Текст книги "На тёмной стороне тебя. Не доверяйте красивым незнакомцам…"

Борьба с искушением

– Все, я пошла, – сказала я Вениамину, выбираясь из его красного автомобиля. – Спасибо за все!

– Не пропадай только, – крикнул Веня. – На следующей неделе сходим в театр, как ты на это смотришь?

– Положительно, – ответила я.

– Нике привет! До связи!

Машина укатила, а я смогла вздохнуть спокойнее. Теперь можно было подняться к себе и перевести дыхание. Вениамин пытал меня, что я почерпнула в книгах, а я достойно не могла ему ничего рассказать, пока не взмолилась, чтобы он прекратил меня расспрашивать.

Я прошла мимо Вероники и Мишки, сидевших в обнимку на кухне, поздоровалась и тут же заявила, что собираюсь лечь спать на сутки, чтобы меня никто не трогал. К счастью, мои друзья были слишком увлечены друг другом, чтобы попытаться настаивать на моем присутствии. Меня ждала моя уютная комната с мягким диваном, поэтому ноги сами понесли меня к толстому голубому пледу и куче подушек.

Я рухнула на диван, предварительно споткнувшись о чемодан, который так и стоял неразобранным с тех пор, как я бросила его посреди комнаты на полу. Некоторое время во мне боролись любовь к порядку и любовь к глубокому сну, но потом последнее победило, и я уснула.

Следовало ожидать, как и учил нас дедушка Фрейд, что мое подсознание вместе с сознанием были чересчур нашпигованы подробностями устройства бесовской жизни, чтобы упустить такой шанс и не выдать мне грандиозный кошмар в духе Хичкока и Стокера вместе взятых.

Я снова увидела Стефана таким, как и запомнила в момент нашей встречи. Только за его спиной распростерлись громадные черные крылья, в цвет его длинных волос. От всей его темной фигуры исходило темное свечение, а от крыльев веяло таким холодом, будто я внезапно перенеслась из теплого помещения в морозильную камеру.

– Я пришел за твоим сердцем, Алиса. Ты отдашь мне его? – прозвучал знакомый голос, который вызвал у меня дрожь.

Мне пришлось отпрянуть назад, заслоняясь от демона руками, хотя движения давались невероятно тяжело.

– Нет, не отдам.

Я вложила в свой отказ всю силу убеждения, но на Стефана это не произвело должного воздействия.

– Ну, же, будь хорошей девочкой. Отдай… – шептал демон, протягивая руку. Только теперь эта рука превратилась в когтистую лапу.

Я закрыла глаза. В следующее мгновение, я почему-то уже лежала на могильной плите, не понимая, каким образом ему удалось сломать мою волю.

– Но ты же обещал, – вырвалось у меня. – Ты же давал клятву!

– Не было никакой клятвы, – сказало темное существо, уже мало похожее на прежнего Стефана.

Надо мной склонялась ужасная тварь, невиданное чудовище, сжимая в когтях изогнутый нож. И тут же сильная боль пронзила мне грудь. Я даже не смогла вскрикнуть.

– Вот и все, – басом произнесла тварь. – Теперь оно у меня!

Чудовище захохотало, в его руке трепетал какой-то красный предмет. С ужасом, неверием и отчаянием я поняла, что это мое кровоточащее сердце…

– Нет! – закричала я во весь голос и свалилась с кровати на пол, прямо на чемодан.

– Нет, – повторила я уже намного тише, приходя в себя.

Холодный пот, что прошиб меня всю, противно струился по спине. Рядом с комнатой раздался топот босых ног и полуодетая Ника влетела ко мне, на ходу включив свет, не глядя на выключатель. Она бросилась ко мне.

– Алиса, что случилось? – спросила она, тревожно глядя на меня. – Ты снова бледная, как поганка. Что-то приснилось, да? – догадалась моя подруга.

Я вяло кивнула и повалилась на спину. Она вцепилась мне в запястье.

– Да у тебя же пульс зашкаливает! Сходи к врачу, пока не поздно, глупая! Похоже на аритмию, точно говорю.

Никины родители, как и ее бабушка с дедушкой, были кардиохирургами, терапевтами и эндокринологами. Наверное, она имела право разбрасываться диагнозами, потому что с детства слышала про сердечно-сосудистые заболевания и бесконечные истории о пациентах. Удивительно, что сама Вероника не проявила желания приобщиться к гиппократовой профессии.

– Сходишь к врачу? – Никина рука грозила пережать мне артерии.

– Обещаю! – простонала я, переворачиваясь на бок.

Вероника немного ослабила захват.

– А сейчас рассказывай, что приснилось. Я хорошо умею толковать сны, вот увидишь, мы сразу разберемся в твоей проблеме.

Хотелось поверить моей доброй подруге, что она способна мне помочь. Также, очень хотелось поведать ей мою тайну, что терзала и мучила, но я знала, что Нике не стоит быть в курсе о преследующих меня демонах. Я подозревала, что эти демоны теперь прочно обосновались во мне и не собирались покидать мое измученное сознание. Можно было рассказать часть правды и снять с себя тяжелый груз, тащить который в одиночку очень нелегко.

– Мне снился Стефан – жалобно произнесла я, не глядя на Веронику.

– Кто? – переспросила она, но потом вспомнила. – Ах, да! Ничего себе, ты слишком впечатлительна. Тебе следует чаще ходить на свидания, чтобы не думать об одном мужчине с таким ужасом. Стоит внести разнообразие в твою жизнь, как все наладится, вот увидишь! На одном Стефане свет клином не сошелся, хотя, я признаю, что он был чрезвычайно хорош.

Значит, ходить на свидания… Так и хотелось уточнить – с такими же демонами или обратить свой взор на смертных мужчин? У меня складывалось подозрительное ощущение, что теперь после Стефана простой смертный уже не мог меня столь привлечь, впрочем, как и оттолкнуть. Встречаться со Стефаном было выше моих сил.

– Сегодня я была у Вени в гостях, – выдала я признание.

– У кого? У того Вениамина, что на красном авто? У нашего Вени? – переспрашивала Ника, хлопая глазами. Я подтвердила ее догадки кивком. Она тут же расплылась в улыбке.

– Ну, ты даешь, подруга! И когда ты только успела! У него же репутация неприступной башни. Как говорится, в тихом омуте… – в ее словах сквозило восхищение моим героизмом.

– Нет, я была у него по делам. Книгу искала. Поверь, мы с ним просто хорошие приятели, – поспешила я разочаровать Веронику. – Правда, он пригласил меня в театр. Но я еще не знаю…

– Даже не вздумай отказаться! – пригрозила мне Ника. – Я лично вытолкаю тебя из дома, поняла?

– Более, чем.

Сходить в театр было не так страшно, как встретиться еще раз со Стефаном с глазу на глаз. Я перевернулась на другой бок, прикрываясь подушкой, будто она могла бы помешать дурным мыслям крутиться в моей голове.

Вот что бывает, когда твоя душа отягощена подобным секретом. Начинаешь подозревать в любом симпатичном парне демона и врать лучшей подруге, что у тебя все в порядке.

Прошла неделя, а за ней еще одна. Сессия была в полном разгаре. Я кое-как сдавала экзамены, так и не открыв учебника. Сперва мне везло и мои прежние знания помогали мне, но потом везение закончилось и пришлось расплачиваться за несобранность несколькими пересдачами. Было стыдно, но заставить себя взяться за учебу я была не в силах.

Я с отвращением смотрела на себя, будто со стороны, понимая, что той другой Алисы, прилежной и усидчивой, уже нет. Неужели человек способен так измениться, всего за полмесяца, чтобы забросить дело своей жизни?

Единственное, что меня утешало, это моя неизменная скрипка. Меня радовало, что я не разлюбила играть на ней, как и не разлюбила бы в любой другой ситуации.

Вениамин укатил в Среднюю Азию на какие-то раскопки, клятвенно заверяя, что как только он вернется, то мы обязательно посетим театр. И даже не один. У меня было подозрение, что вернется он совсем не скоро, но я не обиделась на него. Он ничего мне не обещал такого, чтобы у меня был повод сердиться на него.

