Текст книги "Галактический патруль"

Глава 10
ТРЕНКО

Если подходить к планете Тренко с земными мерками, то по любым критериям она попала бы в разряд весьма необычных. Двумя ее особенностями, во многом определявшими другие отличительные черты, были атмосфера, состоявшая не из воздуха, и гидросфера, не бывшая водой. Почти половина атмосферы Тренко и гораздо большая часть жидкой фазы приходились на долю вещества с необычайно малой скрытой теплотой испарения и с такой низкой точкой кипения, что в дневное время суток гидросфера превращалась в пар, а по ночам конденсировалась в жидкость. Но что еще хуже, другие составляющие газообразной оболочки Тренко обладали весьма слабой защитной способностью от внешних воздействий, низкой удельной теплоемкостью и высокой прозрачностью; поэтому в дневное время на планете было изнуряюще жарко, а в ночное – очень холодно.

По ночам на Тренко шли дожди. Слова бессильны передать тем, кому не приходилось бывать на Тренко, что такое дождь на этой планете. В земных условиях выпадение одного дюйма осадков в час считается ливнем небывалой силы. На Тренко такие осадки не считались бы даже легкой росой: в тропической зоне менее чем за тринадцать теллурийских часов (то есть за одну ночь на Тренко) выпадает ровно сорок семь футов и пять дюймов осадков – и так каждую ночь в течение всего года.

А грозы на Тренко! Молнии вспыхивают здесь не отдельными зарницами, а сверкают ослепительно ярким блеском непрерывно, превращая ночь в нечто совершенно непохожее на ее земной аналог. Оглушительные раскаты грома держат нервы в непрерывном напряжении, а грозовые разряды создают настолько сильные помехи, что ни один сигнал, даже подаваемый с помощью мощного излучателя, не проходит ни в эфире, ни в субэфире. Не приносят облегчения и дни. Хотя в светлое время суток грозы немного стихают, зато на смену им приходит жесткое облучение местного солнца, не смягчаемое атмосферой и вызывающее не менее разрушительное воздействие.

Из-за различий в давлении атмосферы Тренко, создаваемого чудовищным количеством осадков, на планете везде дует ветер, и какой ветер! За исключением полюсов, где слишком холодно для того, чтобы могла существовать даже местная жизнь, на всей планете вряд ли найдется место или время, когда неистовый ветер полностью стихал бы, а вдоль экватора ветер дует с дневной стороны в направлении ночной со скоростью восьмисот миль в час!

На протяжении тысячелетий ветер и волны сгладили и выровняли поверхность Тренко, придав планете геометрически правильную форму вытянутого сфероида. Никаких впадин и возвышений. На поверхности ничего не растет и не возвышается: ни одно сооружение, выстроенное когда-либо на поверхности Тренко, не смогло выстоять хотя бы сутки против катастрофических метеорологических явлений, столь обычных для тренконианской атмосферы.

Флора Тренко представлена двумя типами растений, каждый из которых имеет бесчисленное множество разновидностей. Растения одного типа дают побеги по утрам в жидкой грязи после ночной непогоды, пускают глубокие корни и достигают поры цветения под ветром и в жару дня, дают плоды к вечеру, погибают с закатом солнца, после чего их бренные останки смывает ночной потоп. Растения другого тина – «свободноплавающие». Некоторые из них напоминают по внешнему виду футбольные мячи, другие похожи на перекати-поле, третьи – на семена чертополоха, а сотни разновидностей не имеют даже отдаленных аналогов среди земной растительности. Впрочем, по образу жизни все они схожи. Их семена тонут в «водах» Тренко, зарываются в грязь и ил, откуда черпают часть питательных веществ, прорастают из грязи на солнечном свету и, оставаясь в целости и сохранности, перекатываются с места на место, подгоняемые неутихающими ветрами. Они способны обвиваться вокруг любого препятствия, которое встретится им на пути, если оно окажется достаточно надежной опорой.

Животный мир Тренко при всем своем разнообразии и богатстве имеет три общие особенности. Все его представители от низших до высших относятся к земноводным, имеют обтекаемую форму тела и всеядны. Жизнь на Тренко суровая, и любое животное, чтобы жить и развиваться, должно в силу Необходимости пожирать буквально все, что встречается ему на пути. Вот почему выжившие формы на Тренко, будь то растения или животные, обладают прожорливостью и плодовитостью, почти неизвестными где-либо еще в Галактике.

