Текст книги "Карсон Венерианский"

17. Сорок минут!

Когда Тамана известили, что я вернулся в Санару, он велел немедленно доставить нас к нему. Он хорошо знал Тоганью Зерку еще в Амлоте и, выслушав ее историю, пообещал, что и она, и Мантар будут вознаграждены за опасную работу, которую они вели в твердыне Зани. Мне он даровал титул и пообещал дворцы и землю, как только правительство будет восстановлено в Амлоте. Когда он узнал об отношении к нам граждан Санары, потому что мы выглядели как Зани, он приказал принести всем троим новую одежду, а нам с Мантаром парики. Затем он передал Зерку и Мантара на попечение слуг и взял меня с собой к Джахаре, своей королеве. Я знал, что он хочет поговорить со мной без посторонних и рассказать мне о Дуари – тема, которая все время была у меня на уме, но о которой ни один из нас не заговорил. Маленькая принцесса Нна была со своей матерью, когда мы вошли в апартаменты королевы, и они обе приветствовали нас с большой сердечностью и подлинно дружескими чувствами.

К счастью для Нна, ее не сковывали странные обычаи Вепайи, которые сделали из Дуари фактическую пленницу в ее собственных покоях в дворце ее отца. Нна была совершенно не ограничена в общении, как и другие члены королевской семьи. Она была хорошей девочкой, гордостью Тамана и Джахары. Через некоторое время после моего прихода гувернантка увела Нна, и я снова увидел ее только после ужасного события и опасного приключения.

Как только я, Таман и Джахара остались одни, я обратился к Таману:

– Расскажи мне о Дуари, – взмолился я. – Сегодня утром я видел, как энотар покинул Санару и направился в океан. Никто, кроме Дуари, не мог управлять им, поскольку только она и я умеем летать на нем.

– Ты прав, – ответил он. – Это была Дуари.

– Она улетела, чтобы вернуть своего отца в Вепайю? – спросил я.

– Да. Минтеп по существу заставил ее так поступить. Она еще не отказалась от надежды, что ты жив, и хотела остаться. Она собиралась полететь в Амлот с бомбами и посланием, что она будет бомбить город, пока тебя не освободят, но Минтеп не позволил ей. Он поклялся, что если ты жив, он убьет тебя, как только увидит. Как отец, он в долгу у тебя за все, что ты сделал для его дочери, но как джонг Вепайи он обязан убить тебя за то, что ты посмел любить его дочь и взять ее в жены. Наконец он приказал ей вернуться с ним в Вепайю и предстать перед судом аристократии Куаада за нарушение одного из древнейших табу Вепайи.

– Это может означать для нее смерть, – сказал я.

– Да, она понимала это. Понимал и Минтеп, но династические законы и обычаи Вепайи так пронизывают каждую клеточку их существа, что они почти не могут себе представить, как их ослушаться. Дуари смогла бы, если бы знала, что ты жив. Она сказала мне об этом и сказала еще, что она охотно вернется в Вепайю, поскольку предпочитает смерть жизни без тебя. Не знаю, что бы Минтеп стал делать, если бы она отказалась вернуться в Куаад. Думаю, что он убил бы ее собственными руками, несмотря на то, что очень любит ее. Я приготовился к такому повороту событий и защитил бы Дуари даже ценой помещения Минтепа в тюрьму. Признаюсь тебе, что мы все были в очень трудной ситуации. Я никогда до сих пор не видел, чтобы человек столь несомненного ума, как Минтеп, был так безумно фанатичен, хотя и только в одном вопросе. Во всех остальных отношениях он был вполне нормален и окружал Дуари любовью и заботой преданного отца. Я часто задумывался, как бы он поступил, если бы Дуари обнаружила тебя в Амлоте? Не могу себе представить его с тобой в энотаре. Но скажи мне, что пошло не так в твоих планах? Дуари сказала, что ты не покинул город на лодке, как должен был сделать, если бы тебя освободили.

