Текст книги "Лагуна вечной любви"

Глава 7

– Превосходно! Просто превосходно! – бормотал Карен Степанович, то и дело высовываясь из-за своего гигантского фотоаппарата, установленного на треножнике. – Теперь посмотри налево… Туда, где окно. Да нет! Не просто повернись, а… Как будто ты смотришь в окно, но в то же самое время – видишь меня. Ну, не видишь, а как бы… Знаешь, что я стою рядом. А в окно тебе смотреть вроде как вовсе не нужно, но ты отвернулась, чтобы не смотреть на меня. Понимаешь?

То, что объяснял мне Карен Степанович, никак не поддавалось обработке частью моего мозга, заведующей логическим мышлением. Тем не менее, я прекрасно понимала, о чем он говорит. То есть – не то, чтобы понимала, а интуитивно улавливала его желания и принимала – соответственно – ту и ли иную позу, выгодную для той или иной фотографии.

– А теперь немного вправо! – возбужденно тараторил вошедший в раж Карен Степанович. – Подбородочек повыше. Та-ак… Ну, что ты делаешь?! Зачем задираешь голову! Ага, ага пониже голову, вот так…

Не помню, когда мы с Кареном Степановичем в общении друг с другом перешли на «ты» – как-то потерялся этот момент в пылу съемки, но, нужно отметить, что я восприняла этот переход на другой уровень отношений – довольно спокойно.

– Все! – выкрикнул запыхавшийся Карен Степанович. – На сегодня закончим.

– Как это – на сегодня? – не поняла я. – Ты же говорил, что всего два часа.

Карен Степанович отволок фотоаппарат и треножник обратно за ширму. Потом поднял пиджак, который он час назад, распалившись оттого, что не мог поймать какой-то фокус освещение в каких-то линзах, швырнул на пол.

– Нужен еще один сеанс, – отряхивая пиджак, сказал он.

– Зачем? – снова спросила я. – Мы же столько пленки отщелкали.

Карен Степанович вздохнул и пожал плечами.

– Как-то… не могу я найти, то, что мне нужно, – сказал он, – чувствую, что в твоем лице что-то есть, но не могу этого отыскать. Совсем забыл свое ремесло, – пожаловался он, – уже столько лет работаю по администрационной линии, а ведь начинал когда-то простым фотографом в студии.

Не зная, что мне сказать на это, я вздохнула и присела на стул, который стоял позади меня.

– Устала? – поинтересовался Карен Степанович.

– Немного, – сказала я, – а ты?

Несколько секунд после этого мы молчали. Казалось, и я, и Карен Степанович впервые осознали переход на новый уровень общения. Это «ты» – вырвалось у меня неосознанно. Я совсем не хотела подыграть своему заказчику и тем самым извлечь для себя из нашего профессионального общения какую-то выгоду.

– Ты извини, что я на «ты» перешел, – неожиданно сказал Карен Степанович.

– Ничего, – ответила я, – кажется, это я первая тебя на «ты» назвала.

Карен Степанович снова пожал плечами и уже безо всякого перехода предложил:

– Сходим куда-нибудь, поужинаем?

– К-когда? – растерявшись, только и смогла выговорить я.

– Да прямо сейчас, – сказал Карен Степанович и взглянул на часы, – время подходящее.

Я тоже посмотрела на часы. Время для ужина, надо сказать, было совсем не подходящее. Вот уже час, как ребята из агентства ожидали меня с заказами.

– Я бы с удовольствием, – сказала я, – но мне сейчас придется бежать в мою контору. Я все еще на работе – мне нужно сдать заказы, поговорить с ребятами насчет сценариев и фото.

– Так в чем проблемы? – аккуратно улыбнулся облачившийся в пиджак и оттого ставший снова импозантным и респектабельным Карен Степанович. – Я довезу тебя до твоей конторы, ты сделаешь все свои дела. Сколько это займет у тебя времени, примерно?

– Час… Полтора часа, – от такого поворота событий совсем ошалевшая, пролепетала я.

– Вот и отлично, – снова улыбнулся Карен Степанович, – я подожду.

Наверное, дурацкий у меня тогда был вид – стояла и ресницами хлопала. Как же – директор преуспевающей фирмы пригласил меня – обыкновенного агента по размещению рекламы – в ресторан. К тому же согласен ждать меня в машине полтора часа.

– Твоя контора, если я не ошибаюсь, находится возле метро Щелковского? – спросил Карен Степанович.

