Текст книги "Завтра нас похоронят (авторская редакция)"

Комиссар
[База Речных]

Когда они вышли из машины, ветер буквально сшибал с ног. Рихард привычно поднял ворот, Карл тоже, и по раскисшей земле они направились вдоль Дуная, вяло несшего свои темные воды. База «крысят», которые в уголовных делах фигурировали как «Речная банда», располагалась дальше, вверх по течению, за рощей – на брошенном заводе по производству игрушек. Проехать туда было практически невозможно, даже на служебном внедорожнике Ланна. Зато другая машина, еще более мощная, справилась, – об этом свидетельствовали рытвины, оставленные шинами, и смятая, местами вырванная трава.

– Коты, – негромко произнес Карл. – И… думаю, уехали давно. Зачем мы здесь?

– Полагаю, Гертруда хочет, чтобы мы увидели это лично, – неопределенно ответил Рихард, ускоряя шаг. – Уверен, на месте уже работают.

Карл кивнул, не проронив ни слова. Он молчал всю дорогу и сейчас нервничал: озирался, спотыкался на ровном месте. Рихард уже собирался поинтересоваться, кто укусил его, но впереди замаячила ограда завода. Ланн был прав: их опередили. Несколько маневренных иностранных автомобилей, принадлежащих Управлению по особо важным делам, выстроились перед воротами. Водитель одной из них курил, привалившись к капоту. Он махнул рукой.

– Вас ждут.

Жест был исполнен ленивого превосходства, но Рихарда это не задело. Он привык, что типы из этого управления ставят себя выше других, даже мелкие шавки, сидящие за рулем. Сухо кивнув, он прошел к распахнутым воротам, переступил сорванный моток проволоки и огляделся.

Царил разгром. О том, что здесь кто-то обитал, напоминали лишь горы мусора – картофельных очистков, пустых бутылок, пакетов, ярких упаковок от конфет и игрушек. Глядя на все это, можно было подумать, что Речные живут неплохо. Жили. Кровь алела на траве. Пятен было достаточно, чтобы понять: без боя дети не сдались. Карл окликнул Рихарда и указал на стреляные гильзы, потом – на стоявший в углу запущенного двора заржавелый бронетранспортер. Ланн вдохнул.

– Не помогло.

– Герр Ланн, герр Ларкрайт!

Зов донесся от центрального корпуса, скалившегося провалами выбитых окон. На крыше сидели облупленные фанерные куклы и медвежата; когда-то они были чем-то вроде вывески. Ланн узнал и голос, и сопровождавшее его птичье чириканье, перевел взгляд на вход в здание и увидел высокий худой силуэт.

Сам начальник управления, Вильгельм Байерс, спешил навстречу – белые волосы, собранные в хвост, трепал ветер. Ланн усмехнулся: походка у Байерса была странная, шаткая, чем-то похожая на поступь цапли. Поравнявшись, он протянул жилистую руку, и Ланн с некоторой неохотой ее пожал.

– Внутри работают, а здесь все осмотрено. – Это прозвучало хрипло, Байерс прокашлялся. Под шарфом блеснул его привычный талисман, золотой фонарик на цепочке. – Отвратительная погода, Полли совсем замерз.

Его поддержали сердитым чириканьем. Маленький зеленый попугай высунулся из нагрудного кармана темного гражданского пальто и сверкнул глазами-бусинками. Ланн вздохнул. Ему с его старой закалкой было не понять причуды герра Байерса, но принимать приходилось. Вильгельма Рихард помнил еще «желторотым», на должности Карла. Отношения и служба тогда не сложились, но со временем парень преобразился. А вот одна деталь не менялась – противная птица с механическим крылом. Полли не говорил и вообще не отличался умом, но Вильгельм иногда таскал попугая с собой – и будучи в рядовом составе полиции, и нося более высокие звания, и попав в фавор Гертруды. Байерсу было к тридцати пяти, в страну он приехал в двадцать. Пограничный возраст: парой лет меньше – мог бы стать «крысенком».

