Текст книги "«Драмы». Скандальные истории и трагедии из мира лучшей игры, придуманной человечеством"

Рука Геббельса: нацистское приветствие от сборной Англии

За каждым фото, вызывающим сильные эмоции, стоит своя история. Будь это умирающий от голода ребенок в Африке и гриф, ожидающий его смерти (фотограф, сделавший этот снимок, покончил с собой), китаец с хозяйственной сумкой, преграждающий путь танкам, или канадская пара, лежащая на асфальте и целующаяся на фоне беспорядков, – о каждой из таких фотографий можно написать целую статью. То же самое относится и к знаковым кадрам из футбольной истории, которых за полтора века набралось очень немало. Среди них есть фото, которое, без сомнения, является одним из самых жутких в истории футбола и по-прежнему то и дело всплывает на просторах интернета, когда пользователи соцсетей, авторы блогов или постов на форумах хотят подчеркнуть так называемое позорное прошлое сборной Англии. Команда, в которой можно заметить молодого Стэнли Мэтьюза, стоит, вскинув руки в отвратительном и вызывающем в воображении лишь образы беспрецедентной жестокости и зверств жесте.

Что побудило футболистов самой рафинированной из всех национальных команд пойти на поводу у нацистской пропаганды и поучаствовать в фашистском приветствии? Можно ли понять и принять обстоятельства, побудившие англичан сделать это? Каждый, в конечном итоге, решит для себя сам. Я лишь попытаюсь рассказать эту историю без лишних эмоций.

* * *

Для начала мы отправимся в 1935 год, когда правительство Англии впервые осознало прочную связь футбола с политикой (остальной мир понял это годом ранее, на чемпионате мира в Италии, в котором британцы не принимали участия и который стал полигоном для политических махинаций Бенито Муссолини). Германия, которая в 1933-м сделала Адольфа Гитлера своим канцлером, отправляла национальную команду в столицу Соединенного Королевства, чтобы померяться силами со сборной Англии. Прошло пять лет, с тех пор как эти соперники встречались в последний раз в Берлине и как футбольные, так и политические структуры обеих стран радикально изменились.

Несмотря на то что Англия в целом лояльно относилась к политике, проводимой одиозным лидером немецких фашистов, в британском парламенте были и те, кто сознавал, что в стремительно укрепляющейся центральноевропейской стране не все ладно. Мнение простых обывателей также разделилось, что привело к протестам и даже беспорядкам у стадиона «Уайт Харт Лейн», где должен был состояться матч. Представители еврейских организаций, в том числе «Джойнта», требовали отменить встречу, апеллируя к антисемитской политике фашистского режима. Помимо петиций, поданных в Футбольную ассоциацию Англии (FA), активисты обращались также в английские МВД и МИД, оспаривая таким образом принятую в стране за догму аполитичность футбола. За несколько недель до игры сэр Джон Саймон, министр внутренних дел, сказал в своем обращении к Конгрессу Профсоюзов:

«Футбольная ассоциация всегда была совершенно независимым органом. Я думаю, что мы должны поддерживать в нашей стране эту традицию. Спортивные структуры должны функционировать без привязки к политике».

Решение правительства не вмешиваться в историю с матчем против сборной Германии, вопреки публичным заявлением, было обусловлено как раз политическими соображениями. Официальные лица, такие как Саймон, хорошо знали о значении этого матча для немецкой прессы и, что еще важнее, для руководства страны. Опасение, что англо-германские отношения ухудшатся, если игра будет отменена, перевесило робкие попытки протестов, предпринимаемые еврейскими активистами. Под предлогом независимости Футбольной ассоциации британское правительство отстранилось от любых вопросов, связанных с матчем.

Несмотря на предположения СМИ, что в день матча может пройти массовая демонстрация, сама игра сборных Англии и Германии прошла относительно спокойно. Около десяти тысяч немецких болельщиков прибыли на «Уайт Харт Лейн», чтобы увидеть, как в ворота их сборной залетело три безответных мяча. Независимо от результата матча, английские СМИ положительно отозвались о национальной команде Германии, отметив дисциплину на поле и на трибунах, а также слаженность действий немецких футболистов.

За год до этого сборная Италии навлекла на себя гнев британской прессы после ультражесткого матча с англичанами, который известен под прозвищем «Битва на Хайбери» (две сломанные руки, сломанный нос и рассечение), но немцы играли корректно, даже проигрывая по ходу встречи. Их достойное поведение было воспринято как успех в обеих странах. Газета Börsen-Zeitung написала:

«Для Германии это был безусловный политический, психологический и спортивный успех».

