Текст книги "Избранная по контракту"

Глава четвертая

Время летело незаметно. Целыми днями мы с Сосискиным вели роскошную жизнь бездельников. Плавали в море, валялись на песочке и не разрушали себе мозг мыслями о предстоящем походе за мир во всем писе. Я выводила токсины из организма, а обнаглевший в конец пес потреблял исключительно мясо, приготовленное на мангале. По вечерам мы с ним гордо шествовали в казино, где я играла в однорукого бандита и сама с собой в рулетку, а он шнырял под всеми столами в поисках чего-нибудь интересного лично для него. По ночам я садилась в кресло-качалку, брала пса на колени, и мы любовались незнакомыми звездами и лунными дорожками от трех лун, светивших в небе. К исходу второй недели курортного времяпрепровождения я плескалась в море на надувном матрасе и лениво терзала себя вопросом: «Побрить мне ноги или нет?», а Сосискин валялся где-то на песке. Вдруг мое уединение было нарушено мерзким кашлем, раздавшимся с берега. Попец сразу почувствовал неприятности, а я тоскливо подумала о том, что наверняка явился обладатель этого куска рая и сейчас с ходу начнет кидать в лицо всяческие претензии по поводу самовольной застройки. К несчастью, вместо одного хозяина, на берегу, грозно сверкая очами, материализовалась картина «Три богатыря» в виде троицы разъяренных мужиков. Черт, день так хорошо начинался. И надо же было такому случиться, что прибыли эти три поросенка. Нет, все-таки есть что-то свинское в мужиках, вот так припереться нежданно и все испортить! Прятать голову в песок от неприятностей я была не приучена, поэтому быстро подгребла к берегу и выжидательно уставилась на демиургов.

– Ну и как это понимать?! – раздувая ноздри, прошипел Абраша.

«Ого, а голосок-то прям как у Каа, – захихикала моя стервозность. – Сейчас, поди, зашипит: «Вы слышите меня бандерлоги?»

– В смысле? – Я попыталась сделать невинные глаза.

– Мы тебя зачем сюда отправили? – начал подпевать Абрашке Димон.

– Ну, вроде как на партзадание. Вот по мере сил и способностей мы с моим отважным другом, готовимся к нему, – автоматом включилась дурочка.

– Можно поинтересоваться как? Путем поедания сосисок и распития пива на морском бережку? – включился в разборку Ник.

– Обидны ваши слова, гражданин начальник. Мы укрепляем мышцы длительными заплывами и утренними пробежками вдоль пляжа, – подоспел на помощь мне пес.

– Кстати, не хотите ли искупаться? А я пока шашлычка пожарю. Прям как сердцем чувствовала, что гости дорогие к обеду будут, вчера замариновала, – хлопая глазками, засуетилась моя гостеприимность.

– Ты что, издеваешься над нами?! – провыл Димон и потянул ручонки к моему горлу.

Тело сработало автоматически, и красивым броском через бедро я отправила его в полет.

«Все, сейчас точно будут убивать», – тоскливо заныл организм.

А я рванула по направлению к казино. «Только бы успеть, только бы успеть туда проскочить и затеряться в какой-нибудь подсобке», – стучало набатом в голове. Адреналин бушевал в крови, в ушах свистел ветер, я почти достигла вожделенной двери, как со всей скорости впечаталась в неизвестно откуда взявшегося Ника.

– Может, пулечку распишем? – пролепетало мое запоздалое чувство самосохранения.

Судя по тому, как он побелел, предложение сыграть в преферанс было ошибочным.

– Ты, выкормыш виерны, отрыжка тролля, кошмар всех живущих! Ты что себе позволяешь?! Мы на тебя понадеялись, а ты, вместо того чтобы выполнять свою часть сделки, устроила себе каникулы Бонифация! – заорал Ник дурниной.

«Да, парнишка совершенно не умеет выражать свои претензии доступным языком», – разочаровано протянула моя наглость.

«Это он зря на личности перешел», – философски заметило хамство.

