Текст книги "Черное сердце"

– Забеременеть! – в злобе палит Петр, не осознав рефлекса, не по своей воле заразившись подлым сарказмом.

Трое ребят напротив теряют в глазах остатки спокойствия. Карина – потому, что не ожидала подобного от Петра Доронина. Хотя откуда она так хорошо его знает? Тем не менее, ее сразу царапает беспокойство за его здоровье, ведь Джордан может организовать для него похороны за пять секунд.

– Я тебя замочу! – он напускается на Петра с кулаком, но на этот раз его руку вовремя перехватывают, да так грубо, вложив в захват всю мощь, что он почти становится одноруким.

Заступается за Петра молодой статный парень. Он возник между ними совершенно неожиданно и как раз вовремя.

– Убери лапы от моего отца! – строго предупреждает парень и всем становится очевидно, откуда в нем эта генетическая способность появляться из ниоткуда.

Карина, Владлен и Джордан с интересом таращатся на своего ровесника. Им приходится поднимать головы, чтобы видеть его лицо.

– Так, еще один экземпляр. – Ехидничает Джордан, отступая на шаг, чтобы между ними оказалось достаточно расстояния оценить внешние показатели. – Только помоложе. И покрасивее. Ик! Намного красивее.

Сын Доронина щурит невероятно-синие, почти черные глаза, глядя с откровенной враждебностью. Карина жадно оценивает незнакомца взглядом, желая постичь биологию его чар. Парень напоминает идеального героя женских грез, как будто выскочил из какого-то паршивого сериала, но отчего-то ей в его присутствии становится неуютно. К тому же он на три этажа выше ее мужа, и Джордана это ни капли не смущает, почем зря. Он добавляет:

– Вы знаете, любезный, ваш папочка клеится к моей жене. И не суйтесь в это, полагая, что меня испугают ваши габариты.

– Да мне плевать, просто не прикасайся к папе руками, – тут голос идеального героя обмирает, ведь все его внимание касается образа Карины. Сложилось впечатление, что сын Петра отправился в свободное падение. – Карина Лестер? – ровно произносит молодой человек, не веря собственным глазам. Он даже чуть сгибается при знакомстве, словно давно мечтал увидеть королеву именно так, именно такой, а потом медленно протягивает ей руку для пожатия. – Артем Доронин. – Охотно представляется он и Карина оценивает то удивительно некомфортное состояние, когда рука мужчины во сто раз больше, от чего ее ладонь в ней буквально тонет. – М-да, истинного очарования экран не передает.

Джордан следит за его взглядом, следит за их рукопожатием, а Карина под взором Артема ненароком прижимается к мужу потеснее, забирая свою крохотную ручку – от молодого Доронина исходит странная покалывающая опасность, от которой она хочет спрятаться. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой маленькой, самой маленькой девочкой в мире.

– Так. На втором уровне игры задача усложняется. Вы что, издеваетесь надо мной? У вас генетическая склонность помешаться на моей жене? Хорошо, я драться тоже не люблю. Но предупрежу вас с папочкой, как особо одаренных либо удивительно бездарных: не надо мою женщину глазами жрать. Иначе я вам глаза выколю, будете ходить голодными.

– А вы одевайте ее в паранджу, – выдвигает предложение Артем, приблизившись к его лицу, – чтоб никакие сумасшедшие не влюблялись.

– Сумасшедшие не под нашим контролем, никто из-за них прятаться никуда не будет.

– Артем, прошу, не опускайся. – Подает голос Петр, выглядывая у сына из-за плеча. – Ты ведь врач.

– Еще один медик? – спрашивает Владлен. – Неужто тоже психолог?

– Психолог – это не медик. Не ваше дело, кто я.

– А почему? Кто ты, гинеколог, что ли? – странно, но после этих слов Джордана Артем Доронин свирепо блещет глазами, не находя смешного. – Гинеколог? – смеясь, переспрашивает он, и заразительно смеется.

– Что такого-то?

– Извините, – Карина встает между парнями, отодвинув Джордана еще дальше, – не обращайте на моего мужа внимания. Он такой не всегда. Дело в том, что…

– Дело в том, что, – разогревшись быстрее тостера, Джордан подпрыгивает вперед, занимая прежнее место, – я предупреждал всех чудиков на свете, что не надо разевать рот на мою Карину. Нет же! Флюиды настолько преобладают над ними, что полностью выключают куриные мозги.

– Послушай меня, америкос…

– Это ты меня послушай, небоскреб. Я пока наполовину русский, а русские никому не уступают свои территории. И никогда не отступают. Неужели так сложно понять, что моя жена любит только меня? Таким, какой я есть. Разумеется, вы оба, при своих внешних данных, настолько уверены в себе, что поставить под сомнение собственную привлекательность вам и в голову не приходит! Так позвольте же разбавить ваше высокомерие: сколько мужиков только не вилось около Карины, предлагая свою кандидатуру, она, в конце концов, выбрала меня.

– Осмелюсь заметить, что вы тоже крайне высокомерны… как вас там? Джастин?

– Джордан. Придурок…

– Да без разницы. Неужели так трудно поверить в то, что я в любом случае откручу вам руки за отца? – возвышаясь над ним скалой, Артем успевает ощутить в Джордане отважного соперника, который не утрачивает своих позиций.

– Знаете, Арсений, или как вас там? Чтоб в будущем не возникло кровавых неожиданностей, просто объясните своему папе, чтоб он держался от моей Карины подальше.

– Я – Артем. И папа у меня уже не маленький, чтоб я за ним следил.

– Ну, хватит. Да, моя Карюша красавица. И что? Она моя. А вы даже не знаете, у кого пытаетесь ее отбить. У русского американца! Это ж… сильнейшая смесь.

– Джордан, я бы рекомендовал вам вести себя более порядочно.

– Ты мне еще рецепт выпиши. Подходит твой папа ко мне такой умный и говорит «ваша жена станет моей женой»! – на этом фитиль догорает и Джордан взрывается ключевой фразой. – ЭТО – ПО-ТВОЕМУ – ПОРЯДОЧНО?!!

– Не надо кричать. Если заору я – тут никому мало не покажется. – Скрестив руки на груди, спокойно заявляет Артем.

– Ори, где хочешь, только отвалите от моей женщины.

– Джо, пойдем за наш столик. – Предлагает Карина. Достаточно на сегодня.

– А что здесь происходит? Вас слышно за триста метров с хреном! – раздается голос Ромы Равича позади Карины с Джорданом. Он появляется, как главный спаситель, на подмогу всем участникам «митинга». – Вы уж весь клуб распугали. Что стряслось? Вы кто? Здрасьте, Петр.

– Привет.

– Добрый вечер. Я Артем Петрович. Доронин.

– О, неужели? Ясно. – Кивает Рома. – Давайте поговорим наедине. – Предлагает он Артему и на секунду обращается к друзьям. – Идите отсюда.

– Пап… – Артем улыбается отцу через плечо, предлагая испариться.

– Вот и лады. – Одобряет Рома, когда они остаются с Артемом один на один.

– Я вас слушаю.

– Правильно, послушайте. Я слышал все, что тут стряслось.

– Да, и еще половина Питера.

Равич учтиво кивает, игнорируя эти слова.

– Примите от меня на будущее информацию: на Джордана обижаться не надо, будучи по жизни человеком прямолинейным и горячим, он сильно переживает из-за ребенка. У Карины была такая травма, после которой у нее теперь шанс забеременеть только один на миллион.

Артем качает головой, как человек, знающий на деле, о чем идет речь.

– Он любит Карину с первого класса и боится потерять. А это и есть любовь, а не так, как вы могли бы подумать, неуверенность в себе. После того, как они потеряли ребенка и все еще не могут заново родить, у него этот страх усилился. Карина для него превыше всего в этой жизни, и он боится, что попросту останется ни с чем. Прошу, пускай ваш отец не общается с ней. Джордан старается не верить в его дар, но я могу прочувствовать лучшего друга до костей, я знаю, что он с ума сходит от его предсказания. Понимаете?

– Что я и понимаю, так это то, что вы настоящий друг. – Улыбается Артем, отвечая собеседнику большой симпатией. – Вы Роман Равич, верно?

– Да.

Артем скалится шире, радуясь, что не ошибся. С этой улыбкой его обворожительность заиграла по-новому.

– На вас вся надежда в отборочной игре, я за вас буду болеть.

– Увлекаетесь футболом?

– Немного. – Жмет плечом Артем. – Сокурсники меня брали пару раз. Захватывающее зрелище! Было приятно с вами пообщаться. А друзьям передайте, что многие желания, особенно сильные, имеют обыкновение сбываться, когда перестают быть таковыми.

– Им это известно. Но они настолько хорошие ребята, что не умеют обманывать. Ни себя, ни других.

Глава 10

– Ну? Так мне ее сейчас украсть или выдержать интригу? – с уверенной миной интересуется Артем у Славы Логвина, за обедом. – Какие у тебя идеи? – по правде, он только делает вид, что интересуется его мнением, сам то ли дело уплетает аппетитные жареные сосиски, приготовленные Славой на скорую руку.

Успев выпить немного, Артем, охмелев не то от пива не то от собственного энтузиазма, рассказал о том, как вчера в клубе вживую увидел Карину Лестер.

– Карина Лестер, это… – Слава хмурится, задержав руку с вилкой в воздухе, выставив напоказ два крутых серебряных перстня, украшавших средний и безымянный пальцы, – это рок, да? По-моему, готический? Ее альбом ведь еще в США рекорд побил! Это у нее ведь муж наполовину американец? Один из виртуозов ее группы. Говорят, шоу они делают – зашибись! Только я все никак с их музыкальным репертуаром познакомиться не успеваю. Ну-ка, стой… – он убегает в комнату за ноутбуком, ставит его возле тарелки, гуглит Карину в Интернете и экран компьютера сразу захватывают многочисленные концертные фотографии стройной женщины с микрофоном, длинными волосами и в самых разных платьях. – Ух, ты! И сайт официальный имеется. Сегодня слушать буду!

– Тебя интересует только музыка?

– Дай подумать. Да!

– Можешь посетить музыкальный бар, – гневно шипит Артем, глядя на Славу, точно у него два глаза в один срослись. Он часто смотрел на своего друга так, словно с ним происходит нечто странное. Никак не может привыкнуть к тому, что он странный. – Карина – это девушка. – Разжевывает он как детсадовскому мальчику. Уж проще и не скажешь! – Она мне нравится.

– Кажется, твоему старику тоже.

– Мой «старик» в полном рассвете сил, что меня и пугает.

– Но он не столь одержим охотой, как ты, доктор. Да брось. Никто у этого психа, у этого Джейсона, не сможет увести жену. Ни ты, ни папа твой. – Расправив свободную ладонь, убедительно произносит Слава, пытаясь утешить парня, которого называет лучшим другом несмотря на разницу в возрасте, в характере, и в чувстве стиля – у Славы последнего нет вообще, в отличие от Артема, который тщательно ухаживает за собой и выглядит идеально даже на даче.

– У Джордана. – Исправляет Артем. – И знаешь, Логвин? Ты тормоз.

– В смысле?

– Вообще-то во всех. Я не собираюсь уводить, она сама уйдет. – Добавляет он, бросив на друга взгляд, полный презрения за склонность к сомнениям.

– Мне кажется, она уйдет только через труп Джордана.

– Хм. Идея!

– Больной? Да и почему ты так уверен в том, что если проделаешь свои хитовые приемчики, любая девушка разбежится и влюбится? Я знаю, ты магнит для девчонок, ты клёвый, вкусно пахнешь и все такое, ты привык считать, что каждая девушка готова перед тобой раздвинуть ноги…

Артем переодевает гримасу на лице. На этот раз на нем недоумение.

– О нет, я не про твою работу! Хочу предостеречь, что в случае с Кариной может возникнуть неудача, и я боюсь, как бы ты только… не взбесился, мягко скажем. По крайней мере, ты это можешь. – От упоминаний приступов бешенства друга, брови Славы активно двигаются.

– Я, по-твоему, способен на грязный, противоправный поступок? Ты действительно такое чмо?

Слава негодующе морщится.

– Я о другом. Мне бы не хотелось, чтоб ты делал далеко идущих выводов из этой ситуации, как уже однажды было. Ни один человек в мире не может нравиться каждому. Не надо из-за этого рвать и метать. Карина – певица. Это всего лишь девушка с обложки.

– Я видел ее на обложках, но не обращал внимания, пока не познакомился лично.

– Хорошо.

– Тебе есть еще что-то сказать?

– Да. Ты часто говоришь о том, что растерял друзей. Они женились, завели детей, и это, по-твоему, стало причиной разногласий – не о чем разговаривать. Бред. Какой дурак кроме меня захочет терпеть твой презрительный язык? Мы сидим за этим столом уже полчаса, и за это время меня в собственной квартире трижды обозвали «чмом» и дважды «тормозом».

– Бывают моменты. Ты меня в такие моменты и не трогай. – Если эту фразу можно еще как-то перевести, то только так: «когда я начинаю называть тебя чмом, лучше бы тебе со мной во всем соглашаться».

– Это ты кое-кого не трогай, она не твоя.

– Конечно, не моя. – Лепечет Артем, продолжив уплетать еду. – Пока.

Слава закатывает глаза от безысходности под густой челкой. Нет ничего хуже, когда с тобой соглашаются, продолжая гнуть свою планку.

– Помнишь день, когда мы… ну, не познакомились, а начали встречаться? – спрашивает Джордан, ведь сегодня годовщина их отношений, включая брачные и внебрачные, а так же тот редкий день, когда они, ну надо же, просто сидят дома!

– Помню-помню. Я с тех пор без тебя жить не могу. – Отвечает Карина, смывая с рук муку.

– Да ну, у тебя по-всякому получится, но спасибо. – Шепчет Джордан, обнимая сзади ее талию. Он сводит ее с ума поцелуем в шею, прежде чем заварить вкусный чай. – Выходит, мы с тобой вместе уже двенадцать лет?

– Из этих двенадцати десять в браке.

– Да, эту золотую дату мы уже отмечали… ммм. Без Владлена. – Джордан мрачнеет, как питерское грозовое небо.

Карина вдыхает эти слова тихо, но глубоко – туда, где эти чувства были спрятаны. Их счастье опять поникло, как забытый цветок. После этого они долго молчат. Но когда испекся пирог, Лестеры садятся отмечать свой великий праздник. Несмотря ни на что. Они болтают ни о чем, смеются без причины и кормят друг друга сладкими кусочками. Несмотря ни на что они по-прежнему влюблены и совершенно счастливы, пока не врезаются в неприятность похуже, – она прямо как забор с колючей проволокой, и не перелезть. По маленькому плазменному телевизору на кухне начинают показывать рекламные ролики с детьми. Джордан, психанув, выключает телек и бросает пульт, словно это дохлая змея, которой он отрубил голову.

Кусочки сладкого пирога вмиг превращаются в безвкусное ничто, тарелка наполовину пуста, а не полна, все на свете обесцвечивается, воздух от уныния заполняется сыростью, а потом слышится звук огромного разбивающегося предмета – хрупче и дороже любой вещи, которую Джордан мог бы выбросить в окно прямо сейчас. Это была душа Карины.

Карина терпеливо помалкивает, как учил Петр, делая вид, что сосредоточена только на поедании приготовленной вкусняшки. Черт, а ведь и правда, вкус потерян. В том числе к жизни. Есть ли у Бога какая-нибудь кнопка, отключить ненадолго планету, если ты жить устал? Да, уже три года их настроение напрямую зависит от таких пустяков. Но она молчит и молчит, занимая рот едой. Джордан сам начинает разговор на больную тему, превращая отчаяние в яркую вспышку.

– Больше всего меня бесят три вещи. То, что мы потеряли сына. То, что на тебя установил охоту уже второй Доронин. (Откуда они только берутся?) И то, что многие люди считают, что наши деньги могут вытереть нам все слезы. Может быть. И все-таки это не платки. Они не впитывают жидкость.

Карина понимает – хроническая боль Джордана изнуряет его тело, разрывая и обжигая изнутри, ему необходимо, реально необходимо иногда высказаться, но быть губкой ей не хотелось. Ей хотелось видеть в ситуации только освещенную сторону.

– На самом деле все гораздо лучше. Нам сушат слезы не деньги, а то, что мы есть друг у друга. То, что на меня опять кто-то глаз положил – мне плевать. Я смотрю на всех этих парней, даже на таких, как этот Артур…

– Артем.

– Ну, Артем. И…

– И что ты о них думаешь?

– Да я понимаю, что вообще о них не думаю. Этот Доронин красивый парень, на нем сразу останавливается взгляд, да. Но если честно, я его уже не помню. Только то, что он здоровый, как офисные здания в Америке, с русыми волосами, коротко подстриженными. И все. По его взгляду я поняла, что он…

– Откровенно тебя захотел. – Джордан останавливается, точно спотыкаясь о свои слова, а потом исправляет. – Нет. Он тебя просто поимел глазами!

– Возможно. Но это еще не значит, что он сидит где-нибудь за баночкой пива со своим лучшим дружком и они на пару обсуждают, как он там будет меня у мужа отбивать.

– Наверное, ты права. Да. Ты очень права. А вот у меня паранойя. – Серьезно критикует себя Джордан, скрестив руки.

– Вот именно. Не смей меня ревновать. Не дай Бог нам скандалов на этой почве! Ты ведь таким не был. Ты был парнем, который мной гордился, а не прятал под паранджу.

– Что за паранджа? Откуда вообще это слово взялось? Артем придумал? Ему ничего поинтересней в куриные мозги не смогло прийти?

– А давай о приятном поговорим! – с энтузиазмом предлагает Карина и принимается поспешно рыться в памяти, выискивая самые блаженные моменты. Долго рыться не приходится, они всегда под рукой. – Помнишь, мы гуляли на Дворцовой площади, и внезапно облака набежали? Потом такой сильный ливень начался, аж голове стало больно.

– Да-да-да, полоумный дождь я помню, хотя гидрометеобыдлы по радио передавали прямо-таки июньскую жару.

– Это случилось в конце апреля, да, было тепло, но этот сумасшедший дождь! Лужи начали подниматься до щиколотки. А настроение все равно было замечательное, лучше, чем в хорошую погоду. Мое солнце было не за облаками, а со мной. В общем, мы побежали домой, и как будто душ по пути приняли под таким дождем.

– Еще бы. – Улыбается Джордан, зная, что было дальше в прихожей и в душе, в настоящем душе, и в остальных местах, но еще и потому, что Карина сумела разогнать в нем грозные облака. Она спасла его. Всегда спасала.

– Да. Значит, помнишь.

– Какой мужик забыл бы такое? А помнишь, когда мы узнали, что ты… – Джордан опять не вписывается в поворот и врезается, поймав себя на опасном воспоминании.

– Что?

– Забеременела. – Тихо молвит он. – Прости.

Карина сутулится от сильного переживания.

– Знаешь, – добавляет муж, – у меня и надежды не осталось. Я настолько заставил себя поверить, что в этом плане все кончено, что даже если б ты сказала мне «я беременна», я бы решил, что ты гонишь.

– Ты устал, – помолчав, вымученно констатирует Карина.

– От чего? От гитары? От брака?

– От своей головы. Ляг, поспи. А завтра, давай, подумаем по поводу семейного психотерапевта. Просто сходим и поговорим.

– Нам не помочь разговором, Карюша.

– Ошибаешься. Если разговором, таким, как ты сейчас затеял, можно ввести в депрессию, то другим, более умным, можно вывести из нее. Слова много значат, нужно только подобрать правильные.

И с этим трудно было поспорить.

– Прости, что я начал. Я не хотел тебя огорчать. – Он крепко сжимает ее руку в знак своего сожаления.

– Кто же тебя заставил? Ты считаешь, что если я ничего не говорю, то ничего не чувствую. – В душе Карины потихоньку начинается апрельский дождь. – Это я была беременна, а не ты. Это у меня из-под сердца вырвали жизнь, – она выхватывает свою руку, накрывает лицо ладонями и слезы просачиваются через ее пальцы. – Тебе не может быть хуже, чем мне. Почему мужчинам так свойственно ныть?

– А ничего, что я все это видел?

– А ничего, что я – все это чувствовала?! – раскрыв лицо, орет Карина, и от ее крика Джордан тоже доходит до точки страдания, когда его эмоции вышибаются наружу через дождь.

Карина понимает, что боль его выросла в рост и вширь, и всему виной только она, когда муж смотрит на нее долгим взглядом, и у него катится слеза. Затем вторая. Затем третья. Еще одна и еще. К тому же он так сильно закусывает свою губу, что едва не отрывает ее вовсе. Все эти годы он предпочитал жить, ничего не зная о ее боли, боясь ее сильнее, чем собственную. Он ничего не хотел слышать о том, что произошло с ней.

– Спасибо тебе. Сделала более лучше.

– Так не говорится – более лучше. Говорится – намного лучше. Научись ты говорить нормально.

– Мне плевать, как там у вас русских правильно говорится.

– Так. Нам пора сделать паузу.

– Почему человек должен обращаться к психологу или волшебнику, когда у него есть жена? Почему чужой человек за деньги может помочь тебе больше, чем родной безвозмездно?

– Значит, теперь я – плохая жена? И должна к тому же стать твоим психологом? Повторяю, это меня сбила машина. Я знаю, что тебе тоже плохо. Я также знаю, что у нас душевная связь. Полагаясь на эти факты, ты решил, что мы можем понимать друг друга с полуслова, но я не могу читать твои мысли!

Терпение Джордана исчерпало свой лимит. Он резко поднимается, достает коньяк, и уходит с ним в другую комнату, убегая от разговора, убегая от всего, что сейчас случилось – от этого вагона эмоций, который набрал слишком большую скорость и перевернулся. Карина хочет пойти и напомнить, что такими вещами он не поможет горю, а погубит себя. Но передумывает бежать следом.

Она задышала свободно, когда на следующий день Джордан не притронулся ни к одной рюмке, хотя соблазн был велик. На этой тусовке в «Плазме» все их друзья пили. Они пили, когда она дала свое динамичное выступление и обрадовалась, что свободна на два дня. Они пили и до того, как они с Джорданом вышли на сцену, облачившись в синюю и черную кожу, обтягивающую тело, подчеркивая каждый соблазнительный изгиб. Возмутительно яркий макияж позволил Карине окунуться в ранние годы своего творчества, и она, пожалуй, впервые за три года понимает: при желании можно жить счастливо в любую минуту. А еще ее безумно радует то обстоятельство, что Джордан сегодня относительно весел в отличие от Ромы, который во времена своей великой депрессии (из-за того, что он не на поле в данную секунду), может улыбаться только под наркозом.

Да, этим вечером жизнь определенно удалась! Проблема появилась только тогда, когда они поочередно обнаружили за соседним столиком нежелательные лица. Сначала взгляд протух у Джордана. Он пихает в бок Владлена, а за взглядом Переса следят все остальные, включая Карину, которая различила за столиком Петра с каким-то приятелем, молоденького незнакомого мальчика с челкой, и взгляд гипнотических, как у папы, но глубоко-синих глаз Артема Доронина. Встретившись с ним глазами, Карина видит, что Артем несильно-то спешит отвести взгляд в сторону. Более того он дотошно присматривается, решая, с какой стороны принюхаться поудобнее. Похоже, он навеселе. У Карины от него начался ледниковый период.

– Эти красавчики будут приходить сюда всякий раз, когда у нас с Кариной выступление? – еле разжав рот, процеживает Джордан, но позже, успокоившись и учтя критику друзей, решает не обращать на этих типов внимания.

Он не обращает внимания на Дорониных, даже когда Петр уходит на улицу, а Карина – подозрительно в это же время – идет подышать следом. Просто подышать и всего-то. Можно подумать, здесь воздуха мало. В этом клубе его отцом запрещено даже кальяны курить!

Джордан не упускает возможность подловить момент, пока у заговорщиков завяжется интересный разговор, Карина перестанет оглядываться по сторонам в поиске ненужных свидетелей, и только тогда выходит, оставшись незамеченным в свете фиолетово-синей вывески.

Пара движений, и он прячется за противоположной стороной мраморного столба, держащего козырек в подъезд клуба «Плазма». Именно там стоят, разговаривая, Петр с Кариной. Джордан, трясясь от любопытства, прислушивается:

– Так что ты хотела у меня спросить, как у врача?

– Личный разговор. И он будет коротким, иначе он найдет нас и подумает об этом неверно. Подумает, что я с тобой встречаюсь. Ты старше, и можешь подсказать, как поступить. Конечно, у меня для таких случаев есть отец, но сейчас я нуждаюсь в профессиональной помощи, и разговор этот не для папиных ушей.

– Я все хорошо понял, внимательно слушаю, Карина.

– Петя, мы с Джорданом вместе двенадцать лет.

– Ого! Редкость среди молодых. У вас все хорошо?

– Конечно, хорошо, очень, но… не всегда. Он мне ни разу за эти двенадцать лет не сказал, что любит. Говорит только «я тоже». А мне очень важно услышать от него такие слова.

– Это не самая большая проблема. Во-первых, мне совершенно точно известно, что он любит. А раз так, то здесь два варианта ответа: либо он не хочет брать на себя ответственность за сказанные слова, понимая, что в наше время сказать «люблю» все равно, что сказать «привет». Либо он относится к категории мужчин, которые не приучены к нежности. Возможно, отец в детстве заставил его считать, что это немужественно. Хотя это не так. По-моему, это настоящее мужество – произнести такое правдивое, осознанное «я тебя люблю». Кроме случаев, когда не уверен, что это настолько искренне. Такие слова должны идти только от души.

У Джордана появляется чувство, что его схватили за шкирку и вытрясли из головы все опилки. Петр попал прямо в точку – отец никому никогда не говорит слов любви. Джордан с детства начал избегать подобных выражений, боясь, что сорвет с себя все маски и просто станет обнаженным, уязвимым, но это оказывается не настолько страшно. Характер его отца вовсе не должен формировать его характер.

Он по-прежнему прислушивается, пока Карина продолжает:

– Джордан сказал мне однажды, что у него имеется нечто вроде бы комплекса. Так же как из-за очков. Его в детстве называли «очкариком», после этого он носит только контактные линзы. Очки на него не надеть, даже если связать.

– С этим теперь ничего не поделать. Детские комплексы необходимо лечить в детстве, а не тогда, когда человеку исполнилось тридцать. К этому времени «болезнь» приобретает хроническую форму. Он слишком зависит от общественного мнения! По поводу «люблю», Карина, ты его не доставай. Я понимаю, любой девушке хочется услышать, но ты должна его понять – он не из вредности не может сделать для тебя этого. Давя на него, ты укрепляешь комплекс. Забудь о словах. Они не всякий раз несут в себе смысл.

– Еще кое-что. – На этот раз Карина меняется, собираясь говорить о чем-то реально важном. – Нет ли причины считать, что у него несколько затяжная депрессия? Знаешь, его настроение меняется со скоростью сто километров. Не станет ли ему хуже без лечения? Я боюсь.

– Это не депрессия, а нормальная эмоциональная реакция организма на стресс. Даже клиника Неврозов не дает гарантии, если прошло слишком мало времени.

– Но три года, Петя! Даже мне уже полегче.

– Мужчинам свойственно давать слабину, даже если девушке намного хуже. Физически мы сильнее вас, а эмоционально – какие есть. С детства нас сковывают жестким правилом быть сильнее и не плакать, и это обязательство оказывает на нас давление. Попробуй похвалить его, напомни, какой он у тебя сильный и самый лучший. Это придаст ему уверенности. Жизнь – это не только удовольствия, это испытания. Ей свойственно сменять черные полосы на белые, и так до конца времен. Сомкните руки и скажите, что пройдете через это вместе. Не надо жать на «стоп». Идите вперед, проходите через это болото, чтобы в нем не застрять. Любовь в таких условиях только закаляется.

– Это так. Пролетело столько лет нашего брака, и за это время я влюбилась в Джордана несколько раз. В последний раз это случилось, когда он отжигал на гитаре.

