Текст книги "Вятские рассказы (сборник)"

Печное отопление

Это дом моего детства, снятый «сегодня» одной «девочкой» по моей просьбе. Надо же, «жив курилка»! Только крылечко пониже, зато, иномарка стоит перед покосившимися дверями, да деревья «пожиже». А стояли здесь два огромных тополя, осыпавшие по весне весь двор красными сережками с дурманящим тополиным ароматом! В годы моего детства вместо иномарки почти на этом самом месте жильцы дома раскладывали поленницы с дровами. У всех было «печное отопление» и поленницы дров «украшали» двор все лето. С наступлением зимы дрова переносились в «дровяники» – сараи, которые также были у каждой семьи, и которые были построены для всех жильцов бесплатно! А иногда оставались и на зиму. Я помню, как со снегом и даже обледеневшие полешки мы с бабушкой приносили домой, где они подсыхали перед печкой.

Несколько слов о жильцах, населяющих наш дом. На первом этаже большинство были потомки ссыльных на поселение, «раскулаченных» в послереволюционные годы семей. На втором этаже, где жила и моя семья, проживали советские служащие. Мой отец, получивший в финскую войну орден Боевого Красного Знамени, был «командирован» на работу в НКВД, в дальнейшем КГБ. Он работал «оперативным уполномоченным», следователем и закончил службу в чине майора.

P. S. Я обратил внимание, что Шарапов из кинофильма «Место встречи изменить нельзя», которого направили из рядов Советской армии в МУР, тоже был награжден этим орденом.

За работу «в органах» от начальника КГБ по Кировской области отец был награжден в разные годы именными «пистолетами»: браунингом и парабеллумом.

^{Браунинг}

^{Парабеллум}

Хромированный, почти «игрушечный», браунинг лежал всегда дома в ящике комода. Парабеллум тоже хранился дома, отец брал его только «в командировки». На каждый день было у него и «табельное оружие», кобуру от которого отец всегда носил на ремне. Почему я браунинг назвал «игрушечным», а потому что, когда я порой лежал больной в кровати, мне разрешалось «пощелкать» разряженным пистолетом. В ящике комода у отца было несколько коробок с патронами для этих «шедевров оружейного искусства».

С парабеллумом была связана одна «история», о которой как-то рассказал отец. Он с товарищем поехал в «командировку», «кого-то ловить». Естественно он взял с собой эту «пушку». Он положил парабеллум на дно чемодана. В поезде его товарищ однажды вышел из купе… и долго не возвращался. Отец пошел проверить, где же товарищ? Оружие оставил в чемодане. Товарища в вагоне он не нашел. А обнаружил открытую в тамбуре вагонную дверь и «следы», как ему показалось, «борьбы». Он тут же побежал через вагоны в купе, где должен был находиться начальник поезда. С ним они оформили соответствующие «бумаги». Отец должен был сойти на следующей станции. Пока они говорили с начальником поезда, к ним в купе пришли отцовские попутчики с заявлением, что «у попутчика в чемодане они обнаружили револьвер». Узнав, кем являлся их попутчик, они все поняли, и инцидент был исчерпан. Но история окончилась трагично. Отцов товарищ действительно вступил с «кем-то» в борьбу, но «тот» оказался сильнее или хитрее и сбросил чекиста с поезда. Отец с «путейцами» обнаружил на одном участке своего мертвого товарища.

«Бандит» вскоре был найден и «обезврежен». Вот такая у них была «работа». Но это я так, «к слову».

Другая история, о которой я хочу рассказать, связана с «дровами и патронами». Однажды бабушка обнаружила, что из поленницы кто-то вытаскивает дровишки. Надо было узнать, кто же это ворует дрова. Тогда отец проделал следующую операцию. Он вытащил из нескольких патронов пули и заколотил гильзы с порохом в «полешки», которые мы уложили в поленницу. «Наживка» не заставила себя ждать. На второй или третий день, на первом этаже, в квартире у Мосуновых (фамилия подлинная) раздался сильный взрыв. Это в печке взорвался порох в заколоченных гильзах. Из печки вылетела дверца и несколько кирпичей. Это мы увидели, когда полдома сбежалась на взрыв.

