Текст книги "Жаб Жабыч и другие истории"

Приложение для любознательных читателей
Глава двадцать седьмая
Пояснительное отступление

Как же они это проходили? А вот как. Раньше этот каменный домик принадлежал одной семье – двум сёстрам бабушкам Чулковым. Елизавете Чулковой и её сестре Пелагее.

Когда бабушка Елизавета покинула наш мир, бабушку Пелагею Чулкову уговорили сдать одну половину дома студенту – сыну одного секретаря обкома одной из провинций.

Этот сын поступил в один московский институт, а в общежитии жить не захотел по причине широты свой натуры.

Юношу, стремящегося к знаниям, звали модным по тем временам именем – Леонид. Бабушка Пелагея, между нами говоря, была темновата и жадновата одновременно. В силу своей жадноватости она получила с жильца несколько тысяч рублей аванса, а в силу своей темноватости хранила их не в сберкассе, а под матрасом.

Между тем стремящийся к знаниям студент особенно к знаниям не стремился, а стремился к игре в карты. Однажды он сказал сам себе:

– До получения ежемесячного перевода от отца осталось двадцать девять дней, а денег нет.

Его охватил пессимизм. А у соседки бабушки, бабушки-старушки, лежали в это время никому не нужные несколько тысяч рублей.

Юный ум требовал найти способ исправить эту несправедливость.

И выход был найден.

Изобретательный первокурсник одолжил в институтской самодеятельности костюм чёрта и примерил его на себя. Он посмотрелся в кривое бабушкино зеркало и решил:

– Чертовски похож!

После этого он разобрал стенку, разделявшую погреб на два участка, и…

…однажды ровно в полночь возник из-за печки перед потрясённой чулочной бабушкой.

– Молилась ли ты на ночь, Пелагея? – закричал он противным козлиным голосом.

– Чёрт! Чёрт! – стала креститься испуганная бабушка.

– Молилась ли ты на ночь, Пелагея? – закричал он снова.

– Нет! – дрожаще ответила полувладелица дома.

– Плати религиозный штраф! Или заберу тебя в ад!

Бабушка в ад не хотела. Она по привычке стала причитать, что денег нет. Что она сирота круглая.

На что чёрт справедливо ей закричал:

– Да как ты смеешь мне так безбожно врать! Да ты же только что дом людям сдала.

Он очень строго втолковал ей, что если она немедленно не отдаст ему деньги, он сейчас же заберёт её бесценную душу в ад. При этом он страшно корчился и издавал неприличные звуки.

«Господи, что деется!» – с ужасом думала бабка Чулкова. Она с трудом разжала руки и вынула из-под матраса требуемую сумму.

Чёрт брезгливо взял деньги и пообещал в этот раз Пелагею не забирать.

– Но впредь, бабка, будь умнее!

Когда наутро бабушка Чулкова всё рассказала пессимистке соседке Долеевой Ларисе и слазила в погреб за грибами, перед ней разверзлась адская правда: грибов не было, а была дырка в соседнюю половину погреба!

На ноги поставили поселковую милицию. Милиция очень веселилась, обещала помочь, но обкомовского сына с деньгами так и не нашла. (Наверное, просто не искала.)

Вот почему бабушка Чулкова была тренированная и чертей не боялась.

Пластмассовый дедушка

Повесть для школьников и их родителей

Что родителям непонятно, школьники им объяснят.

Вступление
Человек из космоса

В ту самую секунду, когда у станции Перхушково ночь переходила в утро, там приземлилась космическая ракета. Причём не наша. Из другой цивилизации.

Это из созвездия Брошенные Шарики прибыл космический дедушка – профессор Константин Михайлович, главный специалист по планете Зелёная Юла.

Зелёная Юла – так жители Брошенных Шариков звали нашу Землю.

В свою очередь Брошенные Шарики по-земному означает Стожары.

В этот ранний час зеленоюльцы, то есть земляне, спали. Профессор спустился по трапу, достал из кармана плоскую коробочку, вытащил несколько пилюль золотого цвета, проглотил их и отошёл в сторону.

И с ракетой стали твориться странные вещи.

Кто-то невидимый разбирал её на отдельные части и блоки.

Которые разделялись на совсем мелкие детали.

Ракета таяла на глазах.

Это была научная фантастика!

Мелкие детали складывались сами по себе.

Металл к металлу. Стекло к стеклу. Винтик к винтику.

А профессор в это время гудел. Так гудят трансформаторные будки!

Несметные дивизии комаров слетались на этот гул.

Из ракеты между тем получился склад.

Возникли бетонные столбы с табличками:

ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН!