Зато я стала чаще звонить бабушке, чтобы больше разузнать о нашей семье и о моих предках. Мне постоянно казалось, что от меня что-то скрывают, чтобы поберечь мой незрелый ум. Я узнала, что прабабушка всю свою жизнь прожила в маленьком селе в Карпатах, никуда не выезжая, в отличие от ее детей, сбежавших оттуда сразу, как только появилась такая возможность.

Как только я услышала больше о зеленых пастбищах, высоких горах, отражающихся в ледяных озерах и густых лесах, мне очень захотелось поехать туда. Может, проснулась генетическая любовь к родине моих предков, а может я подсознательно хотела взглянуть на место, где когда-то под спелыми вишнями на скамейке сидели моя прабабка и смуглый красавец цыган? Вот уж никогда не знаешь, на что способно твое сердце и душа, лишь бы найти успокоение.

Даже Ника со всей ее заразительной энергетикой не была способна растормошить меня. Всякий раз, как она уходила на очередную вечеринку, в клуб или в кино, мне приходилось противостоять ее вездесущему оптимистическому настрою, который должен был увлечь меня вслед за ней.

Что-то явно было не так. Мной овладевало то безотчетное веселье, то безграничная грусть. Я искала ответы на вопросы, которые не могла найти, даже если бы обошла всех психологов и перерыла тонну квалифицированной литературы. Мое излюбленное место на подоконнике практически не пустовало, когда я находилась дома. Подоконник был что надо – широкий, низкий и, что самое главное, совсем не болтливый. Здесь я могла выносить только звуки скрипки, и я все играла, играла, пока на пальцах не появлялись мозоли.

Мне казалось немного странным, что соседи не стучали по батареям, чтобы я прекратила этот музыкальный беспредел. Наверное, стены были такие толстые, а соседи – такие равнодушные, что мне оставалось только порадоваться подобному стечению обстоятельств.

Кошмары больше не преследовали меня, но периодически в моих ночных видениях мелькало знакомое смуглое лицо, и это вызывало у меня смутную тревогу, перераставшую в отчаяние. Я сделала так, как он велел. Уехала в свой город и старалась не высовываться, хотя мне вовсе не было страшно, как в первые несколько ночей после моей встречи со Стефаном. Это больше походило на смесь печали и равнодушия, что меня устраивало, хотя разум призывал взять себя в руки и начать жить нормально и полноценно.

Впрочем, моя временная апатия не заставила меня оставить мысль о противодействии злым силам. Я проверяла почту каждый день, в надежде, что таинственный Whisper ответит мне, но ящик был так же пуст, как и прежде. Я утешала себя тем, что у человека могло быть сотни оправданий для молчания. Мало ли, он не мог сейчас воспользоваться услугами интернета или ему было вовсе не до компьютеров.

Зато мой манифест вызвал некоторое волнение среди общественности. Отслеживая сайты и форумы, где я оставляла свое послание, я увидела, что нашлись люди, прислушавшиеся ко мне, но были и такие, что подозревали меня в раздувании безосновательной паники, выдавая меня за любительницу скандалов. Доказать свою правоту я не могла, я и так уже приложила максимум усилий, чтобы донести людям хотя бы часть ужасающей истины. Рассчитывать на то, что все девушки разом прекратят знакомиться с очаровательными незнакомцами, было нелепо. Впрочем, я и не призывала их запереться в доме и превратиться в монахинь. Я лишь взывала к их осторожности и просила переслать мое сообщение всем знакомым по всему миру, чтобы у женщин было хоть какое-то оружие против нависшей над ними угрозы.

Время шло, а моя тоска не проходила. Я стала ловить себя на мысли, что чаще заглядываюсь на рокеров и панков, находя в их облике и нарядах интересные детали. Что и говорить, если меня стала раздражать моя длинная роскошная коса, то это означало обещание грядущих перемен.

Как-то Ника заглянула ко мне в комнату и оторопело замерла на пороге. Улыбка, с которой она весело прыгала по коридору, сползла с ее милого личика и я даже испугалась, что с моей подругой случится удар.

– Алиса, – проговорила она, чуть заикаясь, – это ты?

Я восседала на своем любимом подоконнике и читала Библию. На всякий случай я решила освежить в памяти Старый и Новый завет. Вдруг бы это пригодилось мне в моей борьбе с нечистью?

– Странно, что ты меня не узнала, – ответила я хрипло, глядя на Нику из-под темно-каштановой челки. – По-моему, я совсем не изменилась.

Она зашла в комнату и осторожно приблизилась, глядя на незнакомую ей брюнетку.

– Ты обрезала свои прекрасные волосы. Значит, ты окончательно сошла с ума, – выдохнула Вероника, всплеснув руками. – Кто тебя надоумил?

– Я сама, – гордо выдала я. – Нравится?

Подруга прокашлялась.

– Дай привыкнуть сперва. Очень недурно получилось. Но глазища у тебя теперь просто фиолетовые!

Ника потрогала одну прядь, едва достававшую до плеча.

– Такие короткие… Ты стала выглядеть старше и серьезнее.

Я устало облокотилась о стену.

– Ты же сама хотела, чтобы я постриглась. А теперь стоишь с траурным видом, будто мы расстаемся навсегда.

– Раньше хотела, а сейчас я уже не узнаю свою подругу. Она изменилась не только внешне, но и внутренне. Сидит целыми днями в помещении, не заходит в гости, игнорирует телефон…

Мне показалось или в ее добрых глазах заблестела вода? Я вздохнула, соскочила с подоконника и подошла к шкафу, откуда вытащила длинный хвост пшеничного цвета.

– Вот, посмотри, что осталось от прежней Алисы. Отдали в парикмахерской на память. Велели беречь, чтобы потом показать детям, – горько усмехнулась я, а у самой аж дыхание перехватило и в горле встал огромный ком.

Ника мгновенно изменилась в лице. Она стала еще серьезнее, чем минуту назад, подошла ко мне и обняла так нежно, что тут мое самообладание покинуло меня. Я и не помнила, когда я еще так плакала навзрыд, сотрясаясь от бури, что бушевала во мне. Вся непонятная мне горечь, терзавшая сердце, хлынула потоком слез на Вероникино плечо и я не могла остановиться. Ника гладила меня по голове и ничего не говорила, только иногда тихонько вздыхала.

Мне бы следовало в эту саму минуту выложить подруге все, что так мучило меня, но даже в момент горя и безысходности я не смогла преодолеть свой собственный страх. Непонятно, чего я так боялась – за Нику или за сохранение своей тайны. Я злилась на себя, потому что не понимала, почему я так упорно пытаюсь найти оправдание действиям Стефана. Он был безжалостным убийцей и занимал противоположную сторону, а я была полна решимости помешать ему и его сообщникам продолжать творить те гнусности, что происходили на протяжении не то, что десятилетий, а и столетий.

Уже чуть позже, когда я оторвалась от дружеского плеча и взяла в руки скрипку, в моей голове снова забродили новые идеи. Я неожиданно сделала вывод, что мне следует устроиться на работу, а не довольствоваться стипендией и денежными переводами, осуществляемых моей немногочисленной родней.

Мне следовало сделать это гораздо раньше, но тогда я была преисполнена желанием учиться и была избавлена от соблазнов большого города, а теперь эти соблазны были повсюду и мне перестало хватать на жизнь. Я могла пойти работать официанткой, продавщицей, кассиром, а могла и преподавать детям музыкальную грамоту. Для начального и среднего уровня моей подготовки вполне бы хватило. Но прогуливаясь по вечернему городу в полном одиночестве, меня озарила простая мысль.

Стоило только начать копошиться в памяти о моей единственной, устрашающей и притягательной встрече с зеленоглазым демоном, как я поняла – я стану играть на скрипке, подобно тому уличному музыканту, что наигрывал перед старой венской церковью!

Захваченная подобной гениальной идеей, я решила тут же приступить к задуманному. Я помчалась домой, схватила скрипку и бросилась обратно на улицу. Меня так и распирало от счастья, что я смогу найти применение своему таланту, а заодно и заработать на нем. Я встала на углу Невского проспекта и Большой Конюшенной, распаковала скрипку, примостила футляр на каменный выступ рядом с собой и начала.

Пускай в глубине душе скребли кошки, но мое состояние счастья от собственной идеи пока еще несло меня на своих крыльях, поэтому я отказалась от плачущих серенад и элегий, и сразу приступила к зажигательным ирландским мелодиям. Пальцы так и летали по струнам, а смычок отплясывал какой-то дикий танец, следуя верно заданному такту и задиристым ноткам.

Сначала мимо меня проходили люди, не останавливаясь, но я продолжала играть, как будто делала это в последний раз. И тут остановился один старичок, а потом и молодая парочка, и группа девчонок. Все они принялись приплясывать, топать ногами и хлопать в ладоши, пока я рвала струны если не скрипки, то души, несомненно. Такого внутреннего полета я давненько не испытывала, пожалуй, с тех самых пор, как…

Я гневно сжала скрипку и сцепила зубы. Проклятый демон не покидал меня ни на секунду. Он будто стоял рядом и слушал, склонив голову набок, очень серьезный и задумчивый, замышляя мое убийство. Вот уж от чего давно следовало сойти с ума.

Тем не менее, я играла дальше. Деньги уже появились в моем потертом футляре, но сейчас уже я не чувствовала радости от этого. Я понимала, что зарабатываю их честно, но почему тогда мне становилось все хуже и хуже на моей изможденной душе?

– Браво, браво!

Эти крики вернули меня в мое земное тело, я словно очнулась ото сна и вспомнила, что стою перед зрителями и слушаю аплодисменты в свою честь.

Я молча склонила голову и снова зазвучала скрипка, но на этот раз ирландского буйства во мне не было, а на смену ему пришло нечто степенное австрийское и меланхолическое. Глаза закрылись сами собой, полностью доверяя скользящим пальцам и рукам. Я знала каждый миллиметр моей скрипки так же, как знала наизусть добрую сотню произведений, будучи в состоянии назвать любую ноту из любого отрывка, если бы меня остановили и спросили об этом.

Мой концерт длился еще час, а потом я все-таки ушла домой, унося мой первый и приличный заработок.

Я шла, словно в тумане, такая вымотанная и опустошенная, пока меня грызли непонятные сомнения. Будто бы я упрекала себя в том, что пытаюсь повторить мгновение, которого больше не будет. Будто бы я хотела снова очутиться на том самом месте в Вене перед церковью, а еще лучше – стать пьяной и вернуться на маскарад, чтобы высокий смуглый мужчина подошел ко мне и спросил, можно ли ему оплатить мой кофе.

Будь я богаче и циничнее, я бы разбила вдребезги скрипку о мостовую, повинуясь неожиданному взрыву внутри себя. Так делают рок-музыканты на своих выступлениях. Скорее всего, от избытка темперамента и бешеного драйва, что переполняет их. Скрипка не была виновата в моих злоключениях, и если уж кого надо было ударить, так это меня саму, чтобы привести в чувство.

Дома я швырнула полученные деньги на подоконник, а футляр бережно спрятала в шкаф. До завтра.

Вот так, день за днем я бродила со скрипкой по городу, наигрывая то там, то здесь. Зарабатывала я все больше, становясь смелее и раскованнее. Если было очень холодно, что не спасала даже подвижная игра, я отправлялась в подземный переход или спускалась в метро.

Правда, вскоре у меня начались неприятности и грубые служители правопорядка не раз выпроваживали меня из метро, угрожая.

– Еще раз увижу тебя с этой бандурой, пожалеешь! – прикрикнул на меня один из них, выталкивая на улицу.

Я хотела его поправить и сказать, что это не бандура, а скрипка, но он уже ушел, засовывая в рот пластинку жвачки. Какое-то время я постояла на одном месте, но меня стали толкать спешащие люди, и я отошла в сторону. Может, они и правда были слишком все заняты, слишком озлоблены, чтобы слушать какую-то глупую скрипку, отвлекающую их от ежедневной рутины?

Нет, не все были такие. Многие благодарили меня. И это выражалось не только в оплате моего морально-душевного труда, а в теплых и искренних словах, что согревали меня куда сильнее, чем звякающая и шелестящая куча в моем футляре. Находились люди самых разных возрастов, готовые слушать меня бесконечно долго, несмотря на холод и нахальных милиционеров. И признательность, которая вспыхивала у меня в сердце, давала мне очередную порцию силы, чтобы идти на улицу и снова играть.

Была середина февраля. Я отогревалась чашечкой горячего кофе и чудесным шоколадным тортом в хорошей кофейне, в которую стала захаживать гораздо чаще, чем раньше. Училась я с явной неохотой, но понимала, что вечно играть на улице не смогу. Мне следовало получить образование, чтобы потом иметь возможность играть на сцене, перед большой аудиторией. Опыт, что я получала, играя на площадях, проспектах и переходах, был для меня бесценным. Теперь мне вовсе не было страшно, если бы меня пригласили, невзначай, в настоящий и большой концертный зал. Просто было бы больше места и публики, а восприятие от музыки оставалось бы прежним.

Не знаю, быть может, я старалась заглушить в себе растущее чувство, которому боялась дать определенное название. Как назло, почта по-прежнему пустовала. Whisper упорно молчал, игнорируя мой крик о помощи.

Я вернулась домой, приняла горячий душ и забралась на диван, чтобы почитать перед сном. Книжка быстро выпала у меня из рук и я выключила настольную лампу. День выдался каким-то особенно тяжелым и мне хотелось отдохнуть, так как на следующее утро я собиралась осуществить дерзкий план по захвату участка, рядом с консерваторией. Наверное, я все-таки потихоньку сходила с ума, потому что таким образом я лелеяла надежду, что меня там обязательно заметят нужные люди и, в полном восхищении от моей игры, захотят заключить со мной длительный контракт.

Год назад я бы отвергла такую мысль, но все изменилось. Меняются даже такие постоянные в своем рассудке личности, как я.

Дверца шкафа скрипнула чуть слышно и в моем воспаленном воображении сразу промелькнула такая картина: демон, вор или еще какое чудовище поджидают меня в темноте, чтобы предать меня смерти. Я резко вскочила с дивана и включила свет. Комната была пуста. Я вздохнула, переведя дыхание, но сон уже покинул меня. Как я ни пыталась заснуть, мне все казалось, что рядом со мной кто-то находится, но скрывает свое присутствие.

Пришлось сходить на кухню и приготовить себе ромашковый чай, который мне нисколько не помог. Я вернулась в комнату, побродила туда-сюда, в полном недоумении. Было нечто, мешающее мне успокоиться. Свет снова погас. Я улеглась поближе к стене, чтобы в полумраке видеть свою комнату.

– Я думал, ты уж не успокоишься, – прозвучал ленивый голос, ввергая меня в состояние такого глубокого шока, что я ощутила, как в сердце что-то больно кольнуло. – Удивительно, насколько нервными бывают люди!

В следующую секунду я вдохнула в себя воздух, чтобы закричать, но тут же быстрая тень мелькнула передо мной и сильная рука не позволила крику сорваться с губ.

– Тише, Алиса. Не стоит так пугаться. Так можно и инфаркт получить. Я заметил изменение состояния твоего сердца.

Стоило моему первому испугу пройти, как нахлынул такой поток радости, что я готова была зарыдать.

– Я уберу руку, а ты постарайся вести себя тихо. Договорились? – спросил Стефан и его зеленый глаз блеснул в темноте.

Я кивнула, не в силах отвести от него глаз. Он выглядел таким же, как и прежде, когда мы расстались в том подвале. Тот же черный кожаный костюм, длинные распущенные волосы, грация хищника. Темный Эльф снова был рядом со мной!

– Что ты тут делаешь? – заговорила я, понижая тон. – Я надеялась, что мы никогда больше не встретимся! – врала я с таким убеждением, чтобы больше ввести в обман себя, чем его.

