Текст книги "Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт"

Кр. Жан: Но ваша милость, я и в самом деле не понимаю, как сие чудовище могло сбежать и не могу представить даже, кто графине де ла Мотт оказал содействие.

Титон: Любезнейший пастушок, а ведь за вами числятся не только съеденные малютки, а еще и безобразия, устроенные не раз на монпарнасском кладбище. Так что не упрямьтесь и припоминайте побыстрей. Я полагаю, что в Бастилии, хоть место это и надежное, вам задерживаться никак не стоит. Уж больно климат здесь мерзкий. Боюсь, как бы здоровьице ваше не повредилось.

Кр. Жан: Ваша милость, исчезновение графини Жанны де ла Мотт де Валуа из Сельпатриера для меня есть подлинно загадка за семью печатями. Ума не приложу, как эта паскудница раздобыла ключ и бежала. Не представляю и то, кто ей мог передать черный мужской костюм. Могу лишь сказать одно: все, что она сама говорит о своем исчезновении, есть сущий вздор.

ДОПРОС N 2

Титон: Обвиняемая, назовите себя.

Анжелика: Господин мой, Анжеликой зовут меня.

Титон: Этого совершенно недостаточно.

Анжелика: В квартале Cострадания, где я обитаю, меня называют не иначе как Анжелика-давалка. А фамилии-то у меня и нет, да и не было вовсе. Давалка так давалка. Я не против.

Титон: Ладно, приступим. Что ты можешь сказать о человеке, именуемом Кривой Жан?

Анжелика: Ненасытное чудовище. Прежде чем ублажу – семь потов сойдет, хоть я по доброте своей привыкла всех ублажать без разбору. Но он, треклятый, мечет стрелы свои просто без остановки. Думала, что помру, пока графиня не объявилась: она, слава Господу, часть трудов взяла на себя.

Титон: Послушай, Анжелика. Вот что ты мне расскажи. А посетители бывали у вас?

Анжелика: Бывали всенепременно.

Титон: А мэтр Дуалло, адвокат захаживал?

Анжелика: Ни единого разу, господин мой.

Титон: Такой маленький, вертлявый, носатый, верещит как кузнечик…

Анжелика: Нет, нет, его не было. А вот графиня рассказывала о нем мне не раз, это помню.

Титон: А скажи-ка мне вот что – а кто чаще всего захаживал? Не припомнишь?

Анжелика: По выходе своем из Бастилии и пред отправкою своею из Парижа пришел граф Калиостро, весьма аппетитный толстячок и живой как огонь. Крик стоял такой, что чуть крысы не сбежались. Наругавшись всласть с графинею, он зашел потом к Жану и оставил ему мешочек с драгоценными каменьями (но я-то полагаю, что там были одни умело раскрашенные стекляшки). А потом от Калиостро все человек стал наведываться: немного поболтает с графиней, высыпет прямо на постель ей пачку книг и пакетик с фруктами и шасть прямиком к Жану, и точили они лясы каждый раз не менее часа, а о чем – не ведаю.

Титон: Послушай, а графиня тебе дарила что-нибудь?

Анжелика: Да нет, господин она не из таковских.

Титон: Бриллиантик тебе от нее случайно не достался?

Анжелика: Бриллиантик? О-хо-хо! Вы что, шутить изволите?! Какой еще там бриллиантик!

Титон: А что тебе известно об исчезновении графини?

Анжелика: Да, ничего. Исчезла и все тут. Днем зашел человек от Калиостро, принес ей в подарок черный костюмчик, а на рассвете графиня и сбежала. И даже не простилась со мною.

Титон: Любезная моя Анжелика, а что, Калиостро с Жаном были прежде знакомы?

Анжелика: И как еще были, господин мой!

Титон: Что же именно ты можешь припомнить на сей счет?

Анжелика: Да и припоминать ничего не надо, господин мой. Сему Калиостро Кривой Жан оказывал массу услуг – не бесплатно, разумеется. Он поставлял, а точнее одалживал графу, сальпетриеровских идиоток. У нас ведь публика весьма разнообразная – воровки, шлюхи, а также еще умалишенные всех мастей, от одержимых бесами до форменных идиоток. Так вот, нынче в высшем кругу парижского общества пошла мода на идиоток. Слыханное ли дело?!

