Текст книги "Бабье царство. Русский парадокс"

Она по-прежнему была добра и старалась оставаться матушкой для старых петровских гвардейцев. К ней они приходили со своими нуждами – постаревшие ветераны, их вдовы, дети, внуки. И никогда не уходили без помощи. Но править Империей она не могла… Она была способна управлять неуправляемым властелином страны, но не его страной. Как справедливо писал наш знаменитый историк Сергей Михайлович Соловьев, она походила на вьющееся растение, которое «достигало высоты благодаря только тому великану лесов, около которого обвивалось; великан сражен – и слабое растение разостлалось по земле».

Но вся ее развеселая жизнь после Петра скрывала женскую трагедию. Петр был всем для нее. Он ушел, и жить стало нечем. Все попытки заполнить дни вином и мужчинами заканчивались печальным похмельем одинокой женщины…

Вот она идет по залам дворца, как всегда, немного навеселе, – тяжко идет, звеня орденами, увешанная наградами, драгоценностями и маленькими иконками, защищающими «от сглаза»…

Долго выдерживать свою бесцельную жизнь вчерашняя Золушка не смогла и, возможно, не захотела. Она начала угасать. Меншикову приходилось распускать слухи о том, что Императрица совершенно здорова и лишь потому отсутствует на приемах послов, что «уединяется для государственных дел».

Однако в посольствах знали все. Немецкий посол сообщал своему двору: «Хотя здоровье царицы принято считать превосходным, но государыня до того ослабела и так изменилась, что ее почти узнать нельзя».

Она начала умирать…

Фактическим правителем должен был стать и стал прежний хозяин и любовник Императрицы – Меншиков. Стал – в силу своего давнего влияния на нее и в награду за услуги, оказанные при ее воцарении. Но, главное, потому, что среди «птенцов гнезда Петрова» не было никого, кто лучше мог справиться с великим наследством.

Во главе необъятной Империи, где еще вчера царило местничество, где бояре таскали друг друга за бороды, доказывая свою знатность, теперь оказались бывшая кухарка и бывший уличный продавец пирогов. Такой вот революционный демократизм был в России уже XVIII веке.

Свое правление Меншиков начал с титулов – ему торжественно вернули все, что забрал Петр. Он снова назначен президентом Военной коллегии; все расследования о его злоупотреблениях казной прекращены. Не забыл он и о прибытках. В июне 1726 года Екатерина исполнила его давнее желание, в котором отказывал покойный Император: пожаловала два огромных имения – в 1300 дворов и в 2000 дворов. Он присоединил их к своим необъятным владениям.

В иностранных банках лежали вклады, соразмерные бюджету страны. Но Алексашке всё было мало. Фельдмаршал Меншиков решил стать генералиссимусом. Однако даже вечно веселая Екатерина поняла, что вчерашний ее хозяин перебрал (к тому же потом награждать его будет нечем).

Чтобы окончательно взять управление страной в свои руки, Меншиков создал Верховный Тайный Совет. Официально он должен был помочь Императрице управлять Империей, и уже вскоре Совет в составе 6–7 членов заменил многоголосый Сенат. Во главе Совета стояла Императрица – то есть опять же Меншиков. Он был полным хозяином там. Светлейший придерживался нехитрой формулы «разделяй и властвуй». Членом Совета стал князь Дмитрий Михайлович Голицын, представитель старой знати, поборник давних обычаев. Для оппозиции к представителям старой знати Меншиков ввел в Совет трех «птенцов гнезда Петрова» – генерал-адмирала графа Апраксина, канцлера графа Гавриила Головкина и графа Петра Толстого. Все эти члены Совета были, конечно же, не соперники Меншикову. По государственным способностям любимец Преобразователя чувствовал себя единственным законным наследником Петра.

