Текст книги "cнарк снарк: Чагинск. Книга 1"

– Зачем?

– Проветриться надо. Едем через Новый мост.

– Как скажешь… Это крюк.

Хазин свернул на Банную, мимо облупленной бани, не доезжая до РИКовского моста налево, на Набережную, мимо бывшего магазина льнозавода.

– Я шорты изо льна купил, думал, дышат, а в них ходить невозможно – задницу натирает вусмерть, – сказал Хазин.

Потом на бетонку и направо, к Новому мосту.

– У льняной промышленности нет будущего, факт, – заключил Хазин. – Разве что… нет, никакого.

– Ты заблуждаешься. Во-первых, масло. По питательным свойствам не уступает рыбьему жиру. Во-вторых, пакля. Для слесарных работ ничего лучше льна не придумано. А в-третьих, одежда для космонавтов. В космосе невесомость, трусы не натирают.

Остановились на Новом мосту. В Чагинске три речных моста, когда-то Ингирь был не в пример шире и полноводнее, в нем водились крепкие ерши с овальными лиловыми глазами, и сам Чагинск выглядел на карте островом.

Похожим на треуголку, вдруг подумал я.

– Чичагин носил треуголку, – сказал я.

Новый мост закончен в восемьдесят пятом году как важная часть магистрали Кострома – Галич – Шарья. В отличие от РИКовского моста, выдерживающего транспорт не тяжелее восьми тонн, Новый мост рассчитан на гораздо большие нагрузки. Это позволяет предположить, что Новый мост – важное звено в транспортной системе ракетных сил стратегического назначения. Вода здесь стального цвета. На РИКовском всегда синяя. А на висячем черная. Новый мост – самый высокий из трех, воздух над Ингирем постоянно в движении, сюда приезжают стучать голавлей и трезветь.

Отсюда прекрасно виден город. Федька рассказывал, что один пацан из военного городка прошел по перилам от левого берега к правому.

– Чичагин мог жонглировать тремя пудовыми ядрами, – сказал Хазин. – А мы опаздываем к Зинаиде Захаровне.

Верно, собирались работать. Глава «Культурный центр Чагинского района». Еще не отгремели молотки в паровозном депо, как были выделены средства на другой объект. Особенно много сделали на стройке железнодорожники комсомольской ячейки, которую возглавлял С. Т. Данилевский. И вот скоро сказка стала явью.

– Она заведующая клубом…

Мне не хотелось в клуб, но я понимал, что он неотвратим. Я посещал, по крайней мере, десяток клубов, два из них были построены железнодорожниками, в некоторых имелись спортзалы, в других работали кружки народного вокала, неотвратимы были все.

– У меня соседка тоже заведующая клубом. Женщина многих достоинств и большого мастерства…

Хазин повернул ключ зажигания.

– Любит поиграть…

«Шестерка» заводилась долго, и Хазин долго вспоминал свою соседку, ее невероятно сильную женскую конституцию, но при этом парадоксально высокий духовный уровень.

– …И вот все деньги, что копила, она потратила на синтезатор…

Кое-как поехали.

Соседка Хазина копила деньги на поездку в Египет, но купила на эти деньги синтезатор, чтобы преподавать на нем музыку; кроме того, всех своих кавалеров так или иначе привлекала к помощи делу дополнительного образования: кто-то циклевал паркет в спортзале, кто-то чинил телевизоры, Хазин делал фотоальбомы. Через километр нас догнал запах железа, леса и солярки, сзади принялись сигналить – к нам притерся нетерпеливый лесовоз. Мы ехали к Зинаиде Захаровне, и я пытался представить, на кого она похожа.

– В сущности, это все подлая инверсия Гоголя, – рассуждал Хазин. – Чичиков приезжает к Коробочке, а она давно в коробочках! Приезжает к Собакевичу, а там сплошной русский хорт. А Прокурора задавило чугунной скамейкой. И Ноздрев на клавикордах бацает и бацает, о Русь, взмахни крылами, ты-ры-ры-ры-ры-ры…

Я потерял нить его мыслей, представляя скорую Зинаиду Захаровну. Хазин тошнил, и лесовоз решился на обгон, гремел цепями и мстительно плюнул в окно выхлопным облаком сажи. Я успел задержать дыхание, а Хазин нет, захлебнулся, и от этого у него испортилось настроение, и до самого города Хазин кашлял.

Вернувшись в Чагинск, Хазин не стал привычно погружаться в переулки, а поехал по Вокзальной, через два квартала свернул на Дружбу – приехали.

