Текст книги "Взрослая психология. 11 простых правил жизни"

Так происходит, когда я делаю что-то плохое, то, что не соответствует моему собственному понятию правильности и доброты. Мой камертон начинает звонить так, что закладывает уши, а в голове поднимающимися волнами тебя сбивает с ног невыносимой грустью.

Я уверена, что в каждом человеке есть свой собственный камертон доброты. Это установка по умолчанию, ее нельзя удалить без разработчика. Прислушиваться к нему или нет – выбор каждого человека, именно сознательный и очень важный выбор, но то, что он звучит внутри каждого из нас, это несомненно. Есть люди, которые свой камертон обкладывают такими слоями звуконепроницаемой оберткой, что перестают его замечать. Это не значит, однако, что его нет.

Любой поступок, идущий вразрез со своей совестью, честью, аристономией, как называет это Акунин, или просто твоими собственными правилами, всегда можно логично и очень обстоятельно себе объяснить. Проблема заключается лишь в том, что, к сожалению, все эти объяснения и стройно выстроенные аргументы нужны только для того, чтобы, как покрывалами, накрыть ими свой внутренний камертон.

Мы не хотим никогда признаваться себе, что мы плохие. Чтобы выжить, нам нужно объяснить себе, почему мы хорошие. Так вот, я всегда, когда поступаю логично, но неправильно, чувствую это. И мне становится плохо, физически плохо. У меня болит живот, кружится голова, и хочется ничего этого не видеть.

Быть добрым – это не данность, это ежедневный, ежесекундный выбор, который делает каждый из нас. Когда у меня не хватает сил сделать этот выбор, мне становится плохо. Я заболеваю.

Есть и еще она проблема. Каждый твой неправильный выбор навсегда остается пятном на твоем мониторе, сквозь который ты смотришь на мир, а мир смотрит на тебя. Как битый пиксель, с которым ничего уже не поделаешь, а нужно научиться жить, пытаясь, чтобы их было как можно меньше. Некоторые удается кое-как залатать, но никогда до конца не отремонтировать.

У меня тоже есть такие битые пиксели. Один из них появился, когда я однажды в детстве украла у своей самой лучшей на свете Бабушки деньги и пошла накупила себе одежды для куклы в магазин. Когда меня поймали, мне было так стыдно, как не было больше никогда в жизни. Я даже не смогла объяснить себе, почему я это сделала, просто так, не подумав.

Второй битый пиксель появился, когда я однажды, сама не знаю почему, сказала неправду нескольким людям, чтобы оправдать свое плохое поведение. Им я так в этом и не призналась, и меня до сих пор это мучает.

Пару раз я совсем переставала общаться со своими бывшими подругами. Один раз мы очень поссорились, другой – просто без объяснений разошлись. Я до сих пор не могу себе этого простить.

Все это тоже я. Та я, которая мне самой очень не нравится, я с ней не дружу.

Однажды я услышала такую фразу. Зло не должно пройти дальше вас. Остановите агрессию своей добротой. Да, есть ситуации, когда это невозможно, но их очень мало. В большинстве своем люди хотят быть добрыми, я в это верю. У них просто не хватает на это сил. Как часто я наблюдаю, каким эффектом обладает искренняя и ничего не ожидающая в ответ доброта. Она обезоруживает даже самых несчастных людей.

Проблема с любыми недостойными поступками заключается в том, что они отражаются прежде всего не на людях, а на тебе самом. Оставляют внутри царапины. Стыдно и плохо от плохих поступков становится именно тебе.

Чтобы этого не происходило, нужно четко представлять себе, что для тебя приемлемо, а что нет, и стараться никогда не поступаться своими правилами, даже если момент требует этого. Эти правила простые и сложные одновременно, некоторые из них вы найдете в конце этой главы.

ПРО ЗДОРОВЬЕ

Из дневников.

Сублимация, операция и прокрастинация

Любые периоды в жизни рано или поздно заканчиваются. Любые. Кроме жизни, всю жизнь не длится ничто. Да и жизнь, если честно, иногда берет паузу и задерживает дыхание.

