Текст книги "Лагуна вечной любви"

Глава 8

В стоявшей у бара «Верго» машине сидели два человека. Первый был одет, несмотря на довольно прохладный все-таки ветер, в тренировочные штаны и майку-сеточку, позволявшую заметить, что человек этот обильно черноволос – прямо как горилла. Волосы росли у него везде – на груди, на плечах, на руках, даже на лицо – только небольшой участок низкого лба и кожа вокруг глаз были свободны от черного густого волосяного покрова.

О внешности второго сидящего в машине нельзя было сказать ничего определенного – на нем была плотная кожаная куртка с высоким поднятым воротником, темные очки скрывали глаза, а надвинутая на лоб кожаная кепка бросала тень на все лицо.

– Крыс, – заговорил похожий на гориллу, – может быть, не стоит нам тут торчать. Попалимся, да и ни к чему вообще – торчать здесь. Клиент уже готов – бумаги подписаны, а он в таком состоянии был, когда выходил из своего офиса, что я аж испугался, как бы он дуба не дал прямо по дороге оттуда – сюда.

– Помолчи, – прервал его тот, кого называли странным именем Крыс, – этот кретин Кац с утра был с похмелья. К тому же он алкаш со стажем. И поэтому его нервная система основательно перестроена. Я, кстати говоря, не уверен был, что его сознание поддастся гипнозу и что он под гипнозом подпишет все, что должен был подписать. А когда он подписал, не факт, что он все забудет. Ни за что нельзя ручаться, когда имеешь дело с алкоголиками.

Гориллоподобный пожал плечами.

– И что теперь нам делать? – спросил он.

– Ждать, – помедлив, ответил Крыс, – нужно проследить за ним. Если что-то пойдет не так, то… Тогда один выход. Понимаешь, какой?

Гориллоподобный кивнул. Он помолчал немного, словно ожидая, что Крыс скажет еще что-нибудь, но Крыс молчал. Тогда гориллоподобный заговорил сам:

– Что-то мудрите вы со своими приемчиками, – сказал он, – куда бы проще было – утюжок на брюхо и пускай толстосумы подписывают документы. А денежки текли бы рекой в наш фонд. Сейчас у каждого рыльце в пушку, так что вряд ли кто бы стал рыпаться и в ментовку бегать. Тем более, что у нас реальная отмазка есть – фонд благотворительный и существует, чтобы материально поддерживать неимущих и стариков всяких. А насчет заяв из ментовок, мы бы просто поднимали шухер, что нечестные коммерсанты хотят загубить наше доброе дело.

Интонационно выделив последнее словосочетание, гориллоподобный рассмеялся. Крыс неприязненно повел плечами, но промолчал.

– И потом, – продолжал гориллоподобный, – у нас есть бабки, а бабки сила. Есть связи. А связи и бабки – это все, что надо. Мы бы и без всяких ваших штучек… непонятных могли бы пол-Москвы на лавэ поставить. Сейчас беспредел везде и беспределом только можно заработать.

– Дурак, – высказался Крыс, и гориллоподобный потемнел лицом.

– Ты что – не понимаешь, что таким обычным беспределом, какой ты предлагаешь, занимались уже многие, – сказал еще Крыс, – не один ты такой умный. Только все они – прогорали. Или братва мочила, или менты вычисляли. Ты сам подумай – силой заставлять бизнесменов подписывать бумаги, а самим прикрываться благотворительным фондом. А если налоговая или менты хай подымать будут, показывать им документы, где черным по белому написано, что деньги переданы безвозмездно в счет сирот, стариков и нищих. Ну, раз так у тебя гладко выйдет, ну два. А потом твои методы уже не сработают – слишком грубо. Нужно тоньше работать. Ведь когда этот вице-президент нам бумажку подписал, свидетели были – его секретарь и та сука, которая кофе приносила – он сам лично – без всяких утюгов подписал. И не в подвале, цепью к раскаленной трубе прикованный, а в своем собственном офисе. Что он там потом говорить будет, что не по своей воле подписал – это уже не важно. Все подумают, что он свои бабки вернуть хочет. Понял теперь, придурок?

Гориллоподобный снова пожал плечами.

– Как-то все… Вот утюги и цепи – это понятно. Клиенту больно, он боится и… нам хорошо. А ваши странные приемчики…

Он замолчал.

