Текст книги "Избранная по контракту"

– Дашка, он увидел твои крылья и упал в обморок, а ты даже не дошла до мексиканского щита на бедре и до браслета на другом предплечье, – в полном недоумении отозвался пес.

– Ты забыл еще про Барда Симпсона на заднице, – попыталась пошутить я.

А потом меня озарило.

– Растудыть меня через коромысло, блондинка я конченая! Он решил, что я их местная мессия! – дурниной заорала моя догадливость.

Ну и что теперь делать с этим впечатлительным? В институте мне как-то не рассказывали, как приводить в чувство единорогов. Доставать нашатырь из аптечки было лень, и поэтому я для начала потыкала Сивку ногой в спину:

– Эй, очнись. Хорош уже шлангом прикидываться.

Он поднял на меня затуманенные глаза и благоговейно прошептал:

– Избранная, ты пришла в мой мир.

Врать о своей избранности введенному в заблуждение татуировкой собутыльнику не хотелось, да и язык чесался рассказать про это пророчество, поэтому я с чистой совестью ему сказала:

– Да какая, на хрен, я Избранная! Меня тут под одно дело за рюмкой подписали. Ты давай приходи в себя, и мы тебе поведаем нашу печальную историю.

Он с трудом поднялся и, как ребенок на новую игрушку, уставился на меня, беспрестанно лепеча:

– Нет, я подозревал, что Сосискин – нездешний зверь, но я не видел у тебя крыльев и не чувствовал в тебе магии. Теперь я понял:, они просто до поры до времени у тебя не раскрылись, а магией ты побоялась причинить мне вред.

Я не стала заострять его внимание на том, что недавно хотела его убить, и без всякой магии. Вместо этого попробовала спустить его с небес на землю, а не то, не дай бог, сейчас начнет говорить высоким стилем, припадать на колени и просить показать, как крылья раскрываются, или чего-нибудь намагичить. Не став ходить вокруг да около, я начала:

– Сивка, встретилась как-то раз моя душенька с тремя сволочами…

«Ты не сможешь никому рассказать про нашу сделку и про то, как вы тут оказались, – раздался вдруг голос в моей голове. – Это первое и последнее предупреждение, при следующей попытке вы умрете».

Я моментально захлопнула рот.

– Дариа, что ты замолчала? – забеспокоился Сивка.

– Да, Сивка, ты прав: я Избранная, – молясь, чтобы мой голос сильно не дрожал, ответила я.

– Дашк, ты чего? – видя мое состояние, засуетился пес.

– Потом, Сосискин, все потом объясню… – Я предостерегающе подняла руку. – На чем мы там остановились, Сивка?

– На том, что ты Избранная из пророчества, и ты наконец пришла нас спасти, – охотно отозвался единорог.

Я тяжело вздохнула и попросила Сивку рассказать об этом пророчестве и реальной обстановке дел на фронтах. Лучше бы, как говорится, и не спрашивала – глядишь, и остатки оптимизма остались бы.

Как оказалось, Ник, рассказывая мне про этот мир, практически не соврал. Все так и было, как он говорил, но только с маленькой поправкой – такое мирное положение дел закончилось давным-давно, в пересчете на наше время – примерно четыре века назад. Как ни странно, пророчество было настоящее, а в тираж не выпускались издания последние, дополненные. Все прям было по писанному в лохматые годы. И, как я предполагала, не только про меня. Приходили сюда тетки с крыльями, а кто и без, но поголовно с невиданными зверями, только все погибали, как периодически погибали местные феи, крылатые эльфы и прочие, кто имел несчастье родиться с крыльями или свято верить в свою избранность. Прошлый император даже выдрессировал грифона и пытался нанять драконицу. Драконица сразу ушла в отказ, мотивируя его тем, что у нее там яйцо без присмотра, а бедную птичку доукомплектовали каким-то зеленым монстриком и кинули в пасть к врагу. Это, впрочем, не помогло одержать победу. Грифона еще на подлете сбил боевой батальон горгулий-истребителей, а головастика, в виде уже умертвия, в красивой коробочке прислали на день рождения единственному сыну императора. Если бы придворные маги не проверяли все подарки, то к внешней агрессии еще бы добавилась и гражданская война.