– Хорошо, что фрау Шенн позволила вызвать вас, – заговорил Байерс. – Мне хотелось бы поговорить о… тех двоих. Их монстр на колесах побывал тут. Плохой знак.

– А вы нашли… кого-нибудь? – негромко поинтересовался Рихард, глядя на здание. Он различал силуэты переходивших из помещения в помещение людей.

Байерс поморщился.

– Мертвых – трое. Два парня лет четырнадцати и девочка-пятилетка. У них проломлены черепа. Остальных мы не видели. Есть надежда, что ушли и…

– Нет, – неожиданно уверенно перебил Карл. – Их забрали. Живыми.

– Откуда информация? – Байерс прищурился.

Ланн покосился на инспектора и чуть заметно покачал головой: рано. Карл выкрутился:

– Не думаю, что им удалось бы уйти от тех двоих. Я с ними встречался и знаю, о чем говорю.

Распознать ложь было бы трудно. У Байерса и желания не нашлось: он, судя по хмуро опущенным серым глазам, погрузился в размышления. Ланн собирался окликнуть его, но он быстро очнулся сам.

– Еще хуже. Зачем дети могли понадобиться Котам?

Котам ли? Ланн молчал. Нет уж, пусть лучше это Байерс услышит от Труды; пока он ведь даже не знает, что связывает ее с Леонгардом. И уж где-где, а меж двумя жерновами Рихард оказываться не собирался.

Он пожал плечами и вынул из кармана сигареты.

– Все, что я знаю, – они снова охотятся. Больше ничего знать мне не положено. А вот вы, – он закурил, прикрыв огонек ладонью, – можете быть в курсе, кому выгодно избавиться от детей.

– Кому? – Байерс погладил попугая. – Всем. Даже нам: меньше крыс – меньше возни.

– Не забывайтесь. – Карл разве что не прожег его взглядом. – Речь о людях.

– Все помнят, – осадил Ланн.

Гуманистическая болтовня была лишней: слова Байерса отдавали жалостью, а не злобой, и жалость горчила похуже осточертевшего курева. Ну как с таким жить? С мыкающейся невесть где Аннет, с трупами среди игрушек, с трупами поживее на высоких постах, которые и занять больше некому?

Вильгельм проигнорировал и выпад, и тон Карла, лишь продолжил:

– Сейчас ни одна госструктура не занимается уничтожением «крысят», они и так в изоляции. Что касается лично меня, я хотел инициировать новые исследования и наконец доказать общественности, что дети здоровы.

– А вы уверены, что они здоровы? – вкрадчиво переспросил Рихард. – Поручитесь?

Байерс пытливо на него посмотрел: наверняка уловил надежду за скепсисом.

– Могу это только предполагать, исходя из статистики. Вспышек смертей было две, обе четырнадцать лет назад. Впоследствии их не случалось, частные случаи тоже редки. Детям носят вещи и еду, кто-то впускает их в дома – разве не знаете? Уж простите, не уверен, что все взрослые сторонятся «крысят». Я отказываюсь верить, потому что это… – Он поколебался, потом закончил: – жестоко.

– Да вы идеалист, герр Байерс, – хмыкнул Ланн, выдыхая очередную порцию дыма.

– Скорее оптимист. – Тонкие губы тронула улыбка, в этот искренняя. – К тому же люблю детей.

– Тогда вам не по пути с…

Он одернул себя. Нет, ничего ему не известно об отношении Вильгельма к Труде. Помнится, когда впервые Рихард обнаружил в портмоне Байерса портрет Госпожи Президента и списал это на мальчишескую влюбленность, шел третий год Охоты. Сейчас этому парню, возможно, предстояло в скором времени занять пост министра внутренних дел, а ничего так и не изменилось. Как говорится, маленькая собачка…

– Что, простите?..

Чуть не сунул пальцы в розетку. Примерно такие последствия могли бы быть у любых слов об этой нелепой влюбленности.