Напомню, что речь идет о проигранной со счетом 0:3 игре.

Учитывая положительные эмоции, которые остались после матча у каждой из сторон, футбольные ассоциации обеих стран договорились об ответной игре, которая должна была состояться в Берлине. После нескольких недель переговоров было решено, что в мае 1938-го сборная Англии отправится в Германию. Естественно, никто даже не предполагал, что май того года войдет в мировую историю, а о рядовом товарищеском матче будут вспоминать и через 80 лет – вот как мы сейчас.

* * *

В марте 1938 года фашистская Германия формально вторглась и аннексировала Австрию, нарушив тем самым условия Версальского договора, подписанного за девятнадцать лет до того. Этот акт немецкой агрессии, который был грубо замаскирован референдумом (на котором 99,73 % австрийцев проголосовали за слияние с Германией), мировое сообщество приняло неоднозначно. Некоторые считали, что Гитлер и его верные нацисты грубо нарушали законы и соглашения, не останавливаясь ни перед чем, чтобы расширить границы своей страны. Другие полагали, что Версальский договор давно пора было отменить либо пересмотреть, поскольку он ущемлял в правах сильное государство, которое имеет право на увеличение собственной территории.

Британский премьер-министр, представитель партии консерваторов Невилл Чемберлен неожиданно обнаружил себя в положении человека, оказавшегося посередине между сторонниками обеих точек зрения. В своем выступлении в Палате общин Чемберлен отметил, что, хотя посол Британии и отправил правительству Германии формальный протест, любая попытка предотвратить слияние Австрии и Германии потребовала бы применения силы, чего англичане всеми силами пытались избежать. Эхо пушек Первой мировой войны все еще отдавалось в ушах членов британского парламента, заглушая всякое желание как-либо наказывать Гитлера и его военизированную нацию. Правительство Великобритании вновь самоустранилось перед предстоящим футбольным матчем между сборными двух стран, в очередной раз кивнув на независимость FA.

Надо сказать, что принимающая сторона была уверена в победе своей сборной. Аннексия Австрии означала, что Германия могла вызывать в свою сборную австрийских игроков, которые в составе своей национальной команды побеждали англичан в 1936-м. Самый талантливый игрок той сборной, Маттиас Синделар, наотрез отказался выступать за нацистскую Германию, но его товарищи были не столь принципиальны. Кроме того, немецкая национальная команда не проигрывала в 14 матчах подряд, а правительство страны уделяло большое внимание спорту, и в частности футболу, не жалея денег на его развитие. Как говорил английский посол в Берлине Невил Хендерсон, «нацисты ищут победы, чтоб укрепить свой режим. Это их способ самоутверждения».

Игровая форма сборной Англии, напротив, вызывала тревогу у британских болельщиков. Команда потерпела ряд поражений, в том числе от Уэльса, Шотландии и Австрии, которые, хоть и чередовались с победами над Швецией, Чехословакией и Венгрией, вселяли определенную неуверенность в сердца фанатов. Англичане перестали считаться непобедимыми априори, а немцы вообще считали, что репутация британской сборной сильно превосходит реальное положение вещей. Более того, пресса в Германии сообщала, что сборные двух стран находятся на одном уровне, а поражение немцев в Лондоне воспринималось как досадная случайность.

Учитывая политический климат тех времен, было совсем неудивительно, что футбольные ассоциации двух стран стали объектами пристального внимания своих правительств. И если в Англии это никак не афишировалось, то немцы не жалели сил и денег на подготовку к игре. Сборная Германии, укомплектованная футболистами немецкого и австрийского происхождения, отправилась в уединенный тренировочный комплекс в Шварцвальде, въезд на территорию которого был строго ограничен, и в течение двух недель фокусировалась исключительно на предстоящем товарищеском матче. Ажиотаж вокруг этой встречи был огромным. Стадион «Олимпиаштадион» в Берлине, построенный специально к Олимпиаде 1936 года, вмещал сто двадцать тысяч зрителей, но даже этого не хватило, чтобы удовлетворить бешеный спрос на входные билеты. За несколько недель, предшествовавших игре, было сделано 400 000 попыток купить билет на игру.

