Текст книги "Земля потерянных людей"

– Он говорит правду, – сказала Фоу-тан королю, – тебе никто не причинит зла.

Лодиварман помолчал, как бы обдумывая сказанное, затем внезапно прыгнул на Кинга, отшвырнув его копье и стараясь вцепиться ему в горло. Трусом Лодиварман не был.

Атака прокаженного была так неожиданна, что Кинг пошатнулся. Нога его зацепилась за тигровую шкуру на полу, и он тяжело повалился на пол вместе с Лодиварманом. Пальцы прокаженного уже были на его горле, отталкивающее лицо почти прикасалось к лицу Гордона, чувствовался гнилостный запах его дыхания. Но только мгновение длилась победа кхмерского короля. Он только собирался закричать, зовя на помощь, но Кинг сдавил его горло. Молодость, сила и выносливость были на стороне младшего из мужчин. Он медленно освободился от лежащего на нем короля, и схватив его за ногу, перевернул Лодивармана на спину. Лодиварман отпустил руки: теперь настала его очередь, задыхаясь, пытаться освободиться от мощных объятий противника, правда, напрасно.

– Лежи спокойно, – велел Кинг, – не заставляй меня убить тебя. Его глазам предстали во всей красе омерзительные язвы на лице короля. Даже в этот напряженный момент близко подступающей трагедии, американец по своей врачебной привычке начал пристально изучать физические симптомы ужасной болезни, давшей Лодиварману прозвище прокаженного короля. То, что увидел в нем врач, заставило Кинга искренне пожалеть о невозможности более полного изучения этого странного случая болезни.

По приказу Кинга, Лодиварман прекратил сопротивление, а Гордон ослабил свою железную хватку на горле короля.

– Нет ли в комнате каких-нибудь шнуров, Фоу-тан? – обратился он к девушке.

– Да, здесь на окнах есть шнуры, – ответила она.

– Давай их мне, – попросил американец. Фоу-тан быстро развязала узлы и вытащила шнуры,

и принесла их Гордону, ими они перевязали запястья и колени короля кхмеров. Он именно перевязал особым способом и так прочно затянул узлы, что не испытывал сомнения в том, что Лодиварману без посторонней помощи не освободиться. Для того чтобы подстраховаться, Кинг из мягкой ткани сделал кляп и засунул его в рот сиятельному пленнику и обвязал еще одним шнуром. После этого он поднялся и обратился к Фоу-тан:

– Пойдем, у нас мало времени, но подожди, тебе нельзя идти в таком наряде. Ты пойдешь со мной как рабыня, а не апсара.

Фоу-тан, стащила с себя свой узорный головной убор и швырнула его на пол, за ним последовал и золотой пояс с многослойной юбкой. Под ней оказалась шелковая набедренная повязка. Рядом на табуретке была наброшена драпировка, свисавшая до пола, Фоу-тан завернулась в нее как в саронг.

– Я готова, Гордон Кинг, – сказала она.

– Серьги, – напомнил он, – ожерелье и браслеты. Они выглядят слишком по-королевски для рабыни.

– Ты прав, – сказала она, снимая их.

Кинг быстро задул светильники, оставив комнату в темноте. Затем они ощупью пробрались к двери. Чуть приоткрыв ее, Кинг выглянул. Коридор был пуст. Он вывел Фоу-тан и закрыл за собой дверь. Около следующей двери в коридоре он остановился и попробовал открыть, она подалась под рукой. Он смог разглядеть ступени, уходящие в темноту. Он пожалел, что не взял с собой один из светильников, но было уже поздно. Когда он с Фоу-тан вошли и закрыли за собой дверь, стало совершенно темно и ничего не видно.

– Куда мы попали? – прошептала Фоу-тан.

– Это личный королевский ход в сад, – ответил американец, – и если только я не ошибся в расчетах, то другой его конец охраняется часовым, которому надо будет подмигнуть, и он нас пропустит.