– А ты думаешь, что существует только физическая боль? – негромко спросил его Крыс.

– Чего? – скривился гориллоподобный, но Крыс ответить ему не успел.

Крыс вдруг дернулся и кивком голову указал гориллоподобному на дверь бара, откуда вдруг появилась кажущаяся призрачной из-за наступивших недавно сумерек, фигура.

– Клиент, – прошептал гориллоподобный, – как его… Семен Абрамыч. Жидяра проклятый.

Семен Абрамович двигался очень медленно. Он то и дело озирался по сторонам, несколько раз упал, споткнувшись о какие-то совсем незначительные трещинки на асфальтовой дорожке. В общем – он производил впечатление мертвецки пьяного человека.

Впрочем, так оно и было.

– Нажрался, – констатировал гориллоподобный, – как того и следовало было ожидать.

Крыс усмехнулся.

– Слушай, – вдруг обернулся гориллоподобный к своему собеседнику, – я все никак не пойму – как это у тебя и у… сам знаешь кого, получается управлять людьми? Захотел, чтобы этот придурок подписал бумаги, он и подписал. Захотел, чтобы он после этого немедленно нажрался – он и нажрался.

– Ты бы не лез в то, чего не понимаешь, – так же негромко ответил ему Крыс.

Гориллоподобный недовольно поморщился, но продолжал, бросив мимолетный взгляд на колыхающегося неподалеку от них Семена Абрамовича.

– Я еще вот что заметил, – сказал он, – этот… Абрамович был уже в говно пьяный, еще до того, как ты ему водяру подсунул. Не то, чтобы он до этого пил – он совсем был трезвый, когда мы к нему в офис пришли – только с похмелья. А он это… как это… ну вот ты с ним поработал, и он уже… а водку пил, как будто догонялся.

Крыс что-то хотел ответить, но тут вдруг в окошко с его стороны просунулась опухшая пьяная рожа. Крыс даже вздрогнул от неожиданности.

– Ав… Ав-в… – сказал Семен Абрамович, наполняя салон автомобиля парами алкогольного перегара концентрации просто невероятной, – та-та-та…

Гориллоподобный, который тоже не заметил, как подошел к их машине несчастный вице-президент банка «Пентагра», не нашелся, что сказать. Однако, Крыс быстро овладел собой. Он перегнулся через спинку своего сиденья и открыл дверцу на заднее сиденье.

– Садись, – сказал он Семену Абрамовичу.

Пьяный тяжело втиснулся в машину и рухнул на заднее сиденье. Минуту он молчал, оглядываясь – видимо, забыв, что он сам сюда подошел.

Потом снова открыл рот.

– Ав… ав-в-в… та-та-та… – снова потекли невнятные пережеванные слова, перемешиваясь со струями сильнейшего водочного запаха.

Гориллоподобный сглотнул. Он, видимо, никак не ожидал, что человек, за которым они с Крысом следили, сам подойдет к их машине, да еще и сядет в нее.

– Чего он хочет? – прошипел гориллоподобный, обращаясь к Крысу. – Зачем ты его сюда впустил?

– Не нервничай, – спокойно и тихо ответил Крыс, – зачем он сюда подошел, мы сейчас выясним. А впустил я его потому, что… Лучше он здесь пускай сидит, чем мотыляется у нашей машины снаружи – и привлекает к себе и к нам совершенно ненужное внимание общественности.

– Ав… та-та… Это… мама… Та-та… Та-такси свобо… свободен? – выговорил наконец Семен Абрамович. – Я зап… запла… чу-чу…

Гориллоподобный оторопело глянул на него в зеркальце, а потом вдруг расхохотался.

– Ты понял, Крыс?! – отсмеявшись, воскликнул он. – Этот урод решил, что мы – таксисты. Он же вообще ничего не соображает.

Крыс снова ничего не успел ответить. Семен Абрамович пьяно ухмыльнулся и выговорил почти чисто:

– Я со-со… сооб-бражаю… М-мне надо ех-х-хать… Мне оч-чечень на-надо…

– Куда это? – поинтересовался развеселившийся гориллоподобный.

– В мили… милицию, – неожиданно ответил Семен Абрамович и икнул.