ОПАСНАЯ ЗОНА!

ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!

СМЕРТЕЛЬНО! СТОЙ!

ПРЕДЪЯВИ ПРОПУСК!

НЕ СТОЙ ПОД ГРУЗОМ!

Ни один нормальный человек не решился бы подойти к этому складу. (Если он умел читать.) И довольный собой Константин Михайлович неторопливо зашагал в сторону ближайшего города. Не будем скрывать, это была Москва.

И не будем затуманивать: через три дня от ракеты Константина Михайловича не осталось ничего, кроме столбов и табличек. Потому что две старшие группы двух детских садов двух ближайших посёлков включились в сбор металлолома.

Глава первая
Происшествие в столичном метрополитене

Это случилось на станции «Киевская». На одной из стеклянных дверей висела записка:

НЕ РАБОТАЕТ

НЕТ ХОДА

Записка держалась, прижатая с обратной стороны длинной метровской щёткой. И всем было ясно, что дверь не работает и что надо бежать в соседнюю. Только одному человеку было неясно. Он думал, что это щётка не работает. Что у неё нет хода.

Непонятливым человеком был дедушка. С одной стороны, пожилой и старенький. А с другой – какой-то совсем новенький, модный, нарядный. Как будто чуть-чуть пластмассовый.

«Это же космический везделёт! – думал он. – В палке набор батареек. Ворс – это дым из движков. На щётку надо садиться, палкой надо рулить».

Дедушка увлёкся. Достал коробочку с таблетками. Проглотил одну и загудел.

Дедушка был необычный. Он был специальный. Он прилетел на Землю в командировку. И, как всякий космический человек, он умел делать то, чего не умеют земляне.

Например, любой из нас может взять карандаш и написать слово «чашка» или может эту самую чашку нарисовать. А космический дедушка, проглотив золотую таблетку, мог создать такую чашку. Прямо у нас на глазах. Вместе с блюдцем.

Он мог создать чашку, ложку, трансформатор, моторный катер, космический везделёт-щётку, троллейбус, электричку, авианосец, стадион «Динамо», космическую ракету, автомат для продажи газированной воды и шесть вагонов канцелярских кнопок. Мог разобрать всё это на мелкие части, раскидать по всему городу, растворить в воздухе. Только нужно было проглотить золотую таблетку и сосредоточиться. Или десять таблеток.

Дедушка проглотил золотую таблетку и сосредоточился. И через две минуты «щётка» работала. На ней можно было летать, а в ближайшем радиомагазине с прилавка исчезли вдруг все микрорадиодетали и вся медная проволока. Но вернёмся к щётке.

Как у нас в каждой деревне или рабочем посёлке ребята и подростки постоянно шастают в разные стороны на мопедах, так и у них, в Брошенных Шариках, все жители с жутким треском носились на таких щётках по своим делам. И по магазинам.

Закончив работу, космический пришелец пошёл дальше. А к дверям метро «Киевская» подбежал начальник станции.

– Тётя Паша! – закричал он начальническим голосом. – Слетайте-ка вы в управление и передайте им заявку на пять километров перил. Наши-то совсем износились.

Начальник любил своё метро. И думал, что все должны любить его точно так же. Но у тёти Паши свои соображения. Она считала, что уборщица в рабочее время обязана разговаривать с дежурной, глазеть на народ, жутко отругивать приезжих с семечками. В крайнем случае, уж в совсем… может подмести пол… Но летать в управление… Уж избавьте. Это уж нахальство!

– Как же! – закричала тётя Паша. – Вот прямо сейчас сяду на щётку и полечу!

Тётя Паша была склочная и вредная женщина. И она любила демонстрировать свою скандальность. Она действительно тут же села на щётку, чтобы придать весомость своим словам, и… немедленно взвилась под потолок.

Нельзя сказать, чтобы тётя Паша была опытным летальщиком на щётках. Её бросало и вправо и влево, от люстры к люстре, и из одного конца станции в другой. В конце концов она врезалась в начальника, и они оба шлёпнулись на пол.

– Караул! – сказал начальник. – Уборщицы летают! – Он подобрал свою начальническую фуражку и тихо-тихо вышел из помещения своей любимой станции.

Тётя Паша была цела, а щётка сломалась. Из неё посыпались на пол батарейки и проволочки.

Глава вторая
Телеграмма от индийского раджи

Тем временем пластмассовый дедушка Константин Михайлович подходил к самой центральной гостинице города.

Он прошёл через огромный прохладный вестибюль и встал около дежурной за барьером.

– Вы видите, – сказала она, – я занята.

Хотя она ничем не была занята.