Пока они медленно спускались по ступеням и пробирались дальше по коридору, Кинг рассказывал Фоу-тан, что он придумал для того, чтобы занять место стража в этот вечер, рассказал ей и о том, что он заметил очень удобную маленькую дверь в этой части здания, и что когда мажордом сказал, что это личный ход короля, он догадался, что это именно то, что ему нужно.

– Караульный там, – закончил он, – как раз из моего барака и знает мою историю. Потому-то тебе сегодня вечером и придется побыть маленькой рабыней, Фоу-тан.

– Я ничего не имею против – сейчас, – сказала она, и Кинг почувствовал, как маленькие пальчики в его руке крепче сжали его пальцы.

Наконец они дошли до конца коридора. В полной тьме Кинг принялся нащупывать замки и засовы. Замок оказался простым, но массивным. Он поддался нажатию руки со слабым скрипом. Кинг медленно распахнул дверь, на них повеяло свежим ночным воздухом, звезды заливали сад мягким светом. Кинг осторожно переступил порог. Он увидел воина на своем посту снаружи здания, и страж тоже увидел его.

– Кто идет? – спросил караульный, поднимая копье на уровень груди Кинга.

– Это я, Кинг, из десятки Вамы. Я нашел девушку, о которой рассказывал тебе, и хотел бы пройти с ней в сад на несколько минут.

– Я тебя не знаю, – нахмурился солдат. – Я никогда не слышал ни о тебе, ни о твоей девчонке, – и тут Кинг понял, что никогда не видел этого парня – часовые уже сменились с тех пор, как он вошел во дворец. Сердце его упало, но он продолжал гнуть свою линию.

– Ну что тебе стоит пропустить нас ненадолго, – сказал он, – ты же видишь, что я тоже из королевской гвардии, иначе бы мне не попасть в королевские покои.

– Может это и так, но я получил приказ не выпускать и не впускать никого через эту дверь без убедительных доказательств. Я позову офицера. Если он решит пропустить тебя, это его дело.

Фоу-тан стояла около Кинга. А тут она медленно и томно подошла к караульному. Ее гибкое тело покачивалось и просто излучало соблазн. Она подошла вплотную к парню и обратила к нему свое прелестное личико. В полных неги глазах ясно читалось обещание.

– А для меня, – спросила она нежно. – Воин, не можешь ли ты для меня на секунду ослепнуть?

– Для тебя, да, – хрипло сказал солдат, – но ведь ты не для меня, ты с ним.

– У меня есть сестра, – предложила Фоу-тан. – Когда я вернусь в королевский дворец, она, быть может, выйдет к этой дверце. Что ты скажешь на это?

– Может, действительно, в этом ничего страшного, – неуверенно произнес он. – Сколько вы пробудете в саду?

– Мы в саду пробудем всего несколько минут, – ответил Кинг.

– Я повернусь спиной, – решил воин. – Я вас не видел. Запомните, я вас не видел.

– Мы тебя тоже не видели, – сообщил Кинг.

– Не забудь про сестру, малышка, – напомнил часовой, повернулся спиной и продолжил обход своего поста. Гордон и Фоу-тан метнулись в тень деревьев.

Только несколько часов спустя, он понял, что его надули, хотя по очень многим причинам он предпочел держать язык за зубами, но намеревался при первой же возможности разыскать воина, который сказал, что его зовут Кинг, и рассчитаться с ним. А может, у девушки нет сестры, подумал он, и с этой мыслью свернулся на своем соломенном тюфяке и уснул.

IX
ПОБЕГ

Верные своему обещанию, Фоу-тан и Кинг не стали задерживаться в саду Лодивармана, прокаженного короля. Ввиду того, что стены королевской резиденции были построены в расчете на то, чтобы не пропускать людей внутрь, а не для того, чтобы не выпускать их, оказалось нетрудным найти место, где можно было легко спуститься: было достаточно деревьев с раскидистыми ветвями.

На неосвещенных улицах города воины с девушками встречались частенько, поэтому они не привлекли ничьего внимания и сравнительно легко добрались до городской стены. Здесь опять повторилось то же самое. Низкие сараи и домишки тесно лепились к городскому валу, и Кингу было совсем нетрудно найти крышу, по которой можно было забраться на городскую стену. Самым трудным и опасным был прыжок вниз. Ведь сломанная рука или нога, и даже просто вывих или рана могли оказаться фатальными для них обоих.