Тебе кажется, что ты все контролируешь, а потом оказывается, что что-то давно контролирует тебя, а вскоре неожиданно ты останавливаешься и понимаешь, что и этого уже давно нет. Совсем.

Зато у меня прекрасное синее пальто, розовая помада, невероятное количество мыслей и неопределенностей в голове, сын в зеленой шапке и дочка в розовых сапогах.

Я постоянно готовлю. Да, когда я не работаю или не учу французский, то непременно готовлю. Вот, к примеру, очень вкусный салат из перцев по Белонике[1]1
  belonika.ru


[Закрыть]. С крутонами – идеально. Запечь перцы, снять кожицу, нарезать полосками, заправить чесноком, зеленью, солью, перцем и оливковым маслом.

На четырнадцатое февраля я абсолютно самолично купила себе красную чугунную кастрюлю для рагу. И много новых платьев.

Одно – темно-синее, идеально с красными туфлями и воспалением легких.

Иногда, когда ты бежишь слишком быстро, так быстро, что не можешь остановиться, твое тело, не успевая за тобой, заболевает. Перенесенное на ногах воспаление легких вылилось в боли в груди, что заставило меня подумать, что я умираю и пойти к доктору. Да-да, #нигматулинадура ходит к доктору в исключительных случаях, боится их, как ее Бабушка, и думает, что все само пройдет. Не проходит. Я тешу себя мыслью, что следую знаменитому завету доктора Чехова: «Никогда не ходите к врачам. Если болезнь несерьезная, она пройдет сама. Если серьезная, то идти бесполезно».

Страх – чувство непродуктивное, но всем мамам, думаю, знакомое. Страшно не за себя, страшно за кого-то, и этот страх куда менее поддается вразумительным объяснениям. Я его боюсь, этот страх.

Страх – чувство вирусное, и я начинаю пугать супруга серьезными разговорами о том, что, как и кому я доверяю, а кому нет.

А потом, потом меня запирают дома, забирают ключи и говорят, что не выпустят, что #нигматулинадура, а я вспоминаю, что сто лет ничего не писала и что пора начинать лечиться.

После воспаления у меня под грудью, как оказалось, порвалась мышца, и я опять месяц ходила думала, что умираю. Потом оказалось, что не умираю, и я обрадовалась весне.

Я подумала, что мы иногда так боимся своих мечтаний, что мечты убегают от нас, даже не оглянувшись.

Потом наступила весна, и я подумаю, что если не пытаться произвести на людей впечатление, то можно о них узнать гораздо больше. Это очень сложно, если у тебя комплекс отличницы, наложенный на сильную интроверсию, но любые периоды в жизни заканчиваются. Даже этот.

С тех пор как я сделала эту запись, я значительно повзрослела, стала бережнее относиться к своему здоровью, но не перестала бояться врачей на каком-то генетическом уровне, хорошенько напуганная суровостью советской медицины и первым беспощадным зубным врачом, посадившим меня в железное огромное холодное кресло в раннем детстве. Мне кажется, что эти стальные люди, осуждающие тебя за все на свете, отбили желание ходить в больницу больше чем у половины населения страны. Я до сих пор не избавилась от совершенно глупого ощущения, что если ты заболел, то сам в этом, милый, и виноват.

Сейчас я очень стараюсь любить себя и заботиться, но лично мне необходим человек (мама или муж), который будет возвращать мое склонное драматизировать сознание и пускающееся в пляс воображение на землю.

