопределение окажут воздействие на поведение в области спорта. Часто упускается из виду, что общие нормы не ведут с необходимостью к «правильным действиям».

В той мере, в какой мир, в котором мы живем, изменяется и становится более сложным, меняются и этические нормы. Условия и структура спорта сильно изменились за это столетие. Следовательно, включение в спорт необязательно приводит к саморазвитию или самоопределению спортсмена (как это когда – то предполагалось), особенно в спорте высших достижений, ибо главным фокусом здесь стал принцип успех/достижение, а не физическое, социальное и психическое развитие личности.

К. Бетте и У. Шиманк [Bette, Schimank, 1993] в своих рассуждениях о «биографической фиксации» поведения спортсменов в спорте высших достижений также приходят к выводу о том, что это поведение (например, существующую практику использования допинга) нельзя изменить моральными призывами. Например, в случае с допингом, как мы все хорошо знаем, эти призывы не работают. Напротив, спортсмены, которых призывали отказаться от применения допинга, не прекращали эту практику даже после нескольких наказаний (напр., Бен Джонсон, Кэтрин Краббе и др.). Это показывает, что принцип достижений и успеха любой ценой доминирует в их поведении. Поэтому, с точки зрения «биографической фиксации», спортсмены не прекратят употреблять допинг (те, кто его принимает) до тех пор, пока они ориентированы на достижение рекордов. «Святой (sane) мир спорта» не существует. Принцип победы любой ценой вызывает страх и неуверенность, и чтобы бороться с этими «эмоциями», «обманывают психику», принимая специальные психотропные препараты, которые предлагают тренеры, предписывают тренеры и доктора. Мы можем сделать вывод о том, что внешняя логика спорта высших достижений превалирует над призывами морали или педагогики. (…) «Fair play инициативы» и другие призывы к морали не могут справиться с кризисом в спорте высших достижений. (…)

Касательно новой спортивной этики. Нам нужна новая этика, которая создает основы для этической оценки специфической деятельности в конкретной ситуации. Г. Ленк [Lenk, 1985] в контексте этики спорта указывает на утилитаризм поведения («Handlungsutilitaismus»). Утилитарная этика требует, чтобы моральная оценка поведения основывалась в первую очередь на результатах деятельности, а не на предписаниях разума (как полагал Кант) или индивидуальных и социальных мотивах. Принцип этой этики состоит в том, /112/ чтобы получать «наибольшую пользу для большинства людей». Г. Ленк предлагает, чтобы в рамках спортивной этики моральная оценка поведения основывалась в первую очередь не на этических мотивах действия, а на реконструкции альтернативных возможностей действия. Эти альтернативы и определяют мотив свершения конкретного действия. Г. Ленк указывает четыре критерия для нравственной оценки действия: результаты действия; полезность действия (что хорошего в нём самом); соответствие этической теории (в данном случае теории утилитаризма); наибольшая польза для большинства людей (что является противовесом эгоцентризма).

Продолжая идеи Г. Ленка, я хотела бы пойти дальше и предложить, чтобы спортивная этика предугадывала действия, которые могли бы внести улучшение во все остальные действия в спорте. Структурный анализ спорта в обществе должен быть отправной точкой новой спортивной этики. Если структура спорта высших достижений с его чрезмерной ориентацией на победу и принципом «результат оправдывает средства» не изменится, существует мало надежды на изменение неэтичной практики в этом спорте. Если мы продолжаем осуждать спортсмена за его действия, мы лишь оправдываем существующую систему потребностей, скрываем реальные проблемы спорта. Значит, философы, социологи, педагоги и ученые всех областей спортивной науки должны совместно работать над созданием новой спортивной этики. Эта задача не может быть решена лишь одними философами спорта.

Детский спорт высоких достижений с педагогической точки зрения

Печатается с сокращениями по изданию: Grupe O. Hochleisungssport für Kinder aus pädagogischer Sicht // Kinder und Jugendliche im Leistungssport: Beitrage des Internationalen Interdisziplinaren Symposiums «KinderLeistungen» / Hrsg. Reinhard Daugs. – Schorndorf: Hofmann, 1998. – pp. 32–44. Переводчик: В. И. Столяров

О предмете дискуссии. (…) По поводу детского спорта высоких достижений Немецкий спортивный союз в 1983 г. принял программное заявление, которое называлось «Дети в большом спорте»[4]4
  См.: Дети в спорте…, 1983. – примеч. переводчика.


[Закрыть] (…). /113/ В 1988 г. было принято постановление «Возможные нагрузки и тренировки в детском возрасте». Тот, кто ожидал, что оно прояснит основные позиции по этому вопросу, оказался разочарован. Возникали все новые дискуссии, порой очень бурные. (…) Пока не удается выявить обоснованной теоретической базы по этому важному для спорта вопросу. Кроме того, имеется мало научно-экспериментальных исследований, которые могли бы послужить базой для заключительного решения.

