Текст книги "Жаб Жабыч и другие истории"

Глава двадцать шестая
Продолжение велосипедной поездки пластмассового дедушки

– Как мы их сработаем? – озабоченно спросил Володя про велосипеды. – Купим?

– Зачем купим? Сработаем.

Константин Михайлович проглотил одну таблетку и загудел. И прямо на глазах изумлённого Володи в пространстве стал вырисовываться потрясающий «валасипед».

Он проступал из воздуха, как переводная картинка. И весь был сделан из разных металлов – золотые спицы, чёрные колеса, белая молочноватая рама и руль.

– А где же насос? – спросил мальчик.

– Он не нужен. Колёса цельносплошные.

Володя был потрясён. А собака Астра сказала: «Бах!» Потому что велосипедный звонок напоминал небольшой белый гриб.

Велосипед весил не больше портфеля.

– А второй? – спросил Володя.

– Счас будет второй. Куды он денется!

И точно. Второй не делся «никуды». И возник рядом. Такой же красавец. Просто как с выставки авиационной техники.

Между прочим, с машины, везущей космический металлолом, кое-что исчезло.

– Как это у вас получается?

– Эва! Вот эти таблетки, – объяснил пластмассовый дедушка. – Съешь её – и делаешь чево надо.

– Можно я попробую? Я бы сделал себе телескоп, – сказал Володя. – В нашей школе очень слабый. Я бы сделал большой… с фотоприставкой.

– Не выйдет. Ты, конечно, умственный. Только таблеток мало. Этому ещё научиться следоват. Чтобы так вот делать. Покуда выучишься, скоко времени пройдёт! Вот ведь чтобы написать како-то слово, надо сперва грамоту выучить. Так и тутти. Первоначала надо физику знать, алхебру, математику высчую. Вишь скоко. Потом уже и повадно будет, что хошь и делай.

Володя понял эту не «шибко» научно высказанную мысль. И отстал.

Они сели на «валасипеды» и тронулись. (Тронулись – в смысле поехали. Потому что от космических «изделиев» можно ждать что хошь.) Причём дедушка ни капельки не отставал. Шёл и шёл за Володей. Километр за километром.

Володя Удинцев, лёгкий как пружина, не уставал поражаться дедушке. С виду старый, а внутри как новенький.

А «валасипеды» так и цеплялись за дорогу. Легко шли по песку и гравию. И будто бы даже приспосабливались к силе ног. Сами меняли обороты.

Вот и Мозжёнка. Посёлок «Академиков Академии наук». Будка. «Посторонним вход воспрещён!»

Под запрещённым входом на стуле сидел старичок в ушанке. Рядом на земле стоял телефон.

– Уважаемый, – обратился к старичку Константин Михайлович. – Мне бы моих сродственников повидать.

– Это каких сродственников?

– Академиков Булкина и Бутылкина, – сказал Володя.

– Пал Андреича и Андрей Палыча, – сказал ушаночный дежурный. – Счас.

Он поскрёб по телефону:

– Алле? Шешнадцатый участок? С проходной звонют. Тут Пал Андреича и Андрей Палыча мущщина спрашивает – сродственник.

Пауза.

– Спасибо. Так и передам. – Он повесил трубку. – Они говорят – выехачи. Их прислужница говорит. В Москву собрались по делам. Счас здесь будут.

И верно. Послышался лёгкий шорох шин. Показалась чёрная «Волга».

– Это академик Булкин будет? – спросил дедушка.

– Нет. Это его жона поехачи, – ответил сторож.

Показалась вторая «Волга».

– А это академик Бутылкин?

– Нет. Тоже хозяйка поехачи. Жона его.

Следом вылетели лёгкие белые «Жигули».

– Стало быть, это Булкин? – спросил дедушка.

– Это сынок ихний. Лейтенант военный.

Вылетел ещё один белый жигуль.

– Это, значит, академик Бутылкин?