Тионит, сильнейший из известных наркотиков, мы уже упоминали в нашем повествовании, – единственная причина, по которой Тренко имеет галактическую известность. У тренконианских растений тионит играет такую же роль, какую для земных растений играет хлорофилл. Тренко – единственная из пока известных планет, на которой встречается это вещество. Синтезировать же тионит или хотя бы установить его точную структурную формулу пока не удавалось ни одному из наших ученых. Тионит действует только на такие расы живых существ, которые дышат кислородом и обладают теплой кровью, красной от гемоглобина. Но обитателям планет, принадлежащим к таким расам, нет числа, поэтому вскоре после открытия тионита орды преступников, контрабандистов, торговцев наркотиками и всякого рода грабителей и пиратов устремились в новое Эльдорадо. Тысячи искателей приключений нашли свою смерть. Одни пали от руки соперников, другие не выдержали тягот и невзгод жизни на Тренко, но тионит по-прежнему оставался тем, чем он был, и тысячи новых авантюристов все прибывали и прибывали на планету. Появился на Тренко и Галактический Патруль, чтобы пресечь это в самом зародыше, безжалостно уничтожая всякого, кто вздумает заготавливать страшное зелье.

Между Галактическим Патрулем и синдикатом, промышлявшим наркобизнесом, разгорелась непрекращающаяся война не на жизнь, а на смерть. И представителям Галактического Патруля и преступникам приходилось сражаться с формами жизни громыхающей, раскатами грома планеты, всеядными, прожорливыми и вечно голодными. Любой представитель тренконианской флоры или фауны сам по себе был силен и свиреп, а их многочисленность превращала растения и животных в грозную силу, с которой нельзя было не считаться. Но и это было еще не все. Против Галактического Патруля, нар кос и иди ката и всего живого на Тренко действовали ветер, молнии, дождь, чудовищные потоки жидкости и смертельные излучения, испускаемые бело-голубой звездой-гигантом – солнцем Тренко.

Вот на какую планету Киннисону пришлось совершить посадку, чтобы отремонтировать основательно забарахливший компенсатор Бергенхольма. И хорошо, что все сложилось так удачно!

– Киннисона с планеты Теллус приветствует Тригонси с Ригеля IV из космопорта Тренко. Приходилось ли вам прежде совершать посадку на Тренко?

– Нет, а что за…

– Вынужден прервать вас. Самое важное сейчас, чтобы вы совершили посадку быстро, без поломок и аварии. Где вы находитесь относительно планеты Тренко?

– Видимый диаметр планеты чуть меньше шести градусов. Мы находимся вблизи плоскости вашей эклиптики и почти в плоскости вашего терминатора с внутренней стороны.

– Это хорошо. У вас в запасе много времени. Выполните маневр так, чтобы ваш корабль оказался между Тренко и местным солнцем. Войдите в атмосферу Тренко ровно через пятьдесят минут (время Галактического Патруля), считая от данного момента, в двадцати градусах от нулевого меридиана, как можно ближе к эклиптике, которая одновременно является плоскостью экватора планеты. При вхождении в атмосферу переходите в инерционный режим, так как безынерционная посадка на Тренко невозможна. Синхронизируйте корабль со скоростью суточного вращения планеты (сутки длятся на Тренко двадцать шесть целых и две десятых часов Галактического Патруля). Опускайтесь вертикально до тех пор, пока давление не достигнет семисот миллиметров ртутного столба, что соответствует высоте примерно в тысячу метров. Поскольку вы в основном полагаетесь на чувство, которое у вас принято называть зрением, хочу предупредить, чтобы вы ему не доверяли. Повторяю: когда наружное давление достигнет семисот миллиметров ртутного столба, вы окажетесь на высоте тысячи метров независимо от того, что свидетельствуют зрение и другие чувства. Остановитесь на этой высоте и информируйте меня, стараясь по возможности удерживаться на месте. – Как слышите? Прием!

– Слышу вас хорошо. Не хотите ли вы сказать, что с расстояния всего в тысячу метров мы не сможем установить местоположение друг друга?