Сейчас положение было катастрофическим: свободных светлых земель практически не осталось, единственной не завоеванной Темным ублюдком территорией была лишь большая часть Империи Трех лун. Чтобы развеять последние сомнения, мне надо было убедиться еще кое в чем:

– А были ли девушки, похожие на меня, но совсем без магии? – Я до конца не хотела верить, что меня так банально развели.

– Нет, Дариа, не было, ты первая, – добил печальный вестник. – К нам приходили девушки или с магией, или с амулетами, но Ковен магов всегда чувствовал чужеродность их силы. Научить их нашим заклинаниям не получалось: слишком разная природа магии была у наших волшебников и у них. Иногда заклинания пришедших вообще не срабатывали – и они глупо погибали в зубах нечисти, даже не дойдя до старых границ с Темной империей. Выдаваемые им наши самые сильные амулеты не работали в их руках, а наши магические источники не могли зарядить их силой, когда они опустошались. Но император и маги не отчаивались. В помощь девушкам мы давали лучших воинов, сильнейших магов, но все они погибали, не пройдя и половины пути. Со временем в сердцах осталось очень мало надежды. Дошло даже то того, что Великое пророчество стало казаться происками Темного лорда. Мы пока еще не ропщем и верим в Избранную, но с каждым днем все больше и больше людей говорит о том, что это сказки, и появляются те, кто требуют, чтобы император сдался и дал вассальную клятву Темному лорду. Пройдет совсем немного времени, и мы перестанем верить пророчеству. Тогда найдутся те, кто откроют врагу двери.

Сосискин тихо плакал у моих ног, а на меня стала накатывать священная ярость. Наверное, такую же ярость испытывали наши солдаты, когда шли в безнадежный бой против врагов-агрессоров, и благодаря ей нас никто и никогда не смог победить.

Ну что, уроды, думала я, сдохну тут вам на потеху? Так не дождетесь. Вы, наверное, не ту выбрали, я вам тут такую Сталинградскую битву замочу, что вы мне еще и приплатите, чтобы я осталась жива и убралась отсюда. А когда я отсюда выберусь, то, клянусь, потрачу все наши деньги, чтобы достать вас. Я обязательно вас найду, а когда найду, вы будете горько жалеть, что связались со мной, умывание кровью вам покажется легкими водными процедурами.

Дав клятву самой себе, я взглянула на притихших товарищей по партии неудачников. Надо было срочно вносить позитив в нашу жизнь.

– Хорош сопли жевать, я надеру задницу Темному говнюку. Не переживай, Сивка, и на твоей улице перевернется цистерна водки.

В очередной раз наткнувшись на его непонимающий взгляд, я дала распоряжение Сосискину доступно перевести фразу, а сама отправилась по процедурному вопросу. Вернувшись, поинтересовалась у Сивки, далеко ли до ближайшего населенного пункта, в котором мы можем приобрести одежду и прочие милые девичьему сердцу вещи, а собачьему желудку – продукты.

– Если выйти из Вечного леса и пойти по дороге, то мы попадем в город Аккон, куда я, кстати, и направлялся на свадьбу дочери их градоначальника.

– Далеко чапать? – деловито уточнила я, помня, какой из Сосискина ходок к Ленину. – А то мы целый день по вашему Вечному ельнику болтаемся.

– Нет, – удивился Сивка. – Я вообще не понимаю, почему вы ходили кругами по лесу, там же есть тропика, а она выходит прямо на дорогу к Аккону. Наш Вечный лес тянется вдоль моря, а в ширину он довольно узкий.

– Видишь ли, друг мой белогривый, мы с вон тем вон знатоком нехоженых троп с детства состоим в клубе спортивного ориентирования имени Ивана Сусанина.

Я про себя чертыхнулась. Все, что я только что сказала Сивке, прозвучало для него набором посторонних звуков.