Титон: Что ты имеешь в виду, любезная? О какой моде речь?

Анжелика: Да о любовной моде, мой господин.

Титон: Как так?

Анжелика: Нешто вы не знаете, господин мой? Герцогам да графам в несчастном нашем отечестве надоели модистки да корсетницы (видать, чересчур разборчивые), и они теперь трахают идиоток из Сальпетриера – те все с собою позволяют делать и ничего не просят (разве что леденцов), только хотят продлить удовольствие.

Титон: А ежели поточнее, любезная моя?

Анжелика: Мне доподлинно известно, господин мой, что чрез Кривого Жана Калиостро поставлял идиоток и герцогу Орлеанскому, и герцогу Шартрскому, и графу д’Артуа и, конечно, благодетелю своему кардиналу Луи де Рогану. Поставлял для любовных утех. Да и себя граф Калиостро отнюдь не забывал: он брал, правда, идиоток в качестве «голубок», для участия в своих магических сеансах, и вот по какой причине. Произошел такой казус. Перед дверью, завешанною черным сукном, ставили восьмилетнюю девочку. Ей Калиостро наливал в руку масло, заставлял целоваться с ангелами, которые будто являлись ей. Но потом ребенка расспросили как следует и выпытали, что все ответы были заранее подсказаны ему графом и только заучены девочкою. После сего случая Калиостро и стал предпочитать идиоток, которые зачастую и двух слов связать не могут. К тому же граф и сам стал заглядываться на наших сальпетриеровских идиоток, ценя их исключительную невинность да совершенно особую податливость.

Титон: А что же Кривой Жан получал взамен, любезная моя?

Анжелика: А граф Калиостро безвозмездно одаривал его эликсиром жизни, да еще, коли идиотки удовольствовали как следует кардинала де Рогана или герцога Шартрского, старого греховодника, высыпал Жану прямиком в карман целую пригоршню фальшивых бриллиантиков. Так что Калиостро да Жан мой были – не разлей вода.

Титон: Весьма занятную историю ты поведала мне сейчас, милейшая Анжелика. Любопытство мое сильно раззадорено. Поставлять идиоток в спаленки наших аристократов – это ловко, конечно, придумано. Но хочется мне еще что-нибудь узнать о великом маге и о смотрителе Сальпетриера.

Анжелика: Так спрашивай, господин мой.

Титон: Коли меж ними и в самом деле была такая дружба, не мог ли граф Калиостро попросить Кривого Жана выпустить на волю графиню Жанну де ла Мотт? Или хотя бы содействовать этому? Что скажешь об этом?

Анжелика: Да запросто мог, господин мой. За добавочный флакончик эликсира жизни Кривой Жан и не на такое пойдет. Но, на самом деле, я о сем событии ничего в точности не знаю. Ясно мне только одно: Жан решил прежде достигнуть бессмертия, а потом уже опять заняться поеданием малюток. Между прочим, он не раз говорил мне: «Поглощая невинных, я чувствую, как сам очищаюсь». В общем, за калиостровский божественный флакончик Кривой Жан выпустит из Сальпетриер кого угодно – это уж непременно. К тому же и не привык он графу отказывать. Но в точности вам все расскажет сам Кривой Жан.

Титон: Любезная Анжелика, ты вела себя образцово. От имени их Королевских Величеств душевно благодарю тебя. Ужасно обидно только, что тебе ничего не известно про исчезнувшее ожерелье. Графиня и в самом деле не подкинула тебе ни одного бриллиантика, даже самого завалящего? Что ж… Видно так и было.

ДОПРОС N 3

Титон: Обвиняемый, назовите себя.

Кр. Жан: я – Кривой Жан.

Титон: Сия шутка неуместна. Я уже предупреждал вас. Назовите себя, обвиняемый.

Кр. Жан: я – Жан Леже, коли вы настаиваете.

Титон: Так-то лучше. Формы законности должны быть соблюдены неукоснительно. Господин Леже, я имел продолжительную беседу с небезызвестной вам Анжеликой и узнал массу прелюбопытного.