– Я способен засечь, где находится ваш корабль, но вы не сможете определить, где я, – последовал сухой ответ. – Общеизвестно, что Тренко – планета необычная но тот, кому никогда не приходилось бывать на ней, не может даже представить себе, насколько она необычна. Детекторы и обзорные лучи на Тренко бесполезны, электромагнитные приборы практически не действуют, а оптические заведомо ненадежны. На Тренко нельзя полагаться на зрение. Не верьте своим глазам, что бы вы ни увидели. Обычно' на посадку в космопорте на Тренко уходит несколько суток, но наши Линзы и мое «чувство восприятия», как вы его называете, позволяет нам произвести посадку за считанные минуты.

Вскоре Киннисон привел корабль в указанную Тригонси позицию.

– Выключите компенсатор Бергенхольма, Торндайк, он больше не понадобится. Теперь нам нужно приобрести такую скорость в инерционном режиме, при которой мы скомпенсируем собственное вращение Тренко и сможем совершить посадку, по-прежнему оставаясь в инерционном режиме.

– Хвала всем космическим богам, – бортинженер вздохнул с облегчением, – я все время ожидал, что Берг вот-вот откажет, и не был уверен, что нам удастся снова запустить его.

– Нахожусь в указанной точке на орбите, – сообщил через несколько минут Киннисон все еще невидимому космопорту, – А что с тем линзменом, с которым я установил связь сначала? Что-нибудь случилось?

– Обычная история, – последовал ответ, лишенный каких-либо эмоций. – Такое случается с очень многими, можно сказать, слишком многими линзменами, обладающими способностью видеть, несмотря на все наши предупреждения. Он настоял, чтобы мы разрешили ему преследовать цвильников по поверхности Тренко, и, разумеется, нам не оставалось ничего другого, как разрешить ему. Он заблудился, потерял контроль, и что-то, возможно, подложенная цвильниками бомба, попало ему в крыло, а ветер доделал все остальное. Это был Леджистон с Меркатора V, славный парень… Какое у вас давление сейчас?

– Пятьсот миллиметров.

– Замедлите спуск. Собственному зрению доверять не советую, лучше прикройте видеоэкраны и следите только за показаниями манометра.

– После вашего предупреждения я, пожалуй, смогу не верить своим глазам, – успел ответить Киннисон, и связь примерно на минуту прекратилась.

Услышав удивленное восклицание ван Баскирка, Киннисон взглянул па экран, и ему понадобилось все самообладание, чтобы не начать лихорадочно манипулировать кнопками и рычагами на пульте управления. Поверхность планеты под ним наклонялась, покачивалась и поворачивалась. Временами окружающее бешено вертелось в вихре немыслимых движений. На глазах Киннисона какая-то огромная масса оторвалась от поверхности планеры и устремилась прямо к космическому кораблю.

– Попробуй уклониться, Ким! – заорал во весь голос ва-лерианец.

– Успокойся, Бас, – остановил его Носитель Линзы. – Это как раз то, чего следовало ожидать. Я был на связи с линзменом из космопорта на Тренко и понял почти все, о чем он успел сообщить мне. Цвильник – это, должно быть, что-то или кто-то, охотящиеся за тионитом. Прием, Тригонси, давление за бортом семьсот миллиметров, и я надеюсь, что мне удастся удержать корабль на месте!

– Ты действительно стоишь почти на месте, но находишься слишком далеко, чтобы мы могли помочь тебе приводным лучом нашего космопорта. Включай маршевые двигатели на малую тягу… Возьми курс чуть левее и вниз-еще немного левее… чуть вверх… так, хорошо… теперь медленнее… Внимание!

Последовал мягкий толчок. Корабль сбавил ход, и Киннисон снова вслух произнес мысленное сообщение незримого собеседника для своих компаньонов:

– Мы взяли ваш корабль под проводку. Выключите все двигатели и поставьте все кнопки и рычаги управления в нейтральное положение. Не делайте больше ничего без моих указаний.

Киннисон повиновался. Свободные от всех своих обязанностей, члены экипажа уставились на экран, на котором развертывалась поистине невероятная, но оттого еще более захватывающая картина, которая не могла бы привидеться ни одному землянину, даже обладающему самым пылким воображением. Фантастические чудовища, словно родившиеся в горячечном бреду, кружатся в атмосфере, подгоняемые ураганной силы ветром, более ужасным, чем песчаные бури в пустынях американского континента или в Сахаре. Представьте себе, что вы видите эту картину в зеркале, но не в обычном, а искривленном, в котором искаженные контуры фантастических существ непрестанно меняются в хаотическом ритме, лишенном всякой логики, обретая очертания еще более гротескных чудовищ. Вот такая картина открылась взорам Киннисона и его экипажа.

