Текст книги "Весьма вероятные приключения Морского Конька и его невозможной команды"

Глава IX

Самые прочные узы

Это стук копыт по мостовой

И моё последнее волшебство —

Голоса, зовущие нас из книг

На краю утра.

Сэм писал книгу.

Не какое-нибудь лёгкое чтиво – детектив или приключенческую историю. Не философский труд и не автобиографию. Шутка ли, он писал даже не дамский роман!

Теоретик и практик морского дела, в прошлом клерк и весьма организованный малый – Сэм писал труд об узлах.

– Я прочёл все книги, которые были у нас на корабле, и не встретил ни одной занимательной! – заявил он однажды за завтраком в кают-компании.

– «Я не встретил ни одной занимательной книги ОБ УЗЛАХ», ты хотел сказать, – Мануш даже не оторвал взгляда от куска хлеба, на который щедро мазал масло.

Капитан засопел:

– Вообще-то, это крайне интересная и важная тема. И очень обидно, что ни одной достойной работы по ней не написано.

– И что же ты намерен предпринять по этому поводу?

– Я намерен такую книгу написать!

За столом воцарилась полная тишина. Команда перестала жевать и, кажется, даже моргать.

– А вот и напиши, что уж. А мы тебе поможем, если надо будет. Да, друг?

Беспечный Танцор с энтузиазмом закивал. В отличие от Сэма и Мануша, он вообще ничего не знал об узлах – но очень-очень любил помогать.

С этого дня Сэм много времени проводил в капитанской каюте. Он обложился книгами и листами чистой бумаги, чернильницами и перочинными ножами, кружками из-под кофе и коробками из-под печенья. Одним словом – всем тем, что неизбежно окружает писателя. А ещё, в силу специфики его изысканий, повсюду валялись куски верёвки, завязанные в разнообразные узлы.

– Кролик выходит из норы, обходит вокруг дерева и возвращается обратно в нору, – описывал моряк самый простой узел, сосредоточенно проговаривая каждое слово, пока переносил его на бумагу.

– Что ты делаешь! Не говори этого! – вдруг замахал руками Мануш, до этого тихо сидевший рядом – ему просто нравилось пить крепкий несладкий кофе, и снова и снова повторять все узлы, которые описывал Сэм.

– Чего? – капитан поднял голову от страницы, над которой трудился и удивлённо заморгал. – «Нора»? «Заходит»? Чего не говорить?

– «Кролик»! – страшным шёпотом произнёс Мануш.

Конечно же, Сэм этого не знал. Он был в море не так давно, общался только со своей командой – откуда ему было почерпнуть все приметы и суеверия, которые бытуют на кораблях.

– Ты разве не знаешь ужасную историю о пассажирском судне «Медуза»? – отрицательное покачивание головой. – Они доставляли пассажиров через океан на маленький остров. А ещё в трюме, в клетках, перевозили некоторое количество домашних животных. Несколько кроликов сбежали и незаметно сожрали всю еду, которая была на борту. Когда это обнаружили – судно было приблизительно в середине пути. То есть – посреди океана. И им пришлось до конца плавания питаться мерзкими лакричными конфетами и морской капустой, которую команда вылавливала из океана!

– Вообще, история «Медузы» совсем не об этом, – Миклош задумчиво завязывает и развязывает узел на куске верёвки, лежащем перед ним. – Это история о кораблекрушении и, кажется, каннибализме.

– Ну, вот зачем ты! – Кайса зло смотрит в его сторону. – Это моя история, и в ней никто никого не ест! Даже кроликов я вам есть запрещаю!

– Но почему лакричные конфеты?!

– Потому что нет ничего отвратительнее лакричных конфет, – замечает Нильс.

Все, кроме Миклоша, согласно кивают.

– Разве что, варёная морковь – ещё хуже.

Девушка продолжает историю.

– Поэтому на кораблях никогда не произносят… «кролик», – последнее слово моряк сказал очень тихо, и почему-то оглянувшись по сторонам. – Это дурная примета. Это к голоду!

– Глупости какие, – только и фыркнул капитан, возвращаясь к работе.

Он страшно увлёкся своей книгой. Сэм написал о булине, констрикторе, шлаге и двух штыках, фламандской петле, стопорном, восьмёрке, плоском узле и удавке. И ещё о множестве других, гораздо более экзотичных и редких узлов. А когда капитан оторвался от листов, исписанных мелким, аккуратным почерком – оказалось, что уже ночь.

Он выбрался на палубу с глубоким вздохом, потягиваясь и разминая усталую спину. Небо было ясным и звёздным. Лёгкий ветерок наполнял паруса «Морского конька», волны ласково плескались у его бортов. Курс был удачным – вдоль живописного берега, изрезанного изящными острыми скалами. В воздухе витал аромат соли и арбузных корок – как бывает на море только тёплой летней ночью.

Краем глаза Сэм уловил какой-то блеск, перегнулся через борт, и его взгляду открылось изумительное зрелище. Вода светилась. От носа корабля расходились сияющие лучи, сверкающая пена бурлила за кормой. Каждая волна была полна обычно неразличимого, но флюоресцирующего в тёмную тихую ночь планктона.

– Эй, смотрите! – закричал Сэм. Команда немедленно сбежалась на его крик. И тоже замерла в восхищении. Океан превратился в космос. Галактики, звёздные скопления, солнечные системы, отдельные звёзды – все это жило внутри него.

Можно сколько угодно раз видеть, как светится море. Ощущение чуда от этого совсем не уменьшается. Наоборот, оно растёт. Ведь ты убеждаешься, что это – настоящее. Невероятное, завораживающее, немыслимое, слишком прекрасное, чтобы существовать. И все же – настоящее. Происходящее рядом с тобой.

Именно в эту тихую, ласковую, невероятно красивую ночь «Морской конёк» сел на мель.

– А потому что нечего за борт таращиться – кто у штурвала стоит? – негодует первый помощник.

– Может, кто-то и стоит, – пожимает плечами девушка.

– Я готов поклясться, что там стоит Беспечный Танцор. – Нильс немного не в духе. Его сегодня днём забыли у штурвала на три часа. Хотя должны были сменить через сорок минут. – Потому что все остальные слишком заняты своими крайне важными делами.

– И занимается ими Министерство не ваших собачьих дел, – ворчит Миклош.

Фрегат сел на мель довольно надёжно. Вначале ещё была надежда, что высокий прилив освободит его. Но прилив пришёл – а днище все так же уверенно покоилось на мягком песке. И как назло – совсем не было ветра.

– Мы обречены, мы обреченыыыы… – самый элегантный из ромов по эту сторону океана расхаживал по палубе, напевая себе под нос. Иногда он начинал насвистывать, иногда подкручивал ус, почёсывал бороду или скрёб в затылке. Его костюм представлял собой синие жилет и брюки, щедро покрытые мелкими дырочками от искр из трубки. Штанины брюк и рукава давно уже не белой рубашки подвёрнуты, ноги – само собой – босые.

Сэм следил за ним с полу-юта с нарастающим раздражением.

– Мануш! Мать же твоя цыганская женщина! – не выдержал капитан. – Какого дьявола ты делаешь?

– Я думаю, – немедленно отозвался моряк, но брожения от борта к борту не прекратил. – Я думаю вот какую мысль. Вот был бы ветер – мы бы поставили все паруса. И снялись с мели. Ну, если бы силы ветра хватило.

– Это прекрасная идея, друг мой, просто прекрасная! – Сэм даже не пытался скрыть сарказм в голосе. – Вот только ветра нет. А призывать его я пока не научился: у меня для этого нет ни бубна, ни волшебного снадобья из оленьих рогов, как у старых лапландских ведьм.

– Но кое-что у нас, все-таки есть!

И Мануш рассказал.

Среди прочих морских поверий, многие связаны с ветром. Например, что на борту корабля нельзя свистеть – можно накликать сильный ветер. А если уж собираешься намеренно его призвать – свисти в ту сторону, откуда он нужен.

Если свист не помогает – есть другое средство. Волосы. Или ногти. Дело в том, что морские боги и духи – своеобразные ребята. Они предпочитают собирать с кораблей дань хлебом, вином или серебром. И ни в коем случае – не человеческими жертвами и не чем-либо, что на людях росло. Морские жители всего этого страшно не любят и по-настоящему злятся. Так что, если бросить за борт клок волос, можно накликать форменную бурю. Поэтому, на всякий случай, в море запрещено бриться. И стричься. И расчёсываться. Одним словом, прекрасные суеверия, чтобы оправдать свою лень.

А вот и выход! Нужно призывать ветер! Кажется, другого способа выбраться из затруднительного положения не было.

Выглядело это интригующе. Вначале моряки поставили все до единого паруса. Было немного грустно смотреть, как они висят пустыми бессильными полотнищами. А потом матросы принялись расхаживать по палубе и свистеть – преимущественно на норд-норд-ост. Беспечного Танцора поставили к штурвалу…

– Да ну вас! – сердито восклицает Нильс, но девушка слышит, что он улыбается в темноте.

– Потому что не было на этом корабле рулевого лучше, чем он, – заканчивает она. И чувствует, как юноша улыбается ещё шире.

Как и ожидалось, вначале ничего не происходило. А потом экипаж почувствовал холодный порыв. Совпадение это было или нет – но пришёл он ровно с норд-норд-оста.

Паруса потянулись, выгнулись, как кошка выгибает спину после долго сна – медленным, плавным, грациозным движением.

«Морской конёк» был живым кораблём, и теперь стало очень заметно, как сильно он радуется возможности выбраться из плена.

Ветер – ровный и крепкий – наполнил паруса, фрегат подался вперёд, дёрнулся… и не сдвинулся с места.

– Эх! – сетовал Мануш. – Что ж за напасть! Здесь нужен ещё один корабль. Чтобы зацепил нас верёвкой – тогда, может, вдвоём бы и выбрались! – от досады ром то и дело хлопал себя по бёдрам.

Прошёл день, прошла ночь. Потом ещё день и ещё ночь. Все попытки освободиться самостоятельно, включая самые экзотические – например, бегать всем кагалом от борта к борту, раскачивая корабль – завершились провалом. Мореплаватели уже почти потеряли надежду, и с ужасом представляли, как им придётся оставить «Морской конёк» здесь на произвол судьбы, а самим спасаться на шлюпке.

В этот самый момент – а чудеса и приятные неожиданности всегда случаются в самый последний момент – на горизонте и появилась чёрная точка.

– Это судно! – закричал Беспечный Танцор, глядящий в подзорную трубу с мостика.

– Поднять флаг «Прощу помощи»! – скомандовал капитан.

И они подняли белый флаг с красным диагональным крестом. Вы ведь знаете, что у кораблей есть свой язык флагов? Так издалека, без всяких средств связи можно сообщить что-то вроде «маневрирую с трудом», «мне нужно связаться с вами» или, например, «прекратите делать то, что вы делаете».

В ответ незнакомое судно подняло красный флаг с жёлтым крестом – «сигнал принят», сменило курс и направилось прямо к нашим героям.

– Ты ведь знаешь, что язык флагов изобрели гораздо позже того времени, которое ты описываешь? – не выдерживает первый помощник. – Тем более, те флаги, о которых ты говоришь. Они современные.

– А какое время я описываю? – с любопытством склоняет голову на бок Кайса.

Команда некоторое время молчит.

– Ну, справедливости ради, она ни разу не упомянула ничего, что привязывало бы происходящее к определённому веку, – замечает Нильс.

– Да-да, – соглашается из темноты Миклош. – Они вполне могут ходить по морю когда угодно и где угодно.

Первый помощник благосклонно кивает. Это значит, что историю можно продолжать.

Судно, пришедшее к ним на помощь, оказалось клипером, ходящим под флагом далёких южных земель. Клипер – это такая большая трёхмачтовая посудина, у которой парусов вдвое больше, чем у «Морского конька». Когда оно поравнялось с кораблём, с палубы закричали:

– Эй, на фрегате! Что с вами стряслось?

Сэм рассказал, что стряслось, и как они попробовали уже всё, что могли здесь попробовать, и как им нужна парусная сила новоприбывших, чтобы сдвинуться с мели, пока дует ветер.

На клипере взяли паузу.

– Не нравится мне это – что-то слишком долго они думают, – Мануш покачивался с пяток на носки, заложив большие пальцы в карманы жилета.

– Просто серьёзные люди. Видимо, им нужно заполнить какие-нибудь документы, всё подготовить, – Сэм разглядывал устройство парусов на чужих реях. Всё это было крайне интересно.

– Ну что там решать? Нужна людям помощь – бросили верёвки и потащили. Не хотят помогать – снялись с якоря и ушли. Чует моё сердце, затевают они недоброе.

Так и оказалось. Когда новоприбывшие снова заговорили, они сообщили:

– Все в порядке! Мы вам поможем! Бросайте верёвку!

– Вот! Вот оно, – зашипел Мануш, крутясь на месте, как ужаленный. – Я же говорил! Проходимцы! Злодеи! Мокрые собаки!

– Что не так? – вскинул брови Сэм. Ветер трепал его нечёсаные светлые кудри. – Они же согласились помочь. Сейчас бросим им верёвку – и всё.

– То-то и оно, что всё, – моряк перешёл на громкий шёпот. – Ты разве не знаешь, что по морскому закону, если корабль терпит бедствие, а ему на выручку приходит другой, то самое главное – кто кому бросил верёвку?!

– В каком смысле? Какая разница?

– А такая разница, что если верёвку первым бросает тот, кто терпит бедствие, то его корабль и всё, что на нём есть – переходит в собственность спасителя. Команде, правда, гарантируется безопасность до самого берега. А если же спаситель не заявляет никаких прав на собственность спасённого – они сами бросают верёвку тому, кто терпит бедствие.

– Дела… – Сэм задумчиво чесал щёку. – Я этого не знал… А может, и они этого не знают? Просто хотят помочь?

– Эй, на клипере! – заорал он. – Бросьте верёвку лучше вы!

Как и предполагалось, проходимцы с другого судна ответили решительным отказом. А значит, они всё же претендовали на фрегат.

Препирательство длилось около получаса. Мануш торговался, как лев, Беспечный Танцор заскучал, глядя на волны за кормой, а Сэм листал свои записи об узлах.

Наконец, то ли у пришельцев не выдержали нервы, то ли они отчаялись выиграть этот торг, то ли в порядке блефа – но клипер стал сниматься с якоря и готовиться к отходу.

– Подождите! Подождите! – капитан «Морского конька» бросился к борту. – Мы согласны! Вот вам верёвка! – и Сэм бросил им канат.

Беспечный Танцор ахнул. Мануш покрутил пальцем у виска:

– Ты что натворил! Теперь придётся отдать им наш корабль.

– Не беспокойся об этом, – прошептал ему друг. – Есть кое-что в морском законе, чего они, кажется, не знают.

Через три часа упорной совместной работы и виртуозного маневрирования, «Морской конёк» снялся с мели. Он радостно хлопал парусами, как ребёнок хлопает в ладоши.

– Что же, – закричали им с клипера. – Перебирайтесь сюда, освобождайте корабль. С собой ничего не берите – все это теперь принадлежит нам.

– Клык вам моржовый, а не корабль! – ответствовал капитан фрегата. – Посмотрите внимательно на верёвку, которую я вам бросил.

На канате действительно был хитроумный узел.

– Понятия не имею, что это за узел, – заметил Мануш.

– Если бы вы проштудировали столько книг об узлах, столько я, вы бы знали, что есть на свете и такой узел, который по морским правилам делает верёвку окончившейся ровно там, где его завязали. Так что – по закону! – вы взяли в руки не ту верёвку, которую мы вам бросали.

Наверное, в адрес экипажа «Конька» понеслись бы всякие ругательства, возможно, команда клипера попыталась бы захватить чужой корабль силой, вполне могло бы быть, что эту хитрость Сэма не признали бы и потащили его в суд. Да, всё было бы так, не будь моряки парусных судов самыми порядочными и воспитанными людьми на свете.

Так что фрегат отправился своей дорогой – навстречу очень красивому закату, всё ещё с привычной командой на борту.

Вечером в кают-компании Мануш разлил всем по маленькой рюмке джина, чтобы отпраздновать чудесное спасение:

– За нашего хитроумного капитана!

– И за его книгу об узлах, которая ещё не вышла, а уже оказалась полезна! – добавил Беспечный Танцор.

Сэм ничего не сказал, но остался очень доволен. У него от смущения и гордости даже загорелись уши, к счастью, скрытые нечёсаными светлыми кудрями.

Глава X

Я не ведаю зла

Я не делаю зла,

Я не ведаю зла,

Я не видела ничего,

Кроме твоей любви.

На далёких-далёких южных островах чего только нет. Там растут цветы размером с церковный колокол. И лианы, прочные, как корабельные верёвки. Папоротники, из листьев которых легко выходит крыша для хижины. Высокие пальмы с гладкими стволами. И, конечно же, множество ароматных, сладких, божественных плодов.

Одни из этих плодов на вкус – как самая спелая земляника с персиком, другие – как шоколад, третьи – как сдобная булочка, а четвёртые… Да их и сравнить не с чем, потому что они не похожи вообще ни на что!

Отправляясь к южным островам, команда «Морского конька» только об этом и говорила. Конечно – чего они там не видели? После всех приключений на борту фрегата никакими видами, обычаями и чудесами их было уже не удивить. То ли дело – новая еда! Поесть друзья были не дураки. Мало того, что сами готовили недурно, так ещё и экзотические блюда пробовали все подряд – смело и с удовольствием. Исключением были только совсем уж противные вещи – живые насекомые и пенка от кипячёного молока. Во всех остальных случаях моряки могли гордо называть себя гурманами и экспериментаторами.

В общем, в это путешествие они отправились, чтобы поесть. И только попробуйте сказать, что вы сами никогда так не делали.

Первый встреченный «Морским коньком» тропический остров им не понравился. Он был слишком маленьким. На втором совсем не было плодовых деревьев. К третьему невозможно оказалось подойти близко из-за подводных камней. Зато четвёртый – был идеальным.

Узкая линия пляжа с мягким белым песком и бирюзовой водой. Тропический лес, в котором деревья и кусты были усыпаны яркими спелыми фруктами. Цветные попугаи, летающие с ветки на ветку. Огромные цветы.

Одним словом – райский остров.

Сэм стоял у штурвала, когда Беспечный Танцор вдруг заорал откуда-то с площадки на мачте:

– Там есть причал! Этот остров обитаемый!

Действительно, в подзорную трубу можно было разглядеть огромные прямоугольные камни, которые складывались в удобное для швартовки место. Немного странным было то, что рядом с ним не было видно никакой дороги – сплошной песок. Да и сам причал казался очень старым. Кое-где шероховатую поверхность прорезали глубокие трещины, в которых поселились вездесущие растения.

– Может, обитаемый, а может уже и нет, – Мануш поднял голову и пристально вгляделся в очертания острова. На палубе перед ним валялась огромная куча тряпья. Он не спеша чинил и штопал всё, что накопилось за несколько месяцев: драные жилетки, штаны, сюртуки, рубахи, мягкий кожаный башмак без пары, палантин, одеяло, плащ, разномастные носки и варежки. Сегодня с самого утра его настигло непреодолимое желание привести в порядок всю одежду на корабле – разве можно было перед таким устоять?

– Давай сворачивай швейную мастерскую, помогай швартоваться! – Беспечный Танцор спрыгнул на палубу и принялся разматывать верёвки.

Мануш бросил недоверчивый взгляд на коварное южное небо, которое могло в любой момент обрушиться тропическим ливнем, вздохнул, сгрёб в охапку ворох вещей – да так и забросил в свой гамак. Он не любил откладывать на потом неоконченные дела, но что поделаешь. Швартоваться – так швартоваться.

Через час экипаж уже валялся на песке в тени деревьев. Солнце стояло высоко, перед моряками лежал огромный зелёный лист – плотный, гладкий и блестящий, словно специально созданный, чтобы служить блюдом на пляжном пикнике.

На листе лежали самые разнообразные фрукты – друзья собрали их прямо здесь.

– Этот – съедобный! – Сэм оторвался от толстенной книги. Каждый фрукт он сверял с определителем тропических растений. Его страницы пожелтели от времени, а надписи и рисунки немного выцвели – но неизвестный автор сопроводил буквально каждую травинку таким исчерпывающим описанием, что ошибиться было невозможно.

После этого дозволительного вердикта, очередная группа плодов, сметалась с листа – от неё оставались только шкурки да семена. Сейчас пришла очередь грозди жёлтых продолговатых фруктов. «Рука великана» – так про себя называл их Сэм. Хотя определитель растений называл их Musa acuminata.

Казалось бы, что в этой истории могло пойти не так? Только одно. Жёлтые страницы книги искажали цвета рисунков, день был долгим и жарким, капитан «Морского конька» порядком устал после плавания… В общем, когда дело дошло до самой обычной Blighia sapida, ещё известной как «аки», страницы определителя сыграли с командой злую шутку. Они исказили цвет плодов так, что те выглядели совершенно спелыми, хотя совсем таковыми не являлись.

– Последствия употребления незрелых плодов аки – тошнота, рвота, сильная боль в животе… – процитировал Сэм, когда почувствовал приближение первых симптомов. – В случае сильного отравления возможны… – он не успел закончить, потому что последствия употребления незрелых плодов стремительно наступили.

– Эй, зачем ты такое о Сэме выдумываешь?! – возмущается первый помощник. Нильс смеётся в темноте за его плечом.

– Таков путь, – пожимает плечами Кайса. – Тем более, что я выдумываю это не только о нём, но и о Беспечном Танцоре.

– Эй! – это уже Нильс возмущён.

Через два часа капитан и рыжий юноша с трудом вернулись на корабль. Поднимался ветер, на горизонте чёрной стеной вставали облака, и по всем признакам близилась буря.

– Где Мануш? Нужно отвести «Конёк» в гавань, к соседнему острову, – Сэм с огромным трудом встал к штурвалу. Управлять фрегатом в таком состоянии было очень тяжело. К счастью, «Морской конёк» будто чувствовал состояние команды, и помогал, как мог.

Беспечный Танцор заглянул на квартердек, увидел, что друг бессильно покачивается в гамаке и, кажется, спит.

– Мануш здесь, но, сдаётся мне, он совсем плох! – прокричал Танцор и отправился отдавать швартовы в одиночестве. Все знали, что разбудить и привести в чувство спящего рома – дело не простое и не быстрое. А времени на это не было совсем.

Фрегат медленно отдалялся от острова – золотистая точка на фоне грозового неба. Ветер холодными порывами толкался в паруса, и на палубе было совершенно невозможно расслышать, как кто-то кричит с берега:

– Эй, да вы совсем там спятили?! Вернитесь! Эй!! Аэээй! – дальше следовала непереводимая смесь ругательств на пяти языках.

Мануш метался по древнему каменному причалу, размахивая руками. Но его никто не видел. Он был единственным, кто не попробовал коварные плоды аки и не претерпел последствий их употребления.

А дело всё было в том, что в какой-то момент бессмысленный гедонизм ему наскучил, и он удалился в густой вечнозелёный лес, чтобы подробнее изучить его на предмет разноцветных перьев, лежащих под деревьями. Самые красивые из них он по-прежнему прилаживал себе на жилетки и шляпы.

– Чёрт знает что! – проворчал он, когда стало понятно, что корабль ушёл окончательно и бесповоротно. Мануш похлопал себя по карманам – трубка, табак, огниво, складной нож, большая игла с мотком прочной нитки. На шее на верёвочке – ложка. Жить можно. Ещё бы одеяло да бутылку джина!

Он ещё некоторое время постоял на причале, а потом тёмные тропические облака обрушили на берег стену дождя. Моряк бросился под защиту деревьев, но они не могли спасти от потоков воды, низвергавшихся с неба. Тогда он последний раз взглянул на потемневший океан и углубился в лес в поисках укрытия.

Мануш удалялся от причала, ожидая, что вот-вот по щиколотки босых ног уйдёт в раскисшую мягкую землю, но этого всё не происходило и не происходило. Через некоторое время стало понятно, что под слоем земли и опавших листьев – камень. Неожиданная мысль заставила мужчину нагнуться и разгрести листья под ногами. Догадка его была верна. Через безлюдный остров от потрёпанного волнами и временем причала, шла всеми забытая дорога из гладких серых камней. Это было удивительно и загадочно – теперь Мануш был просто-таки обязан узнать, куда она ведёт. Вдруг – к затерянным сокровищам?

Он шёл и шёл, иногда останавливаясь, чтобы проверить, точно ли дорога всё ещё под ногами. Лес вокруг становился всё темнее и гуще, капли воды шуршали по огромным листьям, птицы кричали, перелетая с ветки на ветку. Иногда из чащи доносились низкие протяжные звуки, похожие на рычание зверей. Откуда они берутся, думать не хотелось совершенно. И вдруг лес закончился!

Точнее, не закончился, а расступился. Моряк стоял на краю огромной поляны, поросшей высокой травой. А на поляне располагалась самая странная деревня, которую он когда-либо видел.

Все дома в ней были полукруглыми – просто-таки каменные купола, сложенные из небольших светло-серых камней. Дверные проёмы были арками без всяких дверей, окна – круглыми отверстиями, с толстыми бледно-голубыми стёклами, пропускавшими внутрь свет, но не позволявшими разглядеть, что происходит за ними. На взгляд Мануша, строения были похожи на пустые яичные скорлупки, брошенные на землю. Располагались они хаотично, будто здесь никогда и не было улиц. Казалось, что новые дома просто ставили там, где взбредало в голову.

Недолго думая, моряк зашёл в первый же купол.

– Эй, люди добрые! Кто здесь есть? – позвал он, оглядываясь по сторонам. Ответом была тишина.

Всё в доме выглядело так, будто его хозяева только что покинули жилище. На длинном низком столе стояли миски и чашки – видимо, есть за ним полагалось, сидя на полу. В ещё тёплой печи прятались горшки с едой. Соломенные циновки укрывали глиняный пол, цветные шерстяные одеяла были аккуратно сложены в углу. Мануш пожал плечами, заглянул в один из горшков.

– Рагу с мясом и пряными травами, – тихо проговорил он, а потом добавил. – Когда окажешься в стране фей, не ешь и не пей, и на имя своё не отзывайся.

Да, ром знал легенды и сказки всех народов мира. И почти во всех говорилось одно и то же: если ты впустишь в себя хотя бы частицу волшебного мира – он тебя так просто уже не отпустит.

Моряк обходил деревню – дом за домом. И все сильнее утверждался в мысли: она заколдована. Ни единой живой души не встретилось на пути. Хотя еда дымилась в плошках на столах, и шторы на окнах покачивались – будто их только что задёрнули. Но самым неожиданным и жутковатым почему-то оказалось то, что все зеркала в домах были завешены белым полотном.

– Вот ты опять нагнетаешь! – Миклош прерывает рассказ взволнованным восклицанием. Он сидит в темноте, зажав в зубах незажжённую сигарету. – Почему на долю бедного рома вечно выпадает все самое страшное?!

Девушка ухмыляется:

– Потому что он самый отважный и находчивый – понятно же. Никто другой не справился бы с такими испытаниями.

– Ах, ладно, продолжай уже, – он вскакивает и начинает расхаживать по полу-юту, явно не находя себе места.

Кайса смотрит на звёзды и начинает говорить тихим страшным голосом.

Тем временем, на деревню опустилась ночь. Дождь всё не прекращался, лесная темнота полнилась шорохами, криками и далёким рычанием. В одном из домов Мануш стоял на пороге, слушая ночь. Он смотрел на стену над дверным проёмом – там когда-то, видимо, по ещё свежей глине, был тонким лезвием вырезан знак защиты: солнце, помещённое в глаз, помещённый в круг. Мануш знал это изображение – там и тут в разных местах он встречал его. Оно называлось «я не ведаю зла» и должно было защищать от ночных кошмаров и кошмаров из ночи.

– Он остался в этой жуткой деревне?! – в шёпоте Нильса слышится ужас.

– Остался, – кивает рассказчица. – Потому что за пределами деревни на этом острове было ещё более жутко.

Огонь, разведённый в очаге, с хрустом грыз предложенные ему ветки. Моряк сидел спиной к арке дверного проёма и неспешно ужинал – в одном из своих бесчисленных карманов он нашёл пару сухарей. Дождь равномерно шуршал за дверью, усыпляя и убаюкивая, и ром уже подумывал улечься спать на полу у очага, когда шорох капель вдруг прекратился. А вместо него раздался другой звук.

Шлёпанье мокрых босых ног по камням, которыми были выложены тропинки между домами. Шаги раздавались всё ближе и ближе – и, наконец, замерли прямо на пороге дома.

Мануш не оборачивался. Он пристально глядел на огонь.

Тогда ночной гость пошёл вокруг хижины – вот он остановился у окна, будто силясь заглянуть внутрь. Но, как удачно, толстое голубое стекло не давало ему этого сделать. Три круга противосолонь прошлёпали босые мокрые ноги. Иногда слышался тяжёлый вздох, иногда кто-то чем-то острым царапал стену снаружи. Потом незнакомец снова остановился на пороге.

В этот момент очаг на мгновение прекратил трещать, и моряк услышал тяжёлое хриплое дыхание. И ещё звуки воды, капающей и капающей на камни у входа в хижину.

– Мануш? – вдруг позвал его незнакомый голос. – Мануш, это ты?

Ром молчал.

– Ничего не ешь и не пей, и на имя своё не отзывайся, – одними губами проговорил он, не отрывая взгляда от огня.

– Мануш, помоги мне подняться на крыльцо – ты же знаешь, я сама не управлюсь, – на этих словах у моряка волосы встали дыбом на загривке. Он мог поклясться, что это был голос его давно покойной бабули. Незнакомец продолжил заискивающим тоном. – Я свежую мамалыгу принесла и твой любимый чай из карпатских трав. Ну же, помоги мне, баламут ты эдакий.

Ром не двигался. Только костяшки пальцев у него побелели – так сильно он обхватил себя за плечи, глядя в очаг.

– Эй, друг, выходи! Скоро на площади начнутся танцы! Пойдём! – это уже Беспечный Танцор.

– Так вот ты где! Опять от работы отлыниваешь? А ну – марш на вахту! – Сэм тоже звучал очень правдоподобно. Только тихий всепроникающий звук выдавал неладное – звук, который потом ещё долго снился Манушу. «Кап-кап», «кап-кап» – на холодные серые камни.

Потом было ещё множество голосов. Они звали, просили, требовали – знакомые и незнакомые, голоса ныне живых и давно ушедших. Моряк не отвечал и не двигался.

А потом он увидел, как с зеркала, висящего у очага, медленно соскальзывает белое полотно – будто от порыва ветра. Время на мгновение замерло, замерло от ужаса сердце морехода. В зеркале был виден дверной проём, чернильная тьма за ним и что-то ещё. Что-то бледное и блестящее от сочащейся из него влаги…

Большего ром не разглядел. Он крепко зажмурился и принялся шептать цыганские молитвы. Всю ночь шум доносился из заброшенной деревни – кто-то кричал, гремел посудой и ломал мебель. На рассвете сон сморил моряка.

– Вот ты где! – чьи-то руки опустились ему на плечи, и Мануш закричал, вырываясь из дрёмы.

Сэм и Беспечный Танцор смотрели на него с изумлением. Они никогда не видели, чтобы ром чего-то пугался. За окном вовсю сияло солнце, по теням было видно, что уже позднее утро.

– Дружище, ты чего?

– Ты прости, что мы тебя здесь забыли. Нам было очень плохо, и мы приняли груду тряпок в гамаке за спящего тебя, – Сэм смущался и пытался пальцами расчесать спутанные кудри.

– Морские вы собаки! – заорал ром, вскакивая на ноги. А потом бросился обнимать друзей – как в первый или последний раз.

– Так что это было? – спрашивает первый помощник от штурвала.

– Никто не знает, – пожимает плечами девушка. – Мануш ведь его не разглядел.

– И правильно сделал, – ворчит Миклош.

– Друзьям о произошедшем он тоже никогда не рассказывал. Потому что рассказывать было особо не о чем, а пугать ребят почём зря – чего ради? Но с острова они убрались незамедлительно.