Я кивнула.

– У меня тетка там недалеко живет, – объяснил Карен Степанович, – я к ней на полчаса заеду, а потом сразу к вам.

Я рассмеялась.

– Что? – не понял Карен Степанович. – Ты не согласна?

– Согласна, – сказала я, – просто я боялась, что тебе придется полтора часа бесцельно сидеть в машине.

* * *

Через несколько минут мы уже сидели в машине Карена Степановича – приземистом серебристом «Ягуаре». Карен Степанович вел машину молча, сосредоточенно глядя на дорогу перед собой, только иногда адресовался ко мне короткими фразами, почти совершенно ничего не значащими, за исключением вполне понятного желания поддержать еще тлеющую ниточку живого контакта, образовавшуюся между нами в процессе работы в фотостудии.

«Странно, – думала я, – мы ведь знакомы всего… два раза встречались. И разговаривали – исключительно на профессиональные темы. А сейчас вот – сидим в машине рядом, как… как муж и жена. Он отвезет меня на работу, подождет, пока я закончу и мы поедем куда-нибудь ужинать».

– Красный свет, – констатировал Карен Степанович, притормаживая у светофора.

Я кивнула, давая понять, что приняла к сведению его высказывание.

«А о чем я буду с ним говорить? – подумала я. – Я же с ним на частные темы не беседовала ни разу. Ни о каких общих интересах я не имею ни малейшего понятия. И это предложение поужинать… Как это я только так легко согласилась? Не в моих правилах. Обычно первое предложение сходить куда-нибудь – приличная девушка должна безоговорочно отклонять. А я… Это из-за неожиданности, наверное. Впрочем, он на это, кажется, и рассчитывал. Может быть, мне сбежать от него? Пускай он на работу меня отвезет, а я потом через черный ход и… Нет, неудобно. Он меня ждать будет, а я… Тем более, что Карен Степанович – перспективный заказчик и мне с ним еще работать и работать предстоит. Просто отказаться от ужина? Сказать, что, мол, передумала?

Ладно, лирика все это, – решила я, – зачем мне сомневаться и гадать? Можно просто-напросто проникнуть в его сознание и попытаться выяснить, мотивы его действий, да и вообще – что он обо мне думает».

Я покосилась на своего спутника. Карен Степанович молча вел машину, что-то, впрочем, насвистывая себе под нос.

Я закрыла глаза и сосредоточилась. Когда я, наконец, погрузилась в транс и наладила канал от своего сознания к сознанию Карена Степановича, передо мной стали возникать из розового тумана расплывчатые образа.

Ощущения опасности от Карена Степановича не исходило – это меня сразу успокоило. Но чтобы увидеть что-то конкретное, мне понадобилось еще немного усилий.

В распахнутом передо мной сознании Карена Степановича царил какой-то желто-розовый хаос. Затем цвета сгустились и я увидела комнату, погруженную в альковный полумрак. Клубы розового тумана постепенно трансформировались в сбитую пушистым облаком постель. На постели беззвучно и плавно извивались два тела – мужское и женское.

Черты лица мужчины я разобрала легко – это Карен Степанович собственной персоной. А вот черты лица женщины…

Картинка резко ушла в бок и погасла.

– Заснула? – услышала я голос Карена Степановича где-то далеко-далеко от себя.

Резко открыв глаза, я увидела перед собой – сквозь затемненное стекло автомобиля – входную дверь моей конторы. И вывеску над дверью.

– Заснула? – снова спросил Карен Степанович. – Я смотрю, ты глаза закрыла и вроде дремлешь. Устала, наверное, после рабочего дня.

Еще несколько секунд я молчала – пока предмету окружающей меня действительности не обрели свои привычные контуру. Нельзя, нельзя мне, черт возьми, так резко выходить из транса. Последствия, как я уже имела счастье убедиться, могут быть ужасными.

– Задремала, – сказала я и поразилась тому, как хрипло прозвучал мой голос, – задремала, – прокашлявшись, проговорила я.

Карен Степанович глянул на меня несколько удивленно, потом сморгнул и спросил:

– Так мне через час подъехать?

– Ага, – не думая, ответила я, – постараюсь освободиться через час.