Как ни старались астронавты, по разглядеть поверхность Тренко им не удавалось. Однако корабль снизил ся, чудовищные искажения изображений стали меньше, и раскинувшаяся внизу необозримая ровная пустыня стала походить на твердую поверхность. Прямо на месте предполагаемой посадки, насколько можно было разглядеть, находилось небольшое возвышение, напоминавшее сильно уплощенный купол. Вокруг пего бет конца и края простиралась абсолютно ровная поверхность, не имеющая каких-либо отличительных особенностей. К этому куполу и вывел космический корабль невидимый лоцман.

Едва корабль совершил посадку, как отворились створки ворот, размеры которых казались маленькими лишь по сравнению с гигантскими размерами купола. Сквозь эти ворота опустившийся корабль был отбуксирован внутрь по специальным рельсам. Створки ворот позади корабля сомкнулись. Гигантский док, в котором оказался корабль, стал наполняться воздухом, со свистом поступавшим сквозь невидимые отверстия, а поверхность бортов оросили струи жидкости. Киннисон вновь воспринял спокойную мысль Тригонси, линзмена с Ригеля IV:

– Можете открыть люк и выходить. Насколько я помню, атмосфера Тренко по содержанию кислорода близка к вашей, поэтому никаких болезненных ощущений вы не почувствуете. Впрочем, рекомендую оставаться в скафандрах, пока не освоитесь: наша атмосфера гораздо плотнее вашей.

– Хвала всем богам! – обрадованно прогудел басом ван Баскирк, услышав от Киннисона, о чем сообщил Тригонси. – Сказать по правде, мне изрядно надоело вдыхать ту разреженную гадость, которой нам приходилось дышать во время перелета. У меня от нее кружится голова!

– Нет, вы только послушайте! Вот она, благодарность! – вознегодовал Торндайк – Мы изо всех сил старались поддерживать на борту привычную всем нам атмосферу, подпитывали ее кислородом, от которого, видите ли, теперь голова раскалывается! Как хотите, но если воздух в местном космо-порте плотнее нашего, то я собираюсь не снимать скафандр все время, пока мы будем находиться здесь.

Киннисон открыл люк, нашел, что атмосфера вполне приемлема и шагнул наружу, чтобы от души приветствовать Тригонси, линзмена с Ригеля IV, волею судеб оказавшегося на Тренко.

Тот, подобно призраку, возвышался неподалеку от люка (хорошо еще, что Тригонси оказался прямостоящим!). Туловище Тригонси по своим размерам и форме походило на бочку из-под нефти. Под массивным цилиндрическим туловищем находились четыре короткие толстые ноги. С непостижимой быстротой перебирая ногами, Тригонси прохаживался то в одну, то в другую сторону. Посредине туловища над каждой из ног находились извивающиеся, лишенные костей «руки», более похожие на щупальца, длиной около десяти футов. От конца каждой руки веером отходили дюжины более мелких щупалец разного диаметра от тончайших отростков толщиной с волос до массивных пальцев диаметром в два дюйма и более. Голова Тригонси без малейшею признака шеи представляла собой неподвижную куполообразную выпуклость на верхней «крышке» цилиндрообразного туловища. Ни глаз, ни ушей не было только четыре расположенных на равных расстояниях друг от друга беззубых рта, над каждым из которых зияло по одной вывороченной ноздре.

Но как ни уродлива была внешность Тригонси, у Киннисона она не вызвала отвращения: на кожистой плоти одной из рук сверкала Линза. И Киннисон как Носитель Линзы твердо знал, что какой бы причудливой ни была внешность, перед ним по существу стоял человек, а может и человек-супермен, чьи способности во много раз превосходили его собственные.

– Добро пожаловать на Тренко, Киннисон с планеты Теллус, – «услышал» Киннисон мысленное послание Тригонси Хотя в космосе мы почти соседи, мне никогда не доводилось бывать на вашей планете. Правда, случалось встречать теллурийцев здесь, на Тренко, но это были незваные гости.