Клуб.

– …И вот сказка стала былью, – сказал я. – Красивое каменное двухэтажное здание, оформленное московскими художниками. Просторный актовый зал, светлый вестибюль, спортивный зал, тридцать кружков и секций – прекрасное место для продвижения культурной работы…

Я вдруг вспомнил, что Пол Маккартни был женат на одноногой.

– Адмирал Чичагин всегда выступал за культуру, – согласился Хазин. – В Италии он приобрел несколько пейзажей Бернардо Белотто, но, к сожалению, след этих шедевров утерян.

– Открылось летнее кафе «Теремок», – добавил я. – Открылся клуб осознанной трезвости «Оптималь».

– Чичагин всегда выступал за осознанную трезвость.

Взбежали по широким ступеням, Хазин толкнул дверь клуба, и мы вошли в прохладный вестибюль. От оформления в пятьдесят шестом московскими художниками осталось не так уж много: на левой стене трудился мужик с рубчатым лицом, на правой стороне тревожно всматривалась в небо женщина-авиатор, напоминавшая рыбу-молот. Про то, что Чичагин предсказывал развитие авиации, Хазин промолчал – поперек широкого фойе лежал на боку фанерный мужик исполинских размеров.

– Интересно, – сказал Хазин.

Два мальчика под руководством сильно перепачканной краской тетки покрывали его коричневой грунтовкой.

– Думаю, все-таки Гулливер, – заметил я.

– Согласен, – сказал Хазин и сфотографировал.

Кабинет заведующей находился на втором этаже, рядом с помещением драмкружка. Лестница была заставлена бумажными цилиндрами и кубами поролона, в коридоре второго этажа пахло кислым клеем, вдоль стены стояли рассохшиеся деревянные куклы, заведующая клубом Зинаида Захаровна считала на калькуляторе в своем кабинете.

– Вы от Станислава? – улыбнулась Зинаида Захаровна.

Я представлял ее иначе.

– От Крыкова, – подтвердил я. – И от Александра Федоровича. Мы собираем материал об истории Чагинска и о его современности, в частности нас интересует ваш…

Дом творческих компетенций; как сейчас клуб называется, я забыл.

– КСЦ, – подсказала Зинаида Захаровна. – Культурно-спортивный центр «Дружба».

– Культура, просвещение, досуг. – Хазин снял заведующую. – Читатель хочет знать, как приумножилось достояние…

– Знаю-знаю! – Зинаида Захаровна бодро вскочила с места. – Пройдемте, там все готово!

Лет ей, пожалуй, сорок.

Зинаида Захаровна выскользнула из кабинета, мы пошагали за ней. Хазин щелкал за спиной фотоаппаратом.

Клуб – стандартная точка локфика. Клуб, лучшая школа, поликлиника, памятник энтузиастам тыла, локомотивное депо, комбикормовый комбинат.

– …Наш клуб является признанным культурным центром всего района. На нашей базе проводятся ежегодные смотры школьной самодеятельности, соревнования по боксу и самбо, ставятся спектакли, организуются дискотеки и танцевальные вечера…

Хазин снимал с локтя, Зинаида Захаровна рассказывала. Я отметил, что получалось у нее суховато: возможно, журфак, воодушевление отчетливо натужно. По-хорошему записать бы на диктофон, но особого резона нет, все равно трафарет готов.

– …Старейшему работнику скоро восемьдесят, а самому молодому шестнадцать…

Мы спустились на первый этаж, преодолели холодные коридоры и светлые рекреации КСЦ «Дружба» и оказались в небольшом симпатичном загончике, расписанном в морской тематике. Рыбы, осьминоги, затонувший корабль, веселая подводная лодка.

– Проходите! – Зинаида Захаровна гостеприимно толкнула субмарину в бок.

Открылся полукруглый ход, я вступил в темноту подводной лодки и остановился. Щелкнул выключатель.

Первые несколько секунд я даже не пытался понять.

Зинаида Захаровна стояла под шляпкой огромного мухомора.

В принципе, я привык, но здесь, похоже… Хазин прав, с перебором.

– Мы клеили его два месяца! – восторженно объявила Зинаида Захаровна. – Как вам?

– То, что мы искали! – Хазин сфотографировал заведующую под мухомором.

Перебор.

Зинаида Захаровна обняла мухомор.

– Знаете, лет десять назад мы начали собирать игрушки, которые мастерили дети в наших кружках. И сейчас у нас самая богатая коллекция в области!