– Я поступил так, как было запланировано, но со мной были Зерка и Мантар, а Дуари высматривала одинокого человека в лодке. Мой летный шлем с меня сняли в комнате суда, так что ей не по чему было опознать меня. Она приняла нас за троих Зани.

– Значит, она видела вас, – сказал Таман, – потому что она сказала, что в гавани были только трое Зани. Когда ты не появился, как она надеялась, она решила, что Зани убили тебя и бомбила город, пока не исчерпала запас бомб. Затем она улетела прочь с Минтепом, Уланом и Леганом. Они оставались в окрестностях Санары несколько дней, пока мы не запустили три шара, чтобы сигнализировать, что можно безопасно возвращаться в Санару. Конечно, в то время мы еще не знали, что тебя нет на корабле.

– А что с Мьюзо? У ворот мне сказали, что он низложен.

– Да, он был низложен и помещен в тюрьму, – ответил Таман. – Но у него есть некоторое количество последователей, которые больше не могли чувствовать себя в безопасности в Корве. Они в отчаянии и готовы на все. Прошлой ночью им удалось освободить Мьюзо из тюрьмы, и теперь он скрывается где-то в городе. Мы не думаем, что ему уже удалось бежать из Санары, хотя он собирается это сделать. Он верит, что если он доберется до Амлота, Зани сделают его джонгом. Но ему неизвестно то, что знаем мы – Мефис мертв, а после его смерти все-таки произошла контрреволюция, и верхушка Зани была полностью повержена. Все люди, даже рядовые Зани, давно их ненавидели. Весть об этом, должно быть, дошла до войск под Санарой вчера утром, поскольку именно тогда они снялись с позиций и отправились в долгий путь обратно в Амлот.

– Значит, долгая гражданская война окончена, – сказал я.

– Да, – ответил Таман, – и я надеюсь вскоре восстановить столицу в Амлоте. Я уже послал в Амлот известие, что объявляю амнистию всем, кроме главных вождей и тех, чьи действия были определенно преступными. Я собираюсь через несколько дней отправиться сам вслед за известием во главе сильной армии. Друг мой, я надеюсь, что ты последуешь со мной и получишь в моей столице все награды и почести, которых заслуживаешь.

Я покачал головой.

– Не сочти, что я не ценю по достоинству твое великодушие, – сказал я. – Но думаю, ты понимаешь, что все эти почести ничего не значат, раз со мной нет моей принцессы, чтобы разделить их со мной.

– Но почему? – настаивал он. – Ты должен жить, и можешь жить в чести и комфорте. Какие у тебя еще могут быть планы?

– Я собираюсь последовать за Дуари в Вепайю.

– Невозможно! – воскликнул он. – Как ты надеешься добраться до Вепайи? Все суда флота Корвы были уничтожены или захвачены врагом во время последней войны.

– У меня есть лодка, на которой я благополучно добрался из Амлота, – напомнил я ему.

– Какая лодка? Рыбачья? – спросил он.

– Да.

– Жалкая скорлупка! – воскликнул он. – Ты не переживешь первого же шторма.

– Как бы то ни было, я совершу эту попытку, – сказал я.

Он печально покачал головой.

– Хотел бы я отговорить тебя, – сказал он. – Не только потому, что ты мой друг, но и потому, что ты можешь принести много пользы Корве.

– Каким образом? – спросил я.

– Ты можешь показать нам, как строить энотары и научить моих офицеров летать на них.

– Искушение велико, – признал я. – Но я никогда не буду спокоен, пока не буду знать, что сделал все, что в человеческих силах, чтобы спасти Дуари.

– Что ж, ты все равно не можешь отправляться немедленно. Постараемся использовать как можно полнее то время, пока ты с нами. Я больше не стану докучать тебе своей назойливостью.

Он позвал адъютанта, чтобы тот показал мне мои апартаменты. Там я нашел новую одежду и парик. После горячей ванны я почувствовал себя новым человеком, и выглядел тоже неплохо, как показало мне зеркало. Я бы не узнал сам себя, так сильно черный парик изменил мою внешность.