– Цвильники – отнюдь не украшение теллурийского общества, – согласился Киннисон. – Спускаясь, я хотел хотя бы ненадолго, пусть на день, обладать такой же полнотой восприятия, как и вы. Должно быть, интересно воспринимать вещь целиком изнутри и снаружи. Для нашего зрения, как вам известно, поверхность служит непреодолимой преградой: нам не дано видеть внутренность вещей. Хорошо не зависеть от света или тьмы, навсегда утратить способность заблудиться в пространстве и надобность в приборах, точно знать в любой момент, где ты находишься относительно любого другого предмета или окружающих предметов. Мне кажется, это самое потрясающее ощущение во Вселенной!

– Точно так же, как мне хотелось бы обладать зрением и слухом, этими двумя замечательными и для нас совершенно непостижимыми чувствами. Я так мечтаю об этом! Перечитал горы литературы о цвете и звуке. Цвет в искусстве и в природе, звук в музыке, голоса любимых… Увы! Все это осталось не более, чем символами на бумаге. Впрочем, такие мысли не ведут ни к чему хорошему. Ни один из нас не смог бы воспользоваться перцепциями другого. Такой обмен «чувствами» не имел бы для вас никакого реального значения.

Сосредоточившись, Киннисон импульс за импульсом поведал мысленно Тригонси обо всем, что довелось испытать ему и его экипажу с тех пор, как они покинули Главную Базу.

– Насколько я понял, ваш компенсатор Бергенхольма – стандартный прибор четырнадцатого класса, – заметил Тригонси, когда Киннисон закончил свое повествование. – У нас здесь есть несколько запасных компенсаторов такого типа, все они стандартных размеров и отвечают всем требованиям Галактического Патруля. Вы сэкономите много времени, если вместо разборки и капитального ремонта вашего неисправного механизма просто замените его другим компенсатором.

– Совершенно с вами согласен, – мысленно ответил Кин-нисон. – Мне даже в голову не приходило, что у вас могут найтись запасные компенсаторы. Мы и без того потеряли много времени. Как, по-вашему, сколько времени может занять замена компенсатора?

– Одна рабочая смена на замену и примерно восемь смей – на капитальный ремонт вашего компенсатора, если вы непременно хотите сохранить свой прибор.

– Мы, конечно, предпочли бы заменить компенсатор. Сейчас я позову своих ребят…

– Не нужно никого звать. У нас великолепное оборудование, но ни вы, ни велантийцы не умеете с ним обращаться Мы справимся сами.

Тригонси не сделал ни одного видимого движения, но пока он вел мысленный разговор с Киннисоном, с полдюжины неуклюжих ригелианцев, бросив то, чем они занимались до этого, начали собираться к вновь прибывшему космическому кораблю.

– А теперь, прошу извинить меня, – передал Тригонси телепатему Киннисону, – я вынужден вас покинуть. Мне нужно кое-куда заглянуть.

– Могу ли я чем-нибудь помочь вам? – осведомился Киннисон.

– Нет, – последовал твердый ответ. – Я вернусь через три часа. К тому же до захода солнца из-за ветра до космопорта невозможно добраться даже на машине, способной передвигаться по поверхности Тренко. По возвращении я покажу вам, почему я не ждал от вас помощи в ремонтных работах.

Три часа Киннисон провел, наблюдая за тем, как ригелианцы демонтировали старый компенсатор Бергенхольма. Им не требовались ни руководства, ни инструкции или советы. Каждый знал, что ему делать, и быстро и умело выполнял свои обязанности. Тонкие, толщиной с волос, щупальца, или «пальцы», на концах «рук» с удивительной деликатностью и осторожностью производили самые сложные операции. Когда же дело доходило до действий, требовавших больших физических усилий, в ход пускались более толстые щупальца или даже руки целиком, или совместными усилиями рук и тумбообразных ног ригелианцы легко справлялись с такими тяжестями, поднять которые не удалось бы даже такому силачу, как ван Баскирк.

К концу третьего часа Киннисон с помощью обзорного луча окон в космопорте планеты Тренко не было – принялся осматривать окрестности космопорта с подветренной стороны. Несмотря на все «трюки» местного солнца, которое совершало причудливые кульбиты, бешено вертелось, исчезало и появлялось вновь, Киннисон знал, что время близится к закату. Вскоре он увидел приближавшуюся к куполу машину. Двигалась она как-то по-крабьи: нос был направлен навстречу ветру, а в действительности машина двигалась назад и вбок. Видимость была очень плохой, но когда машина приблизилась настолько, что искажения почти исчезли, Киннисону удалось рассмотреть ее получше. Конструкторы придали кузову столь обтекаемую форму, (нижние края кузова почти касались поверхности планеты), что чем сильнее дул ветер, тем крепче машина прижималась к поверхности Тренко.