– Заблудились мы, так понятнее? – И командным голосом добавила: – Сосискин, на время похода назначаешься на должность военного переводчика без оклада и усиленного питания.

Видя его возмущение, припечатала:

– Приказы командования не обсуждаются, иначе разжалую в пехотинцы и урежу паек. Как единственно вооруженный, караульным назначается Сивка, заодно и отработает водку с закусью. А теперь всем спасибо, все свободны, короче, крибле-крабле, все, мля, спать, мля, завтра нас ждет уездный городок, и я надеюсь, он переживет мой визит.

Глава восьмая

Остаток ночи я практически не спала, и от этого встала в весьма гневливом настроении. Всунув в зубы Сивке котелок, я отправила его за водой, а сама быстро поведала Сосискину о голосе в моей голове. На этот раз пес проявил благоразумие и не стал ехидничать на тему шизофрении, да и сообщение о его возможной кончине мало способствовало откровениям с посторонними. В то, что я ни за что не стану трепать языком на эту тему, он верил так же, как в отсутствие мяса в сухом корме. Трапеза и сборы в это утро были рекордно короткими. По лесу мы ломились, как лоси по кукурузному полю. Не знаю, что кого так гнало вперед, лично меня стимулировала на открытие второго дыхания возможность нормально помыться и поесть супу. Но стоило нам только выйти на дорогу, как Сосискин отошел он рассказанных страшилок и начал выкидывать свои фортели. Сегодня мое сострадание ушло в отгул. Со зверской рожей я повернулась к нему и, схватив за шкирку, отчеканила:

– Если ты сегодня будешь мне показывать такие же результаты, как показала наша сборная на последней Олимпиаде, то ты пожалеешь, что твой папа прельстился твоей мамой. Я тебе не наш добрый президент, который даже гневаться на чиновников толком не умеет, и даже не премьер, который только обещает мочить в сортире. Ты меня знаешь, я рассусоливать не буду, вякнуть не успеешь, как будешь схвачен и на своей шкуре узнаешь, что такое жестокое обращение с животными. Все ясно? Или пинка дать для ускорения?

– Все, – испугано пролепетал пес и довольно резво заковылял в заданном направлении.

Видя наши насупленные рожи, Сивка решил разрядить обстановку и не нашел ничего лучше, как начать расспрашивать о нашем мире. Чтобы представить, как происходил процесс обмена информацией, вам следует вообразить себя учеными, попавшими в племя пигмеев в джунглях Амазонки. Вообразите себе: темная ночь, где-то рычат неведомые звери и дурниной орут невидимые птицы, вы сидите у костра после ужина, состоявшего из личинок жуков, жареных гусениц и прочих местных деликатесов, и пытаетесь объяснить аборигенам некоторые простые, на ваш взгляд, вещи. Теперь добавьте к этому, что в их языке нет, к примеру, таких слов, как «самолет» и «железо», а показать, какие вы крутые, вам хочется, как монаху отпустить грехи блуднице. И вот, мучительно морща мозг, подбирая слова, вы им это пытаетесь объяснить. Кое-как вы донесли до них мысль, что самолет – это такая чудо-птица, созданная белыми людьми, и горделиво смотрите на них, а они хитро делают вид, что поняли, даже поверили и предлагают еще вкусить порцию плохо зажаренных насекомых. И тут, хопа, засада, какой-то умник-практикант, в первый раз попавший в научную экспедицию, делает попытку уклониться от добавки и брякает:

– А еще у нас есть машины.

И вот тут, дорогие мои, вам настает трындец, и разглагольствования о повозках на колесах вам не помогут: нету у них повозок, потому как колесо никто из местных Кулибиных еще не изобрел. Вы начинаете мандражировать, их вождь хмурится, а шаман многозначительно достает из набедренной повязки ритуальный нож. Мысленно вы прощаетесь с родными и близкими. Но ситуацию спасает старик-проводник, имеющий внучат-дошкольников, которым он постоянно рисует то кошечек, то собачек, то домик в деревне. Он берет в руки палочку и твердой рукой, тяготеющей к кубическому абстракционизму, начинает рисовать корявые гробы на колесиках. Ура! Ваши шкуры спасены, у вождя разглаживаются морщины, а расстроенный отправитель культа засовывает нож назад.