«Ну и что, – думала я, вылезая из машины и направляясь к своей конторе, – ну и что, что Карен Степанович прокручивает в уме постельные сцены. Это, как известно, любимое занятие многих мужчин. И тем более – я совсем не уверена, что его партнершей на сеансе виртуального секса, была именно я. А впрочем, что это… Конечно, скорее всего, Карен Степанович представлял, как это он будет со мной. Предвкушал, то есть. Черт возьми, неприятно, когда видишь подобные сценки. Будто насилуют слепленный с тебя манекен. Но куда деваться – человеческую природу не изменишь. Тем более в ее мужском варианте. Вот интересно – если бы я в такой же ситуации пошарила в сознании Васика? Даже думать страшно – что бы я там увидела».

* * *

Вице-президент банка «Пентагра» Семен Абрамович Кац поднял голову и огляделся вокруг.

– Что это такое? – хрипло пробормотал он, тараща воспаленные глаза. – Как это я здесь оказался? Вроде какой-то бар. А, да это «Верго»! Я здесь каждую пятницу бываю. А сейчас… Какой сегодня день недели? Господи, что же это я такое пил?

На столике перед Семеном Абрамовичем стояла пустая бутылка из-под водки и стакан. В стакане что-то плескалось, когда Семен Абрамович, стуча локтями о поверхность столика, тер кулаками глаза.

– Бред, – прохрипел Семен Абрамович, – совсем ничего не помню. Нет, надо кончать нажираться так. Сейчас пятница или нет? Я обычно по пятницам здесь… С друзьями. А сейчас вот проснулся один. Где мои друзья?

Семен Абрамович снова оглянулся по сторонам и вдруг заметил, что обычно всегда полный зал очень дорогого бара совсем почти пуст. Только у стойки сидели две девушки и тянули через трубочки безалкогольные разноцветные коктейли. Впрочем, девушки, кажется, были официантками – приглядевшись, Семен Абрамович различил на них коротенькие переднички.

Прокашлявшись, Семен Абрамович, крикнул что-то нечленораздельное – но с явной просительной интонацией. Одна из девушек тотчас соскочила с высокого стула у стойки и подбежала к столику Семена Абрамовича.

– Чего изволите? – выпалила она тысячи раз произнесенную ей фразу.

Семен Абрамович какое-то время молчал, вспоминая зачем он позвал официантку и что намеревался ей сказать. Девушка терпеливо ждала.

– Какой сегодня день недели? – выговорил наконец Семен Абрамович.

– Вторник, – без удивления ответила девушка. Очевидно, она уже давно работала в этом заведении и четко уяснила себе два главных правила официантки – «клиент всегда прав» и «за все можно заплатить, поэтому ничему в этой жизни удивляться на стоит».

– К-как это?! – каркнул Семен Абрамович. – К-как это вторник? Должна быть пятница… Я ведь по пятницам здесь. Ты меня помнишь?

Девушка кивнула.

– Вы у нас каждую пятницу бываете, – подтвердила она. – С друзьями ии один. Выпиваете и закусываете. Мы вам еще часто такси вызываем, потому что вы под утро не можете набрать номер на своем телефоне. Что-нибудь заказывать будете?

Семен Абрамович минуту переваривал услышанное. Потом он опустил глаза и увидел стакан. Залпом выпил его и сморщился, уткнувшись лицом в рукав.

– Ну а сегодня, – спросил он, – сегодня я когда пришел? И с кем?

– Один вы пришли, – ответила девушка, – вошли уже немного того… То есть – много того. Шатались, еле-еле добрались до столика. Спросили у нас водки, Маша принесла. Вы часок посидели, потом заснули.

– Долго я проспал? – спросил Семен Абрамович.

– Часа два, – сказала девушка, – вы, если покушать хотите, то у нас чахохбили по-тбилисски есть. Или пельмени…

Семен Борисович сжал виски ладоням и что-то промычал. Потом посмотрел на часы, недоуменно качнул головой.

– Сколько на твоих времени? – снова обратился он к официантке.

– Сколько на ваших – пять минут третьего, – сказала она.

– Ночи?

– Дня, – ответила официантка, – вы к нам утром пришли. А если пива хотите, так я сейчас принесу. Холодное у нас есть – голландское, шведское, немецкое, австрийское… Есть отечественное.

Семен Абрамович невнимательно кивнул головой. Официантка тотчас исчезла.

