Текст книги "Полное собрание стихотворений и поэм. Том III"

Любите друг друга, дети мои!

После этих слов главнокомандующий, стройный как молодая сосна, в своём обычном костюме – сапоги, облегающие джинсы, короткая куртка – между брюками и курткой молодой бронзовый живот – подошёл к своим адъютантам – 16-летним Лилит и Марсель и ласково обнял девочек. Во вчерашнем бою Марсель собственноручно застрелила 12 человек. Несмотря на сложность работы – быть адъютантами главнокомандующего силами мире (на этом посту погибло уже в этом году 7 адъютантов) – Марсель и Лилит прекрасно справляются со своими обязанностями.

Они преданы главнокомандующему и в любую секунду готовы отдать за него жизнь. Обе храбры и обе в революционной армии с 12 лет. Лилит – из Судана. Она участница Африканской войны и участница захвата арсенала атомного вооружения в горах Сьерра-Невады в прошлом году.

А сейчас передаём революционную музыку.

Нью-Йоркское время 13 минут после 4-х часов.

Передаём важное революционное сообщение.

Преследуя цель ещё более стереть рамки своей национальности, генеральный главнокомандующий Эдуард Лимонов решил изменить свою фамилию на более вненациональную. Отныне он будет называться Эдвард Ли. ЭДВАРД ЛИ – это одновременно напоминает и об исконно американских фамилиях Ли, и о китайских Ли, каковых миллионы. Тем более, что среди людей китайского происхождения в армии давно называли главнокомандующего – ЛИ.

После перемены фамилии главнокомандующий произнёс речь по вопросу смешения национальностей, каковое он считает главной задачей и следствием мировой революции.

Прослушайте в записи речь главнокомандующего восставшими силами мира Эдварда Ли.

Речь главнокомандующего Эдварда Ли:

Друзья! Братья и сёстры! Парни и девушки! Подростки! Вы знаете, как много крови и слёз принесли населению всего мира нашего национальные распри. Турки резали армян, белые преследовали чёрных, многие народы преследовали евреев, и список этот можно было бы продолжать бесконечно. Ограничусь сказанным, каждый может добавить – те из вас, кто постарше – из собственного опыта, те – кто помоложе – из преданий своих народов. Этому наша великая революция положила конец. В основу нашей революции положена идея смешения национальностей, и даже если необходимо – насильственного смешения, настолько важна эта проблема. И ещё более необходимо будущему человечеству смешение рас – особенно двух таких противоположных рас, как белая и чёрная. Все вы знаете, какой болезненной была здесь в Америке негритянская проблема. Друзья мои, соединяйтесь в любви, смешивайтесь как угодно, ваше потомство, зарождённое этим великим солнечным революционным летом, будет здоровым и счастливым. А какого цвета будет кожа у наших детей и внуков – неважно – всякая кожа хороша. Лишь бы наши потомки в исступлении не резали друг другу глотки, утверждая – я – белый, я – чёрный, я – жёлтый.

Нам нужно 15–20 лет, и мы полностью изменим людей земного шара. Для этого я призываю вас ещё более широко сходиться в любви с любимыми противоположных национальностей. Я был первый, кто приветствовал турецко-армянские батальоны и еврейско-арабские батальоны ещё при их создании в виде опыта, теперь они выросли до дивизии, и никогда, за весь Великий поход, мне не случалось слышать что-либо о национальных столкновениях среди их бойцов. Как вы знаете – я – ваш главнокомандующий – живу, как вы, моя жизнь у вас на виду проходит. Вы знаете моих любимых – они и мои дети ходят с Вами и вашими детьми в атаки. Нана, Элизабэт, Лиса, Бачи, Нкора – все мои любимые женщины произвели от меня детей, и я одинаково люблю их всех, и я рад, что это смешанные дети, а их дети будут ещё смешаннее и невозможно уже будет разобраться, кто какой национальности.

