Текст книги "Завтра нас похоронят (авторская редакция)"

Инспектор
[Квартира Карла Ларкрайта]

Утром он чувствовал себя разбитым, правда, скорее морально, чем физически. Зато синяк на скуле совершенно не беспокоил, как не беспокоило и обещание Джины: «Найду тебя и выпотрошу, дохляк!» От воспоминания о бегстве Котов Ларкрайт усмехнулся и пожалел, что не всадил им в спины по пуле.

В тишине Карл изучал потолок, уже начиная размышлять, что скажет Рихарду, если тот о чем-то догадается. Стычка с убийцами. Спасение «крысенка». Казалось бы, что такого в этих поступках для полицейского, да вот только…

«Не лезь никуда в одиночку. Никогда. Я видел, к чему это приводит, что бы ты из себя ни изображал».

И это вчерашнее тревожное «Как ты?». Ланн не мог оставить его даже на день. А хуже всего, что на самом деле у Рихарда были причины для такого отношения.

Грохот посуды заставил вздрогнуть и рывком сесть. Спайк вскочил, потянув носом воздух, побрел к двери в коридор и, подойдя, начал скрести поверхность лапой. Девчонка. За несколько часов сна Ларкрайт забыл о ней. А сейчас она ухитрилась проскользнуть мимо и, – судя по запаху, – хозяйничала на кухне. Карл потер лоб, сгоняя остатки сна. Поднялся и, пройдя через комнату, открыл дверь – пес тут же рванул в коридор. Вэрди приветствовала его радостным, совершенно детским воплем.

Когда минут через пятнадцать сам Карл, уже одетый и чувствующий себя бодрее, зашел на кухню, Вэрди расставляла на столе тарелки с яичницей и чашки, в которых дымился черный кофе. Подняв глаза, она робко уточнила:

– Надеюсь, вы не против? Я в последний раз готовила на плите лет… много назад.

– Конечно, что ты. – Карл улыбнулся. – Спасибо. Как спала?

Вэрди вздохнула и протянула ему вилку.

– Хорошо. Так мягко и так тихо… ну, в общем, здорово.

Она опустила взгляд, начала ковыряться в тарелке. Яичница получилась вкусная, но девочка, казалось, не хотела есть. Карл наблюдал, примерно догадываясь, о чем именно думает гостья, но не решался с ней снова заговаривать. Наконец он все же спросил:

– Как ты живешь… там?

Она отпила кофе и, подумав, коротко ответила:

– Нормально. Привыкла. Только холодно.

– Может, тебе что-нибудь нужно? – испытывая смущение, все же поинтересовался Ларкрайт. – Вещи, или еда, или лекарства… а может, деньги? Я могу тебе помочь, я…

– У нас все есть, спасибо. Справляемся.

Вэрди посмотрела прямо ему в глаза – хмуро, серьезно. Она была очень красивой, и Ларкрайт невольно любовался: голубые глаза, выразительные губы, тонкие черты. Любовался, но куда сильнее – жалел.

– Слушай, Вэрди…

– Да, герр Ларкрайт? – В тоне был тот же холод, что и в глубине глаз.

– Если хочешь, ты можешь… остаться.

Темные брови удивленно поднялись. Карл обхватил ладонями чашку.

– На сколько захочешь. Я отдам тебе вторую комнату. Правда, придется прятать тебя от хозяйки, но…

Девочка смотрела с прежним непониманием. Потом губы скривились в нервной усмешке, и Карл, догадавшись, что ее вызвало, покраснел и поспешно продолжил:

– Не думай, я не хочу… то есть я не собираюсь делать с тобой что-то…

– О чем вы? – вяло поинтересовалась Вэрди, отодвигая тарелку.

– Ты знаешь. – Теперь настала очередь Карла опустить взгляд.

– Нет, не знаю. – Она потерла висок и вдруг расхохоталась: – А… вы хотите сказать, что мне не придется с вами за это спать?

Осталось лишь кивнуть. Вэрди продолжала хохотать, почесывая подошедшего Спайка за ухом. Пес прикрыл глаза, лишь изредка посматривая на Карла, – будто с осуждением. Наконец, отсмеявшись, Вэрди тяжело вздохнула.

– Спасибо, но нет. Вы добрый, я не хочу, чтобы вы рисковали. Репутацией, здоровьем… плевать. У вас все это хотя бы есть, у меня нет. Давайте я не буду это у вас отбирать.

Ларкрайт поставил локти на стол и подался вперед, стараясь, чтобы слова звучали убедительно:

– По улицам опасно ходить таким, как ты, Вэрди. Особенно теперь. Я не хочу, чтобы то, что случилось вчера…

– Я буду осторожнее, – оборвала его девочка. – Я смогу. Я вожак. Мне надо защищать стаю.

– Но…

– У меня есть ответственность, герр Ларкрайт. – Голос звучал непреклонно. – Как и у вас. И давайте каждый останется при своем. Не нужно делать и думать всяких глупостей.

Карл вздохнул. Он чувствовал, с каким трудом Вэрди даются слова. Она хотела остаться – в нищей, но теплой квартире, хотя бы под минимальной защитой. Она хотела высыпаться, регулярно мыться и отвечать только за себя. Все это было написано на лице, но там же было написано, что ее не переубедить. По крайней мере, сейчас.

…Вэрди позволила дойти с ней до лесополосы и заграждений, возвещавших об опасной зоне. Здесь они остановились. Девочка потрепала по макушке Спайка, потом улыбнулась Карлу.

– Спасибо за все. Меня никогда не спасали. И уж точно не звали к себе жить.

Карл, чувствуя резкие порывы ветра, поднял воротник.

– Ты всегда можешь вернуться. Помни. – Он протянул ей лист из блокнота. – Мой номер. Звони, если…

Она быстро скомкала бумажку и спрятала в карман.

– Хорошо, буду знать.

Не позвонит. И не потому, что у нее нет телефона, для этого, в конце концов, есть городские автоматы.

– Обязательно. Я тебе помогу. Обещаешь?

– Обещаю.

Она держала руки за спиной, Ларкрайт не сомневался, что пальцы скрещены.

– Береги себя.

Она сделала шаг навстречу и обняла его:

– И вы тоже.

Девочка в красной толстовке отстранилась, не позволив обнять себя в ответ, и направилась вдоль железной дороги вперед.

Комиссар
[Надзорное управление]

Не оборачиваться, не сдаваться падали. Уже не в первый раз Ланн давал себе такое обещание: по его следу шло слишком много воспоминаний, готовых ожить от мимолетного соприкосновения с реальностью. Запах, звук, слово. Пробудить память могло что угодно, тогда она грызла долго. Иногда, чтобы вонзить зубы, ей достаточно было, чтобы Ланн погрузился в сон.

Сегодня же в кабинет прокрался запах с улицы. Простой, прозаичный запах. Кто-то сжигал мусор.

Осколок третий

Он возвращался ночью. Хотелось одного – лечь и уснуть без мыслей о дочери. Их не прогнала даже выпивка.

В воздухе чувствовалась зима. Рождество близилось, и жаль, оно больше не считалось праздником, а стало точкой отсчета. Забавно… когда-то с Рождества началась эра новой религии. Теперь – эра смерти.

Рихард прикрыл глаза и покачнулся. Он не туда свернул, его занесло на полузаброшенную окраину. Здесь не водилось даже собак и кошек, все умерло вместе с детским смехом. Ланн привалился к стене гаража, переводя дух, прежде чем идти дальше. Здесь он и услышал тихий звук двигателя.

Машина остановилась метрах в двадцати. Выглянув из-за угла, Ланн мог видеть, как из нее выходят трое в неприметной одежде. Один нес канистру, двое выволакивали что-то с заднего сидения. Рихард смог различить человеческую фигуру. Этот четвертый был без сознания; лицо закрывали патлы слипшихся – видимо, от крови, – волос.

Неосторожное движение – на асфальт упали очки. Один из незнакомцев выругался, подобрал их и спрятал в карман. Вся процессия направилась к раздолбанной двери ближнего дома. Рихард подождал. Он примерно догадывался, что времени незнакомцам потребуется немного. Скорее всего, они не станут поджигать тело, опасаясь криков, а ограничатся тем, что подожгут дом.

Рихард вынул из кобур на поясе два пистолета. Один был табельный – с зарегистрированным номером. Другой, с глушителем, не принадлежал никому, по крайней мере, официально. И даже с затуманенным рассудком Ланн помнил, из какого стрелять. Взводя курок, он с удовлетворением ощущал: рука не дрожит. В воздухе уже расползался запах гари. Ланн неторопливо направился к двери.

Ему было плевать, кого он убивал: преступников или борцов за справедливость, решивших расправиться с преступником. Методы были одинаково грязными, исход один – три трупа: два лежали на проходе, один остался в задымленном коридоре. Ланн втащил два тела внутрь, перешагнул через третье и, прикрывая лицо от дыма, направился к ближайшей комнате. Там пламя пылало ярче всего.

Жертва – темноволосый юноша – лежал в почти замкнувшемся кольце огня, бросавшего на разбитое лицо тени и уже подобравшегося к окровавленной рубашке. Рихард приблизился, коснулся шеи незнакомца, ощутил слабую пульсацию крови. Что ж, кем бы ты ни был, сегодня у тебя хороший день. Ланн подхватил недвижное тело и поднялся. Кольцо огня успело замкнуться. Рихард, по возможности прикрывая юношу собой, сделал первый шаг сквозь дым.

На улице он жадно вдохнул воздух, опустил спасенного на асфальт и осмотрелся: никого, лишь пустая машина. Нужно бы вызывать пожарных, иначе запылает весь мертвый квартал… но не сейчас.

Обожженные руки болели, плащ обуглился. Но пульс юноши все еще бился. Приятное лицо было… знакомым? Да, Ланн вспомнил, где видел его раньше, – в газете недельной давности. Оппозиционный журналист. Карл Ларкрайт. Осознав это, Рихард примерно догадался, чьих людей убил, и усмехнулся: пусть окружавшие Труду ублюдки знают, что дела надо делать чисто.

Рихард начал расстегивать пуговицы на рубашке журналиста, облегчая тому дыхание. Непрямой массаж сердца он в последний раз делал лет десять назад, может, больше… и ему казалось, что движения слишком грубые для худой грудной клетки.

– Надеюсь, я тебя не угробил, – прошептал Ланн, снова всматриваясь в лицо.

Ресницы дрогнули. Юноша со стоном открыл глаза. Не дожидаясь вопросов, Рихард приветствовал его:

– Комиссар Ланн, криминальная полиция. Кстати. – Он помог Ларкрайту приподняться и указал на дом. – Попрощайся с друзьями.

Улыбка тронула разбитые губы.

– Спасибо…

…Пришлось тащить его домой: Карл боялся появляться в госпиталях, не зря. Полночи Рихард возился с ожогами, гематомами и ссадинами. Он не сомневался: есть и сотрясение, Ларкрайт трижды терял сознание и каждый раз, когда это происходило, крепко цеплялся за чужую руку.

Иногда, начиная бредить, Карл звал кого-то; позже Ланн понял: отца. Тогда же он просто прикладывал ко лбу компресс и заставлял глотать то обезболивающее, то снотворное. В конце концов Карл уснул. Рихард отключился рядом, на полу, впрочем, второй кровати у него все равно не было. Когда он очнулся, в комнату пробивалось солнце. Ларкрайт лежал и смотрел вверх остановившимся взглядом. Ланн встревожился, уже начиная думать, что делать с трупом. Но выразительные черты лица журналиста дрогнули.

– Значит, мне не показалось. Это были вы. Вы…

Он с трудом поднял ладонь к лицу. На запястье виднелся кровоподтек: кисти связывали. Отведя прядь со лба, Карл продолжил:

– Вы – комиссар Ланн. Верно?..

– Можно просто Рихард. – Он все глядел на изувеченное запястье. – А тебя-то как зовут?

Имя он знал, но это было принципиально важно: чтобы назвался сам. Настоящее имя – знак доверия. И того, что из знакомства вообще что-то может получиться.

– Карл Ларкрайт.

И хотя рука была обожжена и разбита, пожатие вышло неожиданно крепкое.

* * *

Было шумно. Кто-то собирался выезжать, кто-то вернулся. Плавали клубы дыма, слышался гомон. Это нравилось Ланну куда больше, чем ночное гробовое молчание. Не хватало лишь одного.

– Где инспектор Ларкрайт?

Рыжеволосая Мила Грюнберг, сидевшая ближе всех, неопределенно пожала плечами.

– Опаздывает. Сильно.

– Чтобы, как придет, быстро ко мне!

– Хорошо, герр Ланн.

Захлопнув дверь кабинета, Рихард первым делом начал просматривать сводки. Красная Гроза… имя не давало покоя. Каким образом он мог попасть в город? Произошло это или еще только произойдет? Ведь не плевое дело пересечь границу незамеченным, но если этот незнакомец действительно хорош…

– Доброе утро, герр Ланн.

Карл появился в дверном проеме – собранный, аккуратный, с расчесанными волосами. Невозмутимый, как обычно. Отчего-то Ланн почувствовал раздражение.

– Закрой дверь, – резче, чем сам того хотел, велел он.

Карл подчинился и приблизился. Рихард заметил на скуле успевший потемнеть синяк.

– Так… – произнес он тихо и довольно угрожающе, с удовлетворением видя в глубине глаз страх. – И чем же ты занимался ночью? Откуда это?

Ларкрайт сразу понял, о чем спрашивают.

– Ударился о дверь в вагоне.

Даже взгляда не отвел. Рихард усмехнулся и поймал себя на мысли: готов поверить, сейчас ненадолго сделает вид, что поверил. В конце концов, это его собственная вина, что Карл так скрытен. Почему же стало вдруг погано от привычного ровного тона и ясных глаз?

– Сочувствую… – Он поднялся из-за стола и пошел навстречу.

У Ларкрайта был усталый вид, он спал плохо, а может, вообще не спал. Теперь Рихард увидел и поджившую рану на губе, и сбитые костяшки пальцев. Карл не шевелился. Ланн еще раз обошел его по кругу и, приблизившись вплотную, остановился. Коснулся подбородка, оглядел синяк.

– Что случилось?

Он почувствовал, как Карл вздрогнул, и сжал плечо.

– Ну? Потом ты бил дверь еще и кулаками?

Ответом было упрямое молчание, но Рихард готов был подождать еще. Наконец Карл сдался.

– Я… вступился за одного из «крысят».

– И за кого же? – вкрадчиво полюбопытствовал Ланн.

– Я не знаю, он сбежал, как только я появился и отвлек их внимание.

– Их… кто эти они?

– Коты.

Ланн разжал руку и отступил. Ответ был слишком неприятным, даже для такого мерзкого дня. Конечно, ублюдки должны были рано или поздно вернуться, но почему сегодня?

– Какого черта… – Рихард развернулся к столу и взял сигареты.

– По всей вероятности, они на кого-то снова работают. Охотятся за «крысятами».

Карл мог этого и не произносить, все сходилось само. Разговор с Леонгардом был свеж в памяти, только никаких мер на случай, если ученый вот так просто объявит новую охоту, Рихард не предусмотрел. Единственной мыслью было пристрелить ублюдка, но, разумеется, так он поступить не мог, тем более бездоказательно. Родилось другое, более разумное решение. Раз вмешаться невозможно, надо подождать. Последить. А потом, приложив необходимые усилия, поймать с поличным. Это решит не только проблемы «крысят». Это поможет ему, Рихарду Ланну, примириться со множеством назойливых воспоминаний, и не ему одному. А пока… пусть доктор поохотится. Он не сможет вечно делать это незаметно.

Карл, вряд ли догадывающийся о его мыслях, прокашлялся.

– Не люблю приносить плохие новости.

Рихард, пытливо вглядываясь в него, постарался улыбнуться.

– Они не так плохи. И мы что-нибудь с ними сделаем.

Маленькая разбойница
[Восточная железнодорожная колея]

– Ну и кто виноват, что меня чуть не убили? Алан, какого черта?

Я была слишком зла, чтобы понижать голос, и сама слышала его будто со стороны – дребезжащий высокий ор маленькой девочки. Ал сильнее вжался в стену вагона.

– Я искал тебя, Вэрди! Но…

– Но прежде ты сунулся на свалку, верно? – Я сделала шаг навстречу, мимолетно оглянувшись. Вокруг собиралась толпа, даже Маару принесла нелегкая. – Что тебе там надо?

Ал отвел глаза. Пятиться ему было больше некуда: я прижала его к вагону.

– Так не поступают, Алан! – Тон я сменила, но уже оттого, что вообще заговорила, Ал сжал кулаки. – Меня могли убить и убили бы, если бы…

Я осеклась. Стае не стоило знать, где я провела ночь. Мы старались не светиться, и в это правило уж точно входил запрет ночевать в доме полицейского, а утром готовить ему завтрак. Придумала правила я.

– Да, кстати, Вэрди. – Ал очнулся. – А где ты была все это время?

Остальные пялились с любопытством, я медлила. Конечно, я была вожаком, не обязанным отчитываться, но все же.

– Коты гоняли меня по городу, когда я пошла тебя искать! – Вздернув подбородок, я окинула стаю взглядом. – Они вернулись. И думаю, Ал, Джина скучает по тебе. Очень скучает.

Слова прозвучали как сирена: все загомонили, многие побледнели. Стаю обуревала настоящая паника. Почти не было тех, кто не знали бы Джину и Леона. Видя ужас в чужих глазах, я испытывала мерзкое удовлетворение. Так им и надо. Я отступила от Алана и прошлась по увядшей траве.

– Советую быть осторожнее. И еще раз напоминаю. – Я глянула на Ала через плечо. – Мы не воруем без приказа. Следующий вор будет изгнан. Следующий, кто захочет в город, должен спросить моего разрешения. Наказание то же. Все поняли?

Ответом был нестройный и полный недовольства гул.

Я перевела дух. Стало легче, ровно пока не вспомнился утренний разговор с Ларкрайтом. То, что он предложил мне и от чего я отказалась, сейчас показалось невероятно желанным. Я могла уйти с железной дороги навсегда. Не голодать, не мерзнуть и не командовать. Я ведь не вожак, зачем вообще вожак этому сброду? Странно, что они не сожрали меня до сих пор. Что их пугает? Или вот так они уважают меня?

Чувствуя на глазах слезы, я закусила губу и спросила:

– Где Карвен?

Ал нерешительно указал в сторону первого вагона.

– У костра. Сегодня ее очередь готовить.

Он, кажется, боялся говорить со мной, так же, как я боялась поднять голову. Я с усилием поблагодарила:

– Спасибо, Ал. Помогу ей. А после обеда покажешь, что с изобретением. Ты ведь доработал его? Не просто же так ты сидел на заднице, вместо того чтобы действительно искать меня?

В глазах Алана зажегся робкий огонек надежды.

– А тебе правда интересно?

Мне не было интересно, но я кивнула и направилась вдоль насыпи к костру, где маячило несколько силуэтов. Карвен с младшими девочками сидела над большим чаном и чистила картошку: быстро и легко, кожура отходила тонкими спиральками. Карвен о чем-то думала, а может, говорила с кем-то невидимым. По крайней мере, она не заметила меня, тогда я, подойдя сзади, обняла ее.

– Спасибо, родная.

Рук разжимать не хотелось, но Карвен не любила нежностей. Поэтому я отлипла от нее и присела рядом, взяла картофелину. Начала срезать кожуру, чувствуя, как нож постоянно хочет вырваться из пальцев. Я никогда особо не умела делать такие кухонные дела.

– Как ты узнала, что я вляпалась? – спросила я совсем тихо, но Карвен услышала и, бросив очередную картофелину в чан, посмотрела на меня.

– Почувствовала. Все хорошо?

Я некоторое время медлила с ответом, потом вздохнула:

– Даже слишком. Инсп… – Поймав предостерегающий взгляд, брошенный в сторону наших маленьких помощниц, я поспешно осеклась: – добрый. И… не хотелось возвращаться.

Карвен взяла новую картофелину и начала вертеть, будто видела этот овощ впервые в жизни.

– Я правильно помню, что он работает с… комиссаром?..

– Личный помощник или что-то в этом духе. Сложные у них отношения.

– И как герр комиссар?..

Вопрос был неожиданным, в глазах я вдруг увидела тревогу – лишь на секунду, потом лицо снова стало сонным, отрешенным. Хм… может, Карвен чует, что Ланн готовит нам неприятности? Надеюсь, она нас хотя бы предупредит раньше, чем эти неприятности произойдут. Я пожала плечами.

– Думаю, прекрасно. А почему ты спрашиваешь?

– Так, ничего. – Картофелина полетела в котел. – А Коты… правда вернулись?

– Правда. Им кто-то платит за то, чтобы они ловили нас. Странно, правда?

– Странно, – отозвалась Карвен и замолкла.

Обед прошел гнетуще. Ребята почти не говорили, и нередко я ловила недружелюбные взгляды. Беспокойство усиливалось. Внезапно мелькнула мысль: а что если Коты найдут нашу «нору»? Ведь они не теряют времени зря, и если придется драться, рассчитывать не на что. Мы не Речные, у которых до сих пор осталось какое-то оружие и укрепленная база. Если бы мы могли объединиться с ними… Но нам нечего предложить взамен, а значит, шансов на их защиту нет.

Ребята ждали указаний и обнадеживающих слов. Но я не могла дать ни того, ни другого.

И все разошлись.

Инспектор
[Надзорное управление]

Повезло: Рихард не догадался, кто именно ночевал у Карла в квартире. Уже выслушав рассказ об отчетах из архива, Ланн приблизился с встревоженным, мрачным видом и поинтересовался:

– Сильно досталось от Котов?

– Ничего серьезного.

– Ничего серьезного… это как в тот раз?

Пальцы легко коснулись старого ожога на шее. Карл не отдернулся, промолчал. Ланн выдвинул ящик стола и достал пузырек с йодом.

– Руки надо обработать, занесешь заразу. Давай помогу.

Пришлось согласиться. Рихард, смочив клок ваты, начал прижимать его к ссадинам. Карл помнил эти обжигающие, неаккуратные прикосновения: в тот раз Ланну ведь тоже пришлось работать за врача, а он вряд ли часто оказывал кому-то медицинскую помощь. В отношении себя самого у него извечно работал принцип «Заживет как на собаке!».

– Почему ты не сделал этого сам дома? Тебе не восемь лет.

– Забыл, не было времени, – отозвался Ларкрайт. – Спасибо.

Ланн убрал йод. Карл хотел отойти, но его остановили, и он вновь насторожился.

– Надеюсь, ты не израсходовал ни одного служебного патрона? Оружие зарегистрировано на тебя, а мы не можем сейчас вступать в открытый конфликт и строить из себя мстителей.

– Мне не пришлось стрелять. Вида оружия им было достаточно.

– Хорошо… – Рихард прищурился, помедлил. – Видимо, надо объяснить тебе еще кое-что?

Тон – совершенно бесстрастный – Карл уже знал. Ну конечно. Все не могло обойтись.

– Да?

Он был готов и все равно мучительно скривился, зашипел сквозь зубы, когда пальцы впились в волосы. В глазах потемнело. Лицо Рихарда, исказившееся бешенством, расплылось.

– Еще раз попытаешься обмануть меня – убью, – пророкотало у уха. – Свяжешься с этими отродьями – убью. И не хватятся. Я взял тебя не для того, чтобы хоронить! Понял?

Стало тяжело дышать, в глазах потемнело повторно. Как и всегда, неожиданная боль после еще более неожиданной заботы била сильнее одной лишь боли. Но Карл шепнул, из последних сил собираясь.

– Да, герр Ланн. Я все понимаю.

– Хорошо. – Рихард выпустил его. – Пойми. Я отвечаю за тебя. Я…

Взгляды встретились. Рихард осекся, потом отчеканил:

– Вон.

Но выйти Ларкрайт не успел: дверь открылась, и на пороге появилась Мила с трубкой радиотелефона, в которой кто-то верещал. Инспектор Грюнберг доложила:

– Одна из… – небольшая пауза, – «нор»… там проблемы.

Проблемы. Первой, о ком Карл подумал, была Вэрди. Надо было настоять на своем, проводить…

Рихард вернулся к столу и начал перебирать какие-то бумаги.

– Пошли туда свободных ребят. Пусть разберутся.

– Разбираться… – Мила еще раз поднесла к уху трубку, из которой не доносилось ничего, кроме гудков, – уже не с чем. Звонок сверху. Требуют вас. Дело особой важности.

Ланна перекосило, но он справился с собой. Сгреб в стол бумаги, сунул в карман сигареты и кивнул.

– Как будет угодно их светлостям. Собирайтесь, герр Ларкрайт.

Вслед за Милой Карл вышел из кабинета и тут же попал под лавину звуков: кто-то спорил, кто-то говорил по второму телефону. Было накурено. Привычная рабочая атмосфера, ничего необычного… кажется. Правда, на него косились, впрочем не особо странно: все знали, что Рихард ни на кого так не орет, как на свою «правую руку». Наверняка и сегодня коллеги услышали что-нибудь интересное.

Застегивая мундир до горла и пряча пистолет в кобуру, Карл думал о Вэрди. Бросало в дрожь. Нет. С ней ничего не случилось. Она жива и здорова. Вот только эта формулировка…

Разбираться там уже не с чем.