Текст книги "Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт"

Однако, она тут же была обвинена в ереси как многолетняя пособница своего супруга в его дьявольских деяниях (участие в магических сеансах) и магистр женской масонской Ложи.

Состоялся новый суд, по решению которого Лоренца заключена была навечно в монастырь Святого Аполлония.

Эпилог

I

Заключительные слова графа Калиостро на парижском процессе 1785-го года:

Я не принадлежу ни к какой эпохе и ни к какому месту.

Моя духовная сущность пребывает в вечности – вне времени и пространства.

И ежели я погружаюсь в мои мысли, восходя по течению времен, ежели я простираю мой дух к иному существованию, чем то, которое вы воспринимаете, я становлюсь тем, кем желаю быть.

II

Автору – ученый кот Алик Жульковский:

Это был политический процесс с заранее заготовленным приговором. Cледует помнить, что мы в 1790 – 1791-м годах, в самый разгар революции.

Масонство, как утверждают некоторые историки, имело свою часть (какую, сказать трудно, и они не очень уточняют) в подрыве системы Старого режима.

«Компендиум» 1791-го года пытается оправдать кардинала де Рогана и переложить вину на Калиостро, но делает это очень грубо, метолом инсинуаций, без какого-либо фактического доказательства.

Костантини опровергает и это обвинение: если бы могущественный клан де Роганов и сам кардинал были бы уверены в вине Калиостро, то этому последнему было бы несдобровать.

Понятно, что ни обвинители, ни защитники, ни сам Папа толком не понимали, что происходит. Рим в те времена был глухой провинцией, как бы вне истории, а Папы занимались всякими мелкими интригами.

Политический характер процесса был очевиден с самого начала, хоть его и пытались представить, как суд над еретиком и вообще над масонской ересью.

Костантини также показывает, что никаким еретиком Калиостро не был (и это правда) по той простой причине, что он не имел никаких определенных религиозных идей и тем более какой-то особой антикатолической доктрины.

Калиостро предупреждали, но он легкомысленно отнесся к предупреждениям.

Он, кажется, сам стал верить своим вымыслам, что у него бесчисленное множество последователей, что, если с ним что-то случится, то масоны сразу придут ему на помощь.

Однако Европе было совсем не до Калиостро.

Была другая проблема, и поважнее: революция. Но и папские инквизиторы совершенно неверно оценили ситуацию, занимаясь почти целый год графом Калиостро, о котором все забыли и который чисто случайно был замешан в политический процесс, каковым явился суд над Роганом.

Процесс по ожерелью только наполовину был уголовным, а под конец вообще стал исключительно политическим: обесценилась королевская власть и поднялся в цене парламент: почти все адвокаты стали потом революционерами. Полный бред, бессмыслица, но очень в духе Калиостро.

Если он и был гением, то только гением абсурда. Это функционировало очень хорошо в последние годы совсем обезумевшего старого режима, но перестало производить впечатление после революции: безумие перешло здесь всякие вообразимые пределы

Но Калиостро уже не мог быть иным: он был плотью от плоти Старого режима и потому мог окончить свою «одиссею» только абсурдно, как и сам этот режим.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПОСЛЕДНИЙ БРИЛЛИАНТ.

СЛУЧАЙ НИКОЛЬ ЛЕГЕ

Кому именно пришла в голову гениальная мысль, графу или графине, – этого мы не знаем; думаю, что скорее – графине. Заключалась мысль в следующем: кардинал де Роган хочет войти в милость к королеве – а что, если ему выдать за королеву девицу Николь Леге?! С какой целью? Роган, конечно, выразил бы благодарность людям, устроившим это дело. Однако, уж очень был велик и риск. На всем этом предприятии был налет шалой истерической шутливости, свойственной именно госпоже ла Мотт.

Марк Алданов.

Извлечения из «Оправдательных мемуаров» графини Жанны де ла Мотт де Валуа баронессы де Сен-Реми

Публикация профессора Николая Богомольникова

Смазливая, соблазнительная Николь была, должна я признаться, обыкновенной парижской шлюхой, причем, самого дешевого пошиба. Но я ей всегда только сочувствовала.

Бедняжка! Я уверена – лишь отчаянная нищета толкнула ее на скользкий и опасный путь.

Родитель ее был солдат-инвалид (ему ядром оторвало обе руки), без всяких средств к существованию, о матери же не было известно совершенно ничего. Что же было делать девочке? Вот и стала она толкаться среди всякого сброда, готова была расстилаться пред каждым, дабы хоть как-то прокормить несчастного отца и себя.

И так продолжалось до того счастливого случая, когда на бедняжку обратил внимание мой супруг граф Николя де ла Мотт (не существует на свете юбки, которую он бы пропустил). Произошло это во время одной из увеселительных прогулок в Пале Рояле.

Граф тут же вцепился в такой лакомый кусочек, какой представляла собой Николь Леге, еще не успевшая достаточно обтрепаться, и привел ее к нам в дом.

Николь сделалась моею горничной и целый день была при мне, лишь на ночь, ежели супруг мой оказывался на месте, переходя в его полновластное владение. Я и Николя были ею чрезвычайно довольны: девица Леге исполняла буквально все наши прихоти.

Да и не только наши. С графом частенько наезжал в Париж его однополчанин Рето де ла Виллет. Иногда он ночевал на моей половине (мы с ним отличные друзья), а иногда оставался на половине Николя, и тогда Николь Леге обслуживала их двоих. Жили все мы в полнейшем мире.

Первоначально я занимала особняк кардинала де Рогана, по долгу службы пребывавшего в Страсбурге. Супруг мой служил в роте бургиньонцев и бывал в Париже только наездами.

Затем кардинал де Роган, бывший в ту пору бесценным моим благодетелем, подарил мне домик в Бар-Сюр-Об, и Николь перебралась со мною туда.