– Это дочка евонная. Лена. В институте преподаёт.

И тут раздался жуткий треск мотоцикла.

– А это, стало быть, внук академика Булкина? – спросил дедушка.

– Почему? Это и есть сам академик Булкин. Пал Андреевич. Вона.

И в ворота вынесся на мотоцикле человек, очень похожий на поэта Некрасова. В светлом хорошем костюме с галстуком.

Опять послышался треск. Ещё один мотоцикл подступал.

– А это внук академика Бутылкина?

– Почему? Это и есть сам академик Бутылкин. Андрей Палыч.

Вслед за первым вылетел второй мотоциклист. С носом бульбочкой, очень похожий на писателя Тургенева Ивана Сергеевича.

Константин Михайлович и Володя Удинцев ни с чем поехали в сторону дома. Прозевали.

Глава двадцать седьмая
Понемногу обо всех

Внутренняя газета, типа последних известий:

ВЫПУСК II

О железном человеке – главе администрации

Ему доложили, что с карандашной фабрикой дела плохи. Никак она не сносится. Не желает. Особенно труба. Строили фабрику давно и чрезвычайно крепко. Отбойные молотки от неё отпрыгивали, а чугунные бабы разбивались в порошок.

– И вообще, проще построить два новых здания, чем снести одно старое. Это будет лучше всего, – сказал главе заместитель.

– Будет лучше всего, если мы наконец научимся сдерживать свои обещания и решения, – ответил железный глава своему рассыпчатому заместителю. – Фабрика будет сломана, а небо будет чистым!

О том, почему в университете все исполняли обязанности работников, а не были работниками

Однажды университет из одной старой лаборатории сделал спортивный зал.

А тренеры университету не положены. Тогда взяли и двух тренеров оформили исполняющими обязанности лаборантов.

Когда же понадобились лаборанты, их места были заняты. Но были свободны места истопников – дело было летом. И лаборантов взяли как исполняющих истопнические обязанности.

Зимой ушёл на пенсию профессор, и срочно нашли человека на должность профессора, чтобы он исполнял обязанности истопника.

И вот так чем дальше в лес, тем больше всё запутывалось. В конце концов все перестали понимать, кто есть кто. Кто академик, кто истопник, кто плотник и кто какие обязанности исполняет.

Окончание велосипедной поездки пластмассового дедушки

Вечером в вагоне сильно бушевал один пьяный хулиган. Он приставал к женщинам. Ругался. Курил. И клал грязные ноги на противоположную лавку.

– Уважаемый, прекратите буянить! – оказал ему Константин Михайлович.

– Ах ты, древность! Антиквариат! Село! – возмущался пьяный. – Я сейчас тебе начищу! Будешь сверкать. А твоему велосипеду ножки приделаем!

– Ему самое место за решёткой! – сказал Володя.

Константин Михайлович проглотил таблетку и…

И вокруг буяна стала вырисовываться отличная решётка. Крепкая и напоминающая попугайскую клетку.

– Караул! Замуровали! – кричал хулиган, бегая внутри. – Пройти невозможно стало!

Так его в этой клетке и вынесли милиционеры на перрон.

Про Карцева-старшего

В эту ночь пластмассовый дедушка спал крепко. Притомился.

В соседнюю комнату вошёл Карцев-старший и… просунул руку в бетонную залогуевскую дыру. Покрутил кистью в шкафу и вытащил золотую папочку с таблетками.

Высыпал ни ладонь три таблетки, закрыл коробочку и сунул её назад во внутренний карман пиджака пластмассового Константина Михайловича.

Доброметр в шкафу верещал отчаянно. Но после свежего воздуха и велосипедов дедушка ничего не слышал.

Про Карцева-младшего

Он со своей крыши смотрел на интуристовскую гостиницу через специальный бинокль ночного видения.

– Во папаня даёт! Хитрый бес. В карман залез! Никуда не денется, а со мной поделится!