Зерка, Мантар и я обедали этим вечером в огромном банкетном зале дворца джонга вместе с Таманом, Джахарой и высшей знатью Корвы. Они все знали меня, некоторые очень хорошо, но все согласились, что никогда бы меня не узнали. Я решил, что это объясняется не только черным париком. Во время моих опасных приключений в Амлоте я изрядно сбавил вес. На мою долю выпало много душевных страданий, поэтому лицо стало изможденным, щеки ввалились, прорезались морщины.

Во время продолжительного обеда, мы, «отважная тройка из Амлота», по существу, монополизировали беседу, но не по собственному желанию. Остальные гости настаивали на том, чтобы услышать во всех подробностях то, чему мы были там свидетелями и что испытали. Они особенно заинтересовались рассказом Зерки о том, при помощи каких хитрых способов контрреволюционеры осуществляли свои действия, несмотря на высокоорганизованную шпионскую систему Зани и безжалостное истребление всех, кто попал под подозрение.

Они завороженно слушали ее рассказ, когда в банкетный зал вбежал очень взволнованный адъютант и подошел к Таману. Он что-то прошептал джонгу на ухо, и тот внезапно побледнел. Затем он встал, взял под руку Джахару и вышел с ней из зала.

Хотя уход джонга позволял нам также свободно покинуть зал, никто этого не сделал. Мы все чувствовали, что у Тамана неприятности, и я думаю, что все как один подумали только о том, чтобы остаться – на случай, если наша помощь понадобится джонгу. Мы были правы, потому что через некоторое время адъютант вернулся и попросил нас оставаться в зале, пока Таман не поговорит с нами. Через несколько минут Таман вернулся в банкетный зал и, стоя во главе стола, обратился к нам.

– В этом зале, – сказал он, – много моих самых верных подданных и друзей, которым я доверяю. Я пришел к вам в момент ужасной трагедии и прошу вашей помощи. Джанджонг Нна была похищена из дворца.

Невольное восклицание ужаса сорвалось с губ собравшихся.

– Ее похитили при помощи кого-то из дворцовых слуг, – продолжал Таман. – При этом были убиты два верных стражника, которые пытались защитить ее. Это все, что мне известно.

Кто-то пробормотал:

– Мьюзо!

Этот возглас отражал мысль каждого из нас. Сразу вслед за этим в зал торопливо вошел офицер и подошел к Таману, протягивая ему послание.

– Это было найдено в апартаментах джанджонг, – сказал офицер.

Таман прочитал послание до конца и поднял глаза на нас.

– Вы правы, – сказал он. – Это Мьюзо. Он угрожает убить Нна, если я не отрекусь от трона в его пользу и не принесу ему клятву верности.

Мы все лишились голоса. Что можно было сказать? Могли ли мы посоветовать отцу принести в жертву любимую дочь? Могли ли мы позволить Мьюзо стать джонгом Корвы? Перед нами была неразрешимая дилемма.

– Указано ли в послании время, когда ты должен принять решение? – спросил генерал Варо.

Таман кивнул.

– Между первым и вторым часом завтра утром я должен отправить с крыши дворца шары – один, если я отказываюсь; два, если согласен.

– Сейчас двадцать шестой час, – сказал Варо. – У нас одиннадцать часов, чтобы предпринять какие-либо действия. Пока я умоляю тебя, Таман, воздержаться от принятия решения. Посмотрим сначала, чего нам удастся достигнуть.

– Оставляю все на твое усмотрение, Варо, – сказал Таман, – до первого часа завтрашнего утра. Держи меня в курсе всех действий. Но прошу тебя не рисковать жизнью моей дочери.

– Ее безопасность будет нашей первоочередной заботой, – заверил джонга Варо.

Таман был с нами, пока мы обсуждали планы. Самым практичным казалось тщательно обыскать весь город, и Варо тотчас отдал приказ каждому солдату Санары приступить к розыскам. Еще никогда ни один город не прочесывали так тщательно.