Гориллоподобный осекся и значительно глянул на Крыса.

– Слыхал? – сказал он, вмиг посерьезнев. – Что-то твои приемчики срабатывают плохо. Он все помнит – раз в милицию ехать собрался. Правда, для этой цели он выбрал нашу машину – в этом ему очень не повезло.

– А… где эт-то я вас… ви-видел? – спросил вдруг, нахмурившись, Семен Абрамович. – И го-го-голоса знаком-мые.

– Нигде ты нас не видел, – не поворачиваясь, проговорил Крыс, – а вот ответь мне – зачем тебе в милицию ехать понадобилось?

Семен Абрамович засопел и сообщил таинственно:

– У м-меня оч-очечень важ-ж-жное дело. Я должен раскрыть банду мош-шенников.

– Каких?

– Оч-чечень хитрых мошенников, – Семен Абрамович снова икнул, – я д-дам описания их… мен-менты составят фото… фоторобот. И все… И еще я знаю, что их фо-фонд, эт-то не фо-фонд. Они меня заставили под… писать. И я пи-пи… писал.

– Понятно, – прервал поток слов Крыс, – значит, память у тебя не отшибло?

– Н-нет… я ф-ф-фсе помню… до слов… словечка. А отку-куда вы это ф-ф-фсе…

Гориллоподобный вздохнул и достал из-за пазухи небольшой никелированный пистолет.

– Валить его надо, – сказал он, посмотрев на Крыса, – запалит он нас. Говорю же – утюги и цепи гораздо реальнее, чем все эти ваши приемчики. Видишь – он все помнит. Хоть и нажрался в говно.

– Он алкоголик, – процедил сквозь зубы Крыс, – с такими мы еще не работали. У него вся нервная система перекроена беспробудным пьянством. Черт возьми, я думал, что отечественные бизнесмены давно отвыкли от привычки напиваться. Но, как видно, российский менталитет не перешибешь ничем.

– Перешибешь, – проворчал гориллоподобный и взвел курок пистолета.

– Постой, – остановил его Крыс, – ты что? Не здесь ли ты его валить собрался.

– Нет, наверное, – пораздумав ответил тот, – кровь, мозги… Всю тачку испоганит ублюдок. Надо его вытащить, а там уж…

– Никуда его вытаскивать не надо, понятно? – перебил его Крыс. – Замолчи и не мешай мне. Не говори ни слова, пока я не разрешу. Выполняй все мои приказания. Понял?

– Понял, – буркнул гориллоподобный и мрачно замолчал.

– А ты пошел вон отсюда! – крикнул Крыс на задремавшего было Семена Абрамовича. – Иди вон, пьяница, мы никуда тебя не повезем!

– Не отпускай… – начал было заволновавшийся гориллоподобный, но немедленно был оборван коротким и злым выкриком Крыса:

– Молчать!

– Я… за… заплачу, – забормотал Семен Абрамович, – у меня де-деньги… Мне в мили… милицию. Эт-то секретно. Никто не дол-должен знать! Офи-фициантка… мне хотела такси выз-вызвать, но ей нельзя ничего знать… И вам нельзя.

– Выкатывайся!

Семен Абрамович на стал больше спорить, только ругнулся и, икая и тряся одуревшей головой, полез прочь из автомобиля.

– Другую тачку ищи себе, понял! – крикнул ему вслед Крыс. – Нажрался и пристает к людям!

Курившие у входа в кафе парень и девушка слышали его и видели Семена Абрамовича, который, шатаясь, шел прямо по проезжей части. Парень смеялся и, обнимая свою девушку за плечи, указывал ей на смешно ковыляющего пьяного вице-президента сигаретой, зажатой между пальцами.

Через несколько минут парень и девушка побросали окурки и вошли в помещение кафе. Гориллоподобный скрипнул зубами, когда белая рубашка Семена Абрамовича мелькнула и скрылась в потемках.

– Чего мы ждем? – прохрипел он. – Уйдет же!

– Заводи машину, – приказал Крыс, пронаблюдав за тем, как за девушкой и парнем закрылась дверь, – и когда увидишь нашего клиента, не останавливайся ни в коем случае. Понял, о чем я говорю?