Вот примерно так я и Сосискин объясняли Сивке кое-что про наш мир, но если я просто объясняла, то Сосискин половину переводил на доступный язык. Если холодильник (ящик со льдом), телевизор (ящик с картинками), телефон (коробочка, по которой можно говорить с человеком на другом конце света, но только за деньги) мы объясняли как-то быстро, то вот объяснить, что такое «проведение зимнего спортивного праздника всего нашего мира в субтропиках», мы не смогли даже посредством рисунков. А вообще рисовать пришлось много, в конце концов дорога за нами стала напоминать огромный комикс, а Сивка начал немножко понимать, из какого сумасшедшего мира мы приперлись. Вот так, непринужденно теряя нервные клетки и оттачивая мое мастерство художника-примитивиста, наша компания практически дошла до Аккона. Идти в таком виде, как у меня, было чистое самоубийство, и поэтому, выдав Сивке ассигнования, я стала давать инструкции:

– Перво-наперво купишь нам мешки и большую корзинку, рюкзак за спиной плохо будет отражаться на моем имидже застенчивой пейзанки, а корзинка нужна для транспортировки Сосискина. Дальше пойдешь в первую попавшуюся лавку с готовым платьем и купишь мне наряд местной жительницы среднего достатка и обязательно платок на голову. Шиковать не надо, купи что попроще, главное, чтобы платье, или чем там у вас коленки прикрывают, было длинное. А то знаю я вас, мужиков, купишь шелковый прикид, да чтоб на ваш вкус, бантиков с оборочками побольше было, и не подумаешь, что стражники на воротах могут поинтересоваться: что это такая богатого вида девица одна, без охраны, делает у охраняемой ими территории. Уж не наводчица ли она, не пришла ли разнюхать для своих дружков-налетчиков, как тут дела с правопорядком и охраной обстоят.

– Тут нет разбойников, – обиженно вступился за родину Сивка.

– Зато есть военное положение, которое весьма способствует развитию паранойи. Сам подумай, откуда вдруг у ворот возьмется одинокая девушка в дорогом платье да еще с сумками? Как такая хрупкая мамзелька в шелках да оборочках такие баулы с корзинкой перла, где ж телега сопровождения или, на худой конец, бабка-дуэнья на ослике?

– Но ты же будешь со мной, у меня безупречная репутация, – действовал мне на нервы Сивка.

– Про твою репутацию мы наслышаны, ни одна приличная девушка с тобой одна путешествовать не будет, так что сто пудово ее примут за иностранную шпионку или преступный элемент, – влез Сосискин.

– Все, Сивка, не делай мне головную боль, берешь кошелек, покупаешь, что я сказала, и мухой назад. Если тебе по дороге попадется кабак, – помахала я перед его носом кулаком, – то настоятельно рекомендую отвернуть от него свою морду, ибо в гневе я страшна. Не веришь, спроси у Сосискина. С размером, надеюсь, не промахнешься?

Сивка обижено посмотрел на меня и сообщил, что никогда не ошибался в вопросах женской одежды, а особенно белья.

– Белье-то какое покупать: известных мастеров или что попроще? – решил вогнать меня в краску этот наивняк.

– Обойдусь без парадно-выгребных панталонов с рюшами приятного коричневого цвета от местного Кардена, а то при виде их на мне ты Сосикина слюнями закапаешь, – отбрила я.

– Кстати, обувь ей не вздумай покупать, у нее подъем высокий, купишь какой-нибудь испанский сапожок, а я потом жабой давиться буду за выброшенные деньги, – проявил знание моей анатомии Сосискин.

И эти два ценителя моих прелестей начали увлечено переругиваться, обсуждая достоинства и недостатки моей фигуры. Мне это быстро надоело, на горизонте маячила перспектива оказаться в гостинице со всеми удобствами, поэтому я, пожелав Сивке попутного ветра в горбатую спину, велела возвращаться как можно быстрее.

