Текст книги "Homo Sapiens. Краткая история эволюции человечества"

Глава одиннадцатая
Про любовь

Хотите немного поэзии? Не стесняйтесь! Нужно же хоть иногда расслабиться, отвлечься от основной нашей темы.

Вот вам отрывок из Афанасия Фета для настройки на лирический лад:

 
Я болен, я влюблен; но, мучась и любя —
О слушай! о пойми! – я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
 

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, какую роль сыграла любовь в эволюции человека?

Только давайте сразу определимся с терминологией, потому что у слова «любовь» есть множество смыслов и толкований. В этой главе (и да простят автора все романтики) речь пойдет о любви как об эмоции, имеющей приспособительный характер.

Вас немного коробит слово «приспособительный»? Хорошо, пускай будет «адаптивный», смысл сказанного от этого не изменится, но звучит как-то приятнее. А можно сказать еще лучше, совершенно другими словами – любовь это эмоция, играющая важную роль в процессах выживания и воспроизведения человека.

В течение довольно длительного времени считалось, что в отношениях между полами первобытный человек недалеко ушел от обезьян. А если уж говорить точнее – совсем никуда от них не уходил. Все половое поведение человека на ранних стадиях его развития объяснялось инстинктивной потребностью в спаривании, которая реализовывалась посредством беспорядочных половых связей.

Таким же образом, то есть – инстинктом, объясняли и материнскую любовь. Инстинкт велит самке заботиться о детеныше, и точка!

Да что там далеко ходить, в смысле – что так далеко заглядывать. Вплоть до XX века в высших слоях общества бытовало устойчивое мнение о том, что любовь является свойством развитых, образованных, возвышенных, тонко чувствующих натур. Необразованное простонародье, по мнению аристократов, не могло знать любви, а руководствовалось одними лишь инстинктами.

Но на самом деле все совсем не так. Любовь как адаптивная эмоция появилась еще у наших далеких предков и с тех пор никуда не уходила.

Первой возникла материнская любовь, без которой наши далекие предки вымерли бы вскоре после перехода к прямохождению. Давайте вспомним, что прямохождение сузило выходное тазовое отверстие больше допустимого для родов предела. Крупная голова плода не могла протиснуться через такие ворота. Два главных качества человека – прямохождение и крупный мозг «технически» противоречили друг другу. Эволюции пришлось «изворачиваться» в поисках выхода из создавшегося положения, и в результате человеческие дети рождаются на свет гораздо раньше положенного. Как минимум месяца на три раньше, а некоторые ученые считают, что и на семь. Зато плод имеет шансы благополучно выйти наружу, поскольку размер головы не так уж и велик, да к тому же кости свода черепа соединены не жестко, а мягко.

Но за все приходится платить, без этого никак. Образно говоря, один день внутриутробного развития стоит десяти дней после рождения. В утробе матери, в суперблагоприятных условиях, плод развивается наиболее интенсивно. Судите сами – за 9 месяцев из одной-единственной оплодотворенной яйцеклетки вырастает организм весом в 3,5 килограмма (в среднем)! После рождения о таких стремительных темпах можно забыть. Их больше никогда не будет. Три условных месяца условной же «недоношенности» оборачиваются для новорожденного человека длительным периодом становления на ноги. Становления в прямом смысле этого слова.

Вот показательный факт, позволяющий представить «недоношенность» новорожденного человека в сравнении с новорожденным шимпанзе. Сравнивается самое ценное, что у нас есть – наш головной мозг. Мозг взрослого человека в 3,3 раза больше мозга новорожденного ребенка, а у шимпанзе – в 2,5 раза. Не надо думать, что такая разница вызвана меньшим объемом головного мозга шимпанзе по сравнению с человеком, ведь имеется в виду пропорциональное сравнение, которое показывает, насколько преждевременно рождаются человеческие дети.

Вот еще несколько сравнений, показывающих, насколько новорожденный человек отстает по степени соматического[20]20
  Соматический (от греческого «сома» – «тело») – связанный с телом, телесный.