Гориллоподобный нахмурился – но только на секунду, скоро лицо его расплылось в довольной улыбке.

– Понял, шеф, – сказал он.

– Фары не включай.

– Да понял я!

Машина мягко, почти бесшумно, тронулась с места и покатилась по дороге в том направлении, где скрылся Семен Абрамович, с каждым метров своего пути набирая скорость.

– Прямо, – прошептал себе под нос гориллоподобный, – поворотов нет. Дорога узкая, темно. Какого хрена этот пьяный придурок потащился на эту заячью тропку, когда рядом основная проезжая часть. Хотя хорошо, что он пошел именно сюда.

На этой тихой улочке вряд ли можно было ожидать встречный автомобиль – с центральной проезжей части бежала к бару «Верго» широкая асфальтовая дорожка, которую в основном и эксплуатировали, но гориллоподобный водитель напряженно вглядывался в темноту перед капотом.

А когда на слева обочине мелькнула белая рубашка, он резко крутанул руль – влево. Глухой удар потряс машину – на порядочной уже скорости ее занесло и развернуло посреди дороги.

– Выруливай, – хрипнул Крыс, – скорее!

Заскрежетали об асфальт покрытия шин, коротко и пронзительно взвизгнули тормоза и через несколько секунд никакой машины на на этой улочке не было. Осталось только – легкое облачко выхлопных газов, совсем невидимое в темноте – и неподвижное тело вице-президента банка «Пентагра» Семена Абрамовича Каца.

Впрочем, свежий вечерний воздух очень скоро рассеял газовое облачко.

* * *

Куликов Степан по кличке Старый был действительно немолодой человек. Когда-то давно – лет тридцать назад – он состоял в качестве боевика в одной из столичных бандитских группировок.

Время, надо сказать, для теневого бизнеса тогда было самое что ни на есть удачное. Еще молодое отечественное предпринимательство никак не укладывалось в рамки постсоветской законности, поэтому часто новорожденные кооператоры считали, что выгоднее для них будет иметь крышу бандитскую, а не законную государственную – в лице правоохранительных органов.

Это уже позже крыши бандитская и законная – слились в единую сложноорганизованную структуру управления коммерческими объединениями по всей стране. Позже – те, кто еще вчера снимал дань с начинающих бизнесменов, сами подались в коммерсанты.

А тогда – в благословенный семидесятые-восьмидесятые все было просто – главная, что должен был уметь желающий заработать нетрудовым путем – это найти еще нетронутого коммерсанта и взять над ним шефство.

Чем больше подшефных коммерсантов, тем больше денег; а чтобы отыскать коммерсантов, да еще таких, каких не особенно опасно трогать – нужно было уметь хорошо слушать, смотреть по сторонам и держать нос по ветру.

Все это имел Куликов Степан, и дела его шли в гору, но случайно подвернувшийся под его пьяную руку хамоватый ночной прохожий оказался сотрудником милиции. И, конечно, коллеги зарезанного Степаном перерыли в неделю весь город, вышли на знакомых Степана, что-то там пообещали, чем-то там пригрозили и через две недели Степана сдали.

Ему накрутили полную катушку – пятнадцать лет. Он отсидел, вышел, очень скоро снова сел, потому что уже нечего было ему терять после пятнадцати лет потерянного времени и не берегся он и снова вышел, но уже другим – притих и замолчал.

Какое-то время нищенствовал, а потом его талант – видеть и слышать все вокруг – пригодился теперешним работодателем. А на что он был еще годен – немолодой, порядком подрастерявший по тюрьмам сноровку и силу. Так Степан Куликов, получивший теперь кличку Старый, стал впрочем довольно высокооплачиваемым соглядатаем.

Но – если верить старинной русской пословице – и на старуху бывает проруха – то и Старый имеет право на ошибку. Сменив ушедшего и не сдавшего вахту Адольфа, покинув машину, где безрезультатно просидел почти всю ночь и весь день, Старый вошел в подъезд, поднялся на нужный ему этаж и остановился у двери, за которой скрывались объекты его слежки.

Он знал, что нарушает неписанную инструкцию соглядатаев, но не мог справиться с чувством тревоги, изматывавшим его ослабленные тюрьмой нервы.

Старый наклонил седую голову к замочной скважине и прислушался.

Голоса.