Вор был уличен и получил «по заслугам». Сказать к слову, с сыном этого Мосунова – Вовкой никогда «не водились» ребята, не только из нашего дома, но и из соседнего. Эти «депортированные кулаки» всегда питали откровенную ненависть к нашей семье – «семье чекистов». Они даже завели собаку – «волкодава», чтобы тот, как мы думали, «загрыз» нашего Тузика. Но наш Тузик, смесь настоящего дворянина и лайки «давал прикурить кулацкому волкодаву». Однажды мы вытаскивали этого «волкодава» из пасти нашего Тузика.

Результатом такого «громкого» разоблачения у воровской семьи было «заслуженное уважение» всех жильцов нашего дома, которое им давали почувствовать. Никто с ними не общался, а их сына Вовку никогда не звали на «елки», устраиваемые всеми жильцами дома в каждый Новый Год или Рождество Христово. Правда это было и до взрыва в печке, так как эти «кулаки» и сами никогда не устраивали «елок» и не приглашали на праздники ребят из нашего дома…

К сожалению, моя мамаша, через 16 лет вернувшаяся к отцу, выбросила в Вятку отцовские «наганы». После увольнения из КГБ по закону отец должен был их сдать «государству». Ах! Как бы они сейчас пригодились!

Чипсы на примусе

Расскажу о некоторых моментах нашего детства. Относится это к периоду послевоенных лет, год 1947…1948. В большинство семей нашего дома отцы не вернулись с фронта. Одним из таких осиротевших мальчиков был Генка (Гена) Рычков. Его мама работала с утра до вечера, и Генка вынужден был жить самостоятельно. У него не было даже бабушки, как у нас с Шуркой Токаревой. Ее отец уже вернулся с фронта, а мой отец был бойцом «невидимого фронта. Он до 1953 года воевал на «этом фронте» с восьми утра и до одиннадцати вечера.

Расскажу о некоторых Генкиных увлечениях, которые скрашивали его одинокую жизнь. Летом Генка, пока мать была на работе, любил делать «чипсы» на примусе. Конечно, такого слова – «чипсы» в то время мы и не слыхивали. Так же, как, наверно, и многие молодые люди сегодня понятия не имеют, что такое – «примус». Примус – это очень даже «симпатичный», как правило, медный или латунный сосуд, заполняемый керосином. В сосуде насосом создавалось повышенное давление. Под давлением керосин по трубке поднимался к горелке и разбрызгивался специальным рассекателем. Если поджечь разбрызгиваемый керосин, он горит красивым конусообразным пламенем, издавая при этом приятный шипящий звук. Примерно так же, как горит газ в сегодняшних газовых плитах.

Так вот, в хорошую погоду летом Генка звал меня на «процедуру и обучение» готовки жареного картофеля на примусе. Мы выходили на крыльцо нашего дома, садились на верхнюю ступеньку и подготавливали примус к работе – заливали керосин и накачивали примус встроенным маленьким насосиком. Предварительно, конечно, чистили картошку. Картошку старались выбирать небольшого размера. Еще мы запасались бутылкой «вкуснющего» постного (подсолнечного) масла и чугунной сковородкой.

Подкачав примус, поджигали начавший вытекать в горелку керосин. Керосин загорался, и нужно было отрегулировать пламя, подкачивая примус насосом. Это надо было делать изредка, если пламя ослабевало. Да, я забыл сказать, что для приготовления картофеля Генка приносил еще тонкий, но очень острый нож. На разгоревшееся пламя ставили сковородку, наливали масло, и как только масло начинало закипать, резали картошку тоненькими кружочками и клали их на сковородку. В процессе приготовления картофельные кружочки время от времени переворачивали. Поджаривали их до тех пор, пока картофельные ломтики с обеих сторон, не приобретали золотисто – румяный цвет. Конечно, перед поджаркой нарезанные ломтики чуть подсаливали.

Готовые золотистые кружочки раскладывали на тарелку или блюдце. Ели такой картофель чуть остывшим, сидя на крылечке под аромат сосновых и березовых поленниц, украшавших двор нашего дома перед крыльцом. Я и сегодня, закрыв глаза, вспоминаю эти дивные запахи и вкус Генкиного картофеля, по вкусу ничуть не уступающего сегодняшним картофельным чипсам, к тому же из-за некачественного масла вредным для здоровья детей.