Небольшая дверца в гигантских воротах космопорта приотворилась ровно настолько, чтобы впустить подъехавшую машину, и сразу же захлопнулась. Но не успела машина въехать на направляющие, как ее подхватил вихрь, успевший ворваться сквозь отворившуюся на миг дверцу. В плотной атмосфере Тренко постоянно возникающие вихри, вращающиеся с бешеной скоростью, обладали плотностью твердого тела. Один из вихрей подхватил машину и швырнул ее из одного конца въездной эстакады в другой. Но Тригонси с непостижимым искусством умудрился выровнять машину, и вскоре она как ни в чем не бывало медленно поползла по рельсам. Хотя корпус машины сотрясался, как лист на ветру, теперь она была в безопасности: зажимы на направляющих надежно удерживали ее. Поток какой-то жидкости оросил машину, и из нее вышел Тригонси.

– Зачем вы все опрыскиваете? – поинтересовался Киннисон, когда ригелианец вошел в свою рабочую комнату.

– Большинство живых организмов на планете развиваются из крохотных спор. Они растут быстро, достигают огромных размеров и поедают все живое, встречающееся им на пути. До того как мы изобрели дезинфицирующий раствор и стали опрыскивать им все, попадающее в купол космопорта, все живое внутри него время от времени погибало. А теперь у меня к вам просьба. Направьте, пожалуйста, свой обзорный луч в наветренную сторону от космопорта.

За несколько минут ветер достиг такой чудовищной силы, что, несмотря на плавные, идеально «зализанные» очертания космопорта, вихри, срывавшиеся с его задней стороны, вздымая остатки почвы, уносились вдаль к горизонту. Скорость вращения вихрей была столь велика, что по силе они во много раз превосходили самые страшные земные бури и ураганы. Но обитателям Тренко они казались нежным дуновением ветерка, а окрестности космо-порта – тихим, спокойным местом, в котором можно было остановиться, передохнуть, поесть или… самому быть съеденным!

Какое-то чудовище глубоко запустило свои ложноножки в кипящую грязь. Вот оно молниеносно выпустило верхние конечности и схватило ими какое-то существо, напоминавшее по виду перекати-поле. Оно отчаянно сопротивлялось, но все его усилия не производили на чудовище ни малейшего впечатления. В это время какое-то существо меньших размеров скатилось по гладкой поверхности космопорта и было тут же схвачено «перекати-полем». Глазам Киннисона предстало невиданное зрелище: одна половина «перекати-поля» пожирала свою добычу, а другая уже скрылась в чреве чудовища.

– А теперь взгляните вон туда… еще дальше, – мысленно попросил Киннисона Тригонси.

– Не могу. Предметы совершают совершенно немыслимые перемещения, а очертания их искажаются до неузнаваемости.

– Вот именно. Если бы вы увидели цвильника, куда бы вы выстрелили?

– Разумеется, в него. А почему вы спрашиваете?

– Потому, что если бы вы выстрелили в то место, где, как вам кажется, находится цвильник, то не только промахнулись бы, но и подвергли себя серьезной опасности. В атмосфере Тренко выпущенный вами луч вполне мог бы описать замкнутый круг и поразить вас в спину. Многие погибли именно так от своего же оружия. Но если мы доподлинно знаем не только, что представляет собой объект, но и где он находится, то всегда можно внести соответствующие поправки и поразить цель. Именно поэтому только мы, ригелианцы, и другие расы, обладающие восприятием, аналогичным нашему, способны нести полицейскую службу здесь, на Тренко.

– Судя по тому, что я успел увидеть, для такого выбора полицейских имеются весьма веские причины.

Наступило молчание.