Кинг никак не мог в темноте определить, что за грунт ожидает их у подножия стены: лунного света было недостаточно.

– Нам надо попытаться спуститься здесь, Фоу-тан, – сказал он.

– Здесь высоко, Гордон Кинг, но раз ты говоришь, что надо, я спрыгну.

– Нет, в этом нет необходимости. По моим подсчетам здесь около двадцати футов. Мое копье длиной шесть футов, твой саронг – футов восемь, может быть, даже длиннее.

– Да, он очень длинный, – согласилась она, – он ведь не рассчитан для этого. Но что мы будем с ним делать?

– Я собираюсь привязать конец саронга к копью, а на другом конце сделать узел. Как ты думаешь, у тебя хватит сил удержаться за этот узел, пока я буду спускать тебя как можно ближе к земле?

– Я очень сильная, – сказала она, – а отчаяние придает силы. – Говоря это, она принялась разматывать саронг, и вскоре Кинг начал ее тихонько спускать с городской стены.

– Когда я спущу тебя на всю длину, – прошептал он, – я скажу и ты прыгай. Когда спрыгнешь, отойди в сторону, и я брошу копье. Ты забери его, чтобы я не упал на него. Если земля очень твердая, то разрыхли ее.

– Хорошо, – ответила она, и Кинг опустил ее по ту сторону городской стены Лодидхапуры.

Он велел ей прыгать только тогда, когда уже совсем свесился со стены и держал копье за самый конец. Тотчас же он почувствовал, что держать стало легче.

– Как дела? – спросил он тихонько.

– Все в порядке, – ответила она, – бросай копье. – И чуть позже: – Трава густая и мягкая.

Кинг повис на краю стены, затем разжал пальцы и прыгнул на высокую траву. Он, конечно, слегка ударился, но ничего не повредил. Фоу-тан подбежала, спрашивая:

– У тебя все в порядке, Гордон Кинг? Ты не ушибся?

– Все в порядке, – ответил он.

– Когда мы доберемся до Пном Дхека, я принесу в жертву буйвола.

– Ради всего святого, Фоу-тан, я надеюсь, что пройдет немного времени и ты сможешь принести буйвола в жертву, но ведь мы еще не в Пном Дхеке, я даже не знаю, где он.

– Я знаю.

– В каком направлении? – спросил он.

– Сюда, – показала она, – но эта дорога длинная и трудная.

Рядом с ними стояла группка крестьянских хижин, тесно прижавшихся к городской стене, поэтому они их обошли по опушке джунглей, а затем, повернув шли вдоль джунглей до тех пор, пока не миновали город.

– Когда нас привели в Лодидхапуру, я где-то в этом направлении видел дорогу прямо в джунгли, – сказал Кинг.

– Да, – ответила Фоу-тан, – но она в Пном Дхек не ведет.

– Вот именно поэтому я и хочу ее найти, – начал объяснять Кинг. – Могу тебя уверить, что погоню пошлют именно в направлении Пном Дхека. А люди на слонах и лошадях будут двигаться гораздо быстрее, чем мы с тобой, и нас на дороге в Пном Дхек перехватят очень скоро. Нам следует идти в каком-нибудь другом направлении и спрятаться в джунглях, может быть, даже на несколько дней, прежде чем отправиться уже в Пном Дхек.

– Мне все равно, – промолвила она, – и с тобой мне ничто не страшно, Гордон Кинг.

Вскоре они нашли эту дорогу. Было довольно неприятно входить в джунгли, освещенные только светом звезд, да и как они оба прекрасно понимали, чрезвычайно опасно. Они погрузились в звуки темного ночного леса: таинственный шелест кустарника, тихая поступь зверей, кашляющий рык в отдалении, рев и крик, но страшнее всего была последовавшая за этим тишина.