Вот чего я не люблю, так это когда на меня повышают голос и пытаются оскорбить. За его плечами тысячелетняя жизнь, а за моими пятилетняя стройка детского сада под окнами и соседний круглосуточный магазин. Когда к нам подбежали остальные, я трясла Ника за грудки и во всех подробностях просвещала его на тему, кто он, его родители, знакомые, и рассказывала о том, что он является ошибкой чьей-то ночи. Еще пару минут мы все увлечено ругались, плевались, шипели, грозили друг другу небесными и не очень карами – одним словом, вели мирные переговоры.

– Все, пар спустили? Можно теперь сесть и наконец-то спокойно поговорить, а заодно и поесть? Пока вы тут орали, я успел проголодаться, да и мясо перемаринуется, – подал голос позевывающий Сосискин.

Четыре разъяренные физиономии уставились на виляющего хвостом паршивца. Пришлось признать, что ори не ори, а ситуация от этого не изменится, если только меня прям сейчас, практически с фиговыми листочками на пикантных местах и с лохматыми ногами, не перенесут на какой-нибудь местный тракт. Следовательно, пока меня еще, как диверсанта, не выкинули за линию фронта, надо успеть переодеться, поесть самой и покормить пса. Как известно, пока мужик голодный – он злой, поэтому сперва надо набить ему живот, а уж потом можно брать клиента голыми руками. Да и орущие демиурги – это семечки по сравнению с требующим своей законной порции Сосискиным. Пока я принимала душ и переодевалась, три фурии мужского полу разожгли мангал, нажарили шашлыка и с видом инквизиторов поджидали меня за накрытым столом. Стоит признать, что Ялтинскую конференцию наш обед слабо напоминал: все сосредоточенно жевали, сопели и не спешили начинать разговор. Наконец я сыто откинулась на спинку стула и, решив, что клиенты уже не целятся мне в глаз вилками, поинтересовалась:

– А из-за чего, собственно, весь сыр-бор?

Как и предполагалось, с обвинительной речью начал выступать Абраша:

– Даша, мы пошли тебе навстречу, когда ты пожелала доставить сюда свои вещи, дабы подготовиться к походу. Мы не возражали обеспечить тебя на день развлечениями – действительно, тебе надо было пару дней отдохнуть. Но мы никак не ожидали, что твой отдых растянется на две недели!

– В настоящее время все обеспокоены тем, когда же ты выдвинешься и наконец-то соизволишь заняться тем, ради чего тебя перенесли в этот мир, – поддержал его нытье Ник.

– Мы долго ждали, когда ты позовешь нас, чтобы получить инструкции и ознакомиться с обитателями этого мира, и не беспокоили вас, но когда ты и сегодня собралась прохлаждаться, наше терпение иссякло, – резюмировал Димон.

«Ой, какие мы нетерпеливые! У вас впереди прорва времени, а у меня это, может, первый нормальный отпуск за последние пять лет», – прокомментировала обвинительную речь моя хроническая усталость.

Как известно, лучшая защита – это нападение. Я не стала теряться и пошла в атаку:

– Где написано, что я должна немедленно выдвигаться?

– Как это где? В заключенном между нами контракте! – возмутился Абраша.

– Сосискин, принеси эту цидулку! – Я царственно протянула руку к псу.

Он пулей метнулся к своей подстилке и начал что-то увлеченно выкапывать из-под нее. Есть у него дурацкая манера пожевать и спрятать что-нибудь жутко мне нужное у себя под койко-местом. Вот и сейчас он вытащил пожеванные листы бумаги и притащил их в зубах с видом пройдохи-адвоката. Брать в руки то, что еще недавно было вроде как серьезным документом, пришлось мне, потому что мои наниматели брезгливо скорчили физиономии, всем видом давая понять, что скорей отрубят себе конечности, чем возьмут в руки контракт.

– Ну-с, почитаем. – Я с важным видом углубилась в чтение.

Честно говоря, я делала вид, что что-то увлеченно изучаю, потому как еще в первый день пребывания на морях мы с Сосискиным досконально изучили контракт, и там действительно не было ни слова о том, когда я должна немедленно начать двигаться в сторону злодея и когда обязана призвать демиургов для получения вводных данных. Через две минуты увлеченного дуракаваляния я передала контракт Абраше и ангельским голосом попросила уточнить, где указаны мои обязанности по соблюдению каких-то сроков.