Я никогда не была ни ипохондриком, ни киберхондриком (человеком, который выискивает свои болезни в интернете). И вам не советую ими становиться. Киберхондрик сейчас каждый второй. 2 % всех поисков в Google посвящены именно болезням. Однако у доктора Google есть несколько проблем. Во-первых, он не всегда может проанализировать симптомы и отличить редкие заболевания от очень распространенных. Помните, как это было у Джерома Клапки Джерома в «Трое в лодке, не считая собаки», когда главный герой случайно взял в библиотеке медицинскую энциклопедию и нашел у себя сто болезней на фоне головной боли, кроме родильной горячки. Во-вторых, не все, что попадает в интернет, является достоверной, проверенной и медицинской информацией. В-третьих, эта информация может быть устаревшей и не иметь никакого отношения к современным методам лечения. По статистике, первыми в поиске выскакивают страшные истории или волшебные исцеления, которые больше подходят под «ошибку выжившего», нежели относятся к 99,9 % других случаев. Так, можно привести пример великого Уинстона Черчилля, премьер-министра, писателя, оратора, Нобелевского лауреата, художника, который много выпивал всю жизнь и дожил до девяноста лет. «Реальность – это галлюцинация, вызванная недостатком алкоголя в крови» – одна из его знаменитых цитат. Счастливый алкоголизм на протяжении всей жизни и никогда не выпускающаяся изо рта сигара не помешали дожить до девяноста лет. Это все же скорее исключение, нежели правило. Ни один человек в здравом уме не будет советовать другим пить столько, сколько он.

Аналогом ошибки выжившего является парадокс доступности информации. Он заключается в том, что люди могут считать исход более вероятным только потому, что о подобных исходах больше сообщается. В отличие от ошибки выжившего, здесь причиной асимметрии являются внешние причины – например предпочтения журналистов при выборе материала для репортажа.

Заниматься поиском болезней в интернет-пространстве стоит только после консультации врача, только на проверенных сайтах с хорошей репутацией и только в очень умеренных количествах.

Однако интернет является очень важным механизмом поддержки людей, страдающих хроническими заболеваниями, где на форумах они могут поговорить друг с другом, найти поддержку и обменяться информацией.

Берегите здоровье и ходите к добрым профессиональным врачам, если все-таки заболели.

СПОРТ И НИГМАТУЛИНА – ЭТО ДВЕ СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ ВЕЩИ, ЭТО НЕ Я СКАЗАЛА, ЭТО ФРАНЦУЗЫ СКАЗАЛИ

Во французском языке есть такое выражение ça fait deux, что означает, что какие-то вещи совсем несовместимы друг с другом. Ну, например, “Les cadeaux de Noël et moi, ça fait deux”, что означает, что я абсолютно не умею покупать подарки на Рождество или просто не люблю их. С подарками у меня как раз все в порядке, а вот со спортом – “Nigmatulina et le sport, ça fait deux!”

В детстве я занималась балетом и очень его любила, бесконечно. Потом ушла учить английский, и балет остался где-то на заднем плане. С тех пор со спортом отношения у меня не складывались.

В школе самым большим адом, который можно было себе представить, было бежать кросс на три километра, ходить вокруг стадиона на лыжах и прыгать в высоту через палку, которая все время с грохотом валилась на пол.

Потом я начала ездить учиться сначала в Дубну, а после в Москву, и моим спортом стал бег на электричку, которого явно не хватало при моей скудной диете из белых батонов и шпрот.

Я не раз пыталась бегать, познакомилась со всеми местными алкоголиками и даже посидела рядом с Миядзаки.

Из дневников.

Про то, как Нигматулина зашнуровала кроссовки и сидит рядом с Миядзаки

Нигматулина аккуратно зашнурует свои новые белые кроссовки, завяжет на макушке волосы и выйдет на улицу.

Перед ее домом – большое футбольное поле с совсем ненастоящей травой, зато с флажками по всему периметру.

Поле ровно в двухстах тридцати четырех шагах от подъезда, она посчитает.

Досчитав до тридцати, Нигматулина глубоко вздохнет и побежит.

В первый раз с такого далекого кросса в один километр в институте на третьем курсе, когда она четко и уверенно скажет себе: «Никогда больше!»

Первый круг окажется совсем несложным, а бегать в нормальных кроссовках гораздо приятнее, чем в кедах.

На втором она почувствует, что дыхание, то, что она всегда принимала как должное, на самом деле ей не принадлежит.

А на третьем вспомнит мантру, которую ее старшая сестра повторяла себе, бегая по утрам лет пятнадцать назад, вместо новомодных пауэр-плейлистов для бега, которых тогда не было: «Беги, Леночка, беги! Будешь самой красивой девочкой!»