Членом Совета Меншиков сделал также вице-канцлера Андрея Остермана. Правда, умнейшая голова, хитрейший дипломат Остерман считался совершенным трусом. Постоянно болел, когда требовалось принять спорное решение, мог внезапно оглохнуть, чтобы не отвечать на опасный вопрос дипломата. Впрочем, если дипломат был настойчив, слух также мгновенно возвращался. Об Остермане ходил анекдот: «Когда обсуждают, посылать ли флот против противника, он болен; когда флот вернется с победой, он здоров». Но насмешники не знали, каким опасным, даже буйным мог быть осторожнейший Остерман. Этот сын вестфальского пастора во время учебы в Йенском университете слыл разгульным, храбрым студентом, буршем. В очередной пьяной драке сумел отправить на тот свет однокурсника, после чего бежал в Голландию… Потом, как многие удальцы и авантюристы, подался через открытую Петром дверь в Россию. Из переводчиков быстро выбился в главные дипломаты петровского времени. Его немецкая аккуратность и твердый расчет привели русскую политику к союзу с Австрией, столь полезному для будущих войн с турками. Но вчерашний продавец пирогов презирал Остермана, считая угодливым трусом, как, впрочем, он презирал и остальных членов Совета.

Итак, это был апофеоз могущества Меншикова и его… слепоты. Как часто бывает с властителями, Александр Данилович жил в состоянии трогательного романтизма – «все его любят, все его боятся, и все они – ничто». Он все чаще показывал себя грубым деспотом, вспоминая повадки великого друга. Но деспотизм Петра, потомка Царей, – ничто по сравнению с деспотизмом плебея. Тот страшит, этот унижает.

Он поручил секретарю вести для истории дневник событий из жизни Светлейшего…

Вот он выходит из дворца. Его сопровождает караул. Роскошная галера перевозит Светлейшего на другой берег Невы. Он садится в золоченую карету, украшенную княжеским гербом, и карета везет его… полсотни метров до Зимнего дворца. Это старый петровский дворец – его надо бы перестроить. Да нет денег в казне, – так объясняет Светлейший. Он контролирует все расходы.

Да, с захватом власти Меншиков справился, но как он ее использовал?

Постоянного напряжения сил требовал от подданных Преобразователь, и страна надорвалась! Государственное могущество было создано во многом за счет народной нищеты. Беспрестанные наборы солдат, сотни тысяч погибших – на полях сражений, на строительстве столицы в финских болотах… Строители Петербурга умирали от климата, но главное – от варварской эксплуатации при возведении крепостей, каналов, флота. Наконец, петровские налоги довели население до полной нищеты.

Петр обожал риторику. Он издал нравоучительный наказ «О бережении земледельцев», в котором мудро объяснял хозяевам крепостных рабов: «Понеже поселяне суть артерии государства и как… чрез артерию все тело человеческое питается, так государство поселянами. Чего ради надлежит оных беречь и не отягощать через меру». И после этого обрушил на крестьян лавину налогов. Новые и новые варианты налогов постоянно приходили в изобретательную голову Императора: налог корабельный (на строительство флота), седельный (на седла солдат), хомутный (на хомуты кавалерии), драгунский и тому подобные. К прежней повинности – «рекрутской» (поставляли солдат в армию) – он прибавил новые и тяжелейшие: «подводную» (давали подводы перевозить солдат и грузы в армию), «постойную» (обеспечивали пищу и кров солдатам во время постоя в деревнях). Мертвых не исключали из налоговых списков, как и младенцев, – они тоже платили налоги. Расходы на войну в мирное время поглощали три четверти бюджета. Павел Николаевич Милюков (который был не только политиком, но и историком) впоследствии подсчитал: расходы на армию составляли 5 974 084 рубля, на все остальное – 2 367 470 рублей.

«Государство пухло, а народ хирел», – писал Ключевский.

В последние годы Петра наступила такая нищета народная, что накануне своей смерти Император вынужден был остановить на время сбор денежных и хлебных податей, хотя казна пустовала…

Такое наследство получил Меншиков. Но в отсутствие Петра Светлейший князь Александр Данилович сильно потускнел. Как все «птенцы», он оказался всего лишь исполнителем великой воли. Лучшим, но исполнителем. Сейчас не было того, кто задавал ритм, в котором жили сам покойный гигант и вся страна. Его не стало, и бешеный галоп, которым Петр мчал Россию, остановился. Прекратились великие завоевания, прервались великие реформы – к радости истощенной, загнанной страны. Правда, ничего существенного из петровских завоеваний не было отменено, но почти ничего и не добавилось.