[Закрыть] развития от новорожденных обезьян. Новорожденный детеныш нашей дальней-предальней родственницы мартышки по своему физическому развитию соответствует трехлетнему ребенку (!), а новорожденный шимпанзе – пятимесячному. Почти у всех обезьян детеныши рождаются беспомощными, но у маленьких мартышек эта беспомощность исчезает на третьем месяце жизни, у маленьких горилл, шимпанзе – на шестом, а у человека примерно в годовалом возрасте. Надо уточнить, что речь идет о полной беспомощности, а не об относительной. Относительная беспомощность заканчивается в момент наступления полной самостоятельности, а это же так индивидуально… Один в 14 лет взрослый, а другой и в 40 – дитя.

Полный набор постоянных зубов гориллы и шимпанзе получают к 10 годам, а человек – к 20. В достижении половой зрелости и «конечного» роста наблюдается примерно такой же разрыв.

Но есть, есть один светлый период в нашей жизни, когда мы превосходим всех приматов в темпах развития! Это происходит на ранней стадии внутриутробного развития, когда зародышу нужно как можно скорее надежно прикрепиться к стенке матки. Иначе вертикальное положение тела матери может привести к выпадению зародыша из матки. Так что мы тоже не лыком шиты и не лаптем биты, нам тоже есть чем гордиться.

Для того, чтобы долго и добросовестно заботиться о беспомощном потомстве, одного материнского инстинкта недостаточно. Поэтому инстинкт подкрепляется материнской любовью – сложной эмоцией, имеющей биологическую, точнее – биохимическую природу.

Да – биохимическую! А что тут удивительного? Все происходящее в нашем организме представляет собой совокупность химических реакций. И сокращение сердечной мышцы (вспомним: «и сердце бьется в упоенье…»), и акт вдоха, и чувство наслаждения, и вообще все-все-все – обусловлено химическими реакциями. Чтобы что-то произошло, одно вещество должно вступить во взаимодействие с другим или же распасться на составные части, иначе никак.

Разумеется, материнская любовь вместе со своим биохимическим «фундаментом» не упала с неба, а сформировалась под воздействием естественного отбора. У ответственных, заботливых матерей, которые уделяли своему потомству достаточное внимание, выживало больше детей, чем у легкомысленных безответственных матерей. Таким образом в каждом поколении становилось все больше и больше потомства от ответственных матерей.

Появление ребенка приносит матери радость. Дело не столько в том, что заканчивается тягостный процесс беременности и мучительный процесс родов, сколько в повышенной выработке эндорфинов клетками головного мозга, которая наблюдается в течение некоторого времени после окончания родового процесса. Эндорфины участвуют в формировании ощущения эйфории. Их послеродовой выброс является защитной реакцией организма. Грубо говоря, организм старается сгладить последствия перенесенного стресса. И вот на таком позитивно-эйфорическом фоне происходит очное знакомство матери с ее ребенком.

Затем мать прикладывает ребенка к груди, а сосание груди стимулирует выделение гормона окситоцина, который способствует быстрому сокращению матки и отторжению плаценты, а также останавливает послеродовое кровотечение. Но у окситоцина есть еще одно свойство, открытое не так давно, но уже хорошо изученное – этот гормон участвует в формировании тесной эмоциональной привязанности матери к ребенку.

Оцените мимоходом, насколько практично устроен наш организм – одно вещество выполняет несколько важных функций!

«Многофункциональный» гормон прогестерон, играющий важную роль в формировании сексуального влечения у женщин, также участвует в формировании привязанности матери к ребенку. Любой контакт с ребенком – зрительный, тактильный, слуховой – в той или иной степени повышает выработку прогестерона в организме матери.

Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему женщины склонны умиляться при виде разных плюшевых игрушек, пупсов и разной прочей, как принято говорить нынче, «милоты», на которую мужчины взирают совершенно равнодушно? Да потому что при виде всего, что напоминает маленьких детей или же напоминает о маленьких детях, в организме женщины увеличивается выработка прогестерона, только и всего.

Короче говоря, эволюция отобрала целый комплекс признаков, формирующих чувство материнской любви, благодаря которой беспомощные и слабо развитые физически (по сравнению с детенышами других приматов) человеческие дети имеют хорошие шансы на выживание.

У новорожденных, в свою очередь, очень быстро формируется привязанность к матери, опирающаяся на внутриутробные контакты матери и плода. Человеческий ребенок испытывает по отношению к матери более сложное чувство, нежели детеныш шимпанзе или гориллы. У детенышей обезьян вся привязанность сводится к инстинктивной боязни утраты физического контакта с матерью, не более того.