– Ну как же, вот смотри: тут указано, что ты обязана незамедлительно отправится в поход против Темного лорда и в случае возникновения необходимости призвать нас для разъяснения тебе обстановки в мире Лабулэлирт Диравриникэ, – деловито хрустнул пальцами демиург.

– Ха, делаша. – Я мысленно усмехнулась. Чему-чему, а читать контракты и отстаивать их положения я научилась в своей редакции. Кто сталкивался с писателями, тот знает, как тяжело их заставить соблюдать сроки сдачи рукописи. Поэтому всякие обтекаемые моменты, такие как «немедленно» и «в случае возникновения необходимости», давно трактовались мной совсем не в пользу бедных.

– Уважаемый Абрам, а кто мне, собственно, сказал, что именно этот мир – Лабуда? Ни я, ни мой достопочтимый друг не помним, чтобы кто-то из вас называл этот райский уголок Лабудой, – скалясь во все зубы, пропела моя светлость.

– Лабулэлирт Диравриникэ, – угрожающе произнес Димон.

Я огрызнулась:

– Один хрен, не запомню, так что не сокрушай воздух и не перебивай девушку, разве мама тебя не учила, что перебивать людей невежливо?

Димон страдальчески закатил глаза, а я продолжила:

– Во-первых, ладно, я была не вполне трезвая, но мой непьющий товарищ тоже не знал об этом. Следовательно, никто из вас не произносил название этого мира при нас. Во-вторых, незамедлительно – это не значит завтра, послезавтра, после дождичка в четверг, это, друг мой ситцевый, каждый решает сам для себя, что для него незамедлительно. Тебе незамедлительно – это может быть сегодня, а мне – через год. В-третьих, мы сидели и ждали, когда же это у вас наконец-то проснется совесть и вы нам подробно объясните, какая тут обстановка на геополитической карте мира.

– Ну ты и наглая! Нет, я впервые встречаю такую наглость, – восхищенно произнес Ник. – Ты, вместо того чтобы извиняться, сидишь и говоришь создателям этого мира, что они лохи и сами облажались! Нет, мы действительно не ошиблись в тебе, – закончил дифирамбами брюнет.

– Наглость – наше все, на том и стоим. – Я привстала и изобразила шутовской поклон.

Но что-то мне подсказывало, что, пока они малек выбиты из колеи, нужно сматываться. Изобразив печать озабоченности на лице, я деловито изрекла:

– Ладно, как сказал Неру, надо знать меру. Дайте мне полчаса на сборы – и мы с Сосискиным выдвинемся на заданные позиции.

Через отведенное время я закончила паковать рюкзак и набивать две сумки продуктами, Сосискин свернул носом свою подстилку и принес ее ко мне, а творцы щелчком пальцев убрали с берега весь караван-сарай. Досада от окончания отпуска грызла мою душу, и поэтому от предложения рассказать, кто живет и что происходит на этой долбаной Лабуде, досадливо отмахнулась и проинформировала, что свяжусь с командованием, как только увижу первый населенный пункт. Видя мое нежелание идти на контакт, троица без всяких спецэффектов испарилась, а мы с Сосискиным остались на берегу.

– Дашка, пошли вперед, где-то в километре от берега начинается лес, – глядя на растаявшие в воздухе фигуры, вздохнул пес.

– Откуда ты знаешь, что там лес, а не пустыня? – Настроение было поганое, и меня жутко тянуло поскандалить.

– Мать, я все-таки кобель и лапу в воздух поднимать не приучен, кабинкой пользоваться рост не позволяет – так что, пока ты дрыхла, я уже давно разведал обстановку.

– И как это мы не испугались удалиться от холодильника дальше чем на десять метров? – спросила моя ехидность.

– Ну, я далеко и не ходил, так, по самому краешку, и сразу назад бежал, – усмехнулся он в ответ.