Несомненно, самая. Помещение размером со школьный класс было плотно заполнено самодельными игрушками. Из дерева, из проволоки и пластмассы, из резиновых покрышек и пластиковых бутылок, Серый волк из старого велосипеда, сороконожка из теннисных мячей, в углу тускло и печально поблескивал Железный Дровосек в полный рост, составленный из ведер, цепей и молочного бидона. Мне тоже захотелось обнять гигантский мухомор, я в очередной раз склонялся к тому, что противостоять этому бессмысленно. На полу лежал длинный шланг.

– Каа? – спросил Хазин.

Немного жутковато. Народ склонен к конструированию игрушек, это всегда настораживает.

– Это наш Кузя! – Зинаида Захаровна с гордостью указала на шланг. – Знаете, это самый старый жилец нашего зала, можно сказать, долгожитель…

Я заметил, что Кузя не есть удав в полном понимании этого слова: кто-то приладил ему к брюху длинные красные плавники – стал драконом.

– Его делают из старых носков! – доверительным шепотом сообщила заведующая. – И каждый год его длина увеличивается на полтора метра!

Скорее вытянутый аксолотль.

– Это потрясающе, – сказал я.

– Все обожают с ним фотографироваться! – хлопнула в ладоши Зинаида Захаровна. – Потому что он приносит удачу!

Зинаида Захаровна схватила носочного удава, вручила Хазину голову и несколько раз обошла вокруг. Хазин тут же запутался в змее и стал похож на Лаокоона, и Зинаида Захаровна сфотографировала его на казенный фотоаппарат.

– Просто чудесно! – радовалась Зинаида Захаровна. – Отличные снимки!

– Мы обязательно поместим их в книгу, – пообещал я.

Хазин стал освобождаться от Кузи, но случилась странная штука – удав словно прилип к хазинской куртке, обвил ее вокруг и отпускать явно не собирался.

– Он у нас с секретом, – игриво объявила Зинаида Захаровна. – Не отпускает просто так, надо знать волшебное слово!

Хазин попытался отлепиться от удава с усилием, но в носочной твари, похоже, действительно имелся секрет – отлипая от Хазина в одном месте, он немедленно прилипал в другом.

Зинаида Захаровна наслаждалась. И я, в общем-то.

– Пусть пока товарищ подумает, а мы подойдем к главному. – Зинаида Захаровна взяла меня за руку. – К тому, что вы хотели увидеть!

Хазин бился в объятиях античности, а мы с заведующей переместились в противоположную сторону комнаты, где стояли елка и стог.

Впрочем, вблизи обнаружилось, что это не стог.

– Вот! – Зинаида Захаровна с гордостью указала на фигуру. – Это и есть наша гордость!

Со стороны Хазина послышался стон.

Честно говоря, я представлял Чичагина несколько иным. Более каноническим, что ли. А здешний был изготовлен из разных материалов; основной корпус, насколько я понял, из пня, добытого вместе с корнями. Центральную часть покрывала проволочная алюминиевая кольчуга, вместо рук суровые и корявые дубины, в могутных руках адмирал держал колесо от телеги, оно, видимо, символизировало штурвал, голова… Я не понял, из чего она построена, мне показалось, что каким-то хитрым образом сложена из старых книг.

– Это наши педагоги придумали, – улыбнулась Зинаида Захаровна. – Он как бы корнями в родной земле, в руках прави́ло, а книга – всему голова. Первое место на областном конкурсе получили!

Я подумал, что зря мы сегодня так – музей, потом клуб, реально перебор, на телевышку никаких сил не останется.

Хазин между тем проиграл сражение со змеем, окончательно в нем запутавшись, и покорно уселся на сундук.

– Мы к нему липучки пришиваем, – пояснила Зинаида Захаровна. – Вы пока посидите, отдохните, я вас потом отлеплю. А мы пока посмотрим на нашего героя!

Выпитое пиво едва не ударило в нос, я с трудом удержался, чтобы неприлично не икнуть на заведующую. Телевышку я не переживу.

– Я его почти узнал, – устало сказал Хазин.

– Да, это он, – подтвердила Зинаида Захаровна. – Это он, гордость нашей северной земли!

«Заслуженный работник культуры РФ» – я заметил значок на пиджаке заведующей.

– Я, честно говоря, представлял его несколько иным.

– Как же он может быть иным? – совершенно серьезно спросила Зинаида Захаровна.