Именно этот невиданный ажиотаж в немецком обществе заставил сэра Роберта Ванситарта, главного дипломатического советника МИДа, связаться со Стэнли Русом, который был тогда секретарем Футбольной ассоциации Англии. Ванситарт подчеркнул, что для престижа страны очень важно, чтобы британская команда показала действительно первоклассное выступление. Барон, известный своей неприязнью к фашистскому режиму, добавил:

«Я надеюсь, что для нашей убедительной победы будут предприняты все возможные усилия».

Несмотря на то что подготовка к матчу проходила в обычном режиме, FA ответила, что «каждый член команды сделает все возможное, чтобы отстаивать престиж своей страны на самом высоком уровне».

Да и что они могли ответить? В конце концов и английская пресса заразилась немецким ажиотажем, выпуская одну за одной статьи о предстоящей встрече сборных двух стран. Журналисты спорили о достоинствах и недостатках команд в аналогии с политическими режимами обоих государств. Будет ли мощная немецкая сборная систематически давить на ментально независимых англичан? Окажется ли фашизм устойчивей конституционной монархии?

Стэнли Рус и Крис Врефорд Браун, член FA, ответственный за предстоящий матч, встречались с игроками сборной, чтобы еще раз подчеркнуть важность этой встречи и необходимость добиться победы в игре. Обычная болтовня чиновников о высоких ожиданиях и принципиальности матча не слишком тронула футболистов. Но просьба Руса, высказанная им за несколько часов до матча, была воспринята совсем по-другому. Стэнли сообщил, что игроки сборной должны в знак уважения к принимающей стороне салютовать противнику нацистским приветствием.

Надо сказать, что подобный реверанс со стороны Англии был неслучайным. Рус уже сталкивался с оскорбленным Гитлером, когда во время Олимпиады в 1936-м британские спортсмены отказались приветствовать лидера Германии. Учитывая, что Европа в то время напоминала пороховую бочку, где-то под днищем которой догорал давно зажженный фитиль, просьба чиновника не казалась чем-то сверхъестественным. Но, согласно мемуарам английских футболистов, первой реакцией на слова Руса стал гнев. Стэнли Мэтьюз вспоминал атмосферу в раздевалке в те мгновения:

«Все игроки сборной Англии были в ярости, включая меня. Эдди Хэпгуд, обычно рассудительный и спокойный капитан, наставил палец на чиновника и проорал, что он может сделать со своим нацистским приветствием, что включало в себя и „сунуть его туда, где солнце не светит”».

Потребовалось вмешательство посла Невилла Хендерсона, чтобы успокоить игроков. Дипломат сумел убедить футболистов, что нацистское приветствие в данном контексте следует рассматривать как формальный жест в присутствии хозяев, а вовсе не как одобрение режима. Английская дипломатия одержала победу над английским спортом, и игроки сборной согласились выполнить просьбу Стэнли Руса.

* * *

Английская национальная команда выстраивалась в центре поля рядом со своими соперниками из сборной Германии. «Олимпиаштадион» был переполнен, на почетных местах сидели Геббельс, Геринг и Гесс. Адольфа Гитлера, которого так боялся обидеть Рус, на стадионе не было: он вернулся из Италии лишь через несколько дней. Историки утверждают, что именно в это время лидер немецких фашистов планировал вторжение в Чехословакию в конце мая и потому был слишком занят, чтобы тратить свое драгоценное время на какой-то футбол. Англичане, согласно полученным инструкциям, вскинули правые руки в воздух, вызвав шквал одобрения со стороны собравшихся зрителей. Учитывая все предматчевые расклады и дискуссии, никто бы не удивился проигрышу британцев, но в реальности все вышло по-другому.

Несмотря на превосходство сборной Германии в первые минуты игры, уже на 16-й минуте Клифф Бастин вошел в штрафную немцев с левого фланга и легко обыграл голкипера Ганса Якоба. Англичане старательно прятали злорадные усмешки: возможно, они и вынуждены были поднять руки в нацистском приветствии, но отомстили хозяевам на футбольном поле. Однако всего через четыре минуты Руди Геллеш сравнял счет. Стадион ревел от восторга, но быстро замолк, поскольку Джону Робинсону из «Шеффилда» хватило нескольких минут, чтобы вновь вывести свою команду вперед, а еще через 120 секунд дебютант национальной команды Фрэнк Брум замкнул навес Дональда Уолша на дальней штанге и удвоил преимущество англичан. Незадолго до перерыва настал черед Стэнли Мэтьюза, который своим фирменным дриблингом с легкостью переиграл трех игроков обороны сборной Германией, перед тем как забить четвертый мяч своей команды. Немцы успели отыграть один мяч еще в первом тайме, но преимущество Англии было очевидным.