Я попросил разрешения присоединиться к поискам. Когда Варо дал согласие, я тотчас направился к себе и позвал офицера, назначенного служить мне. Когда он появился, я спросил его, не может ли он быстро достать для меня одежду, которую мог бы носить небогатый человек, но такой, который при этом вполне мог бы иметь при себе меч и пистолет.

– Это несложно, господин, – сказал он. – Мне нужно только пойти к себе домой и принести мою собственную одежду, которую я надеваю, снимая форму.

Через десять минут на мне была одежда обычного гражданина среднего класса, и я вышел на улицу. У меня был план – не особенно блестящий, но лучший из тех, что я смог придумать. Мне были известны некоторые заведения с подозрительной репутацией, где собирались люди городского дна, которые за деньги могли пойти на любое ужасное преступление. Мне пришло в голову, что я смогу услышать там разговоры об известных им преступлениях и, может быть, услышу намек, который наведет меня на верный след. Я испытывал не особенно много энтузиазма по поводу этой идеи, но я должен был что-то предпринять. Мне нравилась малышка Нна, и я не мог сидеть и бездействовать, когда она была в опасности.

Я направился в нижний конец города, где располагались рыбные базары, и где матросы собирались пьянствовать и подраться до войны, которая истребила весь торговый флот и большую часть рыбачьего промысла Санары. Теперь этот район был почти пустынен, но там все еще были открыты многие из старых питейных заведений, влачивших жалкое существование, но удерживающихся на плаву благодаря мужчинам и женщинам городского дна. Я переходил из одного заведения в другое, покупая выпивку там, играя в азартные игры здесь, и везде прислушивался к случайным обрывкам разговора, которые могли дать ключ. Но я не услышал ни в одном из мест, по которым слонялся до тридцать шестого часа, ничего, что могло бы дать бы хоть какой-то намек на местонахождение Нна или ее похитителей.

Я был обескуражен и почти утратил надежду. Тридцать шестой час застал меня в пивнушке около участка городской стены, идущего вдоль реки. Я притворялся, что нахожусь под действием гнусного напитка, который здесь популярен и имеет вкус смеси джина с керосином, от которых, как от напитков, я не в восторге даже по отдельности. Я позволил втянуть себя в азартную игру, которая немного напоминает маджонг. Я постоянно проигрывал и платил с неизменно хорошим настроением.

– Ты, должно быть, богач, – сказал неприятного вида завсегдатай, сидящий рядом со мной.

– Я знаю, как зарабатыывать деньги, – сказал я. – Я много заработал сегодня ночью. Меня могут за них повесить, так почему бы мне с тем же успехом на них не повеселиться?

– Отличная мысль! – одобрил он. – Но как ты получил столько денег так легко?

– Спроси что-то другое, приятель, – сказал я. – Не очень-то я хочу болтаться на виселице.

– Могу побиться об заклад, что знаю, как он получил свои денежки, – сказал другой. – И его и впрямь повесят, если только…

– Если только что? – спросил я свирепо.

– Ты сам знаешь, как знают Прунт и Скрэг. Они сейчас отправились за остальной частью своих денег.

– Вот как? – заинтересовался я. – Я свои остальные не получил. Я не знаю, где мне их получить. Кажется, они меня обжулили. А, ладно, мне хватит и того, что есть.

Я встал и пошел к двери, пошатываясь. Я не знал наверняка, что этот разговор выведет меня на тот след, который я искал, но шанс такой был.

Похищение Нна было, наверное, величайшим преступлением в Санаре со дня основания города. Когда кто-то демонстрировал большое количество денег в таких обстоятельствах, как это делал я, это наводило на очевидную мысль о связях с преступным миром, ибо человек моего теперешнего вида не мог внезапно получить большие деньги честным путем.

Я не успел еще дойти до двери забегаловки, как почувствовал чью-то руку на плече. Я повернулся и взглянул в хитрое лицо человека, который последним говорил со мной.