(…) Количество детей, по-настоящему занимающихся спортом высоких достижений, т. е. у которых происходит целенаправленное временное – исчисляемое годами – смещение на ранний срок систематических тренировок и соревнований, (…), не очень велико. Количество видов спорта, в которых это явление имеет место, также не велико; преимущественно речь идет о фигурном катании, художественной гимнастике, спортивной гимнастике и плавании. Но нельзя не заметить, что это проникает и в другие виды спорта, в которых, например, можно стать чемпионом Европы уже в детском возрасте. (…) Но если рассматривать вопрос о детском спорте высоких достижений в меньшей степени с количественной, а больше с педагогической точки зрения, и с учетом того, чего мы собственно хотим добиться от этого спорта, почему мы этого хотим, то даже при небольшом числе причастных к нему детей встают принципиальные педагогические вопросы: что означает для этих детей тот факт, что спланированный и организованный по условиям взрослых большой спорт переносится на детский возраст, т. е. на период до и во время полового созревания? Что для нас в этом важно, и каковы педагогические и физиолого-психологические критерии, позволяющие ответить на вопрос, полезна или вредна эта форма спорта для развития и воспитания ребенка? (…)

Детский спорт высоких достижений с педагогической точки зрения.

Как и многое другое в детском возрасте, (…) детский спорт высоких достижений возник не по педагогическим причинам. Он не был придуман с целью воспитания детей. Его основной интерес не носил педагогического характера; было бы замечательно, если бы это было так. Кубертен страстно желал этого: большой спорт либо будет носить педагогический характер, /114/ либо его не должно существовать, – так гласило его олимпийское кредо. Несмотря на то, что Парижский конгресс 1994 г., посвященный столетию олимпийского движения, вновь подтвердил приверженность этой педагогической направленности спорта высоких достижений, но одного взгляда на практику видно, что преимущественный ее интерес заключается в самосохранении системы этого спорта и в улучшении достигнутых в ней спортивных успехов и достижений. (…)

Для того, чтобы достигнуть оптимизации достижений, в некоторых видах спорта (не во всех), большой спорт с его структурами, организационными условиями, тренировочными нагрузками и требованиями к соревнованиям переносится на детский возраст. Это происходит по настоянию взрослых. Дети сами не додумались бы до того, чтобы подчиниться требованиям запланированной и ориентированной на долгосрочное достижение высоких спортивных результатов форме спорта и организовать свой дневной, недельный и годовой режим таким образом, как того требует систематическая подготовка к наивысшим спортивным результатам. Они этого вовсе не умеют. Это не исключает того, что детям доставляет радость достижение высоких результатов, участие в соревнованиях и упражнениях; они также с удовольствием ходят на тренировки. Но довести свои показатели до уровня выше среднего, удерживать их, планировать свое время на долгие годы вперед дети сами не могут; для этого необходимо действие широко разветвленной социальной сети, состоящей из родителей, тренеров, учителей, врачей, а иногда и психологов. (…)

Две противоположных позиции. (…) Подневольный труд или радость, страдание или желание, препятствие или поддержка детского развития характеризуют противоположные оценки. Например, говорилось о том, что необходимо отменить «детский труд», долой детский высокий спорт, который не позволяет детям оставаться детьми, который, по словам спортивного педагога из Гамбурга Конрада Пашена, подвергает «детей суперстрессу современных спортивных тренировок, нацеленных на высокие достижения». Детей лишают важнейшего опыта, нарушается их семейная жизнь, ограничиваются их социальные контакты, наносится вред их развитию. Из-за спорта высоких достижений создается угроза их физическому, умственному и душевному здоровью, из-за того, что «сеть опеки», /115/ в которую «безвыходно затягивается» ребенок, «становится все плотнее» «тоталитарная система, в которой нет двери», как утверждает голландский спортивный педагог Барт Крум. (…) И совершенно в противоположном духе высказываются сторонники детского спорта высоких достижений: в этом спорте дети могут получать стимулы и побуждения, формировать ценные для их жизни ориентации; при соответствующем руководстве это дает больше позитивного, чем если бы в спортивном плане вообще бы ничего не делалось; ребенок может (…) реализовать свое право на развитие своих талантов. Что касается выносливости и прежде всего координационных способностей детей, то их можно нагружать еще больше и хорошо тренировать; одностороннего психического развития можно избежать при правильном руководстве, при ответственном построении тренировок; при хорошем медицинском обслуживании не стоит также опасаться нанесения вреда физическому здоровью, а при хорошем социальном обслуживании – и душевному. Если и делаются некоторые оговорки относительно того, как сегодня строится детский спорт высоких достижений, то в принципе ему даются положительные оценки в плане воспитания и развития – только его нужно правильно, т. е. в «соответствии с детским характером», организовывать.