Кр. Жан: Да, она способна нести одну лишь чушь. И врет при этом – имейте в виду – еще почище графини де ла Мотт.

Титон: Господин обвиняемый, оставим сейчас в покое Анжелику. Поговорим-ка лучше о вас и графе Калиостро.

Кр. Жан: Увы, я никогда не имел чести быть представленным великому магу.

Титон: Никогда?

Кр. Жан: Когда закончился процесс, граф приходил в Сальпетриер проститься с Анжеликой, но я при сем не присутствовал.

Титон: А эликсир жизни вы ведь пробовали?

Кр. Жан: Только слышал, а пригубить никогда не удавалось. Чертовски дорогая штука. Не по моему карману.

Титон: Сказывают, что это именно вы, вняв просьбе графа, выпустили из Сальпиетриера графиню Жанну де ла Мотт де Валуа.

Кр. Жан: И охота повторять вам чушь этой толстозадой идиотки. Над ее глупейшими фантазиями смеется весь Сальпетриер. А теперь станут смеяться вдвойне, если не втройне: наконец-то нашелся чудак, который ей поверил.

Титон: Ключ был только у вас, господин обвиняемый. И замок не был сломан – дверь была именно отомкнута.

Кр. Жан: Сие до меня не касается. Искать доказательства и собирать улики – ваше дело, а не мое. Я знаю лишь то, что честно соблюдал свои обязанности и преступницу графиню Жанну де ла Мотт никуда не выпускал. А как она отомкнула дверь, мне неведомо. Об этом должны проведать вы, господин королевский советник.

ПРИМЕЧАНИЕ ПРОФЕССОРА АЛИКА ЖУЛЬКОВСКОГО:

А Кривой Жан, при всей своей противоестественной страсти к поеданию малюток, рассуждает, надо сказать, вполне разумно и даже хитро.

Во всяком случае, королевский советник Титон расколоть его, как видно, так и не смог.

проф. А. Ж.

г. Лос-Анджелес

2010 г.

ЭПИЛОГ, СОСТОЯЩИЙ ИЗ ДВУХ ЧАСТЕЙ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИЗ МЕМУАРА КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТНИКА ЖАНА БАТИСТА МАКСИМИЛЛИАНА ПЬЕРА ТИТОНА (1797)

Подготовил к публикации проф. Алик Жульковский

С французского перевел Михаил Ходорковский

При взятии Бастилии, в числе прочих узников получил свободу и Кривой Жан, сидевший по делу об исчезновении графини Жанны де ла Мотт. На следующий же день он был в числе тех, кто разбил ворота женской больницы Сальпетриер.

Громилы начали с того, что убили пять престарелых женщин, потом бросились на молодых арестанток и публичных женщин и перебили из них душ тридцать, насилуя одновременно как живых, так и мертвых.

Этим, однако, дело не окончилось: они проникли в спальню сиротского отделения и растлили там массу маленьких девочек, а затем перебили их.

Кривой Жан устроил в тот день в Сальпетриере отличный ужин, целое пиршество, обжарив тельца жертв в капустных листьях и обильно полив чесночным соусом. А вместо вина он выставил дюжину флаконов с «эликсиром жизни».

Надо сказать, что за время своего сотрудничества с графом Калиостро у Кривого Жана, как я выяснил, скопилось изрядное количество этих флакончиков, которые хранились в тайнике, устроенном в одном из сальпетриеровских подвалов.

Еще один эпизод. Во время сего пиршества с корзиною булок пробегала одна из служительниц Сальпетриера. Жан и его сподвижники отняли у нее хлеб и начали его пожирать, макая каждый кусок в раны еще трепещущих жертв.

Кривой Жан быстро был признан обезумевшей толпой за своего признанного главаря. Он потом повел новоявленных своих сообщников по детским приютам – искать девочек.

И каждый вечер в Сальпетриере закатывались ужасающие пиршества: ужины из жареных малюток. Кривой Жан ласково называл это «младенцевскими пирушками».