– Тогда давай веди, Сусанин ты мой карманно-комнатный, – подхватывая сумки, разрешило мое великодушие.

Сосискин был прав: пройдя примерно километр, мы вошли в Лес. Именно Лес, с большой буквы, ибо назвать то, куда мы вошли просто лесом не поворачивался даже мой поганый язык.

– Ты посмотри, какая красота! – восторженно прошептал Сосискин.

Надо сказать, пес был прав. Только сейчас, оторвавшись наконец от пляжного отдыха, я смогла по достоинству оценить то, куда нас занес мой разбуженный алкоголем авантюризм. Мы стояли на окраине действительно величественного Леса. Огромные деревья, похожие на секвойи, гордо поднимались в синее небо, а под ногами раскинулся ковер из травы. Воздух был чистый и наполненный ароматом цветущих повсюду растений. Нигде не валялись окурки, пивные банки и бутылки, пение птиц не заглушали вопли пьяных и звуки магнитофонов, которые всегда сопровождают отдых наших сограждан на пикниках. Эта природа действительно была девственная. Мы, жители городов, давно уже забыли, что такое чистый воздух, синее небо без смога и ядовитых облаков, исходящих от всяких заводов, забыли про птичий гомон и про то умиротворение, которое волнами накатывает от созерцания спокойной красоты окружающего мира.

Очнувшись от всей этой лепоты, я выдала:

– Вот здесь мы с тобой, дружок, пожалуй, и заночуем. – И весело подмигнула.

– Дашка, может, пройдем хоть немного вглубь, ну что ты опять нарываешься-то? – с ходу попытался испортить мне настроение хвостатый пессимист.

– Не переживай, отмажемся тем, что уже полдня прошло, а идти по темноте в незнакомой местности мы испугались, и поклянемся завтра по утренней зорьке всенепременно выдвинуться, – отмахнулась я от явно не заманчивого предложения.

Пес тяжело вздохнул и отправился отметиться по всей ближайшей территории, а я начала готовиться к ночевке в лесу. Откровенно говоря, мне совсем уже не хотелось участвовать в этом квесте, тащиться на разборки с каким-то Темным и знакомиться с местными аборигенами. Наоборот, до одури хотелось оказаться снова в своем мире, и только мысль о гонораре и мой упрямый характер в данный момент придавали оптимизма. Я села у дерева, прислонилась к нему спиной и задала извечный вопрос русского человека: «Что делать?» Там, на берегу моря, у нас было какое-то подобие дома и не приходилось думать о ночевках в лесу, пеших переходах, добыче пропитания и прочих малоприятных вещах. Сейчас же на повестке дня стояло отсутствие оружия, денег и средств передвижения. Горько признавать, но у меня ничего не было, кроме меня самой, нахальства и маленькой собаки. Я даже не представляла, как без переносной ракетной установки можно соваться в Цитадель, не сомневаясь, что Темный отморозок живет именно там. Можно сколько угодно заниматься самоедством, проклинать себя за то, что отказалась от физической и волшебной силы, амулетов, группы поддержки в виде команды аутсайдеров, но в ближайшее время у меня закончатся сигареты и кофе, а у Сосикина колбаса и банки с кормом – и нам настанет трындец. Толку от моих стенаний не будет никакого, и по взмаху волшебной палочки ничего этого не появится. В контракте четко записано, что мы попадем на Землю только в том случае, если победим главного отрицательного персонажа. Радовало одно, что в чертовой расписке не указывалось, как его победить и что будет считаться победой, поэтому у меня оставался призрачный шанс договориться с противником и сделать козью морду любителям передач из цикла «Дом-2». На такой мажорной ноте я надула матрас (да-да, сон на земле не внушал мне доверия, поэтому я и сунула его в рюкзак), собрала веток для костра и позвала Сосискина искать водоем.

– Ни за что! Ты с ума сошла?! Вдруг тут водятся дикие звери, притаились на деревьях клещи, растут ядовитые растения и все только и мечтают сожрать несчастного песика?! – Сосискин был близок к инфаркту.

– Ну, тогда оставайся тут и охраняй наши вещи, а я пойду искать воду, – пошла я навстречу трудящимся.