Второй тайм лишь подтвердил расклад сил, сложившийся в первой сорокапятиминутке. Британцы продолжали играть легко и свободно, забив еще два мяча, тогда как немцы ответили одним. Победа сборной Англии со счетом 6:3 была более чем убедительным доказательством того, что вся риторика и победоносные статьи в немецкой прессе ничего не стоили. После окончания встречи, когда болельщики еще только покидали стадион, журналисты обеих стран уже принялись за осмысление матча, вызвавшего такую невероятную суматоху в Германии.

Прежде всего обе стороны с гордостью отмечали по-настоящему товарищеский характер игры, которая прошла без насилия и грубостей, что было редкостью в те суровые времена. Обе футбольные ассоциации рассыпались в комплиментах друг другу, а Хендерсон, которого сейчас называют ответственным за нацистское приветствие со стороны сборной Англии, сказал:

«Игра, несомненно, укрепила германо-английские отношения и подняла престиж футбола в обеих странах».

Английский МИД в специальном обращении к FA выразил удовлетворение результатом встречи, которая стала, по мнению ведомства, отличным примером истинно британского отношения к ценностям, символизирующим родину футбола. Футбольная ассоциация Англии также официально поблагодарила футболистов сборной, каждый из которых получил памятный набор столовых приборов со специальной гравировкой. В то время как чиновники нахваливали друг друга, уверенные в «сердечных отношениях между двумя странами на почве спортивных состязаний», пресса не собиралась смягчать очевидные вещи. The Telegraph писала, что Англия по-прежнему остается «непревзойденными мастерами футбола», The Scotsman утверждал, что победа в очередной раз доказала преимущество британского футбола над континентальным, а Aberdeen Press вышла с заголовком «Хорошо изломанная Германия».

Примечательно, что в СМИ практически не говорилось о вскинутых в нацистском салюте руках игроков сборной Англии. Перед матчем некоторые газеты вскользь сообщали, что англичане могут поприветствовать хозяев традиционным фашистским жестом, но никто не возмущался при мысли о такой возможности. После матча газеты в основном отдавали должное игре своих футболистов, хотя в кулуарах и ходили слухи, что многие были удручены такой открытой демонстрацией поддержки правящего в Германии режима, но в газетные статьи подобное мнение не попадало. Times даже дошла до того, что похвалила жест игроков сборной, отметив, что это был правильный и своевременный способ показать принимающей стороне свое уважение.

В Германии же газеты взахлеб обсуждали нацистский салют от сборной Англии, восхищаясь этим жестом звезд британского футбола. Местная пресса с гордостью описывала приветствие англичан во всех подробностях, а газета Bachter поместила фото сборной Англии со вскинутыми руками на первую полосу с подписью «Дань уважения британских футболистов».

* * *

Несмотря на современную риторику о том, что жест английских игроков вызвал неприязнь у всей нации, взгляды тогдашнего общества на произошедшее были несколько иными. Стоит помнить отношение Британии к Первой мировой войне, которая завершилась всего двадцать лет назад и в которой страна потеряла убитыми 900 000 человек, чтя их память с глубокой искренней скорбью, чтобы понимать нежелание правительства быть втянутым в любой конфликт. Для политиков, журналистов, футбольных чиновников нацистское приветствие было всего лишь салютом, механическим жестом, вроде пожатия рук, без идеологической подоплеки. Общее настроение было далеко от того, что ВВС в 2003-м назвала «одним из самых мрачных моментов в спорте».

Для самих футболистов этот салют был, вероятно, куда более серьезной проблемой, но сейчас, к сожалению, нелегко понять, насколько далеко простирался их гнев по этому поводу. Игроки, оставившие воспоминания о том майском дне 1938-го, писали свои мемуары через много лет, когда антифашистские настроения были в самом разгаре, а ужасы Второй мировой были еще свежи в памяти, подпитывая ненависть к нацистскому режиму. Поэтому нельзя ждать, что футболисты искренне скажут о своем отношении к произошедшему – а ведь оно, скорее всего, не слишком отличалось от мнения общественности.