После третьего круга, взглянув на предательский NikeRun, который безжалостно будет показывать жалкие триста метров вместо инстаграмных картинок девочек в пять километров, Нигматулина окончательно убедится в том, что лишние пять килограммов и отсутствие ощущения тела никуда не денутся, а превратятся к сорока в привычные жировые складки, под которыми уже точно ничего не найдешь, ни себя, ни талию.

Нигматулина пройдет еще один круг пешком и начнет возвращать себе ту самую талию, которая когда-то, тремя родами раньше, была еще на месте.

Она подумает, что эта фраза «тремя родами раньше» служит такой простой и абсолютно врущей прямо тебе в лицо отговоркой, в которую ты безоговорочно веришь.

И так станет от себя противно.

На стадионе с искусственной травой никого, кроме нее, не будет.

Только птицы, дворники, уныло бродящие вокруг, и группы рассветных алкоголиков где-то возле дома.

Если вы, вставая в пять, думаете, что утро принадлежит вам, вы глубоко ошибетесь. Утром владеют они, местные алкоголики с туманными взглядами. Они, в отличие от нас, не пропускают ни одного рассвета.

Покачав пресс, Нигматулина подумает о том, сколько людей с ожирением она видела на отдыхе и как совсем неполиткорректно ей было от этого противно. Немцы, англичане, поляки, русские, у всего мира, сидящего целыми днями перед экраном и пожирающего картофель фри, политый кетчупом и майонезом, растут огромные животы. И не только у взрослых, у детей, у маленьких пятилетних детей, школьников и подростков, – ожирение.

Тогда, на маленьком острове Кос, Нигматулина испугается, отвернется и будет смотреть на море, твердо решив купить себе дома новые кроссовки.

И это, видимо, момент закипания. Она все это знала и раньше, но ничего не делала, пока вдруг самолет не приземлится в Греции, она не доедет до первого в своей жизни отеля «все включено» и к ней не придет он, Хаяо Миядзаки.

Нигматулина видела его всего пару раз.

Он молчалив, не любит повышенного внимания и не ездит получать свои оскары, медведей и ветви, потому как незачем.

Он опрятно одет, с седой бородой и большими очками в черной оправе.

Он смотрит ласково и будто знает то, чего не знаешь ты.

И он правда знает.

И именно в тот момент, когда тебе надевают браслет, словно пронумеровав в стаде овец, он выходит непонятно откуда и садится рядом на белый стул. Непременно на белый стул.

И она вдруг все поймет.

И если бы его не было рядом, ей было бы невероятно страшно.

Но он сидит.

Он даже не смотрит на нее.

Он просто сидит рядом.

Потому как он давно про это рассказал в «Унесенных призраками».

И сказать больше нечего.

Можно только наблюдать.

Миядзаки, спасибо, что был рядом настоящим летающим драконом.

Пока Нигматулина не опоздала на работу, она закончит, раскланяется и уйдет надевать новую сиреневую юбку совсем непривычной для нее длины.

Долго это никогда не длилось, хоть и было романтично описано. Сейчас я занимаюсь йогой в основном из-за спины, которая объявила мне войну без правил и начала болеть так, что мне пришлось заняться йогой. Сейчас я занимаюсь один раз в день по двадцать минут, спина не болит, и я могу о ней не думать.

Когда в какой-то момент я поняла, что физической активности мне все-таки не хватает, я пересмотрела свою дорогу на работу и начала ходить пешком. Десять тысяч шагов в день – всем известная цифра, характеристика здорового образа жизни. Несмотря на то что ее иногда сложно осуществить, особенно из-за погодных условий в Москве, преимуществ она дает массу. Преимущества ходьбы пешком в том, что ее легко интегрировать в любую жизнь: выйти на пару остановок раньше из троллейбуса или метро, ходить раньше на работу пешком, вместо того чтобы ехать в супермаркет на машине, дойти до ближайшего. Во время таких прогулок можно переслушать многие часы аудиокниг и лекций, подумать и составить планы на день.