Он улыбнулся, услышав их. Значит, те, за кем он должен следить, все еще на месте.

Он снова прислушался. Мужской голос и женский. Мужской приближается. Женщина что-то кричит. Старый отпрянул от двери – загрохотали засовы.

Стараясь ступать, как можно тише, он сбежал вниз по лестнице и остановился, замешкавшись. Своего предшественника Адольфа он не видел, поэтому сведений об этом доме у него было мало. Он не был уверен, например, что не заперт люк, ведущий на чердак, по которому можно легко перебраться в другой подъезд. Поэтому он решил подождать – посмотреть, куда пойдет объект – вверх или вниз. Или зайдет в какую-нибудь другую квартиру.

Старый почти ничем не рисковал – он знал своего клиента в лицо – по фотографии, а клиент его не знал – даже ни разу не видел. Притом, клиент не догадывался, что за ним следят. Поэтому одна-единственная личная встреча Старому ничем не грозила.

Вот наконец открылась дверь той самой квартиры. Пьяный мужской голос прокричал какие-то непонятные слова:

– Буэнос ночес! – и спотыкаясь, начал спускаться вниз по лестнице.

«Пьяный? – подумал Старый. – Это очень хорошо. Вот это клиент так клиент. Люблю таких».

Клиент надвигался прямо на него. Старый видел, что он очень пьян и поэтому рассматривал его довольно беззастенчиво. Парень, как парень. Молодой, но не то, чтобы очень уж юный. Лет двадцать пять, наверное. Длинные волосы, крашенные, перекрашенные, как у бабы.

То, что длинноволосый парень обратил на него внимание – Старый заметил поздно – и в этом-то была его главная ошибка.

– Ага! – зарычал Васик. – Так вот ты какой на самом деле! Стоишь тут, сука. Следишь за мной!

Старый был ошеломлен. Он даже не знал, что ему думать. За всю его практику такое с ним случилось в первый раз. Почти не отдавая себе отчета в действиях, Старый отступил на шаг и примирительно заметил:

– Что-то ты, парень, не в себе. Я разве тебя трогал? Иди себе с миром.

– Посылаешь? – взвился Васик и поднял кулак.

Старый метнулся в сторону, но у парня оказались удивительно длинные руки. От удара Старый отлетел к стене и сполз по ней на пол.

Дверь той самой квартиры снова загрохотала. На лестничной площадке показался второй клиент – девушка.

«Кто-то сдал, – подумал Старый, пытаясь подняться, – но кто?»

– Василий, прекрати! – закричала Даша, бросаясь вниз по лестнице.

– Не-ет, – захрипел Васик, ухватившись за ворот джинсовой куртки Старого и поднимая его на ноги, – я не могу прекратить.

Старый снова не успел защититься. Очередным ударом Васик сломал ему нос и, прежде чем Даша успела добежать до него, Васик отвесил Старому еще пару довольно ощутимых оплеух.

– Прекрати немедленно! – завопила Даша, вцепившись в рукав Васиковой куртки. – Совсем с ума сошел! Старика избиваешь! Извините, пожалуйста, он пьяный, сейчас я ваше лицо обработаю. Отпусти его, я тебе сказала, сволочь! Пойдемте к нам, вы хоть умоетесь, а то лицо у вас крови. Васик, да что же это такое?! Ты его отпустишь или нет?!

Старый и половины не понял из того, что истерично тараторила девушка. До него дошло только то, что его хотят затащить в квартиру.

«Раскрыли, – мелькнула в голове его мысль, – затащат в квартиру – тогда конец!»

Из последних сил он рванулся вниз – и упал на пол, оставив свою куртку в руках избивавшего его парня. Парень что-то закричал. Старый – как мог проворно – вскочил на ноги и покатился вниз по лестнице.

«Догонят! – стучало у него в голове. – Догонят! Догонят! Догонят!»

Он не оглядывался, но знал, что за ним гонятся. И только когда он выбежал из подъезда, то сообразил, что не слышит топота за собой.

Когда Старый шел к своей машине, ноги едва держали его. Два раза он упал. Избитое лицо саднило, в голове гудело, будто мозг от сильных ударов отделился от оболочки и свободно болтается внутри черепа.

Старый сел в машину и хлопнул дверцей.