Когда в Париж прибыл граф Калиостро (а прибыл он тогда всего на несколько часов, дабы переговорить со мною по одному важному делу; я тогда по наивности не понимала, что это дьявол в человеческом обличье), он обратил усиленное внимание на Николь Леге и даже предложил ей на время поехать с ним в Лион, чтобы принять участие в его магических сеансах на правах «голубки», хотя уж чего не было у Николь, так это именно невинности.

Из Лиона Калиостро прислал мне записку, в коей поделился одним немаловажным открытием. Он обратил внимание на то обстоятельство, что Николь Леге удивительным образом схожа с тем портретом королевы Марии-Антуанетты, который он видел в страсбургском кабинете кардинала де Рогана.

Калиостро написал также, что мы непременно должны извлечь из этого пользу для нашего дела.

К тому времени как раз возникли сложности с кардиналом де Роганом. Его преосвященство с готовностью откликался на все мои просьбы и ждал того же от меня.

Кардинал хотел стать первым министром, полагая что этого можно добиться чрез получение благосклонности самой королевы. И тут он рассчитывал на мое содействие, ожидая, что я как принцесса устрою ему свидание с Ее Величеством в Версальском парке.

Отказать я кардиналу не могла, но и такую встречу устроить тоже не могла. Меж тем, кардинал ждал.

Рето де ла Виллет, владевший искусством воспроизводить разные почерки, уже написал от имени королевы несколько благосклонных писем к кардиналу. Но этого было недостаточно, ибо кардинал жаждал именно встречи.

Письмо графа Калиостро указало на спасительный выход и одновременно приблизило нас к катастрофе.

Я написала ему, что Николь должна вернуться ко мне, ибо я ей намерена поручить нечто крайне важное.

Вскоре появилась Николь, сиявшая при одном только произнесении имени Калиостро. Я легко уговорила ее сыграть роль королевы, пообещав ей более чем приличное вознаграждение.

Бедняжка не могла отказаться от денег: она ведь, как я уже говорила, вынуждена была содержать еще и отца своего. Правда, впоследствии Николь проявила черную неблагодарность, сочтя полученное вознаграждение недостаточным.

Заручившись ее согласием, я написала кардиналу, что королева наконец-то решилась назначить свидание ему в версальском парке.

Де Роган примчался из Страсбурга. Николь превосходно сыграла роль королевы, и уже на следующее же утро кардинал подписал гарантийное письмо и получил взамен от Боемера и Бессанжа заветное ожерелье, а сам уехал назад в Страсбург.

Я тут же вызвала Николя и графа Калиостро. Можно догадаться, что они прибыли незамедлительно.

Калиостро тут же выпотрошил ожерелье, правда, он забрал себе семнадцать самых великолепных бриллиантов, несмотря на мои самые горячие протесты.

Основную часть я вручила Николя, и он тут же отбыл в Лондон – продавать. Мешочек с бриллиантами получил Рето де ла Виллет. Но он оказался настоящим ослом, этот умник. Рето стал сбывать бриллианты по такой низкой цене, что парижские ювелиры подали жалобу на него. Так дело и раскрылось. Рето де ла Виллет был арестован.

Тогда я спешно услала за пределы Франции Николь Леге, ведь попадись она, тут же рассказала бы королевским приспешникам, как выступала по моей просьбе в роли Марии-Антуанетты. И она, действительно, на мою беду, об этом потом рассказала.

В общем, по моему настоянию Николь спешно отправилась в Брюссель со своим новым любовником – неким де Туссеном. Но эту дурочку выкрали. Вернее, был послан один проклятый иезуит, и он заманил ее назад в Париж, где она была тут же арестована и препровождена в Бастилию[22]22
  Этот иезуит – некий аббат Жоржель (Georgel), сыгравший в расследовании ожерельного дела немалую роль (это был человек кардинала де Рогана – он был при нем секретарем французского посольства в Вене, а затем и главным викарием Страсбургской кардиналии). Примечание проф. Н.Богомольникова.


[Закрыть].

После того, как аббату удалось добиться ареста Николь Леге, сбежавшей в Бельгию, и де Виллета, скрывавшегося в Женеве, а кроме того найти лондонских ювелиров, которым продавал бриллианты граф де ла Мотт и получить от них соответствующую декларацию, дело приняло совсем другое направление.

От королевского советника Титона Николь Леге во время допросов, увы, не скрыла буквально ничего. Тогда уже, благодаря ее словоохотливости, арестовали и меня.

Совершенно возмутительно, что сия преступница, посмевшая выдать себя за королеву Франции, судом была оправдана, в то время как я, принадлежащая к королевскому роду Валуа, была осуждена.

Да, во время пребывания своего в Бастилии, Николь Леге родила, утверждая, что отцом ребенка является Туссен, с коим она бежала из Парижа. Но это – наглая ложь.

Без всякого сомнения, отцом ребенка является никто иной, как граф Калиостро – этот дьявол в человеческом облике.

И еще одно. Пока Рето де ла Виллет собирал в мешочек отданные ему бриллианты, а я пошла провожать спешно удалявшегося со своею добычею Калиостро, Николь Леге быстро, даже молниеносно, схватила небольшую горстку камешков и, не раздумывая, запихала ее себе в рот.

Рето буквально остолбенел от изумления и не оказал никакого противодействия. А мне он только потом решился поведать об этой жуткой сцене.

Вот до чего эту дурочку Николь довела ненасытная алчность!

* * *

Историю шайки Калиостро – де ла Мотт отныне можно считать завершенной.

Автор.

POST SCRIPTUM

Калиостро крайне интересен, но еще интересней эпоха, в которую он попал и одной из символических фигур которой он сделался.