Достижения Меншикова придется собирать по крохам. Исполнена петровская мысль об учреждении Академии наук. Основанная Петром в 1724 году, она была официально открыта после его смерти. Приняты отдельные меры для облегчения тяжелейшей жизни крестьян. Смягчены некоторые подати. Отменены некоторые стеснительные для торговли постановления.

Все это происходило за окнами Зимнего дворца, в котором обитала безвластная Императрица.

Во дворце теперь постоянный порядок беспорядка – пир горой… Меншиков знает: расходы можно сокращать любые, но только не на жизнь двора. Однако пир явно подходил к концу. Здоровье Екатерины таяло день ото дня. Как сообщили в свои столицы иностранные послы, подтверждением ее болезни стал необычно скромно отпразднованный день ее рождения. Присутствовали только «свои» – герцог и герцогиня Голштинские (старшая дочь Петра Анна с мужем), другая дочь, Елизавета, и любовники Императрицы, давний и нынешний – Меншиков и Сапега. На Пасху Екатерина уже не смогла присутствовать в дворцовой церкви. Великий муж явно звал ее к себе, в таинственную сень…

Не прошло и двух лет, как Меншикову опять пришлось заботиться о преемнике на троне. Согласно петровскому указу о престолонаследии, Екатерина сама должна была распорядиться Империей. Она, конечно, решила передать трон дочерям Анне или Елизавете. Такова была ее монаршая воля. Но истинный монарх Меншиков потребовал отдать трон… одиннадцатилетнему сыну убиенного Алексея!

Петровские «птенцы» были изумлены – отдать Империю сыну того, кого они погубили, того, в чьей гибели, в числе других, виновен сам Меншиков…

Недоумение развеется, когда выяснится один из пунктов завещания Императрицы: одиннадцатилетний Петр обязан был взять в жены шестнадцатилетнюю… дочь Меншикова Марию! Совсем недавно эту красавицу собирались выдать за Петра Сапегу, которого она любила. Но Меншиков придумал для дочери совсем иной брак и заставил Марию согласиться.

Итак, вчерашний продавец пирогов готовился стать дедом будущих Царей. Но взбунтовались петровские «птенцы». Генерал-полицмейстер Петербурга граф Антон Девьер и граф Петр Толстой были в первых рядах бунтовщиков. Толстой, главный губитель Алексея, страшился пустить на трон его сына…

Но Меншиков успешно повторил опробованное. В Зимнем дворце собрались члены Верховного Тайного Совета, Сената, Синода. И при деятельном участии командиров гвардейских полков собравшиеся проголосовали правильно. На престол вступал малолетний Царевич Петр Алексеевич. На время его малолетства учреждалось регентство в составе Меншикова, обеих Цесаревен, герцога Голштинского и Верховного Тайного Совета с полномочиями Государя.

Петра должны были привести к присяге – не мстить подписавшим приговор его отцу.

Умирающей Екатерине дали жалкое отступное: коли Петр умрет бездетным, престол перейдет к ее дочерям, Анне или Елизавете. Обеим дочерям было выдано по миллиону рублей за согласие с этим решением.

После чего Меншиков напомнил о забытых отечественных традициях – наказании за бунт против повелителя. Девьера и Толстого арестовали и приговорили к смерти… Умиравшая Екатерина должна была подписать указ о казни близких ей людей. Она вымолила у Меншикова смягчение наказания – заменила смерть кнутом и вечной ссылкой. Остальных участников бунта против решений Светлейшего понизили в званиях, им было велено покинуть двор.

Подписав духовное завещание, продиктованное Меншиковым, уже через несколько часов Екатерина умерла. Кухарка-Золушка скончалась русской Императрицей 6 мая 1727 года, исполнив перед смертью волю прежнего хозяина.

Глава 2
Краткое возвращение «мужского царства»

На престол вступил одиннадцатилетний Император Петр Второй, которому надлежало жениться на дочери Меншикова.