Семен Абрамович снова посмотрел на часы. Шесть минут третьего. Четырнадцать, ноль шесть. Как могло случиться так, что он – Семен Абрамович Кац, вице-президент банка «Пентагра» – в такое время и в таком ужасном состоянии находиться в баре. В то время, когда ему по всем правилам полагается находиться…

– Стоп! – вслух произнес Семен Абрамович. – А где мне полагается сейчас находиться? В офисе? Какие у меня дела там? И чем я сегодня утром занимался? И где я так накачался, что меня занесло в этот бар и теперь я ничего не могу вспомнить? Что, вообще, происходит такое?

Он замолчал. К нему снова семенила официантка.

– Голландское не успели охладить! – сообщила она. – Может быть, австрийское? Высший сорт – хозяин это пиво прямо из Будапешта выписывает.

Семен Абрамович снова кивнул головой и его оставили в одиночестве.

«Вот так дела, дорогие мои друзья, – ошарашенно подумал он, когда похмельный туман в его голове стал понемногу рассеиваться, – вот приедет шеф из отпуска – он задаст мне. Если кто-нибудь о моем пьянстве протреплется. А найдутся желающие… на мое место-то».

Семен Абрамович тряхнул тяжелой головой, отгоняя неприятные мысли. Ему принесли пиво, от в два глотка выпил кружки и потребовал еще. После второй кружки соображать стало много легче.

«Нужно установить, что я делал утром, – рассуждал Семен Абрамович, – тогда, может быть, и добреду до воспоминаний о сегодняшней пьянке. А что я делал сегодня утром? Ага, какая-то встреча у меня была деловая – кто-то ко мне приезжал в офис».

Перед глазами Бориса Абрамовича всплыла просторная комната с тремя прозрачными стенами – его офис и сам Семен Абрамович – еще свежий от недавнего утреннего умывания и благоухающий лосьоном после бриться – устремляется навстречу кому-то, одновременно протягивая руку для приветственного рукопожатия.

Кто это приходил к нему сегодня утром?

Семен Абрамович несколько минут мучительно морщился, потом, хмыкнув и просветлясь лицом, полез во внутренний карман, достал оттуда записную книжку и открыл ее на соответствующей странице.

– Лагуна вечной любви, – прочитал он, – да-да, что-то припоминаю. У меня сегодня утром была встреча с менеджерами из их фонда. Насчет перевода денежных средств из нашего банка на счет их фонда.

Семен Абрамович свел на переносице густые брови.

– Предлагали какие-то баснословные барыши, – продолжал он бормотать, – говорили, что нужно только подписать соответствующие бумаги. Я им говорил, что не могу решать вопросы, касающиеся столь крупных сумм, без ведома президента банка, а президент сейчас в отпуске. Потом они предлагали позвонить ему, что-то несли о времени, которого мало, потом… Ничего не помню… Но как я сюда попал? С кем пил и в каких количествах?..

Семен Абрамович жалобно простонал и прильнул к кружке пива. Когда уровень жидкости в кружке был равен нулю, Семен Абрамович шумно выдохнул и вытер пену с губ.

Он немного еще поразмышлял, но вспомнить ему ничего больше не удалось.

Семен Абрамович оглянулся на официанток – официантки сидели и тянули безалкогольный коктейль из трубочек, как и полчаса назад – когда несчастный вице-президент банка только-только пришел в себя.

– Благотворительный фонд «Лагуна вечной любви», – забормотал, мучительно морща лоб, Семен Абрамович, – предлагали… Черт, возьми, что они предлагали? Ага, вот вспомнил – я вношу деньги в их фонд – крупную сумму и якобы безвозмездно. А они, пользуясь льготами, которыми государство предоставляет всяким благотворительным фондам, прокручивают мои деньги и получают хорошие дивиденды. Которыми делятся со мной, естественно. И все это почти легально. То есть – легально до определенного… как это… предела. Они и по телевизору себе рекламу делали, где все так же – почти такими же словами говорили. Но это ведь реклама – кто ей сейчас верит? Черт, на словах это гладко и хорошо, но какие бумаги я подписывал?..

Какая-то очень важная мысль все не давала покоя Семену Абрамовичу с самого момента его пробуждения. Что-то смутно тревожное мучило его главным образом тем, что он не мог определить – что именно его мучит.

– Наверное, я прямо там нажрался, – шептал, закатывая воспаленные глаза к потолку Семен Абрамович, – говорили же мне – лечись, погубит тебя алкоголь, так нет. Все равно пил и лечиться не хотел. А теперь. Прямо жопой чувствую, что произошло что-то страшное и непоправимое.