– У меня не горбатая спина, – на прощанье вякнул он и, услышав, что сейчас она такой станет, резво ускакал.

Как только цокот его копыт растаял вдали, я тут же сползла на обочину и разлеглась на травке. Мне хотелось в тишине подумать, как нам действовать дальше и убедить Сивку не сдавать нас Ковену магов. Скатившийся вслед за мной пес был подозрительно тих и задумчив. Видимо, сильно переживал, что выпустил из виду кошелек. Но мне было не до его мятущийся души, мой мозг жаждал заняться аналитической работой. Только я настроилась на мыслительный процесс, как Сосискин, видимо решив реабилитироваться за утренний скандал, выдал гениальнейшее, с его точки зрения, предложение:

– Знаешь Дашка, я тут подумал и решил, как нам замаскироваться. – И, не дав мне возможности вставить хоть слово, добавил: – Нам надо прикинуться бродячими актерами.

Сочтя мое обалделое выражение лица за согласие, он продолжил:

– Это самый для нас лучший вариант. Ты сама терзала мой слух книжками, что с работы приносила домой редактировать, а там очень часто герои путешествовали с бродячими актерами или еще какими-нибудь циркачами, и никто не просекал, что они на самом деле попаданцы.

Пес поспешил развить свой успех, приняв повиснувшее молчание за одобрение:

– Сама знаешь, актеры – люди с чудинкой, им и словечки незнакомые простят, и внешний вид за костюмы театральные примут.

Сосискин победно смотрел на меня: мол, смотри, какой я Эйнштейн, не то что ты, олигофренка в стадии дебильности. Жалко было его расстраивать, но надо было душить эту идею на корню, пока он не разошелся.

– Ты предлагаешь нам с тобой притвориться Бременскими музыкантами? – невинно уточнил зарождающийся в глубине души скандал.

– Угу, – радостно прогудел он.

Я решила сначала проявить милосердие и не слишком его расстраивать, он же хотел как лучше, но, подумав, плюнула на все реверансы и с ленцой в голосе протянула:

– Осла, петуха, кота и трубадура не хватает до комплекта, а от дуэта, сам понимаешь, эффект не тот. Но ты особо не переживай, я, если что, могу быть атаманшей, у меня и тельняшка есть. А в трубадуры назначим какого-нибудь местного дурачка, ознакомим с классической оперой, и будет он у нас петь: «Обидели юродивого, отняли копеечку». Поверь, успех будет ошеломляющий, а еще нас так осчастливят бурные и продолжительные аплодисменты, щедро разбавленные тухлыми яйцами и гнилыми помидорами, что когда местные меломаны будут нас бить, они сыграют роль анестезии. Для того чтобы притворяться актерами или певцами, надо обладать хоть какими-то талантами, а у нас с тобой их нет.

– Как это нет? Ты же в ванной постоянно что-то напеваешь, когда моешься, – возмутился пес.

Я вздохнула и задумчивым тоном поведала Сосискину печальную историю о своих музыкальных талантах. Моя речь журчала плавно и патетично, прям как у гусляра на княжеском пиру.

– Когда я была маленькая, а родителей твоих родителей еще не было даже в проекте, жили у нас на лестничной клетке замечательные соседи тетя Клава и дядя Боря. Они были настолько замечательные, что, когда тетя Клава выходила во двор, оттуда испарялись все местные алкаши, до этого мирно забивавшие козла. В доме не нашлось бы ни одного человека, которому бы эти добрые люди не испортили жизнь. У нас ни у кого не было будильников, потому что каждое утро, включая выходные, праздники и невзирая на погоду, ровно в шесть утра все просыпались от их жизнерадостных, наполненных любовью к ближнему, голосов. Начинал побудку обычно дядя Боря криком:

«Клава, ты посмотри, что делается на улице!!!»