Естественный отбор поддерживает не только любящих и заботливых матерей, но и детей, которые любят своих матерей.

У мужчин любовь к потомству формируется иначе. У них нет столь мощного биохимического (гормонального) фундамента, как у женщин. Оно и логично, ведь мужчинам не приходится вынашивать ребенка в течение девяти месяцев, рожать его и кормить грудью. Степень близости не та, и потому формирование привязанности к ребенку у отцов растягивается на довольно длительный срок и не всегда протекает гладко.

Во всем, как всегда, виноват естественный отбор. Вообще на вечно-глобальный вопрос: «Кто виноват?» существует простой и стопроцентно точный ответ: «Естественный отбор». Мы с вами такие, какими нас сделал естественный отбор, великий, безжалостный и непредсказуемый.

Разумеется, время от времени в любой человеческой популяции рождались «любящие отцы», то есть такие, которые испытывали к ребенку любовь, сопоставимую с материнской любовью. Такие отцы конкурировали с матерями за внимание ребенка, стремились проводить вместе с ребенком как можно больше времени, ну разве что грудью не кормили…

Погодите умиляться – ах, какой хороший папаша! Посмотрите в корень. Папаша из этого мужчины возможно и хороший, но вот кормилец никудышный. Это в наше время отцу-фрилансеру можно спокойно сидеть со своими детишками дома. Даже в магазины можно не ходить, а заказывать все в Интернете. Но в легендарные доисторические времена не было ни фриланса, ни магазинов, ни Интернета. Еду приходилось добывать в активном поиске. При неблагоприятных условиях – в холодное время года или, например, в северных широтах, поиск растягивался надолго. Можно было проходить весь день, но так и не найти ничего съедобного. От мужчины требовалось как можно больше усилий по добыче пропитания, поэтому естественный отбор выводил на первое место такой признак, как заботливость. Или можно сказать иначе – ответственность перед семьей. Главное – заботливость, а все остальное приложится.

Разумеется, невозможно жить бок о бок с ребенком, заботиться о нем и не испытывать при этом к нему каких-то позитивных чувств, начиная с простой человеческой симпатии и заканчивая сильной отцовской любовью. Большое влияние оказывает и пример матери – видя то, как она любит ребенка, отец тоже преисполняется любви. Но в любом случае отцовскую любовь нельзя сравнивать с материнской – и «фундамент» не тот, и «градус» тоже. Корни отцовской любви у человека уходят к «заботе по расчету», которую проявляют к детенышам многие приматы, в том числе и шимпанзе.

Если вы понаблюдаете за шимпанзе в зоопарке (лучше наблюдайте за обыкновенными шимпанзе, потому что у них легко можно отличить самца от самки, не ошибетесь), то увидите, что самцы время от времени играют с детенышами. Иногда самцы проявляют несвойственную им щедрость, угощая детеныша чем-то съестным. Взрослые шимпанзе те еще жадины, просто так они с ближним своим ничем никогда не поделятся, небольшой альтруизм свойственен только детенышам. Но вот же – угощают! Причем учтите, что самцы шимпанзе не могут выделять из группы детенышей своих родных, поскольку при том образе жизни, который ведут шимпанзе, установить отцовство можно только при помощи анализа ДНК. Не стоит думать, что у папаши-шимпанзе вдруг взыграли родительские чувства и он решил приласкать свою родную кровиночку. Причина такого «странного» поведения иная…

Попробуйте сами догадаться – почему самцы шимпанзе вдруг начинают играть с детьми или угощают их.

Догадаться несложно, если понимать, что составляет основной смысл жизни самца. Конечно же – оставить как можно больше потомства, как можно чаще спариваться со способными к зачатию самками. Для того, чтобы завоевать благосклонность самки, самцы оказывают знаки внимания ее детям. Сделал приятное ребенку – сделал приятное матери. Шимпанзе (и не только они) прекрасно это понимают. Естественный отбор подхватил эту черту и развил ее в «общую», если так можно выразиться, заботливость самца мужчины в моногамной паре. Потребность в сексе здесь отступает на второй план (хотя очень далеко не уходит), на первом плане находится осознание того, что это моя женщина и мой ребенок и потому я должен о них заботиться.