Меншиков сразу начал чистить ряды. В добавление к наученным кнутом и сосланным оппозиционерам все слишком влиятельные «птенцы» были отправлены руководить дальними губерниями. Кроме того, Меншиков сумел отослать из России еще одного возможного соперника – герцога Голштинского с его женой принцессой Анной, дочерью Петра. Они отправились в свои владения – в Голштинию, получив за отъезд миллион рублей. Но и здесь Меншиков не удержался – отщипнул от миллиона комиссию в несколько десятков тысяч. Не мог не брать…

Итак, Светлейший стал фактическим правителем при отроке.

Началось его правление с великолепной помолвки. Тотчас после похорон Екатерины Первой дочь Меншикова, шестнадцатилетняя Мария, и Петр Второй торжественно обручились. Пусть не сам Меншиков, но его кровь должна была взойти на российский трон. И, конечно, Светлейший поможет одиннадцатилетнему молодожену управлять Россией! Империя надолго в его руках! Мария стала именоваться «Ея Императорское Высочество». Не забыл бережливый отец и назначить почти сорокатысячное годовое содержание дочери – все в семейную копилку. В тесном соседстве с меншиковским дворцом начали строить дворец для молодоженов. Пока Александр Данилович поселил отрока-Императора в своем дворце. Петру следовало теперь называть Меншикова «батюшкой» и каждое утро приходить к нему здороваться и желать «доброго дня».

Казалось, он был на вершине власти! Но так лишь казалось…

Оставался вопрос: как этот блестящий, хитрейший, опытнейший человек не понимал своего столь ясного будущего? Ведь мальчик будет расти. И неужели он, называющий сейчас Меншикова «батюшкой», не вспомнит настоящего батюшку, погубленного тем, кто смеет зваться этим именем?! Забыл Светлейший и об истине, столько раз подтвержденной историей: не любят властители тех, кому обязаны властью… Еще вчера он правил гвардией, и гвардия всецело подчинялась ему. На троне сидела безвластная безродная кухарка. Но ныне на трон сел природный Царь – Петр Второй Романов. И коли случится противостояние, для гвардии Петр – внук любимого Государя, для черни и родовой знати – сын любимого ими поборника старины Алексея. Священный «природный Царь», рожденный принцессой, а не кухаркой. Но в ослеплении власти и славы Меншиков этого не понял.

Итак, произошла… третья смена власти за два с небольшим года.

После неграмотной Екатерины страну возглавил отрок. Вчерашний продавец пирогов, именуемый придворными «Светлейший», а чаще «Фельдмаршал», продолжил свое фактическое правление. И был уверен: он его упрочил.

Но от пребывания во власти с ним произошла опасная метаморфоза. Если при Петре умный и ловкий любимец свирепого властелина только и думал о том, как сохранить любовь и доверие Царя, то теперь, в ослеплении собственным всесилием, он совершенно разучился угождать. Окруженный лилипутами, после смерти гиганта бывший пирожник перестал гнуть спину. Он сам стал деспотом и в новом Императоре видел только малолетнего отрока, находившегося целиком в его руках.

В раннем детстве маленьким Петром не занимались. Дед, занятый войнами и собственными детьми, совершенно забыл о нем. Забыл ли? Или знал, что этакая забывчивость очень нравилась любимой Катерине? К мальчику были приставлены совсем случайные люди. Бывший моряк, к примеру, преподавал ему сразу письмо, чтение и танцы… Однако после смерти Шишечки Императору пришлось осознать: неизвестно, будут ли у него еще сыновья, а сейчас этот мальчик – последний мужчина в доме Романовых.

И тогда Петра и его сестру Наталью Царь поселил в Зимнем дворце. Но любимая Екатерина холодно относилась к обоим детям.

Петр был тоненький, узкоплечий, грациозный мальчик, очень похожий на свою покойную узколицую мать. Рыжеволосая Наталья, напротив – круглолицая, некрасивая, но прекрасно сложенная – пошла в бабку. Наталья была необычайно добра, радостно-великодушна и по-старинному добродетельна. «Что несложно при ее личике», – язвили при дворе.