– Ага! Оставайся! А вдруг тут живут лисы и они накинутся на беззащитного меня?! – практически рыдая, простонал пес.

– Слушай, трус несчастный, ты уж определись со своими фобиями, а то точно останемся без ужина и водных процедур, – досадливо поморщилась я и упрямо отправилась в глубь Леса.

Маленький ручеек мы нашли довольно быстро, и, судя по следам вокруг него, к этому водопою ходило все местное зверье. Вид следов указывал на то, что они не все были безобидными зайчиками и белочками. Сосискин трусливо жался к моим ногам, пока я максимально быстро набирала в пластиковые бутылки воду. Вдруг кусты справа затрещали, и к ручейку вышел белоснежный пони с рогом посредине лба.

– Мутант, – пролепетал Сосискин. – Дашка, валим отсюда, тут сплошная радиация, сейчас, поди, лисы саблезубые полезут! – прижавшись к моим ногам, дрожал в непритворном ужасе пес.

Первый испуг от внезапного появления кого-то из чащи Леса прошел, и ко мне вернулось спокойствие.

– Конек-горбунок тюнингованный, йопта, – презрительно сплюнула я. – Сосискин, ты хоть изредка смотри мультфильмы или фэнтези какое-нибудь. Это самый обычный единорог.

– Я не смотрю всяческую ерунду по телевизору, предпочитаю повышать свой уровень интеллектуального развития, – презрительно скорчил морду пес.

– Ага! Конечно, «Комеди-клаб» оченно повышает этот твой самый уровень развития, – заржала в ответ я.

Единорог совершенно не обращал на нас внимания и, грациозно склонившись над ручейком, не спеша пил.

– Дашк, кончай пялиться впустую! У тебя с собой же есть фотоаппарат! Давай щелкни коняшку! Потом фотки загоним любителям неопознанного, – вышло из ступора меркантильное существо.

Я быстро достала из кармана цифровик и сделала несколько снимков. Чем черт не шутит, может, правда найдется какой-нить дурак, и купит этот, с точки зрения нормального человека, фотошоп. Ну, а не купит, то останутся снимки на память.

Наконец чудо-зверь напился и гордо удалился в кусты. Узрев, что потенциальная опасность для его шкурки миновала, пес решил не иначе как расширить свой кругозор за счет моих познаний в области фэнтези.

– Дашка, а чем вообще знаменито это парнокопытное?

Я задумалась, напрягая память, а потом щедро поделилась своими знаниями:

– Ну, вроде там рога у него, в отличие от мужских, полезные, может девственницами в качестве средства передвижения использоваться… Да и откуда я знаю, чем он так ценен? Я его, как и ты, в первый раз в жизни вижу.

– Рог он нам хрен отдаст добровольно, а на девственницу ты, матушка, ну никак не похожа, так что даже если бы мы этого ослика рогатого поймали, то ехал бы на нем я, – ехидно заметил пес.

– Спешу тебе напомнить, Казанова ты мой доморощенный, что вся дача в курсе твоих амурных дел с французской бульдожкой с соседней улицы. Сколько у тебя там детишек с приплюснутой мордой и длинным ушами народилось, не напомнишь?

– Двое, – стыдливо буркнул Сосискин.

– Не надо приуменьшать свои подвиги. Четверо, маньяк ты мой сексуальный, четверо. Двоих я лично на Птичьем рынке продала, а двоих ее хозяйка к знакомым пристроила. На будущее, если не хотите осложнений, извольте ходить по дамам в деревню через дорогу, чтобы мне не приходилось больше врать людям, что эти метисы на самом деле чистокровные катаро-брунейские сторожевые собаки из личного питомника шейха.

Обратный путь мы проделали без всяких осложнений. Удобно расположившись на опушке, развели костер и со вкусом схомячили наш ужин. Умаявшийся пес привалился к моему боку, а меня неудержимо потянуло поговорить:

– Скажи мне, мой отважный лев, как думаешь, какие еще персонажи фольклора тут живут?