Это то, чего мы добиваемся. Стереть память о национальностях и тем уничтожить причины для войн и столкновений. С этой целью, как вы знаете, нами сожжены и сжигаются в каждом городе архивы и метрические книги. Мы начинаем новую историю, и нельзя тащить за собой груз старого.

В сохранении старого была причина неудачи всех предыдущих революций на земном шаре, к тому же они были национальными и потому жалкими.

В дальнейшем мы намереваемся уничтожить и фамилии – этот жуткий и сковывающий пережиток прошлого. В этом мы следуем за искусством, которое веками пользуется псевдонимами.

Языки же постепенно и сами сведутся к одному общемировому языку. Уже сейчас мы не заботимся о каком-то определённом языке. Наша разноплеменная армия прекрасно объясняется. Всё это благодаря смешению национальностей – вот как много выгод приносит такое смешение.

Я призываю вас каждого лично помочь этому делу.

Пусть в нынешнее лето будут зарождены новые – не национальные дети, но дети мира!

Температура – 65 градусов. Время – 4.42.

Через 18 минут в Централ-парке состоится трагическая церемония – будет казнена приговоренная сегодня в 4 часа к смертной казни бывшая жена верховного главнокомандующего и вождя мировой революции Эдварда Ли – Елена. Передача с места казни ведётся крупнейшим революционным корреспондентом, великим революционным поэтом Джонатаном Бойлом. Передачу транслируют все каналы революционной радиосети во всём захваченном революционными силами мире. Она также ведётся по уцелевшим каналам телевидения – видит её сегодня и восставшая революционная Россия.

В затопленной китайской среднеазиатской 2-й армией Москве – на родине главнокомандующего и Елены также будут слышать её.

голос Джонатана Бойла:

Люди! Ребята! Парни и девушки! Вот я вижу её! Её выводят из машины – её уже привезли.

Вы знаете, что главнокомандующий не преследовал её, но её казни требовали все мы – вы, и я в том числе, как справедливой мести, как возмездия за те страшные несчастья, которые она принесла нашему вождю.

Ребята! Я вижу её – она в белой нижней рубашке – и она до сих пор ослепительно красива, идёт сама, охрана из чрезвычайного отряда японской красной гвардии – двадцать девушек – идёт кольцом вокруг неё, скорее как почётный трагический караул. Елене была предоставлена возможность самой выбрать способ казни. Она из любви к ложнобуржуазным эффектам, или скорее к некоторой старинной исторической литературности выбрала именно гильотину, которую пришлось срочно доставлять из одного из исторических музеев. Она хочет умереть как Мария-Антуанетта – сказала она. Революционный суд пошёл навстречу её желанию и позволил ей это.

Рубашка её окровавлена в области паха. Совпадение, но действительно у этой бледной белокурой женщины менструация, как и у Марии-Антуанетты. Она идёт легко, может быть, чуть напряжённо, она чувствует величественную трагичность момента, её, с виду слабое, тело, тоненькая шейка, на которой блестит под разъярённым солнцем золотой крестик не вызывают жалости, может быть, печаль.

Печаль о том, что всё проходит.

Но это красивое создание около десяти лет назад продало жизнь нашего Великого вождя, обрекла его на нечеловеческие муки, одним только животным своим инстинктом управляемая, жестокая и отвратительная – она достойна смерти. Кто знает, может быть, она и сумела бы уничтожить нашего вождя, отняла бы его у нас, если бы не исключительные обстоятельства, спасшие главнокомандующего. Все вы знаете биографию главнокомандующего, он не раз выступал перед вами, и много раз его биография пересказывалась по революционному радио, её печатала революционная мировая печать. Действительно, то, что Елена ушла, это животное ушло от него в мир сексуальной грязи – продала себя буржуазному миру – было для нашего вождя самым страшным потрясением в жизни. Он-то любил её другой – русской девочкой.