Это, наверное, от большой луны его потянуло на большую поэзию. А Пятнадцатая армия уже была близко.

Глава двадцать восьмая
Самые толковые дети города

В зале сидели сто человек ребят – победителей городской математической олимпиады. Хоть они были и победители, но шумели и вертелись как ненормальные. (То есть, они шумели, как все нормальные дети. Но когда нормальные дети шумят, про них всегда говорят, что они шумят как ненормальные.)

Был четверг, 16 часов 00 минут. На сцене находились представители общественности. Это были преподаватели, руководители города. Корреспонденты. Композитор Гладков с «папулей». (Константин Михайлович проходил здесь как представитель сельской интеллигенции.) Космонавты. И, конечно, учителя.

Слово предоставили заместителю главы.

– Дорогие ребята, математики! Администрация и Управление торговли совместно с руководством университета приняли решение наградить каждого из вас памятным подарком. Это такой набор. В него входят: линейка математическая пластмассовая с бегунком, будильник электрический со знаком качества, набор цветных карандашей с формулами. И самое ценное – телевизор «Юность», цветной переносной малогабаритный транзисторный… – Это он произнёс по нарастанию, торжественно, как диктор Левитан… В зале поднялся радостный шум на грани ликования. А заместитель продолжал: – Транзисторный учебно-развлекательный… А проще говоря, с дефектом.

Радость несколько затихла.

– Здесь сидит главный инженер завода. Если мы отберём у них сто нормальных телевизоров, они разорятся. А с бракованными у них дела обстоят легче. Их завались… А находить в них неполадки некогда и сложно. Вам же, дорогие будущее учёные, будет и учёба, и игра! И знакомство с передовой, самой лучшей в мире радиотехникой.

– Ура! – завопили математики. И побежали хватать столь редкостные наборы. Специальные учебно-развлекательные.

Потом сказали космонавты:

– Ребята! Мы вас очень любим. Мы приглашаем вас всех в воскресенье в космический городок. Сюда будут присланы автобусы. Постарайтесь за эти дни не заболеть.

Ребята стали кричать «ура!» как ненормальные. Потом все представители и руководители извинились и ушли. На сцене остались трое: ведущий, сельский дедушка и композитор Геннадий Игоревич Гладков.

Ему и предоставили слово:

– Ну что, ребята, я не очень огорчён тем, что я здесь увидел. Даже более того, я просто обрадован. – Он взял со стола пачку работ.

– Прямо скажем, ребята математику знают и жутко в ней разбираются. Вот, к примеру, работа Вити Приходова. Это же просто быстрый и решительный Лагранж. А вот задачки, выполненные Юликом Бакировым. Смотрю и вижу – безупречный Коши. Листаю расчёты Мицельского Юрия и вспоминаю неторопливого Гаусса. За страницами Славы Леонова встаёт аккуратный Лобачевский. За Мариной Давыдовой я ясно вижу Ковалевскую. За Вячеславом Качаловым встаёт сам Лев Гущин. Короче, здесь есть и собственные Платоны, и быстрые разумом Ньютоны.

– Вы так хорошо знаете математику? – спросил Константин Михайлович.

– Понятия о ней не имею.

– А как же вы всех называете? Не ясно мне. Всех знаменитых?

– А вон кругом на стенках портреты висят. Я и шпарю. – Он снова обратился к детям: – Всё, ребята. Я кончил.

– А пластинки? – спросил ведущий. Это был электрик Васильев, исполняющий обязанности учёного секретаря. – Вы должны награждать ребят. Своими пластинками и песнями.

– Так давайте их скорее. Мои пластинки и песни. Будем награждать. Чего мы зря время теряем?

– А у нас их нет.

– И у меня нет.

– А как же быть? – потускнел секретарь. – Что же делать?

– Да, действительно. Как же быть? – почему-то радостно кричал Гладков. – Что же нам теперь делать?

Секретарь побежал к начальству выяснять. А композитор спросил, показав на сельского дедушку:

– Вы знаете, ребята, кто это?