А это мой дом и то крыльцо, где мы жарили ту самую «вкуснющую» картошку вот точно на таком примусе!

Прошло каких-то 60 лет, а все осталось по-прежнему!!!! Только ступенек на крыльце было побольше – четыре или пять.

Цирк – это вещь!

Ко двору нашего дома примыкала территория летнего цирка. Со стороны двора территория цирка отделялась невысоким забором из штакетника. С остальных трех сторон, выходящих на городские улицы, территория отделялась красивым забором из кованых металлических конструкций.

Арена цирка, служебные помещения и зрительские трибуны были деревянными. Летом над ареной и трибунами натягивался шатер из брезента, как в цирках Шапито. Цирк работал три летних месяца. Каждый месяц цирк показывал новую программу. Цирковые артисты приезжали из разных городов. Жили они в городской гостинице. Некоторые из них снимали комнаты в нашем доме. Жильцы в это время жили «в летних квартирах» – сараях, приспособленных для летнего проживания. Для всех жильцов были выстроены двухэтажные сарайные помещения. Жильцы обустраивали эти помещения и летом с огромным удовольствием, особенно детвора, жили в этих, пахнущих сосной и стружками, «летних дачах». Эти запахи детства сохранились до сих пор в моей памяти.

Квартирующие в нашем доме цирковые артисты часто проводили нас на утренние представления. В один из таких дней артист – дрессировщик диких животных повел нас через артистический вход. «Нас» – это нескольких мальчишек и девчонок с нашего двора. Территория, через которую он нас проводил, – цирковой дворик со зверями в клетках, конюшней с красивыми лошадьми. Посредине дворика стоял разрисованный в бело-желто-зеленые листья большой сундук. Подойдя к нему, мы увидели лежащего там огромного удава.

Удав участвовал в выступлении с одним из артистов. Это был мужчина с очень сильной, как у культуриста, мускулатурой. Дело в том, что как нам рассказывали, удав был около 100 кг веса! И вот, в тот момент, когда я с удивлением и страхом разглядывал лениво шевелящегося удава, кто-то сзади подхватил меня под мышки и сделал попытку поставить меня в сундук к удаву. Мне помнится, что я заорал на весь цирковой двор. Слава богу, в этот миг меня вырвали из рук этого «кого-то» и поставили на землю. Проделавший со мной такую шутку оказался одним из униформистов – парней, которые выходят на арену цирка для подготовки цирковых номеров. А спасителем стал подготовленный к выступлению клоун. Как помню, он «вложил ума» униформисту в определенное место, а меня стал ласково успокаивать. Он мне рассказал, что удава в данный момент можно не бояться. Его уже покормили мышами и кроликами, и он просто отдыхает, переваривая их и готовясь к «своему цирковому номеру».

Успокоив, меня вместе с ребятами провели к манежу и усадили в первом ряду, рядом с разукрашенными красивыми занавесями, из-за которых выходили на арену артисты и куда они уходили после выступления. Мы с ребятами с интересом смотрели все цирковые номера. Знакомый нам клоун во время своего выступления время от времени хитро нам подмигивал, и мы сидели довольнёшенькие и счастливые. С тех пор я очень люблю цирк.

Сегодня в Кирове функционирует постоянный цирк, а не шапито, как в годы моего детства.

Цирк – это вещь!

Не играйте в открытых колодцах

Существует не меньше десятка правил, которые должны знать не только взрослые, но и дети, например, не ходить весной, когда тает снег, под крышами домов, не наступать на люки колодцев и т. д. Я расскажу историю, которая в некоторой степени связана со вторым правилом.

Произошло это со мной в далеком детстве. Было мне тогда лет пять. Была весна. На улицах текли ручьи. Мы с ребятами пускали кораблики, какие у кого были. Кораблики мы делали из коры сосновых бревен, которых у нас во дворе было предостаточно. Это было время лесосплава. «Большие мужики» вылавливали плывущие по реке Вятка бревна и складывали их во дворе для просушки. В нашем доме было тогда печное отопление. В каждой квартире были печки.