С Джорданом по ту сторону столба случился острый сердечный приступ. Да, именно он, иначе не объяснить чувство, когда в твою грудь врезается кинжал, но не чтобы убить, а чтобы разбудить, как ни странно. Он дурак! Боялся, что жена влюбится в другого, боялся, что Доронин у него отбивает любимую, а тот помогает ей решить вопросы, чтобы укрепить связь между ними. Его бедная сильная девочка старается, как проклятая, поддерживать и улучшать отношения. Почему он предпочитает ныть, в то время как жена проявляет силу характера? Не годится! Пора делать перепланировку поведения!

– Ты знаешь, – добавляет Петр, когда их уже никто не слушает, – если Джордан спросит, говори только правду. Он не станет ругаться, узнав, что ты со мной беседовала.

– Это еще почему?

– А он все слышал.

– Что? – лицо Карины становится бескровным.

Петра это напротив нисколько не пугает.

– Он стоял прямо за тобой. За этим самым столбом.

– Интересно, сколько мне осталось жить?

– У тебя в запасе вечность. – Говорит он так уверенно, будто сам лично является автором сценария их отношений, и не поверить ему отчаянно сложно.

Как только Карина возвращается, Джордан спрашивает ее, где она была. Карина честно признается в разговоре с Петром, а ее муж честно признается в подслушивании, и ведет себя как самый неприметный парень в рок-группе, которого вдруг берут во фронт-мены. В результате они целуются так долго, что когда отрываются набраться воздуха, растроганный Рома Равич глядит на них с гордостью, показывая «класс» большим пальцем. Джордан не выпускает Карину весь вечер из рук. Не потому, что боится потерять, больше нет, а потому, что никогда еще не был так счастлив.

Пару раз Карина кидает взгляд на столик Петра. Экстрасенс сидит к ней спиной, а его сын боком. И всякий раз, когда она нечаянно смотрит в его сторону, Артем буравит ее недовольным прищуром, но она дышит только мужем, который целует ее и обнимает так, будто никто не смотрит. А еще Джордан не прекращает улыбаться. Чем не признание в любви?

– Можно пригласить вас на танец?

Карина вздрагивает и оглядывается в поисках звука, ворвавшегося в ее рай черным вороном. Артем висит над ней подобно грабителю, чуть нагнув свою размашистую спину, чтобы она его отчетливо слышала. Ему в этот момент только кляпа и мешка в руках не хватает. Весь его вид кричит о его желании похитить ее и где-нибудь съесть.

– Что вы сказали?

– Песня, говорю, началась красивая. О, извините, я совсем забыл спросить главного диктатора. Мистер Лестер, – с деланным почтением Артем обращается к Джордану, уж заодно показывая, какая у него под чувственными губами обольстительная улыбка, – позволите потанцевать с вашей женой?

Джордан лениво поднимает взгляд, не проявляя никакого интереса к его медицинской персоне.

– Танцуй. Она все равно ночью будет спать со мной.

Артем изображает язвительное «хи-хи», пока Карина испытывает знакомое ей напряжение.

– А не боитесь, что с нее слетит паранджа? Хотя какая там паранджа после такого жаркого выступления на сцене? Да, Карюша?

– Только муж может меня так называть. – Резко отвечает она. Пора дать этой сволочи отпор!

– О, какая ты тиранка! Что-то твой жизненный образ не вяжется с твоим образом сценическим. Откуда столько скромности?

– Я не проститутка, ясно?

– Постараюсь запомнить. Хотя на сцене ты отчего-то сильно на нее смахивала. – Огрызается Артем, чего Джордан не переносит. Миг – и он уже на ногах, надвигается на этого проклятого доктора скалой.

– Ты пришел оскорбить мою женщину? Не надо делать скоропалительных выводов из сценического образа. Она не ходит по улице в таком виде. А я – ее единственный мужчина. Когда ей было шестнадцать, она еще была девственница. Что еще ты хотел бы узнать? – Джордан все высказал спокойно и ровно, чему Карина удивилась. Сегодня он выглядит намного взрослее, чем в прошлый раз.