– Давай поговорим, приятель, – сказал он.

– О чем? – спросил я.

– Тебе причитаются кой-какие деньги, – сказал он. – Сколько ты мне дашь, если я покажу тебе, где ты можешь их получить?

– Если ты и вправду можешь это сделать, я дам тебе половину, – сказал я.

– Отлично, – сказл он. – За половину я на это пойду. Но сегодня плохая ночь для такой работы. Из-за того, что они похитили дочь джонга, весь город прочесывают и всех допрашивают. Эти ребята получили за свою работу много денег. То, что ты получил за смерть старого Курха – ничто по сравнению с тем, что заплатил Мьюзо, чтобы ему доставили дочь джонга.

Значит, я шел по ложному следу! Но как попасть на верный? Парень был, очевидно, пьян, чем и объяснялась его болтливость, и он что-то знал о похищении Нна, но как много? И как мне перевести его с одного следа на другой? Я понял, что придется брать быка за рога.

– С чего ты взял, что я имею какое-то отношение к убийству Курха? – спросил я.

– А что, не так? – спросил он.

– Конечно, нет, – заверил я. – Я никогда ничего подобного не говорил.

– Тогда откуда у тебя столько денег? – спрсил он.

– Есть другие дела, кроме дела Курха.

– Сегодня в городе было только два больших дела, – сказал он. – если бы ты участвовал во втором, ты бы знал, куда идти.

– Я не знаю, – признал я. – По-моему, они пытаются обмануть меня и забрать мою долю. Они сказали, что принесут мне ее сюда, но их нет. И они не сказали мне, куда они дели девочку. Я бы отдал все, чтобы это узнать. Если бы я только знал, клянусь, им бы пришлось со мной расплатиться, не то… – я многозначительно дотронулся до меча.

– Сколько бы ты дал? – спросил он.

– Какая тебе разница? – спросил я. – Ты ведь не знаешь, где она.

– Это я-то не знаю? Ты только покажи мне, какой высоты столбик твоих денег. За высокие деньги я много чего знаю.

Деньги в Корве все сделаны из одного и того же металла. В центре у них прорезаны отверстия – разного размера круги, квадраты, овалы и кресты. Но внешний диаметр у всех одинаковый. Ценность монеты определяется весом содержащегося в ней металла. Они легко укладываются в столбики и, естественно, столбики из более толстых дорогих монет получаются выше. Отсюда общепринятое выражение «высокие деньги», которое означает большое количество денег.

– Ну, если ты действительно покажешь мне, где она, – сказал я, – я дам тебе пятьсот пандаров.

Пандар имеет в Корве примерно такую же покупательную способность, как доллар в Америке.

– У тебя столько нет, – сказал он.

Я встряхнул мой карман-сумку, чтобы деньги зазвенели.

– Как тебе звон? – спросил я.

– Мне нравится держать деньги в руке, а не только слушать, как они звенят, – сказал он.

– Ладно. давай выйдем наружу, где нас никто не будет видеть, и я покажу их тебе.

Я увидел в его глазах жадный блеск, когда мы выходили на улицу. Я нашел место, которое было пустынно и в то же время слабо освещено лампой из окна, отсчитал пятьсот пандаров в его сложенные пригоршнями ладони, расстраивая его планы убить меня, если у него такие были. Затем, прежде чем он успел пересыпать деньги в свою сумку-карман, я вытащил пистолет и приставил к его животу.

– Если тут кто-то будет стрелять, то это буду я, – сказал я ему. – Теперь отведи меня туда, где держат девочку, и без глупостей. Если сделаешь это, можешь оставить себе деньги. Но если попытаешься удрать, или не отведешь меня, куда нужно, получишь из пистолета. Пошли.

Он выдавил из себя слабую ухмылку и повернулся, чтобы идти по темной улице. При этом я вытащил его пистолет из кобуры, и дуло своего приставил ему к спине. Я не хотел рисковать.