Во дворе дома был у нас колодец, на дне которого находились водопроводные трубы. Случилось так, что трубы «прорвало» и весь колодец заполнился водой. А крышку колодца кто-то снял. Вероятно для ремонта водопровода.

Вся кораблестроительная детвора с радостью испытывала свои корабли в чистой колодезной воде. Самый красивый корабль был у самого старшего мальчика, Толи Буркова. Он ходил в кружок «Умелые руки», на Станцию детского творчества. Станция эта находилась в одном из домов, примыкающих к нашему двору. Толин корабль был с резиновым моторчиком. И когда он его запускал, мы с восторгом смотрели, как корабль, разрезая волны, пересекал колодец от стенки к стенке. Куда было до него нашим сосновым парусникам! Корабль Толи Буркова был с настоящей рубкой, рулевым колесом, и жестяным рулем. Рубка возвышалась над гладкой палубой, которую Толя сделал из какой то дощечки, покрашенной, как помнится, в ярко синий цвет.

Толин кораблик почти такой же.

Я спросил Толю, а выдержит ли его корабль тяжелый груз. Он ответил: «А ты попробуй, и мы посмотрим». Я взял какой-то валяющийся неподалеку камень и положил на палубу корабля. Толя закрутил резиновый мотор и отпустил корабль с камнем на воду. Корабль поплыл, но не прямо по поверхности, а погружаясь на дно колодца. Я сильно испугался, что такой красивый корабль из-за меня утонет в этом глубоком колодце. Колодец был глубиной больше человеческого роста. Пока корабль не ушел еще на дно, я потянулся за ним рукой. Рука погрузилась в воду до самого плеча, но я успел схватить Толин корабль! Корабль я схватил, но сам поскользнулся и бултыхнулся головой в колодец. Что было дальше, я не помню. Очнувшись от шока, который вероятно тогда со мной случился, я увидел, что сижу на бревне недалеко от колодца, весь с головы до пяток мокрый, и в руках крепко держу кораблик. Никого из ребят около колодца не было. Передо мной сидел лишь Толя Бурков. Он успел схватить меня, так же, как я успел схватить его кораблик, вытащил меня на край колодца, а затем отвел подальше и усадил на бревно. Это он мне сам рассказал. Ничего такого я не помнил. Ребята все от страха разбежались.

Дома я рассказал бабушке, что упал в лужу. Она поверила. Не буду же я ей рассказывать такую правду. С того времени Толя Бурков был для меня самым дорогим человеком с нашего двора. Когда я пошел в школу, то тоже записался в технический кружок на Станцию юных техников. Правда, записался я в авиамодельный кружок.

Ребята изучите правила «выживания», а главное неукоснительно их соблюдайте!

Моя первая учительница

Вспоминая детские годы, никак нельзя не помянуть добрым словом мою первую учительницу – Антонину Артемьевну. Фамилию, к сожалению, я не помню. Это была пожилая, как мне тогда казалось, женщина, но, как я потом узнал, на десять лет моложе моей Бабушки, которой в те годы было уже 52 года! Судьба этой женщины была похожа своей горечью на судьбы и моей Бабушки, и миллионов женщин СССР – она не дождалась с войны своего мужа. Детей у нее не было, и всю свою неистраченную материнскую любовь она отдавала нам – детям войны!

Антонина Артемьевна жила в здании начальной школы № 8, которая была моим первым «школьным университетом». Там прошли мои первые школьные годы. В послевоенные годы в Кирове многие учителя жили при школах, где они и преподавали. Комната Антонины Артемьевны представляла часть чердачного помещения, переоборудованного в небольшую комнату с окном, выходящим на крышу. Точь-в-точь, как у Малыша из сказки «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». В свою комнату Антонина Артемьевна приводила нас за «пособиями» к урокам рисования. Такими пособиями, я даже сейчас их помню, были красивые фарфоровые чашечки и блюдечки. Их с «натуры» мы и рисовали на уроках.

А расскажу я о двух эпизодах моей школьно-начальной жизни.

Первый эпизод. Я назвал бы его: «Бабушка, ты получила тройку!».