При формировании моногамных пар большое значение имела такая сугубо человеческая эмоция, как романтическая любовь. Ее тоже можно объяснить химическими факторами, такими как увеличение выработки в организме фенилэтиленамина, норадреналина, дофамина, серотонина, эндорфинов и ряда других веществ. Но у нас с вами разговор идет не о биохимии, а об эволюции. Нам важно понять, что романтическая любовь укрепляла моногамные отношения (это, наверное, вам и так было ясно), а следовательно, является полезным признаком, который благоприятствует репродукции, то есть – воспроизведению потомства. Влюбленный мужчина будет лучше заботиться о своей женщине и своем потомстве, влюбленная женщина будет лучше заботиться о детях, которых она родила от любимого мужчины, влюбленные дорожат своей любовью и своими отношениями, а еще влюбленные будут чаще спариваться… Ну что тут рассуждать? С какой стороны ни взгляни, романтическая любовь является благоприятным признаком, способствующим выживанию в сложных и изменчивых условиях окружающей среды. Не надо забывать и о том, что все позитивные эмоции (а любовь однозначно позитивна) оказывают благоприятное действие на весь организм в целом, повышают его защитные свойства. Во время различных эпидемий влюбленные оказывались в выигрышном положении. Можно сказать, что в давние домедицинские времена любовь была единственным лекарством от инфекционных заболеваний. Да, разумеется, далеко не всегда это лекарство оказывалось эффективным, но все же любовь давала какие-то преимущества. Вдобавок влюбленные лучше заботятся друг о друге, потому что любовь невероятно увеличивает ценность данного конкретного партнера.

На этом можно и остановиться, поскольку все, что надо было сказать, уже сказано.

В представлении наших не очень далеких предков плоская земля держалась на трех слонах, которые стояли на огромнейшей черепахе.

Земля, слоны и черепаха

Если принять, что Земля – это человеческая цивилизация, то слонами у нас будут верность, нравственность и любовь, а черепахой, на которой все держится, можно считать Ее Величество Эволюцию. А кого же еще?

Глава двенадцатая
Ibi victoria, ubi concordia

«Ibi victoria, ubi concordia» – там победа, где согласие. Автором этого крылатого выражения является древнеримский поэт Публий Сир, живший в I веке до н. э. Именно согласие, то есть способность к кооперации, способность к объединению в большие группы для достижения каких-то значимых целей, помогло нашим предкам завоевать мир.

Ответьте, пожалуйста, вот на такой вопрос – почему бродячие собаки сбиваются в стаи, а бродячие кошки никогда этого не делают, гуляют сами по себе? Разве кошки глупее собак? (Второй вопрос был чисто риторическим, потому что в целом кошки уступают по интеллекту многим породам собак.)

Все дело в генах! Собаки генетически запрограммированы на кооперацию. Когда несколько бродячих собак встречаются, они ощущают инстинктивную потребность к объединению. Возможны поединки, ведь сначала нужно установить иерархию, но потом собаки начинают действовать сообща.

При встрече двух или более бродячих кошек никакого объединения не произойдет, потому что у кошек нет такой инстинктивной потребности. Передерутся (если, конечно, дело дойдет до драки) и разбегутся в разные стороны. Если несколько кошек волею судьбы будут обитать в одном месте, например – в каком-нибудь теплом подвале зимой, то они все равно не объединятся.

Редким примером кооперации у представителей семейства кошачьих является прайд – семейная стая львов. Кстати говоря, до позднего плейстоцена, который закончился 11 700 лет назад, львы были наиболее широко распространенными крупными млекопитающими на планете после человека. Исторический ареал обитания львов был существенно больше современного – вся территория Африки, кроме пустынь и тропических лесов, Ближний Восток, Иран, Южная Европа, Северная и Северо-Западная Индия. К объединению в прайды львов вынудила жизнь в саваннах, где в одиночку практически невозможно охотиться на крупных копытных (антилоп, газелей).

Почему кошки постоянно вылизывают свою шерсть? Вообще-то они делают это не постоянно, а очень часто – не менее десяти раз за день, но создается впечатление, что если кошка не спит и не ест, то она «умывается». Причиной такой инстинктивной чистоплотности является индивидуализм. Чистота тела необходима кошке и всем ее родственникам для того, чтобы во время охоты жертва не могла ее учуять. А вот волкам, которые предпочитают охотиться стаей, естественный отбор такой черты, как чистоплотность, не привил. Да и зачем она им? Стая чаще всего или окружает своих жертв или гонит их на волков, сидящих в засаде. А если волк охотится из засады в одиночку, то он не ждет, чтобы жертва подошла к нему на расстояние одного прыжка, как это делают кошки. Подпускает метров на 50 и настигает в беге.