«Все, – подумал он, – пора на пенсию. Если такой сопляк застает меня врасплох, лучше мне больше не работать. На безбедное существование мне хватит – лет на пять. А больше я вряд ли протяну. Так хоть умру в своей постели, а не где-нибудь под забором. Нужно немного пожить поспокойнее».

Старый завел мотор своей машины, отметив, между прочим, что руки его дрожат.

«Интересно, – подумал он вдруг, – а почему эта мысль не пришла мне в голову раньше? Ну, лет тридцать-тридцать пять назад, а?»

Куликов Степан по кличке Старый действительно завязал с преступной деятельностью – вопреки распространенному мнению, что от мафии скрыться невозможно, и умер спустя три года у себя на квартире – от старости.

Глава 9

Когда я вышла из своей конторы, Карен Степанович уже ждал меня в своей машине.

Подходя к машине, я с удивлением отметила, что за то время, пока я занималась с ребятами и разговаривала с шефом, из моей груди не растратилось того теплого чувства, которое теплилось во мне на протяжении всего сегодняшнего вечера.

Карен Степанович увидел меня сразу, как только я отрыла дверь. Он поднял руку и просигналил.

Широко улыбнулся.

Эх, увидел бы меня сейчас кто-нибудь из нашего агентства. Девчонки из службы информации, например. Умерли бы все от зависти. Шикарный мужчина на шикарном автомобиле – ждет у дверей. Жаль, что окна комнаты, где у нас располагается служба информации, не выходят на эту улицу.

Когда до машины идти мне осталось всего несколько шагов, Карен Степанович вдруг засуетился, будто вспомнив о чем-то, и выскочил из автомобиля, обежал капот – и открыл мне дверцу. Ах, как жаль, что окна комнаты, где служба информации, не выходят на эту сторону.

– Кстати, тебя можно поздравить! – сказал Карен Степанович как только я уселась в автомобиль. – Я показывал негативы шефу. Ну, президенту всего нашего фонда «Лагуна вечной любви», так он одобрил твою кандидатуру. Поздравляю. Теперь ты точно звездой станешь.

– Спасибо, – сказала я, – только ты говорил, что к тете поедешь?

– Тети не оказалось дома, – вздохнул Карен Степанович и тут же рассмеялся. – А я позвонил шефу, он как раз совсем недавно меня пропесочивал за то, что проект рекламных щитов еще не готов. Ну, предложил показать ему негативы – то, что мы сегодня отснимали. Он посмотрел – судя по выражению его лица, ты его здорово заинтересовала. Поздравляю, – снова сказал Карен Степанович.

Я вдруг вспомнила о Васике и Даше. Удивительно, но из-за всех этих дел, я почти не вспоминала о своих друзьях в течении всего дня. Вот и сейчас – сама собираюсь ехать ужинать с молодым человеком, а они там целые сутки в запертой квартире. Сигареты кончились, еды у Васика в холодильнике нет – я проверяла.

– Что задумалась? – отвлек меня от моих мыслей голос Карена Степановича. – Кстати! – он поднял вверх указательный палец. – Главная новость на сегодняшний день – шеф пригласил тебя… то есть нас с тобой поужинать вместе!

Несколько секунд от неожиданности я не могла ничего произнести. Потом я пожала плечами и проговорила, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно:

– Странный у вас шеф, – сказала я, – меценат какой-то. Готов каждого нищего агента по рекламе накормить ужином – наверняка бесплатным.

Карен Степанович посмотрел на меня удивленно.

– Тебе крупно повезло, – сказал он, – ужин с таким человеком, как наш шеф, это отличное начало карьеры! Я о таком на старте своей профессиональной деятельность и не мечтал. А тебе… Кстати, шеф мне проговорился, что хочет сделать тебя лицом фонда.

– Как это? – не поняла я.

– Ну как… просто. Вроде как символ самой доброты, красоты, женственности и всего такого. Вроде… ну – как статуя Свободы символ Америки, понимаешь? Будешь посещать презентации и все такое. И еще – шеф ждет нас на ужин через полчаса. Здесь недалеко, но нужно поспешить, чтобы поспеть.

Карен Степанович начал заводить машину.