О последней нашей встрече я думала тысячу раз, сотни тысяч… То есть, практически каждую минуту я мысленно была со Стефаном. Но признаться своему убийце в том, что я… соскучилась? Боже, а ведь это было так! Я действительно безумно соскучилась по демону, желавшего убить меня.

Стефан поглядел на меня, как на сумасшедшую, и до меня дошло, как близко сейчас он находится от меня. Мы сидим в полумраке, как влюбленные, и взволнованно беседуем, будто замышляем сбежать от родителей и тайно повенчаться. Какое счастье, что Стефан мог видеть только мое сердце и душу, а мой ум был для него недоступен.

Также, до меня дошло, что мы смотрим друг на друга вовсе не как влюбленные, а как два врага, мечтающих уничтожить своего противника.

– Так бы и случилось, если бы ты, как самая последняя идиотка не начала бы рассылать дурацкие послания в интернете! – загрохотал он, забыв, что сам велел вести себя тише. Правда, он тут же спохватился и яростно зашептал:

– Я надеялся, что ты неглупая девушка. Но оказалось, что у тебя только и есть, что чистая душа.

– Для некоторых этого бывает достаточно, – огрызнулась я, – чтобы вытащить сердце из груди, не так ли?

– Теперь можешь быть уверена, что какой-нибудь особо удачливый демон изымет твое сердце, потому что ты попала в черные списки, Алиса! – выпалил Стефан, обдавая меня стойким запахом абсента. Я поморщилась.

– Ты что – пил? – не удержалась я от вопроса.

– Какая разница, – выкрикнул он. – Не на то обращаешь внимание! Ты не слышишь меня, что ли??? Я сказал, что на тебя объявлена охота и теперь готовься к скорому перевоплощению!

– Почему? – растерянно спросила я.

Стефан закатил глаза. Его разноцветные радужки – черная и зеленая, не пугали меня. Я была рада видеть их так близко.

– Почему? Престранный вопрос при данных обстоятельствах. Потому что ты слишком близко подошла к черте, за которую не пускают. Ты знаешь очень много. К тому же, ты объявила во всеуслышание, что спаслась от некого демона, собиравшегося принести тебя в жертву! Такое не прощают. Скорее всего, тебя захотят приговорить на Главном Алтаре, как самую необыкновенную жертву, сумевшую избежать смерти и бросившую вызов могуществу Люцифера.

– Ничего себе! – ахнула я, прижимая ладони к щекам.

– Даже так? Что же мне делать?

– Начать принимать успокоительное, – съязвил демон и добавил злым голосом, – Если бы я не поклялся, что никогда не трону обладательницу медальона, как и тех, кто принадлежит к ее семье, ты бы уже состояла в нашем легионе.

– Не кричи на меня, – попыталась защититься я. – С меня хватит и той новости, что ты сообщил.

– Будто ты до этого не знала, чем тебе грозит болтовня! – Стефан зашипел, как рассерженная кобра перед броском. – Я же предупреждал! Даже просил… просил спрятаться. А ты? Что сделала ты???

– А что – я? Я спряталась, но речи о том, что я не смогу передать эту информацию кому-то еще, не шло. Ты хоть помнишь, как все было?

Демон метнулся ко мне с пугающей яростью, но в последний момент замер так близко, что я могла опьянеть от самого запаха абсента, что исходил от него.

– Не советую острить в данной ситуации, я слишком рассержен.

– Неужели? – я не отводила взгляда от демона, упиваясь его злой силой. – А клятва?

Стефан зарычал, хватая меня за плечи:

– Не надо мне напоминать об этом, – отчеканил он, шумно дыша. – Я ничего и никогда не забываю. Поняла?

Я только и смогла, что кивнуть. Было видно, что даже у такого исполнительного и ответственного демона может иссякнуть запас терпения. Интересно, насколько долго хватит этого самого терпения, подумалось мне с некоторой долей иронии. Но страха совсем не было. Я не боялась Стефана, даже если бы он сейчас вздумал довершить начатое в том подвале, потому что была словно под гипнозом. Даже смерть от его руки я бы восприняла, как благословение.