– Эльфы, дроу, альфары, оборотни и перевертыши, демоны и боги, лепреконы и гномы, ведьмы и колдуны, некроманты и светлые волшебники, орки и тролли, виверны и волколаки, феи и духи, водяные и русалки, драконы и фейри, домашние духи и лесная нечисть, ну и все, кому положено проживать в нормальном мире. – Из кустов на наш костер вышел, улыбаясь, Ник.

«Вечер перестает быть томным. Сейчас опять начнется компостирование мозгов на тему: «Почему кто-то еще жив, а мы отнесли свои задницы на километр от моря», – разочаровано протянула моя лень.

– Чем обязана? – Я подпустила в свой голос официальности.

– Даш, прекрати корчить из себя вдовствующую королеву-мать в изгнании, скажи спасибо, мы дали тебе спокойно собраться, вместо того чтобы сразу вернуть назад все, что ты так любовно прихватила из своего мира, – миролюбиво отозвался Ник.

– Благодетели! Спасители! Отцы родные! Дозвольте ручку облобызать и припасть к ногам за то, что не дали сгинуть сироте горемычной! Дозволили собрать котомочку нищенскую! – Я резво вскочила и начала отвешивать поклоны. – Сосискин, что развалился? Ползи по направлению к его божественности и выражай всем телом счастье, авось подадут от щедрот барских тебе ошейник от блох.

– Дарья, заканчивай придуриваться! Я пришел рассказать тебе о твоей миссии, а то сама ты еще через год не спросишь из чистой вредности, – досадливо поморщился нежданный гость.

– Давай вещай, Левитан ты мой, я буду внимать, а Сосискин стенографировать. – Все-таки последнее слово должно быть за мной.

– Значит, так. – Ник щелкнул пальцем и сел в появившееся за его спиной кресло. – Этот мир называется Лабулэлирт Диравриникэ, что переводится с одного из наших языков как «Дипломный проект Авриэльта, Д’ирхена и Никэла».

– Прости, а что значит «Дипломный проект»? – поддерживая челюсть обеими руками, потребовала я ответа.

– То и значит – это наш с Авриэльтом и Д’ирхеном дипломный проект.

– Давай поясняй! – Пока я пребывала в ступоре, Сосискин взял инициативу на себя.

– Все очень просто, – начал рассказ Ник. – Каждый демиург заканчивает Межмировую академию демиургов-творцов, и по окончании обучения группа студентов сдает Совету демиургов свой проект.

– А почему группа? Я не понимаю, почему мир должна творить группа? – тряся головой на манер кобылы, отгоняющей мух, снова перебила я Ника.

– Потому что каждый из нас рождается с определенным Даром. У всех нас, с точки зрения обычного человека, есть магические способности, но Дар создавать что-то глобальное, как правило, только один. Кто-то может создавать воду, кто-то землю, кто-то растения, кто-то животных. Очень мало рождается тех, кто может сотворить разумных существ, еще меньше демиургов получают Дар наделять их магической энергией, – терпеливо объяснил мне Ник суть их заморочек.

– Почему? – опережая меня, вылез Сосискин и требовательно стукнул хвостом по земле.

– Потому что, когда ты наделяешь создание магической энергией, то отдаешь ему часть своего Дара, который потом довольно долго восстанавливается, – отводя глаза, сказал покрасневший Ник. Сейчас он мне напоминал скорей подростка, застигнутого за непристойным делом под просмотр порнушки, а не всемогущее существо.

Только я хотела все это выдать, как меня опередили.

– А есть такие, у кого этот Дар восстанавливается быстро? – поперек батьки вылезло любопытство, жутко озадаченное тем, что рассказанное Ником как-то мало вязалось с нарисованным в голове образом Мистера-все-могу.

– Да. Это – Д’ирхен. Ему для восстановления Дара требуется пара лет. По сравнению с теми, кому для пополнения резервов нужно пара столетий, это ничтожно мало, – сразу оживился Ник, явно гордясь знакомством с таким крутым перцем.

– А что он еще может? – проявила заинтересованность моя интриганская натура, свято верящая в то, что любая информация может пригодиться.

– Еще он может создавать богов, – припечатал Ник.