– Знаем, – сказал Володя Удинцев. – Это Константин Михайлович. Он из космоса. Из созвездия Стожары.

– А знаете ли вы, тёмные и отсталые дети, что на Стожарах нет книг, а есть таблетки? Что у них всю Большую Советскую Энциклопедию можно прочесть, а по-нашему – съесть за обедом?

– Нет! – закричали ребята.

– А что народ там летает на щётках? Слышали?

– Не слышали!!!

– И что в Чёрной Дыре живут мерзавчики? Подозревали?

– Нет! – бушевали математики.

– Куда мы идём?! – сказал К. Гладков. – Ничего не знают! Итак, слово космическому гостю Константину Михайловичу! Просветите их, уважаемый дедушка!

– Молодые юноши! Я прилетел с космосу. Привёз вам приветы от своих. Мы хотим жить в дружбе.

Когда дедушка говорил, он вдруг пошёл по воздуху вверх. Словно перед ним образовалась лёгкая невидимая лестница. Он подошёл к высокому окну и задёрнул откуда-то появившуюся штору. Прошёл через весь зал над головами ребят к противоположному окну и зашторил его. В зале стало темно. Константин Михайлович включил свои глаза-прожекторы и стал показывать на доске фильм, который показывал Володе Удинцеву.

Вид на Стожары из космоса. Наезд на отдельный материк. На город. Светлый летний квартал. Весёлые люди на щётках. Разные диковинные звери, птицы, деревья, ягоды, грибы.

В этот раз собака Астра не сказала «Бах». Потому что она сидела на улице около космического велосипеда Володи Удинцева. Охраняла.

Как только видеолекция кончилась, дедушка сказал:

– Счас я дам вам открытки. Каждому. Их надо собрать. Налепить на стену, что ли. Тогда будет всё видать про нас. Но вам придётся потрудиться. Время потратить. Эти открытки не простые. Их ещё можно на патефон ставить там или радиволу. Они со звуком.

Дедушка подошёл к окну по невидимой лестнице и сказал:

– Усё. Бывайте!

И исчез в окне.

Открытки были непростые. Если их собрать вместе, получилась бы картина школьного городка из Стожар. И очень многое можно узнать по этой картине.

Сложенные вместе, они протянутся и оживут. И спортивный двор, и школьные классы проявятся и выступят цветными из небытия.

И можно будет рассмотреть всё: от антигравитационных ботинок на ногах ребят до различных формул, написанных на школьных досках. И, конечно, главную формулу

Ж = QQ.

Этими простыми буквами была записана главная теория из Брошенных Шариков, смысл которой сводился к тому, что всегда добро тянулось к добру, а зло – к злу.

Отыскался след Константин Михайлычев. Не совсем он исчез из университета, а бросился искать академиков Булкина и Бутылкина.

У входных дверей сидел вахтёр – дежурный. С красной повязкой.

– Уважаемый, – обратился к нему дедушка, – где здеся можно найти товарищей-граждан академиков Булкина и Бутылкина?

– Вы у меня не спрашивайте.

– Почему? Вы же здеся дежурите.

– Я не дежурю. Я исполняю обязанности дежурного. Я вообще-то повар. Это моя профессия.

– А настоящий дежурный куда делся? Он где?

– Он никуда не делся. Он за электрика работает. Он сейчас территорию обходит. На столбы лазает.

– А электрик-то где? Почему он сам не обходит? На столбы не лазает?

– Потому… Он тока боится. В электричестве не понимает. Зато он организатор хороший. Его у нас ответственным секретарем зачислили.

– А тот сиклитарь, который настоящий? Его куда дели?

– Его срочно в столовую поставили. Потому что там место было свободное. Он исполняет обязанности повара.

– А где же тот повар? Что с ним? Он заболел, никак? Или чего?

– С им ничего. Жив, здоров. Перед вами сидит. Тот повар и есть я.