Петр пригласил в учителя внуку настоящего воспитателя, выходца из Венгрии Иржи Секани (Зейкина, как переделали его фамилию в России). Император торжественно объявил ему: «Время приспело учить внука нашего…»

После смерти Петра у Меншикова тотчас появились планы насчет Царевича. По его требованию Екатерине пришлось заняться подростком. Уже на следующий год Петра и сестру Наталью стали приглашать на торжественные приемы, Зейкина отослали в Венгрию, а в воспитатели мальчику Меншиков определил самого умного и образованного человека при дворе – Андрея Остермана. Меншиков справедливо оценивал его таланты, но… Но одновременно Остерман слыл самым коварным интриганом при русском дворе. Светлейший, конечно, верил, что не представит возможности трусливому царедворцу доказать эти свои качества.

Программа обучения юного Императора, придуманная Остерманом, была новаторской. Уроки велись в занимательной форме бесед воспитанника и учителя. Впоследствии программа будет опубликована, и с ней познакомятся будущие воспитатели наследников русского престола…

На первых порах Меншиков не спускал глаз с Петра. Пока все шло по правилам: Петр звал его «батюшкой», проснувшись, исправно и радостно бежал здороваться… Во главе двора Меншиков поставил своего сына, сверстника отрока-Императора. Тринадцатилетний… Александр Меншиков тоже был обременен чинами и званиями – камергер, генерал-лейтенант и так далее. Светлейший уже придумал женить его на Наталье, сестре Императора, которая была на год старше брата. Эти юные брачующиеся являлись канатами, которыми Меншиков привязывал свою семью к трону. Но уже тогда прозвенел первый звоночек…

13 мая, через несколько дней после смерти Екатерины, во дворце Меншикова состоялось торжество. Вся правящая знать России – члены Верховного Тайного Совета, сенаторы, духовенство, командиры гвардии – приветствовала нового Императора. В ответной речи, обратившись к собравшимся, мальчик вдруг объявил: «Сегодня я уничтожу фельдмаршала!»

«Фельдмаршал» – так двор звал Меншикова! На лицах появились смятение, потом ужас… и радость! Вероятно, мальчуган отметил эту радость, прежде чем, мило улыбнувшись, прочел грамоту… о присвоении будущему тестю звания генералиссимуса. Почесть, в которой ему отказала Екатерина!

Было ли это детской шуткой? Или кто-то подучил мальчика поиграть зубками? Или он сам обладал задатками будущего Калигулы? Меншиков не задал себе тогда этих вопросов… Он продолжал пребывать все в том же приятном и опасном романтическом состоянии.

В политике за ошибки порой расплачиваются жизнью. И потому величайшая карьера закончится уже в начале осени.

В первые дни нового царствования Петра II состоялся «реабилитанс», который часто будет повторяться в нашей истории. На этот раз был реабилитирован убиенный Царевич Алексей. Все манифесты и документы, обличающие отца нового императора, были отменены и уничтожены. Но это касалось мертвого. Меншикову нужно был решить трудный вопрос: что делать с живой – с бабкой юного повелителя?

Вступив на престол, Екатерина перевела Евдокию (монахиню Елену) из монастыря в место, как ей показалось, более подходящее – в тюрьму, в Шлиссельбургскую крепость. Здесь несчастная потеряла имя и стала именоваться «известной особой». С рождения мальчик-Император не видел свою бабку. Впрочем, пока и не выказывал желания ее увидеть.

Меншиков не решился освободить Евдокию. Боялся ее ненависти и понимал: та не забыла о его роли в ее пострижении. Он решил улучшить ее содержание в крепости и этим пока ограничиться.

Меншиков старался сделать популярным новое правление. Мальчик с удовольствием подписывал либеральные манифесты, составленные Светлейшим. Крепостным прощались давние недоимки, освобождались сосланные на каторгу за неуплату налогов, смягчилось петровское уложение о наказаниях – начали потихоньку ограничивать деятельность Преображенского приказа, вернули гетманство в Малороссию…

Все это время подросток-Царь был необычайно доброжелателен. Остерман доложил Меншикову о словах Петра Алексеевича, написанных им в письме к сестре: «Я буду, как римский император Веспасиан, сказавший: «Хочу, чтобы никто не уходил от меня без улыбки».