Но современные поклонники футбола не задумываются о таких досадных мелочах, как общественный или политический фон, на котором игроки сборной Англии были вынуждены вскинуть руки в нацистском приветствии. Блогеры, журналисты и спортивные обозреватели раз за разом возвращаются к фотографии, на которой запечатлен, по их мнению, один из позорнейших моментов в истории английского спорта. Для них нацистское приветствие является признаком поддержки режима, который в сентябре 1939 года начнет самую кровавую войну в истории человечества. И сейчас, много лет спустя, этот жест по-прежнему является символом режима, который совершал акты неописуемой жестокости. Это записано у нас на подкорке, течет в нашей крови, прописано в генах, поскольку нет русскоязычного человека, семьи которого не коснулась бы та война.

Правда, эти знания были недоступны Хендерсону, Русу и английским футболистам. Для них этот жест был приветственным актом доброй воли по отношению к принимающей их стране. Частью имиджа. Несущественным элементом будущей игры. Тем, что их по-настоящему волновало, был футбол, и именно за ним британцы приехали в Берлин. Пусть игра нередко становится политизированной, этот жест, ставший символом зверств и крови через много месяцев после того, как англичане вскинули руки на «Олимпиаштадион», должен стать напоминанием, что игра переплетается с политикой, только когда мы не мешаем этому.

А теряясь в буре эмоций, вызванной фотографией футболистов сборной Англии, отдающих нацистский салют, мы забываем о главном элементе той игры: Англия выиграла у Германии 6:3. И было бы прекрасно, если бы именно та победа осталась единственным результатом всей этой истории.

Оружие, алкоголь, драки и две раздевалки: так «Лацио» брал свое первое Скудетто

Все началось с терактов. Обычный декабрьский полдень в Милане стал кровавым, когда на пьяцца Фонтана в отделении Национального Агробанка взорвалась бомба, в результате чего погибли 17 и были ранены 87 человек. В тот же день в помещении Коммерческого банка на пьяцца Скала было обнаружено и обезврежено еще одно взрывное устройство, а столицу Италии ввергли в панику еще три взрыва – общее число раненых перевалило за сотню.

Эта скоординированная атака положила конец возрождению Италии, которая быстро оправлялась после темных лет фашистского режима. Мучительная смерть Бенито Муссолини оставила страну оккупированной и с уныло подсчитывающей убытки от союза с державами гитлеровской Оси. Впрочем, в Италию вскоре потекли денежные потоки из-за океана: США пытались наладить отношения со странами, находящимися в мрачной тени железного занавеса. Апеннины накрыла волна индустриализации, поскольку сочетание дешевизны и большого количества рабочей силы привело к резкому экономическому росту. Из преимущественно сельского государства Италия быстро превращалась в государство индустриальное. На окраинах городов возводилось недорогое жилье, куда переезжали из деревень целыми семьями. Отечественные товары, от машин до фломастеров, внезапно стали доступны большинству людей и производились в огромных количествах.

Итальянцы быстро стали понимать, что могут требовать для себя куда лучшей жизни. Профсоюзы за какие-то несколько лет обрели власть по всей стране, представляя миллионы рабочих, требовавших повысить оплату труда и улучшить условия работы. Дело дошло до открытых столкновений. «Жаркая осень» 1969 года – период, когда бесконечные забастовки угрожали остановить набравшую ход страну. Крайние левые и правые политические партии нашли способ влиять на население для достижения своих целей – и пользовались этим нагло и беззастенчиво. Обе стороны этого политического спектра были представлены ячейками с явным анархистским уклоном, которые намеревались вызвать хаос и разрушения в период, получивший название «Свинцовые семидесятые» как намек на количество пуль, выпущенное по основам демократии и свободы, умиравшим в Италии в течение десятилетия.

* * *

Самым постоянным в то смутное время перемен оставался футбол, но неудивительно, что одна из самых жестоких эпох в истории нации породила и группу вооруженных анархистов, терроризировавших страну, и группу ярых фанатов, оккупировавших «Курва Норд» (северную трибуну)«Стадио Олимпико» в Риме. По-прежнему не доказано, что «Лацио» была любимой командой Бенито Муссолини, но можно с уверенностью сказать, что ультраправые взгляды фанатов клуба расцвели как раз в «Свинцовые годы». Эти болельщики в основной своей массе прибывали на Олимпийский стадион с окраин Вечного города, тогда как их соперники из «джиалоросси» жили в самой столице. Клуб «Рома» был образован фашистами в 1927-м путем слияния трех местных команд. «Лацио», которого тоже хотели бросить в этот общий котел, активно сопротивлялся, оставшись в итоге самостоятельной командой, хоть поклонников (да и финансов) у «бьянкочелести» и осталось гораздо меньше, чем у их соперников по дерби.