Что касается этих двух противоположных точек зрения на детский высокий спорт, то можно легко установить, что несмотря на их противоположность они пользуются одним и тем же аргументом детскости. В одном случае говорится, что от детского высокого спорта следует отказаться в интересах ребенка, так как он не соответствует детскому характеру; в другом случае: с педагогической точки зрения за детский высокий спорт можно нести ответственность, если он строится в соответствии детскому характеру. Но что это означает?

Детство и детскость. В чем заключается «суть» ребенка или детства, в соответствии с которым или от имени которого необходимо осторожно дозировать или совершенно отказаться от нагрузок и требований, которые несет с собой детский спорт высоких достижений? (…) Естественной сущности ребенка, которую необходимо развивать, (…) не существует. Ребенок с самого начала формируется в социокультурном плане, и это означает не только то, /116/ что он со дня своего рождения подвержен социальному и культурному воздействию, что на него оказывают влияние факторы, с одной стороны, способствующие, а, с другой стороны, мешающие его развитию, но и то, что направление и сила многих воздействий определяется тем, каким представлением о ребенке при этом руководствуются. Это представление может быть совершенно различным.

Если рассматривать историю детства, то можно увидеть не только любовь матери и самоотверженность родителей, оберегающих его детскую комнату и неомраченное детское счастье, но и то, что от детей все время чего – то ожидают, требуют, к чему – то принуждают; мы увидим приучение к дисциплине, наказание, плохое обращение и даже убийства детей, детский труд, большую детскую смертность, детские банды, детскую проституцию. И наряду с этим мы видим, что дети способны к таким достижениям, каких обычно можно ожидать только от взрослых: например, в восемь лет делать переводы Платона с греческого на французский, как это делал Теодор Агриппа Д'Обиньи, в двенадцать лет написать работу о звуке, как это сделал Паскаль, или в четырнадцать лет, как Моцарт, написать оперу. Дитрих Курц составил список таких достижений; на детей смотрели как на маленьких взрослых, и с ними обращались как со взрослыми. Детство как особый и самостоятельный отрезок человеческой жизни можно в этом смысле сравнить с поздним «изобретением» или открытием, чем мы обязаны гениальному Жан Жаку Руссо.

Но детство это не только «изобретение», оно является также культурным и педагогическим достижением. Идея детства и вместе с ней идея детскости связана со знанием особенностей этого отрезка развития, о праве ребенка на неприкосновенность и защиту. (…) Это право детей предполагает в том числе, что они имеют право на собственный детский мир, на защиту и оберегание, что правила и требования взрослой жизни не должны или лишь ограниченно должны распространяться на них, что им необходимо предоставить простор для развития их задатков и сил и что этот простор необходимо защищать от вредных влияний извне; это означает также, что с ними следует обращаться как к цельным созданиям, которым нельзя давать одностороннее образование, что они имеют право на поддержку их талантов /117/ и что их необходимо соответственно готовить к взрослой роли в культуре и обществе; и это означает, что если у них имеется к чему-то талант, то его нужно бережно поддерживать. (…)

Правда, все это не означает, что дети не могут выдерживать интенсивных нагрузок и выполнять высокие требования в некоторых видах спорта, в цирковом искусстве и акробатике или в музыке могут добиваться высоких и даже высочайших достижений. Но с педагогической и этической точки зрения возникают вопросы: должны ли дети выдерживать все, что они могут, или должны ли они достигать тех результатов, которых они могут достигнуть? И действительно ли так важны для их развития высочайшие спортивные достижения, что к ним нужно стремиться с педагогической точки зрения? С психологической и медицинской точки зрения в детском спорте высоких достижений некоторые нагрузки и требования могут быть безвредными для ребенка. Однако это не означает, что данный спорт для них желателен и с педагогической точки зрения. Или по-другому: не все, что в детском спорте высоких достижений могло бы быть сделано с ребенком в плане целенаправленного, так желаемого взрослыми, улучшения спортивных достижений, следует делать.

Необходимо задать вопрос, в какой мере и насколько интенсивно высокий спорт с его определенными для взрослых правилами и нормами, с его принципами достижений, конкуренцией и в связи с этим со специфическим планированием тренировок и соревнований должен переноситься в детскую жизнь и определять цели и содержание воспитания и развития? Педагогический ответ на это возможен только с учетом принципа педагогической ответственности, которая касается учителей, тренеров, а также родителей и социального окружения детей.