– Я подожду, – согласился дедушка. – Вы делайте, делайте.

Хотя дежурная ну ровным счётом ничего не делала.

– Можете ждать. Только мест всё равно нет!

В ответ на это в руках у дедушки что-то затикало. Это он достал из кармана плоский такой приборчик – доброметр – и включил его. При помощи доброметра про человека можно было узнать всё. Надо было только переключатель ставить в положение «Смелость», «Эгоизм», «Гордыня», «Мудрость», «Трудолюбие» и др. и смотреть за отклонением стрелки. И слушать его тикание.

Ни мудростью, ни трудолюбием дежурная не отличалась. А «Жадность» показала самую большую. Приборчик даже задёргался в руках.

Тогда дедушка уронил на каменный пол серебряную монетку. Она задребезжала на весь вестибюль.

Женщина сразу встрепенулась.

– Ах, вы ещё здесь?! Я же сказала – мест нет.

– Эва! Уважаемая! – удивился дедушка. – А двадцать четвёртый номер? На шешнадцатом этажу? С окнами на шассу? Он же пустой!

– Да, сейчас он свободен. Но он забронирован для индийского раджи. Мы ждём раджу с месяца на месяц.

– Понапрасну ждёте. Раджа не приедет. Простудился на охоте. Вон видите, телеграмма лежит.

Дежурная удивилась:

– Откуда?

– Почтальонка принесла. Намедни.

Она повернулась и взяла в руки бланк.

Потрясённая дежурная полчаса смотрела на телеграмму. После этого она с ненавистью выписала квитанцию и подала её дедушке.

– Не вздумайте водить посторонних. Мы вас в два счёта выселим.

Дедушка взял бумажку и вошёл в лифт. Двадцать четвёртый помер на «шешнадцатом этажу» был, наверное, самым удобным в гостинице…

Глава третья
Дома у тёти Паши

Вечером тётя Паша – уборщица из метро со станции «Киевская» – пришла домой со свёртком.

– Вот, – сказала она своим домашним, – любуйтесь.

Домашних было двое – муж и сын. Муж помалкивал, а сын сказал:

– Ну и чем тут любоваться? Отдельные сотрудники воруют отдельные орудия производства – щётки и палки.

– Щётки и палки! – возмутилась тётя Паша. – Где это вы видели такие щётки? И такие палки? – Она затрясла свёртком – и во все стороны посыпались батарейки, лампы, проволочки и всякая прочая радиомелочь.

Муж ничего не сказал, а сын тёти Паши был поражён. Он работал инженером на заводе секретной радиоаппаратуры.

Глава четвёртая
Володя Удинцев и собака Астра

Начнём с того, что Володь Удинцевых было два: Володя Удинцев – отец и Володя Удинцев – сын. Нас пока интересует Володя Удинцев – сын, т. е. Володя Удинцев – мальчик.

Он учился в четвёртом классе, но вполне мог бы сдать экзамен за восьмой.

Учение давалось ему легко и без труда. Впрочем, как и музыка, спорт, мытьё посуды, хождение по магазинам и воспитание огромной собаки Астры – чёрного терьера. (А главным образом, её пропитание.)

Всё это Володя делал сам, в гордом одиночестве, потому что его папа и мама ежегодно уходили в кругосветное плавание на корабле «Витязь» с научной экспедицией.

Они целый год кругосветно плавали на своём корабле, битком набитом научной радиоаппаратурой, искали радио– и всякую другую связь с иными космическими мирами, а Володя за них всё делал. И учился, и за квартиру платил, и собаку воспитывал, и на кооперативные собрания ходил.

В эти дни он готовил Астру к осенне-летнему сезону – учил собирать белые грибы. Он давал ей понюхать сушёный белый гриб и говорил:

– Астра, голос!

– Бах! – говорила Астра.

Сначала Володя научил Астру искать полезные ископаемые: золото, бриллианты и нефть. И она очень быстро отыскала ему в городе все бензоколонки, все ювелирные магазины, а также двух студентов иностранной африканской державы, с ног до головы увешанных кольцами и драгоценными перстнями. Поэтому сейчас он её срочно переучивал. Давал понюхать сушёный белый гриб и говорил:

– Астра, голос!

– Бах! – говорила Астра.

Потом он прятал пять грибов в разных местах: под кроватью, под столом, на телевизоре, в шкафу и на книжной полке – и командовал:

– Астра, ищи!

– Бах! Бах! Бах! Бах! – говорила Астра под кроватью, под столом, у телевизора, у шкафа и: – Бах! Бах! – говорила она, встав на задние лапы около полки с книгами.