Репутация полупровинциального аутсайдера, которую с годами приобрел «Лацио», не раз вылетавший из Серии А, растаяла как дым, когда бывший футболист «Ромы» Томмазо Маэстрелли собрал в составе кучу «неудачников», от которых отказывались в их бывших клубах. Эта банда возглавлялась человеком, известным как Длинный Джон, который обучался искусству футбола в долинах Южного Уэльса. В течение трех безумных лет в первой половине 70-х «Лацио» подмял под себя Серию А, оставив впечатление, которое никогда не изгладится из памяти тиффози со стажем.

* * *

Джорджо Киналья родился в Тоскане в послевоенные, сложные для страны годы. Его родители, не дождавшись подъема итальянской экономики, эмигрировали в Уэльс, где отец Джорджо получил работу на сталелитейном предприятии в Суонси. Мальчик остался в Италии с бабушкой и воссоединился с родителями и сестрой, только когда ему исполнилось семь. Как признавался позже ставший известным Киналья, это были непростые годы.

«Мой отец работал на заводе, и мы, все четверо, жили в одной комнате. Иногда я ходил по соседям и пил молоко из бутылок, которые молочник оставлял на крыльце. Это был мой завтрак».

Скопив денег, Марио Киналья сумел открыть свой ресторанчик, как раз в те дни, когда Джорджо совмещал учебу и футбольные тренировки. Вскоре мальчику пришлось еще больше уплотнить свое расписание: он начал подрабатывать в ресторане отца. В 15 лет Киналья-младший попал в молодежный клуб «Суонси», а через два года дебютировал в первой команде. Но его расслабленность, граничащая с ленью, а также постоянные проблемы с дисциплиной сыграли с Кинальей злую шутку: с 1964 по 1966 год он сыграл за «Суонси» в чемпионате всего в шести матчах, забив при этом один гол. После нескольких стычек с тренерским штабом и товарищами по команде клуб отпустил своего строптивого воспитанника, навесив на его широкую спину ярлык «не годен». В день, когда он покидал раздевалку, забрав личные вещи из шкафчика, несколько одноклубников решили позубоскалить ему вслед, отпустив несколько сомнительных шуток в адрес молодого нападающего. Джорджо повернулся к шутникам и сообщил:

«Однажды вы будете драться за мой автограф».

Киналья вернулся в Италию, где присоединился к клубу «Массесе», игравшему в Серии С, а через год оказался в «Интернаполи»» где за два сезона забил 26 голов. Здесь он подружился с одноклубником Джузеппе Уилсоном, у которого тоже был опыт (и тоже не слишком удачный) игры в Соединенном Королевстве: он родился в Дарлингтоне и юношей переехал в Италию вместе с родителями. Парочка была замечена скаутами «Лацио», куда и перешла в 1969 году. Двойной трансфер не слишком помог клубу, который после откровенно неудачного сезона вылетел в Серию В. Всего через год «бьянкочелести» вернулись в высший эшелон итальянского футбола, где тренер команды Маэстрелли объяснил Уилсону, будущему капитану, как совмещать позицию либеро с центром защиты, а Киналья стал грозным оружием «Лацио» на острие атаки. С этого момента история клуба изменилась навсегда, благодаря тренеру, который пришел из «Фоджи». и двум экспатам, от которых отказались английские команды.

* * *

Впрочем, подъем на вершину итальянского футбола не был легкой прогулкой. Джорджо Киналья по-прежнему оставался сорвиголовой и с легкостью мог нагрубить как своим товарищам по команде, так и рефери во время матча. Не менее горячие болельщики «Лацио» полюбили своего нападающего, наградив его прозвищем Длинный Джон – в честь великого Джона Чарльза, перебравшегося из Уэльса в Италию десятилетием ранее. Абсурдность этой клички заключалась в том, что, несмотря на немалый (особенно для того времени) рост Кинальи, вымахавшего до 186 сантиметров, рост Чарльза был 188 см.

Главный тренер «Лацио» Томмазо Маэстрелли стал футбольным отцом Кинальи, прощая форварду его необдуманные выходки и развивая и без того феноменальный талант игрока. После забитого гола Джорджо частенько бежал к скамейке запасных, чтобы отпраздновать вместе с Томмазо, чей непререкаемый авторитет и прямой подход к управлению командой быстро принесли свои плоды.