– Благодарствую, уважаемый.

Глава двадцать девятая
Железное слово главы

Пластмассовый дедушка был счастлив. Всё-таки он установил контакт с лучшими людьми города. Оставалось немногое. Только рассчитаться с гостиницей, отправить посылку Володе Удинцеву, увидеться с академиком Булкиным и евонным другом академиком Бутылкиным, подобрать себе материал для ракеты и кое-что ещё сделать по мелочам… И всё, можно двигать домой. В родные Шарики. За столом дежурного по этажу сидела строгая женщина. Она немедленно выписала счёт за номер.

– Уважаемая, – сказал Константин Михайлович, – где ж вы видели дырку на ковре?

– Как где? В вашем номере. Вы, небось, напились и дырку сделали.

– Нет у меня никакой дырки.

– Ишь чего говорит! Нет у него дырки! Пошли посмотрим.

В номере ковёр был цел.

– Где же дырка? – спросила растерянная горничная. – У всех была, а у него нет.

– А у меня нет. А у меня всё чинно-блинно. До свидания, уважаемая. Благодарствуйте!

В номере действительно всё работало. Всё было чинно-блинно. От раковины до вентилятора. И это испортило настроение дежурной на несколько долгих дней.

Сам Константин Михайлович отправился на почту и отправил Володе Удинцеву странный подарок – два не самых новых ботинка. Почтовая работница не хотела их принимать. Она кричала, что это позор. Кому такие нужны? И показывала ботинки очереди. Но очередь единогласно решила, что ботинки добрые и что их надо обязательно отправить. Что и было сделано.

Потом он кинулся домой к академику Булкину. Ему сказали, что Булкина нет. Уехал к своему другу академику Бутылкину.

Дедушка метнулся туда. Но выяснилось, что Бутылкина нет. Отправился на одноимённую с собой улицу к Булкину.

Короче, дело было мутное, и дедушка понял, что не судьба. Надо было вылетать в Шарики.

А двадцать восемь подъёмных кранов с чугунными чушками двигались в сторону карандашной фабрики. Ох, достанется ей! Прошёл час.

Двадцать восемь подъёмных кранов со страшной силой колотили трубу. Но без толку. Им не успевали подвозить чугунные бабы. Потому что труба стояла, а бабы разлетались вдребезги. И никто не решался позвонить главе и сказать, что его железное слово до сих пор ещё не сдержано.

– Сердечные, что это вы делаете? – спросил дедушка.

– Трубу рушим.

– И как рушится?

– Да никак не рушится. Сорок чушек разбили.

– А ну, дайте я встряну!

– Как встряну? Как встряну? Туда нельзя! – закричал крановщик.

– Отойди, милой! – сурово сказал дедушка. И пошёл к основанию трубы.

Крановщик включил сирену.

Константин Михайлович зашёл внутрь через низкую дверку и проглотил таблетку. Трубу стало шатать и гнуть в разные стороны. А в радиомагазинах в округе стали на глазах изумлённых продавцов исчезать конденсаторы, триоды, пентоды, выпрямители, усилители, генераторы высокой и низкой частоты и всякая прочая радиомелочь.

Труба изменялась с каждой проглоченной таблеткой и с каждой секундой всё больше. Дедушка аж раскраснелся от напряжения.

Но что-то не взлеталось Константину Михайловичу. Не хватало энергии. Не было ещё пары таблеток для взлёта.

Тем временем один из двадцати восьми подъёмных кранов озверел, тоже включил сирену и пошёл на трубу в психическую атаку.

– У-y-y-y, – выла сирена.

– А-а-а-а, – кричал машинист.

Непонятно как, но он раскрутил ядро вокруг крана и что было сил шлёпнул трубу.

И тут она поднялась. И к удивлению всех окружающих, медленно ринулась в воздух.

В чистое космическое небо.

Ядро психического крановщика сообщило ей недостающую энергию. Не стало карандашной трубы. Межгалактическая ракета уходила в даль на наших глазах.

Железное обещание железного главы было выполнено. Всё было чинно-блинно.

Глава тридцатая
Карцева-младшего снимают с крыши, а Володя Удинцев получает по почте антигравитационные ботинки

В заглавии этой главы, собственно, всё и написано. Только добавлю, что всё это произошло тихо и скромно. Надо ещё добавить, что Володя Удинцев был счастлив, а Карцев-младший не очень.

И ещё.

Володя Удинцев понял, откуда взялись ботинки-скороходы в русских народных сказках. И как они работают.

Глава тридцать первая
Таблетки в семье Карцевых

– Ну-с, папочка, – сказал Григорий Борисович, когда вернулся домой после допроса, – давай их сюда.

– Кого их? Куда сюда? – И завращал белёсыми глазами Карцев-старший.

– Космические таблетки, папочка. Из шкафа на шестнадцатом этаже.

– Не дам. Нос не дорос.

– Да я из тебя, дорогой ты мой человечек, душу вытрясу. Вместе с таблетками.

Дорогой человечек понял, что это будет сделано. Он быстро схватил из кармана валидольную капсулу и проглотил одну золотую пилюлю. Карцев-младший схватил вторую. И каждый задумался о своём.

Карцев-старший мысленно стал конструировать машину для печатания денег. Карцев-младший стал конструировать свою карьеру. Свои успехи по служебной линии.

Но, как уже говорилось, мало проглотить таблетки. Наглотаться таблеток каждый может. Надо было ещё уметь конструировать.

У Карцева-старшего вырастал посреди комнаты блестящий металлически-пластмассовый аппарат. Кривобокий и хромой. Но хромированный. Вот он готов. Впереди яркая красная кнопка. Так и просит: «Нажми меня!»

И нажал Карцев на неё. Затрещал аппарат. И вот она в руках конструктора, долгожданная тринадцатирублевая бумажка. Она выскочила легко и просто, как билетик из вокзального автомата.

Увидев цифру. Карцев позеленел. А когда он увидел портрет на этой денежной единице, он покрылся изморозью. Портрет был его – Карцева.

– Кто же это я получаюсь? – спросил он сам у себя. И сам же себе ответил: – Я получаюсь фальшивомонетчик. – И ещё он спросил сам себя: – Чем же мне это грозит? – И сам же себе ответил: – Тюремным заключением на очень долгие годы. Вплоть до расстрела.

Он взял утюг и стал превращать фальшивомонетную машину в утиль.

Карцев-младший, Григорий Борисович, размечтался о должностях, кабинетах и правительственных автомобилях. И стали вырастать на разных столах и подоконниках необычные телефонные спецаппараты. И синие, и белые, и зелёные, и красные, и хромированные. И стали они звонить и разными голосами приглашать на совещания в самые важные места: в мэрию, администрацию президента, в ООН и даже Всемирную Организацию Здравоохранения.

И ещё голоса задавали срочные и чрезвычайно опасные вопросы:

– Григорий Борисович, как быть? Америка настаивает на том, чтобы мы уменьшили военную мощь. Что, будем уменьшать?

Или:

– Григорий Борисович, есть мнение, что надо всю пшеницу в стране заменить сахарной свёклой. А в средней полосе выращивать верблюдов. Какие будут указания?

Младший Карцев перепугался. Отнял у отца утюг и тоже занялся избиением ни в чём не повинной техники.

И тут вошла метрополитеновская тётя Паша. И стало ей плохо. Она увидела валидольную трубочку и сунула таблетку под язык, чтобы сердце не остановилось. И стала думать: «Как же я это всё уберу? Господи Боже, помоги мне!»

И её вдохновение, озарение и многолетняя мечта осуществились. В комнате возник блестящий робот с веником и пылесосом. Он посмотрел вокруг и сказал усталым голосом:

– Бога нет, мамаша. Но мы вам поможем.