Хотя грибы, как правило, не растут на книжных полках. Астра должна была понять основной принцип – грибы могут быть в самых неожиданных местах. И на них надо лаять.

Глава пятая
Утро в интуристовской гостинице

…Двадцать четвёртый номер «на шешнадцатом этажу» был, наверное, самым удобным в гостинице. Окна его выходили на три разные стороны. Солнце влетало сюда в первые утренние секунды, а уходило, когда на улице внизу была уже поздняя ночь.

Дедушка спал. Вдруг внутри него зазвенел будильник. Он раскрыл глаза и нажал кнопочку на груди. Звон прекратился.

Константин Михайлович проснулся, соскочил с кровати и стал делать зарядку. При этом он сам себе не нравился, потому что скрипел.

Дедушка быстро соорудил себе маслёнку с машинным маслом и смазал коленки. Для этого он открыл маленькие пластмассовые лючки на ногах. Скрип прекратился.

Дедушка сёл к письменному столу. Взял блокнот и составил список дел. Он был таков:

1) Отметить командировку.

2) Ознакомиться с городом.

3) Установить контакты с лучшими людьми.

4) Подготовить их к тому факту, что в космосе есть разумная жизнь.

5)

Пятый пункт был не заполнен. Вернее, он был заполнен, но специальными невидимыми чернилами. Потому что он был секретный. Если бы его осветили специальным секретным фонариком, то он выглядел бы так:

Тьфу ты! Лампочка перегорела!

Никак не прочтёшь этот проклятый пункт. Только очень умные и дальновидные люди, умеющие смотреть вглубь и видеть всё насквозь, могут прочесть его. (Вглубь смотреть надо страниц на пятнадцать.)

Составив список, Константин Михайлович нажал на кнопку с надписью: «Вызов горничной». И сразу началось удивительное. Во-первых, вошла не женщина-горничная, а мужчина. В чёрном костюме и белом накрахмаленном переднике. Он был средних лет, ближе к пожилым.

Толстоватый и совершенно седой.

Во-вторых, на столе сам собой затикал доброметр.

И в-третьих, что самое удивительное, это был не просто случайный мужчина, это был муж тёти Паши. Уборщицы из московского метрополитена.

– Что хотите? – спросил горничный.

– Уважаемая… то есть уважаемый, можно мне поесть чего-нибудь? К примеру, батерброд, щи или чего там.

Мужчина поклонился.

– А ещё мне нужны газеты. «Сельская жисть» у вас бывает?

Мужчина в переднике поклонился ещё раз и вышел. Скажу сражу… то есть, сразу, что это был не простой горничный. Муж тёти Паши товарищ Карцев был начальником отдела кадров гостиницы. Был начальником над горничными, лифтёрами, швейцарами, поварами, администраторами и старшими администраторами. Он мог спокойно сидеть у себя в кабинете и смотреть телевизор. Но его очень заинтересовал новый постоялец. Постоялец был явно неправильный. И муж тёти Паши сам решил подежурить на «шешнадцатом этажу» и всё разузнать. А настоящую горничную он отпустил:

– Идите домой, милая. Вам надо отдохнуть. Как-нибудь в выходной отработаете.

… Итак, он поклонился и вышел. А доброметр всё равно стрекотал. Очевидно, человек был неподалёку. Пластмассовый дедушка насторожился. Поднял голову от стола, взял прибор в руки и пробежался по шкалам «Жадность», «Завистливость», «Ум». Показатели везде были высокие.

Константин Михайлович вытащил золотую таблетку, проглотил её и уставился на входную дверь. Дверь постепенно стала проясняться и делаться всё прозрачнее. Наконец она стала совершенно невидимой.

И наоборот, стал совершенно ясно виден горничный – муж тёти Паши. Он стоял согнувшись и внимательно глядел в номер через замочную скважину. Своими совиными глазами.

С его стороны дверь оставалась обычной. Это явление в учебниках называется поляризация.

Глава шестая
Продолжение утра в интуристовской гостинице

Скоро горничный принёс завтрак на подносе и газету «Сельская жизнь».

Дедушка позавтракал, прочитал новости с полей и из-за рубежа. Он сделал зеркальный пульверизатор и напылил себе зеркало на внутренней стороне шкафа. Побрился. Спустился вниз в озеленённый вестибюль.

За стойкой администратора сидела вчерашняя кипящая ненавистью дама. За прошедшую ночь она не стала очаровательнее.

– Уважаемая, – обратился к ней дедушка. – Вы не отметите мне командировку?

«Уважаемая» даже не подняла на него глаза.

– Мне только надо печать поставить здеся. Что я прилетел вчера.

– Не знаю, когда вы прилетели… И к кому прилетели. И никакой печати «здеся» ставить не намерена.

«Если бы злость притягивала пыль, из этой дамочки получился бы отличный пылесос», – решил про себя дедушка и вышел на улицу.

Солнце заливало город прохладным золотом. Прохожие никуда не торопились. Все были весёлые и добродушные. И доброметр в кармане дедушки не тикал, не верещал, а весело так позванивал:

– Дзинь! Дзинь! Дзинь! Дзинь!

И каждый раз дедушка останавливался на звонок и расспрашивал прохожих.

– Что это за здание, уважаемые?

– Это родильный дом. Дети рождаются.

– Дзинь! Дзинь!

– А что здеся расположено за зеленью?

– Здесь детский сад пивоваренной фабрики. Вон дети прыгают. К ним машина пришла с мороженым.

И снова:

– Дзинь! Дзинь! Дзинь!

– А это что за здание такое, уважаемые?

– Это сама пивоваренная фабрика.

– А вот скажите: чему здеся так радуются?

– Здеся зарплату дают… А ты что, дед, интурист, что ли? Из Рязанских Соединённых Штатов? Или ты, дед, с луны упал? Откуда ты?

– Да почти шо с луны, можно сказать. А как вы, уважаемые догадались?

– Да всё ты звенишь да спрашиваешь. Звенишь да спрашиваешь.

И тут пластмассовый дедушка закричал сам себе: «Стой! Стой!»

Прямо перед ним стояла огромная доска с фотопортретами:

ЛУЧШИЕ ЛЮДИ ГОРОДА

Константин Михайлович подошёл и стал внимательнейшим образом изучать всю доску. Он запоминал лица лучших люден, фамилии и места их работы. Люди были такие:

Владимир Удинцев. Кандидат технических наук, научный руководитель кругосветной экспедиции на корабле «Витязь».

Академики Булкин и Бутылкин. Преподаватели Московского Государственного Университета.

Товарищ Бетономешалкин. Контролёр-испытатель Центрального кефирного завода.

Гладков Геннадий Игоревич. Член Союза композиторов.

Сергей Залогуев. Сборщик высшего разряда Завода секретной радиоаппаратуры.

Григорий Борисович Карцев. Инженер Завода секретной радиоаппаратуры. Это был сын тёти Паши. Уборщицы из московского метрополитена.

Глава седьмая
Инженер Карцев ломает голову

(при помощи Серёжи Залогуева)

На Заводе секретной радиоаппаратуры все знали инженера Карцева. Он был молодым специалистом-общественником. Что-нибудь организовать, возглавить, на что-нибудь отозваться – он умел лучше всех. Он обожал в едином строю выходить на сбор металлолома или делать так, чтобы рабочие все как один осваивали садовые участки.

А в секретной радиоаппаратуре он не больно шибко разбирался. Ещё в институте, когда он был студентом, он не столько учился, сколько занимался общественной работой. Организовывал концерты художественной самодеятельности, походы за бесценной макулатурой, массовые протесты «против» или, наоборот, единодушные одобрения «за». И на изучение техники и аппаратуры времени не оставалось.

Вот сейчас сидел он в своём общественном кабинете на заводе и ломал голову над этой загадочной щёткой. Как она летает? Почему? И можно ли её починить?

Видел он радиопередатчики, радиолокаторы, радиолампы, но радио-летающих щёток не видел никогда.

Сын тёти Паши Григорий Борисович снял телефонную трубку и позвонил в сборочный цех самому молодому и способному сборщику Серёже Залогуеву:

– Слушай, Залогуев. Дорогой мой человечек! Дело есть чрезвычайной государственной важности. Зайди ко мне.

Залогуев быстро пришёл. Григорий Борисович встретил его на пороге:

– Дорогой мой человечек! Славный мой Залогуев. Вот это нам из генерального штаба передали. Захватили у империалистов. Летающее устройство для шпионов. Год над ним в генеральном штабе бились – не могли починить. Теперь по общественной линии нам передали. Чтобы мы в нерабочее время в порядке шефской работы щётку отремонтировали.

Залогуев внимательно слушал и на щётку смотрел. В отличие от тёти-Пашиного сына он отлично разбирался в технике. И абсолютно ничего не понимал в общественных линиях и империалистах.

– Ну что, Загогулин, сделаем? – спрашивал Карцев. – Выручим генеральный штаб нашей славной генеральной армии?

– Попробуем. – сказал Залогуев. – Можно я её в цех заберу?

– Ни в коем случае. Там среди рабочих могут оказаться шпионы. Будем работать здесь. В послерабочее время и совершенно секретно.