Киналья, несмотря на свое телосложение, плохо играл головой, но компенсировал это мощными и точными ударами по воротам с обеих ног. Голы Джорджо и великолепная игра в обороне Уилсона стали основой успеха «Лацио» в последующие годы. Две противоположные линии команды Маэстрелли объединил с помощью «белокурого ангела» – Лучано Ре Чеккони, невероятно техничного, физически развитого и скоростного центрального полузащитника, который перешел в «Лацио» из «Фоджи» вслед за своим тренером.

Несмотря на то что «Лацио» на поле был единой командой, вне зеленого газона все было иначе. Команда стала отражением ситуации во всей стране, где нередко в одной семье можно было найти коммуниста, радикала, анархиста и ортодоксального религиозного фанатика. Футболисты поделились на две фракции, поддерживавшие соответственно, разные политические течения. Они даже переодевались в разных раздевалках, и только «белокурый ангел» порхал между двумя помещениями, перенося свою связующую роль из футбола в реальную жизнь.

Джорджо Киналья во всеуслышание заявил, что собирается голосовать за неофашистское движение Movimento Sociale Italiano на предстоящих выборах, после чего коктейль политического гнева, уже и так бурливший в Риме, стал буквально кипеть. После того как неизвестные разгромили магазин одежды, который нападающий совсем недавно открыл в итальянской столице, Джорджо стал носить с собой «Магнум 44», не расставаясь с ним даже в подтрибунных помещениях. Вообще, в «Лацио» было принято вооружаться – и тема оружия была одной из главных в разговорах между игроками, каким бы это ни казалось диким в наше время. Как несложно догадаться, единственным футболистом, не носившим с собой пистолет, был Лучано Ре Чеккони, которого больше интересовали кальчо, вкусная еда, хорошее вино и свежие анекдоты. Подготовка к играм у футболистов «Лацио» проходила в отеле на окраине города, поэтому, чтобы не заскучать, игроки оборудовали на заднем дворе тир, который редко пустовал. Обыск той гостиницы наверняка удвоил бы арсенал всех близлежащих полицейских участков: пистолеты, винтовки, М-16, даже ружье для охоты на слонов – не было запретов ни для видов оружия, ни для мишеней. В ход шли деревья, фонарные столбы, птицы, подброшенная в воздух обувь постояльцев, не говоря уже о всевозможных фруктах, овощах, тарелках, стаканах и бутылках. Защитник команды Сержио Петрелли однажды выстрелил в лампочку, потому что «не мог себя заставить встать и выключить свет», а располагавшаяся в соседнем здании школа вернула в отель шальную пулю, застрявшую в стене.

Еще одним любимым развлечением игроков «Лацио» были прыжки с парашютом – и тут Чеккони, обожавший побаловать себя всплесками адреналина, был одним из первых. Все это только укрепляло общественность во мнении, что «бьянкочелести» были откровенно фашистским клубом, чья деятельность постоянно переплеталась с крайне правыми партиями и течениями. На это постоянно намекали внешняя эстетика команды, увлечение оружием и экстремальными видами спорта, привычка к алкоголю и картам в свободное время. Фанаты «Лацио» только радовались этим домыслам и возможности выделиться из общей массы, поскольку большинство болельщиков других крупных итальянских клубов были убежденными левыми. Все больше игроков присоединялись к Джорджо в поддержке MSI. В их числе были Уилсон, Петрелли и центральный защитник Луиджи Мартини (который стал в будущем политиком), несмотря на то что все чаще звучали призывы запретить партию, поскольку ее доктрина противоречила итальянской конституции.

* * *

На футбольных полях «Лацио» до самого конца сезона-1972/73 спорил с «Ювентусом» за чемпионство, причем делал это практически тем же составом, что совсем недавно играл в Серии В. Команда Маэстрелли ни разу не проиграла дома и показала лучший результат чемпионата по пропущенным голам – 16 в 30 играх. В итоге «орлы» финишировали третьими, завоевав право выступить в Кубке УЕФА. В последний раз «Лацио» играл на европейской арене за три года до этого, когда встречался с английским «Арсеналом» в Кубке Ярмарок (тогда в матче первого круга дублем отметился Киналья) – и не смог обойтись без скандала.