Джонатана Бойла перебивает голос другого комментатора – Джоана Хайца:

– Прости меня, Джонатан, но мне кажется, главнокомандующему нелегко сейчас всё это слушать. Сегодня для него, как и для нас – день печали и мести. Не вспоминай. Лучше предадимся скорби и мести со всеми нашими людьми – их необозримое множество: и на искусственных трибунах, сооружённых вокруг места казни, и на естественных холмах вокруг. Дети взобрались на скульптурную группу «Алиса в Стране чудес».

голос Джонатана Бойла:

Лёгкий ветерок колышет рубашку Елены – Великой Любви нашего учителя и главнокомандующего. Она – куртизанка, развратница, изменчивая женщина с пустой душой, сегодня, следует всё же признать, ведёт себя величественно. Нелегко умирать в беспорядочно роскошный, красивый жаркий летний день, когда цветут цветы и наряды раскачиваются на лёгком ветерке, когда пот этой жизни струится из подмышек, когда… Она выбрала почти прозрачную рубашку и идёт среди нас, не стыдясь, покачивая своим сладостно липким и тонкокожим телом, просвечивающим через ткань.

Она проходит сейчас сквозь охрану арабской полиции – у многих юношей при её появлении брызнули слёзы.

Женщины более непримиримы. Японские девушки, сопровождающие её почётным караулом, идут с суровыми лицами – они не могут простить этой торговке своим телом, этому энимал-зверьку, её зверства над любимым вождём.

Пахнет деревьями. Зияет отверстое звонкое небо. Если б меня попросили определить это событие одним словом я бы сказал – «Восторг!» И она – Елена – бледно-припухшая, с мокрыми от пота белокурыми волосиками вокруг лба, магически притягивается допотопным сооружением, наполовину скрытым под цветами. Эта почесть полагается Елене, пусть и преступнице, но всё же бывшей жене вождя.

Гильотина – изобретение шальной, смешной революции в старой маленькой Европе, она вдруг всплыла по прихоти этой хрупкой женщины, спустя два века. Никто не умел ею пользоваться, и только одна маленькая красивая парижаночка Франсин взялась за это дело. Ей 15 лет, и, кажется, за несколько часов она неплохо научилась обращаться с этой штукой.

Любимая женщина нашего вождя у края этого мира. Парижаночке помогают два огромных чёрных парня голые по пояс – их тёмные тела блестят на солнце, сейчас они должны стоять по бокам Елены. Членом революционного Трибунала Конрадом Бауэром будет зачитан приговор этой женщине.

Вот! Слышите! Звучит наш революционный гимн!

Я передаю микрофон Конраду Бауэру.

голос Бауэра:

Братья и сестры! Народ революции!

Революционный суд неделю рассматривал дело Елены – бывшей жены нашего учителя и главнокомандующего, а сегодня она была арестована.

Приговор был приготовлен заранее, вы все его знаете, но я зачитаю его ещё раз:

«Революционный Высший Суд Мира в составе товарищей Янь Пиня, Франсуа Рихтера, Патриции Хёрст, Вивианы Рейль, Чарльза Мэнсона, Валентина Пруссакова и Конрада Бауэра изучил дело бывшей модели, бывшей жены нашего учителя и главнокомандующего

– Елены Козловой –

и признал её виновной:

В поступке, угрожавшем жизни нашего великого учителя.

В измене и предательстве интересов нашего великого учителя.

В измене его телу.

В том, что оставила учителя в самый тяжёлый момент его жизни.

Виновной в причинении учителю незаживающей душевной раны.

В унижении его человеческого достоинства.

В причинении учителю Великих страданий и несчастий, едва не стоивших ему жизни.

Виновна!

Виновна!

Виновна!»

Я хочу спросить у вас – одобряете ли вы решение суда – Виновна ли эта женщина?

(раздается рёв народа)

Виновна!

Виновна!

Виновна!

Итак, революционный суд и революционный восставший народ признали Елену виновной и посему она должна быть лишена жизни способом, который она сама выбрала

Да будет так!