Если у биологического вида нет инстинктивной склонности к кооперации (можно назвать это не склонностью, а потребностью), то представители этого вида не смогут объединяться для совместных действий даже в том случае, если будут сознавать выгоду сотрудничества.

Нам с вами и вообще всем приматам в этом плане сильно повезло – мы обладаем способностью к социальной кооперации. Большинство приматов живут группами. А еще нам с вами повезло в том, что в группах приматов всегда есть иерархия – «лестница» подчинения одних особей другим. Иерархия объединяет группу в единое целое и позволяет ее членам действовать сообща. Группа без вожака все равно что тело без головы. Вожак без подчиненных – все равно что голова без рук.

Количество особей в группах определяется видовыми особенностями и условиями окружающей среды. В больших группах сильнее выражена конкуренция за пищу… В «гаремных» сообществах не может быть больше 10–12 самок, иначе один самец не сможет за всеми ними уследить, то есть не сможет препятствовать их спариванию с другими самцами… Факторов, определяющих размер групп, существует много, и для каждого вида устанавливается свой приемлемый баланс, который закрепляется естественным отбором. Выше уже говорилось о том, что разные общины шимпанзе изредка могут объединяться в большие группы для совместной охоты, однако это объединение длится недолго и в группах не бывает более 150 особей.

Люди в этом смысле уникальны. Мы можем объединяться в группы любой численности и на любой срок. Именно благодаря этой своей особенности человек и стал царем природы.

Почему шимпанзе не создают государств?

По трем причинам.

Во-первых, у них недостаточный уровень интеллекта.

Во-вторых, у них нет членораздельной речи.

В-третьих (и это вытекает из первого и второго), они не способны к абстрактному мышлению.

Для социальной кооперации прежде всего нужен инструмент взаимодействия между индивидуумами. Мимика, жесты и небольшой набор звуковых сигналов не позволяют интенсивно обмениваться информацией. Можно подать сигнал опасности, можно дать понять другой особи, что ей лучше уйти отсюда подальше, можно пригласить самку к спариванию, можно отказать самцу, можно дать понять детенышу, что муравьев удобнее ловить на палочку, засунутую в муравейник… Но не более того.

Шимпанзе не может рассказать своим собратьям, что вон за той горой есть богатая пищей территория, но на ней живет много горилл, которых можно прогнать, если собрать отряд самцов численностью не менее двух сотен. А человек может это сделать. Человек способен мыслить абстрактно, способен ставить долгосрочные цели, способен создавать идеи, которые сплачивают большие группы людей. Без таких сплачивающих идей, которые в наше время принято называть «скрепами», никак не обойтись. Одних общих целей для объединения в большие группы мало. Люди должны сознавать, что они вместе не только потому, что так легче давать отпор врагам и охотиться на слонов с носорогами, но еще и потому что они произошли от Великого Небесного Крокодила, а все остальные людишки – не поймешь от кого.

Существует условный предел группы, которая может успешно существовать на основе личных связей и личного знакомства между ее членами. Предел этот для человека ограничен 150 особями[21]21
  Британский антрополог и эволюционный психолог Робин Данбар установил у обезьян прямую зависимость величины общин от степени развития коры больших полушарий (то есть от объема головного мозга). Опираясь на данные, полученные при наблюдениях за обезьянами, Данбар рассчитал максимальный размер общин для нас и наших предков. Для Человека разумного и Неандертальцев этот показатель составляет примерно 150 особей, для Человека прямоходящего – 120, для Человека умелого – 80, а для австралопитеков, которые относятся к обезьянам, а не к людям – 60.


[Закрыть], но суть не в цифрах как таковых, а в том, что для масштабного сотрудничества людям непременно нужны скрепы. А что такое скрепы? Скрепы это – интеллект плюс развитая речь.

Поль Пьер Брок (1824–1880)

В задненижней части третьей лобной извилины доминантного[22]22
  У 95 % правшей и 60 % левшей доминантным полушарием является левое.