Спустя несколько месяцев Кинг, вспоминая об этом, думал, что в ту ночь он не представлял себе, насколько опасна была их ночь в джунглях. Но сейчас долгое знакомство с джунглями настолько приучило его к постоянной опасности, что он невольно перенял характерный для первобытных людей фатализм. Конечно, ожидавшими их в лесу опасностями он пренебрегать не собирался, но считал их наименьшим из двух зол. Оставаться поблизости от Лодидхапуры было безумием, так как их без сомнения, быстро бы обнаружили и судьба бы их была не в пример джунглям куда более жестокой и беспощадной. Близкое знакомство гораздо больше склоняло весы в пользу гигантских кошек: он уже знал, что они вовсе не бесстрашные истребители рода человеческого, он понимал, что далеко не все из них людоеды и охотно избегают встреч с людьми. Скорее всего, они ночью даже и не встретятся ни с одной из них, но даже если они и повстречают тигра, леопарда или пантеру, которые от голода, старости или страха решатся напасть, все равно их судьба в их собственных руках. А кроме того, в этом случае не имеет значения направление, которое они выберут для бегства.

Дорога, соединявшая Лодидхапуру с джунглями, постепенно перешла в обыкновенную охотничью тропу. Им следовало отойти от нее подальше, чтобы не попасться на глаза преследователям. Правда, это можно было отложить до наступления утра, тем более что вслепую передвигаться по лесному бездорожью в почти полной темноте означало навлечь на себя безусловную опасность.

– Даже если они найдут Лодивармана до рассвета, – сказал он, – вряд ли поиски начнутся до восхода солнца.

– Им будет приказано отправиться на поиски тотчас же по повелению Лодивармана, – возразила Фоу-тан, – но мало вероятно, что кто-нибудь рискнет приблизиться к его покоям, где он лежит, до тех пор, пока затянувшаяся тишина не покажется подозрительной. Если твои узлы не развязались и ему не удалось освободиться от кляпа, я очень сомневаюсь, что его обнаружат до наступления полудня. Его люди боятся его мгновенного и беспощадного гнева. В Лодидхапуре есть только один человек, что рискнет войти в покои до того, как Лодиварман позовет его.

– И кто же это? – спросил Кинг.

– Вай Тхон, верховный жрец Шивы, – ответила девушка.

– Я думаю, что если обнаружится, что я пропал и это дойдет до слуха Вай Тхона, то это вызовет у него некоторые опасения.

– Почему?

– Потому что я с ним разговаривал сегодня, и я понял, что он угадал, что творится в моем сердце. Ведь это он сказал мне, что Лодиварман пошлет за тобой сегодня. И это Вай Тхон убеждал меня не совершать опрометчивых поступков.

– Он не любит Лодивармана, – объяснила девушка, – и если он догадается обо всем, то скорее всего будет хранить молчание, потому что он был добр ко мне, и я знаю, что ты нравишься ему.

Час за часом беглецы шли вдоль по тропе при свете луны, который едва просачивался сквозь густой покров листвы, но все же если это был и не совсем свет, то и не кромешная тьма.

По прошествии нескольких часов Кинг заметил, что шаги Фоу-тан начали становиться все более неуверенными. Он стал подстраивать свой шаг под ее, поддерживал ее под руку. Она выглядела такой маленькой, утонченной и неприспособленной для подобного рода испытаний, что Гордон испытывал благоговение перед ее выдержкой. Фоу-тан из Пном Дхека гораздо больше напоминала тепличный цветок, чем девушку из плоти и крови, и при этом проявляла чисто мужскую смелость и самообладание. Он думал о том, что ни разу за ночь она ни единым звуком не выказала своего страха, даже тогда, когда звери проходили настолько близко, что им было слышно их дыхание. Если таковы кхмерские рабы, то каких высот должны достигать их повелители!

– Ты очень устала, Фоу-тан, – сказал он, – нам надо отдохнуть.

– Нет, – возразила она, – не надо из-за меня останавливаться. Если ты сам не собираешься отдыхать, значит, это неразумно, а то, что я рядом, не должно ничего менять. Когда ты почувствуешь, что нуждаешься в отдыхе и будешь считать, что это безопасно, тогда и я отдохну, но не раньше.

Рассвет, посланец дня, начал тихонько пробираться сквозь джунгли, смывая непроницаемые ночные тени. Из темноты выступили деревья, тропа, что была стеной непроходимой тьмы, вдруг появилась перед ними, за их спиной еще лежала ночь, а впереди… Со светом родилась и новая надежда. Теперь настало время покидать тропу и искать безопасное убежище, тем более что место здесь было подходящее – подлесок был довольно редкий.

Срезав тропу, Кинг резко взял влево, и в течение часа-двух они пробирались по нехоженным джунглям. Это было самое трудное время их побега: не было тропы, и они все время шли в гору, что оправдывало ожидания Кинга. Начали постоянно встречаться нагромождения камней, и в конце концов они попали в узкое ущелье, на дне которого протекал чистый родничок.

– Боги благосклонны к нам, – воскликнул Кинг.

– Я всю ночь им молилась, – сказала Фоу-тан.

Родник протекал глубоко в скале, но все же они нашли место, где можно было близко подойти к воде; она оказалась свежей и прохладной. Напившись, они почувствовали прилив силы и надежды.

Признаки эрозии в известняке натолкнули Кинга на поиски безопасного и удобного укрытия. Через ручеек можно было перейти, не замочив ног, и они прошли вверх по его течению. Им не пришлось долго искать: ручеек, сотни лет протекая по скале,, в одном месте промыл основание скалы, где двое беглецов сумели обнаружить незаметное издали убежище.

Оставив Фоу-тан в маленьком гроте, Кинг опять перешел ручей и набрал сухой травы, росшей по другую сторону ручейка. После нескольких таких походов удалось устроить достаточно удобные постели.

– Ложись и спи, – сказал он Фоу-тан, – а когда ты отдохнешь, то я лягу.

Девушка пыталась протестовать, желая, чтобы он лег спать первым, но переутомление взяло свое, и она погрузилась в глубокий сон, не успев даже до конца договорить. Кинг сидел, прислонясь спиной к каменной стене, и изо всех сил боролся со сном. Но перекрывшее все остальные звуки, мирное журчанье воды подействовало усыпляюще и после долгой борьбы с усталостью он незаметно для себя начал сдаваться. Он дважды задремывал, затем вставал и прохаживался по их укрытию, очень недовольный собой, но ничто не помогало. Как только он сел, то моментально отключился.

Когда Кинг в ужасе вскочил, было уже за полдень. Ему приснился сон настолько реальный, что он схватился за копье и вскочил на ноги. Но все было спокойно. Он внимательно прислушался, но единственный звук, что донесся до него было журчанье воды.

Фоу-тан открыла глаза и посмотрела на него.

– Что такое? – спросила она.

– Я уснул на посту, – на лице его было написано недовольство собой. – Я долго спал и только что проснулся.

– Я очень рада, – улыбнулась она, – надеюсь, ты хорошо поспал.

– Я спал столько же, сколько и ты, но представь себе, что было бы, если бы они пришли.

– Но они же не пришли, – успокоила она.

– Ладно, плохо это или хорошо, но мы оба выспались, – сказал он, – а теперь надо раздобыть еду.

– В джунглях ее полно, – напомнила девушка.

– Да, утром пока мы шли, я заметил.

– А мы можем выйти и поискать?

– Давай попытаемся, – ответил он. – Есть нам надо, а ночью добывать пищу мы не можем. Нам надо идти вместе, Фоу-тан, я не могу рисковать настолько, чтобы оставлять тебя одну даже на миг.

Пока Кинг и Фоу-тан, оставив свое убежище, спускались в ущелье, чтобы отыскать там удобный подъем в гору, покрытую лесом, некое существо на вершине скалы по ту сторону ручья пряталось за кустом и следило за ними. Глубоко посаженные глазки под копной спутанных волос следили за каждым их движением; когда же они прошли мимо, оно стало красться за ними следом, таясь как тигр. Но это было человеческое существо – огромное, здоровенное, не менее шести футов шести дюймов, с мощными плоскостопыми ногами. На нем была узенькая набедренная повязка из шкуры какого-то животного. Украшений оно не носило, но несло оружие: короткую не то пику, не то копьецо, лук и стрелы.

Познания, полученные американцем от Че, позволяли ему быстро определять съедобные растения, фрукты и клубни при минимальной затрате времени и сил. Фоу-тан, воспитанная в городе, имела весьма туманные и самые практически неприменимые знания в области флоры джунглей. Она знала высокие прямые тиковые деревья, сейчас, в сухой сезон стоявшие без листьев, с детской радостью узнала и каучуковые деревья, знакомы ей были и высокие цветущие стебли кардамона, но в целом с ее знаниями и канарейка бы не выжила в джунглях. Знания Гордона вызвали у нее благоговение и восторг. Она следила взглядом за каждым его движением, и когда они собрали все, что он нашел и они могли унести, она возвращалась, переполненная гордостью и счастьем. Может быть, именно поэтому она не заметила неуклюжую фигуру, прячущуюся в кустах.

Когда они вернулись, то решили утолить голод теми фруктами и растениями, что не требовали приготовления.

– Вечером попробуем зажечь костер и приготовить кое-какие клубни. Сейчас это небезопасно, потому что дым можно увидеть на большом расстоянии. А ночью они все равно искать нас не будут, и маленький костерок из ущелья все равно никто не заметит.

После еды Кинг взял копье и пошел к ручью, где он видел рыбу. В основном ему хотелось убить время, особых надежд на успех он и не лелеял, но рыбы оказалось настолько много, что ему с помощью копья удалось поймать две, а Фоу-тан стояла рядом, восторженно попискивая от волнения.

Кинг, как и всякий нормальный мужчина, был далеко не равнодушен к одобрению со стороны представительниц прекрасного пола, но никогда он не испытывал такого удовлетворения, как сейчас, слыша похвалы Фоу-тан. В них было столько искренности, что даже не возникало мысли о лести. У него вообще не возникало ни разу сомнений в искренности этой крошки.

– У нас будет настоящий пир, – воскликнула она, когда они возвращались с добычей в свой маленький грот. – Мне очень повезло, что здесь со мной ты, Гордон Кинг, а не кто-нибудь другой.

– Почему, Фоу-тан?

– Представь себе Бхарата Рахона или кого-нибудь еще перед лицом необходимости найти мне еду в джунглях! Я или умерла бы от голода или отравилась из-за их невежества и тупости. Нет, второго такого как Гордон Кинг, Фоу-тан, его рабыня, не знает.

– Не надо называть себя так, – попросил он. – Ты ведь не рабыня.

– Давай поиграем, будто я рабыня. Мне это нравится. Раб становится великим у великого господина. Значит, быть рабыней Гордона Кинга – вовсе не унизительно.

– Если бы я не нашел тебя здесь, в камбоджийских джунглях, я бы принял тебя за ирландку.

– Ирландку? – спросила она. – А что такое ирландка?

– Ирландцы – это такой народ, который живет на маленьком острове далеко, далеко отсюда. У них там есть знаменитый камень, и когда кто-нибудь его поцелует, то после этого начинает превозносить всех, кого встретит. Говорят, все ирландцы целуют этот камень.

– Мне не надо целовать камень, чтобы говорить тебе правду, Гордон Кинг, – сказала девушка. – Я не часто говорю людям приятные слова, но мне нравится говорить их тебе.

– Почему?

– Не знаю, Гордон Кинг, – ответила Фоу-тан, отводя взгляд.

Они сидели на сухой траве, служившей им постелями. Кинг молчал, глядя на девушку. В тысячный раз он поражался редкой ее красоте. Вдруг в его сознании всплыло лицо другой девушки – это была Сьюзен Энн Прентайс. Рассмеявшись, Кинг взглянул в сторону ручья. И опять никто из них не заметил, что за ними пристально следят чьи-то маленькие глазки.

– Почему ты смеешься, Гордон Кинг? – посмотрев на него, поинтересовалась Фоу-тан.