– Дашка, не перебивай! Дай послушать! – нетерпеливо тявкнул пес.

Ник благодарно кивнул и продолжил:

– В нашей команде я могу создавать животных и различные разумные расы, Авриэльт – создавать все, что связано с природой и землей, ну а Д’ирхен, как ты уже поняла, наделять их магией.

– А есть у вас универсалы, которые могут создавать миры в одиночку? – прощупывая почву, высунул свой нос мозг.

– Нет, Дашка, это уже из области фантастики. Максимальное количество Даров – два, – разочаровано вздохнул демиург.

И тут я, подталкиваемая серым веществом, решила окончательно прояснить для себя один вопрос:

– Слушай, а среди вас есть те, кто рождается без Дара?

– Да, есть, но их очень мало, и они занимают довольно высокое положение в нашем обществе, – спокойно ответил Ник.

– Почему? Они же по сути инвалиды? – Мы с мозгом были обескуражены таким ответом.

– Даша, они выступают в роли экзаменаторов, потому как их сущность напрочь лишена зуда творца и они могут вынести беспристрастные оценки, – терпеливо отозвался Ник. – И кончай меня перебивать, иначе мы никогда не доберемся до сути.

– Продолжай, продолжай, – закивала я в ответ.

– Так вот, для создания полноценного мира образуется группа исходя из возможностей каждого из ее членов. Чем больше у демиурга Даров, тем меньше группа, и наоборот.

– То есть вы – довольно крутые ребята, поэтому вам троим доверили создание этой Лабуды? – недоверчиво поинтересовался Сосискин.

– В общем-то мы были самые сильные на своем курсе, и поэтому нам разрешили создать мир, в котором есть множество разумных рас с магическим даром и целый пантеон богов. Ну и там всякие мелочи вроде умеренного климата, равномерного ландшафта, большого количества минералов и разнообразной живности и растительности, – победоносно изрек Ник.

– А после академии что вы делаете? – возбужденно блестя глазками, потребовал ответа пес.

– После академии кто-то поступает работать в Совет демиургов, кто в составе групп работает над созданием миров, кто-то просто удаляется в семейные ореолы и живет в свое удовольствие… Есть те, кто становится преподавателями в академии. Среди нас есть и те, кто занимается теоретической работой, – в общем, все как у вас, но каждый из тех, кто участвовал в создании хоть одного мира, контролирует свое детище.

– А всякие аспирантуры-докторантуры у вас есть? – Мне было жутко интересно узнать о системе их повышения квалификации.

– Есть, конечно. Их выбирают те, кто со временем хочет войти в Совет и определять, где какие миры творить, – терпеливо, как ребенку, продолжил проводить разъяснительную работу Ник.

– А кто создавал нашу Землю? – с замиранием сердца спросила я. До жути было интересно, не мои ли знакомые приложили к этому процессу свои шаловливые ручонки.

– Ой, ваш мир творила самая слабая и многочисленная группа, поэтому у вас и нет никакой магии, такой дурацкий климат, масса ненужных зверей, насекомых, растений и так много воды и пустынь. Совершенно негармоничный мир, населенный только одной условно разумной расой, которая использует свой мозг всего лишь на двадцать процентов, – скривился мой личный Борис Бурда. – Совет несколько раз заставлял все корректировать и изменять, а потом плюнул и не засчитал дипломный проект.

– Почему же нас не уничтожили как неудачный эксперимент? – с обидой за державу процедил Сосискин.

– Было принято решение использовать Землю как одну из наших лабораторий, в которой студенты проходят практические занятия по ботанике и зоологии, и то, насколько я помню, занятия проводятся сейчас только в вашем Мировом океане, – отмахнулся от него Ник.

– Не поняла, какие еще лабы проходят у нас? – встал на дыбы мой патриотизм.

– Ой, Дашка, ты что, всерьез думаешь, что мамонты, динозавры и всякие доисторические животные вылупились из амебы и потом умерли от ледникового периода, а человек произошел от обезьяны? – усмехнулся демиург.

Я неуверенно кивнула.