[Закрыть] полушария головного мозга находится так называемая зона Брока, получившая имя своего первооткрывателя французского антрополога и хирурга Поля Брока. Зону Брока называют центром речи, потому что он обеспечивает моторную организацию речи, проще говоря – управляет мышцами, при помощи которых мы издаем те или иные звуки. Управление это сложное, оно заключается не только в стимуляции отдельных речевых движений, но и в их объединении в единый речевой акт. Наша речь не только членораздельная, но и связная.

Кстати говоря, Поля Брока можно с полным на то основанием считать основоположником современной антропологии. Брок разработал инструментарий, необходимый для проведения антропологического обследования (ростомер, специальные циркули, измерительную ленту и др.), в 1859 году основал Общество антропологии в Париже, в 1872 году основал журнал «Антропологическое обозрение» («Revue d’anthropologie»), а в 1876 году – Высшую школу антропологии.

Давайте подумаем над тем, что дало антропологии открытие центра речи?

Конечно же возможность более-менее точно установить, на каком этапе развития люди начали общаться при помощи связной членораздельной речи.

Посмотрите на рисунок с изображением внутренней поверхности свода черепа человека. Видите, что она неровная – имеет вмятины и выступы? Дело в том, что кора больших полушарий головного мозга вплотную прилегает к костям черепа, формируя все эти вмятины и выступы.

Свод человеческого черепа изнутри

Внутренняя часть мозгового отдела черепа представляет собой слепок коры больших полушарий. Это раз.

Поскольку головной мозг тесно прилегает к черепу изнутри, по размерам черепа можно судить о размере мозга. Это два.

По найденному черепу предка можно судить о размерах его головного мозга в целом и о развитии отдельных центров коры больших полушарий в частности. В том числе и о развитии речевого центра.

Обычно зону Брока рассматривают в связке с речевой зоной Вернике[23]23
  Зона названа по имени открывшего ее немецкого невропатолога и психиатра Карла Вернике (1848–1905).


[Закрыть], которая обеспечивает усвоение (понимание) письменной и устной речи. Зона Вернике находится в заднем отделе верхней височной извилины доминантного полушария мозга.

Членораздельная речь, как и любой другой признак, закрепляется естественным отбором только при условии своей полезности. Если среди шимпанзе вдруг появится особь, способная воспроизводить раздельные звуки лучше других, то эта особенность не создаст ей никаких преимуществ и, следовательно, не будет закреплена в потомстве. То же самое можно сказать и об ардипитеках с сахелантропами. Но когда социальная жизнь человека усложнилась настолько, что возникла необходимость четкой координации деятельности и взаимодействия не только между отдельными особями, но и между коллективами внутри групп, то потребовалось эффективное средство обмена информацией. Информация должна была передаваться без искажений и в довольно значительных объемах. Сделать это позволяла членораздельная речь. Как только в речи возникла необходимость, она сразу же стала полезным приспособительным признаком. Причем настолько полезным, что естественный отбор поставил ее выше безопасности. Наша гортань расположена ниже, чем у горилл или шимпанзе[24]24
  Низкое положение гортани дает возможность языку двигаться как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости.


[Закрыть]. Такое положение гортани дает нам возможность четко произносить большой набор звуков, но одновременно создает возможность для случайного попадания пищи в дыхательные пути. Платой за возможность общаться при помощи устной речи стал риск подавиться. Вот такие дела.

Зоны Брока и Вернике

У новорожденных детей гортань расположена высоко, примерно так же, как и у человекообразных обезьян, иначе бы младенцы не смогли бы кормиться – одновременно сосать материнскую грудь и дышать. Но к трем годам гортань опускается на «свое» место.

Расположение гортани у новорожденного ребенка и взрослого

Также в обеспечении раздельного и четкого произнесения звуков участвует подъязычная кость, которая у нас тоже расположена низко, что расширяет диапазон возможных движений языка.

По расположению гортани и подъязычной кости можно точно судить о речевых возможностях индивидуума, да вот беда – ни гортань, ни маленькая подъязычная кость, единственная из костей, которая не прикреплена к остальному скелету, долго обычно не сохраняются. А если даже подъязычная кость далекого предка и найдется среди останков, то ее расположение установить не удастся. По форме этой кости можно сделать кое-какие выводы о строении речевого аппарата, но этих выводов недостаточно для получения более-менее четкого представления. Вот и приходится ученым при оценке речевых способностей ориентироваться на объем полости черепной коробки для оценки размеров головного мозга (то есть для оценки интеллекта) и на развитость коры больших полушарий в зонах Брока и Вернике для оценки речевых способностей. Развитость тех или иных участков коры оценивается по «слепку» на соответствующих участках внутренней поверхности черепа.