голос Джонатана Бойла:

Вблизи сооружения – помоста, на котором стоит гильотина и где между двумя чёрными охранителями поместилась Елена, а сзади её – Франсин-парижаночка, появился учитель. Он идёт нелегко. Для него сегодня страшный день. Он не хотел этой казни. Но воля восставшего Народа для него закон, и он вынужден ей подчиниться.

И вот он идёт прощаться с ней. У неё на лице мечтательно-рассеянное выражение. Она как бы сошла с ума.

По ноге её течёт красная струйка менструальной жидкости, что заставляет опять вспомнить историю и Марию-Антуанетту.

Елена видит учителя. Он протягивает к ней руки – обнимает её, целует. По лицу его текут слёзы. Она не плачет – на лице её блаженная улыбка. Они застыли в последнем объятии.

Ветерок слегка смешал тёмные волосы главнокомандующего и белые волосики Елены. Идёт время. Молчит миллионная толпа, наблюдая это страшное прощание. Многие плачут.

Многим жалко эту женщину с лицом ангела, застывшую в роковом объятии с человеком, которого, как сейчас кажется, она, может быть, любила.

Но революционная справедливость должна восторжествовать. Парижаночка касается руки главнокомандующего – он вздрагивает. Целует Елену в лоб, в тонкие слипшиеся волосики. Не хочет уходить.

Замешательство.

На помост подымаются адъютанты главнокомандующего – высокая тоненькая чернокожая красавица Лилит и рыжая француженка Марсель.

Они уводят главнокомандующего под руки.

Он всё оглядывается.

Елена всё в том же состоянии безмятежной рассеянности и покорно выполняет всё, что требуется для этого страшного ритуала.

Вот сейчас она уже подведена к ножу и поставлена на колени.

Она смотрит по сторонам, как будто пытаясь кого-то разглядеть в толпе. Кого?

Последний её любовник – миллиардер Ричард Т. был несколько дней назад пойман в своём охотничьем имении, где он скрывался с отрядом наёмных телохранителей, и был приведён к главнокомандующему, который приказал его оскопить, что и было проделано тут же очень неискусно личным секретарём главнокомандующего Фернандо. После этой операции главнокомандующему пришлось пристрелить Ричарда Т., дабы избежать для него лишних мучений.

Кого же ищет глазами Елена?

У неё удивительно маленькая головка. Последнее, что мы видим, это её мелькнувшие смазанные черты – ей уже наклонили голову и вдели её в специальное кольцо.

Вот! Сейчас это произойдёт!

Звучит барабанная дробь. Это барабанщики 13-го африканского корпуса.

Звучит барабанная дробь.

Парижаночка Франсин – серьёзная, в красном платье, дёргает за верёвку.

Всё! Жизнь Елены окончена!

Мне лично показалось, что Елена что-то успела произнести в этой мёртвой тишине. А может быть, и нет.

Учитель, сидевший под деревом с адъютантами, неожиданно бежит к гильотине. Вся охрана расступается.

Учитель протягивает руки в корзинку, куда в этом ужасном сооружении падает голова, и вытаскивает оттуда, всю в крови, голову Елены. Он прижимает её к груди, он целует её. У головы всё такое же рассеянное безмятежное выражение.

Страшный день.

Подбежавшим адъютантам не удаётся забрать у главнокомандующего голову Елены. Он оставит её у себя.

Наконец главнокомандующего уводят – его личный друг и личный доктор Олег Чиковани и адъютанты.

Страшный день.

Потрясённый народ плачет. Простите, и я, Джонатан Бойл, видевший шесть атомных ударов в Испании и Франции, видевший горы трупов, продолжать передачу не могу. Любовь главнокомандующего неизмерима.

И так же неизмеримо он несчастен.

Передаём траурные марши мира.

Стихотворения (1976)

Елене от её бывшего мужа и неизменного друга.

Э. Л.