Некоторое время мы молчали, чтобы перевести дыхание. Я обвела взглядом его бледное лицо.

– Зачем ты здесь? Хотел предупредить?

Демон коротко кивнул.

– Не мог поступить иначе, – пробормотал он еле слышно.

Я приподняла брови.

– Ты что же – поможешь мне? – спросила я нерешительно.

Стефан мрачно взглянул на меня, отпуская мои плечи, а потом отбросил прядь волос назад своим привычным небрежным жестом.

– Я обязан, даже под страхом собственной гибели.

– Разве ты не бессмертен? – осмелела я, получая удовольствие от нашего диалога.

– Бессмертен в твоем понятии. Для демонов тоже существуют наказания. Наша история не знает прецедента, чтобы демоны спасали людей. Я был создан, чтобы умерщвлять человеческую плоть, а не беречь ее. И если станет известно, что я был тем самым демоном, что отпустил тебя на свободу, да еще и предостерег от опасности…

Он замолчал, не закончив фразы.

– Что тогда?

Стефан поднял голову и долго смотрел на меня немигающим взглядом.

– Меня убьют, но моя сущность не получит права перерождения. Может, только через сотни лет я смогу обрести себя в новом теле, но оно будет немощным, слабым и бесполезным. И в таком виде я и останусь до скончания веков. Надо мной будут издеваться другие, будут презирать и заставлять меня выполнять самую неблагодарную работу, – произнес Стефан ровным голосом.

Я нервно сглотнула. Для гордого и прекрасного демона нет более унизительного наказания, чем подобное пренебрежение.

– Понятно…

– Разве? – переспросил Стефан, снова начиная сердиться. – И что это ты сделала со своими волосами?

– Какая разница, – зашипела я, испугавшись, что он воспримет мою новую стрижку, как ностальгию по нему самому. – Сменила имидж и все. Тебе какое дело?

– Да никакого, – равнодушно отрезал он. – Трудно не заметить, только и всего. Ты была намного интереснее с длинной русой косой, а теперь выглядишь, как сотни других девиц.

Я ошеломленно на него уставилась.

– Не собираюсь выслушивать от тебя замечания насчет моего внешнего вида! – закричала я, забывая о нашем инкогнито. – Мне лучше знать, что мне идет, а что – нет. К тому же, еще никто не сказал, что сожалеет о моей бывшей прическе!

– Ладно, попробую тебе поверить – ухмыльнулся Стефан.

Интонация его голоса меня взбесила. Если бы у меня была такая возможность, я бы с радостью его уничтожила, чтобы прекратить наши с ним общие мучения, хотя сразу бы пожалела о своем поступке, потому что успела к нему привязаться.

– Сделай такое одолжение, демон. И в дальнейшем, имей в виду, что я не собираюсь останавливаться в своих попытках остановить вашу кровавую бойню. Надеюсь, это тебе тоже ясно?

Он качнул головой, резко втянув сквозь сжатые губы воздух.

– О, я бы дорого дал, чтобы иметь возможность… чтобы…

Тут он сделал усилие и замолчал, подыскивая нужные слова. Я сделала это за него.

– Что? Договаривай, не стесняйся. Иметь возможность убить меня? Верно? Ну, же, я хочу услышать это своими собственными ушами. Нам не стоит скрывать друг от друга наши мысли.

Иронизируя на этот счет, мне, тем не менее, почему-то стало горько от мысли, что Стефан способен ненавидеть меня.

– Ты говоришь несусветную чушь…

Он некоторое время разглядывал меня, со смесью неверия и недоумения.

– А еще ты невыносимо упряма. Когда-нибудь это сослужит тебе плохую службу.

– Не уходи от ответа, пожалуйста, – настойчиво воскликнула я. – Скажи, просто скажи, что ты чувствуешь на самом деле.

Стефан закрыл глаза, словно на него навалилась бесконечная усталость.

– С тех пор, как я узнал о медальоне, я отказался от мысли убить тебя. И можешь поверить, что так и будет в дальнейшем. Однако, – проговорил он зловеще, – это не помешает мне удержать тебя от совершения всяких глупостей.