Мысль о Васике и Даше пришла снова – неожиданно и погасила восторг по поводу моей предстоящей карьеры. Черт возьми, знали бы они, какую я жертву приношу ради них!

– Карен, – сказала я, – такое дело – мои планы немного поменялись. В общем – сегодня на вечер у меня дела. Я не могу поехать с тобой на ужин к шефу. В другой раз неужели нельзя?

Карен Степанович посмотрел на меня как на сумасшедшую.

– Да ты что? – прошептал он. – Ты хоть понимаешь, что этот вечер может изменить всю твою жизнь?

– Понимаю, – уныло проговорила я, – но что поделаешь…

– Ольга!

– Не надо! – остановила я его, – не переговоришь. Я решила. Все.

Карен Степанович мотнул головой. Потом пожал плечами и достал мобильный телефон из кармана.

– Попробую перенести встречу на завтра, – сказал он, но учти, что…

Недоговорив, он набрал номер. Трубку на том конце провода сняли почти тотчас же.

– Иван Иванович! – заговорил Карен Степанович. – Понимаете, какое дело… Непредвиденные обстоятельства… Машина сломалась… Забыли ключ на работе… Извините ради бога. Ага, ага…

Он замолчал и несколько секунд только слушал. Потом вежливо попрощался и повернулся ко мне.

– Сам шеф на завтра тебе назначил. На утро, – сообщил он, – вот чудеса. В десять часов.

– Карен, – сказала я, – я очень спешу. Ты не подвезешь меня?

– Конечно, конечно. Да, а что все-таки случилось?

Историю я придумала всего за пару секунд – пока заводился двигатель автомобиля Карена Степановича.

* * *

В углу прихожей валялась чья-то джинсовая куртка. Я заметила на ней следы крови. Даша, открыв мне дверь всплеснула руками и, воскликнув:

– Слава богу! – убежала на кухню.

Я подняла с пола куртку. Ну, да точно – испачкана кровью. Что здесь произошло?

– Что здесь произошло? – спросила я, входя на кухню. – Я же, кажется, просила не выходить из квартиры? А что это с ним?

Последний вопрос я адресовала к Даше. Потому что Васик, судя по всему, вообще не мог отвечать на вопросы и реагировать на окружающую его действительность.

Васик сидел на стоящей посреди кухни табуретке. Рубашка на нем была мокрая до нитки, а волосы свисали длинными змеиными прядями на лицо – с них прямо на пол капала вода. Рядом с табуреткой валялось пустое ведро – видимо, Васика облили водой прямо из него.

– Что это с ним? – повторила я.

– Пьяный, как этот… – вздохнув, сказала Даша, – как не знаю кто.

– Как же он напился? – удивилась я. – Ведь в доме ничего спиртного.

– Нашел, – сказала Даша, – поллитра спирта вылакал. Сейчас вроде понемногу стал приходить в себя. Ты знаешь, – добавила она, – Васик выдвинул собственную версию относительно всего происходящего. Кстати, эта версия кажется мне не такой уж и неправдоподобной.

– Да? – сказала я. – Интересно было бы послушать. Только сначала я бы хотела узнать – что это за куртка, чья она, как сюда попала и откуда на ней следы крови?

Даша снова вздохнула.

– Я пыталась его остановить, – проговорила она, – но он пьяный был – как безумный. И силищу его алкоголь удесятерил. Короче говоря, я испугалась, что он меня убьет. Он вышел в подъезд, чтобы найти тех, кто за нами следит, наткнулся там на какого-то старика, который… ну просто старик, наверное, домой шел – а Васик избил его. Содрал с него куртку. Я Васика едва утащила обратно. И куртку забрала – надо ее спрятать, на ней же кровь. А старик убежал – испугался. Я думаю, нам нужно наряда милиции ожидать с минуту на минуту.

«Старик, – пронеслось к меня в голове, – старик… старый… Гм, странно. Так ли уж непричастен был ни к чему этот избитый Васиков старик?»

Васик замычал на стуле и, немного приподняв голову, что-то промычал.

– Погоди-ка! – попросила я Дашу. – Давай по порядку – что случилось?

Стараясь говорить ровно, но то и дело срываясь на возбужденную скороговорку, Даша рассказала мне все события, произошедшие в квартире и ее окрестностях за то время, пока меня здесь не было. Поведала она мне и о версии Васика относительно происходящего.