В качестве домашнего задания к уроку русского языка. Антонина Артемьевна предложила нам написать имена и отчества наших родителей, отца с матерью, бабушек и дедушек. Конечно же, это домашнее задание мы все выполняли «с помощью» родителей. Никаких затруднений у меня не вызвало написание имени и отчества отца, бабушки и дедушки. А с отчеством мачехи (мать тогда жила не с нами) – Дмитриевна у меня возникли серьезные проблемы. Бабушка, конечно же, мне подсказала, как написать это отчество – Димитревна. Я думаю, что отец подсказал бы мне правильнее, чем бабушка. Но он в те послевоенные годы работал с 8 утра до 6 вечера и, после часового перерыва, – с 7 и до 11 вечера. Чтобы меньше времени тратили на дорогу, за ним и такими же сотрудниками КГБ приезжала машина. Такой режим работы соответствовал, в какой то мере, еще военному времени. Другими словами, он был не доступен.

И вот аккуратно написанное домашнее задание, с бабушкиной подсказкой, я сдал на проверку. И ужас, учительница поставила мне тройку только за ошибки в одном слове. Услышав объявленную на весь класс тройку, я был потрясён. Слезы брызнули у меня из глаз. Сквозь текущий из глаз ручей слез, я, всхлипывая, непроизвольно «предал Бабушку», сказав, что это она мне подсказала. Антонина Артемьевна улыбнулась, но тройку поставила в моей тетрадке. Позже, мне бабушка рассказывала, что Антонина Артемьевна на классном собрании, улыбаясь, «журила» родителей за их ошибки. Как оказалось, не только отличница церковно-приходской школы, но и многие родители с советским образованием не справились с этим сложным для второклассников домашним заданием.

Второй случай из моей жизни этого периода.

3-й класс. Нас приняли в пионеры. Идет «пионерское собрание» – выбираем «руководство» – председателя отряда. Мы все предлагаем Галю Жуйкову – отличницу и гордость нашего класса. Дальше выбираем звеньевых. Антонина Артемьевна предлагает поочередно фамилии – для звеньевых: первого звена, затем второго и т. д. Мы единогласно утверждаем предлагаемые фамилии. Выборы звеньевого третьего звена. И тут я поднимаю руку. Антонина Артемьевна дает мне слово. Я встаю и на весь класс предлагаю: «Кто за?». То есть – за меня. Выборы прошли единогласно! Как потом опять-таки рассказала Антонина Артемьевна моей бабушке, я опередил ее в предложении кандидатуры звеньевого.

Итак, я продемонстрировал: хочешь власти – бери ее!

А вот фотография «выпускного» класса начальной школы № 8 вместе с Антониной Артемьевной. Второй мальчик справа в верхнем ряду – это Андрюшка, о котором еще расскажу. А я – тоже в верхнем ряду – третий слева.

Тузик

Рассматривая фотографии из старого архива, я наткнулся на уже поблекший снимок моего Тузика, лежащего на окне нашей кировской квартиры.

На меня нахлынули воспоминания. Я расскажу пару историй, связанных с этим преданным на многие годы другом.

Тузик появился в нашей семье, незадолго до моего восьмого дня рождения. Как-то в воскресение к вечеру пришел отец от своих знакомых и с хитрой улыбкой, не снимая белого полушубка, вошел в комнату. Мы с Бабушкой поняли, что он чем-то нас хочет удивить. Так и было. Отец достал из-за пазухи белый маленький пушистый шарик. Шарик оказался дивным песиком с черным носиком и удивительно белой и пушистой шерсткой! Мы его, не раздумывая, назвали Тузиком.

История первая

Для начала расскажу вам историю, финал которой мне сегодня очень сильно напомнил картину Ф. П. Решетникова «Опять двойка». Хочу сказать, что учился я прилежно и двоек никогда не получал. То, что это было чистой правдой, свидетельствовали четыре почетные грамоты «За отличные успехи и примерное поведение» за все четыре класса в начальной школе. Почетные грамоты Бабушка поместила в рамки и повесила над столом, где я делал уроки.

В первом классе я ходил в школу в сопровождении бабушки. Школа находилась минутах в сорока ходьбы. Тузик в это время, конечно же, был дома. Со второго класса, когда я стал уже «большим», ходить в школу с Бабушкой было просто «неприлично». И я брал с собой Тузика. Он к этому времени тоже стал «самостоятельным». Мог бегать «где ни попадя», но всегда знал дорогу к дому.