Ну да. Я представил тот знаменитый бой, фрегат «Невыносимый» атакует турецкую эскадру, а на капитанском мостике стоит вросший в палубу деревянный адмирал.

– Наш богатырь. – Зинаида Захаровна с гордостью подержалась за правую руку скульптуры. – Наша опора!

Я представил это в книге. Глава 2 «Адмирал Чичагин vs Урфин Джюс». С разбегу о баттерфляй.

– Это чрезвычайно интересно, – сказал я. – А там что?

Я указал на листы, развешанные по стене.

– А это наш конкурс на лучший детский рисунок!

Хазин, поглощенный питоном, громко вздохнул.

– Не волнуйтесь, я сейчас! – Зинаида Захаровна принялась выручать его из носочного змея, а я посмотрел на стену.

Я такое и раньше замечал, особенно в первый день.

В первый день приезда в Чагинск со мной частенько происходили странные вещи. Я выходил из поезда, и на перроне мне на ногу наступал английский дог. Мужик, спящий на скамейке Вокзальной площади, просыпался и предлагал угнать грузовик, принадлежащий «Гортопу». Федька Сватов, с которым мы дружили пять лет каждое лето, не узнавал меня, встретив на улице. В хозяйственном магазине ко мне подходил незнакомый старик и дарил квадратный будильник «Севан». В продуктовый магазин залетал желтый попугай. Улицы в первый день казались чересчур прямыми и острыми, бабушка разговаривала смешными словами и не смотрела в глаза, вещи, оставленные мною в прошлом году, казались чужими, я чувствовал себя лишним и не мог понять, зачем я сюда приехал.

Через два-три дня ситуация менялась, Чагинск обретал черты, углы утрачивали резкость, дома оплывали, а Федька заезжал с утра на велосипеде и свистел под окном, вызывая гулять. Бабушка пекла пирожки через день, а «Севан» отказывался ходить, хотя я по всем правилам швырял его в подушку. Попугаи больше не безобразничали, но в грядках селилась мрачная жаба.

– Не дрягайте шеей! – хихикала Зинаида Захаровна. – Я сейчас отстегну… Нет, резать не будем, вы что?! У нас же День города скоро! А мы Кузю всегда на него берем! Нам со всего города носки приносят!

Как-то раз, во время зимних каникул, я подхватил свинку. Организм отреагировал, распухла шея и щеки, а в глазах поселились зигзаги, от которых я не мог свести зрение и видел маленьких снеговиков. Прозрачных серых снеговиков, напоминавших гантели, эти снеговики сидели на всех горизонтальных поверхностях и начинали покачиваться с тонким звоном, стоило хоть чуть пошевелить головой. Снеговики не были страшными, но количество их увеличивалось с каждым днем, кроме того, мне стало казаться, что я схожу с ума, я стал бояться просыпаться и засыпать. Потом доктор сказал, что это нормально – мозг реагирует на присутствие в организме вируса, я запомнил.

– «Дети рисуют Перу́»? – услышал я Хазина.

Хазин стоял рядом и разглядывал рисунки.

– «Дети рисуют Пе́ру», – поправила Зинаида Захаровна. – Я же говорю, на День города у нас традиционный конкурс детского рисунка и выставка поделок…

Я заметил, что освободиться от змея Хазину не удалось, и это явно доставляло дискомфорт – Хазин утратил подвижность и свободу в движениях, точно на плечах и вокруг туловища у него лежал настоящий удав, а не кишка из чулок, носков и свитерных рукавов.

– У вас куртка шерстяная, вот вы и завязли, – пояснила Зинаида Захаровна. – Я принесу пинцет, и мы вас выцарапаем, не переживайте!

– Кто такой Пера́? – осторожно спросил Хазин.

– Не Пера́, а Пе́ра, – опять поправила Зинаида Захаровна.

– Пера…

Хазин поглядел на меня. Я в общих чертах начал понимать, кто такой Пера – на рисунках изображался коренастый и приземистый мужчина в меховой шапке и жилетке, в руках оглобля, на поясе палица. Мужчина представал перед нами в различных обстоятельствах своей, по-видимому, интенсивной героической жизни. Вот он с помощью оглобли проучает многочисленных вогульских захватчиков, вот две седмицы держит на своих богатырских плечах колокольню в Перми Великой, вот с удовольствием поедает два чана пареного ягеля, вот ошкуривает поутру кровожадного и подлого Войпеля.

– Выразительно, – сказал я.