Между прочим, рядом с Кривым Жаном все время находилась пышнотелая девица, удивительно напоминавшая Анжелику. Это и была сальпетриеровская Анжелика. Впоследствии, кстати, по протекции Жана она получила орден «Почетная шлюха республики», коим чрезвычайно гордилась.

К Кривому Жану присоединилась, кстати, и Николь Леге (баронесса д’Олива), в 1785-м году с успехом сыгравшая роль нашей несчастной королевы – эту дурочку (Николь, разумеется) я допрашивал в свое время, она казалась тогда потерянной, наивной, нагло обманутой графинею де ла Мотт.

Революционная банда Кривого Жана, кроме поедания малюток, занималась также «священными экзекуциями», а именно с большим воодушевлением секла «блядей-аристократок», как тогда говорили.

Сорвав с них одежды, Жан и его подопечные, включая Анжелику и Оливу, гоняли затем обезумевших дам и девиц розгами по длинным монастырским коридорам, садам и террасам, осыпая ударами и подвергая оскорблениям, более жестоким, чем сама смерть.

Граф Калиостро в одном из своих обращений к Франции, сколько я помню, назвал Кривого Жана подлинным героем революции, апостолом свободы, неутомимым борцом с королевским режимом, с его прогнившими институтами и установлениями.

Сказывают, что в савойских горах в честь Кривого Жана односельчанами его не так давно был водружен памятник, подпись под коим красноречиво гласит: «Врагу насилия и тирании».

Несомненно, имя и деяния Кривого Жана войдут в хроники революционного времени, хотя он был всего лишь обыкновенным монстром и клиентом графа Калиостро.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГРАФ ФЕНИКС – АВТОРУ

Эпиграф (слова Марии Антуанетты), кажется, весьма удачен. Он отмечает чрезвычайно важный пункт: встреча трона с уголовщиной, то есть с хтоническим низом (классическое описание этого низа см., например, в «Золотом осле» Апулея).

Людовик и Мария-Антуанетта были вовлечены в эту встречу с уголовщиной без вины и даже против своей воли, но на самом деле это решительно ничего не меняет: само по себе это соприкосновение (вольное или невольное) вызывает заражение, род исторического «СПИДа» (пользуясь современным выражением, надо сказать, очень удачным, но в мои времена, к счастью, неизвестным), от которого нет никакого противоядия.

Открывается подпольная клоака, из которой выходят всякие инфернальные существа, вроде Кривого Жана, Анжелики-давалки, графини де ла Мотт, графа Калиостро (всех не перечесть), завораживая своими некрофильскими играми даже прелатов, вроде шутовского кардинала де Рогана, и принцев прогнившей крови, вроде герцога Шартрского и графа д’Артуа.

Маловероятно, что Калиостро ходил навещать графиню в Сальпетриер и вообще встречался лично с Кривым Жаном. Из допросов выясняется более существенный факт: популярность этого персонажа среди существ, деформированных как нравственно, так и физически, принадлежащих ко всем слоям – самым высшим и самым низшим. Он стоит как бы в центре, в котором, как в клоаке, собираются отравленные (радиоактивные) отходы эпохи.

Это и есть революция. Об этом пророчествует Калиостро. Он – пророк клоаки, хотя его толстые плебейские пальцы унизаны перстнями с бриллиантами (фальшивыми?).

Он возбуждает искусственными средствами (эликсирчиками, неизвестно из чего намешанными, и прочими магическими средствами) в больших и малых, которые еще совсем недавно даже не считались человеческими существами, а причудой природы и ухмылкой дьявола, жажду бессмертия. Но какого?

Эликсир Калиостро дарует бессмертие и очищение даже людоеду и прогнившему сифилитику.

Бессмертие кривых и гнилых.

Граф был совершенно прав, когда назвал своего почитателя и клиента Кривого Жана подлинным героем революции.

Он определил в этих двусмысленных словах (других слов, кроме двусмысленных, он, как и всякий пророк, не произносил) метафизическую essentia революции: выход на поверхность мира дегенератов, которые раньше мирно пасли овечек и козочек, как Кривой Жан, а теперь во главе обезумевших толп творят непотребства, которые даже сатана вообразить не мог.

Калиостро, вообразивший себя Иоанном Крестителем (хотя правильно было бы назвать его смесителем), пророчествует Приход. Но чей? Кривого Жана.