Как только он прошептал последнее слово, в голове его мгновенно прорисовалась яркая картинка – вот он, Семен Абрамович, свеженький и улыбающийся, подписывает договор, а над его головой стоят, склонившись и, переглядываясь друг с другом, два очень вежливых молодых человека.

– Господи! – прошептал Семен Абрамович. – Что же это?.. Как же это я?.. Как им удалось заболтать меня, чтобы я подписал договор о безвозмездной передачи денежных средств в фонд «Лагуна вечной любви»? Ведь условия возврата денег и получения дивидендов на бумаге не фиксировались. Господи, как это?

На несколько минут Семен Абрамович застыл, недоуменно глядя в пространство и едва шевеля, мгновенно застывшими, как сухие смерзшиеся листья, губами.

– Как они меня смогли уговорить? – повторил он и вдруг охнул, схватившись за сердце, – сумма… – смертельно побледнев, проговорил он, вспомнив о сумме, фигурировавшей в договоре, – неужели я просто так отдал им эти деньги? Не может быть! Как они смогли заставить меня подписать?.. Ничего не помню… Ладно!

Семен Абрамович вскочил так резко, что едва не опрокинул стол. Официантки немедленно оглянулись на него, из-за стойки бара показался бычий лоб вышибалы.

Впрочем, Семен Абрамович через несколько секунд рухнул обратно на стул – дрожащие ноги не держали его. Подбежавшая официантка захлопотала вокруг него, но успокоить ничем не могла – Семен Абрамович отстранил ее движением руки и вдруг расплакался совсем как ребенок.

* * *

– Васик, погоди! Погоди, Васик!

– Ат… Ат… вали…

Безумными глазами взглянул Васик на Дашу и тряхнул лохматой головой. Это получилось у него так свирепо, что Даша, до этого крепко удерживавшая его за руку, отпрыгнула на несколько шагов.

Васик, тяжело ступая, подошел к входной двери и резко крутанул никелированную ручку замка.

– Васик, не надо! – со слезами уже воскликнула Даша. – Ольга ведь говорила нам – ни в коем случае не выходить из квартиры – а она ведь зря не будет говорить! За нами следят – за домом следят. И кто знает, какой приказ отдали тем, кто следят за нами… Может быть, тебе прострелят голову, как только ты выйдешь за дверь.

– Н-не прострелят, – с усилием ответил Васик, сражаясь с многочисленными замками и запорами на своей новомодной металлической двери, которая, если верить словам устанавливавших ее мастеров, может выдержать удар любой силы и которой не страшен ни болторез, ни выстрелы из крупнокалиберного ружья.

– Ты пьяный, ты ничего не соображаешь, – пыталась Даша урезонить совершенно неуправляемого уже Васика, – ты выпил поллитра спирта! Я удивляюсь, как ты еще на ногах держишься, а ты идешь разбираться с соглядатаями.

– Да иду! – громогласно подтвердил Васик и щелкнул очередным открывшимся замком. – Я знаю теперь, что к чему и я сейчас со всем… р-разберусь.

– Твоя версия происходящего – относительно счета твоего отца в банке, к которому доступ имеешь только ты и якобы связанного с со всем этим убийством Донина – ничем не подтверждена! – заявила в отчаянье Даша.

Васик даже повернулся к ней, оставив на минуту в покое дверь.

– Т-то есть как это – н-не… не подтверждена? – изумился он.

– А так! – выкрикнула Даша, в груди которой затеплилась надежда, что Васик все-таки внемлет ее уверениям и останется дома. Ляжет спать, например.

– К-как? – тряхнув обалделой головой, снова спросил Васик.

– А вот так! – Даша вложила в эту фразу столько убедительной решимости, сколько смогла. – Это все твои левые выкладки – не более! Васик, – она уже сбилась на просительную интонацию, – подожди немного! Вот уже вечер, стемнело совсем – скоро приедет Ольга, она и разберется, что делать. А ты бы лег и поспал. Протрезвеешь и на трезвую голову еще раз подумаешь. Обдумаешь, так сказать, свои дальнейшие действия.

Однако Васику в его теперешнем состоянии совершенно не хотелось чего-то ждать и что-то обдумывать. Он так и сказал Даше:

– Да идите вы все. Сам во всем разберусь. Под меня копают, значит, это мое дело.

Он отомкнул последний замок и открыл дверь. На пороге задержался, догадавшись, что что-то а прощание нужно все-таки сказать, но, так ничего и не придумав, проговорил только:

– Буэнос ночес.

И загремел вниз по лестнице.