Педагогическая ответственность за развитие ребенка. То, что в этой связи может быть названо ответственностью за ребенка, не может с педагогической точки зрения в первую очередь определяться исключительно заинтересованностью в оптимизации высоких спортивных достижений (…) Она должна исходить также из заботы о будущем ребенка, который позже станет взрослым, а также из стремления обеспечить ему счастливое настоящее. Она должна предоставить ребенку целостное воспитание, которое не допускало бы односторонности развития и не ограничивало бы его в будущих возможностях, /118/ а скорее открывала бы их ему в смысле растущего самоопределения и одновременно создавала бы те возможности, которые служили бы оптимальным стимулом для разностороннего опыта и понимания, основой самостоятельности и самоопределения, короче: для формирования детской личности. Излишне специально упоминать, что сюда же относится и здоровое физическое развитие. (…)

Актуальная и долгосрочная ответственность. Цели детского спорта высоких достижений не носят в первую очередь педагогического характера; он не был изобретен в целях воспитания ребенка. Интерес к нему – это, по понятным соображениям, заинтересованность в сохранении существования спорта высших достижений взрослых, в постоянном прогрессе достижений, а также в том, чтобы добиться успехов в международных спортивных состязаниях и тем самым соответствовать общественному спросу. Это вовсе не педагогические цели, и это вообще не цели, к которым бы дети пришли сами по себе, если бы взрослые не подвели их к тому, чтобы они следовали этим целям. Целями детей, скорее, могут быть игра, движение, состязание, освоение трюков движения, удовлетворение их любопытства путем проб и экспериментов; их целью является также спортивное мастерство, но в первую очередь не та форма достижений, которая стоит в конце долгосрочно спланированного и связанного с тренировками пути.

Спорт – на основе условий и требований спорта высоких достижений – не является чем-то естественно понятным для ребенка. Это то, что ему должны, как правило, объяснить взрослые. И когда это объясняется, то вследствие этого от детей требуют, а иногда и принуждают их, упражняться и тренироваться по нормам взрослых, участвовать в соревнованиях, которые проходят по правилам соревнований взрослых. (…)

Правда, особые структуры и условия спорта высоких достижений могут фактически оказывать воспитательное воздействие, а установка на действующий в нем принцип состязательности и достижений успехов имеет воспитательное действие. Объем, интенсивность и направление этого действия всегда зависят от того, каким является семейное и социальное окружение ребенка. К тому же такие воздействия могут различаться еще по социальным предпосылкам. Относительно такого ребенка, который через высокий спорт может найти дорогу к социальному подъему, /119/ или чье социальное окружение воспринимает возможность того, что он на этом пути целенаправленно может совершенствовать свои таланты как награду, детский спорт высоких достижений будет оцениваться по другому, чем, например, относительно ребенка, который должен сменить свой привычный социальный мир на своего рода спортивный кадетский корпус. Если подходить к обсуждаемому вопросу под таким углом зрения, то нельзя дать окончательного педагогического ответа на вопрос, является, или в какой степени спорт в условиях спорта высоких достижений вредным для детей. (…)

Это – одна сторона педагогического подхода; она касается актуальной педагогической ответственности. А другая затрагивает принципиальную линию аргументации. Так как полагают, что спорт высоких достижений по различным причинам желателен для общества, и к его дальнейшему развитию стремятся как к части культурной и общественной жизни, то уместно (а также педагогически последовательно) в тех видах спорта, в которых дети занимаются этим спортом, изменять правила соревнований таким образом, чтобы к ним не допускали детей детского и раннего юношеского возраста и тем самым отпала сама необходимость в слишком ранней специализации. Проблематично для ребенка не само по себе достижение; проблему представляет включение ребенка в систему, структурные условия которой ему не соответствуют. (…)

Выводы. Имеется немало педагогически важного и незаменимого опыта, который нужен детям для их развития и воспитания; сюда (…) относится также опыт соревнований и нагрузок, учебы и тренировки, побед и поражений. Для того, чтобы приобрести этот педагогически важный опыт, не обязательно, чтобы дети занимались спортом в условиях спорта высоких достижений. Достаточно, если они будут заниматься спортом в рамках соревновательности, что также может принести им этот особый опыт. Это то, что мы, как правило, называем соревновательным спортом. И в нем ребенок стремится к достижению результатов, «отрабатывает» их, старается что-то уметь, выступает в соревнованиях, должен уметь переносить победы и поражения. Все это имеет место /120/ не только в условиях спорта высоких достижений, (…) который даже для взрослых атлетов тяжело выносить. Дети, пока они еще дети, должны заниматься спортом, ориентированным на достижения и мастерство, а если они талантливы, то и на наивысшие достижения, в доверительной и контролируемой социальной обстановке, которая является или может быть частью детской жизни.