* * *

Отравленным плодом ожерелья, как Древа Познания, стала революция.

То, что вначале было мифом, символом (или простым воровством), оканчивается грандиозным каннибальским пиршеством в Сальпетриере.

Это – как пир во время чумы: Чума, которая пирует собственной персоной со своими адептами.

гр. Ф.

г. Мадрид.

25-го октября 2011-го года.

СЛУЧАЙ ЛОРЕНЦЫ ФЕЛИЧИАНИ.

СЛУЧАЙ НИКОЛЬ ЛЕГЕ

ОТ АВТОРА

Третья часть «Бриллиантового скандала» состоит из двух мозаичных портретов – Лоренцы Феличиани и Николь Леге.

Без этих двух весьма проворных особ представление о шайке Калиостро – де ла Мотт и о бриллиантовом скандале будет просто неполным.

ЕФИМ КУРГАНОВ.

20-го декабря 2014-го года.

г. Париж

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЛУЧАЙ ЛОРЕНЦЫ ФЕЛИЧИАНИ, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОЙ ИЗМЕНЫ

Приехав в Рим, он женился на Лоренце Феличиани. Калиостро отличался весьма специфическим представлением о браке: например, супружескую измену с ведома другого супруга изменой он не считал.

«Посмертная судьба Калиостро»

Большую роль в разоблачениях Калиостро сыграла Лоренца, которая давала показания против мужа, но это ей не помогло. Она была приговорена к пожизненному заключению в монастыре, где вскоре умерла.

«Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона»

Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцей Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей, некоторые из которых стали предателями и его ненавистными врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации. Но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине…

«Е.Блаватская.

Был ли Калиостро «шарлатаном»?

ОТ АВТОРА

Парижский парламентский суд в 1786-м году графа Калиостро оправдал, а римский суд инквизиции в 1791-м году признал его виновным.

Об этом и пойдет сейчас речь.

Да, на сей раз из шайки Калиостро – ла Мотт я попробую крупным планом высветить еще одну фигурку, а именно Лоренцу Феличиани, имевшую несчастье быть супругой великого авантюриста.

Ефим Курганов.

г. Париж.

20-го декабря 2017-го года.

Материалы собрали и подготовили к печати ученые коты:

Алик Жульковский,

Михаил Умпольский

и Роман Оспоменчик

С итальянского перевели Михаил Ходорковский и Леонид Невзлин

ПРОЛОГ

Два документа из коллекции рукописей и редких книг Ульяновского исторического музея

I

Лоренца, ненаглядная моя!

Прошу тебя быть по возможности исключительно милостивой к де Рогану, кардиналу, герцогу и весьма любезному кавалеру.

Ради Господа, исполняй все его желания, сколь бы причудливыми они тебе ни казались.

От тебя теперь зависит то, окажется ли бесценное ожерелье у нас в руках, или нет.

Целую тебя в лоб и всюду.

Твой Джузеппе.

II

Лоренца, душенька!

Молю: не отказывайся. Ты всегда была покладистой в смысле исполнения моих желаний (а это не прихоть, а именно желание).

В общем, тебе надобно непременно привязать к себе кардинала. Более того, надобно во что бы то ни стало убедить его, что королева вскоре изберет его к себе в фавориты, а затем он будет сделан и первым министром.

Соглашайся на все. Пойми, от этого зависит наше благоденствие. Ты ведь знаешь: зря я просить не буду.

И обещаю: вернемся тогда в Рим и заживем там беспечно и счастливо.

Твой единственный Джузеппе.

БУМАГИ ИЗ ОДНОГО ЧАСТНОГО АРХИВА

(г. Тренто, Италия)

ПЕРВАЯ СВЯЗКА БУМАГ

Из записной книжки автора:

Некоторые из имен графа Алессандро Калиостро:

Джузеппе Бальзамо, Тискио, Мелина, Бельмонте, маркиз Пеллегрини, маркиз де Анна, граф Феникс, граф Гарат.