– Не по пути с нашей страной, с детьми здесь проблемы, – нейтрально закончил он, снова затягиваясь. – Впрочем, вам знать лучше.

Попугай посмотрел на Рихарда, уцепился клювом за край кармана и вскоре вылез. Байерс подхватил его, пересаживая на плечо. Он избегал взгляда Ланна. Догадался о подтексте последней реплики?

– Я все знаю. Именно поэтому… – Полли потянул клювом за ухо Байерса, тот поморщился, – я сделаю все, чтобы ее указания были выполнены. Она не желает, чтобы гибли дети. Я открываю охоту на Котов. К вам у меня один вопрос. Вы на моей стороне?

Ланн усмехнулся и, спохватившись, спрятал усмешку за кашлем. Частенько ему казалось, что Байерсу не за тридцать, а шестнадцать – столько юношеского гонора. Впрочем, идея была не такой и дурной.

– Знаете, герр Байерс… других сторон нет, так что на полицию можете рассчитывать.

– Прекрасно. Тогда будем обмениваться сведениями и координировать действия, верно?

– Именно. – Рихард выбросил окурок и покосился на Карла. – Не удивлюсь, если на этом мы свободны. Ведь герр Байерс вызвал нас исключительно ради…

– Заключения военного союза, – улыбнулся Вильгельм. – Верно. И начать следует с усиления патрулей, особенно в ночное время. Открыто давать Кацев в розыск пока не стоит.

Потому что тот, кого вы, возможно, смените, не даст их арестовать. Этого Рихард тоже говорить не стал. Он помнил Готлиба Свайтенбаха: министр с самого Рождества настаивал, что «крысиное» поколение лучше просто вырезать, нежели изолировать, и принимал соответствующие меры. Вопросы как милосердия, так и международного престижа волновали его мало, куда больше – чтобы «новые дети», да и взрослые, не «заразились». У него были причины для подобного отношения: говорили, в ту ночь он потерял двух дочерей, у которых были маленькие сыновья; одна умерла прямо у него на руках. И все же ненависть его к «крысятам» была слишком радикальной. Гертруда мечтала сместить своего министра внутренних дел, но никого, способного и готового заменить его, не находила. До сегодняшнего дня, когда…

– Свайтенбах опасен, помните об этом, герр Ланн.

Лучше об этом помнить тебе, мальчик.

– Ничего, главное дотянуть до декабря.

Бесцветные ресницы Байерса дрогнули.

– Почему именно до…

Ах да. Нюанс: нынешний начальник управления не знает о грядущем повышении. Труда не хотела, чтобы кто-либо из сторонников Свайтенбаха помешал ее планам, а сторонников у министра было немало. Больше, чем у странного типа с попугаем.

– Я тоже в чем-то оптимист и надеюсь, что к декабрю мы переломим ситуацию.

– Что ж. – По глазам Байерса трудно было понять, поверил он или нет. Заговорил он снова сухо и деловито: – Итак, сделаете то, что я вам сказал?

– Да, конечно. – Рихард рассеянно взглянул на Карла, потупившего голову. – Это здравые меры, но надеюсь, вы оставляете мне некоторую свободу действий?

– Не сомневайтесь. Карт-бланш. Кстати, не знаете ли вы какого-либо ученого, способного возглавить… хм… экспериментальную лабораторию? Кроме Чарльза Леонгарда?

– Нет. – Рихард вздохнул. Вообще-то одного ученого он знал. Его бывшая жена Виктория – подруга детства, а затем ассистентка Леонгарда, при непосредственном участии которой он вел все разработки. Вот только Виктория была мертва с Крысиного Рождества.

– Что ж… возможно, я кого-то найду. – Байерс снова загнал попугая в карман, игнорируя его недовольную возню. – Не останетесь?

– Думаю, найдем другие дела. Сообщите, если обнаружите что-то экстраординарное?

– Конечно. Будьте осторожны по дороге.

– Тогда мы вас оставляем. Идемте, герр Ларкрайт.

Когда они уже снова шагали по раскисшей земле, Карл спросил:

– Вы доверяете ему?