ПРО БУДУЩЕЕ, ИЛИ ЭТОТ МОМЕНТ И ЕСТЬ ЖИЗНЬ

Будущее непременно будет, оно же будущее. Но на самом деле его нет. Есть только то, что есть сейчас. Есть такое прекрасное стихотворение Сергея Юрского 1979 года.

 
Все начнется потом, когда кончится это
Бесконечное, трудное, жаркое лето.
Мы надеемся, ждем, мы мечтаем о том,
Чтоб скорее пришло то, что будет потом.
 
 
Нет, пока настоящее не начиналось.
Может, в детстве, ну, в юности – самую малость,
Может, были минуты, ну, дни, ну, недели…
Настоящее будет потом. А на деле
 
 
На неделю, на месяц и на год вперед
Столько необходимо ненужных забот,
Столько мелкой работы, которая тоже
Никому не нужна. Нам она не дороже,
Чем сиденье за скучным и чуждым столом,
Чем мельканье чужих городов под крылом.
 
 
Не по мерке пространство и время кроя,
Самолет нас уносит в чужие края,
А когда мы вернемся домой, неужели
Не заметим, что близкие все почужели?
 
 
Я и сам почужел. Мне ведь даже не важно,
Что шагаю в костюме неважно отглаженном,
Что ботинки не чищены, смято лицо,
Что на встречных – на женщин! – гляжу с холодцом.
 
 
Это – не земляки, а прохожие люди,
Это все – к настоящему только прелюдия.
Настоящее будет потом. Вот пройдет
Этот суетный, мелочный, маятный год —
И мы выйдем на волю из мучавшей клети,
Вот окончится только тысячелетье!..
 
 
Ну, потерпим, потрудимся – близко уже:
В нашей несуществующей сонной душе
Все уснувшее всхлипнет и с криком проснется!
…Вот окончится жизнь – и тогда уж начнется…
 

В некоторых языках нет будущего времени вовсе. Например в сицилийском диалекте итальянского. Сицилийцы живут в настоящем моменте или с ностальгией смотрят в прошлое. Отношение ко времени многое говорит о человеке или даже о целой нации.

Выделяют шесть временных зон.

Ориентация на прошлое. Есть те, кто постоянно вспоминает хорошие моменты, любит составлять семейные альбомы, постоянно ностальгирует. Это первая группа. Есть, напротив, те, кто запоминает только плохое и то, что пошло не так. Это вторая группа.

Ориентация на настоящее. Третья группа – это люди, которые считают, что жить нужно здесь и сейчас, – этакий гедонистический подход к жизни. Те, кто принадлежит к четвертой группе, думают, что все и так предрешено твоей религией или социальным статусом и изменить все равно ничего нельзя.

Ориентация на будущее. Пятая группа – это те, кто может противостоять соблазнам, чтобы достичь чего-то в будущем. Такие люди любят все планировать и расписывать. Шестая группа – это те, которые, по религиозным соображениям, считают, что жизнь начнется только тогда, когда умрет тело, а пока все бессмысленно.

Россия, например, в своем большинстве ориентирована на прошлое. Мы обожаем вспоминать, как было хорошо тогда и как скверно все сейчас. Мы иногда и хотим быть ориентированы на будущее, но, к сожалению, это возможно только в тех странах, где ты можешь быть уверен, что все, что ты заработал, в один прекрасный день не станет вдруг ничем. В России есть только одна неизменная и надежная константа – долгая снежная зима, но я пока не придумала, как в нее инвестировать.

В биографии Астрид Линдгрен я как-то прочитала ее высказывание: «Этот момент и есть жизнь». Мне оно понравилось, я оставила его частью себя.

Из дневников.

Про то, когда мне будет много лет

Когда мне будет много лет, я буду по полгода жить во Франции, носить аккуратно убранные волосы и шляпы, ворчать на молодежь и рассказывать внукам про искусство жить.

Когда мне будет много лет, я наконец полюблю французский камамбер и буду рьяно отстаивать, что настоящий производят исключительно в Нормандии у моего знакомого сыровара. Сыровар, назовем его Пьер, естественно, будет являться прапраправнуком той самой крестьянки Мари Арель, которая, согласно легенде, во время Французской революции спасла от смерти скрывавшегося от преследования монаха, который в благодарность открыл ей известный лишь ему секрет приготовления этого сыра.

Когда мне будет много лет, я куплю дом в Провансе. Я покрашу сиреневым ставни, попрошу мужа посадить мне на подоконнике пышные красные цветы, а в нашем маленьком саду пионы и буду всем рассказывать, что цветы выращивает муж, да-да, а муж у меня художник, и ах, разве вы не видели его последнее лавандовое поле маслом. Когда мне будет много лет, я подружусь с каким-нибудь седым французом, у которого есть виноградник, и мы будем зимними вечерами беседовать о далекой и прекрасной России, русском балете и Достоевском. Я к тому времени выучу все французские ругательства, и мы будем вместе проклинать мистраль.

Когда мне будет много лет, у меня появится свой булочник, который каждое утро будет оставлять мне самый лучший батон и пару круассанов для завтрака и будет говорить мне с улыбкой: «Мадам, вы сегодня прекрасно выглядите! Передавайте привет мужу!»

Когда мне будет много лет, я выучусь готовить и буду учить внуков, как делать пельмени, печь самые вкусные брауни с грецкими орехами и делать правильное, тягучее ризотто. У меня обязательно будет огромная деревянная кухня с висящими посередине медными сковородками и огромным деревянным столом. Обязательно. Я буду петь исключительно французские песни про волка, которого пока нет в лесу и поэтому можно немного погулять.

А внуков у нас будет пять: два мальчика и три девочки. Мальчики будут жаловаться родителям, что бабушка уже по сто раз рассказывает про то, как она встретилась с дедушкой, а девочки будут еще и еще раз просить рассказать эту историю.

Когда мне будет много лет, внуки будут жить у нас все лето. Я втайне от ругающихся родителей накуплю им платьев и подтяжек и гору игрушек, а потом буду делать удивленные глаза и говорить Никите и Софи: «Я понятия не имею, откуда это, наверно, соседские дети принесли. Я буду рассказывать всем пятерым про художников, поить брусничным морсом и подговаривать почаще проситься к бабушке и дедушке.

Когда мне будет много лет, я наконец выучу историю России и буду стыдить внуков, что их плохо учат в школе, а вот в мои времена все было по-другому и клубничные жвачки по пять копеек были гораздо вкуснее.

Когда мне будет много лет, я куплю себе старый велосипед, корзинку к нему и буду ездить на рынок за курами и артишоками, делая вид, что совершенно случайно там оказались цветы. А еще мы будем много гулять сидеть на лавочках с моим Любимым, держась за руку. Будем встречать рассветы (из-за замучившей бессонницы) и провожать закаты (из-за острого осознания, что, может, это уже последний закат, который ты видишь). Когда мне будет много лет, мой муж будет носить бархатные пиджаки и бабочки и ругаться на меня за то, что я постоянно забываю выключать газ. От начинающей сдавать памяти он будет говорить мне, что любит меня, по три раза в день и постоянно искать свои носки, ворча, что я их опять куда-то убрала.

Когда мне будет много лет, я перестану, как сумасшедшая, фотографировать маки в Альпах, каждый раз, когда их вижу, а буду просто смотреть на них и каждый год удивляться, какие они красные и удивительные.

Когда мне будет много лет, мои друзья будут приезжать ко мне в гости и мы будем рассматривать наши молодые фото и утверждать, что совсем не изменились с тех пор, разве что все зубы выпали, но со современной стоматологией стоит ли об этом переживать?! И в кафе мы постоянно будем сидеть пить что-нибудь горячее и есть эклеры и мильфей.

Когда мне будет много лет, я напишу мемуары и сожгу их, ведь кому нужна жизнь старухи в странных шляпах, живущей в доме в Провансе, если у них будет впереди своя, долгая и еще непрожитая.

ПРО ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ СЛОЖНОСТЕЙ

Все относительно. Все, что нам кажется высшей степенью счастья или горя, всегда преломляется в своей справедливости, когда смотришь на это сквозь глаза другого человека или с угла другой ситуации. Все покажется не так, как казалось до этого.

Из дневников

Хожу мучаюсь с грудным вскармливанием: то у меня лактостаз, то дочка отказывается грудь брать, то молока мало. В общем, хожу стону мужу. Жалко себя, жуть как!

Вчера были у Бабушки, которая нажарила нам котлет и рассказывала, пока их жарила, про свое детство.

У ее мамы, моей прабабушки, было восемь детей, и младший, Вовка, родился в 1943 году. Прадед последний раз пришел на побывку, оставил прабабушку беременной, а больше никогда не вернулся с фронта, умер. Война, голод, есть нечего. У прабабушки, которая все, что удавалось достать, отдавала есть детям, молока не было вообще просто потому, что она голодала. Ребенок сосет грудь, там ничего нет, и он начинает визжать что есть мочи. Моя Бабушка со старшей сестрой брали корку черного хлеба, размачивали ее в воде, клали в марлю и давали ему сосать, он чмокал и немного успокаивался. Выжил, вырос красивым, высоким парнем, но разбился в восемнадцать лет на мотоцикле.

ДЕДУШКА ГОВОРИЛ, ЧТО У НАС В РОДУ БЫЛИ ПЕРСЫ!

Мои дедушка был из Украины. Мой муж – татарин. Моя мама замужем за евреем. Получается, что мои дети на восьмую часть украинцы, наполовину – татары, на три восьмых русские. Разве это что-то говорит о том, кто я и кто они? Только одно – все, что важно, не имеет отношение ни к расе, ни к месту рождения.

ПРО РАСИЗМ, ТОЛЕРАНТНОСТЬ И ОТОЙДИТЕ, ОТ ВАС ДУРНО ПАХНЕТ!

В прошлом году в Starbucks в Америке официант попросил выйти из кафе двух чернокожих посетителей, которые ничего не заказывали, потому что ждали своего третьего друга. Когда он наконец пришел, то только и увидел, как его коллег запихивают в полицейскую машину. Дело закончилось судом, после которого все большие компании в страхе и ужасе начали проводить тренинги толерантности, чтобы в случае чего суметь предоставить судье в напудренном парике отчетность, что вот, господин судья, мы все по букве закона возможное со своей стороны сделали, какие к нам претензии? Тренинги, однако, не сработали, а имели совсем противоположный эффект. Как оказалось, насильно толерантным быть не научишь. Подобное обучение не вызывали ничего, кроме вздохов служащих: «Ну вот! Опять обязаловка!»

В этом и заключается секрет толерантности: сложно ее насадить сверху, обязать человека любить или хотя бы просто уважать тех, кто от них отличается.

Расизм, к сожалению, никого никогда не обходил стороной в нашей стране, что само по себе уже удивительно, так как страна у нас большая и многонациональная. Каждая семья в России – это смесь очень многих народностей, национальностей, вероисповеданий и обычаев. То, что должно быть очевидно каждому с рождения, на практике оказывается не так очевидно.

Проблема заключается в том, что расизм, сексизм и дискриминацию искоренить очень сложно. Она есть везде. Это эволюционно приобретенная настороженность человека ко всему и всем, кто выглядит отлично от нас.

Что же делать? Толерантность – понятие сугубо практичное, как мне кажется. Единственный способ ее развивать – найти такую ситуацию, где люди разных национальностей и вероисповеданий будут общаться друг с другом, работать вместе над общими проектами, пытаться вместе спасти мир или хотя бы играть в простую детскую игру.

Со своими детьми мы постоянно разговариваем об этом и читаем книги про разные культуры и людей с особенностями, это не решает проблему полностью, конечно, но снимает хотя бы первый фактор стресса при встрече с кем-то, кто непохож на нас.

Еще я уверена, что нужно непременно изучать историю, помня, что практически нет ни одной книги, которая бы эту историю представляла объективно. В силу своей профессии я со студентами изучаю и историю Великобритании, и историю Америки, и историю Франции по учебникам этих стран. Ни в одном из них не дается полная и объективная оценка того, что происходило в мире. К сожалению. Каждое событие рассматривается с одной точки зрения, с позиций той страны, которая эту историю пишет. Это касается и России, и всех других стран. Чтобы по крупицам собрать полную картину, приходится часто обработать огромный объем материала на разных языках. И если локальная история имеет в разных книгах более или менее схожие данные, то любые события, в которые вовлечены две или более стран, представляются иногда с диаметрально противоположных точек зрения.

Мне кажется, есть несколько уровней восприятия действительности, особенно исторической.

Уровень первый. Не думать и идти за толпой. Не очень понимать, что это и зачем. Не хотеть понять. Следовать философии: «Все идут, и я пойду».

Уровень второй. Прочитать три поста в социальных сетях про «ненавижу Тутанхамона», «ненавижу русских / американцев / немцев», «ненавижу все» и быть полностью уверенным, что твоя агрессия и есть правда. Начинать ссориться с друзьями и родственниками, потому как прививка злобы завладевает человеком полностью, и он превращается в зомби.

Уровень третий. Читать историю. Желательно не только своей страны и не только написанную у себя. Понимать. Стараться понять и проанализировать. Осознать, что страна – это метафора человека. Каждому наивно кажется, что весь мир построен на основе его восприятия жизни. Помнить своих дедушек, бабушек, прадедушек и прабабушек. Рассказывать детям. Учить их быть добрыми и честными. Не кричать о том, чего не делает кто-то, а тихонько делать самому. Помогать тем, кому ты можешь помочь. Плакать. Просто потому, что невозможно не плакать за пять минут до минуты молчания. Читать историю России, Америки, Великобритании, Франции, Китая, Японии, Индии, всех стран, каких успеешь. Оставаться добрым. Самая сложная из всех задач. Быть выше первого и второго уровней. Уважать друг друга. И любить.

Из дневников

Мне бы хотелось написать что-то очень умное, важное и со сложносочиненными предложениями.

Мне бы хотелось рассказать, что мой Дедушка, который был самый лучший Дедушка на свете, был украинцем.

Когда-то, как кажется, уже очень давно, за две недели до того, как его не стало, я на минуту перестала бежать и спросила его: «В чем смысл жизни?» Люди, которые вот-вот умрут, знают больше, чем мы, и мой дедушка, сидя в своем любимом кресле, очень за последние месяцы осунувшийся после инфаркта, прищурился и сказал: «Смысл жизни – жизнь. Другого смысла нет».

Мне бы так хотелось разбираться в истории и иметь волшебный слуховой аппарат, который определяет, кто говорит правду, а кто врет. Хотя этот аппарат наверняка постоянно ломался бы из-за такого непонятного и субъективного слова «правда».

Мне бы так хотелось обнять всех мальчиков, которых посылают умирать, и абсолютно неважно, какого цвета их паспорт. Их посылают умирать, забывая, что смысл жизни – жизнь.

Мне бы так хотелось понять, за что, почему именно они выросли к моменту, когда кто-то решил поиграть в войну.

Мне бы так хотелось залезть на табуретку и произнести пламенную речь, но я совсем не знаю, что мне сказать. Слова вот-вот, кажется, должны собраться внутри, сформироваться и выплеснуться, но, как только дело доходит до их рождения, они просто рассыпаются на сотни букв.

Мне бы хотелось навсегда отключить интернет и телевизор и делать вид, что я ничего не слышу, что истерика с обеих сторон – это просто истерика, и что вокруг просто весна.

Мне бы хотелось написать аналитический, очень взвешенный и разумный пост, но у меня это совсем никак не получится.

Не получится потому, что сейчас я, как маленькая пятилетняя девочка с большими бантами, забилась в самый угол дивана, закрыла лицо руками и в каком-то не очень здоровом состоянии повторяю, не останавливаясь ни на секунду: пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны, пусть не будет войны…

СЛИШКОМ МНОГО ВЕЩЕЙ, ИЛИ ЭЛЕМЕНТАРНАЯ ЭКОЛОГИЯ НА КОЛЕНКАХ

Говорят, что люди могут думать об экологии, когда решены более насущные проблемы выживания, когда удовлетворены другие потребности. Но мне кажется, что экология – это совсем не про это. Экология – это про твои собственные ценности и честность перед собой.