– Ты не поймешь, Фоу-тан, – сказал он. Он думал о том, что бы сказала Сьюзен Энн, если бы знала, в какую ситуацию он попал. Он понимал, что ситуация не только невероятная, но и невозможная. Он, Гордон Кинг, дипломированный врач, абсолютно нормальный продукт двадцатого века, сидит почти обнаженный под скалой с маленькой рабыней, принадлежащей к вымершей сотни лет назад расе. Само по себе одно только это уже абсурд. Но была и еще более невероятная причина для смеха: дело в том, что ему это нравилось и больше всего ему нравилось общество маленькой рабыни.

– Ты смеешься надо мной, Гордон Кинг, – проговорила Фоу-тан, – а мне не нравится, когда надо мной смеются.

– Я не смеюсь над тобой, Фоу-тан, – возразил он. – Я не могу смеяться над тобой. Я…

– Ты – что?

– Я не могу смеяться над тобой, – неубедительно объяснил он.

– Ты уже сказал это раньше, Гордон Кинг, – напомнила она. – Ты начал говорить что-то еще. О чем?

Он помолчал, а потом сказал, что не помнит.

Он отвернулся, но она продолжала смотреть на него своими проницательными глазами, затем ее лицо осветила улыбка, и она замурлыкала песенку.

Человек, прятавшийся на противоположной скале бесшумно отполз в сторону. Когда он понял, что его эти двое уже увидеть не смогут, то выпрямился и тихонько ушел в лес. Лук и стрелы он держал наготове. При всех своих гигантских размерах он шел совершенно бесшумно, рыская по сторонам глазами. Внезапно и невероятно быстро он спустил тетиву, затем прыгнул вперед и подобрал добычу – огромную крысу. Затем он продолжил свой путь. При виде обезьянки он прореагировал также стремительно, тетива зазвенела и зверек упал к ногам первобытного охотника. Присев на корточки, он съел сырую крысу, а обезьяну притащил обратно на свой наблюдательный пункт на скале, удовлетворившись тем, что эти двое еще здесь, он принялся за свое основное блюдо.

Фоу-тан не нарушала сконфуженное молчание Кинга, но когда он поднялся на ноги, она спросила:

– Куда ты идешь, Гордон Кинг?

– Там на той стороне лежит сушняк, намытый дождями. Нам нужны дрова для ужина.

– Я пойду с тобой и помогу тебе, – попросилась Фоу-тан, и они пошли собирать сухой хворост для костра.

Американец научился у Че и Кенгри разводить огонь без спичек, и вскоре глубоко под скалой разгорелся огонек. Он почистил и помыл рыбу, затем принялся жарить ее над огнем, а Фоу-тан, надев на палочки большие клубни, положила их на уголья.

– Я не поменяла бы этот грот на королевский дворец, Гордон Кинг, – сказала она.

– Я тоже, Фоу-тан, – признался он.

– Ты счастлив, Гордон Кинг?

– Да, – кивнул он. – А ты, Фоу-тан, счастлива ли ты?

Она тоже кивнула, а потом просто сказала:

– Это потому, что мы с тобой вместе, вдвоем.

– Мы с разных концов света, – принялся он размышлять вслух, – нас разделяют столетия, у нас нет ничего общего, твой и мой миры далеки друг от друга, как звезды, и все-таки, Фоу-тан, у меня такое чувство, что я знал тебя всегда. Просто невозможно, что я жил до сих пор, даже не зная, что ты существуешь.

– Я чувствую то же самое, Гордон Кинг, – промолвила девушка. – Я не могу этого понять, но тем не менее это так. Но в одном ты неправ.

– А в чем?

– Ты сказал, что у нас нет ничего общего. Есть.

– А что? – спросил Кинг.

Фоу-тан вздрогнула.

– Проказа, – прошептала она. – Он дотронулся до нас обоих. У нас обоих будет проказа.

Гордон Кинг засмеялся.

– Мы никогда не заразимся проказой от Лодивармана, – успокоил он. – Я врач, я знаю.

– Почему не заразимся?

– Потому что Лодиварман не прокаженный, – ответил американец.