Развитость зон Брока и Вернике – достоверный показатель, которого достаточно для суждения о степени развития речи у данного индивидуума. Согласитесь, что если в головном мозге есть центр управления произнесением звуков и центр, который воспринимает звуки, то индивидуум обладал членораздельной речью. Иначе бы зачем организму понадобятся управляющий и анализирующий центры, если нечего анализировать и нечем управлять?

Подъязычная кость

А вот о наличии у индивидуума речевого аппарата (без оценки степени его развития) можно судить по шиловидному отростку височной кости, к которому прикрепляется парная шилоязычная мышца, тянущаяся до кончика языка. Эта мышца при сокращении тянет язык назад и вверх, тем самым растягивая его в ширину.

Если на височной кости нет шиловидного отростка, значит, останки принадлежат особи, не имевшей речевого аппарата. Шиловидный отросток – очень достоверный показатель, потому что без крепящейся к нему мышцы речь невозможна. У большинства черепов уже известных вам ардипитеков шиловидного отростка нет. А вот в черепах, которым не более 2 000 000 лет, этот отросток всегда присутствует, что позволяет сделать вывод о том, что речевой аппарат появился у наших предков «всего лишь» пару миллионов лет назад, спустя примерно 4 000 000 лет после того, как разошлись эволюционные пути человека и шимпанзе.

Кстати, а представляете ли вы, как именно расходятся эти эволюционные пути? Что конкретно происходит?

А происходит следующее. В силу каких-то причин – миграции или, скажем, возникновения непреодолимого барьера при землетрясении (гора, водоем) одна популяция разделяется на две или более полностью изолированные друг от друга части. Ключевые слова – «полностью изолированные друг от друга», то есть члены отколовшихся частей (новых популяций) скрещиваются только друг с другом, между частями скрещивания нет. Наши общие с шимпанзе предки, судя по всему, плавать не умели, так что река, глубина которой превышала их рост, уже являлась непреодолимым барьером. Ну, а может то была не река, а гора или, к примеру, большой пожар вынудил часть популяции мигрировать далеко-далеко. Популяция разделилась на части, каждая из которых пошла своим путем.

Височная кость

Современную антропологию невозможно представить без генетических исследований. На нашей седьмой хромосоме расположен ген FOXP2, который называют «геном речи». Этот ген является «руководящим», потому что он регулирует активность других генов (да, среди генов, как и среди людей, есть руководители и подчиненные). Схожим геном обладали неандертальцы, последние из которых жили около 40 000 лет назад. Из этого сходства можно сделать вывод о том, что зачатками членораздельной речи могли обладать уже наши общие с неандертальцами предки.

Важно понимать, что членораздельную речь нельзя рассматривать в отрыве от более-менее сложного языка, а язык напрямую связан с интеллектом. Наличие речевого аппарата у наших предков не играло большого значения до тех пор, пока их интеллект не дорос до уровня, позволяющего общаться друг с другом при помощи большого набора слов.

Вот как начали наши предки полноценно общаться при помощи устной речи, так и начали объединяться в большие группы, начали покорять мир. И ведь покорили в конце концов, неугомонные.

Но когда именно началось это покорение мира? Когда человек встал с колен, протянул руку ближнему своему и сказал ему: «Пора, брат, пора! Теперь или никогда!»

Знаете ли вы, что общего у антропологов с врачами?

По любому вопросу каждый антрополог имеет свое собственное мнение, отличающееся от мнения коллег. У врачей наблюдается то же самое. Недаром же шутят: «Если хочешь безнаказанно убить своего врага, устрой ему консилиум из трех докторов». Если у троих антропологов спросить, когда люди сообща начали покорять мир, то один скажет: «70 000 лет назад», другой – «50 000 лет назад», а третий – «40 000 лет назад». Но что такое десяток тысяч лет с точки зрения эволюции? Миг единый. Мигом больше, мигом меньше – не так уж и важно, любой антрополог вам это объяснит. Поэтому, говоря о сроках, лучше и удобнее оперировать средними значениями.