««Солнечный мир перепоя…»

 
«Солнечный мир перепоя
Я здесь один на ветру
С городом что-то такое
В городе этом помру
 
 
Двигатель сердца в ударе
Мы ещё первый герой
Но скоро приедут на бледной паре
Смерть и она за спиной
 
 
Я не видал маскарадов
В грубой советской стране
Я не любил отвратительных гадов
Жизнь не топил я в вине
…………………………
Но Вы подставляете жопу
Вам поднимают хвост
Боже зачем я привёз Вас в Европу
Позже в Америку свёз!
 
 
Как из секс-книжки – блатная
Ходите Вы на ветру
Да Вы никто-запятая
Я Вас возьму и сотру…»
 
 
Эти слова говорились
Злостью кипел зоосад
И все медведи мочились мочились
Семь или восемь подряд
 

«Зелёные лужайки и квадраты Рима…»

 
Зелёные лужайки и квадраты Рима
Судьба моя неповторима
Ты помнишь мы ходили виллы посещали
На лавочках сидели и молчали.
Я помню тень. передвиженье тени
Хотелось стать пред Вами на колени.
Мы там молчали русские уда́ренные
Глаза твои большие и распаренные
Ты плакала – я прутиком чертил
Из нас двоих лишь я тебя любил
Заботился. Существовал с тобою вместе
В Италии мы были так на месте
/Ленивых облаков романская красивость
И даже в пальмо-пиниях игривость/.
Лимонов шёл в пол-оборота в профиль-полу
И солнце освещало щёку голу.
Его Елена нынче неверна
Как Боже легкомысленна она!
Всё шляпки грудки
Всё мельканье ручек. ног. гребёнки…
Шальная как все младшие ребёнки
Безумная как все Наташи. Тани!
Вы взрослая. Но что у Вас в кармане?
Не гвоздь ли. Не орехи ли. Не спички?
Ох у неё опасные привычки!
Не доведут затеи до добра
Она меня оставила. Вчера.
 

«Эти пары ликующих дней…»

 
Эти пары ликующих дней!
Эти звонкого солнца угрозы!
Я люблю не машины – коней
По старинке люблю ещё розы!
 
 
Молодой человек с козырьком
С отлетающей тенью лопаты
Мы стояли с тобою вдвоём
Там на фото. И мы виноваты
 
 
Жизни бешеной вьющийся дым
Мало пили. Некрепко вдыхали
Хорошо умереть молодым
Чтобы женщины плакать бы стали
 
 
Хорошо чтоб меня застрелил
Полицейский у края ограды
И апрель понимаете был
Или май – понимаете гады!
 

«За что скажи далось нам это…»

 
За что скажи далось нам это
Тоска и голод по утрам
Судьба российского поэта
Разрубленная пополам
 
 
Как будто я их ниже ростом
Как будто хуже и глупей
О качества мои – короста
И ты – любовь души моей!
 

«Любила ли ты да – поэта…»

 
Любила ли ты да – поэта?
Иль пустая чепуха
И пыль и крошка – горсть песка?
 
 
Любила ли ты да меня?
На родине его любила?
Над ним смеялась и дразнила
Кусок травы ногою мня
 
 
Перед сосною в доме бабок
Да было ли то. А было ль это?
Томился я с тобою робок
В то незапамятное лето
 
 
Воняет солнцем и картошкой
Листвой от зноя поределой
Я был крестьянскою гармошкой
Мальчишкой. А ты леди белой…
 

«Мне поддержку утром дать готов…»

 
Мне поддержку утром дать готов
Так любивший бабу Гумилёв
От него Ахматова ушла
И моя Елена также зла
 
 
В муках проявляется порой
Национальный подлинный герой
 

«Вся в винных пятнах скатерть…»

 
Вся в винных пятнах скатерть
И щами пахнет ветер
И я как старый патер
Живу теперь на свете
 
 
Как страшно одиноко!
Разъехались все дети
Печально. Неглубоко
Живу теперь на свете
 

«Вы сочинили мне беду…»

 
Вы сочинили мне беду
В том сквернопамятном году
Беду приставили как бритву
Вы к горлу певшему молитву
И я всегда Вас обожавший
Был потрясённый смятый павший
На мои тонкие колени
Молился я Великой Лене
…………………………
 
 
А Вы – беспутная чужая
Неумная но дорогая
Ребёнок. Кукла из фарфора
Безумная богиня Флора
Париж! Духи! Кафе-шантан
Шикарный шлейф был даме дан
…………………………
 
 
Мадам ушла. Она сбежала
Лимонова с дерьмом смешала
И с миром певшим колесом
Ну хорошо. А мы живём!
 