«Слово» мага:

Как южный горячий ветер, как ослепительный свет полдня, я пришел к вам на холодный и туманный Север, повсюду на своем пути оставляя частицу самого себя, растачивая себя, убывая с каждым шагом, но оставляя вам немного света, немного тепла, немного силы.

Так буду я идти, покуда не приду к концу своего поприща, когда роза расцветет на кресте.

Калиостро.

Подпись мага:

Комментарий ученого кота Романа Оспоменчика:

Знак Калиостро

Это – знак, которым Калиостро подписывал свои письма. Символизирует змея, пронзенного стрелой. Змей несет яблоко в зубах. Это не он придумал, а у кого-то позаимствовал (не помню у кого именно).

Истолковать очень легко: масоны – победители греха и истинные хранители тайны. Однако с точки зрения мифологической это еще проще.

Яблоки Гесперид приносит для Геракла Атлант. Сам же он не может приблизиться к ним. Это также классический фольклорный мотив: кто-то просит героя принести спрятанный где-то или у кого-то волшебный предмет.

Впрочем, золотое (или вернее бриллиантовое) яблочко графа имело более конкретное значение, хотя для его добывания он воспользовался аналогичными фольклорными посредниками (графиня де ла Мотт и ее шайка).

Из записной книжки графа Калиостро:

Вопрос о правде и вымысле давно потерял для меня всякий смысл.

Кое-кто утверждает, что я не умер в страшной крепости Сан-Лео: все это, мол, чистейший вымысел тюремных чиновников боявшихся увольнения, а просто сбежал.

Другие утверждают, что нас было двое, похожих один на другого, как две капли воды.

Одного и в самом деле звали Бальзамо, и он был сыном лавочника из Палермо. А другой – самый настоящий граф ди Калиостро, происходивший из очень древней фамилии и т. д. и т. п.

И это Бальзамо судили, а не Калиостро, который в это время находился на Мальте в своем замке.

Я не отрицаю – я пришел в этот мир не для того, чтобы что-то распутать, а для того, чтобы все запутать.

Примечание многомудрого ученого кота Михаила Умпольского:

По завершении римского процесса граф Калиостро был переведен из замка Святого Ангела в крепость Святого Льва (Сан Лео), в горах Тосканы. Крепость расположена была на неприступной скале. Осужденного помещали в ящик и с помощью веревок и блоков поднимали наверх, и он навсегда оказывался в каменном мешке. Убежать оттуда никому никогда не удалось.

Примечание графа Феникса:

Полагаю, что достопочтенному и многознающему ученому коту Михаилу Умпольскому не стоит все же быть столь категоричным. Надобно мурлыкать ему как-то помягче и посвободней.

Конечно, из Сан Лео убежать невозможно. Но говорят, Калиостро искусно сымитировал приступ столбняка. Тюремщики сочли, что он умер, и спустили бездыханное как будто тело мага вниз, дабы там предать его земле. Тут-то Калиостро и дал деру.

Так что есть сильное подозрение, что он действительно спасся, покинув навсегда страшную тюрьму Сан Лео, и, возможно, по сей день продолжает совершать свои путешествия и свои магические сеансы, но уже под другими именами, – может быть, как Виктор Топоров, или как Михаил Шишкин, или как Дмитрий Быков.

А вот Лоренца Феличиани, исключительно неверная супруга графа Алессандро Калиостро, и в самом деле умерла в монастыре Святого Аполлония, куда была заточена, окончив дни свои в слезах и в сожалении о содеянном. Но помочь ей уже ничем нельзя было.

ВТОРАЯ СВЯЗКА БУМАГ

Историческая справка, составленная для автора графом Фениксом:

По правилам инквизиции никаких имен не сообщалось. Известны только имена официальных обвинителя и защитников.

Решение об аресте Калиостро принял на тайном совещании (как в политбюро) лично папа Пий VI. Он же, спрятавшись за решеткой, слушал допросы этой «масонской гидры», то бишь меня.

Были законы против масонов, но они никогда не апплицировались, а за давностью лет (более 50-ти) потеряли легальную силу даже в самом папском государстве (а вне его они вообще никогда не действовали), то есть осуждение было заранее заготовлено и шло против всех правил.

Калиостро могли только выслать за пределы государства, но ни в коем случае не приговаривать к смерти. Папа изменил приговор на пожизненное заключение.

В Риме в то время по официальным спискам инквизиции проживало более ста масонов, но никого из них не тронули, обрушив только на Калиостро закон без всякого прецедента.

Автору – Граф Феникс:

Посылаю Вам портрет достопочтеннейшего князя-епископа славного города Тренто Пьетро Вижилио Тунна, который взял под свое покровительство Калиостро и сделал все, чтобы обезопасить путь графа в Рим.

Он снабдил его паспортом, рекомендательными письмами и даже попросил у Государственного секретаря папского государства кардинала Иньяцио Бонкомпаньи-Людовизи охранную грамоту для Калиостро. Тот ответил, что Калиостро, не имея никаких прежних судимостей в папском государстве, не нуждается и в пропуске.

Это письмо послужило легальным документом для защиты Калиостро.

Повторяю: он был арестован и осужден незаконно, завлеченный обманом в Рим. Письмо кардинала Иньяцио Бонкомпаньи, главы папского государства, свидетельствует о том без всякого оправдания.

И особенно оскорбительно было переименовывать его в Бальзамо, что меня лично возмущает от всей души.

Из письма к автору чрезвычайно ученого кота Михаила Умпольского:

Ноябрь не за горами. Приближаются тяжелые зимние времена, что меня чрезвычайно удручает. Графу Калиостро было сидеть в каменном колодце и не знать, что снаружи – лето или зима.

Кстати, на процессе в Риме граф выдавал явные признаки безумия. Похоже, что на его мозг начал действовать сифилис или какая-то заразная болезнь, но на основании каких данных делается такой вывод, непонятно. Надо бы спросить у врачей. Вот уж точно по Эсхилу: хотел лечить других, а сам себя вылечить не мог.

Его предупреждали об аресте, но к советчикам отнесся свысока.

Калиостро явно страдал логореей и говорил на смеси сицилийского диалекта с французскими барбаризмами.

Нормальный человек понять его не мог (бред в чистом виде), но других он явно завораживал – точно как шаман, который произносит совершенно никому непонятные звуки, но гипнотизирует. Классический случай – как с этиологической стороны, так и с психоаналитической.

ТРЕТЬЯ СВЯЗКА БУМАГ

Из письма к автору от графа Феникса:

Лоренца Феличиани, нежнейшая супруга моя, верная спутница в моих многотрудных и долгих странствиях, по возвращении нашем в Рим, обратилась с доношением в Святую Палату, то бишь в Инквизицию, как теперь вы говорите.

Совершила она сию гнусность при посредстве мерзкой своей семейки, которая, собственно, и сподвигла ее на измену мне.

В доношении своем нежнейшая супруга моя объявила меня слугою дьявола. Да-да, именно так.

А ведь я сию Лоренцу осыпал всю драгоценнейшими каменьями, что и не снилось родителю ее, вонючему старьевщику. Но как оказалось, всех этих благодеяний было для нее недостаточно.

Позарилась Лоренца моя вместе с отвратным родителем своим на бриллианты, что выдрал я из ожерелья, украденного воровкой де ла Мотт.

Заветных бриллиантов Лоренца так и не получила, да и не было возможности у нее их разыскивать после моего ареста, ибо и ее саму следом прихватили.

Бриллиантов-то не получила, а я оказался в застенке (разумею Замок Святого Ангела).

Чрезвычайно забавно при этом, что и господ-инквизиторов, этих псов веры, весьма занимала судьба знаменитого ожерелья из 629-ти бриллиантов.

Из письма к автору ученого кота Романа Оспоменчика при участии малоученого котенка Владимира Казанчика:

Обвинители в Риме были убеждены, что Калиостро имел прямое участие в ожерельном деле.

В своем блистательном меморандуме защитник Калиостро адвокат Константини указывает, что Калиостро был оправдан Большим парижским парламентом, после более чем полугодового расследования, а посему абсолютно нелепо и против всякого здравого смысла основывать обвинения против Калиостро на доносе этой бляди Лоренцы, а не на суждении высшего судебного органа Франции, которому даже король должен был подчиниться.