Если кто-то еще не проснулся, то от крика тети Клавы: «Ой, Боря, это что, вот вчера такое было!!!» – все ползли на кухню ставить чайники, потому что поспать больше не удавалось никому. Завтраки проходили под их громогласное перемывание костей жильцам, и все это происходило, замечу, на балконе. Если кто пытался возмутиться, то на следующий день несчастного посещал еще более несчастный участковый и просил выдать хулигана, который вчера угрожал ножом или топором тете Клаве или дяде Боре. Да, да, мой друг, эти милые люди очень уважали эпистолярный жанр и своими шедеврами бомбардировали все тогдашние органы власти. Участковые милиционеры боялись их как огня. Да что там участковые. Их боялась даже моя бабушка, которая не страшилась конфискации и не дрожала перед очередным визитом в ОБХСС. Как, друг мой, ты не знаешь что такое ОБХСС? О-о-о, поверь мне, сегодняшние органы по борьбе с преступлениями в экономической сфере – это жалкое подобие нагонявшего в свое время ужас на всех работников торговли ОБХСС. Но моя бабушка плевала на эту страшную аббревиатуру, потому что она всегда знала, что у нее родится очаровательная внучка с ямочками на щеках и, чтобы девочка росла здоровой, ей обязательно надо бывать на свежем воздухе и пить парное молоко. А все это ребенок мог получить, только если у нас будет дача. Потому бабушка немножко обвешивала покупателей, немножко подкручивала весы, немножко мухлевала с гирями – в общем, чуть-чуть обворовывала и без того ободранных государством как липки советских граждан. Когда я родилась, она стала чуть больше обвешивать, чуть сильнее подкручивать весы и путаться в свою пользу, когда давала сдачу, ведь дачу надо было как можно скорее достроить. Вот в этот момент ею и заинтересовалось ОБХСС. Может быть, если бы меня еще не было, бабушка и попала бы под конфискацию и надолго сменила место жительства, но я уже появилась на свет, и никакое ОБХСС не смогло бабуле помешать вывозить внучку на природу. Ты спрашиваешь меня, зачем она так делала? Отвечу. Если бы она это все не делала, то вместо добротного трехэтажного дома в ближайшем Подмосковье у нас была бы щитовая халупка где-нибудь в районе Владивостока.

И вот такая вот бесстрашная бабушка боялась тети Клавы и дяди Бори. Мы бы еще долго боялись их, но тут моя вторая бабушка решила, что, помимо обогащения витаминами, содержащимися в парном молоке, девочка должна обогащаться духовно. И приобщение к прекрасному, по ее мнению, надо было начинать с уроков музыки. Моя вторая бабушка всю жизнь проработала в музыкальной школе, и ей очень хотелось, чтобы я в белом концертном платье играла на большом черном рояле в консерватории, но, увы, ее зарплаты хватило только на маленькую скрипочку. В музыкальных школах не было весов, гирек и покупателей, и неоткуда было преподавателю музыки по классу «фортепьяно» взять денег на это самое фортепьяно, а воровать ее муж не умел. Да и что мог украсть ее муж, кандидат исторических наук, в своем НИИ? Разве только шариковые ручки. Но на выручку от продажи шариковых ручек нельзя было обеспечить бесперебойное поступление молока, не говоря уже о приобретении дефицитного кирпича. Через два месяца вторая бабушка потеряла всех своих подруг из музыкальной школы, которые в упор не находили во мне музыкального слуха. По рассказам папы, от обучения меня отказался даже дрессировщик из театра Дурова, который всю жизнь успешно обучал играть на барабанах зайцев и под чутким руководством которого кошки играли на детском пианино «собачий вальс». Но бабушка не унывала, в конце концов, гениев не сразу признают и им всегда строят козни завистники. Она решила, что с игрой на скрипочке можно подождать, пока она не найдет Бетховена, а покуда тот еще не оглох, из меня срочно надо растить Монсерат Кабалье. Через месяц моих занятий вокалом из нашего дома навсегда уехали тетя Клава и дядя Боря. Знаешь, к чему я это веду?