Рихард, не останавливаясь, снова закурил. Ветер бил в лицо, постоянно приходилось прикрывать сигарету ладонью. Поморщившись, Ланн наконец ответил:

– У меня хотя бы есть причины ему доверять. И я постараюсь делать это.

– Но вы не поставили его в известность о Леонгарде.

– Позже. Вильгельм любит рубить с плеча. А врагов у него пока больше, чем друзей. И… любовь слепа и безрассудна, Карл.

Рихард запнулся и напрягся: выдал ли, что речь о Труде? Вряд ли. Карл понурился, все его внимание поглотила грязная трава под ногами. Опять ушел в мысли? До машины оба молчали. Уже заводя мотор, Ланн снова покосился на напарника – его щеки горели от холода, нервно поджатые губы побелели.

– Ты в порядке? – на всякий случай спросил Рихард и получил в ответ еле различимый кивок. – Ну ладно… – Он посмотрел вперед. Видимость была нормальная, и все же стоило включить фары. Машина осторожно двинулась по грязи.

– Мы ведь поможем им… правда? – Голос Карла звучал сипло и тихо.

– Вильгельму и его придурочной птичке? – усмехнулся Ланн. – Увы, тут только лоботомия.

– Детям.

Рихард вздохнул и сжал руль, сильнее надавил на педаль газа. Он не знал, что ответить, и не знал, зачем ввязался в «военный союз». Может, еще верил, что Аннет жива, но вряд ли причина была такой мелкой. Он почти забыл Аннет. Перед глазами все эти годы были другие.

– Постараемся.

Машина разбрызгивала грязь. Карл отчужденно смотрел на силуэты деревьев, но, когда удалось выехать на ровную дорогу, он задремал, прислонившись к стеклу. Увидев, что очки падают с носа, Ланн поймал их и спрятал в карман чужого пальто, затем опять отвернулся. Забавно. Если бы когда-то у него был сын, сейчас ему исполнилось бы чуть больше, чем Карлу. И он был бы «крысенком».

Мимо с ревом пронесся автомобиль на огромных колесах – ярко-красных колесах… Но прежде, чем Рихард осознал это, что-то обрушилось на его капот и, прокатившись, рухнуло на асфальт – на треснувшем лобовом стекле остались алые подтеки. Уже нажимая тормозную педаль и выворачивая руль, Ланн услышал женский хохот и постепенно удаляющийся крик:

– Твоему выродку тоже не жить!

Выродку. Потемнело в глазах; хотелось ринуться за чертовыми Котами, но важнее было выровнять вильнувшую машину. Карл проснулся. Кажется, он ударился о дверцу и никак не мог прийти в себя. Какое-то время автомобиль еще мотало и трясло, но наконец Рихард остановился и, тяжело дыша, прижался лбом к рулю. Ярость клокотала внутри. И было неприятно осознавать, что за яростью успела мелькнуть паника.

– Жив? – Выпрямившись, он глянул на Карла.

Тот кивнул, вытирая кровь со лба.

– Мне показалось, Джина…

– Джина… – подтвердил Рихард. – Уроды.

Он выбрался из машины и направился по дороге назад. В десятке метров лежало тело белокурой девочки в драном комбинезончике. Шея была свернута, лицо разбито. Темнела татуировка между большим и указательным пальцами. Девочка не была похожа на Аннет, но Рихарда замутило.

Он набрал номер Координационного центра: кто-то должен был забрать труп. Ждать Ланн не собирался, как и тащить тело в салон, радостей и так хватало. Он назвал адрес, спрятал телефон и вернулся к машине. Карл глянул ему за спину, но Ланн слегка толкнул его в грудь.

– Не дергайся. Ничего интересного, месть персонально тебе. Поехали.

Карл послушно отвел глаза. Его колотило. Рихард потрепал узкое плечо и, помедлив, спросил:

– Не возражаешь, если переночую у тебя? Вроде есть вторая комната?

– С чего вы вдруг?..

Карл старался скрыть это, но даже за недоуменным вопросом слышались облегчение и благодарность. Настолько испугался, что и подобной компании рад? Ланн не стал вдумываться и лишь небрежно обронил:

– Не хочу, чтобы завтра на мой капот бросили и твой труп. И так придется мыть машину.

Маленькая разбойница
[Восточная железнодорожная колея]

– Ну что, готова? – Алан нахлобучил очки мне на нос и нажал какую-то кнопку. – Поехали!

– Хватит. – Я раздраженно встряхнулась. – Не делай из этого ракетное испытание, тоже мне. Надеюсь, меня не убьет током?

– Бросьте, мой капитан. – Ал все еще что-то регулировал и поправлял. – Тут всего лишь две ма-аленьких батарейки.

Которые ты украл, дурак.

На всякий случай я зажмурилась. Настроение было по-прежнему в минусе. Карвен, сидящая рядом на поваленном дереве, ободряюще, но рассеянно погладила меня по плечу. Небось опять говорила с кем-то из своих привидений. Лучше бы поговорила со мной! Я вяло ковырнула землю носком кроссовка и снова услышала голос горе-изобретателя:

– Можно смотреть!

Я открыла глаза и поначалу не поняла, где нахожусь. Мир превратился в сплетение тонких цветных ниточек. Всмотревшись, я поняла: они исходят от расхаживающих впереди ребят. Вот Ал, от которого ко мне тянется розовая прерывистая нить, вот Карвен: от нее в небо уходит целый моток ярко-лиловых.

С остальными было так же: зеленые нити, несколько розовых, пара голубых. Фиолетовые шли только от Карвен, и только они уходили в небо. Прочие напоминали светящиеся поводки, соединяющих всех между собой. По каждой нити, точно кровь, циркулировала энергия. Голубоватая, почти бесцветная – от меня к Мааре. Розовая – от Алана ко мне. Было несколько таких, по которым потоки шли словно в обе стороны разом – взаимные, пульсирующие подобием сердцебиения.

Ал, видимо, увеличил мощность прибора. Я начала видеть более тонкие зеленые нити, почти от всех ребят они стягивались ко мне. К Карвен от большинства шли голубые, зеленых было мало. Интересно…

Ничего спросить я не успела: заметила еще одну вырывающуюся из моего солнечного сплетения нить – белую, больше таких не было. Она ни к кому не вела, а уходила по воздуху вдоль колеи вперед, постепенно теряя цвет. Туда же шла от меня еще одна – зеленая. Сделав несколько шагов в том направлении, я остановилась, обернулась и задала вопрос:

– Что это, Ал?

– Вау, правда? – просиял он.

– Совершенно бесполезное «вау». Ауры что ли?

– Ауры – ненаучная ерунда. – Алан сдернул очки с моего носа. – Это поинтереснее. Буду изучать.

Невольно я почувствовала раздражение. Да, очки забавные, но… сколько можно?

– Брось эту «интересную» дрянь и почини генератор. Я давно тебя прошу. У нас скоро совсем не будет света. Не говоря о том, что ты давно обещал утеплить вагон, где живут наши пятилетки. У них там сквозняк!

Алан нахмурился.

– Ладно, займусь. Но я все равно узнаю, что за очки и что за нитки. У меня уже есть мысль.

– Какая? – спросила я, стараясь придать голосу поменьше заинтересованности. Но почему-то белая нить, идущая от меня в неизвестность, не давала покоя.

Ал загадочно улыбнулся.

– После клинических исследований расскажу.

– Гад.

– Я тоже тебя люблю.

Он уже собирался гордо удалиться, когда воздух вдруг задрожал и наполнился низким гулом. Постепенно гул перерос в угрожающий рокот, и ребята начали испуганно переглядываться, а я буквально приросла к земле. Мелькнула лихорадочная мысль: «Коты!». Но это были не Джина с Леоном.

– Смотрите, самолет! – крикнул кто-то из девчонок.

Я вскинулась и действительно заметила небольшой самолет с открытой кабиной. Он напоминал те, которые я в детстве видела в книжках; такой был и у летчика, который упал в пустыню и подружился с Маленьким Принцем. Моя любимая история. Как давно я читала ее…

– Тревога! – заголосил кто-то.

Ребята разбегались. Кто-то прятался под поездом, кто-то лез в вагоны, кто-то укрывался в лесу. А я все стояла, следя за рваным полетом крылатой машины – такой красивой, но, кажется, подбитой, по крайней мере, от самолета шел дым.

– Карвен… – нервно позвала я, не отводя взгляда от неба. – Твои духи тебя не предупреждали? Кто там?..

Холодные пальцы подруги сжали мою руку. Карвен тоже смотрела вверх. Губы ее шевелились, точно она шептала заклинание. Я не могла понять ни слова.

Самолет немного покружил. Пилот старался его выровнять, но наконец оставил эти попытки. Машина зависла над озером, потом начала падать. Ее хвост уже пылал, но до кабины пламя еще не добралось. Человек за штурвалом не шевелился.

– Надо его спасти!

Это был мой возглас. Удивительно, когда я потеряла остатки благоразумия?.. Мало ли кто в той кабине, может, и пусть тонет? Карвен, неожиданно кивнув, отошла от меня на шаг.

– Попробуй. Это может быть важно.

В тоне была прежняя отрешенность, и впервые мне захотелось взять ее за плечи и встряхнуть. Что она несет? Чем пудрит мне мозги? Точно почувствовав мое раздражение, Карвен вдруг виновато улыбнулась.

– Ты же знаешь, я не умею плавать. Но я могу сделать кое-что другое…

Она, закрыв глаза, вскинула левую руку к небу. Сжала кулак, и воды озера превратились в одну огромную волну, вздыбились и мягко обволокли самолет. С ним они опали вниз. И с ними сама Карвен рухнула на колени. Из носа у нее пошла кровь, но на мой робкий шаг она лишь мотнула головой и шепнула:

– Беги. К нему.

Все еще не понимая, что за слабоумие мной движет, я ринулась к озеру. В детстве папа хорошо научил меня плавать, и даже тянущая на дно одежда не мешала теперь пробиваться сквозь воду. Самолет дымился. В открытой кабине я уже видела пилота: различала светлые волосы и куртку, шлем с блестящими очками и кровь, стекавшую по лицу.

– Держитесь! – отчаянно завопила я, хлебнула затхлой воды и, в несколько гребков оказавшись возле самолета, вцепилась закоченелыми руками в крыло.

Здесь я позволила себе передохнуть, но самое сложное ждало впереди. Я окликнула незнакомца, он не отозвался. Голова склонилась к груди, пристежной ремень впился в ткань куртки и, как мне показалось, продавил грудину. Жив ли этот тип вообще? Дышит вроде… Забравшись в самолет, я отцепила от пояса складной нож – после встречи с Джиной я с ним не расставалась. Пальцы не слушались, но я начала резать ремень, стараясь по возможности не пораниться самой. Едва он лопнул, тело летчика качнулось на меня; я потянула его и вытащила из кабины. Вскоре нас снова обволокла ледяная вода.

Двигаться вдвоем с высоким, довольно плечистым мужчиной было трудно. Теперь волны швыряли меня из стороны в сторону, как щепку. Пару раз я ударилась о самолет, но наконец смогла отплыть от него и краем глаза увидела, как с берега в воду метнулась фигура. Это придало мне сил, и я устремилась вперед.

Маара оказалась рядом, когда у меня уже кололо сердце, а ноги свело. Внучка машиниста поднырнула с другой стороны от летчика, помогла. Я слышала, как она тяжело дышит, но сильные руки буквально прорубали по воде путь. В очередной раз я подумала: никто, кроме этой дурехи не счел нужным прийти мне на помощь, не показатель ли чего-то крайне нехорошего?.. Но переживать было некогда.

Наконец мы достигли берега, где уже собралась вся стая. Настороженные взгляды не отрывались от меня, а я едва могла шевельнуться, лежа на мокрой земле рядом с чужим телом. Я нащупала и сжала руку мужчины – пульс бился. Значит, все хотя бы не зря. С огромным трудом я приподнялась.

– Маара… спасибо.

Та, уже успевшая встать, что-то дружелюбно прогудела. Я воззвала к остальным:

– Что уставились? Его нужно отнести в вагон.

– Вэрди… – Так навсегда и оставшаяся пятилетней, но успевшая поумнеть Сара Шуман поправила очки. – Зачем ты его притащила? Он… взрослый.

– И что? Он тонул.

– И что? – в тон мне ответил кто-то из толпы. – Он приведет других к нашей «норе»!

Это оказался Робин, один из друзей Алана, долговязый и черноволосый. Мы все звали его Угольщиком: никто не умел так управляться с костром. Обычно он был таким же легкомысленным, как и Ал, но сейчас хмурился и говорил очень серьезно:

– Надо отволочь его куда подальше и закопать, пока не проснулся.

Многие согласно загалдели. Дрожа от холода, я заметалась взглядом по озлобленным лицам ребят. Было страшно. Впервые. Как? Как я живу с ними? Где были мои глаза? Ах да… Я же их вожак. Они лишь следуют моим правилам. Это я запретила общаться со взрослыми, во всяком случае, приводить их к поезду, потому что хорошо помнила, как толпа бродяг выгнала нас с Карвен из-под моста. И что теперь?..

Страх стаи имел почву: спасенный мог оказаться кем угодно. Он точно не был летчиком из «Маленького принца», не был и ангелом небесным, посланным нам в помощь. Оставалось лишь решить простую вещь. Дам я ему шанс оказаться хорошим? Нет? И что-то – может, воспоминание об инспекторе Ларкрайте? – прямо сейчас заставило выбрать первое. Убить можно всегда, а пощадить – один раз.

– Так. – Собираясь, я встала на четвереньки, потом выпрямилась. – Заткнулись все. Будет так, как велю я. Он останется, и мы попробуем ему помочь. Что потом – решим потом. Я замерзла. Что вы будете делать, если я сдохну? Есть желающие меня сменить?

Ответили молчанием. К Робину подошел Ал; он тоже как воды в рот набрал. Я с досадой бросила ему:

– Там Карвен потеряла сознание. Она может простудиться, если останется лежать.

Ал сказал что-то двоим мальчишкам, и они отделились от стаи. Я снова склонилась над спасенным.

– Эй…

Ему было лет тридцать с чем-то. Он казался мне очень красивым, может, просто из-за неисчезнувшей ассоциации с любимой, навеки потерянной книгой – со сказкой, читая которую, я верила в добро. Я убрала с запрокинутого лица мокрые светлые волосы, оттерла кровь. Неожиданно мужчина открыл глаза, взглянул на меня и слабо улыбнулся. Он даже протянул руку, хотя тут же она бессильно упала.

– Привет, принцесса.

Я огляделась и поняла, что обращается он все же ко мне, слава богу, что по-английски. Стая молчала, все теперь глазели на погружающийся в воду самолет. А я пока могла хоть что-то выяснить.

– Как тебя зовут? – спросила я.

Он попытался приподнять разбитую голову и со стоном откинулся назад.

– Я не помню.

– Тогда… – я успокаивающе провела пальцами по его щеке. – Пока буду звать тебя Скай. Хорошо?

Снова губы тронула легкая улыбка.

– Хорошее имя. А кто ты?

– Я Вэрди. Никакая не принцесса. Скорее разбойница.

– Разбойница – тоже неплохо… – И он прикрыл глаза.

Они были ясные, светло-серые, немного напоминали цветом пасмурное небо. Наваждение какое-то… я вскинулась. Алан внимательно смотрел на меня через свои чертовы очки. Сняв их, он тихо сказал:

– Розовая нить. Только что появилась.

Я еще не знала, что это значит, но отвела глаза.

– Не болтай. Помоги мне его перенести.