«Как в просторечьи говорится…»

 
Как в просторечьи говорится
«Безумно он её любил»
Горят дворцы и пели птицы
И под окошком зверь ходил
 
 
Я наблюдал её все ночи
Я глаз её не отпускал
Дурак-француз за бары-скотчи
Мою голубушку держал
 
 
Я думал умные. большие
За мной мужчины. Ну дала
А оказалось половые
Весьма несложные дела
 
 
Вы с мордочкой как на параде
Уже стареющая с рук
Вы – злая спереди и сзади
Бросая под ноги подруг
 
 
С пустым нелепым чемоданом
В Милан летали налегке
А я остался атаманом
Пусть чуть не умер вдалеке
 
 
Я претворю мои заветы
А дни Еленушка – чирик!
Шумит вода зловещей Леты
Здесь девочкин не слышен крик
 

«Ваш любовник! Боже мой – кошмар…»

 
Ваш любовник! Боже мой – кошмар!
Да с ума сошли Вы что ли?
Ну любовник! Он же рыж и стар
Глупый. Может с ним Вы поневоле?
 
 
Дёрганый нелепый шут
И за эти скверные объятья
Эдичку Лимонова ведут
На такие муки и распятья
 
 
Женщина! Вы видимо с ума!
Бедная ползучая Елена
Неужели ты к нему сама
Вот взяла и села на колена?
 

«Пахнет жуткой тихой медициной…»

 
Пахнет жуткой тихой медициной
Это лето что идёт навстречу
Я набью себя песком и глиной
Или я Елену изувечу
 
 
Не даёт покоя по утрам
Мне золотокудрая мадам
Как ужасно! Не даёт покоя
Ведьма! Сука! Что ж это такое!
 

«Леночка! Ведь были Вы поэт…»

 
Леночка! Ведь были Вы поэт
Русского огромного размера
А теперь блатная Вы гетера
Уж преклонных извините лет
 
 
Я люблю стареющие ручки ваши
Образумить Вас я не пытаюсь
Я люблю Вас даже задыхаясь
(Вы простите мне ту ночь у Саши)
 
 
Знаю я одно на этом свете
Где теперь всё просто и легко
Любят только я – да ещё дети
И над нами небо глубоко
 
 
Люди. Деньги. Числа. Рестораны.
И размеры секса и моста
Всё только мираж в лучах Урана
Но планета жёлтая пуста
 
 
В этой жизни только и осталось
Жест красивый. Рана на груди
Расползающейся крови алость
И смешная слава впереди
 
 
В смерть войдут народные дружины
Так невероятно молодых
Где-нибудь в районе Каролины
Или в Иллинойсе. Где-то в них
 
 
А другие если не герои
Проходите что же – стороной
Я не знаю – Что вы есть такое
Я увы – герой
 

«Солнце. Страшные его квадраты…»

 
Солнце. Страшные его квадраты
И его глубокие места
Я не знаю чем Вы виноваты
Где планета жёлтая пуста
 
 
Как легко и как нетерпеливо
Умереть на свете за народ
И встречает в том миру олива
Потрясённый недозрелый плод
 
 
Я люблю гадательные звуки
В древне-римских золотых лесах
И авгуров скрещенные руки
И ножей молитвенных размах
 
 
Кажутся пурпурными знамёна
В Централ-парке ноги богачей
Сожжены. Так будет непреклонно
А квартира в дебрях Лексингтона
О ещё Вы вспомните о ней!