И дело здесь не в каких-либо сверхъестественных poteri Калиостро, которых он не имел, или в дьявольской хитрости, которой он не обладал.

Калиостро, действительно, оставил неожиданно Лион и приехал в Париж сразу по совершении кражи. Но совпадение, как хорошо известно особенно юристам, вовсе не означает причинно-необходимой связи, если нет материальных и прочих дополнительных доказательств.

Разумеется, Калиостро был замешан в дуэльной истории, но в какой мере и каким именно образом, это сказать абсолютно невозможно.

А отправившись в Рим, он проявил просто фантастическую неосторожность. Калиостро потерял чувство реальности, но это также объяснимо с чисто психологической точки зрения: он растворился в собственном мифе, который вел его к логическому концу, а конец этот, в силу объективной необходимости, требовал мифа для своей окончательной кристаллизации.

Устраивая суд над Калиостро, папские чиновники имели главной своей целью разрушить миф Калиостро, вернуть его к начальному пункту, где он есть пустое безразличие, чистая потенция, то есть «Бальзамо».

Но это была совершенно безнадежная операция: именно этот процесс окончательно кодифицировал Калиостро («обессмертил») и полностью отделил от него «Бальзамо», к которому он, действительно, больше не имел ровно никакого отношения.

Если бы мы хотели посмотреть на Калиостро «в себе», то есть очистить его от наслоений мифа, то от него ничего не осталось бы.

Из письма к автору от графа Феникса:

Бедная, бедная Лоренца Феличиани (когда мы находились в Риме, она – дочь старьевщика! – между прочим, уже величала себя принцессой Серафиной)!

Как только я узнал, что она донесла на меня в Святую Палату, я сразу же понял: участь сей сластолюбивой и сребролюбивой дурочки (главный ее грех, впрочем, в том, что она опять стала слушаться своего идиота-родителя) решена, и она все оставшиеся дни свои окончит в заточении, пройдя пред этим чрез страшные пытки.

Измена великому магу не может пройти безнаказанно; даже в том случае, ежели маг смилостивится и окажет прощение.

Так все и произошло. Я и простил Лоренцу, но это уже для ее судьбы никакого значения не имело.

Изверги из Святой палаты ее допрашивали – ужас какой! – аж 43 раза, а затем заточили бедняжку навечно в монастырь. Там она и умерла за несколько дней до смерти Иосифа Бальзамо, но никак не Калиостро.

Вообще, о смерти графа могут говорить лишь безграмотные глупцы. Имейте это в виду.

Ежели Калиостро умер, то в таком случае его просто не было. Никогда. А если он был, то значит, он не умер.

Автору – ученый кот Алик Жульковский

17-го мая 1789-го года Калиостро выехал из Тренто и 27-го мая прибыл в Рим. 27-го ноября родственники Серафины-Лоренцы подают на Калиостро донос, а 15-го декабря прибывает также донос самой Серафины, подтверждающий обвинения со стороны отца и деверя.

27-го декабря на особом совещании (конгрегации) Инквизиции (Santo Uffizio) было принято решение, что Калиостро должен быть заключен под стражу. Он был арестован вечером того же дня и отправлен в замок Святого Ангела.

Так называемый информативный процесс начался 3-го января 1790-го года и закончился 30-го апреля. Конститутивный (составной) процесс начался 5-го мая и окончился 12-го ноября. Калиостро подвергли длиннейшим допросам, но без всяких пыток.

Следователи, по правилам инквизиции, оставались безымянными. Известны только имена обвинителя (Giovanni Domenico Libert) и защитников (Gaetano Bernandino и Carlo Luigi Kostantini).

24-го ноября имела место первая беседа защитников с Калиостро.

Защита была проведена блестяще, как свидетельствует мемуар Костантини, опубликованный впервые и полностью в следующем издании: Antonio Zieger «Il tramonto di Caliostro», Trento, 1970. Это – фундаментальный труд; в его состав включены также документы из частных архивов.

На конкретных примерах там показано, что Серафина (Лоренца Феличиани), ее отец и деверь – личности, не заслуживающие ни малейшего доверия.

Указывается также техническая невозможность приписываемых Калиостро фальсификаций.