Почему мы не знаем про Перу? Почему Чичагин? Он ведь большую часть прожил в Италии…

Чичагина предложил Крыков.

– Вы же хотели посмотреть рисунки, так? – насторожилась Зинаида Захаровна. – Мы каждый год рисуем какого-нибудь местного героя, это развивает любовь к родному краю, развивает культуру… Станислав сказал, что вы должны посмотреть наш центр и ознакомиться с нашим конкурсом… я все правильно поняла?

Крыков, сука.

Войпель сильно напоминал Ктулху. Так ему и надо.

– Абсолютно, – ответил я. – Однако…

– Я думал, это будет Чичагин… – растерянно сказал Хазин. – Ну, то есть…

Хазин покачал головой.

– При чем здесь Чичагин? – удивилась в свою очередь Зинаида Захаровна. – Чичагин… это который адмирал?

– Адмирал. Понимаете…

Я доверительно взял Зинаиду Захаровну за локоть.

– Все очень правильно, – я указал на Перу. – Изучение истоков это, несомненно, большое благо. Но…

Я неосторожно повернулся к Пере спиной и почувствовал, что вот сейчас он укрепит меня дубиной в шею. Оглянулся. Пера оставался недвижим.

– Администрация планирует праздник, как вы знаете, – сообщил я конфиденциальным голосом. – День города. Но необычный. Дело в том, что в этом году двести шестьдесят лет со дня рождения Антиоха Чичагина. Великого гражданина и…

– Решено объединить, – перебил Хазин.

– В общем, верно, – подтвердил я. – И провести ряд мероприятий в ознаменование его памяти. Чагинские чтения на базе библиотеки, издание книги, Чичагинский фестиваль… опять же, памятник…

– Памятник? Но я думала… – Зинаида Захаровна обернулась на зал игрушек.

Я совершенно не доверял Пере.

– Вы, разумеется, знаете, что за РИКовским мостом стартовало строительство? – спросил я.

– Да, там вроде завод бумажный ставить собираются…

– Так вот, в руководстве проекта… – я сделал многозначительную паузу, – считают, что Чагинску нужно новое лицо. И это лицо…

Я покосился на кряжистого Перу.

– Это лицо не должно ассоциироваться с… явно языческими, дремучими образцами.

Зинаида Захаровна хотела возразить, но я быстро продолжил:

– Антиох же Чичагин напротив – символ духовности и просвещения. Именно его руководство компании НЭКСТРАН хотело бы видеть в качестве…

Я несколько сбился, Хазин пришел на выручку.

– Истока, – сказал он. – Именно истока.

– Понимаю…

– Судьба города неотделима от судьбы адмирала, – сказал я. – Об этом и будет наша книга. И с вашей стороны…

– Нам потребуется сотрудничество, – закончил Хазин. – Вы же должны знать, что адмирал – покровитель наук и искусств.

– Да, мы, конечно, про это знаем… – растерялась Зинаида Захаровна. – Мы все сделаем. Я давно собиралась объявить конкурс…

Теперь с мысли сбилась Зинаида Захаровна.

– «Рисуем адмирала Чичагина», – подсказал я.

– Да, отличное название! Знаете, у нас здесь работает летний лагерь…

Зинаида Захаровна улыбнулась.

– У нас лагерь до трех дня, – повторила она. – С десяти до двенадцати мы рисуем, потом обед, потом приставки. Кто не хочет рисовать, не получает приставку.

– А давайте поступим по-другому, – сказал я. – Администрация уделяет пристальное внимание этому празднику, поэтому наша задача привлечь к конкурсу максимальное количество участников. Пусть приставка будет призом победителю!

– Но…

Зинаида Захаровна оглянулась на Перу, как мне показалось, в поисках поддержки.

– Александр Федорович, думаю, одобрит, – заверил я. – Вчера на совещании он сказал, что праздник – это приоритетная задача мэрии. Именно с этого дня начнется…

Хлопнула дверь.

– Зинаида Захаровна! Вы моего не видели?

Я узнал голос и обернулся.

Кристина. Она заглянула в зал, увидела Хазина и хихикнула. Помахала рукой. Слишком часто встречаемся. И я ей помахал.

– Так он пообедал – и сдул сразу, – ответила Зинаида Захаровна. – Кристиночка, я же тебе говорила, он после обеда всегда убегает, я же не могу ему ошейник прицепить…

– Да, до свиданья!

Кристина исчезла.

– Хороший мальчишка… – Зинаида Захаровна покачала головой. – Идеи у него всякие… Кристина тоже интересная девочка была, творческая, стихи писала, мастерила…

Я нащупал в кармане вязаную пчелу.

– А вы не знаете, когда завод пускать собираются? – спросила заведующая. – А то у нас позакрывалось все, работы никакой…

Хазин чихнул: сложно стоять в чужих носках, не чихая.

– Да-да, сейчас! Сейчас мы вам поможем! – Зинаида Захаровна схватила Хазина и вытащила его из зала.

Я остался один. Кукол мало, подумал я. Обычно среди игрушек кукол больше половины, а тут нет, немного. Зато моделей много. И сценок из жизни – то мельник жучит налима, то грузовик ремонтируют, то макет мэрии. Модель водокачки, взрыв подводной лодки «U-721» после попадания торпеды.

Игрушки напоминали рисунки про Перу, руководитель художественной студии был явно склонен к творческому осмыслению действительности. Простые игрушки тоже имелись: детские инструменты, головоломки из гвоздей и гаек, многозначительные коряги; я увлекся рассматриванием, бродил по залу, обнаруживая все новые и новые вещи. Я впервые встречал в клубе такую насыщенную комнату, обычно в Домах культуры ограничивались унылой выставкой достижений, а здесь настоящий игрушечный мир, через который проходила игрушечная железная дорога, на шестисотом километре к рельсам был привязан пластиковый бедолага в широкополой синей шляпе. Я достал из кармана вязаную пчелу и посадил ее рядом. Чтобы не скучно было.

Пробыл в игрушечном зале минут двадцать, Зинаида Захаровна так и не появилась, и я вернулся в вестибюль.

Хазин сидел на железном стуле, рядом с ним стояли две смешливые работницы культуры и методично выбирали из Хазина носкового удава. Это продолжалось долго, Хазин терпел, думаю, он хотел завязать знакомство с той, что с прической. Я сидел на подоконнике, в спину поддувало.

В прошлом году Хазин заболел. Вернее, сломал ногу и не мог работать в поле, а заказ подкинули жирный. Я отправился на северо-запад и через два месяца закончил «Холмы. Город-труженик, город-воин». Но администрация неожиданно ударилась в отказ и платить за работу не собиралась. Заменить в тексте «Холмы» на «Чагинск» несложно, поменять имена, названия предприятий и даты тоже. Локфикшн – самый благодарный вид литературы, ее никто в здравом уме не читает, я мастер локфика, мастер для никого.

Сотрудницы КСЦ закончили высвобождать Хазина из удава и, хихикая, убежали, печальный Хазин приблизился к окну. Ему шло быть в удаве.

– Я буду называть ее Зизи, – сказал Хазин. – О, я буду называть ее Зизи…

Мне не хотелось называть ее Зизи. Хазин продолжал отряхиваться и никак не мог остановиться, точно удав оставил на нем невидимую и жгучую чешую.

– Признаться, это моя мечта, – Хазин мечтательно улыбнулся. – Стать заслуженным работником культуры в провинции, посещать клуб «Оптималь», печь картофельные очистки на противне, достойно встретить старость с удочкой на берегу, какая гнида этот Крыков…

Хазин вздохнул.

– Мне кажется, Крыков саботирует, – негромко сказал он.

– А смысл?

– Не знаю… Мне кажется, мы зря подписались…

– Не пыли, Хазин. Ничего необычного, работа как работа, сделали и уехали.

– Не знаю, не знаю… Я не особо люблю Крыкова… При чем здесь Пера?

– Пера – это да…

– Кто такой этот Пера?!

Я потрогал голову.

– Вероятно, он как-то связан с этой местностью. Как Чичагин.

– Это, наверное, хорошо, – сказал Хазин. – Это значит, что здесь богатырство в почете. Чичагин, кстати, был крепок на руку.

Верно. Когда однажды его корабль потерял якорь, адмирал прыгнул в море и на плечах вынес якорь на берег.

– Однажды Чичагин голыми руками задавил бешеного вепря, – сказал Хазин. – Спас от него крестьянских девушек. Думаю, это надо отразить в тексте.

– Непременно. И перед телевышкой надо пожрать.

Возможно, дело в раздражителе, думал я, пока мы ехали в сторону столовой доручастка. Слишком мощный вирус. Геодезисты, строители, археологи – за последний месяц население Чагинска увеличилось на триста с лишним человек. Город замер, притих, втянул голову в плечи и начал отвечать.

Носочным удавом.