Сосискин завороженно молчал. Я, вскочив, заорала:

– А к тому, что я ни хрена ни разу не умею играть ни на каких музыкальных инструментах и петь!!! – И спокойным голосом закончила: – Идея с актерами отменяется. А если у тебя еще остались идеи по организации шапито, то спешу тебя обрадовать, если считаешь что твое обжорство – это талант, то вынуждена огорчить. Обжорство – это болезнь, а смотреть на больных людей – это моветон. Вот на калек и прочих уродцев, мон ами, все смотрят с удовольствием, только я не дам себе отпиливать руку или натягивать глаз на жопу. И если ты думаешь, что поднятие твоей задней лапы – это гимнастическая фигура «ласточка», то, поверь мне, тут полно таких же вот мохнатых Алин Кабаевых. Чтобы я слова больше не слышала ни о каких публичный выступлениях, если не хочешь стать инвалидом.

Пес надулся и замолчал, а я наконец-то могла спокойно все обдумать. Итак, вырисовывалась следующая картина. Три демиурга стали использовать когда-то созданный ими мир как полигон для всяческих военно-спортивных игр типа «Зарница». А другие демиурги охотно наблюдают за этим и попутно щекочут себе нервишки ставками. Чтобы вписать в окружающий мир периодически появляющихся тут дамочек, они придумали довольно абстрактное пророчество. Под понятие «крылатая дева» по сути можно загнать любую. Совсем не обязательно иметь два крыла за спиной, вполне достаточно, чтобы девушка, допустим, носила имя, которое здесь будет звучать как Крылатая. Или у нее случайно оказался бы значок в виде крыльев, или там майка с таким рисунком. Всегда можно еще спустить сюда кого-то на парашюте или дельтаплане. Вариантов масса, а заставить людей поверить, что эта несчастная и есть их долгожданная избавительница, с их возможностями – пара пустяков. Диковинным зверем будет выступать любое животное, которое здесь не водится, при желании и плюшевого мишку можно за свирепого зверя провести по бухгалтерии. И вот эти бедолажки, вооруженные одноразовыми побрякушками и на время наделяемые мизерным волшебством, шли умирать любителям азарта на потеху. Подозреваю, чтобы никто из сделавших ставки не заподозрил троицу в обмане, каждой девчушке давали продвинуться в своей миссии чуть дальше, чем предыдущей, может быть, какой-нибудь из них даже позволили слегка поцарапать главного злодея. Но итог всегда был один: «избранные» погибали, раньше или позже, но погибали.

Для большей достоверности им давали команду поддержки, которая заведомо была слабее противников. Что такое светлый маг даже огромной силы против того, кто, по рассказу, отчасти демон? А если Димон лично наделял тут всех магией, то кто поручится за то, что он от своих щедрот не отсыпал темным побольше? Для придания пикантности действу, сюда еще выдергивали инопланетян, а может, они были чьими-то неудачными экспериментами и их тут просто утилизировали. Для поддержания рейтинга шоу предприимчивая троица периодически забивала голову какой-нибудь местной дурочке и так же отправляла ее на тропу войны. Мужиков сюда не забрасывали потому, что те изначально сильнее нас и имеют аналитический и технический склад ума. Рисковать же налаженным бизнесом им не хотелось: вдруг какой-нибудь умник из подручных средств соорудит гранотомет и лавочка прикроется? В какой-то момент народу надоело смотреть на все эти примитивные барахтанья простых смертных, а может, кто-то придумал другое развлечение, и тогда настали суровые времена для моих знакомых. Судя по их колечкам, они сами были игроками еще теми, а золотоносная жила явно шла на убыль. Проект доживал свой век, но под конец три товарища решили сорвать последний куш и придумали условия, по которым у следующей героини не будет вообще ничего, кроме ее собственных способностей. Вот тут в их поле зрения попала я. Не знаю, чем там они заинтересовывали других, но меня подкупили моим негативным отношением к современному фэнтези, здоровой жаждой наживы, да и татушка удачно вписалась в образ Избранной. Всякие разговоры о том, какая я нетривиальная, и что они случайно подслушали мои мысли – все это чушня. Скорей всего, таких, как я, было несколько, просто я первая согласилась и теперь хлебаю по полной. И отдохнуть мне на море дали специально, наверняка им было нужно время для проведения рекламной кампании. А возможно, хотели и кое-что тут подправить: зомбиков там лишних убрать, окрестных упырей да вурдалаков подальше отогнать, устроить оборотням внеплановый брачный сезон, провести курсы повышения квалификации для черных колдунов – короче, эти трое решили сделать так, чтобы я не сдохла в первые же пару дней. Но и на старуху бывает внезапная беременность. В этот раз они слишком поторопились. Сивка – это их оплошность, не встреть я его, я ничего бы не поняла и, как дура, спалилась бы прям в этом городишке. По дороге к нему нам не попалось ни одной деревни, где я могла бы переодеться, значит, и место моего появления тоже выбрано неслучайно. Возможно, план троицы был такой. Я в своем расчудесном прикиде, как дебилка, ввалилась бы в ворота да еще ляпнула бы до кучи стражникам что-нибудь типа: «А что, мужики, есть самцы-то в этом городе или у всех давно уже на полшестого не заводится?»