– Нет, конечно, из амебы ничего, кроме амебы, вылупиться не может, а от обезьяны может произойти только обезьяна, – почесывая нос, устало ответил Ник.

– Значит, все, что я вижу на Земле, – это чьи-то практические занятия и контрольные? – раздувая ноздри, прошипела моя склонность к скандалам.

– Конечно, удачные образцы оставили, а неудачные или чересчур агрессивные просто уничтожили, – снисходительно подтвердил демиург и, увидев мое лицо, сделал пасс рукой в мою сторону. Если он думал, что его работа Чумаком удалась, то его ждало большое разочарование.

– Понял, Сосикин? Я, оказывается, не венец природы, а всего лишь чей-то удачный зачёт, – прошипела я. Пес в ответ лишь потрясенно гавкнул.

– Ладно, Дарья, мы с тобой слишком увлеклись посторонними вещами, давай лучше я тебе расскажу про этот мир, – замял неприятную тему Ник и занудно начал свое повествование: – Лабулэлирт Диравриникэ состоит из двух материков, названия я тебе говорить не буду, ты все равно исковеркаешь на свой лад. Они переводятся так: Рассветный и Закатный. Климат тут близок к земному Средиземноморью. Тут нет вечных льдов и пустынь, бескрайних океанов, непроходимых лесов и степей. Мы старались сделать этот мир как можно более комфортным для всех. Кстати, он по размеру меньше твоей планеты, но, думаю, такие подробности тебе не нужны. На каждом материке есть страны, незаселенные и спорные территории. Точнее будет сказать, что на каждом материке существует по одному большому государству, а все остальные – это их вассалы. Давай я тебе покажу, где ты сейчас находишься.

Ник встал с кресла, и рядом с ним возник огромный экран, на котором засветилась карта.

– Вот смотри, ты находишься на Рассветном материке, на берегу Жемчужного моря, а точнее, на опушке Великого леса. Если ты пойдешь по этой дороге, то послезавтра к вечеру выйдешь к Столице Империи Трех лун.

– А как называется столица? – Я решила отогнать сонное оцепенение, в которое всегда впадала на уроках географии.

– Да никак, – в ответ хохотнул Них. – Много лет назад она называлась по имени первого императора Фертанией, но каждый из его потомков переименовывал столицу в свою честь, пока в конце концов один умник не догадался называть ее просто Столицей.

– Да уж, если бы у нас каждый царь переименовывал Москву то в Годуновию, то в Романовию или, не дай бог, в Лужковию, то народ стал бы пить еще больше – от непоняток, – согласилась с ним моя любовь к своему городу.

– А вот здесь, на Закатном материке, находятся владения Темного лорда, с которым тебе предстоит сразиться. – Ник ткнул в самый край карты.

– Слушай, Ник, а что так банально-то: Темный лорд? Ну назвали бы как-нибудь поэкзотичнее, – вылез с расспросами переваривающий информацию мозг.

– А зачем? Люди ни в одном из миров не стремятся быть оригинальными, есть темные и светлые, и всех все устраивает. Нет, ну ты, конечно, можешь проявить оригинальность и назвать его как-нибудь иначе, – искренне удивился Ник.

– Она назовет! Уж поверь мне, дай только ей узнать его имя, как она обязательно его исковеркает или придумает кличку, – подал голос Сосискин.

Страшное подозрение закралось мне в душу, и я, почуяв угрозу пешего перехода в компании любви к комфорту и страсти к быстрому передвижению, замирая, спросила:

– Ник, а сколько мне добираться-то до его вотчины своим ходом? Я же правильно понимаю, что тут кроме лошадей никакого транспорта нет?

– Если ты имеешь в виду автомобили, паровозы и пароходы, то да, ты права, их не изобрели. А если ты говоришь о повозках и каретах, то спешу порадовать: они тут довольно распространены. Так что тебе придется освоить верховую езду либо научиться сносить тяготы путешествия в карете или телеге, – виновато развел руками Ник. – Если своими ногами, то тебе идти до владений Темного чуть больше трех месяцев по земному счету, а если верхом или в повозке – на месяц меньше.