– Не знаю, – сказала я, – все эти его выкладки не лишены смысла. Надо проверить.

Я вдруг заметила, что все еще держу в руках куртку.

– Смотрели карманы? – спросила я Дашу, кивнув на куртку.

Она отрицательно качнула головой.

Я тщательно исследовала джинсовую куртку, все свои находки складывая на кухонный стол.

Пачка сигарет, которую с радостным криком схватила Даша, зажигалка и длинный узкий нож с выкидным лезвием. Последним я положила на стол дорогой мобильный телефон.

– Неплохо, – сказала я, – для бедного дедушки. Этот нож явно не предназначен для открывания бутылок. А телефон стоит гораздо больше средней пенсии плюс еще пособие по инвалидности. И сигареты – «Мальборо».

– Ну и что, – пожала плечами Даша, – зажиточный старик, чего тут такого?

«Старик – старый… – снова подумала я, – да, да, вполне возможно, что Васик случайно напал на нашего соглядатая и навалял ему по первое число. И телефон нужно оставить себе – вдруг работодатель Старого, если этот старик и есть – Старый – захочет связаться с ним. Вряд ли, впрочем. Этот работодатель уже, очевидно, обо всем знает и по этому телефону связываться не будет».

Тем не менее я положила телефон в карман.

– А куртку куда девать? – спросила Даша.

– Выбросить, – сказала я, – ну… пока спрятать. А потом выбросить обязательно.

Даша кивнула, взяла у меня из рук куртку и вышла из кухни. Я закурила и на минуту прошла в прихожую, проверить, хороши ли заперта дверь. Услышав грохот из кухни, я поспешила обратно.

Васик сидел на полу рядом с опрокинутой табуреткой и горько плакал – прямо как ребенок.

– Что с тобой? – только и смогла выговорить я.

– Дедушку жал… жалко, – всхлипывая, ответил Васик, – я его побил.

Успокоить Васика я не успела. Восклицание, раздавшееся из комнаты, где работал телевизор, заставило меня вздрогнуть. А через несколько секунд в дверном проеме кухни показалась Даша. Слезы стояли в ее глазах.

– Что с тобой? – спросила я.

– По телевизору передавали, – прошептала она, – моего родственника – Семена Абрамовича машина сбила.

* * *

После душа Васик протрезвел почти окончательно. Он сидел на диване, завернутый в махровый халат и стучал зубами, хотя в комнате было довольно тепло. Даше я сварила кофе; она немного успокоилась, когда выпила две чашки. Васик от кофе отказался, сказав, что смотреть не может на какую бы то ни было жидкость.

– Вообще-то он не родня был, – говорила Даша, держа в руках третью чашку кофе, – так… дальний родственник. Формальный. Я видела его-то – всего несколько раз за всю жизнь. Родители про него часто рассказывали. Он в нашей семье был… как это… паршивой овцой в стаде. Юмористическим персонажем. Пил давно, но в последнее время – все сильнее и сильнее. Когда-то стоял во главе большой корпорации, доставшейся ему по наследству, но потом скатился до вице-президента какого-то банка средней руки.

– Несчастный случай? – спросил Васик. – Или как с Василием Петровичем моим?

– Скорее всего несчастный случай, – ответила Даша, – но вариант с убийством не исключен. Семена Абрамовича нашли вчера под утро – машина сбила его сзади, когда он шел по проезжей части. Сильно пьяный был.

– Вот так совпадения, – качнула я головой, – два убийства и все убитые – бизнесмены, так сказать, средней руки. Причем – обоих вы знаете.

– Ну, последнее трудно считать совпадением, – сказала Даша, – знаешь ведь, что вся бизнес-верхушка Москвы друг с другом прекрасно знакома. А половина коммерсантов высокого полета находится друг с другом в родственных связях. Так что в том, что убитые нам знакомы, нет ничего удивительного.

– Ну да! – подал голос Васик. – Только ты забыла о том, что за нами следят. Может быть, за этими тоже следили, а потом…

– Два случая, – задумчиво проговорила я, – пункт первый: если допустить, что эти случаи связаны между собой, то напрашивается вопрос – что могло объединять Василия Петровича Донина и Семена Абрамовича Каца?