– Ты в порядке, парень, – сказал он. – Когда эта работа будет закончена, я был бы не против работать с тобой. Ты работаешь быстро и знаешь, что делаешь. Тебя никто не надует.

– Спасибо, – сказал я. – Будь в том же заведении завтра вечером, и мы поговорим.

Я подумал, что это может удержать его от попыток перехитрить меня. Но продолжал держать пистолет у него под ребрами.

Он провел меня вдоль стены к старому заброшенному зданию, в одном конце которого была огромная мусоросжигательная печь, расположенная внутри огнеупорной пристройки, достаточно большой, чтобы в ней могло поместиться полдюжины человек. Он остановился рядом и прислушался, украдкой осматриваясь по сторонам.

– Она здесь, внутри, – прошептал он. – Из этой пристройки есть вход в здание. Теперь отдай мне пистолет и я пойду.

– Не так быстро, – предупредил я. – Договор был, что ты покажешь мне девочку. Иди вперед!

Он замер в нерешительности, и я подтолкнул его пистолетом.

– Они меня убьют! – захныкал он.

– Если ты не приведешь меня к девочке, им не придется этого делать, – пригрозил я. – Теперь больше ни слова, нас могут услышать. Если мне придется идти внутрь одному, я оставлю тебя здесь снаружи – мертвого.

Он больше ничего не говорил, но дрожал всем телом, забираясь в огромную печь. Я положил его пистолет на выступ пристройки и последовал за ним. В пристройке было совершенно темно, и ничуть не лучше было в комнате, в которую мы вошли. Мне пришлось придержать моего спутника за ремни, чтобы он от меня не улизнул. Мы молча стояли целую минуту, прислушиваясь. Мне показалось, что я слышу приглушенный шум голосов. Мой проводник осторожно продвигался вперед, нащупывая путь шаг за шагом. Очевидно было, что он уже бывал здесь. Он пересек комнату и на противоположной стене нашел запертую дверь.

– Это путь к бегству, – прошептал он, отпирая дверь.

Судя по направлению, откуда мы пришли, дверь выходила на улицу.

Он повернулся и снова пересек комнату наискосок, направляясь к пртивоположной стене. Здесь он обнаружил другую дверь, которую отпер с наивозможными предосторожностями. Когда дверь открылась, шум голосов стал слышнее. Впереди я видел тонкий луч слабого света, который выходил откуда-то из-под пола комнаты. Мой проводник подвел меня туда, и я увидел, что свет идет из отверстия в полу.

– Смотри! – шепнул он.

Мне пришлось лечь на живот, чтобы заглянуть в отверстие в полу, и я принудил его лечь рядом. В ограниченном поле моего зрения оказалась не слишком большая часть нижней комнаты, но того, что я увидел, было вполне достаточно. Двое мужчин разговаривали, сидя за столом. Один из них был Мьюзо.

– Ты ведь не собираешьсмя на самом деле убить ее? – спросил второй.

– Если Таман до второго часа не даст мне положительного ответа, я, скорее всего, так и сделаю, – ответил Мьюзо. – Если она напишет своему отцу, как я ей велел, она может сразу уйти, потому что я знаю, что Таман не позволит своей дочери умереть, если она сама будет умолять спасти ее.

– Лучше сделай это, Нна, – сказал собеседник Мьюзо. – Времени осталось мало.

– Никогда! – ответил голос девочки, и я понял, что нашел Нна.

– Можешь идти, – прошептал я своему спутнику. – Свой пистолет найдешь на выступе пристройки. Нет, подожди! Как мне попасть в комнату?

– В правом углу есть люк, – ответил он.

Он исчез так бесшумно, что я не заметил его ухода, но знал, что он не останется здесь. Только полный идиот остался бы со мной.

В темноту комнаты проник слабый намек на далекий свет. Там, на улице, уже вставало солнце. А здесь, далеко от света и воздуха, я понял, что настал первый час. Через сорок минут земного времени ударит второй час – смертный час Нна, дочери Тамана.