В течение нескольких минут двое линзменов наблюдали, как сотни живых существ самого разного вида и размеров, приносимых чудовищной силы ураганом, оказавшись в «ветровой тени» космопорта, принимались хватать и пожирать друг друга. Наконец, какое-то существо вползло в поле зрения, двигаясь против неимоверной силы ветра. Своими очертаниями оно несколько походило на черепаху, но еще больше смахивало на ту машину, на которой приехал Тригонси. Выпуская длинные щупальца, вцепляясь ими в грязь, оно дюйм за дюймом продвигалось вперед, не обращая внимания на полчища более мелких существ, облепивших всю его спину, пока, наконец, не добралось до самого большого существа, напоминавшего по форме футбольный мяч. Тогда оно молниеносным движением выбросило иглоподобное жало, вонзив его на несколько дюймов в тело своей жертвы. Конвульсируя, «футбольный мяч» оторвал «черепаху» примерно на дюйм от тренконианской почвы, и в тот же момент оба существа скрылись из виду, унесенные новым вихрем: еще живце «футбольный мяч» продолжал поедать лакомый кусок своей добычи, хотя сам уже был пронзен «кинжалом» черепахи и обречен на скорую гибель.

– Боже, что это? – воскликнул Киннисон.

– Вы спрашиваете о том плоском существе? Перед вами представитель одной из высших форм жизни на Тренко. Со временем эта раса, возможно, создаст местную цивилизацию. Она уже сейчас наделена разумом.

– Создать цивилизацию на Тренко? – удивился Киннисон. – Но ведь это сопряжено с такими трудностями! Возводить города в подобных условиях! Да что города – хотя бы один дом!

– На Тренко не нужно строить ни города, ни даже дома. К чему строить? Ничто здесь не закреплено, да и не может быть закреплено, а поскольку любое место на планете ничем не отличается от другого, то к чему непременно оставаться на одном месте? Ведя подвижный образ жизни, кочуя с места на место, эти существа поступают очень разумно. А вот, как вы, должно быть, заметили, и дождь начался.

Ливень – сорок четыре дюйма осадков в час – сопровождался непрерывным сверканием молний. Грязь превращалась в бурлящий глинистый раствор, потом в мутные потоки, подгоняемые то и дело налетавшими вихрями. Обитатели Тренко, скопившиеся с подветренной стороны космопорта, уходили под воду, продолжая пожирать друг друга и все, что оказывалось в пределах досягаемости.

Низвергавшаяся с неба жидкость все прибывала и прибывала. Вдруг по залитой поверхности застучали на излете струи, начавшие фонтанировать из отверстий в покрытии космопорта. Гигантское сооружение всплыло, и Киннисон, к своему изумлению, обнаружил, что хотя выступавшая над поверхностью часть здания космопорта была мала и имела обтекаемую форму, все здание увлекалось по воле ветра гигантскими плавучими якорями.

– Как вы определяете свое место в этом море, если у вас нет ни одного ориентира? – спросил он в крайнем, удивлении.

– Нам и не нужно знать, где мы находимся, – мысленно ответил ему Тригонси. – В этом мы ничем не отличаемся от коренных обитателей Тренко. Поскольку одно место на планете совершенно такое же как и другое, зачем отдавать ему предпочтение?

– Что за мир. Что за мир! Теперь я начинаю понимать, почему тионит так дорог, – несколько подавленный все усиливавшейся за стенами космопорта бурей, Киннисон поднялся на борт своего корабля.

Наступило утро, и все события предыдущего вечера повторились-с точностью до наоборот. Жидкость испарилась, грязь затвердела, с ужасающей быстротой устремились к солнечному свету побеги растений, откуда ни возьмись появились животные – чтобы поедать одних и быть съеденными другими

И туг совершенно неожиданно последовало заявление Тригонси о том, что скоро наступит полдень и в течение примерно получаса атмосфера Тренко будет достаточно спокойна для того, чтобы космический корабль Киннисона мог покинуть космопорт.

– Может быть, я могу еще чем-нибудь помочь вам? – чуть ли не с мольбой спросил Тригонси.

– Боюсь, что нет, Тригонси. Ведь вы подходите для наших условий ничуть не больше, чем мы для привычных вам Впрочем, вот кассета, о которой я вам говорил. Если вы сумеете доставить ее на свою базу, когда отправитесь туда во время очередного отпуска, то окажете цивилизации и Галактическому Патрулю гораздо более ценную услугу, чем если полетите вместе с нами. Благодарю вас за новый компенсатор Бергенхольма. Стоимость его оплачена галактическим кредитом. И oipoMnoe вам спасибо за помощь и гостеприимство, которые не могут быть оплачены ничем. Прощайте!

И космический корабль, выплыв из ворот космопорта, устремился сквозь бурлящую атмосферу Тренко в космическое пространство.