Поначалу Тузик прилежно ждал меня все четыре урока, гуляя в школьном дворе или неподалёку, в пределах прямой видимости. В дальнейшем, вероятно рассчитав время моего нахождения в школе, Тузик, проводив меня на первый урок, уходил по своим делам, но всегда аккуратно к концу четвертого урока прибегал меня встречать. Если он прибегал раньше окончания урока, то ждал меня, сидя перед школьным крыльцом. Опоздать он позволял себе не более чем на минуту – другую. В таких случаях я спокойно поджидал его на школьном крыльце.

История, которую я рассказываю, произошла в один из чудесных солнечных морозных зимних дней! Встретившись, мы с Тузиком весело и дружно пошли домой. Дорога проходила мимо большого оврага. Представьте себе спортивную арену стадиона Динамо или Лужников. Так вот каждая из них могла спокойно разместиться в этом овраге. По одну сторону оврага находился собор, в росписи которого в восьмидесятых годах позапрошлого века принимал участие старший из двух братьев, известных художников Васнецовых. По другую сторону – находился наш дом.

Мы с Тузиком подумали и решили значительно сократить дорогу домой. Для этого надо было просто съехать на «пятой точке» по очень крутому и укатанному склону оврага. Надо, правда, сказать, что всем своим поведением Тузик показывал, что с моим решением он не согласен. Поэтому я сделал так. Я сел на свой портфель. Слегка сопротивляющегося Тузика посадил к себе на ноги, и мы лихо скатились на дно оврага. Я и Тузик были очень довольны. Особенно Тузик. От счастья он с радостным лаем бегал и прыгал вокруг меня, стараясь лизнуть меня в розовые от мороза щеки или нос. Скажу прямо, это ему удавалось с большим успехом.

Придя домой, я, как всегда, собрался показывать Бабушке дневник с очередными пятерками. И открыл портфель…! Он полностью был набит снегом! Хорошо, что на улице был мороз, снег не успел растаять, а мои пятерки вместе с дневником не успели намокнуть. Естественно «мы с Тузиком» получили от Бабушки «по хвосту». Я, правда, получил в большей мере.

Чтобы представить, как это выглядело, посмотрите на картину Ф. П. Решетникова. Она вполне соответствует нашей истории. Даже настенные часы фирмы «Густав Беккер» у нас были такие же, как на этой картине!

Разница состояла лишь в том, что в портфеле вместо двоек был зимний снег и мой Тузик был не пестрый, а белый.

^{Ф. П. Решетников «Опять двойка» 1952 г. Третьяковская галерея. Москва}

Вот фотография оврага. Этот овраг позднее был «переделан» под стадион «Трудовые резервы».

А вот стадион «Трудовые резервы» – бывший овраг, где мы катались на портфеле и лыжах с Тузиком. Фотографии я сканировал с сайта города Киров. Вид, словно из окна нашей кировской квартиры! Стадиону очень не везло. До стройки в овраге была «лесопилка». В самом начале стройки пьяные сторожа подпалили и сожгли весь лесоматериал, и сами при этом сгорели заживо. Пламя полыхало до самых наших окон. Жуть! А затем, в 1968-ом году, когда я уже жил в Москве, под трибунами построенного стадиона, во время какого-то праздника, взорвались пиротехнические средства. Жертв было на сотни человек!

Снимок сделан с горы, с точки, находящейся прямо перед моим домом! Это вид на стадион до взрыва. Вдали, где виднеется лестница, мы и катались с Тузиком на портфеле. Внизу видна крыша дома «дядьки Абатурова», который приносил нам во двор корзины с вкусной рябиной и китайскими яблочками, чтобы мы, дворовые ребята, не лазали к нему в сад и не обламывали деревья. А по улице, которую мы видим перед его домом, и проходили «летние демонстрации» граждан из Заречного парка. Там, где «ВЕСТИ», так на этом месте мы с Тузиком катались на лыжах. Овраг здесь был пологий, не такой крутой, как вдали.

Там и находилась школа, куда ходил меня встречать Тузик!

Через 60 лет я снова побывал «в счастливом детстве»! Великая вещь – Интернет!