После чего меня бы моментом засунули в местную тюрьму, а когда повели бы на площадь давать плетей за оскорбление властей и оголили бы мои телеса, вот тут бы все и увидели мои крылья. Но, повторюсь, ребята торопились, иначе бы я не встретила Сивку и все нестыковки не полезли бы мне на глаза практически в первый день квеста.

Еще они накосячили с выигрышем. Если бы Ник соврал о его размере или там дал нам на первое время три копейки наконец просто бы не раскололся, я бы, наверное, долго еще ни о чем не догадывалась. Но он начал юлить, видимо, полностью все извратить в свою пользу он не мог и посчитал, что лучше прислать мне сюда Эдика, чтобы я не начала задавать ненужные вопросы. Всех тонкостей и нюансов я, конечно, не понимаю, но одно знаю точно: Ник и его дружки полностью уверены, что мы отсюда не выберемся. Поэтому теперь мне надо придумать, как остаться в живых и надрать им задницы. Через минуту в голове стал выстраиваться план, который не дал додумать вернувшийся Сивка.

– Дариа, смотри, что я тебе принес, – нетерпеливо переступая копытцами, заегозил он.

Я с некоторой опаской сняла притороченные к его бокам сумки и полезла примерять обновки в кусты. Переодевалась я как солдат, поднятый по тревоге, поэтому особенно не рассматривала принесенное барахло.

– Красавица, принцесса, нет, королевишна, – зашелся в истерике Сосискин, когда через какое-то время я появилась на дороге.

– Мелкие подколки не оплачиваю, – флегматично протянула я и стала вынимать из ушей сережки.

– А я мелко не подкалываю, – продолжал веселиться этот толстый засранец.

– Что, все так плохо? – спросила я у трусливо молчавшего Сивки.

– Нет, Дашка, все не плохо, все очень плохо, – вытирая о траву слезящуюся от смеха морду, проржал Сосискин.

Я критически посмотрела на себя. Начало было довольно пристойным. Длинная, до пяток, сшитая из тонкого полотна белая рубашка под горло, на рукавах – веселенькая вышивка в виде лютиков-цветочков. Сверху рубашки был надет голубенькой расцветочки сарафанчик с разрезами по бокам. Фасончик отличался от известных мне тем, что эти разрезы были треугольными, вернее, портной просто вырезал из подола куски ткани и красиво их обшил ленточкой, чтобы прохожие могли вдоволь наглядеться мелькающими ножками под тонкой рубашонкой. Сарафанчик был очень даже симпатичный и сидел как влитой, только мне показалось, что он как будто слегка вылинявший, да и вышивка выцвела. Но вот ниже, ниже, на этом самом сарафанчике были вышиты две аппетитные булочки в окружении колосков, причем каждая булка четко охватывала одну мою грудь. Судя по ржанию Сосискина, это было еще не все. И точно – во всю задницу какая-то эротоманка вышила огромный каравай. Я в ужасе распахнула разрезы и вытаращилась на батоны, которыми игла непризнанного гения расшила бока рубашки. Моих нервов хватило только на то, чтобы прошептать: